Текст книги "Корейская гейша. История Екатерины Бэйли"

– Люблю я его. Ты бы знала, какой он ласковый, какой добрый был! – сказала она с чувством.

– Ну, это до замужества. Сейчас-то он совсем не ласковый и не добрый.

– Я не хочу разводиться, – упрямо возразила она, в душе видимо надеясь, что когда-нибудь тот, прежний, который ласковый и добрый, вернется к ней и все опять будет хорошо.

Спорить с ней я не стала. Может и вправду – любовь у нее такая, великая.

Вторую из моих приглашенных звали Ирой. Она была замужем уже несколько лет, но счастливым их брак тоже не назовешь. В их семье была такая же история волшебного превращения мужа: вместо нежного, доброго и заботливого мужчины сразу же после свадьбы он стал тираном, запретившим жене любую свободу общения и передвижения.

Но Ирка, в отличие от Эли, обладала умом и сообразительностью и почти сразу пошла учиться, чтобы не быть целиком и полностью зависимой от переменчивого настроения мужа. К тому времени она уже заканчивала третий курс института по специальности «переводчик».

Приготовив с утра пораньше «Оливье», салат с крабовыми палочками и фаршированный перец, я отправилась на остановку встречать друзей мужа.

– Мы ненадолго, – сразу предупредили они. – Сегодня с шести работаем.

– Так что, даже не выпьете? – расстроилась я.

– Ну, если только за именинницу, – улыбнулся Шон – парнишка, с которым я познакомилась совсем недавно. У него была приятная застенчивая улыбка, делавшая его лицо милым, добрым и даже каким-то детским.

– А тебе сколько лет? – зачем-то решила я уточнить.

– Двадцать два, – ответил он и покраснел.

Это, наверное, потому, что двадцать два ему еще только должно было исполниться, правда – вот-вот, а он захотел показаться чуть старше уже сейчас.

Именно в этот момент я почувствовала себя глубокой старухой, хотя мне исполнялось всего 24. Наверное, это потому, что за последние годы чисто эмоционально я пережила лет сорок, не меньше.

– Ладно, пошли, – скомандовала я и направилась к дому Шпика. – Отмечать будем у моего друга. Кое-что готово уже сейчас, но самое главное – шашлыки – впереди.

Мы отлично поужинали.

Хотя лично я «ужинала» только пивом, по лицам гостей было понятно, что и мясо удалось, и остальное угощение понравилось. Ребята, как и предупреждали, задержались лишь на несколько часов, выпив всего по одной рюмке и дружно отметив, что русская водка пьется мягче, чем любая другая.

Я заметила, что Шпик все это время разговаривал с моим новым знакомым, которого звали Шоном.

– О чем это вы там так увлеченно болтали? – спросила я, когда первые гости почти разошлись.

– Да так, обо всем. Интересный он, кстати, малый! Мало того, что нас зовут одинаково, так он еще и ирландец – как я, – гордо заметил он, переворачивая курицу на гриле.

– Ясно. То есть он – такой же псих, как и ты, что ли?! – спросила я со смехом.

– Ну, ты и стерва! Хотя, ирландцы все немного «того», это точно, – подтвердил он, улыбаясь.

Мы позволяли себе так «опасно» шутить, зная, что никогда не обидимся друг на друга. Шпик вечно называл меня русской стервой, а я его – психом, идиотом и так далее.

Народ вокруг пребывал в шоке, думая, что мы так ругаемся. Мы же лишь дурачились, зная, что можем назвать друг друга как угодно, да и сказать что угодно – глупых обид между нами уже никогда не будет.

– Знаешь, Ким предложил сделать мне приглашение, чтобы я на него и дальше работала.

– …Я, конечно, был бы рад, но все равно – не советую, – ответил он, немного подумав. – Ты же вроде учиться хотела? Вот и езжай, учись!

– Пожалуй, ты прав – пора уже и делом заняться. Только не уверенна, что смогу это потянуть, – засомневалась я. – Учеба у нас дорогая, а зарплаты – мизерные. Накоплений я так никаких и не сделала, а на помощь мужа рассчитывать не могу, ты ж понимаешь.

– Я тебе деньги вышлю, об этом не волнуйся, – с готовностью откликнулся он.

