Текст книги "Пожиратель тени"

2. МЕРТВОХОДЕЦ

Азофель смотрел туда, откуда прямо на него глядели с неба Даппи Хоб и Котяра. На самом деле они видели не его – лишь сияние Светлого Берега, свет Извечной Звезды, льющийся сквозь время и невероятные поля тьмы. То, что они вообще могли видеть хотя бы это, свидетельствовало об огромной мощи, которую накопил почитатель дьявола, выброшенный на Темный Берег.

Злая гениальность Даппи Хоба восхищала Лучезарного. Используя Котяру как проводника для приема и излучения Чарма, почитатель дьявола нашел способ связываться с Иртом. Маленький кусочек сна научился управлять куда как большими кусками. И все же это был не более чем сон.

Гномы продолжали идти потоком с Края Мира по подземным путям Чарма и центральному Колодцу Пауков. Азофель смотрел на них с холодным интересом, как ребенок на муравейник. За много веков Даппи Хоб породил миллионы гномов и сейчас отправил их в путь через все миры с одной целью – захватить Ожерелье Душ.

Зачем – Азофель не спрашивал. Ему это было все равно. Ожерелье Душ служило Рику Старому, и гномам оно не достанется. Они скоро так и будут бесцельно бродить в темноте, потому что создание тени ушло на ту сторону Бездны, покинув Светлый Берег.

Котяра издали ощутил, что Лучезарный на них смотрит, и хотел помахать ему рукой, крикнуть, подпрыгнуть, призывая на помощь. Но не шевельнулся. Страж был слишком далеко, существо его ощущалось неясно и не было заинтересованно – отстраненный наблюдатель из космоса. Когда-то Котяру пугала сама мысль о Лучезарном, но сейчас, на крыше, он оцепенел от безысходности и страшился только одного – молчания светоносного существа, его отстраненности. Человек-кот отвернулся в бессильной досаде и посмотрел на улицу, где из-под крышек люков поднимался пар инфернальных глубин большого города.

Отчаяние Котяры все же дошло до Азофеля, но оставило его равнодушным. Разумеется, создание тени должно быть не в восторге, что утратило богоподобное положение в Светлых Мирах. Это не интересовало Лучезарного. Он уже рассчитывал, сколько еще придется терпеть недостойное положение слуги кобольда внутри сна.

Он был в предвкушении надежды, что это его последний выход в холод. Лучезарный поискал Рика Старого и обнаружил кобольда на Неморе. После избиения великанов Рик покинул Хелгейт и вернулся в ледовые пещеры и снежные поля, где прожил почти всю жизнь.

В морозном тумане Рик Старый лез по деревянным ступеням, ведущим от берегов замерзшей реки в Ноллз-Бре, пещерную общину, куда родители привезли его в детстве и где он сам растил своих детей. Крутые изгибы крыш всколыхнули забытые чувства в самых глубинах его души, и он чуть было не всхлипнул и не сел в синий снег. Струйки торфяного дыма уходили вверх из отдушин ледовых куполов, разнося запах блюд, разделяемых когда-то с любимыми, которые теперь уже стали призраками: две жены, трое детей, и среди них любимая дочь Амара…

Проснувшееся горе так обескуражило кобольда, что он не заметил рыбаков, спускающихся к нему по бревнам с пилами и топорами за спиной.

– Это точно Рик Старый, я ж вам говорил! – раздался сверху взволнованный голос.

Старый кобольд вздрогнул – звучание его имени пробудило его от горестного транса. Кобольды в штанах из кожи угря и сапогах из шкуры спрута шли к реке, и он узнал старейшего из них – плетельщика сетей и рыботорговца, которому Рик Старый когда-то сложил очаг – в те далекие дни, когда он еще этим занимался. Кобольд поднял обе руки в знак приветствия.

Рыбаки помахали в ответ, потом остановились. Они были достаточно близко и могли увидеть, что старый кобольд без шапки, с блестящей на морозе лысиной, одет в рогожи из травы, а на шее у него ожерелье из радуг. И еще – или это дурацкая грубая шутка? – туловище у него проткнуто зазубренной стрелой.

– Рик? – позвал сверху неуверенный голос. – Ты Рик Старый из Ноллз-Бре?

