Текст книги "Кому я должен? Часть 1"

Итак, время было зафиксировано, но с месторасположением было гораздо сложнее, поскольку абсолютное большинство студентов были приезжими и все еще плохо ориентировались в областном центре. Тщательные объяснения Алеши И. относительно того, откуда и на каком транспорте добираться, на какой остановке выходить, сколько метров в каком направлении пройти, за какой угол повернуть относительно солнца и тому подобное, не встречали столь же тщательного слушателя. Кроме того, приглашая от своего имени, студенты объясняли дорогу уже друг другу, что, естественно, накладывало некоторое искажение на передаваемую информацию. В итоге это оказалось спасением, поскольку большинство предполагаемых участников попросту не нашли дорогу, а мобильных телефонов, скайпов и прочих средств связи тогда еще не было (они начинали появляться, но были практически недоступны). В течение нескольких часов обозначенное место нашло около десяти человек, что и явилось составом нашей тогдашней вечеринки. Остальные же, не сумев обнаружить назначенной точки встречи, как-то встречались друг с другом и в конечном счете тоже, по их словам, неплохо провели время.

Я, конечно же, был в числе тех, кто успешно нашел дорогу к дому тетки Алеши И., поскольку, несмотря на всеобщую эйфорию, с симметричной старательностью внимал его словам с объяснениями маршрута. А уже когда добирался до места, то упорно считал шаги, поворачивал точно на указанный им в градусах угол поворота и опять продолжал считать шаги. Пару раз я напрочь упирался лицом в здание. В первый раз я уперся в многоэтажный дом всего в полутора метрах от арки, поэтому, перебарывая чувство педантичности, все же сместился в сторону и прошел в арку. Когда же второй раз я уперся в здание, то идти на компромиссы уже не захотел, а вернулся к исходной точке и принялся заново старательно считать шаги, стараясь вкладывать в размах ноги точно тысячу миллиметров. На этот раз все прошло успешно, а исходная ошибка, как я тогда решил, заключалась в том, что свернул я не на сорок пять градусов, как говорил Алеша И., а где-то на сорок восемь.

Дом тетки Алеши И. располагался в каком-то убогом проулке, заметить и свернуть в который не додумался бы ни один нормальный человек, не прослушай он перед этим подробных инструкций Алеши И. Это был старинный бревенчатый дом, который, как мне тогда показалось, застал Октябрьскую революцию совсем не в юном возрасте (позже мои предположения подтвердились жильцами: дом построен еще в девятнадцатом веке).

Дом был вовсе не больших размеров и совсем не был похож на то место для огромной тусовки, которое представляли себе полсотни студентов первого курса, когда приглашали туда всех своих знакомых и старательно обсуждали купаж пива и водки для вечеринки. И, как оказалось уже после того, как я проник во двор сквозь серые деревянные ворота, наклонившиеся будто в приветствии, дом вовсе не принадлежал тетке Алеши И. Она довольствовалась всего лишь одной четвертой сего строения, но зато с отдельным входом. Одна четвертая дома включала в себя три прогнившие ступеньки, прямиком ведущие в небольшую терраску. Но небольшой она казалась только поначалу, когда только входишь в это чудесное строение. Из террасы двери вели в холл, размером где-то два метра на полтора (после этого сразу хотелось вернуться в кажущуюся уже огромной террасу). В холле было еще две двери, ведущих в спальные комнаты, одна из которых была даже с окном (понятно, что это была не комната Алеши И.). Спальные комнаты были, пожалуй, раза в два больше холла (а можно было бы просто написать, что комнаты – по шесть квадратных метров) и, помимо непосредственно кровати, включали в себя даже стол… Увидев все это впервые, я подумал о том, что дом не смог бы вместить и половины приглашенных, даже если бы они располагались стоя, плотно прижавшись друг к другу.