– Больной что ли?! У тебя свои дети есть, чтобы их учить. Да и у самого тебя с деньгами в последнее время не очень.

Уже несколько месяцев жена Шпика снимала с карточки почти все деньги, карауля не просто день перевода зарплаты, но даже час. И к тому моменту, когда Шпик успевал добраться до банкомата, ему доставались лишь долларов триста, которые приходилось «растягивать» на весь месяц.

– Найду, – повторил он упрямо.

– Шон, я все равно ничего не возьму, что за бред! – отмахнулась я нетерпеливо.

Тут подошли мои девчонки: Эля и Ира.

– Привет! А муж где? – спросила я, обращаясь к Ире.

– Сейчас придет. За пивом пошел, – ответила она.

– Эль, а твой как? Сильно ругался?

– Естественно. Сказал, что на развод подаст, – ответила она просто, как ни в чем не бывало.

– И ты все равно пришла!?

– А, он мне не в первый раз разводом угрожает, – махнула она рукой. – Привыкла.

– Надеюсь, в этот раз тоже была лишь угроза, – заметила я и выдала им по шашлыку.

Мы сидели, весело болтая, потягивая пиво и наслаждаясь приятной погодой.

Чуть позже к нам присоединилась Чуян, жившая по соседству. У всех было отличное настроение, которое просто не могли не испортить мужья девчонок.

Ближе к девяти вечера начал звонить телефон Эли: муж требовал ее немедленного возвращения домой. Он кричал так, что даже нам, сидевшим поодаль были слышны его маты.

Напрасно пыталась она объяснить, что мужчин с нами нет (Шпик – не в счет) и вообще она пришла после того, как все парни уже разошлись, – муж объяснений не слышал и не унимался. Даже Чуян, не стерпев, взяла трубку и стала объяснять ему по-корейски, что мужиков здесь нет, но все было без толку.

Через какое-то время я услышала, как она не сдержалась и, со злостью обматерив его, бросила трубку:

– Представляешь, он шалавой меня обозвал?! Вот козел! Я ему этого так не оставлю!

После того как в течение часа он позвонил ей раз двадцать, Эля не выдержала и засобиралась домой. Мобильник ее, кстати, тоже не вынес такого напора, разрядившись в ноль на последнем звонке.

Как только она ушла, телефон зазвонил уже у меня:

– Это Катя? Где моя жена? Отвечай! – грубо потребовал уже до боли знакомый мне голос.

– Домой пошла, – ответила я обалдело, не понимая, откуда он знает мой номер.

Чуть позже я вспомнила, что месяца два тому назад звонила с него ей на домашний. Ответили на звонок родители мужа, и, буркнув мне «такая здесь не живет», бросили трубку. Перед невесткой они потом оправдались тем, что в тот момент просто не поняли, что разыскивала я именно ту Элю, которая их невестка, а не какую другую. Телефон же у них, как оказалось, был с определителем, и это все объясняло.

– Дай ей трубку! – заорал он.

– Она домой ушла, отвали!

Он отключился, но лишь для того, чтобы через минуту перезвонить снова:

– Где моя жена?

– Домой пошла, – еще раз ответила я. Я старалась говорить спокойно, чтобы Эле не досталось еще больше, но у меня уже кончалось терпение.

Он снова бросал трубку и снова перезванивал. И так – раз десять.

– Ты что, тупой? – не выдержав, заорала я на него по-русски.

– Что?! – не поняв, переспросил он.

– Ты идиот или как? Не звони мне, урод! – прокричала я уже по-английски и для верности отключила телефон. Все, кто хотел, мне уже позвонили и поздравили, а больше звонков я ни от кого не ждала.

Через пару часов и Ира засобиралась домой.

Муж ее, посидев с нами немного, пошел в бар – проведать друзей, да так и не вернулся. Денег на такси у Иры не было, поэтому она позвонила мужу и попросила приехать за ней.

Уж и не знаю, из-за чего они умудрились поругаться, но Ирин муж заявил ей, что не приедет. После скандала она захотела подышать свежим воздухом, так сказать для успокоения нервов, но, уйдя, уже не вернулась. Когда я позвонила ей, Ира ответила, что решила пойти домой пешком (и это при том, что до дома ее было километров семь, не меньше).

