Текст книги "Эксперты"

– Успею, не вопрос… Что-то еще?

– Ты знаешь, чем так знаменит простой русский крестьянин Иван Сусанин?..

* * *

Юрка Болотов, заправляя свою машину на автозаправке, думал о предстоящем отдыхе с любимым человеком. Совместная их жизнь доставила так же много счастливых моментов, как и печальных. Из последних, можно даже сказать ужасных моментов – он чуть не остался один! Многое пришлось им пройти, несмотря на то, что их не объединяли ни специальности, ни интересы, они просто любили и наслаждались этим чувством, храня его, как самое драгоценное и бесценное, что может только представить себе человек.

Вместе они боролись и с онкологическим заболеванием, которое успешно преодолели общими усилиями и милостью Божией. Это были страшные месяцы, проведенные обоими между землей и небом, между смертью и жизнью, между былью и небылью, и только чудо спасло эти две жизни. Именно две, поскольку чувство было настолько всеобъемлюще и жизненноважно, что смерть одного мгновенно захватила бы и оставшегося в одиночестве второго.

Уже пять лет прошло с момента осознания, что смертельная опасность позади, и сегодня предстояло готовиться к празднованию этой «семейной» даты, значащей больше, чем Новый год и все дни рождения вместе взятые.

Дата сия подходила через четыре дня и, по обыкновению, отмечалась ими только вдвоем, на берегу или на воде озера, разделявшего своими волнами Российскую Федерацию и Финляндию. Живописнейшее место, берег которого согласился дать приют их небольшой, но уютной вилле среди соснового леса, огромных валунов, тишины, уединения и только их мира.

Друзья у Болотова были немногочисленны. Самым доверенный для Юрки – Марина Никитична, несмотря на то, что была больше чем на десять лет младше его.

Он посмотрел на часы: «Еще одна минута». Вдали показалась темная BMW, неспешно преодолевающее холмики местного пейзажа. «Она… Как ей всегда удается так рассчитать все до минуты? Наверняка ждет где-нибудь за бугорком, а потом – а вот она я!.. Да много мы вместе зажигали! Классная телка! Иии… и какой красивый человек – настоящая сестренка, как родная! Что-то опять задумала, вот неугомонная, мужика бы ей путевого. Тьфу ты! Есть же. Жаль только я не видел!».

Машина остановились чуть поодаль. Высокая брюнетка с длинными стройными ногами, касающимися асфальта через подошву и каблуки казаков из крокодиловой кожи, перехваченными стальными шпорами, в приличной короткой кожаной брен-довой юбке выше колен и в кожаной же курточке, надетой поверх свитерка, быстрым шагом приближалась к нему, настолько быстрым, что ей приходилось придерживать широкополую, естественно, кожаную шляпу, поверх полей украшенную чьими-то зубами, собранными в подобие пулеметной ленты.

– Ни фига себе! Красотка, а еще такого костюмчика нет?

– Юрочка, привет, сестренка! Как Андрюша? Вы все туда же и затем же?..

– Андрюшенька, конечно, меня любить бы за такой прикидик больше не стал, но мне кажется, добавилось бы эротизма и шарма…

– Ну, тебе-то должно быть известно, как первоклассной «телке», что важен не прикидик, а манера его носить и показать себя в нем… – Юрка, хоть и был уже совсем не молод – все-таки пятый десяток, но любил появляться перед своим бойфрендом в подобных костюмах.

– Да знаю. Что-то Андрюшенька совсем последнее время какой-то замороченный, как бы не остыл…

– Ты в своем уме-то?! У него сейчас экспертизы за экспертизами, да все… Одни командировки… а ответственность, да еще кураторы, наблюдатели и всякие разные, не известно чего хотящие. Там нужно быть не талантливым профессионалом или ученым, а вертким администратором и жополизом, что на него совсем не похоже…

– Знаю, знаююю… Но так хочется ромааантики…

– Он что, цветы перестал дарить?

– Да нет, присылает, и все такой же нежный… – я скучааааююю!…

– Ооох, несчастье какое! Скажите пожалуйста, тебе бы мои проблемы!

