Текст книги "Нейроморф"

– Почему?

– Потому что в данном случае, вероятно, что тебя уже сажали в хедкапсулу ранее, а вторая была попыткой вытащить из тебя закодированные данные. Видимо они действительно представляют определенную ценность. А то, что у тебя малость пошел сдвиг по фазе, являются последствием вмешательства в твою мозговую деятельность. Я конечно, не доктор, но тебе не помешала бы медицинская помощь.

– А вот оно, что! Вместо инквизиторов здесь будут доктора. Разумно. Тогда расскажи мне, где их найти, – подумал Тим, а вслух произнес другое. – И что мне с этим делать?

– Не знаю, Тимофей, не знаю, – тихо произнес Юрий, на этот раз жадно хлебнув из чашки. – Однако могу тебе посоветовать только одно – идти куда-нибудь, где меньше всего людей. Или найти того, кто сможет тебя защитить. Я не знаю, какую информацию хранит твой мозг, и я не являюсь тем, кто хотел стать твоим защитником.

– Вот оно как повернулось! Выкрутился, значит, – мелькнуло в голове у Тима. – Дал задний ход, смекнув, что можешь проколоться? Это что-то новенькое. Неужели я нарвался на программу, которая может учиться на собственных ошибках? Становится интересно. Ну что ж. Подыграем еще раз.

– Понимаю, – ответил юноша, допивая остатки чая. – Это, в общем-то, правильно. Внучка важнее незнакомого бродяги. Подобрали, накормили и на том спасибо.

– Без обид, Тим.

– Конечно, какие могут быть обиды, Юрий, – юноша покрепче сжал в руках кружку с остатками чая. Сейчас наступал момент истины, и нужно было успеть жахнуть себя в висок, пока спец не вырубил его каким-либо приемом. – Вот только скажи мне, ты так и не ответил на вопрос, что ты здесь делаешь.

– Молодец, внимательно следишь за разговором, – похвалили военный инженер юношу, не заметив подвоха. – Только я сделал это не по умыслу, а из-за твоих вопросов. Ты спрашивал, я отвечал. Игры «ты мне – я тебе» не получилось. Что же касается того, что я здесь делаю, то все просто. Пятнадцать лет назад без вести пропала моя дочь и ее жених. Они работали генетиками в одном из исследовательских комплексов, которые находились на этой территории.

– О, пошла слезливая сказка для младшей дошкольной группы. Только бы не заплакать, – продолжал думать про себя Тим, немного удивляясь затянувшемуся фарсу. – Долго же вы собирались сюда…

– Согласен, Тим, – сказал хозяин дома. – Но на то имелись свои причины. Местонахождение объекта было засекречено, информации о проекте вообще не имелось. Сам понимаешь, искать иголку в стоге сена – не самое умное занятие. Поэтому пришлось долго собирать информацию, пробивать по каналам. Наше государство, несмотря на кажущийся бардак, очень хорошо умеет хранить некоторые тайны, так что около десятилетия у меня ушло на то, чтобы понять, где может располагаться этот научно-исследовательский комплекс. Плюс к этому пришлось растить внучку. Это тоже огромные заботы. Чего только стоила тяжба с ее отцом, в котором вдруг взыграли человеческие чувства, и он захотел забрать дочь себе, хотя до этого ничего о ней не хотел и слышать. Это заняло мне еще нескольких лет. И только теперь я созрел для того, чтобы приехать сюда и выяснить, что же случилось с дочерью.

– Узнать, как она умерла? – продолжал провоцировать хозяина юноша.

Юрий мрачно посмотрел на Тима, от чего тот невольно съежился. Мужчина допил чай залпом, тихо поставил кружку на стол и также тихо произнес:

– Скорее всего, да, Тим. Надежды на то, что я найду Елизавету живой и здоровой, я не питаю, хотя где-то в душе что-то теплиться. Это из-за Тани. Она постоянно спрашивает о матери, и мне приходится кормить ее красивыми сказками и обещаниями найти маму и привести ее домой. Это тяжело, но приходится врать. А когда долго врешь, начинаешь сам в это верить, понимаешь?

