Текст книги "О детях Кощеевых"

Интересно, сколько у него еще таких подруг, как она? Таких дур.

– Дём, а можно тебя на минутку? – поинтересовалась Юля. Поставила пакеты на пол, надела сандалии, взяла свою сумку и кивнула на дверь.

– Может, на кухню? – предложил он. – Евдокия подождет в гостиной.

– Да нет, мне уже пора, так что буквально на пару слов.

– Но ты же сказала…

– Как хочешь.

– Юля, блин… Ладно, пошли.

Они вышли на лестничную площадку, и Демьян прикрыл дверь. В ожидании посмотрел на нее. Он выглядел уставшим и теперь уже немного раздраженным.

– Кто это? – спросила Юля в надежде, что он оправдается.

Демьян тяжело вздохнул и возвел глаза к потолку, словно надеялся найти там ответ. Потолок был девственно бел.

– Это правда сложно, – наконец сказал он. – В общем, мне надо было ей помочь. А для этого требовалось сказать, что я на ней женюсь. Я знаю, звучит как полная чушь, но…

– Звучит, – подтвердила Юля.

– Слушай, я так устал. – Он потер глаза. – Я надеялся, что отец оставит ее у себя, но…

Юля не сдержалась и приподняла брови: оставит у себя сумасшедшую, которая мнит себя княжной? Демьян серьезно?

– Но он заартачился, – продолжил Демьян, – и пришлось привести ее сюда. Я пристрою ее куда-нибудь, просто нужно время.

– А если не получится? – аккуратно поинтересовалась Юля.

– Ну, значит, женюсь, и пусть делают с этим, что хотят! – резко отрезал он.

Что?

Вот так, значит, да.

Великолепно.

Чудесно.

Потрясающе.

К глазам подступили слезы, но она не позволила себе заплакать.

– Женишься…

– Женюсь.

Юля рассмеялась, и смех ее эхом разлетелся по коридору, устремился куда-то по лестнице.

– Лжец ты, Авдеев, – прошептала она. – Никогда не женишься, значит? А я дура, раз верила тебе. Лучше бы я никогда тебя не встречала.

Она развернулась и пошла к лестнице, не желая дожидаться лифта. В какой-то момент испугалась, что Демьян кинется следом, но этого не случилось.

Вон отсюда, вон!

На очередной лестничной площадке слезы всё-таки нашли выход, и ступеньки перед глазами размыло в неясное пятно. Держась за перила, Юля сбежала по ним, спотыкаясь, и вылетела во двор.

Прочь. Прочь! И никогда не возвращаться. Оставить его в прошлом. Сжечь мосты. О, она умела это как никто.

Так что же в этот раз снова было так знакомо больно и страшно?

Внизу хлопнула дверь. Оставшийся стоять в коридоре Демьян очень медленно сжал кулаки. На потолке горели три лампочки. Одна за другой они раскалились, и стало совсем светло, а потом взорвались, засыпав пол осколками. Давя их и наслаждаясь этим треском, Демьян дошел до лестницы и посмотрел вниз. Она должна была похвалить его. Он же спас человека. Думая о ней, спас. А потом еще и согласился приютить, потому что Кощей не позволил ему оставить Евдокию в Нави одну. И разве не Юля говорила, что нужно нести в мир добро? Что добро возвращается? Что-то непохоже было, что сейчас его поступок вернулся к нему добром.

Он мог найти Юлю прямо сейчас, но понимал, что делать это в нынешнем состоянии – плохая идея. Такой же плохой идеей было вернуться в квартиру, где осталась Евдокия. Силы в венах гудели, словно высоковольтные провода. Мир вокруг снова стал болезненно четким и ярким.

Нет, сначала нужно сбросить напряжение. Успокоиться. А потом он пойдет к Юле, и они поговорят.

Медитация?

Глупость.

Какая еще медитация в таком состоянии? Тем более он знал способ быстрее и легче.

Выпить. Ему нужно было выпить.

* * *

К дому Юли Демьян подошел глубокой ночью. Бездомные собаки начинали рычать при его приближении, а потом, разобравшись, что к чему, скуля, отползали подальше. С замком на домофоне он разобрался на раз-два: перекрыл поток электричества к магниту, тот и открылся. Демьян поднялся на второй этаж и поскребся в дверь, словно загулявший пес, решивший наконец вернуться домой.