– Ой, забыл совсем, извини, ради Бога! Ну что, никаких проблесков?

– Если я сама небо не продырявлю…

– Нннн… Как это звучит!..

– Тьфу на тебя еще раз… Если я сама это не сделаю, то ни лучика не увижу. Короче, «сестренка», вы с Андреем Валерьевичем, я так понимаю, через два дня будете у себя на фазенде?

– А якжешь. Приедешь? Было бы здорово!

– Бум стараться… – Эти два слова настолько рассеяно были произнесены, что интонацией напомнили Юрке ответ только что пойманной рыбы на вопрос: «Тебя в уху или на жареху?».

– Не понял, ты сейчас шутила?

– Да нет… – время мало… Значит, будете… Отлично! Юр, а вы можете на день выйти в акваторию озера?

– А зачем, ну если только погода…

– Надо, может быть, даже жизнь спасете…

– Чью?

– Мою, Юра, мою!

– Прикольно… Если тебе нужно, выйдем, а куда, в какой район…

– В нейтральные воды…

– Да там половина озера – нейтральные воды…

– Карту тащи… Это где-то километрах в сорока от вашего дома, если в милях… Ага, вооот… Ла-ла-лай-ла… Ага, вот тут, ну иии… вот отсюда до вот этого места… сейчас я тебе ручкой отмечу… побарражируйте…

– Ты чо задумала, лапа моя?

– Че, че… – во-первых, не твоя, а во-вторых, – «контрабас»! Только бы Андрей был не против…

– Андрюшенька к тебе как к своей родной сестренке относится… и в прямом и в переносном!.. Мурка, тебе что, денежек не хватает? Давай я тебе лучше так дам. Ты же знаешь, у меня…

– У тебя нет того, что мне нужно, а было бы, я бы тебя убила, чтобы отобрать…

– Гм, гм… Не скажешь?

– Двое нас будет! Думаю, от восьми утра до двенадцати по Москве должны появиться. Мудрено, конечно, но так спокойнее. Слушай, «сестренка», у вас прежняя яхта-то, или…

– «Или». Ту продали – разонравилась.

– А сейчас?

– Да хоть тачанку с тройкой гнедых грузи…

– Хм…, прикольно… Тэк-с… Юрочка, повтори пожалуйста – если не там окажетесь, нам крышка!

– Так давай рации…

– Не получится… хотяяя… кааакой ты умничка! Давай частоту определим…

Через несколько минут Марина Никитична неспешно возвращалась в Санкт-Петербург. Это была последняя встреча, необходимая для связывания всего плана воедино. Еще раз все повторив, пробежав по времени и предстоящим события, она осталась довольна. Если даже вылетит одно звено, это не приведет к краху, тут важно то, что будет происходить в больнице, но здесь она была спокойна, поскольку все зависело только от неё, а значит промахов не будет.

Для верности еще один разговор с Виктором Дмитриевичем, но это завтра – сегодня он еще в министерстве. А сейчас на сервис и изучать карты, собирать рюкзаки, готовить одежду, оружие и еще раз пробежаться по плану и его «исполнителям».

Все казалось идеальным. Никто не знал полной цепочки, помогающие даже не подозревали других участвующих, не имели понятия о задуманном в клинике. Есть там одно слабое место – решетка на окне третьего этажа, но, кажется, ее расчеты верны и все получится, в крайнем случае… ну это уже не важно! Сегодня на сервисе знакомых на «Ленфильме» ей поставят целое устройство с механизмом, позволяющим управлять ее машиной дистанционно. Возможно, она и увлеклась, но зато теперь начала понимать своего возлюбленного, говорившего, насколько ему нравится сам процесс подготовки к «ликвидации», ведь это целое искусство! И теперь она на своем собственном опыте это осознала. Только бы не оборвалось! «Интересно, а Леличка мой так бы все сделал, или что-нибудь поменял?» У нее не было мыслей, наподобие тех, что отвергали побег или что-то подобное: «Конечно, он устроил бы то же самое, и у него точно бы получилось. Я же его супруга, а значит, и у меня получится!»…

Пока устанавливали аппаратуру, объясняли, как пользоваться в реалиях, а потом на компьютерном имитаторе, она не переставала продумывать заново все по порядку, обсасывая каждую мелочь, которая была так же важна, как и весь план целиком. Напоследок всплывшая и сразу решенная необходимость в рации дала еще большую уверенность, она никак не могла придумать, каким образом сделать это звено более надежным.