Но вся эта убогость на самом-то деле была только кажущейся. Поскольку дом был очень старинный, он был по-настоящему волшебным, и мы достаточно быстро научились управлять этим волшебством. Уже тогда я знал, что никакое волшебство не обходится без волшебного эликсира. Волшебным эликсиром для волшебного дома оказался очень тонко подобранный купаж водки с пивом и очень малым количеством самых дешевых пельменей. Но все эти ценные знания пришли со временем, а тогда, в первый день нашей настоящей встречи, собравшись компанией около десяти человек, мы попеременно усаживались за стол и ублажали свои нервные клетки безмерным количеством алкоголя. Собрались не все одновременно и расходились тоже частями, что позволило в целом неплохо размещаться за небольшим столом, способным расположить на себе пару тарелочек с пельменями, кусочек хлеба и десяток стаканов, пара из которых была с водопроводной водой.

Была и еще одна очень тонкая деталь экстерьера – туалет, который располагался на улице (понятно, что на улице, если это экстерьер). Дорога к туалету и обратно занимала определенное время, так что пара человек из приглашенных постоянно отсутствовали, проводя время в этой дороге или в конечной точке назначения, что тоже позволяло сократить одновременное число присутствующих в доме.

Нельзя не вспомнить Аллу (это та самая тетка Алеши И.) и первое впечатление, которое она произвела на всех. Она, как и говорил Алеша И., оказалась действительно молодежного поведения, была достаточно симпатичной и, пожалуй что, даже сексуальной. Но чем она действительно удивляла абсолютно всех, так это своей лояльностью по отношению к нахлынувшей толпе незнакомых ей людей, стесняющих и так стесненное до минимума пространство, то и дело пытающихся залезть в ее хлебницу с тем, чтобы бесстыдно отрезать еще кусок от чужих хлебобулочных изделий.

Тот наш вечер успешно завершился. Впрочем, не знаю, насколько успешно, но завершился. Не помню уже: а может, и не уже, может, и с утра даже ничего не помнил. Не важно все это, важно то, что с этого момента мы познакомились с Алешей И. по-настоящему, и все трудности того вечера, выражавшиеся в очень тесном помещении (причем я там был самым крупным, и на меня все смотрели с упреком), в крайне ограниченном количестве закуски, столь требуемой молодым организмом (причем я там ел больше всех, поэтому на меня все смотрели с упреком вдвойне), только еще больше сплотили и закалили нас. Мы стали настоящими закадычными друзьями.

Рассказам об этом доме, его замечательной хозяйке и нашим пьянкам в этом доме в компании с Алешей И. и еще черт знает кем можно посвятить отдельную книгу. Получилось бы неплохое произведение. И по объему это был бы приличный томик, а по содержанию – так вообще зачитаешься. Как мы теснились в первый день в этом доме, с трудом усаживаясь за столом вшестером, так и в дальнейшем в этом же самом доме за тем же самым столом мы усаживались в количестве до тридцати персон. Как я уже писал, дом был волшебный: при своих реально крохотных габаритах и при принятии особого волшебного зелья он мог вместить просто нереальное количество людей. Непонятно, как такое количество людей усаживалось на несколько табуреток за маленьким столом. Особо веселые гости даже находили еще в доме место для танцев. И хозяйка в этом доме обитала, конечно, тоже волшебная. Будто превращая воду в вино и накормив всех одной буханкой хлеба, Алла могла напоить и накормить компанию студентов одной принесенной бутылкой водки и банкой килек в томате или пельменями по особому поводу. Да, было время…

