Текст книги "О детях Кощеевых"

– Я могла дойти до Конторы. Тут же недалеко.

Яша качнул головой.

– Здесь тоже хорошо.

– Надоело сидеть в одном месте?

Он кивнул, хотя это была не единственная причина, почему он не решился на встречу в Конторе: побоялся наткнуться на Клима или Злату. Яра ждала пояснений, но вместо них Яков указал на блокнот.

– Можно посмотреть?

– Конечно.

Страницы пестрели зарисовками. Вид из окна, какие-то бытовые вещи, пейзажи, цветы… Всё-таки она рисовала лучше, чем он. Посреди блокнота Яша наткнулся на портрет ее мужа. Григорий сидел в кресле и читал книгу. Ноги вытянуты и перекрещены, кулак подпирает подбородок. Знал ли Грач в тот момент, что позирует, или тетя не стала спрашивать разрешения? Рисунок был проработан тщательнее остальных, наверное, она не раз возвращалась к нему.

Согласилась бы Злата позировать ему?

Яков перелистнул страницу, не позволив себе задержаться на портрете подольше. Личное всё-таки. На следующем развороте был изображен какой-то чердак, посередине которого стоял сундук. Здесь Яре очень хорошо удался свет, льющийся из небольшого оконца в крыше.

– Здорово, – искренне похвалил он.

Тетя пожала плечами.

– Ты тоже отлично рисуешь, просто тебе не хватает базы. Здесь есть школы для взрослых, и, если хочешь, я могу помочь тебе в такую записаться. Правда, занятия начнутся только в сентябре.

– Не уверен, что у меня будет время на это.

– Времени всегда мало, и лучше уж спустить его на то, что любишь. Яш, ты сказал, что хочешь поговорить.

Яков сдавленно кивнул. Он чувствовал, как тает его решимость начать этот разговор. Смотрел на Яру и не понимал, почему вообще думал, что сможет вот так просто спросить…

– И о чем?

– Ну, я…

Яра снова подождала и снова не дождалась.

– У тебя какие-то проблемы?

– Не то чтобы…

– Надо помочь с чем-то разобраться?

– Да, наверное…

– Яш, что-то случилось?

Теперь она выглядела по-настоящему обеспокоенной.

И Яша вдруг вспомнил то, о чем почему-то умудрился забыть за прошедший месяц. У него была семья. И в этом мире тоже. В этой семье его любили и о нем беспокоились. Он вернется в Контору, пойдет в архив и попросит выдать ему зеркало, чтобы связаться с отцом и матерью. Он разговаривал с ними неделю назад, и было очевидно, что они переживают за него и Клима. Надо разговаривать с ними чаще. Но со всей этой историей со Златой он что-то совсем перестал думать о родителях. И о младших тоже. А ведь чуть что они всегда бежали к нему или к брату… Что же с ним такое творится?

А вот семья о нем не забыла. И он может на нее положиться.

– Яш?

– Всё нормально, – встрепенулся Яков. – Яр, я просто хотел спросить… Тут такое дело… Я познакомился с девушкой… И мы вроде как… Ну… мы… она…

Черт, как сложно-то.

– Секс, что ли, хочешь обсудить? – вскинула бровь Яра.

Яков едва не подпрыгнул. Вокруг ходили люди. На соседней лавочке старушка кормила хлебом голубей. Яшу это коробило – хлеб же! как можно? – но старость надо уважать, а старики порой творят очень странные вещи… В общем, что же Яра кричит-то так?

– Угадала, да? – улыбнулась Яра и откинулась назад. – Я уже решила, что-то правда случилось… Стой, она же не беременна, нет?

– Нет! Нет-нет, мы…

Черт, это слово… как же Злата…

– Предохраняетесь, – подсказала Яра.

Яков прикрыл глаза рукой.

– Ты можешь говорить тише? – взмолился он.

– Я могу поставить купол. Или, если хочешь, можем поехать ко мне домой. Гриша всё равно на работе.

– Сегодня же выходной.

– Ну, у него там что-то срочное, – вздохнула Яра. – Так бывает, и довольно часто. Ну так что?