«Итак: папа, а может быть и мама, с двумя забальзамированными, Виктор Дмитриевич с обещанием выполнить мою просьбу, Владыко и сестренка с двумя конями, «Бобер» с двумя дыхательными аппаратами и еще одной услугой, Юрка с Андреем Валерьевичем, и, наконец, я, совсем с ума сошедшая… Леличка мой любимый, Господь и наша любовь с нами. Мы навсегда вместе, и уже совсем одно целое, остальное не важно! Мы вместе либо будем счастливы на свободе, либо умрем – как же это прекрасно, остаться навсегда вместе с тобой!»…

Глава шестая
Театр невероятного

Для нас тогда настанет покой, когда запоют над нами «Со святыми упокой»

Преподобный Амвросий Оптинский

Смеркалось, когда к лесопарковой зоне подъехал большой джип. Любители вечерних пробежек предпочитали более освещенные места. Если это были они, то оказались явно не в том месте. Но, как говорится, на вкус и цвет…

Двое немолодых супругов, взявшись за руки, в хорошем расположении духа, сразу видно подтянутые и знакомые со спортом, направились в глубь массива по лесной дорожке. Прогулка длилась не больше получаса. К этому времени ночь полностью погрузила лес в непроглядную тьму.

Это не были молодые бесшабашные люди, ищущие приключения от скуки. Мужчина в годах, спортивного телосложения с аккуратно уложенными седыми волосами. Он носил жесткие коротко стриженые усы, которые не доверял никому, обслуживая их полностью самостоятельно. Его добрые глаза, отороченные сверху светлыми, под цвет усов бровями, внимательно пробегая по окружающим подробностям парка, постоянно возвращались к супруге, выглядевшей моложе и строже его.

Как только их взгляды встречались, их лица озаряли молодые задорные улыбки с проблесками нежности и готовности пожертвовать чем угодно, ради предмета любви и обожания. Такое выражения чувств, взаимной притягательности, обаяния и совместного существования одной на двоих жизнью, с глубоко распространенным объединенным внутренним миром в сердцах каждого из них, встречается очень редко, как дар Божий, который оба оценили еще при первой встрече много лет назад, сразу начав совместно его беречь и преумножать.

Что касается взглядов, то подобных я замечал всего лишь несколько раз в жизни, и то только в самом начале отношений между противоположными полами. Почему-то в большинстве своем искрящаяся нить, соединяющая влюбленных, вскоре блекнет, в лучшем случае замещаясь шершавой нитью привычки, дружбы и полового влечения.

Да, эти мужчина и женщина смогли не только сохранить свою любовь, но и воспитать ее достойный плод – дочь Марину. Ольга была от прежнего брака отца, и была любима не меньше, хоть и была старше.

Именно по просьбе младшей оказались они здесь, выполняя, казалось бы, странную просьбу, граничащую с сумасшествием. Говоря о своих родителях, дочь иногда характеризовала их как друзей, произнося несколько странную фразу: «И из избы вынесут, и труп спрятать помогут». Шутка оказалась пророческой, но почему-то маму с папой нисколько не удивила.

Интересные подробности отношений между родителями и чадом носили характер удивительный, но правдивый. Мама всегда знала, что дочь будет счастлива, добьется поставленных перед собой целей, и в своем глубоко скрытом материнском чувстве любила дочь безмерно, никогда не показывая этого, напротив, всегда занижая ее заслуги и успехи, выговаривая это прямо в глаза – так зарождалось упорство.

