Текст книги "О детях Кощеевых"

Кощей отложил гребень, положил ладони матери на плечи и взглянул в зеркало. Злата знала: он нашел в нем мамин взгляд, а мама – его. Она отступила от двери в тень.

Нестерпимо захотелось дотронуться до кого-нибудь. Ощутить под пальцами тепло человеческого тела.

Черт…

Злата точно знала, что это желание уже не отпустит, пока она не удовлетворит его. Вспомнился Клим на лавочке. «Я умею быть покладистым».

Нет… Нет. Слишком напомнил того, другого…

А вот Яков…

Она зашла к себе в комнату, закрыла дверь, мановением руки зажгла свечи.

Яков…

«Не надо…» – шепнул тихий голос внутри.

«Почему? – удивилась Злата. – Смотри, какой милый. И совсем ничейный. Отчего бы не прибрать к рукам? Я ж не навсегда».

«Не трогай его…»

Злата поморщилась. С этой разговаривать бесполезно. Вот ее-то как раз ничему жизнь не учит. Порой так и хотелось избавиться от нее насовсем, и каждый раз приходилось напоминать себе, почему делать этого нельзя.

«Пожалуйста…»

«А я ему понравилась».

«Я знаю. И именно поэтому – пожалуйста…»

«Боги… Умолкни».

Злата сделала глоток чая, поставила кружку на стол, упала в кресло. Свечи вокруг горели ровно. Она перебрала в памяти всё, что запомнила о встречах с Яковом. Их столкновение в коридоре, его молчание, неуверенное «э-э-э» в ответ на ее форменное издевательство. И то, как он смотрел на щенка в ее руках. Ласково так, будто на живого…

В груди заворочалось смутное неприятное чувство. Злата насторожилась. Неужто зависть? И чему она завидует? Бездушной игрушке? Или тому, сколько внимания этой игрушке перепало от ее создателя? Если Злата захочет, всё его внимание будет ее. Да, с Яковом придется повозиться и нет никаких гарантий, что конечный результат будет того стоить, и всё же.

А эта опять не может угомониться. Ну что такого она хочет сделать? Яков же не какая-то там девица, которую она собирается обесчестить. Получат взаимное удовольствие и разбегутся. И никто не в накладе. А если он не захочет, разумеется, она не станет заставлять.

Но он захочет. А она стряхнет с себя сонное оцепенение, и мир вокруг снова станет ярче и теплее.

«Замолчи».

Глава 5

В дверь постучали. Яков с величайшим сожалением оторвался от учебника, протяжно выдохнул и покорно пошел открывать, в который раз безуспешно пытаясь придумать способ вежливо попросить очередного посетителя забыть дорогу в его комнату. Но за порогом неожиданно обнаружилась та, кого он больше всего хотел и меньше всего ожидал увидеть.

– Привет, – улыбнулась Злата так, словно приходить к нему для нее было самым обыкновенным делом на свете.

Яков отмер, настороженно кивнул в ответ, а потом не удержался, выглянул в коридор и огляделся. Но больше там никого не было.

– Ты ко мне? – на всякий случай уточнил он.

Мало ли с кем она шла. И куда. Перепутала двери. Или здания. Бывает.

– К тебе, к тебе, – подтвердила Злата и, не дожидаясь, когда он отойдет, сделала шаг внутрь и закрыла за собой дверь. И оказалась очень и очень близко. Так, что он мог рассмотреть каждый волосок в ее медных кудрях. Наверное, нелегко расчесывать такую гриву. У Глаши, его младшей сестры, которой только-только минула восьмая зима, волосы тоже были густые-прегустые, и по вечерам матушка долго водила по ним гребнем, приговаривая что-нибудь, чтобы росли быстрее. Дотронуться бы…

Злата не спешила отодвинуться, и Яков отошел сам, не желая искушать себя. В его мире даже видеть распущенные волосы девушки мог лишь муж. И оттого, что женщинам здесь не возбранялось ходить простоволосыми, он всё равно не перестал считать это чем-то запретным. Чтобы свыкнуться с новыми правилами, ему тоже нужно было время.

– А это что такое? – поинтересовалась Злата, которая, хвала богам, кажется, не заметила его реакции на нее, и Яков обернулся.