– Не совсем, Юрий, – честно ответил Тим. – Я не знаю о себе ничего, поэтому и многие чувства, что испытываешь ты, для меня недоступны и непонятны. Однако я вижу, как тебе больно, и меня это расстраивает. Как-то так.

Повисла томительная пауза. Юноша ждал решительных действий от хозяина дома, но тот медлил. Его поведение, еще недавно казавшееся таким похожим на программу, сейчас становилось иным, человечным. И хотя Тим ни на секунду не ослаблял бдительности, чувствовалось, что их разговор задел за живое Юрия. А это рушило всю теорию. Программа должна была его сдать докторам, а этот человек держался по-другому. Это давало слабую надежду на реальность происходящих событий. Реальность, в которую Тиму хотелось верить.

Наконец, затянувшееся молчание прервал хозяин дома:

– Спасибо за откровенность, Тим. Это дорогого стоит.

– Спасибо тебе за спасение, Юра. Если бы не ты, меня вполне уже могли…

Тим замолчал. Пришедшая к нему догадка была обжигающе правильной. Но и она не давала ответа на вопрос – реальность это или иллюзия. Только место для маневра, но не более того. Юноша посмотрел на своего собеседника, оставшиеся от позднего ужина тарелки и тихо сказал:

– Значит, ты решил поторговаться за сведения о дочери мной? Так?

Юрия видимо этот вопрос застал врасплох. Такой прыти от собеседника он никак не ожидал. Вновь за столом повисла небольшая пауза, прерывающееся еле уловимым дыханием хозяина дома и его гостя. Затем Юрий придвинулся к Тиму вплотную и тихо прошептал:

– Да. Будешь убегать?

– Нет.

– Почему?

– Потому что мне также нужны ответы, как и тебе, – спокойно произнес Тим, чуть ослабив руку до этого крепко сжимавшую кружку.

Сейчас для него было очевидно то, что в данный момент его не будут никому сдавать. Он даже решил позволить себе верить в то, что его окружает действительно реальный мир, а не виртуальная реальность. Мир, в котором на самом деле имеются те самые хедкапсулы и программы, позволяющие шифровать данные в подсознании.

Но и в тоже самое время Тим не мог отделаться от ощущения того, что ему еще придется встретиться с этой самой программой. И эта встреча обещала быть весьма и весьма неприятной.

– Даже больше, Юрий, – продолжал юноша. – Ответы на твои вопросы не дадут тебе ничего, кроме сожаления о прошлом, а для меня это билет в настоящую жизнь. Согласись, узнаешь ты о том, что произошло с твоей дочерью или нет, но прошлое это никак не изменит. Даже если каким-то неведомым чудом тебе удастся найти информацию в которой станет известно, что Лиза жива… Я правильно запомнил имя?

Юрий согласно кивнул.

– Вернув ее домой, ты не вернешь ее прошлого, а будущее может быть испорчено. Впрочем, я в данном случае настроен пессимистично, Юра. И ты, в глубине души тоже.

– И что ты предлагаешь?

– Возьми меня с собой, – предложил Тим. – На правах партнера, а не страховки.

– Это рискованно.

– Этот риск оправдан.

– Я не знаю.

– Да все ты прекрасно знаешь, Юрий! – Тим начинал терять терпение. – Мое предложение для тебя сверх выгодно. В случае, если я был просто пленником, тебе пришлось придумывать что-то для того, чтобы держать меня взаперти. А пленники всегда хотят свободы. А так, я сам буду рядом идти, помогая что-либо делать. И в случае непредвиденных обстоятельств на этом можно сыграть, выторговав жизнь себе и внучке или на крайний случай ей одной.

– Все равно риск большой, – не согласился хозяин дома. – У тебя психоз развился из-за пребывания в хедкапсуле. Ты не дружишь с головой временами и протрезвеваешь лишь после пары хороших оплеух. А если это произойдет в самый неподходящий момент? Это может загубить все дело. Я не могу пойти на такой риск. Будь я еще один и моложе, согласился бы не раздумывая. Но я уже не молод, и не один.