Обидой подобное никогда не оборачивалось, подстегивало и заставляло доказывать, что Марина ничуть не глупее и не слабее своих родителей. Мать оказалась прозорливой и, узнав кого полюбил единственный ребенок, даже обрадовалась, понимая, что только такой человек способен справиться с буйным, ищущим девичьим нравом. Именно поэтому Наталья ничуть не задумываясь согласилась участвовать в ночном рейде, спасения ради двух существ, нуждавшихся в помощи. Ну не убивать же, в конце концов, их просили, а доставить два трупа в нужное место… Всего-то дел! Да и их мир с мужем только выиграет участием в этом приключении, еще больше сплотив не столько самим действом, сколько тайной, выходящей из него.

Никита, решительный, удивительно порядочный и всегда миротворчески настроенный к каждому встречному человек, обладал способностью находить из любого положения выход, делая это просто не только в жизни, но и в отношениях с людьми, ища в них прежде хорошее, совсем не замечая недостатков.

Программист по призванию, как и любимая супруга, селекционер по увлечению – одно из редких несовпадений с ней, спортсмен и борец по духу, как и жена, он никогда не уступал нажиму снаружи и помогал без всяких просьб любому, в ком замечал настоящую потребность, всегда при этом испытывая на себе одобрение и восторг любимого человека.

Сложно сказать, кто больше наставлял своим примером дочь, однако мечтая всю жизнь о сыне, папа подходил к воспитанию ребенка как к воспитанию мальчика – так казалось девочке. Впрочем, она охотно сопровождала его везде, куда он ее брал, за что получала одобрения в виде констатации, что и не всякий мальчишка справился бы с такими задачами.

Конечно, папа помнил, что ребенок женского пола, а потому считал нужным давать наставления на будущее. К примеру: «Мосечка, помни, что грудь для женщины это ничто. Ногииии!». Или: «Не думай, что твои девичьи прелести сыграют важную роль в твоей жизни. Мужчина, которому требуется только это в своей второй половине, скорее всего, воспринимает ее одной сотой от своего целого! Только голова и интеллект – если клюнет на них, то твои прелестные передние дополнения и соблазнительная задница станут прекрасными бонусами… но и только!»…

Вернувшись, вместо того, чтобы развернуться и отправиться домой, пара немолодых, но поюношески влюбленных людей отправилась в глубь леса на машине, даже не включая фар, соблюдая, таким образом, полную конспирацию.

Никита старался жать аккуратно только на газ, помня, что любое касание педали тормоза зажигает фонари-стопы.

Он достаточно неплохо видел в темноте, а потому очень быстро добрался до среза болота. Не доезжая метров семьдесят, чтобы не оставить следов протектора рядом с местом будущей «гибели» другой машины, водитель остановился и, взяв руку жены, поцеловал глубоко и пронзительно:

– Люблю тебя!

– Я знаю! Любишь, так же сильно и так же давно, как и я тебя!

– Кто бы мог подумать, что можно оставаться счастливым даже в такую нервозную ночь, с двумя трупами за плечами, сопереживая несчастье нашей девочки, и это уже в восемьдесят-то лет!

– Прекрати, иначе я изнасилую тебя прямо здесь! Ты ведь знаешь, что время нас не коснется! Случись чего, мы просто расстанемся на время… ненадолго…

– Да… Это так! Эх, жаль мы не сможем заниматься там сексом…

– Почему?

– Нууу, ведь в раю «не женятся и не выходят замуж», а значит…

– Это потому, что мы там еще не были!

Тащить было нелегко. Помогая вкладывать оба пока еще не разморозившихся тела в прорезиненный пакет, Наталья, произнесла мысль вслух:

– А почему она одета, а он нет?

– Любовь моя, ну, наверное, она более стеснительная, и поэтому ему пришлось начинать…

– Никита! Ну что ты говоришь?! Хотя, это так романтично – остаться вместе и после смерти…, и душами, и телами…

* * *

Через несколько часов, после сцены на болоте, уже в самом городе, по известному нам адресу, мальчишка лет десяти, совсем маленький для своего возраста, невероятно худой и такой же необыкновенно ловкий, раздумывал, как выполнить одну простенькую для него, задачу. По всему видно, жизнь научила его не столько профессиональному подходу к выживанию, сколько к самой привычке выживать любыми методами и способами.

