Текст книги "Воспоминания отца. 29 лет в Советской Арми"

ВРЕДИТЕЛИ, ДИВЕРСИИ и РЕПРЕССИИ

В 1937-м году, когда я находился в Омутнинске, по стране прокатилась волна всевозможных вредительств и диверсий в народном хозяйстве. Произошло это и на нашем металлургическом комбинате. С комбината внезапно уволился начальник котельной. А котельная не только отапливала помещения, но и снабжала паром прокатные станы цехов комбината. Получаемая на комбинате, сталь расходилась по многим заводам страны, в том числе требовалась и заводам оборонной промышленности.

Над Комбинатом нависла угроза разбирательств со стороны НКВД для поиска виновных с последующим их публичным наказанием, как это происходило в других местах.

Директор комбината вызвал меня к себе и заявил, что назначает меня временно исполняющим обязанности начальника котельной при сохранении за мной и обязанности начальника электроцеха. Я пытался отказаться, так как, хотя и изучал в техникуме работу паросилового хозяйства предприятий, практически с этим дела не имел. Начальник и слушать не хотел. «Комбинат должен работать, нашу сталь ждёт страна. Партия приказывает тебе обеспечить работу на двух фронтах. Иди и работай!»

Конечно, денег мне платили уйму, и за 2-х начальников цехов, и за дежурства и за переработку, и премии директорские, но разве в деньгах было дело – я боялся запороть дело, а отвечать потом своей головой.

Мне было тогда двадцать лет уже. Я и не думал, что котельная станет для меня испытанием на прочность. В ночное время работы котельной, как правило, дежурил сам. Не прошло и недели моей работы, как однажды ночью я обратил внимание на то, что изменился звук, исходящий от котлов. Котлы как-то по-особенному загудели. Я сразу же побежал по металлическим лестницам вверх к водомерным стеклам, которые были установлены над котлами. Они показывали, что уровень воды в котлах растет прямо на глазах! А откуда вода? Странно!

Раздумывать дальше было нельзя! Я предположил, что водомерные стекла врут. Но почему?! Что с ними случилось?

(В последствии было установлено, что кто-то умышленно вывел из строя все водомерные стекла на котлах!)

Я бросился по лестнице вниз к топкам котлов. Раздумывать дальше было нельзя. Закричал своему помощнику и бывшему рядом рабочему: «Скорее хватайте шланги, открывайте пожарные краны и дверцы топок котлов, заливайте огонь в топках! Быстрее, быстрее!» Я предположил, что воды в котлах нет и они вот-вот взорвутся! Но, почему котлы без воды? Если будет взрыв, Котельная на много месяцев выйдет из строя и комбинат остановится! А это – страшно было подумать, что будет дальше со мной и персоналом, ведь, это моё дежурство.

Это был очень и очень трудный момент в моей жизни. Он прибавил седых волос на голове. А вдруг я ошибся?! Что тогда будет? Тогда вредителем буду я сам! Даже когда пишутся эти строки, я не могу вспоминать без волнения, что я тогда пережил!

Мы открыли топки и начали заливать огонь из шлангов. Котельная окуталась паром. Работать было сложно – из топок вырывался перегретый пар, благо он поднимался под потолок. Полный аврал! Жуткая картина. Я не ошибся.

На комбинате обнаружили вредителя. Он имел, как выяснилось позже, сообщников среди кочегаров котельной. На другой день вредителя арестовали. Я сам видел, как его под охраной увозили с комбината. Потом арестовали и кочегара.

Меня отметили в Приказе по комбинату, и лично начальник благодарил меня за бдительность и решительные действия, спасшие котлы, а всему начальству свободу. Мне прочили повышение в руководители.

В это время моя мать прислала из Костромы два письма: мне и директору комбината. Мать написала, что она сильно заболела, одинока и ей некому помочь. Тогда в стране существовал порядок: если женщина сильно больна и у неё сын один, то с любого места работы его разрешалось отпускать домой к больной матери! А вообще, если человек увольнялся по собственному желанию с места распределения, то он должен был отработать свою учебу в течении трех лет.

