Текст книги "Замкнутое пространство. Условная фантастическая трилогия"

Будтов застыл, не веря своим глазам.

Кот, издавая журавлиный крик, бросился в его объятия.

Обмануть его было невозможно. Под чужой оболочкой билось родное хозяйское сердце, и билось еще сильнее, чем прежде, без былых перебоев, обещая долгую и счастливую жизнь.

Захария Фролыч присел на корточки. Он быстро заморгал, испытывая сложные чувства, среди которых была и полная растерянность перед способностью их испытывать.

– Надо же, нашел! – восхитилась Даша Капюшонова, мгновенно сообразившая, что к чему.

Будтов, обнимаясь с котом, ощущал потребность называть того каким-нибудь именем, но ум его, растроганный и смятенный, не находил достойного слова. Захария Фролыч, когда кот у него поселился, поначалу как-то его назвал, но очень скоро забыл, как, и постоянно обращался к нему по-разному. При этом он исходил из стандартного набора «васек» и «пушков», а в минуты галлюцинаций прибегал к сложным фонематическим структурам, отражавшим сущность того или иного призрака. В конечном счете кот номинально вместил в себя целый мир и стал откликаться на любой возможный звук, издававшийся Захарией Фролычем. Он отождествлял себя с множеством явлений – в том числе с теми, что не имели к котам никакого отношения.

– Что здесь происходит? – услышал Будтов из-за спины. Он обернулся и, ничего не говоря, посмотрел на грозного Минус Второго. Глаза у Захарии Фролыча были полны слез.

– Что это за кот? – продолжил Консерватор, выступая вперед. – Откуда он здесь взялся?

– Это его кот, – ответила за Будтова Даша. – Не только у вашего брата бывает чутье.

Минус Второй озабоченно нахмурился и повел носом.

– Она говорит правду, Спящий? – спросил он ледяным голосом. – Это действительно ваш кот?

Захария Фролыч, чей разум многократно укрепился, оказался человеком понятливым.

– Только попробуйте что-нибудь с ним сделать, – сказал он яростно. – Спиртзавод моего дедушки покажется вам молочной кухней.

Консерватор провел ладонью по лицу, словно что-то стряхивал.

– Я просто не уверен, что это кот, – в голосе Минус Второго проступили извиняющиеся нотки. – Ревизору ничего не стоит притвориться котом.

– Пуганая ворона куста боится, – хмыкнул Будтов. – Сколько можно повторять – это никакой не Ревизор. Я знаю его много лет.

– Допустим. Но за ним мог быть хвост.

– Почему – «мог»? – удивилась Даша. – Вот же он, драный. Ах, да, – догадавшись, она ударила себя по лбу.

Минус Второй безнадежно вздохнул. Будтов огляделся по сторонам:

– По-моему, нам ничто не угрожает. Очкуете, господа Консерваторы! Пошлите людей, пусть прочешут лес.

– Людям сейчас не до этого, Спящий. Люди упаковывают документы, готовят базу к консервации.

– Ну, и не блажите тогда. Лучше признайтесь: водка у вас есть? Или спирт? Можно лак, антифриз или, на худой конец, какой-нибудь клей на спирту.

– А вам зачем? – насторожился Минус Второй. Даша прыснула в кулак.

– Мы в ответственности за тех, кого приручили, – объяснил Будтов, глядя на Консерватора свысока. Кот, соглашаясь, презрительно чихнул.

– О, небо, – пробормотал Минус Второй, сообразив, в чем дело. – Прикажете налить в блюдечко?

– Угадали, – кивнул Захария Фролыч. – И блюдечко найдите поглубже. Я очень надеюсь, Минус Второй, что вы не плеснете туда крысиного яда. Это не в ваших интересах.

Тот поджал губы, и курсантам почудилось, что Консерватор готов забыть о своем историческом долге по охране Спящих.

Будтов потерся носом о кошачью морду.

– Ну, что? – проворковал он неумело. – Натерпелся, горемыка? Еще, земеля, парочка секунд. Сейчас дядя вернется…

Захария Фролыч не успел договорить. Сильнейший взрыв швырнул его на асфальт. Даша пронзительно завизжала при виде пулеметной вышки, которую охватил огонь.

Минус Второй споткнулся и чуть не упал.