– Тогда я уйду, – спокойно произнес Тим. – Слезть с одного поводка, чтобы угодить на другой? Нет. Я не хочу. И еще одно – нет у меня никакого психоза! Я абсолютно нормальный человек! Я хочу жить, и хочу знать свое прошлое! И никто у меня это право не отнимет! Ясно!

Последние слова громом разлетелись по дому. Тим слегка замялся от своей выходки, будить девочку ему не хотелось:

– Прости, я не хотел… так громко. Это вышло случайно.

– Это мило, – раздался приближающийся детский голос. – Только ты кричишь так громко, что тебя уже наверняка на другом краю леса услышали.

– Таня…, – укоризненно произнес Юрий. – Я же показал тебе, где включается оборудование для прослушивания. Зачем было сюда приходить?

– Затем, – мрачно произнесла девочка, – что у тебя не получилось. Ты сделал все только хуже.

Тим сидел совершенно ошарашенный. Внучка, если конечно, это была действительно родственница хозяина дома, поучала боевого инженера азам психологии и делала ему выволочку, как совершенному неучу. И в этот самый момент юноша был вынужден признать, что он действительно мало чего понимает во всем этом мире, не важно – реальный он или виртуальный. Но недоумение продлилось не долго. Девочка неспешно подошла к столу и села рядом с ними. Ее глаза, ранее казавшиеся бессмысленно-наивными, стали вдруг жесткими и холодными, как у всех взрослых.

– Карты на стол, Тим, – сказала она негодующе. – Мы действительно не знаем, кто ты и откуда взялся. Да, мы нашли тебя запертым в хедкапсуле. Да, благодаря некоторым усилиям нам удалось тебя вытащить оттуда и вернуть в реальный мир.

– Если это мир действительно реальный! – прервал ее юноша. – Я вот в этом весьма сомневаюсь. Уж слишком много совпадений с виртуальной реальностью.

– Я знаю, Тим. Но ты сейчас действительно в реальном мире, – продолжала убеждать его девочка.

– Мой нейротрон говорил мне тоже самое, – азартно произнес гость. – А затем между делом стирал мою память, чтобы полностью себя обезопасить. Твои слова – против моих, Татьяна. Или как там тебя, не знаю!

– Не нужно грубить, – предупредил юношу хозяин дома.

– Я и не грублю, Юрий. Я просто пытаюсь услышать хоть что-то, что заставит меня поверить в то, что вы двое говорите правду. Понятно?!

– Да, дедуля, – согласилась девочка. – Он правда не грубит. Это все остаточный эмоциональный фон. Представь, что мозг долгое время обманывают. Он испытывает одни эмоции вместо того, чтобы испытывать другие. Эта разность потенциалов копится, а затем начинает выходить на свободу по средствам каких-либо случайных триггеров. Плюс сводящее до безумия чувство неестественности происходящего, постоянная тревога, и нагромождение все новых и новых фактов программой для того, чтобы скрыть эту самую ложь. Это по-настоящему начинает сводить сума, и ты уже не знаешь где реальность, а где нет. Ведь так, Тим? Ты именно это и чувствуешь?

– Да, но… Откуда? – удивился юноша, поднимаясь из-за стола от удивления.

– Оттуда же, Тим, откуда и ты. Из этой чертовой хедкапсулы.

Глава 7. За чашкой остывшего чая

Тим не верил своим ушам, девочка была такой же, как и он. Ну, или хотела ему казаться такой же. И, несмотря на кажущийся абсурд, в ее словах было гораздо больше правды и резона, чем у Юрия, который сейчас отдал всю инициативу ребенку, предпочтя вновь поставить чайник на электрическую плиту.

– Так значит, ты тоже была в этой чертовой капсуле? – спросил юноша, после нескольких минут тишины.

– Да, – ответила Татьяна.

– И как ощущения?

– Как будто я до сих пор в ней нахожусь.

– Согласен. Именно так я до сих пор себя и чувствую. И вы вдвоем это ощущение старательно подогреваете.

– Понимаю, – согласилась девочка. – Но поверь, мы тебя не обманываем.