Директор комбината, уговаривал меня искать варианты, но вынужден был дать согласие на мое увольнение, но просил отработать пару месяцев и подготовить себе замену. Уезжать мне не хотелось, я чувствовал, что здесь меня приняли и мне светит хорошая должность. В то время каждый молодой специалист о таком только мечтать мог – попасть на инженерную должность. К сожалению, я не сразу понял, что письма мамы были простой манипуляцией и проявлением её эгоизма, желанием чтобы сын обеспечивал её жизнь, был рядом.

Все бы ничего, но местная футбольная команда пригласила меня сыграть матч в футбол с приехавшей командой из города Кирова. В команде меня ценили за то, что я быстро бегал, хоть и играл плохо. В сборной команде Омутнинска я играл центр форварда. И вот во время игры я забил первый гол в ворота противника, а через 10—15 минут, получив хороший пас от нашего игрока, пошел на прорыв к воротам противника, и вдруг меня как будто бы что-то сильно ударило по пояснице. Я мгновенно согнулся и упал вперед на руки, пробежав по инерции «на четвереньках» еще несколько метров под хохот зрителей. Встать сам я уже не мог. С поля меня унесли на носилках.

Диагноз врачей: мгновенный летучий ревматизм и ишиас позвоночника от перенапряжения (в том числе, наверное, и нервного в последние дни в котельной). Я и сейчас не понимаю этого диагноза.

Директор комбината, учитывая, что я вероятно надолго вышел из строя, и еще не известно, чем может закончиться мое лечение в местной больнице, а также учитывая просьбу моей матери, дал согласие на мое срочное увольнение с комбината и на отправку меня в Кострому. А ведь мне прочили там хорошее продвижение. Прощаясь со мной, Директор комбината выдал мне отличную характеристику: «Жаль, что ты уезжаешь, мать – понимаю, вот держи, с этим устроишься на любую работу».

ПОИСКИ НОВОЙ РАБОТЫ

В больнице мне дали санитара, который сопровождал меня до города Кирова, так как даже встать с нижней полки в купе вагона я не мог без посторонней помощи. Не мог я также и нести свой чемодан с «пожитками». В Кирове в вагоне меня поручили попутчикам до Костромы. Попутчики мне и помогали в поезде. Люди были добрые, внимательные к чужой боле и проблемам. Это вам не сейчас – когда все стали равнодушными.

Когда я приехал в Кострому и добрался с трудом до нашего дома на улице Шагова дом №5, моя мать вызвала врача на дом. Врач поставил диагноз: «летучий ревматизм плюс ишиас». Сговорились они что ли?

Меня положили в Центральную городскую больницу. Всю мою одежду мать забрала домой, чтобы не пропала, как она сказала. Первые два дня она меня навещала, а потом пропала куда-то и больше не приходила. Меня усиленно лечили электропроцедурами и уколами, что тоже было мучением.

Через две недели мне стало лучше, и врач сказал: «Пожалуй, через пару дней мы тебя выпишем! Пусть мать принесет одежду!».

Прошло два дня, потом четыре, а мать все не приходила! Главврач предложил: «Ну что же, придется тебя выписывать в больничном халате! Не голым же выпускать!». Но мне повезло – мать наконец-то пришла, а через два дня и одежду принесли, и я с палочкой побрел по улицам Костромы к себе домой с болью в спине, думая, что там дома происходит. Я жалел, что оставил комбинат и вернулся домой – этого мать и боялась.

А уже через неделю началась моя обычная жизнь: ходить за водой, подметать по утрам дорогу против дома и ходить колоть дрова. Физически я поправился и окреп. Теперь надо было думать и о работе. Надо было зарабатывать деньги, иначе не на что было жить! Хотя отец и присылал из Ярославля немного денег и были небольшие накопления. Хотелось уехать.

В Костроме, в местной газете «Северная правда» появилось объявление: «В Москве образована организация „ТРАНСЭНЕРГОКАДРЫ“, суть деятельности которой сводилась к обучению техминимуму рабочих предприятий: электромонтеров, мотористов, лифтеров и других смежных специалистов. Работа разъездная по 20—30 дней в различных районных городах Ярославской и Костромской областей».