– Юля, – позвал он, будучи уверенным, что она услышит. – Юль, открой.

Вспомнил, что всё же нужно постучать. А то ведь решит, будто его голос ей снится. Только не очень громко, чтобы соседей не разбудить.

Время шло, а в квартире было всё так же тихо. Демьян снова поскребся в дверь, ощутил себя глубоко несчастным и понял, что с этим надо заканчивать. Как говорится, если гора не идет к Магомету…

Он приложил ладонь к двери, послал за нее импульс силы, нащупал задвижку и отодвинул, потом так же снял цепочку. Силы, обрадованные возможностью проявить себя, подчинялись радостно и охотно. И почему отец не уставал твердить, что употребление алкоголя чревато потерей контроля? Вот же, обычно строптивые, сейчас они отлично слушались…

Демьян открыл дверь, шагнул внутрь и закрыл ее за собой на задвижку, а то мало ли. Потом подумал и поставил купол тишины. Просто так, на всякий случай. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь им помешал.

В квартире было темно. Из кухни в коридор падал золотистый отсвет гирлянды. Не задерживаясь здесь, Демьян прошел в спальню. Остановился, засмотревшись. Юля спала на кровати, на животе, прижав к себе скомканное одеяло. Рядом с ней спали ее коты. Стоило ему войти, как они вскинулись, но он коснулся сознания всех троих, заставляя снова уснуть, и подумал, что с этим ему тоже повезло. Он родился ментальным магом. И именно так, даже не осознавая, что делает что-то сложное, общался с Агатой, пока она еще держала обет молчания. То, на что другие тратили десятилетия, а порой и всю жизнь, он играючи освоил еще в детстве.

Повезло. Всю его жизнь ему везло. И вот с Юлей тоже повезло. А он отчего-то решил на это везение наплевать! И разве не глупец он после этого?

Демьян обошел кровать и присел на корточки рядом с ее лицом.

После второго бокала коньяка он уже не смог вспомнить, почему всё это время игнорировал свою потребность в ней. Почему вышло так, что она всё еще была не с ним. И сейчас он готов был всё исправить. Теперь Демьян видел, насколько всё просто, и не мог понять, почему раньше это казалось ему таким сложным.

Из-за его молчания Юля подумала о нем невесть что, услышав слова Евдокии. А значит, пришло время говорить.

Идя сюда, Демьян раз за разом окунался в воспоминание об их первой встрече. Юля лежит совсем рядом и водит пальцем по его лицу, улыбается так доверчиво и немного робко. Палец замирает на кончике его носа, и она легко нажимает на него. «Бип», – шепчет Юля и смущенно смеется.

Разве ему нужно было что-то еще?

Вот же она – его котенок. Он уже нашел ее. Осталось только забрать себе насовсем. Он станет заботиться о ней. Ей будет с ним хорошо…

Его Юля: мягкая, теплая, порывистая, до смешного наивная порой. И в то же время знающая себе цену. А он, выходит, ее обидел. Но это не страшно. Юля простит, ведь ничего такого и не произошло, она просто всё неверно поняла. Вот сейчас он ей объяснит, и наконец-то всё будет так, как должно быть уже давно.

Она станет его.

С плеча Юли сползла тонкая бретелька сорочки. Демьян подхватил ее мизинцем и вернул на место. Юля заворочалась, просыпаясь, открыла глаза, мгновение рассматривала его, а потом выдохнула:

– Дём?

Спросонья она выглядела такой милой. И это тоже должно было принадлежать только ему. Почему какие-то другие мужчины все эти годы имели право видеть то, чего он был лишен? Он бы позаботился о ней куда лучше. Все они были недостойны… Не то что он…

– Дём, ты как здесь…

Демьян встал. Юля смотрела на него широко распахнутыми глазами, явно чего-то ожидая. Ах да. Свет. Он щелкнул пальцами, заставляя лампочку в люстре воссиять, и Юля зажмурилась, а потом снова распахнула глаза.