Она смотрела на намечающийся склад на его подоконнике. Чайник, плойка, электробритва и еще какие-то вещи, названия которых он не запомнил. Всё поломанное. Местные обитатели прознали, что теперь в общежитии имеется будущий инженер, и понесли к нему свое добро в надежде на его спасение. Яков пытался объяснить, что не уверен в своих силах, но это никого не остановило. Впрочем, один чайник он уже починил. Правда, совершенно случайно.

– Сломанное… Попросили помочь…

– Понятно, – кивнула Злата, потеряла интерес к вещам на подоконнике и повернулась к нему. – А я тебе мазь принесла. Для твоей спины. Отец делал. Отлично помогает. Проверено на собственном опыте.

Яков снова растерялся. Неужели она запомнила, что Клим сказал о его спине? Это было очень приятно. Только вот ей совсем не стоило беспокоиться о нем. Зачем же она… Он бы сам как-нибудь…

Злата явно ждала какой-то реакции, и Яков сглотнул ком в горле – извечный спутник его волнения – и неуверенно выдавил:

– Спасибо?

И тут же взвыл про себя. Должно было получиться благодарно, а не вопросительно! Что делать? Повторить? Пояснить? Или…

– Пожалуйста, – снова улыбнулась Злата.

Странная у нее была улыбка. Словно она знала о нем что-то, чего он сам не знал. Яша бы додумал эту мысль, но Злата всё смотрела на него, и нужно было поддержать разговор.

И Яков решил послать робость к черту. Опозорится – значит, опозорится, но если будет молчать как дурак, то обидит, а это еще хуже, она ведь к нему со всей душой. А не обидит, так наскучит, и она уйдет, а он ведь так ждал этой встречи!

– А… а… у тебя тоже болела спина?

Нет, определенно, лучше бы всё же молчал. Очевидно, это был самый дурацкий вопрос из всех, что Яков мог задать. Но вопрос уже прозвучал, и деваться было некуда.

– Семь лет в балетной школе и десять на ипподроме. Иногда совмещала. У меня много чего болело.

Яков мысленно замычал от досады. За недолгое пребывание здесь он уже успел устать от слов, которые не знал. Спросить? Он же решил быть смелым.

– А балетная школа – это…

– Я танцевала.

– Ипподром…

– Училась ездить верхом.

Яков кивнул, давая знать, что всё понял, и сам собой восхитился. Он разговаривает с девушкой. И, судя по тому, что она до сих пор не раззевалась и не ушла, у него это получается.

Ух ты!

Вот бы рассказать Климу!..

Нет. Климу он не расскажет. Клим, в конце концов, тоже далеко не всё ему рассказывал. Например, куда или к кому порой сбегал по ночам, когда думал, что брат уже крепко спит, пока они еще жили дома.

И вообще, они с братом вроде бы примирились после ссоры в парке, и Клим даже признал, что предложил глупость, но какой-то разлад между ними всё равно остался, и это всё омрачало.

– Угостишь чаем? – поинтересовалась Злата. – Я тебе еще шоколадку принесла.

И она достала из рюкзака баночку и нечто тонкое и прямоугольное в яркой обертке. Яков ощутил приятный пряный запах. Шоколадка. Что-то из этого мира. Интересно! После нескольких выходов за пределы Конторы Якову пришлось признаться самому себе, что соваться за забор в одиночку так себе затея, и он уже вовсе не был против того, чтобы кто-нибудь помог ему познакомиться с миром за ним. И уж тем более не был против, чтобы этим кем-то оказалась Злата. Да, шансов на взаимность у него нет, но разве это должно мешать наслаждаться ее обществом?

Злата тем временем прошлась по комнате и села на кровать. Яков моргнул. Потом моргнул еще раз. Ничего не изменилось. Злата продолжала как ни в чем не бывало сидеть на его кровати и явно не видела в этом ничего крамольного. В отличие от него. Яков поспешно отвернулся, решив, что лучше займется чаем. А там, глядишь, она к нему подойдет, и ситуация перестанет выглядеть такой…

Какой?

Неприличной?

Вызывающей?

О чем он думает? И явно в этой комнате об этом думает только он, так что и все вопросы к нему. Точно. Это ему надо держать воображение в узде, а не искать в поступках девушки дурной подоплеки.