Просьба, с которой обратилась к нему вечером высокая красивая женщина, не показалась странной. Скорее наоборот, совершенно обычная. Он не требовал объяснений, она не говорила зачем. Да и всего-то дел – надежно закрепить прозрачный твердый канатик к решетке окна на третьем этаже не особенно приветливого здания, о котором ходили разные слухи, в том числе и об опытах над такими же как он детьми-беспризорниками.

Уже слезая по пожарной лестнице, вплотную подходящей к этому окну, он поинтересовался об этом. Красноречивым ответом стала добрая и светящаяся благодарностью улыбка. Получив гонорар и дав слово молчать хотя бы день, парнишка побежал в сторону, известную только ему одному и навсегда пропал для нашего повествования.

Отойдя немного поодаль, Марина взглянула на свешивающийся конец сплетенного жгута. Почти невидимым, свисал он, заканчиваясь свитым в кольцо запасом, которого должно было хватить, что бы дотянуться до нужного места: «Пойдет!».

С утра шеф Сосненко по телефону сообщил ей о доставке к одиннадцати часам того, кого она очень ждет. Все было готово, если не считать еще не состоявшегося разговора с заведующим реанимационного отделения клиники. Но поскольку профессиональная этика врачей этого заведения развила, почти в каждом, привычку не вмешиваться в действия коллег, она была уверена, что ей молча помогут, а при озвученной просьбе сделают нужное, даже если это покажется подозрительным, правда об этом сразу узнает главврач.

Припарковавшись сегодня, не в пример обыкновенному, в заброшенном тупике, куда сваливались больничные отходы и где оставляли свои машины только два человека: заместитель Стражника, по одной ему только известной причине и выработанной привычке всегда и везде оставаться в тени, и тот самый начальник безопасности Валера Симурин, ее бывший любовник, бесследно пропавший вот уже как две недели назад.

Осмотревшись и не найдя ничего подозрительного, военврач подошла к спускающейся пожарной лестнице, взяла конец свешивающегося тонкого, но крепкого на разрыв троса и, пройдя к своей машине, привязала намертво к фаркопфу. Посмотрев и оценив странность картины, улыбнулась и, заглянув в салон BMW, несколькими движениями подготовила к работе установленный механизм и автоматику дистанционного управления автомобилем. Затем, закрепив рулевое колесо в положении «прямо», запустила руку под сиденье и вынула небольшой сверток.

Давно ей хотелось по-настоящему испытать свои знания по химии в области взрывчатых веществ. Сегодня, соединив свое изделие со штатным запалом от гранаты, пронесенным на работу днем ранее, она планировала его использовать как запасной вариант, на случай, если с машиной не получится.

Упаковав сверток в термос с двойным дном и заполнив колбу горячим, только купленным в кафетерии кофе, эксперт направилась в сторону проходной…

Прямо на входе, повстречался Юрий Борисович Марков, тот самый заведующий реанимационного отделения, называемый в шутку эвтаназиологом – такая вот черная сатира медиков!

– Привет, Борисыч!

– Мааарииина Никииитична… и как всегда, роскошна и прекрасна, как смерть в расцвете сил! – Кожа его оголенного черепа сверкнула блеском свежести и чистотой намерений в хранящимся под ним мозге. Широченная улыбка этого здоровяка с огромными руками, способными на любые чудеса проявления физической силы и материализации знаний, способных оживить и мертвого, желающего ускользнуть от его возмездия.

– И тебе сил и своевременно упокаювающихся пациентов…

– Ну ты прямо скажешь… Говорят, сегодня привозят какого-то страшного типа…

– Да не страшнее моих подопечных…

– Я имею в виду Зигфрида-Алексея… Соболезную, мало того, ничего плохого, ни как человек, ни как врач сказать о нем не могу.