Яков покусал губу. С одной стороны, он уже понял, что болтать о столь интимных вещах в парке не сможет. Да и было интересно посмотреть, как Яра живет. С другой стороны, Злата сказала, что придет к нему после обеда. Он может не успеть вернуться. Но ведь она сумеет войти в его комнату и без ключа. Или вообще шагнет через зеркало. Разумеется, заставлять ее ждать некрасиво. Но он постарается побыстрее. Вряд ли этот разговор займет слишком много времени, а сейчас еще раннее утро.

– Это далеко?

– Да нет.

– Тогда пойдем, – согласился он.

Дома у Яры Якову понравилось. В нем было очень необычно и уютно, и видно, что хозяева этого места подошли к его убранству со всей душой. Они с Климом уже заглядывали в гости к бабушке, но ее квартира чем-то неуловимо напоминала о Тридевятом. Здесь же всё было совсем другим. Яра показала ему гостиную и спальню, а потом отвела на кухню. Там открыла окно нараспашку – за ним шумела листьями на легком ветерке рябина, – включила чайник и выложила в плетеную корзину булочки и еще какую-то сдобу, купленную по дороге. К покупной еде тоже сложно было привыкнуть, и она казалась Якову неправильной. Но хлеб из магазина всё равно никогда не был таким вкусным, каким пекла его мать, и в этом он находил хоть какое-то утешение и справедливость.

– Так о чем именно ты хотел поговорить? – напомнила Яра, когда поставила перед ним кружку с чаем. Этот чай был не из пакетика, а из небольшого прозрачного кувшинчика. Яков сделал глоток. Вкус оказался совсем иным, нежели у того, что пил он. Куда приятнее.

– Ну…

На кухне у Яры было спокойно и уютно и не было посторонних, но Яша всё равно не знал, как начать. К тому же никак не получалось отделаться от ощущения, что этим разговором он предает Злату.

– Просто спрашивай и всё, ты вряд ли сможешь меня смутить, – усмехнулась Яра.

Яков облизнул губы. Сделал еще глоток чая. От запаха выпечки становилось дурно. Зря он всё это затеял. А Яра жевала пирожок и смотрела на него так, будто они собирались обсудить, где в лесу заросли малины гуще.

Черт! Он внук великого Сокола, а не может просто сказать пару слов. Хотя, наверное, даже дедушке разбираться с нечистью в лесах и с темными магами здесь куда проще, чем вот так сесть и обсудить подобные вопросы. Да и вряд ли у него вообще когда-то возникала нужда такое обсуждать. Что он, что отец всё сделали верно. Сначала женились. Кстати…

– Яра… А как ты относишься к тому, чтобы до свадьбы…

– Нормально.

Яков поперхнулся. Закашлялся.

Что?

– Совсем нормально?

– Совсем.

– А ты?.. То есть ты нет, конечно…

– Яш, – вздохнула Яра. – Я тебе сейчас открою страшную тайну, ты только своему отцу не говори, ну и дядькам. Готов?

Яков неуверенно кивнул.

– Мы с Гришей три года до свадьбы вместе прожили, и ты ж не думаешь, что он всё это время на меня просто смотрел?

– Три года?!

– Ага, просто отец не очень распространяется на эту тему, за что ему спасибо. Братья не обрадуются. Так ты обещаешь молчать? И Климу тоже не говори.

Яков оторопело кивнул.

Три года?

– А… а… он тебя замуж не звал?

– Он звал, это я процесс тормозила. Но, как видишь, вода камень точит, и вот сижу теперь окольцованная. В общем, если ты с кем-то там спишь, то я не осуждаю. Вот и всё. А если у тебя возникла проблема, я готова попытаться помочь.

Яков снова кивнул, пытаясь переварить полученные сведения. Яра жила с Гришей три года и отказывалась выходить за него замуж, и дедушка отнесся к этому спокойно. То есть здесь такое всё же нормально…

Этот мир сошел с ума.

Ладно. Давай, соберись…

Соберись!

– Я хотел… хотел спросить. Это нормально, когда… когда… ну, знаешь, когда после такое чувство… будто лучше больше вообще не встречаться.

Яра не донесла пирожок до рта и удивленно уставилась на племянника.

– Разумеется, нет.

– То есть со мной что-то не так?

– То есть что-то не так с вашими отношениями, – припечатала тетя и внезапно очень сильно напомнила Якову бабушку. И интонацией, и выражением лица. Удивительно, а ведь раньше он не замечал этого за ней. – А зачем ты вообще продолжаешь с ней встречаться, если тебе больше не хочется?