Контора «ТРАНСЭНЕРГОКАДРЫ» и ее администрация находились в Москве, а в Костроме, Ярославле и других городах были ее филиалы. Я подал заявление представителю этой конторы в Костроме. Меня сразу приняли на работу инструктором. Условия такие: один месяц работы инструктором на производстве с группой новобранцев, вызов обучаемых в Москву для принятия комиссией экзаменов у обучающихся, вручение им удостоверений о прохождении техминимума для дальнейшего продвижения по службе, и мне премия за каждого сдавшего экзамен.

Как преподаватель я получал зарплату по 30 рублей с обучаемого человека, но только за того ученика, который успешно сдал экзамен комиссии из Москвы. Группа обучающихся была в пределах 20 человек.

И вот я начал свою работу в качестве инструктора-преподавателя, разъезжая по фабрикам и заводам и, даже, совхозам Ярославской и Костромской областей.

И конечно же, почти везде не обходилось без каких-либо происшествий. Выпускные экзамены о прохождении обучения техминимума, как правило, проходили успешно, так как я всегда старался вложить свои знания в каждого обучающегося. Но был один единственный случай, когда я не получил свои заработанные 30 рублей. Женщина обучалась в группе мотористов. На экзамене член комиссии спросил ее: «Какой рукой следует включать рубильник электромотора на 500 вольт в чугунном распределительном ящике?». Она ответила: «Правой рукой!», «А почему же?» – спросил член комиссии. Она ответила из озорства, что в окошечке рубильника видит своё отражение! Ей поставили двойку, и денег за ее обучение я не получил! А следовало ответить, левой рукой, когда лицо моториста не находится против стеклянного окошечка чугунного распределительного ящика, могущего взорваться при коротком замыкании в электромоторе – ручка рубильника так установлена.

Был у меня еще один случай на текстильном комбинате.

При дистанционном включении электропитания одного из цехов завода, произошло мгновенное выключение масленого трансформатора, что плохо, на высоковольтной электроподстанции. В это время я, как раз и находился на этой электроподстанции.

Я быстро сориентировался и вручную, без автомата, включил выключившийся трансформатор. И не дал ему выключиться вновь. Дежурный заорал: «Что вы делаете? А вдруг короткое замыкание? Трансформатор может взорваться!». Я спокойно ответил: «Никакого короткого замыкания в трансформаторе нет вот приборы! Просто случайно замкнуло два провода системы дистанционного включения». И я оказался прав!

Директор комбината похвалил меня и спросил, а как я догадался, что это не аварийная ситуация. И я сказал, что, приезжая на очередные заводы или фабрики для обучения группы электромонтеров, предварительно тщательно изучаю все электрохозяйство предприятия, и поэтому знаю все нюансы не хуже самих работников данного предприятия.

И этот принцип меня ни разу не подвел!

Проработав так почти год: по месяцу в каждом городе или поселке, я понял, что мне необходимо учиться дальше! Знаний, полученных в техникуме, мне стало мало. Иногда мне задавали такие вопросы, что я сам терялся с ответом.

Я поехал сдавать вступительные экзамены в Политехнический институт в Ленинград. К сожалению, в институт я не поступил. Не мог, по своим знаниям тягаться с теми, кто только что окончил школу. А подготовился к экзаменам я плохо, времени не хватило!

Завалив два экзамена, я забрал свои документы и вернулся в Кострому.

Ну если уж быть полностью откровенным, в своих повествованиях, то я должен признаться, что была ещё причина: мне не очень-то хотелось расставаться с первой своей девушкой, которая осталась в Костроме! эх, молодость.

По возвращению домой, я поступил работать сменным электротехником на городскую электростанцию имени Дзержинского. Хорошие характеристики снимали все вопросы при поиске работы. Работать надо было в три смены, в том числе и ночью.

В мои обязанности входило следующее: помогать по работе сменному дежурному по пульту управления, по наблюдению за приборами и записью показаний, а их было очень много. Надо было ещё записывать каждый час в книгу дежурств о всех изменениях в работе пульта, контролировать в машинном зале работу трех турбогенераторов: нагрев подшипников и систему их охлаждения, контролировать подачу торфа по транспортеру в котельную, контролировать работу трансформаторных подстанций, помогать дежурному по пульту при включении двух турбогенераторов на параллельную их работу. Все мы делали руками, автоматики не было. На пульте полно тумблеров, приборов, рубильников, переключателей и надо знать последовательность включения/выключения каждого, а ещё сбегать и во всем убедиться глазами и ушами – как работает.

