Текст книги "Охота на «Лиса пустыни». Война в Северной Африке. 1940—1943"

К Роммелю поразительно скоро пришла большая личная популярность в войсках и в Германии. Гитлер был доволен близким к нему генералом, который вошел в роль «победного» военачальника, да еще и танкиста. Поэтому совершенно не случайным стало назначение Эрвина Роммеля командующим Африканским корпусом, спешно отправляемого на выручку разбитой союзной итальянской армии. Но такая спешка была разумной, по-немецки планомерной, не делавшей серьезных сбоев. Война на североафриканском побережье Средиземного моря принимала теперь иной оборот.

Африканский корпус был создан из немецких войск, переброшенных в Итальянскую Северную Африку, 16 февраля 1941 года. Гитлер присвоил ему официальное название Германский Африканский корпус. Первоначально же эти войска именовались «разведывательный штаб Роммеля».

Его «немецкий» корпусной состав первоначально состоял из следующих соединений и отдельных частей:

– 5-я легкая дивизия, в дальнейшем переименованная в 21-ю танковую дивизию;

– 15-я танковая дивизия;

– 300-й батальон особого назначения «Оазис» («оазисный» батальон водоснабжения особого назначения);

– 605-й противотанковый батальон (моторизованный батальон истребителей танков);

– 606-й зенитный батальон (моторизованное зенитное отделение), состоявший из двух моторизованных батарей зенитной артиллерии;

– 576-я моторизованная корпусная картографическая группа;

– батальон связи (моторизованная служба полевой почты);

В самом скором времени в корпусе появились новые вспомогательные подразделения, а названия некоторых старых в силу разных причин менялись. Появились отдельные батальоны: снабжения, водоснабжения, разведывательная моторизованная рота, два запасных батальона…

Командующим собственно германским Африканским корпусом Эрвин Роммель был недолго и трижды – с 15 августа по 9 сентября 1941 года, с 19 марта по 22 сентября 1942 года и с 25 октября 1942 года по 23 февраля 1943. В Итальянской Ливии и Египте, Тунисе он одновременно занимал другие, более высокие должности – командующего танковой группой «Африка» и командующего танковой армией «Африка». И всегда германский Африканский корпус являлся их ударной силой.

За время Второй мировой войны в Северной Африке во главе германского Африканского корпуса побывало еще 7 гитлеровских генералов и один оберст (полковник) Фриц Байерляйн. Это были генералы: Людвиг Крювелль, Георг Штумме, Вильгельм Риттер фон Тома, Густав Фен, Курт фон Либенштейн, Гейц Циглер и Ганс Крамер. Причем фон Тома и фон Либенштейн командовали корпусом всего по два дня. Ни один из них ровней Роммелю с его фельдмаршальским жезлом не был. Самый веский довод тому – кадровая чехарда на посту корпусного командира.

Первый эшелон экспедиционного Африканского корпуса полностью успешно высадился на побережье Триполитании и развернулся там. 14 февраля 1941 года в город-порт Триполи прибыли части 5-й легкой (легкопехотной) африканской дивизии и 3-го танкового полка, а также моторизованные подразделения разведки и сапер.

Англичане не только не сумели помешать десантированию немецких войск, но и не имели достаточных, по их мнению, сведений хотя бы о примерной их численности. Причиной тому, как писалось и говорилось британскими мемуаристами и историками, стало то, что слишком мало у них осталось самолетов, пригодных для ведения дальней разведки.

Но разведка же на войне велась не только дальней авиацией. Были еще и агентурная разведка, и обыденный радиоперехват, и допросы пленных, изучение разного рода трофейных документов, в том числе случайных.

Кивали на хронический недостаток самолетов-разведчиков многие, в том числе лица официальные. Но такой прямой участник тех событий, как Алан Мурхед, способный британский фронтовой корреспондент, несомненно, обладавший достоверной информацией, писал о «неожиданном» появлении немецких войск в Итальянской Северной Африке совсем иное:

«…Немецкое военное присутствие было для нас секретом полишинеля.

Мы знали, что Бадольо и других итальянских генералов «вежливо» попросили подвинуться и освободить место новым немецким военачальникам и их армиям.