При свете она выглядела пусть все такой же милой, но очень напуганной. Странно… Кого она боится? Кого ему следует напугать в этот раз?

– Демьян, что происходит?

На щеке у нее отпечаталась складка от подушки. Демьян подумал, что она, должно быть, совсем теплая сейчас. Мягкая, сонная, теплая…

– Иди ко мне, – позвал он. – Я всё объясню.

Объяснит и успокоит. Не дело это, что она боится. Рядом с ним ей нечего бояться. И он сделал шаг вперед, вставая коленом на кровать. Однако, вопреки его ожиданиям, Юля не нырнула ему в объятия, а соскочила с кровати с другой стороны. Демьян нахмурился.

– Куда ты? Иди сюда.

– Демьян, ты меня пугаешь…

– Что за глупость… Это же я… Иди ко мне…

Он действительно ждал, что она послушается и подойдет к нему, но вместо этого его глупый котенок внезапно бросился вон из спальни. Демьян недовольно качнул головой. Не дело это, когда котенок не слушается и убегает. Он может потеряться, с ним может случиться что-нибудь нехорошее. Котенка нужно догнать.

И он пошел следом.

Юля нашлась на кухне. Металась там в золотистом свете гирлянды. Увидев его, забилась в уголок между стеной и холодильником, напоследок прихватив с плиты пустую сковородку. Демьян умилился. Ведь могла взять нож…

– Юляш, – позвал он и засмеялся. – Ну что ты? Ты что, правда меня испугалась? Разве я могу тебя обидеть? Я никогда… Я хочу только поговорить… Объяснить…

Она всхлипнула и крепче сжала ручку сковородки.

– А давай я просто покажу тебе, так будет быстрее…

И правда, быстрее. Почему он сразу об этом не подумал?.. Мысли в голове путались. Когда-то Демьян боялся, что Юля не поверит ему, сочтет сумасшедшим, но ведь он мог предоставить ей неоспоримые доказательства. И объяснять ничего не придется. И вообще, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…

Что это его сегодня потянуло на пословицы?

Он приблизился очень медленно, глядя ей в глаза, а она вжималась в стену, но так и не замахнулась.

– Отдай мне, – попросил он и забрал из ее рук сковороду. – Молодец… Давай, иди сюда.

Ее колотило, она побелела. Но, будучи пьяным, движимый одной-единственной целью: показать ей свой мир и узнать, что всё это время он ошибался и она готова принять его таким, Демьян это проигнорировал. Какая разница, если через минуту всё уже будет правильно. Юля безвольно подчинилась, когда он взял ее за руку и потянул, развернул спиной к себе и прижал, удерживая под грудью.

– Смотри…

Чары морока легко даются тем, у кого всё хорошо с воображением. Демьян на воображение никогда не жаловался. А разум, затуманенный коньяком, решил подбросить подробностей. Вокруг них вырос лес. Столетние ели с черными стволами и изогнутыми ветвями. Исчез пол под ногами – теперь там чавкала сырая земля. А вместо потолка над ними раскинулось темное небо. И не осталось ничего, кроме тьмы вокруг, и запаха сырости и тлена, и общего ощущения: беги, пока еще можешь.

– Что это? – сипло прошептала Юля, вжимаясь спиной ему в грудь.

Он должен был понять, что это от ужаса, но списал ее реакцию на доверие. Правильно, пусть держится поближе к нему. С ним безопасно.

– Навь, – ответил Демьян, сам обозревая морок так, будто увидел всё это в первый раз. Наверное, потому, что сейчас Юля была совсем близко и ему казалось, что он смотрит ее глазами. – Не бойся, – попросил он, обнял крепче уже обеими руками, поцеловал в волосы и потерся о них щекой. – Это всё далеко, не здесь. И я смогу защитить тебя от этого.

Из-за ближайшей ели неожиданно вышла мавка. Красивая, с белой кожей. Свою наготу она прикрывала лишь черными волосами до колен. Юля заметила ее и замерла. Демьян поморщился, пытаясь усмирить собственную фантазию, убрать то, что явно уже было лишним, но не вышло. И созданная им картинка внезапно стала плотнее. Мавка улыбнулась пухлыми алыми губами, а потом широко распахнула рот, обнажая острые зубы, и кинулась на них. Юля завизжала, забилась в его руках. И ее страх отрезвил Демьяна. Огромным усилием воли он заставил силы слушаться и развеял морок.