Так мы провели с Алешей И. несколько курсов в университете. Мы учились и пили. А может, пили и учились. Первичность материи или же духовного постижения непознанного тогда я еще не мог для себя определить. Все это неплохо соседствовало и уживалось. Мы оба были достаточно успешными студентами, очень редко на экзаменах соглашались на четверки и одни из немногих на курсе получали повышенную стипендию (к последним курсам, правда, я совсем остыл к предлагаемым знаниям и немного съехал в успеваемости, он же, напротив, немного даже подтянулся). Мы не были ботанами, крапающими над учебниками все свободное время и не пропустившими за пять лет ни одной лекции, не были бездарями, покупающими на родительские деньги все курсовые работы. Мы реально учились, но извлекали из этого только реальную пользу и реальные знания. А поскольку учебная программа не являлась совсем идеальной, а многие учебные дисциплины и просто откровенно отставали от технического прогресса, то реальными мы считали далеко не все предметы и лекции. Это позволяло нам совмещать несовместимое. Мы были этакими интеллигентами-алкоголиками. Сочетание, в общем-то, достаточно распространенное, но мы при этом были еще и максималистами. Это значит, что мы без труда на экзаменах переплевывали заядлых батанов, не посетив при этом и половины лекций. Так же, без труда, мы могли перепить заядлых молодых пьяниц, и, когда обычная компания студентов уже валилась с ног от алкоголя, мы лениво собирались в магазин за очередной порцией, чтобы наконец отдохнуть в этот вечер как следует.

Из особо примечательного, связанного с тем временем и Алешей И., в памяти отложилась наша тяга к хоровому пению в стареньких и скрипучих трамваях, бессмысленно колесящих по ночному городу. Поздним вечером или глубокой ночью, когда народа на улицах почти не было, мы залазили в трамвай, садились в конце вагона на спаренных сиденьях, дружески обнимались и негромко затягивали песню. Нам, по крайней мере, казалось, что негромко. И еще, по крайней мере, нам казалось, что это было поздним вечером и в отсутствие народа… В классическом репертуаре была песня «На поле танки грохотали», после чего я затягивал какие-то цоевские песни, а Алеша И., абсолютно не зная слов, уверенно подпевал мне. Трамвай задавал темп неспешным и дублированным стуком колес в стыках рельсов, замедляясь к концу каждого куплета и останавливаясь на остановках, затем вновь весело разгоняясь и задавая темп припеву. Иногда, в особо душевных сочетаниях нот и наших завываний, трамвай выдавал уже поистине настоящую мелодику, натянуто входя в крутой поворот. К утонченным стукам при повороте добавлялся не лишенный жизни глубинный скрип вагона.

Недалеко от дома Алеши И., точнее, от дома его тетки, располагался небольшой скверик чего-то там. А может, и не чего-то там, а просто скверик. Но обычно в просто скверике стоят просто лавочки и иногда даже просто переполненные урны. А этот скверик, помимо нескольких лавочек и одной изначально поваленной и переполненной урны, содержал в себе пушку. Самую настоящую военную пушку, которая гордо возвышалась на постаменте где-то на уровне чуть выше метра над землей, поэтому я решил, что это должен был быть скверик чего-то там. Рядом с этим сквериком находилась трамвайная и автобусная остановка, а значит, в округе было полно пивных палаток и всевозможных магазинчиков на любой вкус, цвет и время суток. И у нас уже была определенная традиция: после изрядного возлияния в Алешином волшебном домике, после того как он провожал меня до остановки, мы брали еще пивка напоследок, залазили на пушку, садились на ее поржавевший ствол и пили пиво. Потом брали еще по последней-последней бутылке пива и опять залазили на пушку. Потом брали по самой последней, и пушка уже сама приветливо наклоняла для нас свое дуло. Эта процедура была для меня очень знаменательна и памятна, поскольку зачастую была сопоставима с масштабами основной попойки или даже превышала ее.

Когда по прошествии лет восьми после окончания института мы встретились с Алешей И. и с еще одним хорошим другом и как следует отметили нашу встречу (мы, конечно же, встречались несколько раз и до этого, но менее продуктивно), то воспоминания заполнили все наше хмельное сознание. Я не сторонник кряхтеть по прошлому, не любитель рассматривать старые фотографии и вообще жить прошлыми переживаниями, но тогда я уступил своим принципам. Я уступил, наверное, потому, что это были не просто переживания, не просто какие-то сюжеты из прошлого: за пять лет обучения в университете это стало уже некоторой традицией, культурой, религией… Я игнорировал все былинные рассказы бывших однокурсников, улыбаясь только из вежливости, но в голове были два сюжета, которые я никак не мог проигнорировать.