Мы знали, что люфтваффе взяли под контроль воздушные и морские порты Сицилии, а все новые и новые эскадрильи истребительно-бомбардировочной авиации прибывают на остров. Выяснилось, что немецкие летчики куда более искушенные пилоты, чем их итальянские коллеги – свидетельством тому стали воздушные бои над Мальтой и Бенгази.

Воздушная разведка Королевских ВВС сообщала о регулярном прибытии транспортов со свежим пополнением в Триполи…»

К слову говоря, Эрвин Роммель сразу разобрался в главной причине поражения итальянцев от англичан. Союзники имели основой своей армии чисто пехотные части, целые дивизии. Моторизованных сил, как того требовала современная война, у них явно не хватало. Основой же британской армии являлась бронетехника, которую они, к тому же, умело применяли. Танки являлись ее ударной, хорошо маневренной силой. Примером тому служили действия 7-й бронетанковой дивизии.

Итальянцев подвело и то, что они уверовали в то, что в жару африканской пустыни боевое применение танков и бронемашин маловозможно из-за быстрого перегрева двигателей от стабильно высокой температуры воздуха. Они не считали, что танки и автомобили под палящим солнцем – не верблюды! Действительно, проблемы с перегревом двигателей были постоянными спутниками моторизованных войск противников. Но какими-то катастрофическими явлениями они не оказались.

Двигатели бронеавтомобилей и просто автомашин постоянно страдали и от частых и продолжительных песчаных, пыльных бурь, которые в пустыне возникали спонтанно. От них днем темнело небо, песок и пыль набивались в любые щели, люди сутками не снимали защитные очки. На африканских фотографиях Эрвина Роммеля, как доказательство тому, они неизменно присутствовали на его генеральской фуражке.

По прибытии в столицу Триполитании город-порт Триполи Роммеля-танкиста, прежде всего, заинтересовали не боевые потери итальянцев в бронетехнике – танках, броневиках и просто в армейском автотранспорте, а возможность действовать ими. И он сделал для себя правильные и верные выводы на самое ближайшее будущее: воевать он начал сразу же. Причем не в прибрежной полосе, а в «голой» пустыне, в которую его союзники и противники углубляться не старались.

Он спешил проявить себя не только потому, что от него требовали скорых побед. Биографы Эрвина Роммеля впоследствии напишут, что такая «спешка» была привлекательной чертой его генеральского характера. Он и во фронтовой жизни старался походить сам на себя.

Показательна первая операция Роммеля на ливийской земле. В ее южной области Феццан противники правительства Виши маршала Петэна, сторонники «Свободной Франции» генерала Шарля де Голля моторизованной колонной прошли из Французской Сахары к самому большому оазису Куфра и захватили его без особых трудностей. Собственно говоря, рота итальянской колониальной пехоты, расквартированная там, даже не сопротивлялась.

Однако этот рейд в глубину Сахары приобрел свое «звучание» в войне на африканском севере, что, собственно говоря, так и должно было быть. В документах тогда еще не президента Франции, а просто генерала Шарля де Голля за 5 марта 1941 года значится такая запись:

«Генерал де Лармина опубликовал сегодня следующее официальное коммюнике:

«Наши войска овладели сегодня оазисом Куфра. Взято в плен 350 человек, в том числе 11 офицеров, захвачено 4 орудия и 40 пулеметов. Наши войска овладели все оазисом и осуществляют управление им».

Узнав о том, что в глубинке ливийской Сахары противники держав оси в лице организации «Свободная Франция» захватили оазис, Роммель понял, что это хороший шанс заявить о себе. Он без раздумий отправил в 650-километровый рейд все свои на то время наличные силы: два пулеметных батальона, танко-разведывательный батальон и танковый батальон.

Успех проведенной скоротечной «глубокой» операции был полный и обнадеживающий. И самое главное было не в этой маленькой победе под финиковыми пальмами на маленьком клочке зеленеющей пустыни, где есть вода и оседлое население. Моторизованные, дисциплинированные немцы со своими танками и бронемашинами «познакомились» со знойной пустыней в боевой обстановке и не затерялись в ней. И прошли закалку для будущих роммелевских «гонок по пустыне».

Первый опыт действий в пустыне удался. Более того, он оказался на редкость поучительным. К тому же, изучая географию пустынных итальянских колоний Триполитании и Киренаики, генерал-танкист Эрвин Роммель понял простую истину: здесь нет дорог, привычных для европейского театра военных действий. В пустынях Северной Африки имелись только направления. В силу этого итальянским войскам не пришлось отступать на заранее подготовленные позиции: им просто не виделось, за что можно зацепиться. Да еще в условиях безводья.