Может, стоит всё же открыть дверь?

Но Яша уже знал, что не откроет. Потому что Злата была здесь, в его комнате, и она принесла ему мазь и шоколадку, и собиралась пить с ним чай, и говорила с ним, и…

Это было ужасно неправильно, но ему хотелось, чтобы всё это продолжалось и притом осталось сокрыто от чужих глаз. Они ведь не делают ничего дурного, в конце концов. И в этом мире такое их поведение не навлечет на Злату несмываемый позор, иначе бы она не пришла. А он себе точно никогда ничего лишнего не позволит.

Или уже позволяет?

Яков тряхнул головой – потом подумает, ну можно же хоть раз – потом! – и вернулся к чаю. Вода в чайнике была, и оставалось лишь щелкнуть кнопкой. Удобно. И никаких дров не надо. Чай ему не то чтобы нравился, но бабушка купила упаковку, и та лежала, ожидая своего часа, и сейчас Яша был очень рад бабушкиной предусмотрительности.

– Мне всегда нравилось общежитие, – нарушила их молчание Злата. – Не знаю, в нем что-то есть. Вроде бы проходное место, но в каждой комнате кто-то обустроил пространство под себя, и они плюсуются, собираются, словно пазл. Так интересно. Впрочем, должно быть, только мне интересно, потому что я выросла в частном доме. А ты? Где ты рос?

– У родителей тоже дом, да, – кивнул Яков и про себя отметил, что отвечать стало проще. Он явно делал успехи. Обрадованный этим, он продолжил: – Его еще дедушка строил. Когда они с бабушкой ушли в этот мир, оставили его им. Дядька Борислав к тому моменту уже с нами не жил, а дядька Тихомир всё больше в лесу пропадал. И они не возражали, чтобы отец там хозяином стал. Борислав редко приезжает. А дядьке Тихомиру отец потом помог избушку в лесу поставить…

И в этом лесу он, Яков, провел половину своей жизни. «Иди подсоби», – говорил отец. В лесу было привольно и тихо, не то что дома, дядька то и дело учил его чему новому или показывал что интересное, и у Якова ни разу не возникло желания возразить отцу. Однако об этом Яша, разумеется, Злате рассказывать не стал. О таком он мог бы поведать только очень близкому человеку.

– И ты никуда не выбирался из своего села? – спросила Злата.

В ее вопросе Якову почудилась жалость.

– Почему же? – нахмурился он. – Мы ездили на ярмарки.

Сказал и пожалел. Какие-то ярмарки… Можно было только гадать, где бывала она.

– Мне нравятся ярмарки в Тридевятом, – неожиданно призналась Злата. – Мы как-то с мамой гостили у Алексея, и я сбежала. Весело было. Правда, он до сих пор мне этого не простил.

Она усмехнулась и покачала головой.

– А Алексей…

– Мамин сын от первого брака.

– Нет, я не про это…

– А. Местный царь.

Прозвучало это безо всякого уважения, но Яков всё равно мгновенно растерял всю смелость и весь пыл. Вот так. Отец – правитель Нави. Брат – царь в одном из княжеств Тридевятого. Что Злата забыла в его комнате?

И всё же… всё же… Она ведь здесь.

Зашелестела, забурлила, закипая, вода, и щелкнул чайник. Яков внимательно оглядел пакетики с дроблеными листьями. Ладно. Сейчас главное – сосредоточиться и сделать всё правильно, а об этом он тоже подумает позже.

– Давай я, – пришла на помощь Злата и наконец встала с кровати.

Проходя мимо, она задела его руку своей, и Яков ощутил, как пробрало нутро. Уши обдало жаром. Он вдохнул поглубже и сглотнул, стараясь успокоиться, а Злата тем временем нашла у него на полке кружку и стакан, бросила в них по пакетику, залила кипятком, обвела стакан пальцем по ободку, что-то шепча.

– Что ты делаешь? – спросил Яша.

– Простенький заговор, чтобы не обжечься, – пожала плечами Злата, взяла пакетик и поболтала им в воде, которая тут же стала приобретать насыщенный темный цвет. – Хочешь, тебе тоже навяжу? Его можно сделать плотнее, тогда эффект сохранится на пару дней. Сделать?

– Н-нет, спасибо.

