Текст книги "Свадебный венец"

Глава 28

Только вот думать о гаде Дедерике и переживать у меня совершенно нет времени. Позаботившись о том, чтоб управляющий, наивно рассчитывавший оставить у себя злополучные тридцать семь золотых, все же их вернул, быстро переодеваюсь в мужской костюм, с помощью Одилы превращаюсь в парня и спешу в село.

Урожай меня несказанно радует, семя анарта созревает в два раза быстрее, чем его земного собрата, и его уже вполне можно молотить.

Несколько дней проходит в безостановочной работе. Обмолоченные стебли приходится вымачивать. Волокна крепко приклеены к толстой коре пектином и без этого никак их не достать. Неделю наш анарт находиться в деревянных клетях в речке. Иногда мы его достаем, ворошим и вновь замачиваем. Потом еще хорошенько сушим на солнце, чтоб нитки выходили белоснежными и красивыми.

Все от мала до велика выполняют посильную работу. А ее довольно таки много. Сначала размоченные стебли нужно основательно так помять, чтобы повредить жёсткую кору, потрепать, потом вытянуть и, наконец, вычесать.

В нашем мире из-за тяжелой обработки как раз-таки лен и уступил свои позиции хлопку, а последующая за этим промышленная революция с новыми изобретениями и вовсе удешевила заморский продукт.

Но в Мизелье пока хлопок все еще дорог. Затраты на транспортировку велики, и если у меня получится добыть дешевое местное сырье, которое по качеству не будет уступать завезенному из теплых краев, Сильб и Сильбавер озолотится, да и сама казна в королевстве пополнится, ведь мы исправно платим налог.

Я вижу, как селяне верят в меня и с каждым днем ответственность, которую невольно я возложила на свои плечи давит все сильнее и сильнее. Сегодня последний день, когда мы чешем анарт. На третий раз вычесывая длинные пушистые волокна наконец-то получается извлечь тот самый заветный гладенький и мягкий. Из такого именно вычеса и выходит тончайшее белое полотно.

– Это последняя партия, – ко мне подходит довольный староста.

Анарта получилось много, мы едва управились в срок. И если бы не некоторые отличия анарта от льна, то боюсь, наша песенка была бы спета. Все же местное растение и созревало быстрее, и размачивалось лучше, и в обработке было не настолько тяжёлым. А пух получился тоньше и белее самого льна.

– Чудесно, – улыбаюсь в ответ с гордостью осматривая тюки с вычесанным снежно-белым анартом. Для его хранения мы определили кладовую в доме, и теперь она к нашему глубокому удовлетворению полностью полна. – Осталось запустить наш станок.

Метр Жимс сдержанно кивает, вертя в руках небольшой пучок ровницы.

– Он немного тверже, чем хлопковый, – задумчиво изрекает мужчина потирая между пальце пушистую нитку.

– Да, все верно. На нем еще немного пектина осталось, – в волнении принимаюсь дергать себя за мочку уха. С недавних пор я заметила в себе эту отвратительную привычку, но справится с ней пока не могла. – Будем надеяться, что он нам не помешает.

А пока в комнату волокут первый тюк я с неким благоговением снимаю рядно с прядильного станка. Мне и страшно, и волнительно.

– Ну, – рядом замирает Вестор. – В добрый путь…

При чем последняя его фраза отчего-то звучит немного вопросительно. Скорее всего и мудрый староста, несмотря на свой дар, переживает.

У меня все внутри буквально екает от нетерпения, пока я с помощью старосты заряжаю прядильную машину первой партией ровницы.

– Главное следить за нитью, – бормочу себе под нос. – И вовремя связывать концы.

Дрожащие пальцы ложатся на отполированный, украшенный резьбой рычаг, станок тихо загудев, включается. Бобины начинают медленно вращаться, толстое пушистое волокно вытягивается и закручивается, проходя сквозь систему роликов. И с каждой минутой отчаяние и разочарование все больше и больше разгорается в моей душе. Нитка совершенно негодная. То, что подходило идеально для хлопка совсем не годится для анарта. Из-за остатков пектина волокна склеиваются, и нить получается неровная и ужасная. Из такой ни за что не сделать хорошее и качественное полотно.

На глаза набегают слезы. Я дергаю рычаг, останавливая машину и отворачиваюсь к стене, чтобы староста не заметил слезы в моих глазах. Все-таки сейчас я должна быть в образе мужчины, а им не пристало нюни разводить.