При ночном дежурстве всегда смертельно хотелось спать, хотя и старался я перед заступлением на дежурство поспать дома. Ночью, чтобы не уснуть, ходил по машинному залу, чаще контролировал множество приборов и делал записи.

Однажды ночью произошел такой случай: на одном из работающих турбогенераторов, на токосборных кольцах на валу возник круговой огонь. Ни дежурные в машинном зале, ни дежурный по пульту, ни тем более я сам, не могли понять, почему возник круговой огонь? Температура нагрева генератора стала резко расти. Решили остановить неисправный турбогенератор. Для этого было необходимо сначала снизить нагрузку на нем, переводя потребители на второй турбогенератор, но он принять на себя всю нагрузку города не мог.

Стали отключать подачу электроэнергии на некоторые фабрики и заводы города. Был список важных и второстепенных объектов электропитания. Выключили все уличное освещение Костромы и второстепенные потребители. Город погрузился во тьму! На электростанцию срочно прибыл главный инженер.

Оставшуюся нагрузку необходимо было снять с неисправного генератора, переведя ее на исправный. Делать это надо было медленно. На пульте, по приборам обнаружили, что с неисправного турбогенератора нагрузка снимается, а на исправный не переходит! Никто не мог понять, в чем же дело?

А до этого сам главный инженер принял решение снижать нагрузку не постепенно, а сразу перевести оставшуюся нагрузку на исправный турбогенератор, что было серьёзным нарушением Инструкции. Генератор и коммутаторы скачек нагрузки не выдержали, и по току автоматы на пульте отключили всё электроснабжение, и даже на самой электростанции. Машинный зал погрузился в темноту. Все заметались, ища и включая аварийные фонари, потом включили аварийное освещение пульта. Сразу выяснили, что перегорели предохранители на приборах пульта. В машинном зале в темноте гудят турбогенераторы, воздух аж вибрирует, полутьма. Нервозная обстановка. Я доложил главному инженеру, что буду сам заменять сгоревшие детали, достал ЗИП, и с фонариком полез в недра пульта управления.

В этот момент раздался телефонный звонок. Звонили из НКВД (чего мы все и боялись больше самой аварии): «Почему город в темноте? Сейчас приедем сами и решим, кого сажать за решетку за вредительство!»

Не трудно понять, каково было нервное состояние дежурного персонала и Главного Инженера, который взял команду на себя. К приезду представителей из НКВД мы уже сами разобрались в чем дело. Оказалось, что в системе охлаждения турбогенератора возникла воздушная пробка. Охлаждение генератора прекратилось. Токосъемные кольца на валу турбогенератора расширились и при вращении вала стали тереться о войлочную прокладку генератора. Войлок загорелся и возник круговой огонь. Сейчас пишу, кажется, всё просто, а тогда все забегали. После звонка из НКВД поняли, если исправить не успеем, кто-то сядет, кого-то расстреляют.

Я заменил сгоревшие предохранители, приборы, почистил подгоревшие контакты реле. Потом мы с бригадой устранили неисправность в системе охлаждения турбогенератора, промыли трубопроводы, удалили воздушную пробку, и запустили генератор в работу.

Успели. Но всё это далось таким усилием и напряжением нервной системы, что меня колотило. Когда приехали люди в кожаных куртках, в городе везде был свет, а у нас всё оборудование работало. Главному Инженеру и мне, как сменному мастеру, пришлось объясняться. Выяснилось, что начальник не сильно разбирается в электрике, но ответственность с себя не снимал, а мои объяснения причин, следствий и наших действий вполне удовлетворили приехавших.

Когда проверяющие уехали, Главный Инженер вытер со лба пот и пожал мне руку, сказав: «Спасибо, молодец, сам понимаешь, могли сесть.» Такое было время. До этого страна была лапотной и неграмотной, а ей предстояло выживать и развиваться, вот всех и учили ответственно работать.

Даже просыпаясь ночью дома, я спрашивал мать все ли в порядке. Мать смеялась и говорила: «все в порядке, спи, спи!». На работе я постоянно сталкивался с отказами оборудования. Например, если лента транспортера, подающего торф и уголь в котлы, вставала, могли остановиться генераторы, а дальше и весь город. Надо было все делать бегом. Такое орево стояло, мат! Нервы были на пределе. Такая работа и ответственность сопровождали меня долгие годы и наложили отпечаток на мой характер и нервную систему, что потом сказалось и на отношениях с детьми.