Она пожала плечами – мол, хозяин – барин, – взяла свой стакан и отпила. Причмокнула губами. И снова отпила. Яков смотрел, как ее губы касаются стенок стакана, и чувствовал, как внутренности скручивает от желания поцеловать. Оторвать взгляд не представлялось возможным.

Нет, пожалуй, такое с ним всё же впервые. Ему бы сейчас пойти дрова порубить. Так, чтобы на зиму хватило… Но никаких дров поблизости не было, а Злата сделала очередной глоток и медленно облизала губы. Яков сглотнул. Слюна стала вязкой, а в горле пересохло, и это оказалось нелегко. Воздуха отчаянно не хватало. Яков наконец заставил себя поднять глаза и напоролся на ее взгляд. Злата смотрела так, что стало очевидно: она всё видела. И всё поняла.

Всемогущие боги…

Надо было извиниться.

Что-то придумать.

Объяснить.

Соврать.

Сделать так, чтобы она не хлопнула дверью прямо сейчас, хотя, наверное, он заслужил.

Яков открыл рот, сам не зная, что собирается сказать, но Злата его опередила.

– Шоколад, – медленно произнесла она, глядя ему прямо в глаза. – Поверь, это стоит попробовать.

Потом поставила стакан на стол, взяла упаковку, вскрыла ее, достала темно-коричневый брусок и отломила кусочек. Яков смотрел и чувствовал, что отчего-то не может пошевелиться. Дядька рассказывал ему про путы. Темный заговор, превращающий человеческое тело в куклу-марионетку. Сейчас ему казалось, что именно так человек под этим заговором и должен себя чувствовать. А потом Злата сделала то, отчего у Якова вообще на время перемкнуло способность здраво мыслить. Подошла совсем близко, поднесла кусочек к его губам и надавила им на нижнюю.

– Пробуй, – то ли предложила, то ли приказала она.

Ноги стали ватными, в голове сгустился туман, внизу живота потяжелело. Злата стояла слишком близко, так, что он видел каждую веснушку на ее лице, и смотрела, не мигая, и зеленые глаза ее сверкали, будто на дне их скрывались сокровища. Давным-давно Яков слышал историю о проклятых кладах. Кто найдет и заберет с собой, тот обречен. Но не забрать невозможно.

Злата не торопила его, и в какой-то момент воздух в легких закончился, а тело забыло сделать вдох, пришлось напомнить ему об этом: Яков рефлекторно приоткрыл губы, и Злата протолкнула между ними кусочек шоколадки. При этом пальцы она не убрала. Кровь одновременно бросилась в два места. Лицо запылало. Черт-черт-черт… О том, что творилось ниже, он предпочел не думать. Злата понимающе улыбнулась, и это было самое ужасное.

– Вкусно? – поинтересовалась она.

Что?

Ах да… Шоколад… Горьковато и одновременно малость приторно. Кажется, Злата действительно ждала ответа. Пришлось вспомнить, как говорить.

– Н-ну…

– Дай попробую.

Она провела большим пальцем по его нижней губе, а потом приподнялась и поцеловала. Простое касание губ губами. Но Якова словно молнией ударило. Он шумно выдохнул. И очнулся. Отшатнулся, толкнул рукой стол и смахнул на пол кружку. Та упала, но не разбилась: ковер смягчил удар, зато мгновенно пропитался чаем.

– Ай, – поморщилась Злата, созерцая образовавшееся пятно.

– Т-ты ч-что д-делаешь? – не сдержался Яков, которого это пятно сейчас интересовало в последнюю очередь.

Он попытался восстановить дыхание, но получалось плохо.

– А разве не очевидно? – вполне искренне удивилась Злата. – Подожди-ка.

Как ни в чем не бывало она присела на корточки и провела рукой над ковром. Тот мгновенно просох, и на нем не осталось ни следа. Злата подняла кружку и поставила на стол.

– Так на чем мы остановились? – приподняла бровь она и сделала к нему шаг.

Яков шагнул назад. Злата засмеялась. Почти по-доброму.

– Яш… – позвала она. – Можно, я буду звать тебя Яшей?

– М-можно…

– Яша. Успокойся.

И снова сделала шаг вперед. Яков повторил свой маневр. Они кружили по комнате, словно охотник и его добыча, угодившие в расщелину. Бежать было особо некуда. Кровать то и дело попадалась на глаза, словно стояла везде.