Поэтому, оттесняя на второй план старых друзей с их старыми историями, прощаясь с уютным и насиженным местом в кафе и даже не допив до конца все заказанное, я сказал: «Пора», – и мы вышли на улицу.

Старые трамвайные вагончики стали еще старее на восемь лет, но в них появилась этакая старческая бодрость. Сперва мне показалось, что трамваи за эти годы растеряли свою мелодичность, но, проехав в них минут двадцать, я смог настроить бессвязный стук колес и поскрипывание в поворотах на нужный темп. Слышал ли эту мелодику только я, или ее слышали еще и остальные ехавшие в трамвае в это совсем еще не позднее время? Не знаю. В любом случае песню, доносившуюся с последних сидений трамвайного вагона, сперва неуверенно тянувшуюся вполголоса и уже совсем скоро заглушающую динамики, объявляющие несуразные названия остановок, слышали точно все. Мечта сбылась! По прошествии многих лет я – опять пьяный и беспечный – еду на заднем сиденье старого трамвая и, обнявшись с парой старинных друзей, пою песню… Ну, коль пошло такое дело… Давай-ка, джин, дергай дальше себя за бороду, потри свою лампу и еще чего угодно себе потри, только желание следующее мое должно быть исполнено. Не в сказке мы, я понимаю, и волшебное зелье с годами перестало быть волшебным, а стало обычным алкоголем, только стоящим в десятки раз дороже из-за желтовато-коричневого оттенка. Так я ж и не прошу три желания, как в сказке. Только два. Одно уже исполнено, остается еще одно. Пожалуйста, джин! Трах-тибидох!..

Запрыгивать на пушечный постамент в классическом костюме было не очень удобно, к тому же с несколькими бутылками пива в карманах, но разве это может быть помехой на пути исполнения желаний. Годы берут свое. До старости еще очень далеко, но мудрость уже где-то рядом. Мы и подумать в студенчестве не могли о том, что лучше сразу взять несколько бутылок пива, чтобы потом не бегать и не запрыгивать каждый раз на этот постамент. Тогда мы бегали за каждой следующей бутылкой пива, свято веря, что она-то последняя, каждый раз ловко запрыгивали на постамент и седлали пушечное дуло. Теперь же, опытные и матерые, мы понимали, что последней бутылки быть не может, а потому затарились, как в поход.

Пушечный постамент немного обветшал за эти годы, во всяком случае сменил нарядную белую окраску на классическую серую. Сама же пушка была какой-то безжизненной и холодной, а ее ствол и вовсе казался непригодным для долгих посиделок. Но все равно это было здорово! Конечно, мы не просидели там несколько часов, как могли раньше, а большая часть пива осталась стоять непочатой на постаменте на радость бомжам. Но желание исполнено! И вместе с его исполнением пришло маленькое счастье…

Алеша И. еще на последнем курсе университета увлекся программированием. Этим он не отличался от остальных студентов, потому что конец девяностых был настоящей компьютерной эпохой в нашей стране. Каждый молодой человек считал своим долгом быть специалистом в компьютерах и следить за компьютерными новинками, благо следить было интересно, и новинки в то время появлялись чуть ли не ежедневно. Программирование было же несколько сложней обычного юзанья и было уделом не всех абсолютно, а только студентов вузов, независимо от их специальности и направления. Но Алеше И. в этом плане повезло больше остальных, поскольку он приглянулся одному из ведущих преподавателей, и тот взял его под свою опеку. И таким образом, помимо бесцельного написания программ за оценку в институте, а чаще чтобы просто потом поговорить о ней с приятелями, Алеша И. начал писать на заказ вполне полезные элементы программ, осознавая их реальную практическую пригодность и оценивая их уже не с методической точки зрения, а с чисто функциональной. Это предопределило его дальнейшую деятельность. Он стал программистом и с бурно развивающейся компьютерной индустрией столь же бурно развивался, пока в конечном счете не устроился работать в какую-то американскую компанию, открывшую свое представительство в России.