– С ума сошла! Я бы дала тебе денег.

– Да все нормально, не парься! Все равно я прогуляться хотела, вот и гуляю, – успокоила она.

В ответ я только руками развела.

Нет, конечно, у нас с Санни тоже были проблемы, особенно в последнее время, но такого отношения к себе я бы явно терпеть не стала.

К тому времени Чуян тоже ушла, и мы со Шпиком остались одни:

– Я их не понимаю.

– Я тоже, – отозвался Шпик.

– …А пошли гулять! – предложила я.

– Куда? Где? – он смотрел на меня так, как будто я с Луны свалилась.

– Да хоть по полям! – беззаботно ответила я и, несмотря на все выпитое мною за вечер, бодро вскочила на ноги.

Почти до рассвета мы, совсем уже пьяные, бродили по рисовым полям, утопая в грязи по колено и чудом не падая лицом вниз, болтали обо всем на свете и пели песни.

За песни нас, правда, чуть не сдали в полицию, зато было весело!

Вот так и отметила я свой День рождения: с шашлыками, ссорами между моими подругами и их мужьями, непролазной грязью бескрайних рисовых полей и полной луной, освещавшей нас с Шоном сумасшедшим серебряным блеском.

Прошла неделя.

Однажды я позвонила Санни на сотовый, но вместо него ответил приятель, с которым они снимали квартиру:

– Он в душе, – объяснил Джеф, не обращаясь ко мне по имени и не спрашивая: «как дела?», хотя раньше всегда интересовался.

В период моей второй поездки в Корею они с Санни работали вместе. Мы частенько оказывались в одной компании с ним, и можно сказать – подружились.

– Сейчас я его позову, – пообещал он и куда-то пошел с телефоном.

В отдалении послышался голос мужа:

– Кто это?

Хотя трубку явно прикрывали рукой, разговор их я все-таки слышала.

– Не знаю, – виновато ответил Джеф.

«Странно», – подумала я. Ведь даже по телефону мой голос он всегда отличал, а тут вдруг – не узнал! Или же – засомневался. Хотя, кто еще, кроме жены может звонить моему мужу и говорить молодым женским голосом!?

– А раз не знаешь, какого черта на мой звонок отвечаешь!? – Санни явно был раздражен этим «не знаю».

Следом послышался легкий шум и уже отчетливое «Алло».

– Привет, это я. Меня что, Джеф не узнал?

– Наверное. Что-то случилось? – нетерпеливо поинтересовался он.

– Не-ет, просто так звоню, – опешила я от столь неласкового приема. – А ты что, занят?

– Да, есть немного – я спать собирался. Вообще-то, у нас уже полночь, – «напомнил» он слегка грубовато.

– Ну ладно тогда, позвоню завтра, – извинилась я, и он положил трубку.

Я призадумалась: «Кто еще, кроме жены, может звонить моему мужу в полночь, и почему Джеф не назвал этого «кого-то» по имени?». Ответ на вопрос напрашивался только один: «Значит, Санни могла звонить не только жена, но и какая-то другая женщина. И он попросту боялся ошибиться, назвав неправильно имя».

Так, теперь я почти не сомневалась, что у него есть другая, но мне нужно знать это наверняка.

Я подумала, что раз Санни проводит так много времени в командировках, то, возможно, она писала ему на электронный ящик. Но на какой адрес? Неужели на тот же, на который писала ему и я!? Мерзавец! Хотя, если так, то это все упрощает.

Однако для доступа к переписке неплохо бы знать еще и пароль.

Я думала, думала, и вдруг меня осенило: около года назад я сама открывала ему этот ящик, и сама же вбивала пароль!

Прежний адрес однажды ему разонравился, но сам он так и не смог разобраться, как зарегистрировать новый. В конце концов, я сделала это вместо него, указав названный им пароль.

Какой же он был? Боже, дай памяти!

Я сидела, крепко зажмурившись и закрыв уши руками, и лихорадочно вспоминала.

Наконец, вспомнив, я бросилась в магазин одеял, так как «Лобос» сейчас был закрыт:

– Мистер Юн, можно я компьютером воспользуюсь? Мне очень-очень нужно! – попросила я бывшего работодателя.