– Яш-ша, – протянула Злата и вдруг снова оказалась совсем близко.

Яков дернулся в сторону и уперся спиной в шкаф. Злата прижалась к нему грудью, и он замер. Стук сердца отдавался в ушах барабанной дробью. Она подняла к нему лицо. Коснулась носом носа. Медные кудри щекотали щеку. А зеленые глаза смотрели так лукаво…

И Яков с ужасом осознал, что ему это нравится.

Очень-очень.

Да, всё это было чертовски неправильно. Но одновременно с этим слишком хорошо, чтобы прекратить немедленно. А может, это сон? Ну, ему всякое порой снилось, и…

Злата слегка сместилась, приподнялась и провела губами по его шее. С левой стороны. Там, где были шрамы. Ее дыхание опалило кожу.

– Нам будет хорошо, – прошептала она ему на ухо, подтверждая то, о чем он уже и сам догадался.

А потом прикусила кожу чуть ниже. Волна жара пробежала по телу. Яков закусил губу, сдерживая рвущийся наружу стон.

– Я-аш.

– Ч-что?..

– Ешь шоколадку. И не забудь про мазь. И мы не допили чай, так что я вернусь.

И она поцеловала место укуса и отстранилась, подмигнула ему, а затем забрала свой рюкзак, обулась и ушла.

Хлопок двери показался сродни раскату грома. Совершенно сбитый с толку, ошарашенный и обескураженный собственными ощущениями и тем, как мучительно резко всё закончилось, Яков упал на стул. Ему очень-очень хотелось выругаться вслух. Но он сдержался.

* * *

Остаток дня и ночь прошли ужасно. Воспоминания не желали отпускать, мешались с фантазиями, и неотступно за ними следовали вина и стыд за произошедшее. Что это было, черт возьми? «А разве не очевидно?» – ехидно поинтересовался внутренний голос, почему-то обернувшийся голосом Златы. Очевидно-то очевидно, только вот какого… Яков прикусил губу и уткнулся горячим лбом в прохладную стену. «Надо было ловить момент», – укорил его внутренний голос, теперь уже интонациями Клима.

«Прочь, прочь, прочь!» – взвыл на них обоих Яша.

Боги, да если бы она продолжила, он бы…

Он бы что?

Яков заметался в постели, пытаясь найти позу поудобнее, но одеяло мешалось, простыня оказалась сбита, подушка была слишком мягкой, и вообще всё раздражало. Он подскочил с кровати, метнулся к окну, единым махом переложил все с подоконника на стол и распахнул створки. Они отворились нехотя и с легким скрипом. Ночной воздух ворвался в комнату и охладил лицо.

Злата сказала, что вернется. Намерения свои обозначила более чем ясно. Зачем ей всё это? Хочет отношений? Но тогда всё это должно было начинаться не так. Люди переглядываются, разговаривают, потом за руки в первый раз берутся…

А не нападают друг на друга с поцелуями!

В парке что-то зашуршало, и Яков отшатнулся от окна: на мгновение почудилось, что это Злата и что она ворвется сюда прямо сейчас.

Ага, влетит на помеле в открытое окно.

С нее станется.

Ведьма.

Боги…

И Яков с болезненной ясностью осознал, что страшится и хочет этого одновременно. Хочет, чтобы она появилась в его комнате немедленно, пока темно, пока он на взводе и не способен рассуждать здраво. Хочет притянуть к себе сам, обнять, прижать ближе, поцеловать, снова ощутить ее губы на своей коже. Хочет…

Но он ведь ее совсем не знает… И Клим прав, это просто влечение. Его нужно перебороть. Передышать. И если Злата придет еще раз, он спокойно поговорит с ней и объяснит, что ему очень стыдно за свое поведение, что, вероятно, у них вышло какое-то недопонимание, что она ему очень нравится…

Чертовски нравится…

Что у него от нее явно помутился рассудок…

Что он вовсе не хочет ничего ей объяснять, а хочет поддаться своему желанию и в кои-то веки на всё наплевать…

Но что он так не может.

Не может.

В том числе потому, что она этого не заслужила.

Яков не стал закрывать окно, вернулся и упал на постель. Уставился в потолок.