– Мне не не хочется, – затряс головой Яша. – Она мне очень нравится. С ней здорово. Только вот… Она… всё время тянет… ну… ну… в постель…

Жар предательски прокатился от шеи ко лбу. Черт! Неужели снова пунцовый сидит?! А ведь был уверен, что переборол это. Выходит, краснеть он перестал, только когда рядом Злата. Ну и ладно!

– А я разве могу ей отказать? Она же решит, что надоела мне! А я не хочу ее обидеть! Она не надоела! Просто… ну…

Он уткнулся взглядом в стол.

Яра молчала. Подчеркивая установившуюся тишину, тикали часы на стене. Потом раздался ее тяжелый вздох.

– Слушай, – начала она, – я не то чтобы эксперт в подобных вопросах. Гриша был у меня первым и единственным, и я это не к тому, что этим горжусь, а к тому, что мне не с чем сравнивать.

– А ты что, не гордишься? – поразился Яков. Он неоднократно пытался представить себе этот разговор, но ни разу в его мыслях тот не принимал подобное направление. И как теперь жить со всеми этими откровениями?

Яра пожала плечами.

– Не вижу причин для гордости. Просто так получилось. Больше мне ни с кем, кроме него, не хотелось, вот и всё. Тебя это смущает?

– Не знаю, – честно ответил Яков. – Я раньше думал, что да… и, наверное, да, но…

Что он у Златы не первый, Яша уже тоже понял. И неожиданно обнаружил, что это волнует его не настолько сильно, как должно было волновать. А вот как относиться уже к этому «не волнует», он понять не мог точно.

– Значит, ты адекватный парень, вот и всё, – улыбнулась Яра. – В общем, я хочу сказать, что Гриша всегда может отказать мне, а я ему. А вот если бы кто-то из нас не мог, я бы серьезно задумалась. Секс – это же не обязанность. Он должен быть по взаимному согласию и ко взаимному удовольствию.

Яша снова прикрыл глаза. Щеки продолжали гореть. Как она так легко говорит об этом?

– Я звал ее погулять или просто остаться и побыть вместе, но она… такое ощущение, будто она… Как будто ей надо только…

Как будто до него самого ей нет никакого дела. Наверное, именно от этого и было так гадко.

Яра помолчала, потом хмыкнула.

– А о чем вы изначально договорились?

– В смысле?

– Ну, не знаю. Может, вы изначально решили, что встречаетесь только ради секса. Тогда немудрено, что она не хочет ходить на свидания.

– Нет… мы вроде не договаривались…

Или всё же договаривались?

«Что ты делаешь?»

«А разве не очевидно?»

Боги…

– Просто знаешь, возникает ощущение, что это не ты с ней спишь, а она с тобой, – продолжила Яра. – Так что, наверное, можешь смело вызвать ее на разговор и объяснить, что тебя так не устраивает. Ну, если не устраивает, конечно.

– Не устраивает, – совсем тихо ответил Яков. – Но я же ее обижу.

– Ну и поделом. Яш, то, что ты с ней спал, в этом мире не обязывает тебя быть с ней до конца жизни. И поскольку она отсюда… Она отсюда?

– Да…

– Так вот, поскольку твоя девушка отсюда, она это прекрасно знает. А из твоего рассказа выходит, что ей действительно нужен не ты.

– Прямо вот так взять и сказать?

– Да. Прямо словами. И ты ведь не бросать ее собрался. Ты собрался предложить ей сделать так, чтобы хорошо было вам обоим. А если она узнает, что ты страдаешь, и ей будет всё равно… Ну, это показатель. А если уж ты готов и дальше такое терпеть, то надо понимать зачем. Игра должна стоить свеч. Ты готов терпеть?

– Не знаю…

– Каждый день до конца?

– Нет.

Черт, нет! Действительно, нет! Он не хочет!

Но если есть правила, то какая разница, чего он хочет или нет?..

С другой стороны, если в этом мире правила действительно другие…

Но разве можно в первую очередь думать о себе?

Черт…

– Яр, а что потом?