Они снова стояли на кухне. Вокруг всё было привычно: обои в полосочку, пробковая доска с фотографиями, золотистая гирлянда. И Юля всё еще оставалась в его руках. И так было правильно. Как и должно. Только вот…

Она плакала.

– Нет-нет, – зашептал Демьян и развернул к себе лицом, вытер пальцами слезы, но по ее щекам тут же потекли новые. Юля обвисла у него на руке, и он довел ее до стола и посадил на табурет, опустился рядом на колени.

– Не надо… Не стоит… Я же сказал, это далеко, оно тебя не коснется… – зашептал, пытаясь успокоить ее, Демьян. – Зато теперь ты знаешь… Я просто думал, что не стоит впутывать тебя в это. Юль… Теперь мы будем вместе, да? Я так давно хотел, ты не представляешь… Я знаю, ты тоже хотела. Я больше никогда никуда не уйду…

Юля вдруг рванулась, и от неожиданности Демьян не удержал ее. Она отлетела к раковине и всё-таки схватила нож.

– Кто ты? – выдохнула она, направив нож на него.

Демьян поднялся с колен.

– Колдун, – ответил он. – Маг. Чародей. Ведун. Выбирай, что нравится, особой разницы нет.

– Так не бывает.

– Но ты же видела. Вернись ко мне.

Ему очень хотелось снова ее обнять. Дотронуться. И он не понимал, что не так. Она настолько сильно испугалась Нави? Это понятно. Но он же рядом. Так почему она бежит от него, а не к нему? И что теперь делать? А ведь он может… Да! Он может! Может внушить ей мысль, что с ним она в безопасности. Ведь это правда, она просто не понимает…

Он сделал еще шаг к ней, но в этот раз Юля всё же замахнулась. И Демьян поймал себя на том, что потянулся к ней чарами пут. Дернулся, отзывая их. Стоп, стоп, стоп… Нет. Нет! Так нельзя! Нельзя! Ведь нельзя…

«Можно, – шепнуло что-то внутри. – Пусть она будет нашей. Возьми то, что должно принадлежать нам. Только представь: еще пара секунд, и она сама обнимет тебя. Разве эта цель не стоит любых средств?»

Любых?

«Со мной ты тоже так делаешь?»

И Демьян вдруг ясно осознал, что именно видит перед собой. Задыхающуюся от страха женщину, которую он любил и ради которой скрывал правду, чтобы она никогда не испытала того, что испытала сейчас.

«Мы не можем заставить кого-то любить нас… – сказал при нем кто-то давным-давно. – Всё это будет неправдой и закончится плохо…»

Кто это был? Кто произнес эти слова?

Впрочем, какая разница? Важно лишь то, что они верны. И если он сейчас не остановится, всё это закончится плохо для Юли…

Черт…

Черт, черт, черт…

Что он делает?

Что он уже сделал?!

– Юля… – позвал Демьян, ощущая, как пол уходит из-под ног.

Силы в венах недовольно вскипели, требуя продолжения игры, что им так понравилась.

– М-место… – выдавил Демьян и тут же понял, как это прозвучало. – Ю-юль, я… я не тебе…

Одна из звездочек в гирлянде брызнула осколками. За ней вторая, третья…

Демьян попятился. А потом развернулся и кинулся прочь из квартиры, с трудом справившись со щеколдой на двери. Слетел вниз по лестнице, выбежал во двор и ломанулся куда-то во мрак не разбирая дороги.

Прочь, прочь, прочь… Как можно дальше. Только чтобы больше не навредить ей! Дальше, дальше, дальше…

Юля на кухне осела на пол, сжалась в комочек и разрыдалась.

Глава 8

Вдвоем на односпальной кровати было тесно, и теснота эта, как ничто иное, вынуждала лечь поближе, но каким-то едва ли не волшебным образом Злата каждый раз после умудрялась отодвигаться, оставляя между ними место. Теперь Яков уже не пытался обнять ее, наверняка зная, что это бесполезно. Фыркнет и встанет, примется одеваться. Так что пусть полежит еще немного рядом хотя бы так.