И всё же… А что же сама Злата? С ним-то всё понятно, он влюбился как дурак в девушку, которую видел сегодня четвертый раз в жизни. Хотя, наверное, целый день, проведенный вместе, можно счесть за очень крупный раз, но тем не менее. И допустим, его влечение объяснимо, просто возраст такой, отец предостерегал, да и сам он не маленький и всё понимает. Но с этим можно и нужно бороться.

Но Злата? Она же девушка. Что ж она…

Яков вспомнил ощущение ее пальцев на своих губах. И их кружение по комнате. Ее взгляд. Сердце забилось чаще, но он заставил себя продолжать рассуждать. Она отлично понимала, что делает. И явно знала, чем всё должно закончиться. И это ее ни капельки не смущало. Более того, ясно как день, что она этого хотела. Целенаправленно к этому шла.

«А разве не очевидно?» – спросила Злата в ответ на его вопрос.

Для Златы всё было очевидно. И притом она явно не спешила требовать от него заверений в вечной любви. Или хотела услышать их потом? Но ведь обычно такие клятвы всё же дают до. Во всяком случае, так Якову всегда казалось.

Что вообще происходит?

В конце концов, она его сегодня тоже увидела четвертый раз в жизни.

Яков снова встал с кровати и заходил по комнате. Потом включил свет – как же всё-таки удобно, хотя и не так уютно, как при живом огне, – уселся за стол, взял в руки блокнот, полистал и нашел страницу, на которой рисовал Злату. Ему показалось, что в ее улыбке появилась насмешка.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

Девушка на рисунке предсказуемо промолчала.

Уснуть не получилось. День прошел как в бреду. К вечеру Яков готов был лезть на стену. Он мог говорить себе что угодно, но всё равно ее ждал. И она пришла, когда сумерки начали потихоньку опускаться на город.

* * *

Готовясь к встрече с Яшей, Злата провела в душе полчаса, а потом еще столько же потратила на то, чтобы заплести косу. Непослушные волосы никак не желали укладываться и держаться, требовали свободы. Но увы, это только в книжках и в фильмах в нужный момент они красиво падали волнами, заставляя персонажей мужского пола давиться слюной от восторга и желания. В реальной жизни эти самые персонажи если чем и давились, то самими волосами, потому что те словно оживали, и стремились принять непосредственное участие в процессе, и лезли всюду, иногда оказываясь в самых неожиданных местах. Так что сегодня им предстояло потерпеть неудобства.

Справившись с косой, Злата открыла шкаф и оглядела свой гардероб. Отмела всё броское и вызывающее. Посмеялась про себя, когда взгляд упал на черные чулки с ажурной каймой. Это точно мимо. Во всяком случае, сегодня. Ей нужно успокоить Яшу, а не напугать. Бедняга и так едва ли не в ступор вчера впал, а ей бы хотелось, чтобы он хоть чуть-чуть да двигался. В конце концов она выбрала штаны пошире и свободную белую футболку. Вот так, чтобы остался простор для фантазии и одновременно с этим ничто не отвлекало.

И никакой косметики. На вкус помада отнюдь не такая сладкая, как в этом пытаются уверить потребителей ее производители. Да и тушь размажется в самый неподходящий момент, не говоря уж об остальном. Можно, конечно, навести чары… Но нет, тоже не в этот раз. Успеют еще поиграть, если вечер покажет, что их знакомство стоит продолжить.

Она еще раз оглядела себя в зеркале напоследок. Улыбнулась довольно. Вот теперь она готова, и никуда он от нее не сбежит.

Первый этап плана был пройден, и Злата перешла ко второму.

Мама нашлась в гостиной. Смотрела старый советский мультик и вышивала. С экрана телевизора выводила рулады рыба с женским лицом: «Если хочешь быть богатым, если хочешь быть счастливым, оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем!»[1]1
  М/ф «В синем море, в белой пене…» (1984).


[Закрыть] Временами мама отвлекалась от иглы, чтобы погладить примостившуюся у ее колен Бонни. Клайд лежал рядом на полу. Когда Злата вошла в комнату, собаки лениво приоткрыли глаза, убедились, что это всего лишь она, и снова задремали. Злата подошла ближе и присмотрелась к вышивке: тропа среди елей. Знакомый мотив. Отметила для себя, чтобы потом надо бы поинтересоваться у мамы, чего это она. Но не сейчас. Злата наклонилась к ней со спины и поцеловала в висок.