– А потом посмотришь, что она тебе ответит, и решишь, как быть дальше. Вот и всё. Может, ты откроешь ей глаза, она извинится, и всё станет по-другому. А может, сама с тобой распрощается. Во втором случае это будет к лучшему, потому что насиловать себя – так себе идея. А вообще, знаешь, честно поговорить – это отличное решение. Довольно часто помогает увидеть то, чего раньше не замечал.

И она снова откусила кусок булочки.

Поговорить. Это звучало разумно. Яков немного успокоился и сделал глоток из чашки. С удивлением ощутил, как мягко чай коснулся нёба, как оставил после себя приятный пряный привкус. Тетин чай оказался куда вкуснее купленного бабушкой и напомнил травки, что заваривал ему порой дядька Тихомир. Яша подумал, что надо будет поинтересоваться у Яры, где такое раздобыть и сколько оно стоит. Содержание, что установили ему на Буяне, было не то чтобы очень большим.

А еще Яша ощутил, что ему стало легче. Словно сказанные слова имели вес, и он наконец-то сбросил его со своих плеч.

– Я всё хочу обнять ее после, а она не дается, – высказал он то, что сводило его с ума. – Это нормально? Я просто подумал, вдруг в этом мире такое не принято, и я ее этим оскорбляю.

На самом деле Яков думал не только об этом. Еще о том, что, возможно, он неприятен Злате, и она сторонится его прикосновений. Но это уж совсем никак не укладывалось в происходящее.

Взгляд у Яры стал едва ли не жалостливый.

– Малыш, тебя имеют.

– Что?

– Да так, забудь. Я просто хотела сказать, что обняться после – это самая естественная вещь в любом из миров. Ну, только если у человека нет каких-то психологических проблем, но обычно, если один не хочет заставлять другого переживать, то предупреждает об этом заранее. Знаешь… – она покусала губу, совсем как он недавно, – в двадцатые годы прошлого века в этом мире была озвучена так называемая теория стакана воды. Если коротко, то она гласила, что заняться сексом должно быть всё равно что выпить стакан воды, и никакие симпатии, любовь и прочее тут ни при чем. Только эта теория недолго прожила. Потому что так не получается. Ну, то есть у кого-то, может, и получается, и ему нормально, в конце концов, все мы разные, но вряд ли это можно назвать абсолютной нормой для всех. И не коверкай себя, если тебе кажется, что этот мир требует от тебя каких-то иных чувств. Ничего такого он не требует. Чувствуй, что чувствуешь. Если тебе такой вариант не подходит, значит, не подходит. Ну вот такие мы, Соколовы, неправильные, хотим, чтобы было по любви. Доверия хотим. Уважения. Заботы. А уважение и забота – это когда один не может получать удовольствие, зная, что другому сейчас плохо. Потому что это вообще норма, и она должна соблюдаться всегда, независимо от того, сколько раз ты планируешь с человеком переспать. А если кому-то от тебя нужен только секс, то это не про любовь и не про отношения.

И она улыбнулась.

Яша повторил про себя сказанное. Оно не то чтобы противоречило тому, чему учил отец и чего хотел он сам. Уважать. Доверять. Заботиться друг о друге. Не причинять другому боли. Значит, эти правила продолжали работать и здесь. И они, возможно, были куда важнее, чем выбрать себе одного человека на всю жизнь. Последнее в его мире было призвано защитить женщину и сделать так, чтобы ничего плохого с ней не случилось. Но если в этом мире за подобное женщина не подвергалась поруганию и могла не опасаться того, что ей косу отрежут да дверь дегтем вымажут…

Это нужно было обдумать.

– Дедушка как-то сказал, что все Соколовы – однолюбы, – решился озвучить еще одну беспокоившую его вещь Яша. – А я, кажется, в нее совсем влюбился… Я как-то уже думал, что влюбился, но в этот раз всё совсем по-другому…

Глупо прозвучало, конечно, особенно в свете всего сказанного. И вообще, всё это глупо. Но Злата напоминала ему блуждающий огонек. Знаешь, что он заведет тебя на болото и пропадет, но всё равно идешь за ним и взгляда оторвать не можешь, веришь в чудо…

Яра кивнула.