Мое разочарование и отчаяние настолько сильно, что кажется меня затопит черной волной. Я не справилась. Я подвела. Я дала этим драконам надежду, а она не оправдалась.

– Может, что-нибудь можно изменить, поправить? – нерешительно предлагает староста.

Я лишь молча качаю головой. Слова колючим комком замирают в горле

– Пойду доложу герцогине, – из горла вырывается сдавленный хрип.

Воспользовавшись поводом вылетаю из дома и, вскочив на лошадь, несусь в сторону замка. Мне нужно побыть одной, нужно все обдумать и нужно понять, как рассказать все остальным.

Лошадь сама меня несет по знакомой тропе, дорога пролетает как в тумане. Из-за стоящих в глазах слез я ничего совершенно не вижу. Я даже не могу сказать встречался ли мне кто по дороге, видели ли меня работники замка в таком состоянии, какие выводы они сделали. Я просто как можно быстрее стремлюсь оказаться в своем кабинете. Уже своем, ибо герцогиня Сабина назначила Тея Спиро временно исполняющим обязанности управляющего. И если у кого-то возникли вопросы по этому поводу, то он благоразумно держал их полностью при себе.

А там уже, в своем уютном уголке спокойствия немного прихожу в себя, но все равно до вечера прошу не беспокоить, погружаясь в мрачные раздумья.

Что мы можем предложить? Грубые нити для хозяйственных тканей? Сколько за них можно выручить? Сомневаюсь, что много… Удастся ли при этом окупить стоимость станков, заплатить за работу мастерам, которые сделали устройства для обработки анарта, выделить на жалование? Может… вполне может быть… Но если в ручную прясть, то склеивание точно не должно происходить. В ручную-то лен всегда смачивали? Или я путаю? Может путаю? Нам не дает делать ровную нить пектин… так ведь? Пектин растворяет вода? А если попробовать…

Я вскакиваю на ноги, совершенно забыв, что уже переодета в платье герцогини, что уже поздний вечер, что не пристало мне носится по замку, как неупокоенный дух, и мчусь к конюшням. Мне срочно нужно проверить мою гипотезу… Прям немедленно!

Глава 29

Это смешно. На что я рассчитываю? Сейчас наверняка уже все спят, дом закрыт и погружен во тьму. Но я все равно несусь как угорелая к нашей местной “фабрике”.

Мы пектин растворяли в воде, а если попробовать сейчас смочить ровницу… Растворится или нет?

Пустующий дом встречает меня темными провалами окон, но тусклый фонарь у входа немного рассеивает темноту и создает иллюзию, что меня здесь ждут. Хотя, конечно же, сам цех пустует. Станки накрыты, а в приоткрытую дверь кладовой видны в тусклом лунном свете бобины с ровницей.

Я конечно же молодчина, план придумала, а о нужных атрибутах не позаботилась. И где мне сейчас искать воду и емкость для нее? Между прочим, пока я неслась сломя голову, эта самая голова усиленно работала и придумала еще и нагревать воду. Может же температура влиять на скорость реакции? Чем быстрее мы растворим пектин, тем лучше.

Зажигаю светильники под потолком, снимаю полотно со станка и принимаюсь придирчиво его осматривать. Как же тут приспособить емкость с кипятком? Или губкой наносить на пряди? Что же делать? Ведь мне нужно не бобину намочить, а каждое волокно отдельно.

Я так крепко задумываюсь, что даже не слышу, как за спиной отворяется дверь.

– Леди Сабина? – удивленный голос старосты заставляет меня подпрыгнуть от испуга. – Что вы тут делаете? Думал ворье забралось… или еще кто.

– Нет, это всего лишь я, – глубоко вздыхаю и вновь возвращаюсь к своему занятию.

– Вы что-то придумали? – подходит ко мне мужчина.

– Пока не знаю… – в замешательстве принимаюсь теребить мочку уха, прокручивая небольшую сережку.

– Придумали, я же вижу, – усмехается в бороду староста.

Его уверенность и вера в меня воистину поражает. Я недоуменно вскидываю на него взгляд и осторожно начинаю говорить. Ложную надежду тоже не хочется давать. Надавалась уже…

– Есть идея, но я не знаю, насколько она может нам помочь, и как ее применить.