– Я бы на вашем месте говорил тоже самое, а то и вообще начал сказки рассказывать, чтобы легче верилось. Лапша – она всегда такая вкусная, особенно если приправить ее слезливой историей, – съязвил юноша. – Хотелось бы услышать что-то более вразумительное.

– А что тут рассказывать, Тим?! – мрачно сказала собеседница. – Ты живешь чужой жизнью, не подозревая, что все это одна огромная иллюзия. Тебя окружают знакомые, друзья, коллеги с которыми ты дружно работаешь, весело проводишь выходные и грызешься за очередной проект. Временами у тебя происходят провалы в памяти, часто сменяемые срывами и затяжной депрессией. И вроде все хорошо, ты понимаешь, что живешь не хуже, чем остальные, однако тебя постоянно что-то гнетет. Резко увеличивается подозрительность, начинается мания преследования, нереальности происходящего. Затем все приходит в норму, однако все чаще и чаще ощущения возвращаются. Жизнь разделяется на две части: когда ты в обществе и когда ты один. В итоге, ты просто начинаешь медленно сходить сума. И если тебя не извлечь из программы, то есть действительно реальный шанс того, что кукушка отвалится. Вот такие чувства были у меня, когда я пребывала в хедкапсуле. Знакомо, не правда ли?

– Знакомо, – согласился Тим. – Я верю тебе, Таня. Точнее, верю в то, что ты была в такой же капсуле, что и я. Однако, я также хочу знать, что вы еще от меня скрыли или то, о чем умолчали? Я чувствую, вы не все мне говорите. Так к чему тогда все эти игры?

Как ни странно, но злость и обида, еще недавно терзавшие его, стали медленно проходить, наступило некоторое чувство облегчения в душе. Наконец-то он нашел кого-то, кто чувствовал себя также. Наконец, ему удалось встретить того, кто скажет, что все было лишь игрой его сознания и манипуляцией компьютерной программы, которая теперь позади. Теперь Тим мог расслабиться и почувствовать себя в относительной безопасности, хотя бы на короткое время. Однако полностью расслабляться было нельзя, поскольку мир, в котором он оказался, был гораздо хуже того, что предлагала ему программа во главе с нейротроном. И доверять Тим никому не мог, даже своим спасителям. Да и спасители, откровенно говоря, не вызывали у него сочувствия. Их истории могли быть правдивыми, могли являться реальностью, но во всех них чего-то не хватало. И это что-то не давало ему покоя. Какая– то деталь, которую он не замечал, все навязчивей и навязчивей старалась проступить, постоянно включая ощущение легкой тревоги. Это злило.

– Скрывать мы от тебя ничего не скрывали, просто умолчали о некоторых вещах, – уже спокойно произнесла Татьяна. – Деда, может еще чаю попьем? Здесь холодно…

– Ага, так я вам и поверил, – мрачно подумал про себя Тим, произнеся: – Поддерживаю идею еще по чашке чая. Здесь действительно, прохладно.

– Это тоже специфическая реакция, – снова стала пояснять девочка. – Видишь ли, когда людей запирают в эту капсулу, то в ней искусственно поддерживается определенный температурный режим, а все ощущения для тела создаются искусственно мозгом, который и включает все необходимые рецепторы, будь то так называемая «гусиная кожа» или обильное потовыделение. Меня, когда достали из капсулы, еще пару недель трясло и до сих пор еще иногда пробирает на дрожь или случаются панические атаки. А иногда я, как и ты, начинаю сходить сума, подвергая под сомнение все, что со мной происходит.

– Да, со мной тоже самое, – согласился юноша, про себя отметив, что у него таких проблем с преодолением температурных барьеров нет. – Я кстати, еще до сих пор не могу отойти от этих всех панических атак. Поделишься секретом, как от них избавиться?

– Тут все просто, – улыбнулась Таня, протягивая руку к горячей чашке с чаем, которую заботливо передал ей Юрий. – Спасибо большое. И Тиму тоже налей. Мы с ним одного поля ягоды.

Мужчина после того, как внучка взяла инициативу в беседе в свои руки, молчал, то ли не желая выдать что-либо еще, то ли боясь за что-то. Однако слушался он девочку беспрекословно. Еще минута и чашка горячего и ароматного чая уже стояла перед Тимом.