– Знаешь, что я думаю? Сама по себе любовь – наша или чья-то к нам – ни к чему нас не обязывает. А вот дальше ты делаешь выбор. Принимаешь решение – быть тебе с человеком или нет. И именно этот выбор налагает на тебя ответственность. Но если уже в самом начале ты понимаешь, что всё пошло куда-то не туда, не стоит закрывать на это глаза, следует признать это и решить для себя: ты или этот человек. И ты вправе выбрать себя, а не его. И чем раньше ты это сделаешь, тем лучше, потому что потом будет куда сложнее: чем дальше, тем больше ответственности. Но позволять себя обижать – это плохой выбор, Яш. Просто поверь мне.

Они помолчали.

– Слушай, а как ты так легко о с… об этом говоришь? – все же решился спросить Яша.

– Поживи пару месяцев с моей мамой, и не так запоешь, – снисходительно улыбнулась Яра.

– А можно еще один очень личный вопрос?

– Попробуй.

– Ты уже год замужем за Гришей, а у вас нет детей. Не получается?

Яра в ужасе округлила глаза.

– Сплюнь, а! Какие дети? Мне двадцать четыре. Спасибо, я на вас нагляделась.

– И Гриша не против?

– А вот здесь, Яш, и правда начинаются отличия вашего мира от нашего. Ребенок – это решение двух взрослых людей, которые к этому готовы. А Гриша меня любит и не станет настаивать, потому что я не готова.

– То есть так можно? Жить в браке и без детей? И никто не…

– Ну не то чтобы совсем «не». На живот мой смотрят все и постоянно. И от вопросов папы о том, когда я уже рожу ему внуков, я скоро взлечу в воздух. Как будто бы у него вас нет. Нет же, надо от каждого по кому-нибудь. Но это всё равно остается нашим с Гришей личным делом. Как и все остальные вопросы, которые касаются только нас двоих. Вот и всё.

– А чем ты занимаешься без детей и хозяйства? – спросил Яков, осознав, что ни разу до сего момента не интересовался этим. Наверное, потому, что хоть и знал, что жизнь женщины в этом мире устроена иначе, чем в его, так и не поверил этому до конца, пока не попал сюда.

– Работаю, – засмеялась Яра.

– А на работе что делаешь?

Яра обвела рукой комнату.

– Примерно вот это. Оформляю пространство. Только не в квартирах, а в магазинах, например. Сейчас, правда, больше работаю с витринами. Кстати, та, что ты видел в булочной, – это мое творение. В процессе подсела на их выпечку, теперь только туда хожу.

– Витрина… Подсела…

Иногда Якову начинало казаться, что он тонет в темных водах слов, которые не знает.

– Подсела – это… Ну, то есть так нравится, что уже без них не могу. А витрина – это место за окном магазина, – подсказала Яра, и он с изумлением понял, о чем она говорила.

– Подожди… Вот это всё, что там в окне было, – это всё ты повесила и разложила?

Яра смущенно улыбнулась.

– Ну, это далеко не лучшее, что я делала…

– А как увидеть другое?

Тетя выпрямилась, лицо ее просияло тем, что в этом мире называли энтузиазмом, и принесла то, что назвала ноутбуком. И показала ему свои работы. В результате, когда Яша опомнился от восторга и поинтересовался временем, выяснилось, что он уже давно должен быть в общежитии.

* * *

К своей комнате Яша подошел задыхающийся и взмыленный. Он бежал от самой остановки и лишь перед входом в общежитие позволил себе перейти на шаг, чтобы перевести дыхание и постараться не вызвать лишних вопросов. По пути пытался придумать оправдание, но ничего подходящего в голову так и не пришло, и он решил, что разберется по ходу дела. Разговор с Ярой вселил в него уверенность. Она не сочла его переживания пустыми. И подтвердила, что он не одинок в своих желаниях. В этой ситуации могла быть права не только Злата. И у него было право отстаивать свою позицию.

В общем, он не сошел с ума, и далеко не все правила оказались ошибочными.

И теперь у него был план.

Потому что поговорить – это ведь тоже план, да?

Вооруженный всем этим, Яков открыл ключом дверь и поспешно вошел внутрь. И замер на пороге.

Злата спала на его постели. На неразложенной. В одежде. Уткнувшись носом в его подушку, которую, видимо, специально достала из-под покрывала.