Даже захват плацдарма здесь, в пустыне, не играл большой роли, поскольку его, как правило, можно было обойти со всех или многих сторон. Естественных препятствий находилось крайне мало, а об исстари привычных для европейского театра войны водных и инженерных преградах, населенных пунктах с каменными строениями речь даже и не шла.

Роммель понимал, насколько сложным является его положение в Триполитании: сил набиралось еще совсем мало, англичане не скрывали явных намерений взять всю Итальянскую Северную Африку и закончить «освободительный поход» в Триполи. Ситуация складывалась не в пользу итало-немцев и самого Роммеля. После войны исследователи Второй мировой войны постарались «проникнуть» в положение немецкого генерала-танкиста, получившего право на самостоятельность в решениях и действиях на большом удалении от Берлина.

«..Пока англичане тщетно пытались спасти Грецию и Крит, положение на египетской границе становилось все более угрожающим. Несмотря на прибытие в течение марта 1941 года африканского корпуса, Роммель был озадачен главным образом тем, чтобы приостановить продвижение войск Уэйвелла в направлении к Триполи.

Прибыв в Африку в феврале, Роммель приложил все усилия к тому, чтобы укрепить оборону итальянцев. Организовав базу в Триполи, Роммель создал небольшое соединение прибрежных судов, которые осуществляли перевозки материалов из Триполи в Сирте, а позднее в Рас-эль-Али в 250 милях восточнее. Это было вызвано тем, что итальянцы так и не построили железную дорогу вдоль берега.

Командующий немецкими сухопутными войсками фельдмаршал Браухич сообщал Роммелю, что об общем наступлении немцев в Африке не может быть и речи и что ему не следует надеяться ни на какие подкрепления.

Однако Роммель понимал, что в пустыне ставить перед собой ограниченные цели нельзя. Если он выполнит полученные указания о захвате Бенгази, то этот пункт невозможно будет удержать при открытых флангах. Следовательно, надо захватить всю Киренаику…»

Из этого генерал-лейтенант Эрвин Роммель сделал для себя единственно правильный вывод: надо воевать с первых дней нахождения в Африке. В таких случаях следовало начинать с малых боевых дел. И одновременно продумывать на будущее большие наступательные операции, которые могли изменить ситуацию в пользу итало-немцев.

В одной из книг писателя-мемуариста Лутца Коха, служившего в годы Второй мировой войны в вермахте и побывавшего в Северной Африке, приводится пример того, как в начале февраля 1940 года в пустыне происходили первые бои между немцами и англичанами. То есть Лутц Кох передает правдивый рассказ о том своего коллеги британского офицера-мемуариста:

«В пустыне между Бенгази и Трополи часто происходили стычки между немецкими и нашими разведывательными группами. Однажды состоялось целое сражение с участием бронетехники – по три броневика с каждой стороны. Рассказывают, что две противоположные партии встретились на побережье в районе Эль-Агейлы и, едва разминувшись на узком участке дороги, промчались рядом друг с другом, вздымая клубы пыли.

«Разрази меня гром, – сказал британский командир, – вы видели? Это же немцы!» Три британских броневика развернулись и устремились на врага – одна машина по узкой дороге, а две другие справа и слева от нее по пескам. Немецкие разведчики поступили аналогично.

Результат был обескураживающим для обеих сторон: в то время, когда два броневика шли в лобовую атаку, поливая друг друга огнем, четыре застряли в песке. Тогда головные машины вернулись назад, и после передислокации, когда всем удалось выбраться на твердую землю, опять прозвучал сигнал атаки. Ведя огонь из оружия всех калибров, отряды сошлись на параллельных курсах, и… каждый вернулся на свое старое место – диспозиция восстановилась!

Так как никому не удалось добиться очевидного успеха – потерь и попаданий в цель наблюдателями зафиксировано не было – командиры решили бой дальше не продолжать, и вернулись в расположение своих войск с чувством исполненного долга…»

Вскоре у англичан с началом прибытия первого эшелона войск генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля в Триполитанию возникло серьезное затруднение в воздухе. Немецкая авиация стала регулярно и настойчиво проводить бомбардировки портового Тобрука. Отбиваться от налетов бомбардировщиков оказалось особо и нечем, поскольку истребительная авиация и зенитная артиллерия из Бенгази была отправлена в Грецию. И сразу восполнить их утрату английскому командованию не приходилось. Люфтваффе стала господствовать над полями боев и коомуникациями, как над чужими, так и над своими.