Мой рассказ не занимает много времени. Добыть емкость и воду, а затем ее вскипятить вызывается сам староста. При чем нагревает он бадью всего лишь приложив ладони к жестяным бокам сосуда. Теперь всего лишь нужно придумать как погрузить волокна в кипяток.

Но только под утро нам удается соорудить небольшую систему роликов, которые вращаются на дне емкости, пропуская через себя волокна перед попаданием на вытяжные валики. Под дном сосуда приходится установить маленькую горелку, чтоб жидкость в нем всегда была нужной температуры. Вода действительно делает анарт скользким и пригодным для прядения, и наша машина работает как по маслу. Первый моток с идеально ровной нитью я орошаю слезами радости. Получилось!

Эта радость не только от того, что я нашла выход, нашла как помочь жителям Сильбавера, не подвела их и оправдала доверие. Это какая-то невообразимая смесь из всего вышеперечисленного и гордости за себя. Я таки чего-то стою, что б там не говорил мой бывший и нынешний муж.

К тому времени, как просыпается деревня прядильная установка успевает напрясть довольно-таки значимое количество нитей. Любопытные подходят и подходят, заглядывают внутрь, некоторые берут в руки белоснежные катушки, проводят пальцами по гладкой нити.

За прялкой остается смотреть староста и несколько человек, которые в будущем будут на ней работать, а мы переходим к ткацкому станку. Набралось уже достаточное количество катушек анатрта, чтоб можно было и его включить в работу. С этим, к счастью, проблем совершенно не возникает. Но первый отрез тонкого белого полотна я все равно придирчиво рассматриваю, ища недостатки и… не нахожу. Это воистину потрясающе, но ткань выходит изумительно тонкой, гладкой и мягкой, совсем не похожа на льняную, скорее на смесь хлопка с шелком. И у меня тут же возникает идея – а если сделать нити из второй вычески, какая получится ткань, для чего ее можно будет применить? Эта точно пойдет на нижнее белье, сорочки, постель. А та? А если еще попробовать окрашивать?

Мысли крутятся словно шестеренки, затягивая паутиной сознание, рисуя радужные планы, и прихожу я в себя, когда кто-то трогает мое плечо.

– Леди Сабина, идите отдыхать, – тихо говорит староста.

Медленно разлепляю веки и понимаю, что я спала. Стоя. Прислонившись к стене и прижимая к груди тот самый первый отрез полотна.

– Нет, я должна проследить, – мотаю головой, стряхивая остатки сна.

– Я за всем прослежу, – уверяет меня мужчина. – И Тею Спиро скажите, пускай отдохнет. Он тоже умаялся за эти дни.

Вскидываю на метра Жимса подозрительный взгляд, но тот смотрит на меня честными бесхитростными глазами, совершенно спокойно и серьезно.

– Я сейчас Брата позову. Он вас отвезет, боюсь в таком состоянии вы можете свалится с лошади и сломать шею.

Сил прекословить нет совсем, посему я расслабляюсь и позволяю позаботится о себе. Напряжение минувших дней отпускает, и теперь в моей душе царит усталость и опустошение.

***

Дни проходят за днями. Ровницы становится все меньше и меньше, а ткани больше. Отлаженный механизм работает как часики. При чем местные мастера немного усовершенствовали нашу со старостой установку с кипящей водой, и прясть становится еще легче. У меня в мыслях теперь поставить еще несколько станков для прядения и ткацких установок, а также механизм для трепки анарта.

А спустя неделю приходит тот самый час, когда мы отправляем на ярмарку в соседний город Лар наши тюки с тканью.

Груженые повозки немного проседают на осях, а накрытые рядном свертки тканей мелко подрагивают из-за неровной дороги.

– В добрый путь, – скрещиваю пальцы на удачу.

Рядом что-то тихо приговаривает староста. Провожаем мы свой товар всем замком и селом.

В этот раз, к сожалению, я никак не могу отправится с обозом ни в образе Тея, ни, тем более, в качестве герцогини. Некоторые дела тут, в Сильбавере, требуют моего присутствия, и отлучаться мне нельзя. А наших продавцов не будет несколько дней.

Мне остается только лишь в волнении заламывать руки и переживать. Вести с ярмарки мы уже узнаем непосредственно, когда вернутся Алан, Карсон и Финель. С ними я еще отправила двух воинов из гарнизона, ибо если все получится, то сумма будет большая, и наши люди могут стать на обратном пути легкой добычей для разбойников.