Яков поспешно прикрыл рот рукой: собственное дыхание показалось ему слишком громким. Потом очень-очень осторожно, стараясь не произвести ни звука, закрыл дверь на защелку, разулся и тихо-тихо подкрался к кровати, ощущая себя так, словно приближается к дикому зверю. Дядька как-то раз водил его смотреть на медведицу с медвежатами. Мохнатые малыши резвились всего в десятке саженей от них, а медведица недовольно косила глазом на непрошеных зрителей, ворчала, но бросаться не спешила. Дядьку уважали и люди, и животные. А Яков запомнил испытанное тогда ощущение восторга, перемешанного со страхом. Одного удара медвежьей лапой хватило бы, чтобы вспороть ему грудь или проломить череп. И он старался не дышать… Прямо как сейчас.

Он опустился на колени и всмотрелся в лицо Златы. А может, притворяется?

Но, кажется, она и правда спала.

Несколько раз Яков просил ее остаться на ночь, но она всегда находила повод не делать этого. Всё время куда-то бежала, а ему так хотелось порой остановить ее, просто смотреть на нее, просто обнимать, просто…

Яра спросила, как долго он готов терпеть. И вот сейчас, глядя на Злату, Яков снова согласился с тем первым своим ощущением: больше так продолжаться действительно не может. Либо они начнут встречаться по-настоящему, либо их встречи прекратятся совсем. Раз уж здесь такие правила, то играть по ним может не только Злата, но и он. Вряд ли он когда-нибудь сможет ее забыть. Но зато так сможет не возненавидеть.

А пока они еще не поговорили, не решили всё окончательно – ведь как бы Яше ни хотелось верить, что решение будет в его пользу, получалось слабо, – он мог, наконец, просто насладиться ее близостью. Наедине. В тишине. Не торопясь.

Очень хотелось дотронуться, погладить по щеке, по волосам. Но Яков не стал рисковать. Разбудит ведь.

Оставалось лишь смотреть. Что ж, в свете всего – тоже немало.

А во сне Злата выглядела иначе. Неожиданно уязвимой в противовес своей обычной холодности и неприступности. Черты стали мягче. Куда-то исчезла их почти идеальная, невозможная в природе симметричность, но одновременно с этим в выражении ее лица появилось нечто болезненное, усталое, едва ли не изнуренное. Он видел такое в зеркале порой, когда мучился болью в спине. Теперь Злата выглядела почти слабой. Впрочем, нет, без почти. Она выглядела беззащитной. Ранимой. И Яков вдруг осознал, что перед ним тот самый фантом, за которым он гонялся всё это время. Который мерещился ему порой в ней. И который он уже было окончательно списал на разыгравшееся воображение.

Так есть или нет? Какая Злата – настоящая?

– Я бы очень хотел, чтобы всё было по-другому, – прошептал он. – Может быть, ты всё-таки позволишь нам попробовать?

– Я бы тоже хотела. Жаль, что она не позволит, – внезапно ответила Злата, не открывая глаз.

От неожиданности Яков отшатнулся и едва не упал спиной на пол. Замер. Что за…

– Пожалуйста, тише, – попросила Злата. – Ты разбудишь ее, а нам надо поговорить.

На языке крутились ругательства, но Яков сдержался. Что происходит? Она же точно спала! Или нет? Или что…

– Что…

– Всё нормально, Яш. Успокойся.

Вот это уже было больше похоже на Злату, и тем самым неожиданно действительно его успокоило. Она как-то это умела: охладить словом и взглядом, заставить перестать метаться.

Яков снова сел и вгляделся в ее лицо. Ну спит же…

– Жаль, что я тебя не вижу, – вздохнула Злата. – Послушай, Яша. Ты должен прекратить ваши встречи. Ты всё это не заслужил.

– Тебя не заслужил?

– Ее.

– Недостаточно хорош? – неожиданно обиделся Яков. – Не царского рода?

Он часто об этом думал, когда искал причины ее поведения. И вот сейчас она подтвердит, и… Злата засмеялась. Мягко, тихо и совсем не обидно. Наоборот. Захотелось присоединиться и посмеяться вместе с ней.

– Если бы… – вздохнула она. – Наоборот, ты слишком хорош для нее. Я не хочу, чтобы ты страдал. Тебе нужно всё это закончить. Просто поверь мне. Ты мне очень нравишься, Яша. Жаль, что мы не встретились раньше.