– Он самый! – Полуголый Рик полез вверх, к ним, весь в клубах испарины. – Братья и сестры, а я был на Краю Мира!

Двое рыбаков попятились назад по бревнам лестницы. Третий пригнулся, всматриваясь:

– Храни нас Богиня, это и в самом деле ты! Рик Старый! Но что это у тебя за стрела? Ты ранен!

– Старая рана, – отмахнулся Рик и попытался засмеяться, хотя ему пришлось изгибаться, чтобы не цепляться стрелой за склон. – Гномья стрела нашла меня как раз тогда, когда я сам нашел Ожерелье Душ… – Он снова засмеялся. – Мне повезло, что я как раз держал Ожерелье. Оно, понимаете, уловитель душ…

– Ты – мертвоходец! – завопил плетельщик сетей, разглядев разорванное тело и алое древко с невысохшей кровью. Пытаясь бежать, он споткнулся и заорал от страха, соскользнув на расстояние протянутой руки от Рика.

– Успокойся, я ничего плохого тебе не сделаю. – Рик наклонился, чтобы помочь рыботорговцу встать.

Упавший кобольд задрыгал ногами и завертелся.

– Уйди! – закричал он и полез вверх прямо по склону, выронив зазвеневшие инструменты для колки льда.

Рик лез вверх, обиженный дурацкой реакцией рыбаков.

– Да не чудовище я! – заявил он. – Я Рик Старый, честно вам говорю.

Но он не успел долезть до верха, как на краю лестницы появились несколько фигур в белых с золотом одеждах старейшин и загородили ему путь.

– Уйди отсюда, Рик Старый.

Двое из них были так стары, что кобольд даже помнил их детьми, и он позвал их по имени, моля о милосердии, подобающем почтенным.

– Убирайся, мертвоходец! – угрожающе взмахнули они посохами. – В жизни ты был сам по себе. А теперь, когда ты мертв, как смеешь возвращаться к нам? Уходи, и быстрее, пока мы не принесли из кузниц огненные ножи.

Рик застонал, ушам своим не веря.

– Я погиб, спасая вас – спасая все миры!

– Ты безумен! Изыди! – Мантии старейшин развевались на ветру, посохи бешено махали в воздухе. – Принесите огненные ножи! Огненные ножи! Рик высунул язык в адрес озверевших старейшин, повернулся сердито спиной и направился вниз, пиная по дороге льдины и бормоча:

– Кретины невежественные!

Внизу серая река сворачивала туда, где над изломанными льдинами плавала Извечная Звезда. Сады инея опушили ее берега. Рик тупо подумал, не направиться ли туда и не потеряться ли среди обледенелых сугробов, вылепленных ветрами и градом.

Амара любила там играть – и другие его дети тоже. Там, где расстилались сады инея, лед был толстый и мощный – идеальный для веселых игр. Конечно, всегда существовала опасность провалиться в глазок среди неровных лучей льда. Дети любили строить из льдин лабиринты, ледовые дворцы. Опасность всегда была, и Амара это знала.

«Но чем помогла тебе, Амара, вся наша заботливость?» Рик Старый тенью спускался по бревнам лестницы, к ломким ледяным стеблям и ветвям. Окруженный хрупкостью ледяных цветов, в самом центре уязвимости, он подумал, что можно бы и снять Ожерелье Душ.

«Что толку в заботливости, если мы по самой природе своей обречены?» Если снять этот уловитель душ, смерть снимет и тяжелое бремя, возложенное на него безымянной владычицей. И он, как Амара, найдет свою свободу.

Он приподнял Ожерелье и увидел в хрустальных гранях Аару. Тело ее было избито, как клубень, молотами.

– Ведьма… – Он содрогнулся, увидев вымазанное грязью, изуродованное лицо с заплывшими глазами. – Лара…

Мудрая ведьма, которая перехитрила Синего Типу, которая спустилась с Извечной Звезды ради любви, – кто превратил ее в такую мерзость? Волна возмущения и жалости поднялась из глубины его существа.

От полуденного света тени съежились, и Азофель шагнул сзади, встав рядом с Риком, сияя во всю мочь.

– Все кончено, Рик Старый.

Кобольд поднес руку ко лбу, защищая глаза от пылающего света.

– Что кончено? О чем ты говоришь? Я тебя не вызывал.