Мы достаточно редко встречались после окончания института, и так продолжается до сих пор. Редко, принимая во внимание то, что судьба особо не напрягалась разбрасывать нас по разным концам света: он жил в соседнем городе, иногда жил в Москве, где я тоже в период своей активной трудовой деятельности проводил до половины своего времени. Но, тем не менее, мы практически не виделись. Наверное, я даже в большей мере тому причиной, поскольку, совмещая несовместимое – кучу работ, бизнесов и прочей деятельности, – моя личная жизнь ограничивалась только моей женой и маленькими детишками, которые и без того были обделены моим вниманием. Мы поздравляли друг друга с днем рождения, и иногда нам удавалось встречаться на эти самые дни рождения. Иногда мы встречались на рождественские каникулы, после того как они растянулись до десяти дней и требовали какого-то заполнения. Раз в пару месяцев мы переписываемся с ним в «Скайпе», ограничиваясь тремя-четырьмя сообщениями с каждой стороны…

* * *

– Привет, – услышал я в телефонной трубке несмелый и немного напряженный голос.

Я достаточно редко звонил Алеше И. по телефону, впрочем, как и он мне. Иногда, в особо хорошем настроении, я мог ему позвонить в канун Нового года или в день его рождения, вместо того чтобы привычно отправить СМС. Но и звонок мой в эти дни воспринимался, скорее всего, ожидаемо и буднично. Все наши встречи организовывались тоже посредством СМС, ну или уже после пары сообщений мы могли созвониться, чтобы оговорить все окончательно. Сегодня же был не день его рождения и даже не канун Нового года. Сегодня не Пасха и не День всех влюбленных. Но, тем не менее, я позвонил. Я позвонил, предварительно не отправив ни одной эсэмэсины. Так стоит ли удивляться его напряженному голосу? Хорошо, что хоть вообще трубку поднял, выждав четыре долгих гудка.

– Здорово! – энергично ответил я, желая немного приободрить его. – Говорить сейчас можешь?

Я обычно бесился, когда слышал этот вопрос в трубке, и не понимал, зачем я сам подцепил эту дурную привычку задавать его. Нет, блин, не могу говорить, представляешь, именно сейчас у меня свело язык, напрочь свело, пошевелить не могу, каждое слово – по сто рублей. А трубку я поднял лишь для того, чтобы услышать этот твой долбанный вопрос и потом сразу положить ее, чтобы язык свой онемевший разминать… Бред. Если я не могу говорить, то я сброшу звонок или просто не возьму трубку. Если же я трубку уже поднял, то за то время, пока я выслушиваю вопрос о моей способности разговаривать и пока отвечаю, что с моим языком сейчас все в порядке, я мог бы услышать проблему и решить ее.

– Ну я сейчас занят, конечно, дома за компьютером работаю, но в принципе поговорить могу.

Вот для чего и нужен этот вопрос. Для такого же пустого и обтекаемого ответа. В принципе занят, но в принципе поговорить могу. Этакий менеджерский подход. Все от них идет – от менеджеров. То есть, скорее, все-таки «да», можно и поговорить, но на всякий случай сразу обозначу пути для отступления. Если что – теперь вот работа у меня, я же предупреждал, и разговаривать теперь совсем не могу.

– Ты чего-то не ответил на мою последнюю эсэмэску, – на ходу соврал я.

Зато теперь и звонок мой звучал вполне логично. Вроде как были какие-то СМС, а он не ответил, вот я и решил ему позвонить. Поймет ли только он эту логику? Да и не столь важно. Какая вообще разница?

– Слушай, а я чего-то даже и не помню, – засомневался Алеша И., – может, заработался и упустил чего. А чего за эсэмэска-то?

– А тоже уже и не помню.