Ты мне очень нравишься…

Как долго он мечтал это услышать. Но заветные слова не принесли ни радости, ни утешения.

– В каком смысле нравлюсь тебе? Тебе – это кому?

Ответа не последовало. Молчание длилось и длилось, и Якову вдруг показалось, что всё это ему лишь привиделось. Стало страшно. Но когда он уже готов был окликнуть ее, она наконец-то снова заговорила:

– Это сложный вопрос. Я – всё, что она запретила себе, заперла внутри. Наверное, я часть ее. Она бы хотела меня уничтожить, но у меня есть то, что она не готова потерять. Так что ей приходится терпеть мое общество. Забавно, да?

Яков вовсе не находил это забавным, но всё равно зачем-то кивнул.

– Заперла – в смысле?..

– Магией.

А, ну конечно, мог бы и сам догадаться. Куда ж без этого? Наверное, здесь полагалось удивиться, но всё происходящее было абсолютно из ряда вон выходящим, словно сон. Может, поэтому он реагировал так спокойно?

– А зачем она это сделала?

Злата снова замолчала, и ему снова почудилось, что он всё выдумал.

– Она совершила ошибку, – всё-таки ответила Злата. – Попыталась исправить ее и в результате совершила еще большую. Впрочем, сама она так не думает. Но снова ошибается.

– А что с ней…

– Прекрати. Ты же тоже заметил. Ты спросил, всё ли у нее хорошо.

– Ты… она… она выглядит уставшей. Мне показалось, у нее проблемы.

Злата снова засмеялась. Впрочем, на этот раз прохладнее.

– Разумеется, у нее проблемы. Но ты тут ничем не поможешь. Был момент, когда мне показалось, что ты сможешь, но нет. Всё стало только хуже.

– Но я ведь…

– Яша, – осекла его она. – Просто сделай, как я прошу. Оставь нас. Иначе для тебя всё это закончится плохо.

– Для меня? А она?..

– С тобой она перешла черту. Совсем перестала видеть границы. А мне, кажется, уже недолго осталось. Но если я еще здесь и могу тебя спасти… Пожалуйста… Отпусти нас обеих. Ты так смотришь на нее, что мне больно…

– Больно? – не понял он.

Злата во сне вздрогнула и поморщилась. Яков ждал, боясь дышать. Ему показалось, она сейчас заплачет. Но нет. Она снова не отвечала слишком долго. Он набрался смелости и дотронулся до ее ладони. Та была ледяной. Что за черт?

– Яша, – вдруг сдавленным шепотом позвала Злата. – Мне очень больно. Обними меня.

И вот теперь он действительно растерялся и испугался. Злата замолчала, и каким-то образом Яков понял, что теперь уже насовсем. И все мгновенно перестало казаться сном. Стало жутко. А она продолжала вздрагивать, будто ей снилось что-то плохое. Возможно, надо было разбудить.

«Мне больно…»

Если он разбудит, она не позволит обнять.

Стараясь действовать как можно аккуратнее, Яша лег на постель рядом с ней. Подождал, но ничего не случилось. Отчего-то становилось всё страшнее и страшнее. Такое простое действие – обнять. Они столько раз были вместе, как только он ее уже не видел и как только к ней не прикасался, так откуда же взялась робость?

Да потому что он знал, что на это Злата разрешения не давала. И обнять внезапно показалось интимнее, чем всё, что они делали друг с другом в течение последнего месяца.

Злата снова вздрогнула.

«Мне больно», – сказала та, другая. И кем бы она ни была, она оставалась частью Златы.

«Я – всё, что она запретила себе».

«Мне очень больно».

«Обними меня».

И он обнял.

Злата немедленно сжалась, будто попыталась сбежать от объятий, тогда он обхватил крепче и притянул к себе.

Ее тряхнуло. Ощутимо так. Она задышала судорожно, словно тяжело больной человек. А потом… проснулась.

– Отпусти меня, задушишь, – очень спокойно, но категорично потребовала она.

Яше совсем не хотелось отпускать. Наоборот, возникло желание прижать к себе крепче, словно нужно было заслонить от чего-то. Но ослушаться он не посмел. Собственное сердце частило. Ему показалось, будто только что вокруг них сгустилось что-то темное, вязкое, и его пробрало до костей. Что это было?