– Я в город гулять. Переночую у Демьяна, ладно?

– Конечно, – улыбнулась мама. – Хорошо отдохнуть.

Ну, вот и всё. Она направилась в коридор, но внезапно Клайд поднялся со своего места и пошел следом.

– Нет, милый, на прогулку не пойдем, – покачала головой Злата, обуваясь. – Могу выпустить тебя во двор. А у меня дела.

Пес смотрел на нее большими умными глазами, словно знал, куда и зачем она направляется, и не одобрял этого. Злата хотела уже хлопнуть дверью, но потом передумала, присела рядом с ним на корточки, обняла за шею и потрепала холку.

– Всё будет классно, – шепнула она. – Маму охраняй.

По дороге Злата кинула сообщение Демьяну: «Для всех ночую у тебя».

«Яков?» – моментально пришло в ответ.

Злата послала брату смайлик, высовывающий язык. Пусть завидует молча. Насколько она знала, последние несколько лет он хранил верность Юле, о чем та, разумеется, даже не подозревала.

«Удачи мальчику. И не забывай предохраняться».

На первую часть сообщения Злата поморщилась, а презервативы купила в аптеке за одну остановку от Конторы.

Золотистый свет вечернего солнца укутал березовый парк мерцающей дымкой. Злата прошла по дорожке, прикрывшись самым легким из имеющихся в ее арсенале взороотводящих заговоров. Что-то более серьезное могла заметить охранная сетка, навешенная на периметр Конторы, а ей это было не нужно. Двери общежития скрипнули, приветствуя. Сидящая за стойкой администратора Елена оторвалась от журнала, скользнула по ней взглядом и снова вернулась к чтению. Тетя была сильна, но не сильнее ее.

На лестнице Злата позволила себе спустить тормоза к чертовой матери. И ее накрыло предвкушением. Она еще вчера поняла, что сделала правильный выбор. Яша был прелестен в своей неискушенности. Как искренне он смущался! Так необычно, непривычно и настолько притягательно, и вполне можно было сказать, что он не оставил ей выбора. Кто просил его так себя вести? Злата была уверена, что какое-то время в постели он будет оставаться таким же, и уже предвкушала много приятных и забавных моментов, которыми она сможет сполна насладиться.

И начать наслаждаться она планировала прямо сейчас.

В этот раз она не стала стучать, тем более дверь всё равно оказалась открытой. Злата восприняла это как приглашение и даже поерничала про себя: не ждет он ее, как же. Скользнула в комнату тихо-тихо. Яков сидел за столом к ней спиной и что-то читал. Злата аккуратно прикрыла дверь и медленно повернула задвижку. Потом подошла ближе и положила ладони Яше на глаза, попутно снимая с себя чары.

Яков дернулся и замер.

Вот и всё. Он уже в ее власти, и как же это приятно. Злата наклонилась, провела носом по его волосам. Коснулась губами уха и прошептала:

– Привет. Где мой чай?

Яков шумно выдохнул, пропустив длинную струю воздуха сквозь сложенные в кольцо губы.

– Злата, нам надо поговорить.

Злата куснула себя за губу и прикрыла глаза. Начинается. Но ее ладони со своего лица он не убрал. И она решила, что позволит ему недолго побыть занудой. Мальчику нужно расслабиться, а то вон какой напряженный. И если разговор поможет, то пусть.

– Начинай.

Он распрямил лежащие на столе кулаки, снова стиснул их и опять распрямил. А потом поднял руку, накрыл ее ладонь своей и слегка сжал.

Злата вздрогнула и подавила внезапно возникшее желание отшатнуться. Что за глупость? Та, кого она заставляла молчать все эти дни, встрепенулась внутри.

«Сиди тихо. Тебе показалось».

– З-Злата…

Яков замолчал. Злата ощутила, как стремительно затрепыхались ресницы под ее ладонями. Пытается проморгаться. Понятно. Она ожидала откровенного разговора о сексе с человеком, который вырос в Тридевятом. Она действительно на что-то надеялась?

Опять придется всё делать самой.