Ну вот, уже устранили излишнюю напряженность в голосе Алеши И. А то совсем не дело: малый изначально озадачен моим звонком, а тут возьми еще да и денег у него попроси в долг. Хотя тоже вроде все логично: нужны деньги, поэтому и звоню. Чего тут эсэмэсками меняться?

– Как поживаешь-то? Чего-то давно не виделись, – я все же решил немного продлить прелюдию.

– Нормально в целом. Работаем потихоньку. На прошлой неделе вот только вернулся из Штатов.

– Чего там, работал или отдыхал?

– Изначально вроде как по работе. Ну так, пару встреч. А потом три денька просто поездил, поглазел на всякие там типа достопримечательности.

– Красиво?

– Нормально. Я там пофоткался немного. Может, когда встретимся, я захвачу тогда планшет, покажу чего-нибудь.

– Отлично.

Из Штатов он только вернулся. Поди и деньжат подрастратил, на мели, небось, сидит? Хотя на что ему тратить? Пьет он последнее время совсем немного, проституток он никогда не снимает, а куда еще могут деньги уходить? Больше и некуда. Ну съездил он, пофоткался, вот и все его затраты, потом еще только пленку проявить надо и фотки напечатать, чтобы потом их в «Айпад» засунуть – это рамочка такая для фотографий.

– Слушай, я чего звоню-то, – начал подводить я к делу.

Я специально выждал паузу, чтобы все-таки немного придать моменту некоей тревожности. А то как-то я слишком расслабил ситуацию: все у нас «нормальненько», «потихонечку», в таком темпе он пошлет меня сразу с моей просьбой и думать не станет.

– Чего? – неуверенно прервал мое молчание Алеша И.

В его голосе была уже некоторая напряженность, как в самом начале моего звонка. Ну вот, совсем другое дело, а то «хи-хи, ха-ха», другу деньги нужны, а ему все шуточки. Ты уж давай там, посерьезней как-то.

– Мне деньги нужны. Ты можешь мне одолжить?

Ну что, засекаем время. Сколько теперь пройдет – пять секунд, десять, или минута, – прежде чем он должен будет откашляться, придавая голосу уверенности, расскажет о каких-нибудь проблемах и скажет, что должен прикинуть, сколько у него есть? А может, и прикидывать не будет, может, нисколько не есть.

– Без проблем, – услышал я в трубке.

Что это было? Какого хрена? И сколько прошло: секунда или меньше? А где же время на сомнения? А где предварительный кашель, придающий голосу уверенности?

– А сколько надо-то, кстати? – быстро спросил Алеша И. – А то я так с ходу тебя обнадежил.

Вот именно. Как-то ты быстро ответил. И с ходу меня обнадежил. Даже слишком обнадежил. Или слишком с ходу… Я немного отодвинул трубку и откашлялся, придавая голосу уверенности.

– Сто пятьдесят тысяч, – голос мой звучал немного хрипло и даже как-то неуверенно.

Не знаю, откуда взялась эта цифра. Она звучала в моих предыдущих займах, поэтому сейчас просто всплыла в памяти. Много это или мало? Нормально. Нормальненько. Сумма в принципе должна быть для него подъемная. Живет же он как-то, квартиру в Москве снимает. Но и немаленькая сумма, совсем немаленькая. Если вспомнить, сколько он на «Хонду-Цивик» копил.

– Сто пятьдесят тысяч, – эхом отозвался в трубке голос, наконец-то немного озадаченный. – А у меня столько и нету.

Ну вот и все. Вот и вся любовь. Быстро назвался и так же быстро соскочил. Оно и верно: чего тянуть-то, оправдания какие-то лепить? Нету столько, и все тут. Но что это значит для меня? Ставим минус? А если у него и правда нету? И взять неоткуда. Поменьше попросить? Спросить, сколько есть? Да ладно, чего там мелочиться.

– Ты повиси на линии, я посчитаю, сколько у меня есть.