Злата села. Потерла лицо ладонями. И снова стала холодной и неприступной.

– Надо было разбудить, раз вернулся, – устало произнесла она и поморщилась. – Плохое место. Снилась какая-то муть. Тебя не донимают здесь кошмары? Могу сделать ловца снов. Нормального, разумеется. Я хорошо умею…

Она встала с постели, и ее качнуло. Дошла до стола, на котором стояла бутылка с водой, отвинтила крышку и отпила прямо из горла. Потом плеснула немного себе в ладонь, прошептала что-то и отерла лицо. Глубоко вздохнула.

Яков смотрел на нее и не мог оторвать взгляда. Что это было? Что происходит? И что теперь делать?

Кажется, у него был план. Возможно, всё же стоит начать с него.

– Так-то лучше, – улыбнулась Злата и повернулась к нему. – Где пропадал?

– Я… – Яков замялся. Ему показалось, что упомяни он Яру, и всё сразу станет ясно.

Пытаясь подобрать слова, он сел на кровать.

– Не хочешь, не рассказывай, – пожала плечами Злата, прежде чем он успел что-то ответить. – Личную жизнь никто не отменял.

Личную жизнь…

А она, значит, не часть его личной жизни.

– Злата, я хотел поговорить…

– Ага, давай. А то я что-то сегодня малость не в состоянии стояния. Извини.

– За что? – не понял Яков.

– Ну… ладно, не бери в голову. Так о чем ты хотел поговорить?

Мне очень понравилось тебя обнимать.

Можно еще раз?

Кто в тебе живет?

Какую ошибку ты пыталась исправить?

Я больше так не могу.

– Я больше так не могу.

– Как – так? – нахмурилась Злата, перелила оставшуюся воду из бутылки в чайник и щелкнула выключателем.

– Ну, вот так… Слушай, может, сходим куда-нибудь? Или, не знаю, просто проведем вечер вместе. Чем вы в вашем мире занимаетесь по вечерам?

Злата внимательно посмотрела на него. Склонила голову набок. И усталость проступила совсем явно. И круги под глазами… Как он не заметил раньше? Или их не было?

– Ты хочешь встречаться? – медленно спросила она.

Сердце ушло в пятки.

– А мы – нет? – уточнил он уже очевидное.

Злата усмехнулась, качнула головой.

– Нет, Яш, мы – нет.

– Но как же… мы же…

– Ага. Просто секс.

Она вздохнула и перевела взгляд на чайник.

Вот и всё.

Яков почувствовал себя абсолютно опустошенным. Она стояла в четырех шагах от него, ждала, когда закипит вода, и была бесконечно далека, а он ничего не мог сделать.

«Я всё, что она запретила себе».

Почему-то он был уверен, что не стоит рассказывать Злате об этом разговоре. Но та, что беседовала с ним, явно дала понять: Злата страдает. И еще – что ей самой недолго осталось. Но если она совсем исчезнет, что станется с девушкой перед ним?

– Почему? – спросил он.

– Почему я не хочу с тобой встречаться? – спокойно переспросила Злата. – Просто не хочу, и всё. Не принимай на свой счет. Я в принципе ни с кем не встречаюсь. Можешь считать, что это мое кредо. Чай будешь?

– Я – да… то есть… нет… то есть…

– Так да или нет? Яш, не хочешь больше видеть меня в своей постели – не увидишь. Я выпью чай и уйду. А то что-то знобит. Пройду зеркалом, а для этого надо сосредоточиться…

– Знобит? – подскочил Яша. – Ты заболела? Тогда тебе нельзя идти! Подожди…

– Яша! – осадила его Злата, а потом произнесла с расстановкой: – Ты мне ничего не должен.

И вот тут Якова сорвало. Потому что это было слишком. Должен – не должен, не хочешь видеть – не увидишь. Что за странные разговоры? Что за отношение к себе и к нему? Нет, так точно нельзя!

Яша вскочил с кровати.

– Прекрати! – воскликнул он. – Прекрати немедленно! Прекрати делать вид, будто мне нет до тебя никакого дела. Есть! Злата, я честно скажу, что не собирался заводить отношения, я пришел сюда, чтобы учиться, чтобы потом вернуться в Тридевятый… Но я встретил тебя, и…