Злата убрала руки, обошла стул и села на стол. Взгляд у Яши был бесподобный. Испуганный и вожделеющий. Вот и славно. Первое уберем, второе оставим. И всё будет как надо. Так. Тридевятый. Ну что там может быть?

– Яш, я же сама пришла.

Он хватанул ртом воздух, наморщился, замер, а потом, так ничего и не сказав, отвернулся.

Ладно.

Злата протянула руку и погладила его по волосам. В отличие от мужчин Тридевятого, волосы Яков носил короткие, хотя, скорее всего, остриг их только на Буяне. Ежик сзади приятно уколол ладонь. Яша безропотно принял ласку. Тогда Злата скользнула со стола ему на колени. Он попытался отстраниться, она сделала вид, что падает, и тут же была подхвачена. Ситуация оказалась патовой. Злата воспользовалась ею, прижалась ближе, уткнулась носом ему в шею и вдохнула запах поглубже. Как же упоительно он всё-таки пах… Надо было сказать что-то правильное, чтобы он успокоился. Найти крючочек. Она перебрала в голове возможные варианты.

– Я тебе совсем не нравлюсь?

Яша снова не ответил, но она почувствовала, как он, едва касаясь, провел носом по ее волосам. Вот так, хорошо. Процесс напоминал приручение дикого зверя. Пусть не всё сразу, но так даже интереснее. И каждая маленькая победа будет приносить с собой восторг и гордость. А торопиться ей некуда. У нее весь вечер и вся ночь впереди. И еще немного. Пока ей не надоест.

Яша немного расслабился и обнял ее чуть увереннее. Злата дала ему время привыкнуть. Но та, что жила внутри, снова беспокойно заворочалась. И показалось, будто ее стало больше. Это ощущение Злату насторожило. Она слегка отстранилась, заставляя Яшу разжать руки. Поймала его растерянный взгляд. Ну нет, не надо волноваться… Огладила пальцами его левую щеку. Они манили ее – его шрамы, притягивали взор, ей всё время хотелось к ним прикоснуться. Злата не видела смысла и нынче отказывать себе в этом желании. Она потянулась и поцеловала самый широкий. Яков вздрогнул и гулко сглотнул.

– А говоришь, привык к ним, – шепнула ему Злата.

– Я…

Она поцеловала обожженный висок, потом лоб и то место, где раскаленное железо прижималось к брови, оставив от нее только половину.

Яков не двигался, сидел ни жив ни мертв, зажмурившись, и его лицо, когда она отстранилась, выражало что-то болезненное.

Злата подалась еще немного назад, уперлась спиной в столешницу. Яша открыл глаза. Серые. «Фирменные соколовские глаза, – подумала Злата. – Интересно, а бешеный темперамент он от деда тоже унаследовал?»

А он всё смотрел на нее. Потом наконец поднял руку и очень осторожно костяшкой пальца провел по ее щеке – от виска к подбородку. Улыбнулся.

– Это не значит, будто я не знаю, что они уродливы, – сказал Яша, и Злата не сразу поняла, что это ответ на ее вопрос. – Но я не стыжусь их. Просто когда кто-то относится вот так к твоему уродству, это странно… Злата, я что-то не так сказал? Я вовсе не имел в виду, что ты странная… То есть… Злата, что…

Не слушая бормотания Яши, Злата медленно встала с его колен. Отвернулась и подошла к чайнику. Проверила наличие воды. Нажала на кнопку выключателя.

– Злата, что я сказал?

Она заставила себя улыбнуться. Отец всегда говорил, что улыбка отражается в голосе, и если ты не хочешь выдать свои эмоции, нужно улыбаться.

– Всё нормально. Просто подумала, почему бы нам всё-таки не выпить чаю.

Иначе она может сделать что-нибудь плохое. А так у нее будет возможность успокоиться. Яша за ее спиной молчал какое-то время, потом выдал неуверенно:

– Тебе очень идет коса…

Злата обернулась. Теперь он выглядел потерянным и каким-то побитым, как щеночек, ей-богу. Вдруг вспомнилось, как Бонни, когда была еще совсем маленькой, иногда заигрывалась и начинала кусаться по-настоящему. Злата злилась и плакала от обиды. А отец говорил, что нет смысла обижаться на неразумное животное. Его нужно дрессировать.