– Ты сегодня был хорош.

Она потянулась всем телом, и Яков невольно сравнил ее с кошкой Муськой, что жила у них во дворе. Глазища у той были такие же зеленые, шерсть – рыжей, нрав – строптивым, но порой она выбирала кого-нибудь из их семьи, запрыгивала на колени и то ли позволяла, то ли обязывала себя гладить. Муська любила сметану, после нее ходила довольная, мурлыкала. А Злата любила секс… А вот его, судя по всему, совсем нет. Это Яков за неполный месяц их встреч уже тоже понял.

– Ты чего так смотришь? – поинтересовалась Злата, перевернулась на живот и принялась болтать ногами в воздухе.

Яков качнул головой и отвел глаза, принялся рассматривать потолок.

– А хочешь, я тебе хорошо сделаю? – вдруг предложила Злата.

– То есть?

Она уткнулась лицом в подушку и рассмеялась.

– Боги, как ты дожил таким до своего возраста? Яш, ты осознаешь, что ты уникален?

Яков не был уверен, что это комплимент, поэтому промолчал. А Злата поднесла ладонь к его лицу и надавила на щеку, заставляя снова повернуть голову к ней. Улыбнулась многообещающе.

– Тебе понравится, – пообещала она, приподнялась и поцеловала в шрамы. Он вообще заметил, что если уж она и целует, то предпочитает эту сторону лица.

– Ничего не хочу, – ответил Яков.

Злата пожала плечами, легко сдаваясь.

– Тогда в другой раз. А я пока подумаю, как тебя покрепче связать, чтобы ты не вырывался. Эй, ну ты что? Ты мне совсем не доверяешь?

Яков очень-очень хотел бы сказать, что доверяет, но это была бы ложь.

– Просто устал.

Злата снова положила голову на подушку, и ему почудилось, что в ее глазах мелькнуло беспокойство. На мгновение лицо девушки стало мягче, словно сквозь его черты проступил другой человек. Яков не первый раз ловил себя на этом ощущении. Иногда ему вообще казалось, что она только притворяется холодной и безразличной, и протяни он в такой момент руку – за нее ухватится кто-то иной, кто-то куда более добрый и ласковый, кто-то, кто отзовется ему, но раз за разом он убеждался, что это лишь его фантазия, лишь то, во что он хочет верить. Клим прав, когда говорит, что он живет сказками.

– Тебе нужно больше спать, – нахмурилась Злата. – Чем ты занимаешься по ночам?

– Учусь.

– Яш… – Она провела ладонью по его груди вниз, потом прошлась пальцами обратно, тронула кадык. – Знаешь, было время, когда я тоже только и делала, что училась.

– И?

– И потом пожалела об этом. Надо развлекаться, пока есть возможность. Ну, и поберечь себя не помешает.

В этот раз она улыбнулась куда теплее. И снова кольнула надежда: а вдруг…

– Что ж, с тобой хорошо, но мне уже пора, – сообщила Злата, вновь разрушая все его мечты. – У нас сегодня семейный ужин, а это святое. Опоздание карается неодобрением отца.

– Неодобрением?

Злата рассмеялась.

– Ну что ты так пугаешься? Разумеется, ничего мне за это не будет. Просто не хочу его расстраивать. Я приду завтра, ладно? Где-то после обеда. А потом на несколько дней пропаду. У меня наметились дела.

– Ладно.

– Эй, – она погладила его по щеке, опять по левой, – что-то ты совсем раскис… Тебе что, со мной плохо?

Да. Это было отвратительно, неправильно и непонятно, но ему было плохо. И он мог бы ей об этом сказать. Мог бы объяснить, что плохо ему не с ней, а после нее. Но как бы это прозвучало? Да и потом, Яша сам не мог толком понять, что именно с ним происходит.

Отец учил: мужчина несет ответственность за женщину, которую выбрал, – и в какой-то момент Яков уверился, что мужчина ведет, мужчина главный, и он решает. И сначала подумал: тошно ему оттого, что он использует Злату, пренебрегая заветами отца. Но потом понял: это он начинал чувствовать себя использованным, стоило за ней закрыться двери.