Первый день проходит, как в тумане. Я немного отвлекаюсь на местные дела, несколько раз наведываюсь в деревню в образе метра Спиро, дабы утрясти некоторые вопросы и возникшие проблемы. Посылаю приглашение мастеру Фулько, о котором я упоминала во время покупки станков, а остальное время волнуюсь и переживаю.

Второй ничем не отличается от первого. Разве что отвлекать себя становится нечем. Дела переделаны еще вчера, а новые не накопились.

И вот, когда я наматываю который круг в кабинете, едва не протерев дыру в пушистом ковре, дверь резко отворяется и вбегает всколоченная Одила.

– Леди Сабина! – испуганно вопит она, – Прибыл его светлость!

– Что? Когда? – спотыкаюсь на ровном месте.

В груди поднимается паника. Я-то рассчитывала до весны не видеть дражайшего супруга.

– Только что. С лордом Колхером… – запыхавшись, говорит экономка. – Прилетели! Сами!

– Зачем? Что случилось? – растерянно смотрю на нее.

Неужели война закончилась?

– Полагаю, до его светлости дошли слухи не только о вашей деятельности в замке и увольнении управляющего, а и о близких отношениях с Теем Спиро, – она виновато прячет глаза и в волнении мнет белый передник.

– Что? – поперхнувшись воздухом, начинаю кашлять.

– И о беременности тоже, – добивает меня Одила. – Вот они и примчались…

Кидаю взгляд на мужской костюм, небрежно брошенный на кресло, и понимаю, что может подумать мой муж.

– Надо это убрать поскорее, – Одила понимает меня с полувзгляда и тут же кидается к вещам. Но громкие и звучные шаги заставляют нас испуганно замереть. Не успеем…

Глава 30

Дверь с грохотом отворяется. Одила лишь успевает схватить рубаху со штанами и поспешно спрятать их за спину. Камзол так и остается висеть на спинке кресла.

– Ну, здравствуй… жена, – обжигает меня пылающим взглядом Маркус.

Сердце в груди делает кувырок и замирает где-то в горле.

– Здравствуй, муж, – вздергиваю подбородок и расправляю плечи.

И хоть мне до дрожи страшно, да так, что я боюсь сделать даже вдох, стараюсь не показать своих истинных эмоций. В чем бы Маркус меня не подозревал, я не виновата.

С одной стороны, понимаю, что у него нет причин мне доверять, я ведь и сама ему не очень-то и верю. И театрально кричать в сердцах: “Как ты посмел так обо мне подумать?”, и ударять себя кулаком в грудь уж точно не собираюсь. Вполне возможно, я на его месте сделала бы то же самое. Но и оправдываться в том, чего не совершала, не собираюсь. Моя совесть чиста, как слеза младенца, а домыслы и сплетни – это не моя проблема.

Глаза Маркуса вспыхивают оранжевым пламенем, а руки сжимаются в кулаки. За его плечом я вижу Кола. Мужчина старается держаться в тени, но тоже бросает на меня мимолетный осуждающий взгляд.

Ну и пусть! Уж мнение конкретно этого дракона мне совершенно безразлично. Мне бы с мужем разобраться. А, между прочим, взгляд этого самого мужа падает на камзол, подметающий свесившимся рукавом пол, и сапог полуспрятанный под тем же самым креслом.

– Где он! – в бешенстве рычит супруг и шагает ко мне.

– Кто? – невинно хлопаю глазами, будто не понимаю, о чем сейчас идет речь.

А ведь и правда, если бы не предупреждение верной экономки, я б действительно ни сном, ни духом о своих мнимых забавах с собою же самой.

– Твой… управляющий, – с шипением произносит супруг, делая многозначительную паузу перед последним словом.

Даже не передать каких усилий мне стоит сохранять хладнокровие и не отступать, тогда, как все мое существо желает только одного – кинуться наутек.

– Нет его тут, – пожимаю плечами, демонстрируя спокойствие и невозмутимость. – Уехал в Сильб по делам.

– А это тогда что? – он обвиняюще тычет пальцем в предательский предмет одежды.

– Камзол, – все так же спокойно отвечаю. – Жара сегодня сумасшедшая…

– Сабина! – теряет терпение муж.