– Конечно, – как всегда легко разрешил он.

Даже после моего ухода он продолжал хорошо ко мне относиться: постоянно приглашал за свой столик в кафешке, если вдруг я проходила мимо, всегда оставлял мне щедрые чаевые в «Лос Лобос», и в любое время разрешал пользоваться Интернетом. Жена его, находившаяся здесь же, тоже благоволила ко мне за хоть и непродолжительную, но достаточно хорошую работу.

Я зашла на почтовый сайт, ввела имя пользователя, пароль, и…

«Доступ закрыт» – равнодушно известил автомат.

«Черт побери! Неужели сменил?» – с ужасом подумала я, но тут же вспомнила: «Вот балда! Я же заглавными буквами пароль вводила!» – и попробовала ввести еще раз: «JACKASS11», то есть «БОЛВАН11» (или «ОСЕЛ11», но это – кому как больше нравится). Да-да, именно такой, весьма своеобразный пароль был у Санни.

Ура! Сработало!

Я открыла папку «входящие». Так-так, посмотрим: письма друзей, с работы, мои, так и не открытые письма (Вот, гад! А я старалась, писала!)… Неужели же, я ошиблась?

…О, нашла! Похоже, что это!

Я щелкнула по письму с заголовком «скучаю».

«Привет Санни! Я не могу описать, что чувствую к тебе. „…“ Я с нетерпением жду нашей встречи снова. Прошлые выходные были просто чудесны! „…“ Я немного переживаю, так как цена на билеты значительно возросла. Надеюсь, ты сможешь их в скором времени оплатить, чтобы я снова приехала. Твоя Анджелина».

Прочитав последнюю строчку, я отпрянула от компьютера.

Внутри все замерло, как бывает при резком взлете, а в висках оглушительно застучало.

Я стала искать дальше, и вскоре нашла его ответ.

«Дорогая Анджи! Я завтра же куплю тебе билеты, и мы сможем провести выходные не хуже предыдущих! Даже голод не сможет выгнать нас из постели! Я по тебе очень скучаю и уверен, что скоро увижу. Целую и люблю. Санни»

Меня затошнило, да так сильно, что пришлось выйти на улицу, чтобы отдышаться.

– Все в порядке? – озабоченно спросил Юн по-корейски.

– Кинчана– все в порядке, – успокоила я и, отдышавшись, вернулась обратно.

Хоть и было мне в тот момент очень плохо, какая-то часть мозга все-таки продолжала работать, так как я хладнокровно открыла всю их переписку (немаленькую, должна заметить) и отправила на принтер, находившийся здесь же. Не знаю, что мною двигало, но мне почему-то казалось, что эти письма могут еще пригодиться. Еще я отчетливо понимала, что если и распечатывать их переписку, то прямо сейчас, пока у моего «почти бывшего» мужа не хватило мозгов изменить пароль.

На удивление, это происшествие не столько расстроило меня, сколько «освободило» и как бы «прочистило» мне мозги. Обнаружив доказательства его измен, я не стала тут же звонить ему и биться в истерике, не стала причитать или жаловаться на судьбу. Боль от того, что наша любовь умерла, я пережила гораздо раньше, когда он предложил найти себе нового мужа. Поэтому сейчас я почти ничего не почувствовала. Так, кольнуло лишь где-то в груди, и прошло. Но мне вдруг стало безумно, просто дико обидно, что он не нашел в себе смелости сказать «да», когда я спросила, не хочет ли он развода. Поэтому я стала злой. Очень, очень злой! И мне захотелось мести. Самой жестокой и яростной мести из всех возможных! Мести за все, что пришлось пережить по его вине.

Возможно, именно эта безумная злость на него и дикая жажда мести придали мне тогда сил, и помогли не свалиться вновь в пропасть, из которой я потихонечку выбиралась.

Я пошла домой – к Таньке, у которой жила до сих пор – и рассказала о том, что произошло.

Она внимательно меня выслушала, напоила чаем с пустырником и неожиданно для меня заявила:

– Не расстраивайся! Давно уже было понятно, что он что-то «мутит». Теперь надо думать, как его наказать. И побольнее.