Яков поймал ладонь Златы и поцеловал в переплетение линий.

– Мне хорошо, – соврал он.

– Ну вот и здорово. – Она отняла руку и села на постели. Стянула с пучка на голове резинку, и медные кудри рассыпались по плечам, спине и груди. Стоило ей уйти после того, как она сделала это в первый раз, Яков кинулся рисовать. Теперь уже не кидался, но всё равно каждый раз поражался тому, до чего же красиво это было.

Злата встала с кровати, отошла к столу, налила себе воды в кружку, выпила аккуратными глотками. Потом подошла к стулу, на который до этого сложила вещи, и принялась одеваться. Он снова засмотрелся.

Вся эта красота принадлежала ему. Наверное, он должен был радоваться и гордиться собой, но никак не выходило. Быть может, потому, что обладание это было мнимым. Даже лежа в постели рядом с ним, Злата всё равно оставалась так же далека и недоступна, как в их первую встречу у кабинета ее матери. И то, что ему было позволено прикасаться к ней, целовать ее, быть в ней, лишь усиливало это ощущение. Злата оказалась умной и острой на язык. Любила пошутить. Но если уж и снисходила до разговора, то темы выбирала отвлеченные. Она ничего не рассказывала о себе, а если и интересовалась чем-то из его жизни, то явно делала это из какого-то едва ли не научного любопытства, а не потому, что хотела ближе узнать его.

Якову вообще порой начинало казаться, что она видит в нем не живого человека, а что-то вроде одной из его игрушек. Его братья и сестры тоже восторгались деревянными зверьками с лапами и головами на шарнирах, которых он им мастерил, но они же не спрашивали у этих зайчиков и лисичек, как именно те хотят, чтобы с ними играли. Потому что игрушкам такие вопросы не задают. Но если бы Злата вдруг спросила, он не замешкался бы с ответом. За этот месяц Яков потратил на размышления о том, как именно ему хочется проводить с ней время, куда больше сил и времени, чем на свои занятия. Он всё еще был влюблен в нее, и ему хотелось быть с ней. Узнать ее. Только не так. Не в постели. Если и прикасаться, то за руку взять или обнять. Если целовать, то вдумчиво, неспешно, всецело отдаваясь этому занятию, а не между делом, как это происходило теперь. Впрочем, кажется, Злата вообще не любила целоваться.

А еще хотелось выпить наконец уже вместе этот дурацкий чай. Разделить трапезу. Разговаривать хотелось. Было очевидно, что Злата начитанна и много видела, она бы могла столько ему рассказать. И показать. Почему бы не пойти прогуляться? Неужели в этом мире пары не ходят на свидания?

Яков попытался заикнуться об этом пару раз, но Злата лишь посмеялась, заставила его замолчать и потащила в постель. Он побоялся обидеть ее резким отказом. Не дай боги, решит, что разонравилась ему или наскучила… А Злата вела себя так, будто всё происходящее – в порядке вещей. Яков же чувствовал, что недолго еще сможет выносить подобное. И это пугало. Потому что было абсолютно непонятно, как правильно всё закончить. И есть ли у него вообще право так поступить?

Яков пришел в этот мир, вооруженный сводом четких, понятных правил. И до этого ни разу в жизни не усомнился в истинности наставлений своего отца. Но здесь как минимум половина этих правил отчего-то не работала, и всем было всё равно. И он начал думать, что, возможно, вторая их половина для этого мира тоже ошибочна. Но по каким тогда законам живут здесь люди? Как действовать, чтобы нигде не ошибиться? Он жаждал готовых решений, которые можно использовать, чтобы всё сделать верно, а их не было. И это пугало, потому что, видимо, теперь ему предстояло самому решить, как выбраться из ситуации, в которую он попал. Выбраться так, чтобы не пострадала Злата. Согласен этот мир с ним или нет, но Яша считал, что после всего несет за нее ответственность. И не собирался начинать думать иначе. Есть вещи, отношение к которым делает нас теми, кто мы есть. И если он позволит себе наплевать на Злату… Нет, после такого только в петлю, даже если по меркам этого мира это и глупость.