– Уже не надо меня вызывать. – Азофель приглушил яркость и принял форму серебряной фигуры, озарившей ледяные склоны и глянцевую реку. – Дело сделано. Создание тени больше не находится в Светлых Мирах.

Рик Старый резко повернулся, чуть не поскользнувшись.

– Как это случилось?

– Даппи Хоб поймал Рииса Моргана со звериными метками и выбросил его в Бездну.

– Почитатель дьявола? – Кобольд ахнул, разинув рот. – Ты видел Даппи Хоба?

– Видел. Он очень стар.

Рик направился к Лучезарному сквозь стену ледяных зарослей, на ходу рассуждая:

– Если Даппи Хоб выбросил создание тени в Бездну, значит, он здесь – на Светлом Берегу.

– На Ирте. В Габагалусе.

Кобольд похлопал себя по лбу, пытаясь вспомнить.

– Я не знаю такого доминиона.

Азофель поравнялся с ним рядом с бирюзовыми выступами льда у берега.

– Даппи Хоб родом из Габагалуса – это континент на дальней стороне Ирта. Но он вместе с пришельцем ушел на ту сторону Бездны. Теперь они оба на Темном Берегу. Наша работа сделана.

Рик остановился:

– А я думаю, что нет.

– Тени там, где им место. – Лучезарный чуть не рычал от злости. «Неужто эта работа во сне никогда не кончится?» – Нам нужно хотя бы вернуться на Край Мира и доложить нашей владычице.

– А Бройдо?

Серебряная поверхность Азофеля чуть потускнела, когда он вошел в транс, и снова засветилась ярче, когда он ответил, что видит:

– Я его видел. Он с маркграфиней в Габагалусе. Кобольд решительно топнул ногой:

– Значит, мы направляемся в Габагалус. И дальше, если придется. Если надо будет, мы пойдем через Бездну.

– Чего ты несешь, кобольд? – вспыхнул золотым и красным огнем Азофель. – Я не стану снова проматывать свою силу ради этого сна.

– Нам надо к Ларе! – Рик обеими руками поднял Ожерелье Душ. – Посмотри на нее!

Призматические тени вздрогнули и размылись перистыми облаками. По топкой земле шла вымазанная грязью женщина, топча стебли камыша.

– Она на Темном Берегу. – Азофель шагнул назад. – Нам туда нельзя.

– Почему?

Лицо Азофеля в белой ауре застыло, лукавые глаза расширились от страха.

Слишком далеко в глубь сна, слишком близко к темному слою материи. Что-нибудь там сделать – потребует много сил. А если я растрачу свой свет в той тьме, он пропадет навеки. Пойми, я никогда не выйду из этого сна – никогда.

Кобольд задумчиво покивал, соображая, что теперь делать.

– Тогда хотя бы давай перенесемся к Бройдо и проследим, чтобы с ним ничего не случилось. – Он поднял Ожерелье Душ к озабоченному лицу Лучезарного. – Но сначала посмотри на Лару еще раз. Посмотри на нее в этом Ожерелье, Азофель, на женщину, которую любил этот волхв. Любовь привела его сюда, чтобы возмутить нашу жизнь. Посмотри на нее.

Облепленная грязью, она тащилась через сугробы замерзшей травы, мимо неоново-синих химических прудов, вдоль изрытых грунтовых дорог. Машины ехали наверху по эстакаде, и люди оборачивались поглазеть на Лару. Бесстрастные лица, проносящиеся на фоне унылого неба, мелькнули и исчезли – Лара вошла под мост.

Изорванными клочьями скорби брызнули из бурьяна вороны. Лара не обратила внимания. Ведьма в ней уснула и была слепа к знамениям. Лара влезла по откосу, перешла наискось колею железной дороги. Лица прильнули к вагонам пригородного поезда, глядя на грязевую женщину, идущую на негнущихся ногах по стрелкам, подобно зомби – каковой она и была.

Наконец дорожная полиция поймала ее в запретной зоне среди кабелей высокого напряжения. Она вытаптывала круги, танцевала, извлекая силу из земли. В голове у Лары начал вспыхивать свет – она осознавала себя: небесная ведьма, призрак, посланец апокалипсиса…

Полицейские остановились на проселочной дороге возле сумасшедшей танцовщицы, не выключая мотора. Держа наготове слезоточивый баллончик и наручники, они осторожно приблизились к вертящейся женщине, окликая ее и не получая ответа. Казалось, она в трансе или в наркотическом опьянении. И самое странное: при ее бешеных движениях в холодном воздухе не было пара от дыхания.