– Таня, от тебя ли я слышу!? Ты же в Бога веришь, в церковь, там, ходишь. Я думала, ты меня успокоишь и предложишь смириться…

– В Бога-то я верю, но такого козла наказать – не грешно! – отрезала она.

Естественно, я рассказала обо всем не только своей лучшей подруге, но и Шпику:

– Он там гуляет, любовнице своей билеты на самолет покупает, вечеринки устраивает. И все это – на деньги, включающие мою дотацию! Поэтому и разводиться не хочет, – ему так выгодно и удобно! – возмущалась я. – Если бы он сразу честно признался, что встретил другую женщину и хочет развода, то я бы его просто так отпустила, не требуя ничего. Поплакала бы в подушку, но отпустила. Он же – разводиться не хочет, предпочитая пудрить мне мозги. А я – сижу здесь как дура, жду у моря погоды! Годами, кстати, сижу. Это – несправедливо!

– Согласен. И полностью поддерживаю твое решение потрясти его хорошенько. По закону ты имеешь полное право на алименты… Тем более что у тебя есть эти письма, – добавил Шпик.

– Значит, решено – завтра еду на базу. К военному адвокату.

– Помощь нужна?

– Нет, спасибо. Сама пока обойдусь.

Утром следующего дня я приехала на базу и отыскала кабинет адвоката.

Меня тут же приняли, вежливо выслушали и…:

– Увы, ничем не могу вас обрадовать, – не скрывая усмешки, надменно проговорил мужчина. – Если бы вы сумели подать на развод в Америке, то вполне могли бы рассчитывать на отступные, а так…, – по его тону чувствовалось, что помогать мне – какой-то там русской – их «корпоративный» адвокат явно не собирался.

– Тогда может его хотя бы звания удастся лишить? За аморальное, так сказать, поведение, недостойное человека в военном мундире, – с надеждой спросила я, почему-то вспомнив советские парткомы, профкомы и прочее. Глупость, конечно, спросила, но уж очень хотелось его наказать. Пусть не «рублем», так хоть этим.

– Боюсь, нет, – отрезал он. – Всего хорошего.

– Что ж, и на этом спасибо. До свидания.

Выходя из его кабинета, я уже приступила к продумыванию плана «Б».

По приезду домой, я рассказала Тане о своем неудачном визите и заявила:

– Раз их закон не на моей стороне, значит, будем наказывать сами – деньгами и шантажом!

– Это как? – не поняла она. – Чем шантажировать-то собираешься?

– Пока мы оба были в Корее, во всех ведомостях он писал, что я нахожусь в Массачусетсе у родителей. Да и сейчас, я уверена, так же пишет. Они эту информацию все равно никогда не проверяют, а денег при этом платят – в три раза больше, чем могли бы, если бы он написал правду, что живу я в Корее. Как ты понимаешь, то, что он делал – противозаконно. Его посадить за это могут.

– То есть выходит, что почти все это время он получал ежемесячно около тысячи долларов незаконных дотаций?! – изумилась она.

– Вот именно! И я могу вытащить это на свет. Все, что нужно для этого сделать – послать его начальству копию моего паспорта, в котором не стоит ни одной американской визы, сопроводив ее ма-аленьким таким комментарием… Короче, план такой: я хочу потребовать деньги на учебу плюс быстрый развод. В обмен на молчание о его «делишках». Ведь благодаря бесплодным ожиданиям виз я так и не смогла начать учиться, когда была еще такая возможность, а сейчас у меня уже не хватит на это денег.

– И сколько потребуешь? – заинтересованно уточнила она.

– Пять тысяч.

– А чего так мало?!

– На учебу в России – хватит, – отрезала я.

– Ну, это ты зря, по мне, так можно и больше содрать! – вошла в раж подружка.

– Думаешь?! Ладно, на всякий случай попрошу больше, но он явно откажется.

– Так ты попробуй!

– Хорошо.

Мы замолчали.

– Ну и…? – прервала затянувшуюся паузу Танька.

– Что? – не поняла я.

– Звонить-то собираешься?! Или до завтра оставишь? – насмешливо уточнила она.

– Блин, че-то страшно, – нерешительно отозвалась я.

– Нет, вы только на нее посмотрите! Передо мной она тут – герой, а как до дела дошло, так и села на попу!? А ну, звони быстро! – скомандовала она.