И раз уж решил, что это правило останется для него неизменным, то, пока она с ним, он будет о ней заботиться. И следить за тем, чтобы ей было хорошо. И кстати, об этом…

Яков внимательнее присмотрелся к тому, как Злата собирается. Наметанный глаз не мог не отметить, что сегодня она тоже выглядит уставшей. Из ее движений пропала ленивая расслабленность. Порой она вообще двигалась так, будто заставляла себя это делать. Он подмечал это всю последнюю неделю.

– У тебя всё хорошо? Может, нужна помощь?

– М-м-м, хочешь меня одеть? Или снова раздеть? Я учту. Завтра поиграем.

Яков не сдержался и вздохнул. Ага, Злата действительно любила поиграть. И жутко веселилась по первости, когда от ее предложений он то и дело краснел и начинал заикаться. Зато теперь, кажется, благодаря ее «лечению» он окончательно переборол свое смущение. Хоть какая-то отрада.

– Я не об этом… Хочешь чаю на дорогу?

– Я же иду на ужин, меня там накормят. И потом, мне правда уже надо бежать.

Злата вернулась к постели, наклонилась и чмокнула его в нос.

– Ты правда такой хороший, – улыбнулась она. – Я воспользуюсь твоим зеркалом, ты не против? Мы сегодня встречаемся в ресторане, и там недалеко есть торговый центр с зеркальными стенами. Я порой пользуюсь им, когда не хочется тащиться через весь город.

Ресторан… Яков сделал мысленную зарубку уточнить значение этого слова в словаре. Что бы он делал без словарей? Отличная придумка! Можно было, конечно, спросить у Златы, но позориться перед ней в очередной раз не хотелось. Она и так познакомила его со многими новыми терминами. Тем более что такое торговый центр, он уже знал – спасибо, блин, бабушке! – и общий смысл сказанного понял.

– А если кто-то тебя заметит?

– Всегда можно подгадать момент, когда рядом никого нет. И я знаю место, которое не охватывают камеры. Как-то раз мы с Демьяном… Впрочем, неважно.

Яков прикрыл глаза. Так было всегда. Стоило речи зайти о чем-то личном для нее, Злата умолкала.

– Расскажи, мне интересно, – попросил он.

– Правда интересно?

– Да.

– Тогда напомни мне завтра. Ну всё, я побежала. Пока.

Она открыла дверь шкафа, провела пальцами по висящему внутри зеркалу, а потом шагнула в него. Злата делала это не в первый раз, и Яков уже вполне мог сказать, что привык к этому. А вот к тому, как она приходила через зеркало, он привыкнуть так и не смог.

Яша полежал еще немного, рассматривая выбившееся из подушки перо, потом затолкал его обратно и тоже встал. Оделся. Выпил воды. Хотелось в душ. Злата в совершенстве владела бытовой магией, так что особой потребности в нем у них не возникало, но ему всё равно часто после хотелось постоять под водой хоть немного, чтобы смыть это вязкое ощущение, отдающее горечью во рту и возникающее всякий раз, как она уходила. Впрочем, нет, теперь оно возникало раньше. Сегодня, кажется, вообще уже где-то в процессе.

На столе лежал телефон. Бабушка подарила по такому ему и Климу, объяснила, что это совсем простые модели то ли для детей, то ли для стариков, а вот как они освоятся с ними, можно попробовать что-то посложнее. В целом управляться с телефоном оказалось нетрудно, тем более к нему прилагалась инструкция, которая вышла замечательным подспорьем. Жаль, нечто подобное не выдавали всем, кто приходил в этот мир. Свод правил поведения на все случаи жизни.

Молчаливой насмешкой судьбы всего в сотне саженей от Якова находилось главное здание Конторы, где на втором этаже располагался кабинет специалиста по адаптации. Когда они с Климом прибыли сюда, Василиса Петровна сказала, что они могут прийти к ней в любое время и задать любой вопрос, только вот вряд ли она имела в виду нечто подобное тому, что мучило его теперь.

Да и как бы он посмотрел ей в глаза? К родителям девушки нужно идти совсем с другими речами, и не самому, а сватов засылать.