– Так я продолжаю, – ответила собеседница, после того, как сделала несколько глотков. – Меня отрезвила сама реальность. Ощущения, образ мыслей, отношение с людьми – все было абсолютно другим. Да, было что-то похожее, но все равно, контрасты были разительные. Да и я очнулась сразу же после извлечения. И увидела знакомое лицо. Понимаешь?

Тим промолчал.

– Ну да, откуда тебе знать, тебя ведь вытащили без сознания.

– А кто вытащил? – тут же спросил Тим. Для него ответ на этот вопрос казался ключевым.

– Может не стоит? – осторожно вмешался в разговор Юрий. – Эти знания ему ни к чему.

– Наоборот, дедуля, – спокойно ответила Таня, – чем больше узнает Тим, тем легче ему будет жить в этом мире и понимать, что вокруг него реальность, а не компьютерная программа. Поэтому от того, насколько мы будем с ним откровенны, зависит его доверие к нам. Врать смысла нет, недоговаривать тоже, так что эта информация не будет лишней. Тебя, как и меня из хедкапсулы вытащил мой брат.

– Брат? А он откуда взялся? Ты ж в семье одна?

– Это не родной брат, – пояснила девочка. – Это сын моего отца от первого брака.

– И где он теперь?

– Об этом позже, – уклонилась от ответа собеседница. – Сейчас я хочу довести до тебя мысль о том, что ни я, ни мой дедушка не являемся тебе врагами. Я также хочу, чтобы ты понял, что находишься сейчас в реальном мире. Это важно.

– Согласен, – кивнул Тим, делая несколько глотков обжигающе горячего чая. – Только я не знаю, чего вы хотите. То, что ты тут ищешь свою маму для меня не очевидно. Я не чувствую привязанности к ней. Не чувствую эмоций.

– Откуда же взяться эмоциям, если мы с ней почти не виделись? – пожала плечами девочка. – Она постоянно была в разъездах, постоянно чем-то занята. Мой непутевый папаша тоже не проявлял ко мне должной любви и уважения. Да, были звонки, да были прогулки в день рождения, но это максимум что я получала от него. Моим родителем стал дедушка. Он меня воспитывал, и спасал тоже он, вместе с братом. Поэтому никакой эмоциональной привязки к матери у меня нет. Но ее судьба для меня не безразлична. Хочешь – верь, а хочешь – нет, но я хочу узнать, что произошло в этой чертовой лаборатории. Это как незакрытый гештальт. Зудит, постоянно напоминает о себе. С ним нужно разобраться. Понимаешь?

– Понимаю, что вы мне вдвоем тут сказки рассказываете. Понимаю, что вы не те, за кого себя выдаете. Понимаю, что ваша история высосана из пальца, и также понимаю, что пока что мне не стоит особо дергаться и лучше просто послушать, – думал между тем Тим, слушая очередную душещипательную историю, рассказ, в который он должен был поверить, но вопреки всему не верил, ни на грамм, и лишь кивал в знак согласия.

На улице начался мелкий дождик, капли весело затараторили по крыше и стеклам, придавая беседе еще больший уют. Разговор затягивался, его фальшивость начинала проступать для юноши все белее и более очевидно, но сметать все фигуры с шахматной доски было еще рано. Поэтому Тим решил в который раз тихо и мирно подыгрывать.

– Понимаю, Таня. Вот только я до сих пор не получил ответов на два вопроса. Первый – как ты поняла, что находишься в реальности. Второй – как бороться с паническими атаками. И третий… Впрочем, об этом можно и потом.

– Да, ты умеешь следить за разговором, – похвалила собеседника девочка. – Видимо, ты действительно представлял какую-то ценность для тех, кто посадил тебя в эту хедкапсулу. Что же до ответов, то они следующие. На первый вопрос. Меня вытащил брат, разбудил, успокоил, показал саму капсулу, рассказал, как она устроена, он даже показал мне, как она работает.

– А ты случайно с ним рядом не была, когда он меня вытаскивал? – спросил юноша. – Это было бы еще большим доказательством того, что ты в настоящей реальности, а?