– Спасибо, Юр… Он, кстати, в предынфарктном состоянии… – буквально на границе жизни и смерти… Совсем эта жизнь рядом со смертью его вымотала… ему укольчик поставят еще «на централе» (тюрьме), но ты же знаешь, как там к этому относится. Так что, на всякий случай, будь готов…

– Ну, ты же знаешь, как у нас реаниматологов: «Не успели мы спасти одного больного, как тут же не успели спасти другого!»…

– Хм…

– Если хочешь, я могу послать… хотя могу и сам прийти с наборчиком наших коктейльчиков – проколим, будет, как Бэтмен…

– После таких испытаний как бы он… Не по себе мне что-то…

– Понимаю… про тебя с ним разные слухи-то ходят…

– Да я уже привыкла…

– Ну… ты держись, если что, телеграфируй.

– Спасибо тебе! У меня, кстати, один пациент совсем на подходе, уже не выживает, что не удивительно – восьмой раз у нас…

– Это тот, что после каждого освобождения насилует и убивает по новому ребенку, а потом опять к вам… потом его опять освобождают, а потом…

– Нууу… у нас же заботятся прежде о внешнем гуманизме, и прежде всего к умалишенным, а потом уже о нормальных гражданах…

– Не удивительно – нормальных-то вон сколько, а твоих один на сто тысяч… Сумасшествие! О чем они там думают?!!!

– О себе и своем имидже… Да разве по-другому когда-нибудь и где-нибудь было?

Кабинет казался особенно холодным, хотя на улице зависла непривычная для Санкт-Петербурга безветренная, густая, душащая влажностью жара. На второй, выкуренной Мариной «в затяг» сигарете зашел Виктор Дмитриевич.

– Марина Никитична, ты хоть скажи, с документацией-то проблем у меня через неделю с этой комиссией не будет? А то ведь, кто знает, чем сегодняшний день обернется, а я потом расхлебывай!

– Чем-тооо… да обернется… не переживайте, Виктор Дмитриевич, дорогой, все подготовлено, мой заместитель о всем предупрежден…

– О чем… предупрежден? Гм…

– Вот заявление…

– Кааакое? Марин, не чуди!… Ну-ка…

– Да все нормально… – это так, на всякий случай…

– Какой? Ааа… по беременности… – Посмотрев на совершенно плоский, очень симпатичный животик подчиненной, он с улыбочкой констатировал: – По мнимой беременности… Понятненько… И на сколько? Ах, да… На два месяца, в связи с угрозой выкидыша… Ну ты как придумаешь чего… Чего хоть ждать-то?

– Не переживайте, во всем полицейские виноваты будут…

– А от меня чего-нибудь хочешь?

– Пожалуй… Появится одна тварь… Он у вас уже был… собака страшная…

– «Дисней» этот, что ли?

– Он… Пусть гавкает всю оставшуюся жизнь…

– Хм… Ну это и понятно… – наш пациент… Ну что ж, что бы ты не задумала – с Богом! Держись девочка!… – Он подошел, как-то по-отцовски поцеловал в лоб и молча вышел…

Алексея привезли ровно к одиннадцати. Идя по коридору, пристегнутый к руке своего друга Еремея Бобра, «Солдат» выглядел хоть и изможденным, но веселым. Введя его в комнату предварительного осмотра, «Бобр» отстегнулся от сопровождаемого и, оставив арестованного в наручниках, удалился, предварительно пообещав быть неподалеку и, если что, пусть дадут знать.

Сосненко кивнула. Вся дрожа, перестав замечать окружающий мир, она смотрела только на арестованного. Так прошло в молчании несколько минут. Комната если не горела, то светилась и благоухала.

Нарастающую уверенность влюбленных в приближении для них рая прервал санитар:

– Марина Никитична, делать-то чего будем, время-то идет…

– Сейчас, сейчас, конечно… – Начались вопросы, следующие один за другим, соответствующие такому случаю. Неожиданно она встала, загородив своим телом, висящую в углу видеокамеру, делая вид, что достает необходимые бумаги и документы. Когда она разворачивала, Лелик почувствовал прикосновение ее руки до своей щеки. Пробежавшая дрожь вызвала бурный прилив сил. Внезапная мысль пойти на все ради попытки освободиться толкала на отчаянный и безнадежный шаг. Он поджал под себя ноги, собираясь распрямиться, сбить с ног санитара, а дальше будь, что будет.