Морские силы англичан при большом числе различных кораблей в их составе помочь своим в защите Тобрука от воздушных налетов мало чем могли, поскольку сами превращались в хорошие цели для пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87». А за их штурвалами сидели не итальянцы, а гораздо более опытные немецкие асы, уже повоевавшие в небе над морями Северной Атлантики.

Производить разгрузку грузов с судов в Бенгази англичанам стало опасно. Теперь военные грузы стали доставлять по суше из далекого Тобрука с его удобной гаванью, находившегося в 200 милях восточнее Бенгази. Но автотранспорта для этих целей опять же не хватало: шутка ли, целых 8 тысяч армейских грузовых автомашин было отправлено в Грецию, и полной замены им пока не находилось.

Более того, в числе 100 тысяч солдат и офицеров вооруженных сил Великобритании, отправленных в Грецию в разное время, оказались войска, повоевавшие в Киренаике: 6-я австралийская пехотная и 2-я новозеландская пехотная дивизии, что стало причиной расформирования 13-го армейского корпуса, имевшего большой недокомплект частей в своем составе.

Поэтому британскому командованию пришлось мобилизовать автомобили в войсках, стоявших на линии фронта, что, естественно, делало их малоподвижными и малообеспеченными. То есть, решив проблему тылового обеспечения автотранспортом на театре войны в Греции, англичане заметно усложнили тыловое обеспечение своих войск на фронте в Киренаике. Авиация и флот помочь здесь мало в чем могли. Помогали же они активно, но с объемами поставок справиться, разумеется, не могли.

Такое отрицательное для британцев «перераспределение» грузовых потоков привело к тому, что самая передовая 7-я бронетанковая дивизия стала снабжаться с удаленных от мест ее расквартирования складов. Так, главный склад горючего для танков был устроен в Завиет-Меусе, который к тому же не являлся перекрестком дорог в пустыне.

Следует заметить, что командующий войсками Британии в Средиземноморье генерал Арчибальд Уэйвелл достаточно ясно понимал слабость своих сил, остававшихся после удачного проведения наступательной операции в западном Египте и Киренаике. Знал он и том, что все пополнения из колоний юга Африки, Индии и доминионов английской короны – Австралии и Новой Зеландии будут уходить из Суэцкого канала в Грецию и на ее острова (прежде всего на Крит, за который велась нешуточная схватка). На греческой земле войскам Британии пришлось вести с начала 1941 года тяжелую борьбу с войсками Германии и познать немало поражений.

В силу этого генерал Арчибальд Уэйвелл дал указание командующему британскими войсками в Киренаике и ее военному губернатору генерал-лейтенанту Филиппу Ниму в случае контрнаступления итальянцев, усиленных немецкими войсками, вести сдерживающие бои. В случае же их неудачи разрешался отход до Бенгази. Если обстановка стабильной не станет и противник прорвет оборонительное кольцо вокруг этого города, то разрешалось эвакуировать и столицу Киренаики Бенгази.

То есть в крайнем случае разрешалось отойти к египетской границе, к старым укрепленным линиям. Это было смелое решение генерала Уэйвелла, которое в Лондоне не одобрили, поскольку считали Киренаику уже своей «военной добычей», отнятой у Итальянского королевства, и которую возвращать не думали.

Но при этом тем же Уэйвеллом предписывалось ничего не оставлять противнику, уничтожать любые не вывозимые складские запасы, военное имущество и, прежде всего, склады горючего. Роммель такое предвидел, поскольку он был знаком с тактикой «выжженной земли». И потому сделал верную ставку на «скоростные решения» взятия таких объектов, жизненно важных для него.

События же на линии фронта в Киренаике с конца марта начали развиваться для британцев удручающе плохо. Немецкие танковые войска оказались по способностям воевать намного выше своих союзников-итальянцев. Да и бронетехника, артиллерия (прежде всего противотанковая) и стрелковое оружие имелись отвечающие современным требованиям. И что немаловажно, германский Африканский корпус имел по уровню подготовки совсем иной офицерский состав (прежде всего, младший командный), чем итальянские дивизии, да еще к тому же и чисто пехотные.