Сумасшедшая дала увести себя с поля, не оказав сопротивления, как потом будет сказано в рапорте. Но там не будет упомянуто, что воздух вокруг нее казался ярче. Полицейские решили, что это статическое поле от проводов высокого напряжения. Когда они коснулись ее, не было ни искорки – только внезапная пассивность. Быстро сковав ей руки за спиной наручниками, полицейские охлопали ее заляпанные грязью одежды в поисках оружия.

Хрустальную призму нашли только потом, в общественной клинике, куда ее доставили для медицинской экспертизы и лечения. Врачи в приемном отделении остолбенели, не обнаружив у нее ни пульса, ни дыхания, хотя зрачки реагировали на свет. И женщина повторяла: «Я – Пес, я – Пес».

На витом золотом шнуре, держащем призму, не было застежки, и кристалл осторожно сняли через голову, когда женщину освободили от измазанной одежды и смыли грязь. Сестра поднесла камешек к свету, и в душу ее пахнуло зимой. Она вздрогнула и передала кристалл санитару, а тот запечатал его в пластиковый пакет.

Когда сотрудник службы безопасности унес кристалл из приемной, Лара тут же начала уходить. Радужки перестали реагировать, и тело сразу застыло в посмертном окоченении. Медики констатировали смерть, и тело под покрывалом вывезли на каталке в коридор – ждать служителя, который отвезет его в морг. Но когда пришел служитель, от тела остался только отпечаток на каталке.

В тот же вечер детектив, назначенный на расследование по факту исчезновения трупа, осмотрел украшение пропавшей. Его внимание сразу привлек искусно сделанный шнур с неповторимым и загадочным узором. Само украшение выглядело одновременно и грубо вырезанным, и очень тщательно отполированным. Детектив никогда не видел ничего подобного – кристалл толщиной в большой палец и весь в сетке радуг.

Вглядываясь в толщу хрусталя, детектив ощутил странный мороз, будто через него протек поток холодных атомов. Зажав призму в кулаке, он вышел в осмотровый зал, где женщина умерла и исчезла.

Качающиеся двери открылись в пустой зал. Медицинские мониторы не работали. Осмотровый стол был темен, уже накрытый простыней для следующего пациента.

– Здравствуйте, сэр!

Полы длинного пальто детектива взметнулись крыльями, когда он резко обернулся.

– Откуда вы тут взялись?

Возле кислородной установки, где только что никого не было, стояла смуглая женщина с волнистыми черными волосами, одетая в рясу священника.

– Кристалл, который вы держите, – мой.

– Кто вы такая? – Детектив рефлекторно взялся за нагрудную табличку.

– Мне дано лишь мгновение ясности, сэр, – сказала женщина молящим тоном. – Послушайте меня, пожалуйста. Если вы оставите кристалл у себя, вам грозит опасность. Отдайте его мне.

Детектив показал табличку:

– Я – сотрудник полиции. Что вы знаете об этом кристалле? Что это такое?

Призма в его руке тихо светилась – как маленький настороженно затаившийся зверек.

– Он опасен.

– Чем?

Цвета кристалла играли в ее черных глазах.

– Те, у кого я его украла, пойдут на все, чтобы его вернуть.

– Да? – Ладонь детектива сомкнулась вокруг призмы в кулак. – И кто они такие?

– Они очень опасны.

– О'кей. – Полицейский сунул кристалл в карман и достал наручники. – Я задерживаю вас для допроса.

Женщина не оказала сопротивления. Он надел на нее наручники и оглянулся позвать сестру, чтобы арестованную обыскали. И тут же резко обернулся на звон упавших на линолеум наручников. Он стоял один в пустом осмотровом зале, а у его ног поблескивали наручники – застегнутые и запертые.

3. ИНТЕРЛЮДИЯ С ЭЛЬФОМ

Бройдо шел впереди, выходя из пещеры, где только что сразил василиска мечом змея. Рукоять горела в его руке, так сильно он стиснул ее, страшась опасности, и лишь снаружи, когда дневной свет обдал его теплом, рука эльфа чуть разжалась. Уперев окровавленное острие в песок, он смог окончательно разомкнуть пальцы на рукояти.