Я понял, что мне следует сделать перерыв в работе и еще попытку для сдачи вступительных экзаменов в институт. Выбрал Энергетический Институт в городе Иваново, который был на хорошем счету. Преподаватели «старой школы» уезжали работать в провинцию – так было меньше шансов попасть под репрессии – и в Иваново собрались лучшие.

Хорошо, что мне удавалось ещё как-то отвлекаться от нервной работы.

Часто встречался с парнями, с кем учился в Училище. Ребята звали меня с собой на танцы, или в Клуб, в кино. Они знакомили меня с девушками, окончившими педагогический институт и тянули в Дом Учителя. Там постоянно устраивали вечера танцев, работали разные кружки, проходили самодеятельные представления, и вообще, была возможность общаться между собой. Меня постепенно приняли в компании.

Это была моя разрядка от работы и от разногласий, всё чаще возникавших, с матерью дома, которая требовала от меня жить по её правилам, и вообще, сидеть рядом с ней. А я был молодым парнем, вся жизнь впереди, были и мечты, тянула работа, хотелось учиться.

При Доме Учителя организовали драматический кружок. Его возглавил артист костромского театра имени Островского Ярчевский – яркая и талантливая личность. Конечно, и я сразу стал там заниматься, было интересно. Ярчевский не только учил нас «играть», он нас образовывал, воспитывал.

Мы репетировали маленькие водевильчики, сценки из спектаклей и играли их в каком-либо институте или в Доме культуры. У меня в водевилях получалось довольно неплохо. Со мной рядом был мой друг по техникуму Валерий Благовещенский.

Костромской драматический театр решил поставить пьесу «Платон Кречет», главную роль Кречета поручили играть мне! Я долго и упорно репетировал, входил в роль. Меня проверили в театре, и режиссер сказал: «С ролью справился. Получается неплохо!» Но за три дня до спектакля заболели сразу три актера, и пьесу пришлось снять с программы. Так я свою роль в театре и не сыграл. Может и хорошо. Позже, в Московских театрах я увидел, как играют настоящие актеры.

Интересный вопрос, а какую роль мы играем в реальной жизни. На мой взгляд лучше быть самим собой, но всегда хочется казаться лучше, (а надо быть лучше) и тогда играешь чужую роль, главное, не вживаться, а оставаться самим собой. Повидал я потом чиновников с масками на лице людей значимых и вроде умных, а на самом деле дураки дураками, играющие роль «начальник», а дела тормозили, и глупые решения принимали, а кто-то расхлебывал за них. Не в свои сани не садись!

Иногда по вечерам я ходил на городскую водную станцию. Это вроде большого дебаркадера, с множеством лодок и с большим для танцев залом и столами для игры в домино. Да, вот такие сочетания были. Сидят лихие парни с папиросами в уголке рта, стучат костяшками по столу, ругаются, а вокруг танцы, пары кружатся и вдоль стен «девчонки стоят, платочки в руках теребят».

В выходные дни, с компанией знакомых ребят и девчат, я переправлялся на шлюпке на другую сторону Волги, на пески, где купались и загорали на солнце. Я всегда брал с собой свой фотоаппарат – Фотокор и делал снимки. А дома в чулане их проявлял и печатал фотокарточки, а потом раздавал их своим друзьям.

Между прочем, эти фотографии в дальнейшем послужили основой для создания домашних фотоальбомов, в которых отражена жизнь нашей семьи до последних дней.

Вспоминая сейчас то время, я не могу не упомянуть о странном для меня факте: девчонки зачастую проникались ко мне доверием. Они стремились поделиться со мной сокровенным, посоветоваться о каких-то своих девичьих секретах. Меня называли «свой в доску», «всегда поможет и даст дельный совет». И возможно, по-этому среди девчат я пользовался успехом. Вообще, со мной многие дружили. А вот в семье доверительных отношений мне добиться не удалось – характер, нервная работа. И потом на службе друзей было мало. Я был требовательным, а про меня говорили – у него характер плохой. Мало кто хочет слышать правду.