А вот и еще одно доказательство, что он всё делает неправильно: ему стыдно перед матерью и отцом Златы. А может, и правда сходить к ним, покаяться? Кощей убьет его за то, что он посягнул на честь его дочери, и будет прав, а для Якова на том всё и закончится, пусть и не видать ему теперь светлого Ирия…

Нет, с такими мыслями надо завязывать. Отец всегда говорил: коли совершил ошибку, исправляй. Причитаниями делу не поможешь.

И все же без совета он не справится.

Яков открыл телефонную книгу, пролистал контакты. Совсем мало. Ему очень хотелось поговорить с отцом, но Яша не мог спросить у него о том, что его волновало. И вообще, вряд ли смог бы признаться, что наделал. Быть может, стоило поговорить с Климом, но брат не успокоится, пока не узнает имя девушки, о которой пойдет речь. Нет.

Яков никогда не испытывал чувства неудовлетворенности от отсутствия друзей. Ему хватало родителей, братьев и сестер, дядьки. Он любил покой и предсказуемость и не любил, когда кого-то рядом становилось слишком много. Давным-давно они с Климом негласно распределили роли. Клим ходил в приятелях, кажется, у всех и в их селе, и в окрестных. Если Якову и приходилось куда-то идти, то они, как правило, делали это вместе, и брат общался с окружающими за них обоих. И обоих это устраивало. В детстве Климу приходилось драться с теми, кто смеялся над Яшей и его шрамами. Клим был смекалистее, но Яков – вдумчивее. И когда требовалось провернуть что-нибудь, брат приходил к нему. Раньше они вообще много времени проводили вместе, и Клим рассказывал ему обо всем, что с ним происходило. Яков слушал, и ему казалось, что это происходит и с ним. И сам делился с братом всеми немногочисленными событиями в своей жизни.

Теперь же они отдалились друг от друга, и неожиданно выяснилось, что всё это время Клим был ему не только братом, но и лучшим другом. И если без брата, наверное, еще можно было прожить, то без друга стало очень и очень плохо.

Яков листал и листал бездумно контакты по кругу, пока взгляд не зацепился за имя. Он убрал палец от кнопки.

Почему не подумал об этом сразу? Возможно, это неправильно и, скорее всего, будет очень тяжело, но…

Но больше ему не к кому было пойти.

* * *

Когда на следующий день Яков пришел в расположенный недалеко от Конторы парк, Яра уже была там. Сидела на лавочке и рисовала в блокноте, похожем на те, что она периодически дарила ему. У блокнота было какое-то мудреное название, но Яше никак не удавалось его запомнить.

– Привет, – поздоровался он, останавливаясь возле лавочки.

Яра вскинула голову, отрываясь от своего занятия, и улыбнулась.

– Привет. Садись. Или куда-то пойдем?

– Да нет, посидим, наверное, – вздохнул Яков и примостился рядом.

Он никак не мог привыкнуть к тому, какой в этом мире оказалась его тетя.

Когда Яра родилась, ему было уже четырнадцать лет. И он помнил ее младенцем на руках у бабушки. Но после этого в Тридевятом прошло всего восемь лет, а здесь целых двадцать четыре года. И было странно осознавать, что теперь она старше его. Для него Яра действительно росла как в сказке – не по дням, а по часам.

В его мире Яра и бабушка всегда появлялись в рубахах и сарафанах, с косами и в платках и ничем не отличались от тех женщин, что он видел каждый день. И только тут Яков понял: он на самом деле никогда не задумывался, что там, куда обе женщины потом уходят, они могут вести себя как-то по-другому. И когда впервые увидел бабушку в штанах, долго не мог проморгаться. А дедушка вел себя так, словно вообще ничего странного не происходит.

Собственно, именно поэтому Яков и решил, что поговорить с тетей – хорошая идея. Она родилась и выросла в этом мире. Знает его и его правила. Она замужем, и тема, которую он хочет обсудить, точно не станет для нее откровением. И еще Яра практически его ровесница, а значит, можно говорить с ней на равных, и превосходство в возрасте не будет давить на него, как это могло бы быть с отцом или дедом, вздумай он пойти к ним.

Осталось начать разговор.

Однако как это сделать, Яков не знал, и, так ничего и не дождавшись от него, Яра первой нарушила их молчание.