Нехотя я достала телефон и набрала номер его сотового. Пошли гудки, но никто не брал трубку. Пришлось перезвонить на домашний.

– Здравствуйте, это автоответчик Санни, – послышалась новая для меня запись. – Меня нет дома. Оставьте сообщение, и я перезвоню.

– Вот урод! – выругалась я, отменив звонок.

– Что там еще!?

– Раньше запись была: «это автоответчик Санни и Кэт». А теперь – только Санни, – объяснила я свое негодование.

– Так ему же любовница, наверное, звонит, – с сарказмом заметила Таня. – Вот он и не хочет ее расстраивать таким сообщением.

– Выходит, она не знает, что он женат?!

– Может, не знает. А может и знает… Тебе не все ли равно!?

– Все равно, – согласилась я и позвонила еще раз.

Трубку снова не взяли, но я оставила сообщение: «Срочно перезвони мне. Надо поговорить. Это важно». Обычно, оставляя ему сообщения на автоответчике, я всегда добавляла «люблю тебя», но тут уж не стала.

Через пятнадцать минут мой сотовый ожил:

– Это я. Что случилось?

– А что случилось?! Это ты мне скажи, что случилось! Ты разве ничем не хочешь со мной поделиться?! Может у тебя изменения какие-то в жизни, о которых ты забыл мне сказать? – язвительно поинтересовалась я.

– Нет, – прозвучал короткий и четкий ответ.

– Что, совсем-совсем ничего нового!?

– Нет, – еще раз подтвердил он спокойно.

– Ладно, тогда я расскажу о твоих изменениях: у тебя любовница есть, и давно, – выпалив это на одном дыхании, я сделала паузу, давая время очухаться.

– Я не понимаю, как ты могла узнать!? – В его голосе слышалось такое неподдельное изумление, как будто я только что сообщила, что вчера на его пятой точке выскочил прыщ, о котором не знал пока даже он.

– Твой е-мэйл, милый! Хоть бы потрудился пароль изменить, что ли, – усмехнулась я.

– Тебе не обязательно было лезть в мою почту! – обиделся он. – Я и сам бы тебе все рассказал.

Нет, ну надо же – он на меня обиделся! Он мне изменял, он мозги мне пудрил, и он же еще на меня и обиделся!… А что же мне тогда делать?! Тоже обидеться? Или сразу уж – застрелиться?!

– Ушам не верю! Всего минуту назад я весьма недвусмысленно тебе намекала, так сказать шанс давала самому во всем честно признаться, которым ты, кстати, не воспользовался, а теперь ты пытаешься убедить меня, что и сам бы во всем признался!? Да я уверена – ты и не собирался мне ничего говорить!

– Мне очень жаль, что ты узнала об этом именно так, – произнес он так грустно, что на секунду я даже поверила, что и вправду – ему искренне жаль, и чуть не раскисла.

Но я быстро взяла себя в руки, вспомнив об истинной цели звонка:

– В общем так – буду краткой. Один раз я уже предлагала тебе разойтись по-хорошему, но ты не захотел, предпочтя вранье. Значит – будем разговаривать по-плохому. Мне нужно семь тысяч долларов на пять лет учебы в России. Ты мне их даешь, мы разводимся и быстренько забываем друг о друге. Ты прекрасно знаешь – мне надо учиться, и ты сам же неоднократно говорил, что на институт у нас деньги есть. Поэтому я прошу мне их выдать. А если нет – я отправляю твоему начальству копию паспорта с пометкой о том, что ты получал на меня дотацию, как если бы я жила в Массачусетсе. В этом случае плохо будет обоим – и мне, и тебе. Тебя – может даже посадят. И пусть денег от этого у меня не прибавится, так хоть настроение поднимется! – все это я произнесла тоном сумасшедшего террориста, диктующего условия ошеломленной полиции.

После продолжительной паузы Санни удивленно спросил:

– Так ты что, угрожаешь мне, что ли?!

– Конечно!

– Кэт, брось, на тебя это совсем не похоже. Не надо строить из себя «крутую», – попросил он тихо, с сочувствием.

Меня это его «сочувствие» еще больше взбесило:

– Не похоже говоришь! А я многому научилась – у меня учителя хорошие были! Не надо было ТАК со мной поступать, и не было бы этого разговора.