– Нет, когда я была с ним, он извлекал кого-то другого. Какого-то мужчину, почти старика. Это была какая-то специализированная программа, которую использовали для того, чтобы дедушка заново пережил какие-то моменты своей жизни.

– Интересно для чего? – полюбопытствовал Тим.

Как не удивительно, но на этот вопрос ответил Юрий. Он налил себе чашку чая и сделав большой глоток произнес:

– Понимаешь ли… Любое государство имеет свои секреты. Так устроено, что в основном его хранят люди. Чем старше человек, тем больше секретов он хранит. Порой некоторые из этих самых секретов уходят корнями в века. Рано или поздно, но хранимая информация становится востребованной. И в этом случае ее необходимо вспомнить. Для этого как раз и нужны хедкапсулы, которые позволяют ветеранам вспомнить тот период жизни и освежить в памяти нужные даты, места и людей. А дальше уже дело техники.

– Значит, теоретически, чтобы мне вспомнить все, то мне нужна именно такая капсула, да? – спросил юноша.

– В теории да, – согласила Таня. – Только перед этим тебе необходимо снять программу блокировку. Видимо, хранимая тобой информация слишком опасна или имеет большую ценность. Именно по этой причине, мы и не хотим влазить в эти игры, и брать тебя с собой, Тим. Это слишком опасно для нас. Поэтому завтра мы разбежимся. Ты пойдешь своей дорогой, а мы своей.

– А что делать мне? – чуть растерялся гость, явно не рассчитывавший на такой поворот событий. – Куда идти?

– Я не знаю, Тим, – холодно произнесла собеседница. – Ты взрослый мальчик и должен сам это решать. Теперь дальше. Что касается твоего второго вопроса, то мне помогает специальная дыхательная гимнастика, которой меня обучил дедушка. Он у меня бывал в разных странах, не только в ЦАР, поэтому знает очень много о жизни и культурах жителей других уголков планеты. Хотя его знания, как это не было прискорбно – чисто практической направленности. Если хочешь, он может тебя обучить азам, остальное ты отточишь сам. Это не так трудно, особенно, когда от этого зависит вся твоя дальнейшая жизнь.

– Что-то мне не сильно хочется постигать навыки дыхательной гимнастики. Мне бы что-либо попроще, – попросил юноша. – А до оттачивания я вообще могу не дожить. Учитывая все то что вы говорили обо мне, так тут самое верное – это лечь и тут же помереть. И возни меньше и все тайны унесу с собой в могилу.

– Тим, ты, как и все остальные ищешь самый легкий и быстрый путь, но это не значит, что он самый верный и правильный, – погрозила ему пальцем девочка. – Наша жизнь устроена таким образом, что иногда, чтобы что-то получить, необходимо что-то потерять.

Юноша посмотрел на собеседницу и зло улыбнулся. А потом спокойно произнес:

– Великовозрастное дитя учит меня жизни. Для 8 лет ты просто гений! Или нет? Может быть, ты просто слишком много времени провела в этом мозговом солярии? А?

Тим резко вскочил, девочка осталась сидеть на месте, Юрий слегка подобрался.

Вот добрые самаритяне и показали свои добрые клыки добрых размеров с добрыми намерениями добро покушать, – подумал про себя юноша. – Итак, что мы ответим на все это? Или просто проигнорируем?

– Я думала, ты задашь этот вопрос сразу, Тим, – все также спокойно произнесла девочка. – Дедуля не стоит так напрягаться. Ты должен понять нашего гостя. Он уязвлен, ищет ответы на свои вопросы, надеется на содействие, но не находит его. Это злит и бесит. И от этого хочется нести боль другим, поскольку держать ее в себе, еще нет сил. Но это ничего Тим. Это нормально, ты научишься. А что до моего возраста, то биологически мне 8 лет. Что до социального возраста, то мне тридцать четыре года.

– Сколько? – не поверил своим ушам Тим.

– Тридцать четыре, – вновь повторила собеседница. – В мире хедкапсулы я провела почти три десятка лет.

– Но почему?