Но все началось с того, что генерал-лейтенант Эрвин Роммель сумел ввести противника в заблуждение относительно количества своих броневых сил. Он пошел на военную хитрость, известную еще со времен Античности. Поскольку у немцев танков было еще мало, они стали сооружать из подручного материала «убедительные» макеты танков и ставить их на армейские «фольксвагены».

Колонны таких «танков» по ночам скрытно меняли свое местоположение, на рассвете пылили по дорогам и появлялись в самых неожиданных местах хорошо видимыми и, самое главное, «узнаваемыми», тревожущими воображение. И в итоге через непродолжительное время английская разведка (армейская и воздушная), как говорится, «попала на крючок», «клюнула».

Британское командование в Каире каждодневно получало от армейской разведки тревожные сообщения о том, что немецкие танковые группы появлялись там, где их ранее и не видели. И где, по ее мнению, они не могли быть. Но все «видения» свидетельствовали об их все большем числе и явной «перегруппировке» вражеских танковых сил. Перегруппировка же, вне всякого сомнения, производилась для скорых активных действий. В силу обилия такой разведывательной информации британской стороне было от чего пребывать в тревоге и штабных раздумьях.

Свое слово сказала и вездесущая лондонская пресса: на ее страницах появились сообщения о «минимум пяти сотнях танков и нескольких танковых дивизиях немцев в Триполитании». Такой танковой армады на севере Африке в Лондоне никак не ожидалось: там знали о «танковых возможностях» вермахта. Поэтому в высоких штабах и военных ведомствах думалось, что они действительно «проморгали» в противостоянии с Германией что-то важное.

…Вскоре картина войны в Северной Африке изменилась самым кардинальным образом. Не ожидая прибытия своей второй дивизии, генерал-лейтенант Эрвин Роммель в условиях безводной пустыни 31 марта перешел в наступление с самыми решительными целями. Его ударные силы состояли из трех полных соединений: немецкой дивизии легких танков и двух итальянских дивизий (танковой «Ариэте» и моторизованной «Тренто»). На то время они имели достаточное снабжение, в том числе и горючим.

Готовя наступательную операцию, Роммель привлек к участию в ней маневренные войска союзников. Это было для него не простым делом, но все же нашел «общий язык» с генералами Муссолини, прежде всего с Уго Кавальеро, который вскоре станет начальником итальянского Генерального штаба. Самое главное: все понимали, что у них общий неприятель.

Эрвин Роммель изначально сумел поставить себя в «семье» местных военачальников держав оси выше всех. Как бы там ни было, с этим итальянский генералитет, в конце концов, свыкся и потому в ходе фронтовой жизни серьезных недоразумений в том не возникало. Здесь Роммель показал себя хорошим психологом и редко делал ошибки.

Прежде всего, удалось уладить отношения со старшим итальянским генералом Итало Гарибальди, который поначалу отказался подчиняться «рядовому» генералу Роммелю. Однако срочно прибывший из Рима первый заместитель Уго Кавальеро генерал Роата все расставил по местам. Казалось бы, «на верхах» должностные взаимоотношения уладились, если бы не позиция самого Эрвина Роммеля. Он не собирался подчиняться здесь, в итальянской Северной Африке, ни начальнику Генштаба союзников Уго Кавальеро, ни самому Бенито Муссолини.

По сути дела, соединение трех моторизованных дивизий (две из которых были танковыми) привело к созданию маленькой, но мобильной ударной армии для ведения боевых действий именно в пустыне. Но называлась она просто Африканским корпусом. Да еще к тому же эта импровизированная армия находилась в твердых руках опытного генерала-танкиста. В первые дни наступления такой ударной группировки английская сторона не догадывалась, с какой силой она имеет дело.

Сосредоточение всех трех дивизий Эрвин Роммель провел заблаговременно, начав выдвигать их на исходные позиции с 25 марта, заботясь при этом о скрытности движений походных колонн по ночам. Здесь хорошо помог опыт действий роммелевской танковой дивизии на севере Франции, что стало в мировой военной истории классикой тактики танковых сил и танковых сражений.

Одновременно велась воздушная разведка возможных ответных перемещений сил противника. Но на той стороне линии фронта все было спокойно: колонны боевой техники не пылили по дорогам, а английские самолеты-разведчики все так же редко появлялись в небе, и не там, где следовало бы им быть в последние дни.

План на наступательную операцию Роммеля смотрелся вполне реалистично, и сомнений в его удачном исполнении командиры дивизий не высказывали. План «во многих отношениях предусматривал обратное по сравнению с планом наступления у Беда-Фомма». Свои войска командующий Африканским корпусом разбил на две вполне самостоятельные части, каждая из которых имела конкретную задачу на наступление. Задачи были расписаны по месту и времени.

Одна часть броневых войск итало-немцев наступала вдоль морского побережья на Бенгази, в основном по прибрежному шоссе. Другая часть наносила удар через пустыню в направлении на Эль-Мекили. После овладения городом ей предписывалось выйти в тыл приграничным британским войскам, которые в это время должны были отступать от Бенгази предположительно к Дерне. Действия двух наступающих колонн координировались по месту и времени по радио и самолетами.

Сам Эрвин Роммель имел привычку отслеживать движение своих колонн с воздуха, «исправлять» их маршрут и заставлять идти и идти вперед без даже малого отдыха. Подчиненные ему командиры об этом отлично знали и потому старались «не огорчать» своего командующего.

Главный удар наносился по позиции британцев через труднопроходимые солончаковые болота под Марса-Эль-Брега. Роммель здесь рисковал: его боевая техника могла частью не пройти солончаки, увязнув них. Но все обошлось удачно, без потерь машин.

Операция началась с успеха. Уже к вечеру сопротивление противника было (как писалось в донесениях) сломлено: он просто не принял навязываемого ему приграничного сражения. И даже отступая, не «огрызался». В ряде трудов по военной истории пишется о некой ожесточенности столкновений, завершившихся якобы только к вечеру 31 марта. Но в действительности все было иначе, без пушечной пальбы и горящих танков.

Тактик Роммель внес удивительное новшество в воздушное обеспечение задуманной операции. Касалось вводимое новшество и предстоящих танковых сражений. Генерал танковых войск приказал авиации считать для себя первоочередной задачей не нанесение ударов по живой силе и танкам врага, а уничтожение приметных с воздуха автоцистерн англичан с горючим, чтобы те испытывали большие трудности для снабжения им своих танков и других боевых машин в условиях пустыни. На одной заправке в ней долго не повоюешь. Что в действительности и случилось в том деле.

Генерал-лейтенант Филипп Ним с началом неожиданного для него наступления бронесил итало-немцев не вознамерился ввязываться в бои на передовой линии. И, имея на руках приказ командующего генерала Арчибальда Уэйвелла, стал отводить 2-ю бронетанковую дивизию (точнее – две ее бригады) с линии фронта. Вечером 2 апреля она прибыла в назначенное ей тактически важное место севернее Аджедабии. Оттуда ее танки могли угрожать приморской дороге, ведущей к Бенгази. И одновременно блокировать дорогу из пустыни на Эль-Мекили через Завиет-Мсус.

Так предполагал сделать командир 2-й бронетанковой дивизии, отдавая соответствующие приказы. Но растянутые по линии фронта 2-я и 3-я бронебригады, отступая, марш-броски проделывали с трудом. Им приходилось выдерживать путь по сходящимся направлениям, что быстро уяснил Роммель, пользовавшийся «услугами» самолетов-разведчиков. И он оперативно отдавал приказания бронеколоннам об изменениях в продвижении вперед. Началась знаменитая «мотогонка по пустыне». Подобных ей «гонок» на пустынных просторах Северной Африки до начала 1943 года будет немало.

Сложность отступления танковых групп англичан состояла еще и в том, что наступающий противник постоянно искал с ними нежелательный боевой контакт. В таких боях терялись бронемашины, люди и… драгоценное время. В итоге 2-я бронетанковая дивизия так и не смогла собраться воедино в том месте, где приказывалось. Роммель не позволял генералу Филиппу Ниму исполнить свой замысел.

В итоге «гонки по пустыне» 2-я бронетанковая бригада оказалась застигнутой на маршруте врасплох и в непродолжительном бою полностью разгромлена. Впрочем, англичане не упорствовали в том бою. Уйти дальше по пути отступления смогли только ее дезорганизованные остатки, которым дальше в пути повезло не всем.

Английской 3-й бронетанковой бригаде повезло несколько больше, чем 2-й бригаде. Понеся по пути в машинах большие потери (и не только боевые), она все же смогла более или менее организованно начать отступление. Бригада нигде не задерживалась, зная, что у нее на хвосте висят неутомимые преследователи на танках и бронемашинах.

О их местонахождении и направлении движения лучше всего говорили столбы пыли где-то сзади в знойной пустыне, которые то исчезали с наступлением темноты и прохлады, то появлялись с первыми лучами солнца и аномальной не для местных жителей жарой и солнцепеком. Вражеские колонны можно было не видеть вооруженным глазом, но дорожная пыль при их движении, да еще на предельных скоростях, выдавала их присутствие с достаточно точным определением местонахождения.

На следующий день, 3 апреля, английская сторона допустила непоправимую ошибку. Охрана склада с горючим в Завиет-Мсусу, получив известие о приближении немецких танков (которые были еще за горизонтом), излишне поспешно («немедленно») подожгла вверенный ей огромный склад и бежала. Так оставшиеся еще в строю танки 2-й английской дивизии лишились столь необходимого им горючего, если не считать того, что они имели на себе.

Такое немаловажное обстоятельство не ускользнуло от внимания опытного Роммеля, лично находившегося в боевых порядках. Он, как мог, ускорил наступательное движение своих танковых и моторизованных сил, составлявших Африканский корпус. Теперь его походные колонны по пути встречали организованного сопротивления британцев все меньше и меньше. Преследование велось уже деморализованного противника.

Интенсивно велась воздушная разведка: ее данными генерал-танкист Эрвин Роммель пользовался с несомненным успехом: помогала отлаженная радиосвязь. Он требовал осветить с воздуха то один участок общего с англичанами пути, то другой. Связь поддерживалась устойчивая, что говорило и о выучке самих связистов, и о качестве их радиоаппаратуры. Есть свидетельства, что итальянские рации на бронетехнике на ходу не работали.

Исследователи не случайно подчеркивают, что в той наступательной операции командование бронесилами трех дивизий, двух танковых и одной моторизованной, находилось на самом высоком уровне. Да еще в условиях, когда все три дивизии находились в движении. Это делало честь не только самому Роммелю, но и его штабу.

Роммель, как командующий наступавшим Африканским корпусом, делал все возможное, чтобы его войска шли вперед и только вперед, к назначенным целям. При этом прекрасно понимал, что любое промедление в пути, да еще в безбрежной пустыне, смерти подобно. Более того, это понимали и подчиненные ему командиры, которые по опыту вождения колонн становились «пустынниками». Генерал-танкист не уставал учить их ремеслу ориентировки там, где каких-либо ориентиров на местности глазами не находилось даже на полевой карте.

Генерал-танкист Эрвин Роммель много времени проводил в воздухе на своем штабном «фузилер-шторхе». Он координировал движение моторизованных колонн в безлюдной пустыне, указывал им правильные направления и ориентиры, постоянно требовал наступать еще и еще дальше. Умел и подстегивать их, когда такое требовала обстановка.

Известен, к примеру, такой поучительный случай. Роммель, находясь в воздухе, заметил, что одна из походных колонн (моторизованная рота) остановилась на незапланированный привал. Но на тот час она должна была, по его расчетам, уже находиться значительно дальше того места. С самолета командующего, пролетавшего над колонной, была сброшена немногословная, но выразительная записка:

«Если вы немедленно не сядете в машины, то придется сесть мне. Роммель».

Моторизованная рота, как по тревоге, вновь пришла в движение, и колонна на максимально возможной скорости, поднимая тучами пыль, двинулась дальше по указанному маршруту. Несомненно, люди устали, моторы перегревались, запасов питьевой воды уже могло и не быть, но наступление настойчиво продолжалось.

Со стороны противника воздушная разведка велась явно недостаточно, в чем можно упрекнуть командующего английскими военно-воздушными силами на Среднем Востоке маршала авиации Артура Лонгмора. Но он мог тогда вполне оправдаться: большая часть его эскадрилий уже действовала в небе над Грецией, и вернуть их в Северную Африку было уже никак нельзя. Нельзя даже в условиях начавшегося наступления итало-немецкого Африканского корпуса. Поэтому о надежности обеспечения с воздуха отступавшей (бежавшей) от границы Триполитании 2-й бронетанковой дивизии речи не велось.