– Я и так собирался денег тебе дать на учебу, так как чувствовал себя виноватым. Прошу тебя, не надо мне угрожать и вообще – делать из меня «нехорошего парня». Моей вины в том, что тебя депортировали и что ты меняла фамилию – нет. И не из-за меня тебе визу не давали так долго…

– Короче, давай не будем больше об этом. Ты согласен на мои условия?

– У меня нет такой суммы, – тут же ответил он.

– Ладно, я согласна на пять. Оставшиеся две, так и быть, сама смогу заработать. Но не меньше! И в течение трех месяцев… Уверена, за последнее время ты накопил достаточно: деньги с карточки я почти не снимала, дотацию на меня ты получал, да и возврата налогов, как женатый, должен был получить тысячи полторы, как минимум, – перечисляла я, не давая вставить ему ни слова. – Этого вполне должно хватить, – подвела я итог. – …Да и разве же это – сумма?! Какие-то жалкие пять кусков! Твоя первая жена, насколько я помню, получила около двадцати, так что можно считать – я еще дешево тебе обошлась! С дисконтом, мать твою! – нервно похохатывая, закончила я. Весело мне не было, но сдержать идиотские смешки я не смогла.

– Сука! – злобно выплюнул он и бросил трубку.

Я убрала телефон и сообщила Тане, что он обещал подумать.

– Молодец! Ты хорошо держалась, – пожала она мою руку.

– Согласился бы еще…

– Согласится-согласится, куда он денется! Он у тебя – «ссыкло» по жизни, ты уж извини, так что он– обязательно согласится!

– Не извиняйся, я знаю. Уж если он из-за какого-то там патруля в тауне ночевать до икоты боялся, то сейчас-то что говорить!

– Вот-вот!

Санни перезвонил через пару часов, коротко сообщив, что принимает мои условия.

– Когда я могу начать снимать деньги? – решила я уточнить сразу же, так сказать «не отходя от кассы».

– Ну, через неделю можешь снять тысячи полторы, – неуверенно протянул он.

Чувствовалось, что расставаться с деньгами ему ох, как не хочется! Однако в тюрьму не хочется больше.

– Хорошо, а остальные? – продолжала наседать я.

– Через две недели еще пятьсот можешь снять.

– А почему так мало?… Ладно, но имей в виду – у тебя есть всего лишь три месяца, – напомнила я достаточно жестко.

– Прекрати мне угрожать, мать твою! – вспылил он.

– Хорошо-хорошо, больше не буду, – успокоила я. И через секунду добавила: – Пока не буду.

– Кэт, почему ты со мной так поступаешь!? Ты же мне не безразлична! Мне очень жаль, что у нас все так вышло. Я просто устал от этих разлук!… Да у меня ничего с ней и не было, просто она в Вегасе никогда не была, вот я и предложил ей приехать в гости, – несколько запоздало принялся оправдываться он.

– Ты что, совсем меня за идиотку держишь?! Нет, конечно, я, понимаю, что я – не гений. Но не совсем уж и дура: читать-то не разучилась! Так что не надо лапшу на уши вешать! – не удержавшись, вспылила я, услыхав этот жалкий лепет.

С большим удовольствием прооравшись на притихшего «пока еще мужа», я перевела дух и продолжила чуть спокойнее:

– Да, мне тоже жаль, что все у нас так получилось. Но и ты меня тоже пойми: ведь это из-за тебя я не пошла раньше учиться – все визу ждала, да и сам ты всегда говорил, что бессмысленно это, ведь российское образование у вас не котируется.

– Да-да, я все понимаю и очень хочу помочь. Я же не отказываюсь дать тебе эти деньги, просто мне не нравится, как ты со мной разговариваешь… Я бы не хотел, чтобы мы расстались врагами, – жалобно попросил он.

Должна признаться, в этот момент я слишком сильно «размякла», потому что зачем-то поверила ему. Поверила в то, что ему действительно жаль, и что он действительно хочет помочь, хотя бы в память о проведенных вместе годах. Поэтому и ответила вполне миролюбиво:

– Мне бы тоже не хотелось расстаться врагами, хотя и друзьями мы больше не будем.