Из динамика послышался громкий стук и потом какое-то шуршание, видимо, телефонную трубку куда-то небрежно бросили. Сложная ситуация. И как ее решить? То есть обозначенную сумму он мне дать не может, но вместе с тем с полной готовностью отозвался на просьбу занять денег и, не предлагая перезвонить или еще чего-то, кинулся считать наличные деньги.

– У меня только полтинник. Этого, видимо, мало? – голос Алеши И. уже не был тревожным, а звучал сухо и по-деловому.

– Видимо, мало, – эхом повторил я, продолжая свои размышления.

– Ну, повиси еще на линии, я через интернет проверю, сколько у меня денег на пластике.

Стук в динамике был еще сильнее, чем в первый раз, и я даже отодвинул трубку от уха. Похоже, он просто бросает телефон на пол. Может, у него на полу мягкий ковер? Или у него много телефонов? И все они лежат на полу. Он даже не поднимает их. Просто идет и покупает новый. Да. И продолжает по нему разговор… Что за чушь? Плевать на его телефон! Я должен решить, должен я ему или нет.

– А надолго тебе надо? – спросил Алеша И.

И действительно, мы даже не оговорили срок. Да что уж там срок. Он, не зная суммы, сразу же согласился.

– Не, через недельку верну, может, и раньше, при оказии, в общем.

Я начал прислушиваться к его дыханию, стараясь определить его переживания и угадать его мысли, и поднес трубку вплотную к уху, насколько это возможно. Но в этот момент опять раздался громкий стук. Бли-и-и-н! Теперь-то ты его зачем кидаешь? Ну иди опять за новым, я повишу на линии, ничего страшного.

– Та-а-а-ак, – вздохнул Алеша И., сбегав за новым телефоном. – Ну ладно. Раз такое дело. Как говорится, надо – значит надо. Ты меня, конечно, вообще в ноль обираешь, я даже завтра хозяйке за квартиру не заплачу. Ну ладно, перебьюсь как-нибудь, тем более если тебе всего на неделю.

– Я через пару часов к тебе подъеду. Успеешь снять в банкомате?

– Да, конечно, приезжай.

– А кофе угостишь?

– Ты уже борзеешь!

– Три ложки сахара и бутерброд с ветчиной и сыром.

В трубке опять раздался громкий стук, сопровождавшийся нехарактерным хрустом, после чего пошли длинные гудки…

* * *

С Сашей Т. я познакомился очень давно. Точнее даже и не скажу. Вот сколько себя помню, ровно столько же и помню Сашу Т. К тому же чем дальше вспоминаю, тем лучше я его помню и тем больше он заполнял мою жизнь. Именно заполнял. Со временем все меньше и меньше, а теперь и вовсе мелькает в моих глазах двадцать шестым кадром. Так что после каждой редкой и пьяной встречи невольно задумываешься: а был ли мальчик? И сколь роднее человека мне не найти, столь же все больше я удивляюсь подоплеке этой близости. Нелогично, что ли, или как-то незаслуженно. Но и поделать ничего с этим не могу. Разве что только проверить его могу. Должен ли ему? Хотя и в этом смысла не вижу. Должен, не должен – ничего не изменишь.

«В чем же подоплека?» – спросит пытливый читатель. А подоплека в том, что Саша Т. – мой родной брат. Каково?! И звучит-то как! Слова-то какие: «родной», «брат»! А если их в словосочетание соединить, так и заплакать сразу хочется.

«А зачем же брат, да еще и родной, попал в главу про друзей?» – опять спросит пытливый читатель. Не знаю, пытливый читатель. Попал, и все тут. Потому что попадать ему больше некуда. Была еще в самом начале глава «Семья», но там про другое, там про мою собственную семью, благосостояние и целостность которой я поставил на кон, полностью лишив их средств к существованию. Брата же я ничем не обделял и не лишал, просто в долг попросил, как и у всех остальных.