Перед ним лежал иззубренный горизонт выветренных гор и деревень на склонах. Джиоти сняла с амулетной куртки кубическую линзу и стала рассматривать деревни. Дымка вдали рассеялась, и показались саламандроподобные – блестящие и безволосые, похожие на тритонов люди – занятые работой. Они уже установили ветряные мельницы и водяные трубы, убранные накануне, и теперь хлопотали в полях кресс-салата и сусла. В школьных садах посреди хижин голубого камня резвились дети. А по длинным дорогам через террасы полей двигались фургоны, приводимые в действие цветастыми солнечными лопастями.

– А теперь, когда мы сюда добрались, – спросил Бройдо, – как нам искать Котяру?

Из пещеры они попали на известняковый карниз среди шпилей выветренных гор. Что-то змееподобное плескалось внизу в образовавшейся после прилива луже. Эта тварь застряла здесь до заката – если доживет до него, и Бройдо смотрел на нее с любопытством. Он сжалился над попавшей в ловушку морской змеей – она была будто символ его самого, выброшенного из родной стихии в полный опасностей мир.

– Нам помогут местные власти, – по-деловому заметила Джиоти. Открыв амулет связи, она послала общий сигнал бедствия. – Надо всех предупредить о гномах и Даппи Хобе.

– После того, что было в Заксаре, эти вести наверняка нас опередили. – Бройдо оторвался от попавшей в ловушку морской змеи и осмотрелся. Вдали виднелась извилистая тропа, ведущая прямо к дороге. Она спускалась среди пузатых строматолитов и морских полипов с шелковой бахромой к возделанным полям. Заслонив глаза ладонью, Бройдо всмотрелся вдаль, туда, где покрытые полями равнины соединялись с морем. – Может, на этом пути удастся найти еду. Я умираю с голоду.

– Убивать василисков – хороший способ нагулять аппетит, – весело подмигнула Джиоти.

Ей нравился этот серьезный эльф. Она видела отразившийся у него на лице страх, когда он наблюдал в луже за морской змеей, так же грубо изгнанной из родной стихии, как и он, оторванный от прежней жизни, – и тут же лицо его прояснилось при мысли о еде. В амулете связи Джиоти запищал какой-то голос. Она назвала свое имя и титул, объяснила, где находится, посмотрев сквозь кубические линзы в поисках какого-нибудь ориентира. Неподалеку на выступе была ракетная площадка, и Джиоти сообщила ее местоположение.

– Они нас там встретят.

– Кто они? – спросил Бройдо, спускаясь по круче вслед за Джиоти к замеченной ранее тропе.

– Их ведомство иностранных дел послало кого-то встретить нас на ракетной площадке. – Она передала эльфу кубическую линзу и показала, куда смотреть. – Мы их предупредим о гномах. Я не хотела говорить по амулету – если нас услышат, может подняться паника.

Строматолиты мшистыми пнями стояли вдоль тропы, выстеленной расшатанными кирпичами и раковинами. На песке, покрывавшем кирпичную тропку, были видны следы мелких тварей – крабов, многоножек, водяных пауков.

– Как мала жизнь… – пробормотал Бройдо.

– Ты говоришь как Бульдог, – сказала Джиоти, провоцируя его на более подробное рассуждение. – Разве эльфы – философы?

– Эльфы слишком практичны для философии, – живо ответил Бройдо, – особенно советники, которые должны давать вождям практические советы, а не идеальные оценки. Но наш поиск, маркграфиня, сделал меня философом. Знать, что существует автор наших миров, что наша жизнь – всего лишь сон… разве вас это не волнует? Разве мы не кажемся меньше, чем раньше?

– Почти всех, кого я любила, убил Властелин Тьмы. – Джиоти задумчиво пнула ногой кучку блестящих камешков и рыбьих костей, выброшенных приливом. – Моя философия – это философия уцелевшего. Мы действительно малы, и что-то значим только все вместе.

– Нас объединила ужасная опасность, – согласился Бройдо, – но скажите мне, маркграфиня – если позволено будет спросить: почему вы сами отправились в этот путь? Моя бабушка, вождь нашего клана, направила меня, чтобы я прошел его до конца. Но вы сами сказали, что потеряли всех. Какая разница вам?