Мы поговорили еще немного, а под конец даже над чем-то весело посмеялись.

Да-а, уж что-что, а очаровать он умел! И прощаясь, я почти не помнила о его предательстве. Нет, не простила, но… как бы забыла.

– Узнай, пожалуйста, как нам развестись. Отсюда, из Кореи, я точно ничего не узнаю. Может это возможно сделать через базу или еще как-нибудь?

– Хорошо, я все узнаю, – легко согласился он, и я как всегда ему снова поверила.

После нашего разговора вдруг, без особого переходного настроения, я почувствовала себя свободной. А, почувствовав, осознала, что последние полгода наш брак был мне очень в тягость, и подсознательно я сама давно хотела разрубить этот узел.

Но я не могла сделать этого просто так, без серьезной на то причины. Поэтому даже порадовалась, что узнала об этой его Анджелине, так как мучения мои, наконец, закончились. Теперь я могла заново планировать свою будущую жизнь, что-то менять…, в конце концов – завести роман. Глупый, ни к чему не обязывающий, беззаботный роман, как это делала Ленка. Для здоровья, как она выражалась.

Когда я поделилась этой мыслью со Шпиком, он громко рассмеялся.

– Ты чего ржешь, скотина?! – набросилась я на него.

– А того, что ты так – не сможешь!

– Почему это? У меня что, не может быть просто любовника?

– У тебя – нет. Ты человек не такой. Ты обязательно втянешься эмоционально, а потом опять будешь страдать. Я тебя хорошо знаю.

– Дай тогда хоть помечтать, – попросила я и прикурила очередную сигарету.

– Ну, мечтай-мечтай…, если хочется, – разрешил он. – …Кстати, если тебе вдруг понадобится телефон начальника мужа – дай мне знать. Я за пять секунд раздобуду.

– Надеюсь, до этого не дойдет, но все равно – спасибо.

– Не за что. Отметим? – предложил он, протягивая запотевшую от холода бутылку пива.

– А как же! – радостно согласилась я. – Только немного, а то мне еще на работу сегодня.

– Ладно, сейчас начнем, а вернешься – продолжим. За твой развод! – провозгласил он, подняв неизменный бокал с пивом. Почему-то Шпик пил пиво не из стаканов и кружек, а исключительно из бокала. Винного. Впрочем, зачастую бокал был единственной чистой емкостью этого дома. Я имею ввиду – из приличных.

Когда я поднялась со стула и прошла на кухню за стаканом уже для себя, то не заметила там вообще ни одной чистой кружки: кругом стояли горы немытой, заплесневелой, вонючей посуды.

– Ты когда в последний раз убирался? – поинтересовалась я, вернувшись с одноразовым стаканчиком, чудом отысканным в таком бардаке.

– Кто, я? Месяца четыре назад, – пожал он плечами.

– Чего ты врешь!? Еще на прошлой неделе у тебя было достаточно чисто.

– Так у меня Чуян убирается раз в две недели. И ты иногда, – пояснил он.

– Ах ты, чушка ленивая! А у самого что, – инвалидное кресло?

– Нет, просто мне – наплевать. У меня есть чистый бокал для пива и кружка для кофе, а больше мне ничего и не надо.

Тут он, в общем-то, прав: чистая посуда ему почти не нужна, так как ест он один раз в день и обычно – вне дома. Чаще всего это происходит в ресторанчике, расположенном неподалеку. Только там подают его любимое блюдо (острую курицу), которое сам себе он почему-то никогда не готовит. Видимо, это был тот редкий случай, когда у другого повара оно получалось лучше, чем у него.

Ел же он всегда лишь после того, как выпивал последнюю кружку пива. Потом сразу же шел домой и засыпал.

Иногда у него не было сил, чтобы дойти до дома, и он засыпал прямо на улице. Такая реакция тела вполне объяснима: весь день он вливал в себя только пиво, а стоило настоящей еде попасть в организм, как мозг тотчас же отрубался – все силы переключались на долгожданную пищу, и на остальные действия их попросту не оставалось. Однако убедить его есть хотя бы пару раз в день, чтобы организм снова привык к еде и перестал на нее так реагировать, я не могла. «Не хочу» – упрямо мотал он всклокоченной головой.