Меня обдает жаром, я чувствую, как мелко начинают дрожать колени, благо под платьем их не видно совершенно. Волной накрывает ощущение, что я попала в клетку к хищнику, и теперь пытаюсь усмирить злобное опасное животное одной лишь силой слова. Рядом пятится к двери Одила, уволакивая с собой брюки и сорочку. Куда делся Кол, и взглянуть боюсь.

– Маркус? – вздергиваю бровь.

Мне отчаянно хочется рассказать мужу о том, кто на самом деле мой “любовник”. Сколько бы проблем это решило! Только вот боюсь, что тогда сюда снова вернется на работу гадский Дедерик. В то, что муж позволит мне самостоятельно управлять замком не верится ни капли. Жалкая человечка в его понимании вряд ли способна своим скудным умишком хоть какую-то пользу принести. Разве что гобелен вышить…

– Если ты мне не веришь, можешь поискать, – обвожу рукой пространство комнаты, и с выжиданием смотрю на мужчину. – Но тут, кроме нас, и правда, никого нет…

Я вижу, как он дергается, чтоб действительно начать обыск. Но все же остается на месте. Неужели поверил и решил не унижать ни меня, ни себя подобными действиями? Это вселяет серьезную надежду на возможный диалог.

Как жаль, что я сейчас не в том платье, бархатном, синем, единственном дорогом, которое себе позволила исключительно для официальных визитов и встреч. На мне совершенно обычное затрапезное серое одеяние, которое больше подходит монашке, чем герцогине. Но кто ж знал… А, впрочем, может оно и к лучшему…

Делаю глубокий вдох и миролюбиво предлагаю:

– Давай мы с тобой спокойно все обговорим… – мне на самом деле слышится скрип драконьих зубов, или это только кажется? – Я попытаюсь ответить на все твои вопросы. А ты, пожалуйста, уж постарайся выслушать меня. Уверена, ты узнаешь много нового о своем замке.

Пламя в глазах мужа немного стихает, но остается опасно тлеть. Я разворачиваюсь к нему спиной, шагаю к столу и едва не делаю первую ошибку, по привычке собираясь устроится на главном месте, которое теперь должен занять хозяин замка.

– Позволишь мне заказать нам чай? – чинно спрашиваю, протянув руку к шнурку.

Не знаю, как Маркус, а я б сейчас не отказалась от мятного отвара. Теперь я понимаю каково дрессировщикам на арене цирка. Кажется, что одно мое неаккуратное движение, неосторожное слово, и этот хищник кинется на меня, желая разорвать в клочья.

Мужчина ничего не отвечает, и приняв его молчание за согласие, дергаю плетеную веревку. А через несколько минут в кабинет с подносом заходит Гретчен – никак Одила позаботилась обо всем и приказала приготовить заранее.

Служанку я сразу же отпускаю – ни к чему нам лишние уши – и сама принимаюсь расставлять приборы и разливать по чашкам чай. А когда заканчиваю с этим делом, ловлю на себе странный взгляд сидящего напротив мужа. По его губам скользит непонятная предвкушающая улыбочка, которая, чувствую, не сулит мне ничего доброго. Что этот дракон уже себе надумал? Рука, предательски дрогнув, проливает несколько капель чая на стол.

Глава 31

Кое-как усмиряю бушующий коктейль эмоций в душе, но чашку предусмотрительно ставлю обратно на блюдце, не хватало еще все тут залить сладким напитком.

– Если ты так желаешь… – продолжает улыбаться муж. – Что ж, давай попробуем.

Но я вижу в его глазах откровенную насмешку, он сомневается в моих возможностях поведать что-то серьезное и стоящее его внимания. Под ложечкой начинает нестерпимо посасывать, в душе разливается чувство стыда, словно я несмышленый ребенок и только-что сморозила очередную глупость.

Мне приходится собрать свою волю в кулак и загнать глубоко в подсознание взращенную во мне бывшем мужем неуверенность и никчемность. Другого выхода нет – либо я не поддаюсь чувствам и рассказываю о прегрешениях Дедерика, а также о проблемах замка, о которых несомненно герцогу стоит знать, либо начинаю холить и лелеять свою неуверенность и вновь превращаюсь в марионетку для мужских манипуляций.

– Дедерик Ву вор, мошенник и лжец, – сразу перехожу к делу.