– Я утратила почти всех, это так, Бройдо. Но сердце я еще сохранила. – Она приложила обе руки к амулетной куртке. – Меня спас Чарм. Без амулетов я бы обезумела от горя. Но сила этих наговорных камней и колдовской проволоки дала и мне силу вытерпеть мое горе настолько, чтобы я еще могла чувствовать чужую боль. И я не хочу терять то единственное хорошее, что досталось мне после ужаса Властелина Тьмы.

– Риис Морган, Котяра. Он ваш консорт. – Бройдо кивнул с пониманием. – Я прожил всего семнадцать зим, и мне еще только предстоит узнать любовь. И все же я понимаю вас, маркграфиня. Меня послал мой клан, а вас – ваше сердце.

– Ведь это одно и то же – клан и сердце, правда?

– Да, у вас есть только ваше сердце – все, что осталось от вашего клана. – Эльф печально понурил плечи. – Мне странно, что даже великая сила Чарма может исцелить такую боль.

– Не весь мой народ погиб. – Джиоти решительно выпятила челюсть, вспомнив всех, для кого ей надо возродить свой доминион. – У меня остался в живых брат и сотни моих соплеменников, которым удалось ускользнуть от ярости Властелина Тьмы. И вместе мы отстроим Арвар Одол.

– Для вас должно быть тяжело покинуть руины прошлого, которые вы рветесь восстановить для будущего. – Бройдо поглядел, как руки Джиоти подкрутили жезлы силы в куртке, увеличивая поток Чарма, чтобы успокоить тревожные мысли, пробужденные эльфом. – Простите, что огорчил вас.

Джиоти улыбнулась легкой и ободряющей улыбкой.

– Мы все будем огорчаться куда меньше, если остановим вторжение гномов Даппи Хоба и сохраним в неприкосновенности сон об этих мирах.

– Если бы только нам найти наших друзей. – Шагая впереди, Бройдо вошел в долину развевающихся лент – колышущихся на ветру щупальцев морских анемонов. Он хлопнул по ним мечом змея, и щупальца убрались. – Надо найти Рика Старого и сообщить ему, что мы узнали.

«Если только его еще не нашли гномы», – подумала с опасением Джиоти.

– Хватит ли у Пожирателя Теней…

– Азофеля, – поправил ее Бройдо.

– Хватит ли у Азофеля силы остановить всех этих гномов? – Джиоти вспомнила высокое существо с огненно-белыми волосами, за которым она пыталась гнаться в Заксаре, и усомнилась, что вообще кто-либо сможет в одиночку перекрыть виденный ею поток червей-воинов.

– Лучезарный – существо другого порядка, – сообщил эльф. – Рик Старый считает, что у Азофеля есть сила восстановить порядок во сне безымянной владычицы.

– Кто она, Бройдо, эта странная безымянная владычица? – с любопытством подняла глаза Джиоти.

– О Безымянных мало что известно, – ответил эльф. – Они живут за Краем Мира, за ярким и пылающим Горним Воздухом, в короне Извечной Звезды.

– Они – создания света?

– Менее материальные, чем мы, и более сильные. – Разум Бройдо всегда давал осечку, когда он пытался думать об этих сущностях, для которых он – лишь элемент сна. – Думаю, мы в каком-то смысле – их тени.

– Как темные миры – тени светлых. Бройдо кивнул:

– Риис родом с темного мира, но мне кажется, он – человек вашей породы.

– Единственная разница – его волшебная сила. Бройдо присвистнул:

– Зато какая разница, маркграфиня!

– Мне часто хочется, чтобы этой разницы не было. – Крутая тропа вышла на равнины с сусловыми полями и стала пологой. – Хотя его волшебство столько сделало для восстановления Арвар Одола, я бы любила его не меньше, будь он просто человеком.

– По вашему голосу я чувствую, что для вас это предпочтительнее.

– Да, наверное. – Джиоти говорила, не поднимая глаз, отбрасывая ногами камешки с тропы. – Магия меня тревожит. Она слишком напоминает Властелина Тьмы.

– Минуту назад вы с благодарностью говорили о Чарме – а теперь вас тревожит магия. – Бройдо вопросительно глянул на Джиоти. – Разве они не похожи? Они увеличивают наши природные силы.