Еще в зародышевом состоянии сего произведения я думал сделать отдельную главу «Родственники», но потом передумал. Не то чтобы даже передумал, просто нет такой главы. Заголовок такой может быть, слово красивое, корень в особенности, а вот главы такой не получилось. Много чего я вылил в это произведение, о чем в самом начале эксперимента и думать не мог, а о родственниках даже думал, но как-то не сложилось.

«А в чем же дело?» – в очередной раз спросит пытливый читатель. Послушай, пытливый читатель, ты меня достал своими вопросами. Просто читай дальше, и сам все поймешь. А если чего-то не понимаешь, то просто верь мне. Читай и верь. Уж кто-кто, а я-то про все знаю…

Родственники… Как у любого человека, у меня есть родственники. Как у любого человека, у меня их много и мало, смотря что вкладывать в это слово. И как, наверное, любому человеку, мои родственники с раннего детства навязывают мне свой образ жизни и мышления, а главное, навязывают мне идею, что я им должен. «А с хрена ли я им должен?» – спрошу теперь уже я у пытливого читателя. Молчишь? Ах да, они же родственники. Но, как мы уже выяснили, это всего лишь слово с понравившимся мне корнем. А что на деле? Ничего. Запланированная глава, так и оставшаяся пустой…

Наверное, в какой-то степени сама идея произведения продиктована их существованием и существующим противоречием между формальным пониманием родства и реальной близостью взаимоотношений. Они родственники по определению, и по тому же определению я им должен. Но жизнь противоречит этим определениям, и мой эксперимент как реальный случай крайних жизненных проявлений это подтверждает. Не работают правила и определения. И те, кто должен тебе по определению, в реальной жизни не хотят ничего для тебя делать. Не выручат в сложной ситуации и уж тем более в долг не дадут. Поговорить с тобой могут о твоей просьбе в долг, сменят зависть на скрытое злорадство. Могут даже проявить смекалку и посоветовать тебе продать одну из твоих машин, вместо того чтобы ходить по родственникам и просить денег в долг… И на этом все. Не получается, в общем, главы. Но чтоб уж совсем не юродствовать, напишу-ка я все-таки про брата. А может, сделать отдельную главу «Брат»? Не, как-то громогласно звучит при очень скромном наполнении. Все, решено: просто добавим его в главу к друзьям.

Родственники… Еще же отец… Был… Умер уже. Вот кто действительно все бы отдал, если бы я только попросил. Про него и главу можно. Да что там главу – книжку не жалко. Только как у него займешь? Надо как-то подумать…

Интрига называть Сашу Т. Сашей Т., наверное, теряет свой смысл, поскольку я уже написал, что он мой родной брат, поэтому угадать его фамилию пытливому читателю будет несложно. Хотя я могу указать на обложке не настоящую свою фамилию, а чего-нибудь сочинить. Коль уж столько страниц насочинял тут, фамилию уж всяко придумать смогу. А может, и вовсе не будет никакой обложки, а вся эта писанина таковой и останется: я ж не писатель какой-нибудь, чтобы книжки печатать. Ладно, сейчас не об этом, и большого смысла все это не имеет. Просто пусть будет Саша Т., и все тут.

Саша Т. старше меня на четыре года. Эта разница не позволяла нам быть в детстве закадычными друзьями, но она вполне достаточна для того, чтобы ему, с ощущением полного превосходства, всячески издеваться над младшим братом с убеждением, что тот все равно ничего не понимает и не вспомнит. Но на самом деле Сашу Т. я помню чуть ли не с пеленок. Со своих пеленок то есть. Да, такая вот у меня длинная память. Теперь уже и вчерашний день часто забываю. А чего помнить дрянь всякую?… А вот себя помню чуть ли не с рождения. И прекрасно помню, как меня раздражали все эти сюсюканья и улюлюканья взрослых. И мне было совершенно непонятно, кто с кем игрался. Я еще не говорил, поэтому не мог сказать, чтобы от меня просто отстали (впрочем, даже когда я научился говорить, это все равно не помогало). Но мое раздраженное игнорирование всех этих улюлюканий и прочих бесовских заигрываний имело противоположный результат.