Разводить реверансы и ходить вокруг да около, явно не в характере моего мужа. Чувствую, что всю информацию ему нужно выкладывать четко, уверенно и по существу. Лишь тогда он мои слова воспримет правильно.

В ответ Маркус лишь вздергивает брови, явно ожидая подтверждения фактами.

– И у меня есть доказательства. Разрешите? – обхожу стол и склоняюсь к ящикам, дабы извлечь оттуда учетную книгу.

Но оказывшись настолько близко к дракону буквально ощущаю, как меня обдает жаром его тела. По коже пробегают мурашки, и я на миг замираю, словно заяц, чувствующий опасность. Воздух в легких наливается огнем, как будто я вдохнула горячий пар. Пальцы, дрогнув, соскальзывают с круглой отполированной ручки, лишь слегка подцепив ее. Нервно сглатываю пересохшим горлом и шумно вдыхаю прохладный воздух кабинета, дабы усмирить пожар, пылающий внутри и обуздать нервы. Снова протягиваю руку и, в этот раз-таки открыв ящик, извлекаю из него записи.

– Подозрения у меня возникли еще в самом начале… – принимаюсь говорить.

Голос немного подрагивает, я вновь делаю глубокий вдох.

– Но уверенности у меня не было. А вот то, что случилось недавно, когда я уже прибыла…

Маркус склоняется над книгой и принимается ее изучать…

– Они голодали… – тихо добавляю я. – После эпидемии, когда почти весь урожай сгнил на полях, потому что не было кому убирать. Они голодали…

– Я выделял на замок достаточно средств, – сжимает зубы муж.

Я вижу, как на его щеках начинают играть желваки.

– Я знаю…

– А это что за растраты? – находит пункт о станке. – Зачем нам прясть? У нас тут ничего не растет.

– Растет, – возражаю и хочу отстранится, понимая, как будоражит мое сознание близость мужа. При чем не в хорошем смысле. Скорее это неосознанная реакция на мужчину, который сильнее и больше, который легко может причинить боль, ударить и унизить. По моему бывшему никогда не было видно, где эта самая грань, за которую мне нельзя заходить. Он мог спокойно слушать меня, мягко поглаживать, усмиряя, а затем резко схватить за волосы и начать избивать. А этот… Этот намного опаснее. Я видела гнев в его глазах… Хотя пока он не применял ко мне силу… Только это вовсе не означает, что не будет в будущем применять…

Но как только я делаю шаг в сторону, его ладонь молниеносно обхватывает мое запястье, возвращая на место. И хоть боли я не чувствую, но сердце в груди пускается вскачь…

– Рассказывай! – приказывает он…

– Отпусти…те меня, – спокойно говорю, стараясь размеренно дышать. – Я чувствую себя некомфортно в таком положении, и мне трудно говорить, – набравшись смелости, выталкиваю слова.

Маркус недоверчиво хмурится, но пальцы разжимает, я вновь делаю шаг в сторону, а затем стараюсь как можно спокойнее обойти стол и сесть напротив. Так я чувствую себя намного увереннее. И только тогда начинаю свой рассказ, стараясь подробно описать и злодеяния Дедерика, и его пренебрежительное и безответственное отношение к слугам и жителям деревни, и проблемы с урожаем, и неожиданный выход, который нам подарили поля анарта…

Глаза мужа понемногу остывают, а взгляд становится заинтересованным, хоть и чуточку недоверчивым.

– И вот через несколько дней должен вернуться обоз, – заканчиваю я.

– Отлично, – встает со своего места муж. – А теперь бы я хотел осмотреть и вашу мастерскую, и поля, но в первую очередь, естественно, познакомится с таким талантливым и незаменимым метром Спиро.

Последние слова муж проговаривает с чуть заметной ехидцей.

– Ты мне его представишь? – он пронизывает меня нечитаемым взором.

В глазах на миг темнеет от паники. Как представить того, кого на самом деле не существует?

– А его нет. Он в Сильб отправился, – занервничав, снова повторяю то, что говорила в самом начале.

В ушах набатом стучит пульс, мысли метаются, словно бешенные горностаи.

– Ну вот и прекрасно, – криво улыбается супруг и протягивает руку, предлагая подняться со стула. – Как раз убьем одним выстрелом двух зайцев… даже трех… – буравит меня многозначительным взглядом его светлость. И почему-то складывается такое впечатление, что в качестве третьего подстреленного ушастика он имеет в виду меня…