– Иногда они нас уродуют, – ответила она. – У Чарма есть свои опасности. Мой дед меня об этом предупреждал. Он хотел, чтобы его народ меньше полагался на Чарм, а больше на себя и на свою изобретательность.

– Замечательный был человек, должно быть. Джиоти согласилась со смешком:

– Достаточно замечательный, чтобы его считали чудаком и не слушали.

– Вы слушали.

– Я любила деда, – сказала Джиоти с тенью грусти. – И от него я научилась самообороне без Чарма. Но жить так, как жил он – без Чарма, доталисманической жизнью, независимо от колдунов и ведьм – я не могу. Я не так сильна, и мне нужен Чарм.

– Всем нам нужен – кроме, конечно, кобольдов. – Бройдо провел мечом по кольям деревянного забора, постукивая. – Из всех смертных только они несут Чарм в костях. Эх, было бы нам всем такое счастье!

– У людей всегда был способ сделать себя больше, чем они есть, – Чарм, или машины. Наверняка у эльфов так же.

– Конечно. – Бройдо дернул себя за рубашку. – Видите, вот: в отличие от животных, мы носим одежду! Мы должны усиливать себя, иначе мы не совершенны. – Бройдо вознес меч над головой. – Магия – наибольшее усиление.

– И грозящее наибольшими опасностями – как показал Властелин Тьмы.

– Поэтому вы предпочли бы, чтобы ваш консорт Риис был больше похож на вашего деда?

Взгляд Джиоти потеплел:

– Я несказанно рада, что вообще его встретила. В нем есть все, что я хотела когда-то видеть в спутнике жизни: сочетание храбрости и сострадания.

– Мне страшно жаль, маркграфиня, – промямлил Бройдо, опустив голову, и добавил громче: – Страшно жаль, что я оставил себе меч змея и так плохо им воспользовался, когда Котяру и Бульдога захватили гномы.

– Я думала, мы уже с этим покончили, Бройдо. – Она положила руку ему на плечо. – Не надо себя обвинять. Тот факт, что ты здесь и с мечом в руке, доказывает мне, что ты храбрый эльф. Вместе мы вызволили их из рук гномов. – «Если они еще живы», – добавила она про себя и увеличила поток Чарма от жезлов силы, чтобы успокоить тревогу. – Расскажи мне о Ларе.

– О призраке?

– Она была ведьмой с Темного Берега, и обучил ее Риис. Ты видел ее на Краю Мира. – Джиоти внимательно поглядела на эльфа. – Какая она? Красивая?

– Красивая? – отшатнулся Бройдо. – На нее страшно было глянуть! Лицо ободрано до черепа…

– Это ты видел раны, от которых она погибла, – перебила Джиоти. – Но глубже, под этим страданием, она наверняка была хороша, потому Риис и последовал за ее призраком с Темного Берега.

Лукавая усмешка тронула губы Бройдо.

– Вы ревнуете, маркграфиня? К призраку?

– Ревную? – Джиоти решительно покачала головой. – Нет, просто любопытствую.

– Я ведь советник, и знаю эмоции, которые движут эльфами – и людьми. – Живые голубые глаза смеялись. – Мы не так уж отличаемся – люди и эльфы. Нет, маркграфиня, вас не должна тревожить привязанность Рииса к Ларе. Она призрак – а вы живая женщина.

Раскат грома привлек их внимание к небесному порту в дальнем конце дороги. Над площадкой наклонилась ракета с серебристыми плавниками, в утренний воздух взлетела стая чаек. Грозовыми тучами поднялись клубы дыма с огненной сердцевиной, и в синий день взмыла звезда. Ракета по дуге быстро ушла в небо и скрылась, но след от нее отпечатался в темно-синем зените, указывая направление корабля, ушедшего за небо, в Горний Воздух.

– Куда это она? – спросил эльф.

– К дальним мирам.

Абрикосовые облака нависли над ракетной площадкой. Впереди дорогу перешел огромный ленивец, а на нем ехали крестьяне с косами и граблями для жатвы. Они приветственно кричали и махали руками. Бройдо отсалютовал мечом.