В самый пиковый момент, резким коротким движением Марина, как ни в чем не бывало, нанесла незаметный удар в шею возлюбленного. Он и не почувствовал его совсем, ибо это было легким прикосновением, если бы не явное ощущение укола тонкой иглой.

Мужчину словно окатило ледяной водой.

– Верь мне… верь любящей тебя!

– Что-то… Любимая… – Санитар подошел вплотную к обоим, и ничего не поняв, посмотрел на врача, от которой услышал:

– Так, Ваня… У него может быть сердечный приступ… – В это время арестант стал глубже дышать, всем своим видом выражая сильное беспокойство. После двух минут диалога у опрашиваемого появился легкий триммер, губы приняли сероватый оттенок, затем резко посинев.

– Доктор, что-то поплохело…

– Что такое?! У вас с сердцем проблемы были?

– Они… кажется… и не переставали… Часа два назад укол сделали… оооооххх… Что-то тошнит и в голове все…

– Сейчас! Иван! За охраной!…Быыыстро!

– Да им по барабану…

– Ну хоть предупреди… Я пока позвоню… Дааа, ёёё моё, держи его… падает!

Через две минуты с третьего этажа примчался Юра Марков:

– Да откуда ты знаешь-то все?!… – Напомнил о состоявшемся с утра разговоре.

– Он сердечник, ему с утра укол поставили, а че укололи он не знает… Давай к тебе, не дай Бог «доской накроется»… – Юрий Борисович посмотрел на Марину. Никогда он не видел такого взгляда! В нем сконцентрировалось все силы мира, вся его воля и вся любовь. Казалось, она прожжет его своими глазами, если он на секундочку задержится.

Каталку везли так быстро и аккуратно, словно спасали императора Священной Римской империи, пролетая мимо спецназовцем, доставивших Алексея, Сосненко задержалась:

– Так… у него сердечный приступ, кто-нибудь…

– Да, доктор… вы же доктор, ну и спасайте… Нам-то что, теперь вы за него в ответе!.. – После этих слов, прозвучавших с неприкрытой интонацией легкого испуга, в голове пронеслось: «Слава Богу! Как хорошо, когда люди привыкли выполнять приказы не думая!». Марков несся впереди, понимая, что каталка, остановись он, проедет по нему, даже не остановившись. Два санитара тащили ее за ручки спереди, она подталкивала сзади. Заняв нарочно это место, судмедэксперт оставалась вне поля зрения, чем и воспользовалась. Вынув, шприц, с уже набранным заранее составом антидота, сорвала зубами колпачок с иглы и, не раздумывая, всадила снова в шею.

Как раз сразу после этого, Юрий Борисович обернулся, пытаясь показать в какой именно бокс завозить. Свободным был только крайний, как правильно и рассчитала Марина. «Умирающего» быстро переложили на кушетку, сразу облепив датчиками, которые показали сердечный приступ и предынфарктное состояние:

– Никитична, побудь здесь, мы сейчас… – Подмигнув, Марков показал раскрытую пятерню, что значило: «пять минут наедине у вас есть». Как только дверь захлопнулась, майор достала пульт величиной с ладонь и быстро начала нажимать какие-то кнопочки и тумблерки. Где-то за окном взревел двигатель, еще через мгновение раздался звук с усилием трущейся об асфальт резины, обороты и визг увеличивались. Большой палец, зависший на мгновение над голубой мигающей клавишей, резко опустился. Раздался звук разрезающего воздух натянутого каната, женщина неожиданно для себя интуитивно пригнулась, закрыв собой лежавшего у окна на кушетке почти пришедшего в себя любимого от летящих осколков разбившегося стекла.

Какой-то хруст чего-то вырываемого и скрежещущего металлом по камню, сменился визгом тормозов, которые вовремя успела инициировать возлюбленная «Солдата». В заключение последовал грохот падающего на что-то твердое кованого железа, похоже решетки.

– Гоу, гоу, гоу – давай, Солдат! Любимый, у нас минута, от силы две – выход свободен… – Лелик не совсем еще ориентировался в том, что происходит, но дважды повторять не пришлось. Он первый вскочил на подоконник, увидел лестницу, сразу все поняв, спустился на три ступени вниз. В его протянутую руку легла рука Марины, кисти и пальцы сжали друг друга до боли!