– Тревога! – закричал он в отчаянии, хотя сирены завыли и без его крика. – В ружье!….

Но не в ружье, а в грудь его ударил зеленый электрический шар. Шаровая молния, пробив в Консерваторе огромную дыру, вылетела сзади и умчалась в казарму, где начался переполох. Из окон засверкало. Колени Минус Второго подогнулись, он медленно опустился и вспыхнул биллионом бриллиантовых огоньков.

Кот вырвался из объятий Будтова и стремглав помчался в ближайшее убежище: подвал казармы.

– Стой! – крикнул ему Захария Фролыч, не смея подняться.

Даша упала рядом.

– Фролыч, надо отходить! Нас же учили!

– Да! – спохватился тот. – Мальчики направо, девочки налево!

Два тела, стремительно перекатываясь через двор, разлетелись в разные стороны. Укрывшись за пожарным ящиком с песком, Будтов видел, как автоматчики охраны ведут шквальный огонь, пытаясь отразить наступление взвода головорезов в масках.

Из леса полыхнуло, и гарнизонный клуб взлетел на воздух.

От Минус Второго, расцвеченного искрами, остался зыбкий силуэт. Из административного корпуса выскочил Минус Первый, на бегу надевавший бронежилет.

– Спящий! – завопил он, путаясь в амуниции. – Где вы, Спящий?

Захария Фролыч оценил разделявшее их расстояние: метров сорок. Участок простреливался, но при желании… есть ли у него желание? Что ему Минус Первый? Надо спасаться самому, но оставались вопросы. Их было мало, однако они требовали ответа. С Будтовым происходило нечто странное, чему он пока не сумел найти подходящего объяснения. Кроме того, отдельные обороты речи Консерваторов, разбросанные там и сям непонятные символы, значения которых Минусы упорно не желали раскрывать, и прочая мелочь – все это смущало Будтова, и он, чувствуя, что его покровителям приходит конец, надеялся добиться от них исчерпывающей ясности. Похоже было, что впредь ему придется жить и работать в одиночку…

Захария Фролыч осторожно высунулся из-за ящика, ища глазами Дашу и кота. Тех нигде не было видно, и он принял решение.

– Минус Первый, я здесь! – он махнул рукой.

Тот заметил и знаком велел Спящему оставаться на месте.

– Лежите, не двигайтесь! – прокричал он. – Сейчас я к вам подойду!

Минус Первый сделал шаг, и в тот же миг взорвался административный корпус. Одна из балок ударила Консерватора по голове; тот повалился, несколько раз дернул ногами и застыл неподвижно. Будтов беспомощно выругался, сознавая крушение всех своих планов. Воздух наполнился черно-белыми жар-птицами: горели бумаги из канцелярии. Огненный ветер швырнул в лицо Захарии Фролычу несколько листков, и тот, заметив уже знакомые странные значки, сунул документы за пазуху. Громыхнул очередной взрыв, казарму разнесло в клочья. За казармой последовала столовая, и вскоре все пространство вокруг наполнилось ревом пламени.

Кот промелькнул угольной тенью и растворился в дыму.

Автоматчики, двигаясь короткими перебежками и рассчитывая взять Будтова в кольцо, окружали пылающее здание. Внезапно они начали падать один за другим: с противоположного конца казармы замолотил ручной пулемет. Даша Капюшонова, прекрасная в звездном гневе, обрабатывала врага, выпрямившись во весь рост и широко расставив ноги. Комплексное обучение по ускоренному методу пошло ей на пользу: спецназ на-ура косило свинцовой чумой. Захария Фролыч послал подруге мысленный поцелуй и решил, что за нее бояться нечего. Думать приходится только о себе – как-никак, он был гарантом незыблемости мироздания.

Будтов оторвался от земли и прыгнул в брешь, образовавшуюся в строе нападавших. Двух верзил, поспешивших ему наперерез, он убил легко и быстро, на миг зависнув в воздушном шпагате. Кованые подошвы ударили вправо и влево, хрустнули черепа, черные маски-чулки напитались кровью.

За его спиной продолжал трудиться пулемет. Он, разрушительный и грозный инструмент, был одинок и несчастен: гарнизон, захваченный врасплох, уже перебили полностью. Бормоча проклятья, Захария Фролыч побежал к лесополосе.

– Кис-кис-кис! – позвал он на бегу, но кот где-то прятался и не решался выходить.

«Если жив, то разыщет. Один раз нашел – и еще раз найдет», подумав так, Будтов выкинул кота из головы.

Грохот сражения отдалялся, и вдруг пулемет замолчал. Спящий невольно остановился и поглядел на сплошной пожар, в котором ничего не удавалось различить.

– Прибили Дашку, гады, – произнес Захария Фролыч, ни к кому не обращаясь, и утерся закопченным рукавом.

– Какие мелочи, – послышалось справа. – Ваши привязанности, Спящий, меня изумляют. И не только меня – они изумляют всех: как ваших сторонников, так и противников.

Будтов резко обернулся и увидел высокого человека, выходящего из кустов. Незнакомец, приближаясь, снял широкополую шляпу и элегантно метнул ее в канаву. Явно подражая кому-то еще, он ловко избавился от плаща, который бесформенной грудой упал в пожухлые листья.

– Вы следили за моим котом, – Захария Фролыч сдвинул брови и сжал кулаки.

– Бессмысленные слова, – отозвался Аль-Кахаль. – «Мой», «кот», «следить» – очень скоро эти термины утратят всякое значение. Вашему Сну, почтеннейший, пришел конец, наступает утро. К сожалению, я не знаю другого способа разбудить вас, кроме как уничтожить физически. Но ваше материальное тело – сгустившаяся химера, вздорный произвол, так что не стоит расстраиваться…

Он прыгнул и крайне удивился, открыв, что лежит на животе, а в падении разорил небольшой муравейник. Спящий, целый и невредимый, стоял в стороне и нагло ухмылялся.

Аль-Кахаль одобрительно оскалил зубы. При виде его длинного жала Будтов поморщился.

– Иди сюда, аспид, – позвал Захария Фролыч.

Радикал перестал улыбаться. Быстро вскочив на четвереньки, он вытянул палец и послал в Спящего жгучую молнию – такую же, какой незадолго до того продырявил Минус Второго. Однако Спящий, обнаруживая фантастическое проворство, сумел уклониться, и молния расщепила пышную елку, на миг превратив ее в новогоднюю. Тут же Будтов нанес удар: без разбега подпрыгнул, завертелся в полете штопором и каблуками вогнал Радикала в податливый мох. Аль-Кахаль прогнулся упругой рыбкой, демонстрируя редкостную гибкость хребта, захватил Будтова обеими руками и с силой швырнул вперед перед собой. Спящий, сгруппировавшись в воздухе, колобком перескочил через поваленный ствол и вновь распрямился – целый, невредимый и готовый продолжить единоборство.

Аль-Кахаль его ждал. Они стали биться. Они наступали и отступали, укрывались и наносили удары, приседали и уклонялись, примерялись и обходили с боков, разили и отражали, и бой их был продолжителен.

Упавший Аль-Кахаль сощурился, воздух вокруг Захарии Фролыча начал сгущаться в вязкое марево. Будтов скрестил на груди руки, напрягся, и колдовской туман обратился в нестойкий пар. Радикал метнул тяжелый кинжал, но Будтов без труда поймал его за рукоять и отправил обратно, причем сделал это столь стремительно, что Аль-Кахаль едва успел увернуться. Кинжал, вращаясь и кося папоротник, исчез в зеленых зарослях. Аль-Кахаль, призвав на помощь Стороннюю медитацию, на миг оцепенел, и кровавое яйцо Айн Соф уже снеслось перед его глазами, но скорлупа вдруг треснула, а из яйца потекла какая-то смрадная мистика. Радикал очнулся и открыл, что пальцы Спящего захватили его горло в железный обруч. Диаметр обруча постепенно уменьшался. Зрачки Аль-Кахаля, наоборот, расширились, принимая в себя испепеляющий взгляд Спящего: внезапно Радикал понял, с кем связался, и его уверенность улетучилась без следа, в то время как недавняя химера, призрачная материя пальцев, продолжала душить его с возрастающей силой.

– Спящий… постойте… дайте мне говорить… – прохрипел Аль-Кахаль. Раздвоенный язык набух и почернел.

– А что ты мне скажешь? Что ты мне сделаешь? Ты теперь мне ничего не сделаешь, – пыхтел Захария Фролыч, сражаясь с упрямым горлом.

– Спящий… опомнитесь… против кого вы пошли? Вы казните Господа своего… Создателя и Вседержителя….

– Умри, сатана, – Будтов его не слушал. – Причем тут Господь…

Аль-Кахаль начал кашлять. Не в силах противостоять Сонному бытию, он мысленно прощался с незавершенными духовными упражнениями.

– Я – Гнев Господень… – Сипение Аль-Кахаля было едва слышно. – Я – часть Его… Перечтите Писание… Напал злой дух от Бога на Саула… Это из Первой Книги Царств… Вот еще: разрушил города, потому что напал на них ужас от Господа… Вторая Книга Паралипоменон… Ужас от Господа – это мы… Мы хотели прервать Сон… иначе воцарится дьявол… Сон ведет к всевластию дьявола…

Захария Фролыч, вслушиваясь в его бормотание, на секунду остановился.

– Ты врешь! Ты хочешь разрушить Божественный замысел! Ты убил Ангелов!

– Это… не Ангелы… Все не так… Ангелы – это мы… Ангелы – Радикалы…

Будтов встряхнул головой:

– Что ты говоришь такое? А кто же они?

– Бесы… Спящий, вас обучали бесы… Вашего дедушку поили Консерваторы… они готовят приход Антихриста… Им нужен Сон… Вспомни… Ты видел, ты просто не понимал…

В ту же секунду Будтов вспомнил о таинственных символах. Они всплыли перед его внутренним взором так же явно, как если бы были начертаны в воздухе огнем. Он так разволновался, что нечаянно сдавил горло немного сильнее, чем следовало, а когда спохватился, было уже поздно: Аль-Кахаль лежал перед ним, распростертый и бездыханный. Черты лица его понемногу приобретали неземное благородство, одежда таяла, а кожа дышала мраморным холодком. Вскоре, когда посмертная трансформация завершилась, Захария Фролыч увидел, что подстилкой мертвому врагу служат два белоснежных крыла. Он не долго ужасался поверженному совершенству: волшебное, скорбное пламя объяло труп, и мигом позже лишь выжженная земля напоминала миру об этом гордом и противоречивом существе.

Минус Первый, приходя в сознание, застонал. Он медленно встал на четвереньки и повел носом, продираясь сквозь гарь и чад.

Дудин избежал ожившего Консерватора чудом. Разыскивая Будтова, он побежал в обход горящего клуба, налево, а Минус Первый остался лежать справа и уже выказывал первые признаки воскресения. Если бы старший лейтенант попался ему на глаза, то прожил бы несколько меньше, чем отмерила судьба, но Сон еще нуждался в услугах Дудина, и он не попался. Это печальное для госбезопасности событие случилось чуть позднее, и Минус Первый был здесь не при чем: просто Дудин привык всегда и во всем добиваться намеченного. А раз он наметил наткнуться на Захарию Фролыча, то и наткнулся.

Старший лейтенант, черный от сажи и липкий от крови, нырнул в овражек, когда увидел потерянную, обманчиво нескладную фигуру Будтова. Добыча беспечно прохаживалась среди осин, изучая какие-то листки. Губы Будтова быстро шевелились, пальцы нетерпеливо комкали и отшвыривали прочитанное. К чести Дудина надо отметить, что он всегда сначала думал, а после стрелял. Первым его желанием было именно выстрелить: он принял Захарию Фролыча за какого-то уцелевшего охранника. Лейтенанта ввело в заблуждение новое лицо Спящего. Но Дудин обладал отменной памятью на лица и тут же вспомнил, что уже видел этого типа на ступенях клиники. И там, на ступенях, тот никого не охранял – напротив, Дудин сразу определил, что охраняют его. Тогда этот факт показался ему подозрительным, однако недостаток информации не позволил лейтенанту сделать правильный вывод. И он, лейтенант, продолжил ломиться в открытую дверь. Впрочем, Дудин и теперь не был полностью уверен в своих заключениях и счел за лучшее выждать. Лакмусовой бумажкой в очередной раз оказался верный, но недалекий кот, которому не терпелось поставить точку в своих мучительных странствиях. Когда кот вторично обрел хозяина, сомнений у Дудина не осталось. Будтов ничего не замечал: он подхватил кота, вспорхнувшего из зарослей, и даже прервал на какое-то время свое увлеченное чтение. Захария Фролыч наглаживал животное и что-то ему говорил. Дудин прислушался и разобрал диковинные стихи, которые Спящий слагал на ходу.

– Как хищный вепрь был вспрыгнут кот, над тленным мясом зависая… – приговаривал Будтов.

Старший лейтенант осторожно проверил обойму, передернул затвор.

Спящий расстегнул камуфляжную куртку, сунул кота за пазуху.

– Хочешь жить – говори, где Дашка, – предложил он буднично, не оборачиваясь.

Дудин, никак не ждавший ничего подобного, инстинктивно вскинул пистолет, но Будтов чуть пошевелился, и пальцы лейтенанта, к великому его удивлению, разжались сами собой. Оружие упало на землю.

– Я вас где-то видел, – теперь Захария Фролыч стоял к Дудину лицом. – Кто вы такой?

– Как… как это у вас получилось? – спросил тот, не торопясь с ответом и тупо глядя на бесполезный пистолет.

– Школа выживания. Но я жду, я задал вам вопрос.

– Я приходил к вам тогда, вечером, – угрюмо сказал Дудин. – Когда вас едва не взорвали.

Будтов напрягся, стараясь продраться сквозь череду фантастических видений, обуревавших его в то памятное время.

– Верно, – признал он, подумав. – Это вы и были.

Дудин лихорадочно размышлял, как поступить. Спящий был нужен ему живым. Там, на безымянной высоте, погибли отважные герои, кадровый цвет и червонная масть. Не прошло и двух секунд, как лейтенант принял решение завладеть инициативой.

– Значит, это вы виноваты во всем этом свинстве? – строго спросил Дудин и повел рукой, намекая не только на развалины лагеря, но и на мир вообще.

– Ну, в целом – я, – Будтов с вызывающей скромностью потупил глаза.

– Захария Фролыч, – вздохнул Дудин и сделал незаметный шажок в сторону Спящего. – Оставим шутки для более удачного момента. Довожу до вашего сведения, что я представляю на этой поляне органы госбезопасности. Страна испытывает в вас острую нужду, Будтов. К вашим услугам будут все мыслимые и немыслимые ресурсы нашего ведомства.

– Мыслимые – кем? – осведомился Спящий, поглаживая загривок кота. Предложение Дудина напомнило ему сон про черта и мировое господство.

– Вами, и только вами, – быстро ответил лейтенант и сделал еще шажок. – Единственным условием будут лабораторные исследования. Ручаюсь, они не займут много времени…

– Как же вы можете выдвигать мне условия? – искренне поразился Будтов.

– Я неправильно выразился. Я имею в виду обстоятельства, которые мы создадим по необходимости, вытекающей из вашего Сна. Мы изолируем вас от «красных» и – если пожелаете – от «белых» тоже.

– От кого вы меня изолируете? – нахмурился Захария Фролыч.

– Это наш жаргон. Вы называете их Радикалами и Консерваторами.

– Избави меня, Господи, от друзей, а уж от врагов я как-нибудь сам… – Спящий теперь знал много цитат и временами возносился к небывалому культурному уровню. – Я буду разговаривать с вами только после того, как вы мне скажете, куда девали Дашку.

– Ее увез Де-Двоенко, он следовал за нами по пятам, – угодливо сообщил лейтенант, переступая в третий раз. Он ударит Будтова по шее, отключит блуждающий нерв и свяжет.

Захария Фролыч зло сплюнул.

– Можно поподробнее? Кто такой Де-Двоенко?

– Это фигура из «красных», по совместительству – мой временный начальник. Внедрен в органы внутренних дел для повышения оперативности в розыске вашей персоны. Категорию сейчас не вспомню – «Плюс какой-то».

«Минус на минус дает плюс», – подумал Будтов и понял, что эту загадку он тоже разгадал. Философы, туда же! Часть силы, которая хочет зла, а делает – благо.

– Куда он ее повез? И зачем?

– Мы в этом разберемся, – пообещал Дудин. – Я думаю, они хотят вас шантажировать. Они увидели, что голыми руками вас не возьмешь.

– Вот чудаки! – горько усмехнулся Будтов. – Ну, сдамся я. Они ж меня сразу изничтожат, и что мне с Дашки? Всему ж конец.

– И я про то же, – горячо подхватил Дудин. – На что они только рассчитывают? Вы умный человек, Будтов! Идемте со мной. Мы сохраним вам и Сон, и Дашу. Неужели вы думаете, что мы осмелимся причинить вам вред? Наше вмешательство будет носить исключительно рекомендательный характер… более того – если наши предложения вас не устроят, или вы затруднитесь с реализацией, то никто вам слова не скажет! На нет и суда нет, выше головы не прыгнешь…

Прервав свою вкрадчивую речь, Дудин сделал то, возможность чего только что отрицал: попытался прыгнуть выше головы. Его попытка имела художественный успех, он красиво взвился вверх и ястребом пал на Спящего, надеясь скрутить того стальным захватом. Но Захария Фролыч, чья подготовка не шла ни в какое сравнение с общепринятой в органах, поймал его еще в зените. Лейтенант забился в вытянутых руках, а Будтов, крепко держа его за бока, на секунду задумался, поскольку не выбрал еще, обо что треснуть. Дудин ухитрился вывернуться и пнул Захарию Фролыча в колено.

Завязался новый бой. Они наступали и отступали, укрывались и наносили удары, приседали и уклонялись, примерялись и обходили с боков, разили и отражали. На исходе первого часа Дудин отчаянно закричал:

– Простите, Будтов! Бес попутал! Отпустите, я пригожусь вам! Я отведу вас к вашей подруге!

– На что ты мне, – рассеянно пробормотал Захария Фролыч, прыгнул и вторично овладел противником. – Ведь я уже запомнил: «Де-Двоенко».

Дудин прощально взвыл и дернулся. Кот выглядывал из-за пазухи, с любопытством следя за боевым действием. Он мужественно терпел удары и прыжки.

– Вот сюда, – облегченно вздохнул Захария Фролыч.

Он увидел умирающее дерево, зиявшее сырым дуплом. Будтов аккуратно развернул лейтенанта так, что голова того оказалась направленной точно в отверстие.

– Ты что! Ты что задумал! Не влезет! – кричал Дудин, с ужасом взирая на противные древесные грибы. Ему вспомнилась поганка из подъезда Будтова, которая, конечно же, была сигналом свыше или сниже, а опытный охотник обязан досконально разбираться в следах и знаках.

– Жизнь поправит, – отозвался Захария Фролыч. – Ну, за папу и маму!

Вгоняя лейтенанта в дупло, он мысленно винил Дудина во всех несчастьях, сопровождавших семейную историю Спящих. Ненависть к закулисным махинаторам, преследовавшая Будтова с малых лет, прорвалась, несмотря на ясное понимание, что ни Дудин, ни, если разобраться, учреждение, которому он служил, не были повинны в многогрешности мира. Из лекций Минус Второго Захария Фролыч узнал об известном механизме психологической проекции – явлении, когда собственные недостатки приписываются соседу.

– Эх, неправ я, – Спящий покачал головой и нанес своей жертве последний удар. В дупле наступила тишина. Тело Дудина повисло мертвым грузом, не доставая до земли совсем чуть-чуть. Глядя на него, Захария Фролыч почувствовал, что сделал сегодня достаточно важных дел, и самое время остановиться.

Похоже было, что заряд, укрытый в глубинах его существа, только и ждал минутной передышки. Едва Захария Фролыч отступил на шаг, придирчиво рассматривая покойника, как щелкнуло секретное реле. Кот, которого Будтов, падая ничком, едва не раздавил, обеспокоенно замяукал. Спящий схватился за голову и с силой ее стиснул, стараясь укротить взбесившуюся плотину, но беспощадные мутные потоки захлестнули его мозг.

– Место-чисто-честно-часто, – тупо произнес Захария Фролыч, не понимая сказанного. Змея, разбуженная в подсознании, медленно поднимала треугольную башку.

* * *

Минус Первый стоял на плацу и втягивал в себя дым. Его ноздри расширялись, выделяя в запахе пожара путеводный аромат Спящего.