– Потому что…, -Таня вздохнула, видимо решаясь – говорить или нет, но потом продолжила, – потому что меня туда поместил мой брат.

– Зачем? – только и смог выдавить из себя юноша.

– Это была техническая случайность. Я должна была лечь туда для тестового входа. К тому же он пообещал мне, что я смогу увидеть маму в самых ранних воспоминаниях, когда я была еще младенцем. Сначала все шло нормально. Однако в процессе загрузки программы одна из схем коротнула, в результате чего я была захлопнута в капсуле.

– И сколько ты там пробыла? Ну, по меркам нашего времени?

– Брат говорил, что-то около десяти часов. Понимаешь, Тим, в моей ситуации все было несколько иначе, чем у тебя. Арнольд, так зовут моего брата по отцовской линии, работал над усовершенствованием программы для детей. Он собирался приспособить ее для обучения.

– Это как?

– Это своеобразная виртуальная школа, – стала пояснять собеседница. – Представь, не нужно куда-то ходить и ездить. Поднялся с постели, позавтракал и отправился на виртуальные занятия, а учитывая то, что работать приходится непосредственно с мозгом, процесс идет гораздо быстрее и с заметным коэффициентом эффективности.

Однако в моем случае я попала в настоящую программу, для взрослых. И меня пичкали отборной информацией по психологии и психиатрии. В ней я закончила школу, поступила в вуз, прошла практику и работала в центральной клинике. Ко мне даже приходили пациенты, которых я лечила. И все это за какие-то смешные десять часов. А он в это время пытался понять, что же случилось. Аварийное выключение не работало, пришлось перепаивать всю схему. Мне еще повезло, поскольку если замыкание коснулось основного процессора, мои мозги были просто расплавлены и напоминали то блюдо, которое ты ел сегодня на ужин. Вот такое короткое замыкание, и его последствия. Что такое, Тим? Ты почему напрягся?

Юноша и сам не понял, что произошло. Просто в голове сработал тот доселе неизвестный триггер, который напомнил ему о его разговорах с нейротроном. И пришедшее в его голову успокоение начало стремительно таять.

– Твой словарный запас стал другим, – с тревогой в голосе ответил гость. – Он мне напоминает компьютерный. И это меня напрягает.

– А, все ясно, – спокойно произнесла Татьяна. – Не переживай, это все легкие последствия от пребывания в хедкапсуле. Они тебя будут тревожить еще долго. Когда меня брат извлек из этой коробки, я пару недель просто не выходила из комнаты и никого к себе не подпускала. Арнольд бедняга извелся весь, но ничего сделать не смог. А я кроме уединения продолжала сыпать различными формулами и понятиями. Вот такой когнитивный диссонанс вышел – тело девочки, мозг взрослой женщины. Да еще с навыками мозгоправа. Убойное сочетание!

– А я себя не чувствую взрослым, – произнес Тим. – И я совершенно не знаю, как это – учиться в школе. Я понимаю, что такое школа, обучение, профессия, но я не знаю, как это, понимаешь?

– Очень хорошо, понимаю. У тебя амнезия, вызванная искусственными причинами, шок от увиденного и осознанного, плюс отсутствие ощущения перспективы. Это давит на тебя, лишает спокойствия и сил. Но это все пройдет. Я говорю тебе сейчас не как маленькая девочка, а как специалист с десятилетним стажем по психиатрии. Все наладится. Тебе будет нужно лишь хорошенько выспаться. По-настоящему, выспаться. Это снимет высокую эмоциональность. Калорийная пища и физические упражнения помогут привести в порядок мозговую деятельность и тело. После этого ты начнешь вырабатывать все необходимые установки для жизни.

– Ага, конечно. Раз и выспался, два и собрался, три – со всеми разобрался, – улыбнулся про себя юноша.

– Никто не обещал красивой жизни и легких путей, Тим, – спокойно сказала девочка-психолог. – В этом и отличие реальности от программы, где все имеет определенные алгоритмы, ведущие в итоге к счастливому финалу. Здесь же, конец не всегда счастливый, а иногда – ужасный.