Быстро спускаясь, мужчина посматривал за следовавшей за ним Мариной. Он готов был поймать ее, если она оступится, старательно перебирая ногами и руками. Преодолев полтора этажа, он поднял голову и подбадривающе крикнул:

– Я не выдержу этого возбуждающего прекрасного вида снизу!

– Что, любимый?

– Зная, что мы так будем уходить, и что я увижу тебя под юбкой, могла бы не одевать нижнего белья!

– Еще немного, и я тебе обещаю, я вообще никогда его одевать не буду… – Что-то резануло по пальцам, схватившим очередную перекладину лестницы, и еще не окрепшие руки мужчины разомкнулись. Почувствовав, что падает, он оттолкнулся от поперечной перекладины, на которую опиралась опорная нога. Приземление было не очень удачным, немного подвернулась ступня, из-за чего Лелик довольно сильно ударился затылком. Сознание осталось при нем, думая, что она упадет так же, он вскочил, но все обошлось.

Пробегая мимо, она крикнула:

– Не фига засматриваться до свадьбы!.. – Скальпель полоснул по канатику, так замечательно выполнившим свою задачу, и через тридцать секунд, оставляя следы жженой резины на поверхности дороги, пара влюбленных вырвалась на набережную, несомые счастьем, надеждой и джипом, подаренным отцом Марины.

В это время в опустевшем боксе раздался возглас о помощи, требующий оповестить все и вся о побеге! Марков голосил в открытое окно, даже не думая воспользоваться телефоном или сигнализацией. Охвативший его восторг от, хоть и негласного, но участия в таком крутом предприятии, просто сносил с ног. Наверное, выиграй он миллион, восторга было бы меньше. «Выпустив» криком в никуда пар за пару-тройку минут, он повернувшись к врачам и санитарам, важно и размеренно произнес:

– Ну безобразие же! Что вы стоите, немееедленно оповестите, кого положено… Миру мы уже все сообщили…

– Борисович, может ты сам… нам-то голову снесут.

– Ааа!… Моя голова дороже! Но что для вас не сделаешь! – И уже удаляясь в сторону лифта: – Дармоеееедыыыыы…

* * *

– От этой улицы до «Озерков» минуть пятнадцать-двадцать, если нет пробок…

– Если объявят план «перехват», то неважно сколько… давай сменим транспорт…

– Нельзя! То есть это логично, но это собьет весь план…

– Рискуем, Малыш!

– Но ты же мне веришь?!

– Я тебя люблю!

– Невозможно любить и не верить…

– Хм… Ну после того, как ты меня чуть было не убила – я, кстати, так и подумал в первые мгновения…

– Ты так подумал?! Ах ты!.. – Педаль тормоза резко «ушла в пол», Лелик еле удержался, чтобы не треснуться лбом о лобовое стекло – «Ах вот почему оно «лобовое»!»:

– Что? Ты хочешь вернуться?!

– Неужели ты сомневался?!.. – Мужчина повернул голову в сторону. Потом в другую. Машина стояла посреди дороги, ее объезжали другие. Водители в недоумении смотрели, некоторые крутили пальцем у виска.

– Я тебя обожаю, и изнасилую прямо здесь! Какая у меня женщина!

– Я ответа не услышала… – Она говорила с улыбкой, упиваясь моментом и крутизной риска. Когда их губы впились друг в друга, раздался визг покрышек тормозящего автомобиля. Средней силы удар в задний бампер, оборвал приятное и долгожданное занятие. Гнев вырвался наружу и стал неуправляем. Оба выскочили на проезжую часть и кинулись к задней машине.

Из нее выползали ругающиеся и матерящиеся: двухметровая женщина с водительского места, и такого же роста мужчина с пассажирского. Не говоря ни слова, Марина, не впечатлившись громоздкостью противницы, приблизившись к ней, влепила кулаком в нос. Громадина не шелохнулась. Алексей хотел было остановить надвигавшееся сражение, но увидел не ожидаемый испуг в глазах любимой, а азарт от предстоящего: