Текст книги "Замкнутое пространство. Условная фантастическая трилогия"

Шалавой, которую вскользь помянул дедуля, была Даша Капюшонова. Разговор, как уже отмечалось, происходил ранним утром, и старик несколько запоздал со своими инструкциями.

Поздно ночью в дверь Дашиной квартиры постучали: сперва осторожно, потом посильнее, дальше грохнули ногой.

Топорище покачал головой и шепотом выругался.

– Дрыхнет?.. – полуутвердительно спросил, шатаясь, Захария Фролыч.

– Как знать, – пробормотал Топорище, прислушиваясь. – Зря мы сюда пришли. Может, засада за дверью…

Будтову с некоторых пор было все равно. Он уже ни о чем не спрашивал своего спутника. В его сознании великое «авось» нарастило окончание «ка»; в этой-то сеточке, предназначенной для транспортировки нестандартной стеклотары, мысленно расположился Захария Федорович – в полном согласии со всей приличествующей случаю метафизикой. Убийцы с пустыря обернулись серыми фантомами, невезучий «фиат» вообще сгорел, бомбу худо-бедно обезвредили, и вообще все это было неважно. Тем более не вдавался Захария Фролыч в причины своего настойчивого стремления посетить Дашу. Гостинец он, извернувшись, купил, но уже выпил. Потратил последние деньги. Скорее всего, ему просто хотелось полежать. Разбираться с непонятным вопрошателем, наводившим справки о его персоне, Будтов пока не хотел. Что с того, что вокруг него что-то закручивается – перемелется, и будет мука.

Между тем Топорище думал иначе.

– Замочат Дашку, – пробурчал он и в очередной раз ударил в дверь. – Если уже не замочили.

– Запросто, – кивнул Захария Фролыч, заранее согласный со всем, что скажет товарищ.

– Надо уходить отсюда, пока не поздно, – продолжал тот, озираясь по сторонам и хмурясь на перила, ступени и обугленные почтовые ящики. Грязные стены были испещрены черными запятыми, англоязычными надписями, изображениями вездесущих грибов. «Greebok», – прочитал Топорище по-английски, и в ту же секунду, словно под магией пароля, дверь отворилась. Даша, толкнув ее вперед, не удержалась и упала. Топорище отскочил, а Будтов тупо уставился на мешковатое тело, одетое по-уличному, которое ворочалось и ворчало, пытаясь встать.

– Выпить принесли? – послышалось с пола.

– Достанем, – небрежно ответил Топорище. – Ты одна?

– А что – нельзя? – с вызовом спросила Даша, на секунду отрываясь от липкого каменного пола. Сглаженность черт придавала ее лицу особую одухотворенность – правда, дух был не от мира сего, не из знатных, вроде барабашки.

– Пойдем в горницу, – вздохнул тот. – Потолкуем.

– Ты кто такой? – сощурилась Даша. Приподнявшись на локте, она погрозила ночным гостям пальцем.

– Ну-ка, бери ее за ноги, – махнул рукой Топорище, нагнулся и взял хозяйку под мышки. Захария Фролыч отклеился от перил и схватил обутую в утиль ногу. Даша захохотала.

– Двоим не дам! – выкрикнула она, запинаясь. – К-козлы!..

– Нужна ты нам, – пропыхтел Топорище, занося тело в квартиру.

В адском коридоре приотворилась чья-то дверь, высунулась голова неизвестного свирепого существа. С темными силами, обитавшими в коммунальной квартире, Даша была накоротке. Она рявкнула так, что нельзя было разобрать, сколько букв было в произнесенном слове – три или пять, но это помогло, и голова нехотя втянулась обратно. В длинном ряду нор Дашина шла первой слева. Будтов и Топорище втащили хозяйку внутрь, опустили на какие-то тряпки. Захария Фролыч присел рядышком, а Топорище сразу прошел через мертвую комнату и заглянул в окно. Снаружи на него смотрела провалами и дырами черная громада дома, подготовленного к сносу. Покачивался чудом уцелевший фонарь. Топорище долго всматривался в безжизненную стену, после чего вернулся к двери и стал шарить по стене в поисках выключателя. Нашел, щелкнул и сам удивился внезапному освещению: все было за то, что света не будет. Лампочка – как и положено, пыльная и грязная – болталась на истертом шнуре. Будтов, сидевший возле стеночки, почти спал, но действия товарища изумили даже его. Топорище присел перед Дашей на корточки, сунул руку себе за пазуху и веером развернул фотографии.

– Ну-ка, глянь, – потребовал он.

Даша замычала, и Топорище отвесил ей затрещину.

– Т-ты, бб… – начала было та, но гость сунул ей карточки прямо в лицо.

– Смотри, коза! – прикрикнул он, упреждая протесты. – Который тебе наливал?

Будтов следил за Топорищем в полном недоумении.

– Мент, что ли? – осведомилась Даша сквозь полудрему.

Топорище чертыхнулся.

– Какая разница, дура! Жить хочешь? Тогда показывай быстро.

– Выпить дай, – потребовала Даша, не собираясь оставаться в живых просто так, за спасибо.

Тот на секунду замешкался, решая, и вслед за этим сделал вещь, после которой никакие другие чудеса были уже не нужны. Если бы с Топорища слезла шкура, то Будтов остался полностью равнодушным к такой трансформации. Топорище вынул из потайного кармана запечатанную бутылку «смирновки», свинтил колпачок и сунул горлышко в редкие Дашины зубы.

– Два глотка!

– Я твоя, – выдохнув сомнительную благодарность, Даша Капюшонова впилась в резьбу.

– Хватит! – ахнул Топорище при виде того, как жидкость вне всяких глотков и вопреки законам физики вливается в рот, который, кстати сказать, вот уже несколько дней как служил чему угодно, только не предписанному природой делу – поглощению пищи.

– Он, – пробулькала Даша, сосредоточенно засасывая содержимое бутылки.

– Который? – не разобрал Топорище и быстро выдернул горлышко из Даши. Послышался холостой чмокающий звук.

– Этот, – ткнула пальцем Даша. – Дай закурить!

Тот швырнул ей измятую сигарету, спички, одновременно всматриваясь в лицо, изображенное на снимке.

– Да, вовремя успели, – пробормотал он и сунул фотографию Будтову. Захария Фролыч, уже завладевший спиртным, чему Топорище никак не мог противостоять, скосил глаза на карточку, где был изображен хищный субъект в надвинутой на глаза шляпе, похожий на генерала Дудаева. Человека сфотографировали в тот момент, когда он, путаясь в длинном плаще, выбирался из такси. Будтов успел мельком заметить и следующий снимок: то же такси, но уже горящее, и человека нет.

– Остановись, тебе нельзя надолго отрубаться, – попросил Топорище печальным и до странного чистым голосом. – Запомни эту физиономию.

– Кто это?

– Опаснейший тип. Сейчас он пользуется фамилией Аль-Кахаль. Его настоящее имя тебе ничего не скажет. Аль-Кахаль – это по-арабски «водка». Он считает, что в сложившихся условиях это самый удачный псевдоним.

– А ты кто?

– Всему свое время, – вздохнул Топорище, поднимаясь с корточек. – Сейчас ложись, поспи. Но недолго, мы и так сильно рискуем.

Он погасил свет и устроился возле окна. В свете уличного фонаря картофельный профиль Топорища изменился, стал более утонченным. Последним, что увидел Будтов, была очередная нелепость: его заступник затеял телефонный разговор. Слов слышно не было, да он и не слишком прислушивался. Изнемогший от событий вечера, Захария Фролыч выключился из жизни. Засыпая, он видел, как тает постепенно силуэт Топорища, сжимающего в горсти невозможный мобильник, слышал, как растворяется в черноте космоса сытый храп Даши. Сон, как и следовало ожидать, продлился недолго, от силы три-четыре часа. Будтов пробудился, как будто включенный в мучительную сеть поднятием ручки беспощадного рубильника. За окном по-прежнему стояла ночь, перетекавшая в невыносимое утро, горел фонарь. Топорище сидел в прежней позе, Даша ворочалась и стонала. Захария Фролыч закашлялся и огляделся в поисках бутылки.

– Давай собираться, – шепотом позвал Топорище, не отрываясь от окна. – Сто граммов, и больше ни-ни. Пойдем лечиться.

– Сто грамм-то дай, – предупредил Будтов, и тот, хмурясь, полез за спиртным.

Отдышавшись, Захария Фролыч с горем пополам ступил на новый круг привычного существования. Он задымил «примой» и осторожно осведомился:

– Лечиться – что значит лечиться? Где?

– Где все лечатся, у докторов. Вот, – Топорище подсел к нему и вручил глянцевую визитку. – Возьми на всякий случай – мало ли что. Это частная клиника.

– Ты откуда упал? – пожал плечами Будтов. – Кто меня возьмет в частную клинику? И на хрена?

– Не на хрена, а надо так, – прикрикнул товарищ, и Захария Фролыч сжался. – Раньше надо было, я им говорил, но они чего-то тянули. Тебе такому больше нельзя, пора принимать меры. А про частные дела не думай, тебя туда возьмут. Если на то пошло, то тебя – в первую очередь. Она вообще для тебя одного построена.

Захария Фролыч абсолютно ничего не понимал.

– Слушай, кто ты такой? – спросил он тихо и хрипло. – У меня с тобой никаких дел не было. Чего тебе от меня нужно?

– Я Минус Третий, – отрезал Топорище. – Вот все, что пока тебе следует знать. Давай, подымайся – уходим.

– Погоди, – расстроился Захария Фролыч, – я не хочу ни в какую клинику. Сейчас силком не лечат, не те времена. Ступай-ка ты своей дорогой – спасибо тебе, конечно, за все, но лучше я к бате пойду.

– К кому?

– К бате, – растерянно повторил Будтов.

Топорище попятился, пока не уперся в стену.

– Откуда батя?.. Ты же детдомовский!

– Батя – он есть у меня, – важно проговорил Захария Фролыч. – Сыскался, я у него редко бываю. Стар уже, из ума выжил. Но отец есть отец! На Колокольной живет…

– Ах, мать честная, – Топорище выхватил мобильник, потыкал в кнопки и шепотом забормотал. Будтов прислушался, но разобрал лишь: «минус третий… обнаружился отец… не знаю… после, после будете гавкать… Колокольная…»

Топорище оторвался от трубки.

– Дом и квартира? – он округлил глаза. – Ну живее, рожай!

– Это чего у тебя? – вместо ответа спросил Будтов, указывая пальцем на малиновую точку, скользившую по груди и животу Топорища.

– Где?..

Челюсть говорившего отвисла. Топорище поднял голову и посмотрел в окно. Точка прыгнула с груди на лоб, потом обратно на грудь, и он инстинктивно присел, но слишком поздно. Звонко разлетелось стекло, пуля пробила ватник и телогрейку. Мобильный телефон вывалился из обмякшей руки, стукнулся об пол.

– Топор! Топор! – бросился к товарищу Захария Фролыч.

Изо рта Топорища хлынула кровь.

– Будтов, – прошептал он. – Беги… Пистолет… возьми с собой пистолет… в кармане… визитку не потеряй… Иди в клинику…

– Ладно, ладно, молчи, – Будтов суетился, но ничем не мог ему помочь. – Не двигайся, земеля, обойдется…

– Возьми весь бумажник, – не унимался Топорище. – Там еще карточка… телефоны… Служба Консервации… я агент класса минус три… забирай и беги… Они охотятся за тобой, Будтов… Бизнесмен – ширма… им нужен ты…

– Кому? Зачем? – не удержался Захария Фролыч, хотя догадывался, что лишнее слово может убить раненого.

– Радикалам… – Топорище всхлипнул необычным всхлипом и замолчал. Будтов осторожно опустил его на грязные доски. Не зная, что и почему он делает, Захария Фролыч переложил к себе бумажник с пистолетом; не забыл он и телефон. Ему было ясно одно: он и впрямь должен как можно скорее убраться из этого дома. Тут взгляд Будтова упал на разложенные фотографии, а после – на Дашу. Будтов собрал снимки, сунул в карман, подбежал к хозяйке и принялся остервенело трясти ее за плечи.

– Вставай сейчас же! Ментура! – нашел он единственные правильные слова.

Даша взвилась, как дикая лань и ошалело уставилась на мертвого.

Верный устойчивым привычкам, но в тот момент думая больше о маневренности дамы, Захария Фролыч взял последнюю вещь: ополовиненную бутылку.

Из коридора послышались стук и треск: ломали наружную дверь.

– Есть черный ход? – спросил Будтов, и Даша молча кивнула. Она, вполне владевшая искусством отступления, схватила Захарию Фролыча за руку и потащила в кухню. Трещало дерево, голосили соседи. Протиснувшись среди столов и газовых плит, Даша Капюшонова поднатужилась, отворила налегла на тяжелую дверь и вытолкнула Будтова на узкую, путаную лестницу, которая должна была вывести их в соседний двор. Сзади донесся топот, Будтов захлопнул дверь, и оба, не разбирая дороги, устремились вниз.

Дудину было тесно и душно, физически. Да и морально, если разобраться, тоже: он ведь был не лейтенант, а повыше. Тот, кто когда-нибудь носил погоны, сразу поймет, как это неуютно, неприятно, когда тебя – пусть в интересах дела – понижают на целое звание. Ведь Дудин был старший лейтенант, госбезопасности вдобавок, так что физический дискомфорт сообщался ему унизительными погонами, которые делали узкой вполне приличную милицейскую форму. И форма эта поджимала, хотя Дудин ее не носил, он ходил в штатском – такая получалась цепь умозрительных причин и следствий. Лейтенанта, навьюченного скучными мелкоуголовными делами, подчас не грело даже сознание своей шпионской роли, не радовала тайная власть с вытекающим из нее чувством превосходства над временными коллегами. Мотаясь взад-вперед в убогом газике, он, случалось, забывал об истинной задаче, решение которой ему поручили в «конторе». Вспоминал он о ней лишь под вечер, когда связывался с руководством и докладывал о действиях, предпринятых его поднадзорными: полковником Андоновым и майором Де-Двоенко. И мучился нетерпением: когда же, когда наконец «красные», к которым он был приставлен в качестве соглядатая, выйдут на след объекта и вытащат каштан из огня. «Красными» в целях секретности и по причине сходства с ними в методах и приемах именовались «радикалы», о которых не успел рассказать Будтову Топорище. Между тем именно к «радикалам» относилось милицейское начальство Дудина, не подозревая, что дубоватый, исполнительный лейтеха-работяга видит его насквозь и контролирует каждый его шаг. Объект же представлялся иголкой в сене, его искали давно; Дудин, состоя при Де-Двоенко и Андонове, имел перед ними лишь то преимущество, что был в точности осведомлен о предмете их поисков, и только. В остальном полковник с майором, рывшие землю рогом, знали о личности и местонахождении объекта не больше, чем госбезопасность. Однако в розысках шли на полголовы впереди, что лейтенанту стало очевидно после звонка, полученного возле квартиры убитого Волнореза, которого, путая след, умертвил, конечно же, сам Де-Двоенко – это было ясно, как день. Звонок принес Дудину долгожданное известие, но тот не обрадовался. Во-первых, «красные» сумели-таки их опередить, им был известен объект, и они уже приступили к реализации своих людоедских планов. В свете новых сведений бомба, стрельба на пустыре, убийство Волнореза связались воедино единственным возможным образом. Особенно досадно было то, что Дудин встречался с объектом и разговаривал с ним, не смея даже в самых безумных фантазиях предположить, кто именно стоит перед ним, одетый черт-те как и скрашивающий одиночество беседами с пьяным котом. Во-вторых, полученная информация недвусмысленно говорила о пропорционально возросшей активности «белых». Ангелы-хранители, как и думала госбезопасность, не дремали и в нужный момент оказали объекту действенную помощь. В третьих же – и Дудин казнил себя, как только умел – судьбоносный звонок прозвучал не вовремя. Похоже, что Де-Двоенко что-то заподозрил, а это очень плохо, это может перечеркнуть все планы «конторы» в отношении объекта. То, что известно об объекте, заставляет думать, что в случае его ликвидации никакая маскировка уже не потребуется. И у «красных» были все основания пойти ва-банк – правда, создается впечатление, что они сами не знают, что делают, продвигаются на ощупь, взрывают – и тут же отступают, поджав хвосты, как будто не уверены, выжидают, ищут какой-то дополнительной информации… Тут много неясностей, признал Дудин. Специфика «красных» не позволяла внедрить в их команду подлинного разведчика, способного разговаривать с ними на равных. Качества «красных» и навыки, которыми они наверняка владеют, госбезопасности известны не до конца. А то немногое, что известно, не поддается воспроизведению при нынешнем уровне развития науки и техники.

С видом серьезным и встревоженным, одновременно говорившим о готовности незамедлительно исполнить любой приказ, Дудин поднялся в зал для рабочих совещаний. Людей там было немного, пять человек: непосредственное начальство в лице подвижного, скользкого мужчины лет сорока пяти, непосредственное начальство непосредственного начальства, представленное двумя сумрачными субъектами с глазами цвета вываренной рыбы; наконец, начальство стороннее, как бы непричемное, но явно высокое и авторитетное, в генеральской форме. Незнакомое Дудину. И секретарь.

Непосредственное начальство быстро посмотрело на часы. Дудин щелкнул каблуками. Начальство раскрыло рот, но генерал остановил его мановением ладони.

– После, – молвил он недовольно. – Докладывайте, старший лейтенант.

Дудин вопросительно взглянул на патрона.

– Товарищ генерал представляет контролирующие структуры, – объяснил тот, поднимая брови и тем показывая, что в мире нет ничего проще контролирующих структур.

– С самого начала? – уточнил Дудин.

– Я практически не в курсе, – генерал закинул ногу на ногу. – Руководство получило информацию о положительных сдвигах в расследовании, которое ранее считалось малоперспективным и обреченным на неудачу. Меня наделили полномочиями общего надзора и курации, буде такие потребуются. Решать насчет целесообразности самого расследования также поручено мне. Рассказывайте. И сделайте одолжение – сядьте, не маячьте перед глазами.

Дудин послушно сел, раскрыл папку, но, покуда говорил, не заглянул в нее ни разу. Все подробности дела он знал назубок.

По мере того, как он говорил, генерал темнел лицом. Когда лейтенант завершил доклад, он с обманчивой вкрадчивостью осведомился:

– Получается, что вся информация, о которой вы тут битый час глаголили, исходит от источников в Потьме?

– Так точно, товарищ генерал, – отчеканил Дудин.

– Тридцатилетней давности, – уточнил непрошеный куратор.

– Двадцати девяти, – подало голос прилизанное начальство.

– Неважно, – отмахнулся генерал. – В данном случае неважно, – подчеркнул он змеиным голосом. – Товарищи офицеры, я огорчен. Более того – я возмущен и оскорблен за ведомство, которому я отдал сорок лет безупречной службы!

И тут генерал вскочил и в ярости трахнул ладонью по столу.

– Товарищ генерал… – пробормотал Дудин.

– Молчать! – взревел тот и заметался по залу, натыкаясь на кресла. – Я понимаю – да, заняться нечем, особенно некоторым отделам. Да, в каком-то смысле фикция если не простительна, то понятна. Придумали же когда-то Промпартию, трудовиков, и всех остальных – знаем, помним, сочувствуем. Но должен быть предел! На основании высосанных из пальца… ну да, я догадываюсь, как именно были получены показания в Потьме… неважно… вы исходите из бреда, если верить которому, то… – Генерал задохнулся и описал рукой широкий круг. – Выходит, что все это – я, – он ткнул себя в грудь, – ты, – он ткнул в грудь Дудина, – и вообще, что все мы…

Куратор, вне себя от негодования, плюхнулся на стул.

– Абсурдность выдумки меня не столько оскорбляет, сколько поражает, – сообщил он, обводя безмолвных сотрудников холодным взглядом. – Как же вы могли рассчитывать, что вам зачтется подобная разработка? Как такое сварилось в голове? Ну, захотелось вам премий и звезд на погоны – так сочините что-то дельное, мало-мальски правдоподобное! Зачем уж так-то? За идиотов держите руководство?

– Никак нет, товарищ генерал, – отважно возразил Дудин.

– Тогда в чем же дело? Какое общество, какая организация? Какие-такие красные и белые? Причем тут генетика, откуда сны?

– Одним из доказательств нашей правоты, товарищ генерал, являются экстраординарные способности майора Де-Двоенко и полковника Андонова, – защищался лейтенант. – Их, скажем так, парапсихологические таланты вполне укладываются в общую картину ситуации.

– Куда вы лезете? – зло огрызнулся генерал. – Парапсихология не в вашей компетенции! Ею занимается специальный отдел. И дело свое делает хорошо – в отличие от вас! С какой, разрешите полюбопытствовать, стати вы прицепились к этому алкашу?

– Мы восстановили генеалогическую линию, товарищ генерал, – вмешалось непосредственное начальство Дудина. – Нам удалось разыскать его отца. Документы, изъятые у диссидентов, отбывавших наказание в Потьме, полностью согласуются с новыми данными.

– Знаете что, подполковник? – прищурился генерал. – Если бы, к примеру, в Потьму отправили меня, я бы вам и не такого наплел. Интеллигенция издевается над органами, а органы и рады – слепо ей верят, идут на поводу! – Он всплеснул руками.

– На Будтова охотятся, – не сдавался Дудин. – Он скрылся, он не мог уйти самостоятельно… он не способен к этому в силу общей деградации. Ему помогают… и это опять подтверждает…

– Вы это видели? – перебил его генерал. – Почему вы так уверены, что он не валяется где-нибудь в подвале, под забором, в канаве? Не держите меня за мальчика – я внимательнейшим образом выслушал ваш рапорт, в нем все притянуто за уши! Временное совпадение нескольких инцидентов еще не повод считать ваши бредни доказанными!

– Был перехвачен телефонный разговор, – Дудин упрямо стоял на своем. – Андонов обсуждал личность объекта с…

– Кто вам позволил брать на контроль телефоны полковника милиции?

И лейтенант замолчал. Ему вдруг стало ясно, что генералу не нужны никакие доказательства, генералу нужно другое. Он хочет закрыть дело и свернуть работы. Одному богу известно, какие коридорные интриги толкают его на подобные действия, но вопрос, по всей видимости, давно решен. И если он, Дудин, надеется спасти свою голову, ему лучше помалкивать в тряпочку. Когда генерал закрыл рот, лейтенант не издал больше ни звука. Непосредственное начальство бросило на него быстрый взгляд, двое же других за всю процедуру разноса так и не проронили ни единого слова. Они слились со своими креслами и, будь на то их воля, предпочли бы довершить трансформацию и превратиться в предметы комнатной обстановки. Но Дудин знал точно, что этой воли нет. В них. Авторучка секретаря зависла в воздухе, сам писарь не повернул головы, по-прежнему глядя в блокнот.

Генерал тоже сразу понял, что до Дудина дошло.

– Дело закрыть, наработки – ко мне, наблюдение и прослушивание снять, – бросил он усталым голосом и встал. – Молитесь, чтобы ваша группа не была расформирована.

Генерал, ни на кого не глядя, пошел к дверям. Предложение молиться прозвучало в его устах довольно фальшиво.

Оставшиеся тоже не смотрели друг на друга.

– Псст, – шепнул начальник секретарю и сделал пальцами. Секретарь выскочил из зала.

– Старший лейтенант, продолжайте разработку, – мягким голосом приказало непосредственное начальство, вертя карандаш.

…Генерал, покинув зал, ослабил узел галстука, потеребил воротничок. Оказавшись в своем кабинете, он воспользовался особо секретной телефонной линией. Когда ему ответили, генерал настолько разволновался, что стал заикаться.

– Алло, г-г-госп-пподин К-кахаль, – произнес он в трубку. – Это я. Я выполнил вв-все, ч-что вы в-в-велели. Да. Но они, господин Кахаль, нарыли порядком. Мне пришлось очень тяжело, господин Кахаль. Нет, что вы, я готов и впредь… всегда, всегда на страже ваших интересов… до свидания, господин Кахаль… кланяюсь…

Но трубку на том конце провода уже положили.

Генерал выпил полный стакан коньяку и налил другой. Выглянул в предбанник:

– Меня нет, – сказал он секретарше.