– Да, Таня. Ты умеешь поддержать, чувствуется рука опытного психиатра, – усмехнулся юноша. – Прямо легче стало жить.

– Сарказм – это тоже хорошо, – все также спокойно произнесла собеседница. – Его наличие означает активную деятельность коры полушарий головного мозга. Ты очень умный мальчик, Тим.

– Спасибо, это приятно, – улыбнулся юноша. – Вот только, раз уж ты назвала меня умным, то скажи мне, где сейчас твой брат. Мне необходимо с ним поговорить. Раз он вытащил меня из капсулы, стало быть, у него есть и ответы на мои вопросы. Пусть и не все, но хотя бы на часть из них. Где мне его искать?

Татьяна и Юрий переглянулись. В их взглядах читалась легкое беспокойство и небольшая растерянность, словно эта часть разговора была ими плохо продумана или отрепетирована…

– Ну и что вы мне скажите, дорогие мои хозяева этого уютного охотничьего домика в негостеприимном лесу? – подумал про себя Тим, спокойно наблюдая за игрой в гляделки. – Какой сказкой накормите в этот раз?

Пауза прошла быстро. Первой заговорила девочка:

– Брат вместе с коллегами ушел в лагерь, который находится к северу отсюда. Они изучают заброшенный лабораторный комплекс, в котором и погибла моя мать. Нас туда он попросил пока не соваться, поскольку…

– Поскольку там творится самый настоящий беспредел и дележ территории, – продолжил Юрий. – Или ты думаешь, что в мире все будет тихо и спокойно? Есть информация, есть халявные разработки, которые не смогли унести или уничтожить во время взрыва. И, конечно же, есть те, кто захочет воспользоваться плодами чужого труда. Это экономит кучу сил и времени. Конечно, сказать наверняка, найдут они там что-либо или нет нельзя, но и соваться между двух огней, когда за спиной у тебя нет мало-мальски крепкой крыши, будут только самоубийцы.

– Т. е. пока вы тут отсиживаетесь, ваш брат делает всю грязную работу? Я правильно понял? – решил уточнить Тим.

– Можно сказать и так, юноша, – вновь ответил мужчина, сверля гостя немигающим взглядом. – А ты предпочитаешь, чтобы восьмилетняя девочка, у которой с головой не все в порядке и старичок-ветеран кинулись в гущу событий и выпускали супостату кишки направо и налево? Да?

– Да ничего я не думаю, – зло буркнул Тим, понимая, что сказал глупость. – Не мне вас осуждать за то, что не хотите расставаться с жизнями. Но мне очень нужно найти Арнольда, чтобы он подсказал мне путь. Сейчас, когда я ничего о себе не знаю, я чувствую себя абсолютно беззащитным и бессмысленным куском плоти, как вот эта самая кружка, что стоит на столе. Правда даже у нее есть смысл и предназначение, а я болтаюсь в этом мире, как черт знает что, и не знаю, что мне делать. А глядя на вас двоих, меня так и подмывает сказать, что вы просто морочите мне голову. Я прав? Или нет?

– Таня, ты как хочешь, можешь и дальше тренировать выдержку, а я собираюсь взять этого мальчугана за шкирку и выкинуть из дома! – внезапно взорвался Юрий. – Он мне уже надоел! Никакой благодарности за спасение, за то, что я волок его до этого дома добрых три километра, ни спасибо за еду и беседу. Да у него, откровенно говоря, крыша давным-давно поехала! Ты на него посмотри, бредит как законченных шизоид! Мне так больше его пристрелить хочется, чем объяснять куда идти!!! А самое главное для чего? Ты мелочь пузатая хоть видел себя в зеркало? Да тебя размажут по стенке при первой же встрече! Ты никто! Да, у тебя есть какая– то информация, не знаю, может быть и ценная, но здесь и сейчас она ни хрена, я подчеркиваю, ни хрена не значит! Ты может быть здесь чертовой консервой и провалялся несколько лет, пока тебя не нашел Арнольд, хотя я ему говорил, чтобы он тебя оставил в компоте варится дальше. Но нет – «Если его здесь закрыли, значит, он обладает какой-то информацией. Его нужно взять». И чем это обернулось?