Над площадкой еще висели белые хлопья ракетного выхлопа, когда туда подошли Джиоти и Бройдо. Уже готовился к запуску следующий корабль, и саламандроподобные стивидоры сновали среди подвод, груженных тюками трав и пряностей. Вилы погрузчиков закидывали тюки в трюмы лежащей горизонтально ракеты.

Привратник поднял шипастый шлагбаум перед Джиоти и Бройдо и поклонился, приветствуя Джиоти по титулу.

– Добро пожаловать в Габагалус, маркграфиня! – Он был похож на черного тритона с желтыми пятнами.

– У нас срочные вести! – Джиоти заметила, что амулет связи у стражника на поясе открыт. – С Края Мира вторглись гномы. Их ведет Даппи Хоб.

– Маркграфиня, вы, очевидно, не оправились от потрясения после кошмарного пути. – Блестящий лоб привратника под тюрбаном перерезали озабоченные морщины. – Гномы? Пожалуйста, подождите секунду.

Джиоти повернулась к Бройдо, чтобы он подтвердил ее слова, но эльф уже ушел к небесному порту, манимый запахом жареного от решетки над пламенем, где группа саламандр в килтах что-то ели длинными плоскими пальцами. В небе проплыла стайка глайдеров белого маскирующего цвета, направляясь к горам, откуда спустились Джиоти и Бройдо.

– Вы – глава государства одного из доминионов Ирга, – сурово заговорил стражник. – Как только мы приняли ваш сигнал бедствия, меня тут же направили сюда встречать вас. Очевидно, вы потерпели катастрофу на рассвете, и вашу лодку или воздушный шар унесло отливом.

Джиоти наклонилась, чтобы говорить прямо в открытый амулет связи:

– Мы прибыли в Габагалус по пути Чарма из Зула.

– По пути Чарма? Не говорите глупостей. – Тритон с желтыми пятнами взял ее под руку, подвел к солнечному фургону, груженному контейнерами, и показал рукой на нагромождение товаров, на которых были написаны порты назначения – Джиоти не успела разглядеть, какие. – Маркграфиня, Габагалус – центр межмировой торговли. Благополучие континента целиком зависит от безопасности наших аграрных предприятий. Если бы сюда вели пути Чарма, таковая безопасность была бы серьезно подорвана. Наши торговые партнеры могли бы не захотеть инвестировать средства по ценам, которые диктуем мы. Понимаете? Так что наличие путей Чарма, ведущих в Габагалус, попросту исключено.

Подтверждая это заверение, раздался рокот с неба, шевельнувший черепицу сводчатой крыши. Из ущелья, где вошли в Габагалус Джиоти и Бройдо, полыхнул зеленый огонь.

– Огонь Чарма! – Джиоти ткнула рукой туда, где только что торчала выветренная вершина. – О Богиня! Вы взорвали путь Чарма, которым мы пришли! Зачем?

– Спокойствие, пожалуйста. Здесь вас слышит искушенная публика – механики, ракетные пилоты – они понимают, что такое путь Чарма. Но есть и рабочие, которые этого не поймут. Если дать им повод, они распустят панические слухи о дырах в иные миры. Нашим добрым крестьянам будет трудно…

– Послушайте! – Джиоти схватила стражника за плечи. – По этим путям сейчас идут гномы! Вторжением командует Даппи Хоб. Поднимайте тревогу!

Черные глаза привратника сузились, и он медленно, но твердо снял руки Джиоти со своих плеч.

– Вы нарушаете закон о распускании опасных слухов. Вы поняли? В Габагалусе путей Чарма нет. Я это вам уже объяснил: они бы дестабилизировали наше положение надежной торговой колонии.

Джиоти стиснула зубы:

– Ваше правительство скрывает эти пути! Вы не хотите признать существование проблемы!

Руки стражника сжались сильнее.

– Маркграфиня, я должен просить вас проследовать за мной. Джиоти обернулась в сторону Бройдо, но там солдаты уже стали вырывать у него меч, и один расчехлил чармострел. При виде этого маркграфиня похолодела, а поглядев, что творится за каменными стенами площадки, остолбенела.

Из водорослевого ила соседних луж поднимались и перли остроконечные головы гномов, испуская леденящий кровь боевой клич. Они выбирались на берег, ничуть не утомленные спуском с гор по бурным потокам и оросительным каналам.