Текст книги "И вечный бой..."

31

Они позавтракали. Затем во главе четырех людей-животных, испытывающих какой-то благоговейный трепет перед ним, Модьун пошел на пункт управления.

– Может быть, они не захотят впустить нас? – сказал с сомнением Неррл, когда они подошли к большой двери, сдвинутой глубоко в большую нишу. Везде вокруг двери горели цветные лампочки, а на металлической панели было написано: «Посторонним вход воспрещен».

Мысленно Модьун разрушил все эти препятствия. Он разогнал существ, которые были внутри: гиен-инженеров и техников. Когда персонал ушел, Модьун осмотрел запоры на всех дверях.

Через несколько минут здесь появился Зувг!

На огромном видеоустройстве пункта управления виднелся туманный светящийся круг, закрытый облаками, который выделялся на черном небе. При увеличении стал виден небольшой городок в горах, место, где жили Зувгайты.

Комитет!

На этом расстоянии не было видно свечения защитного барьера, который окружал городок. Но Модьун, конечно, узнал барьер, так что остальное не имело значения.

Внизу ничего не было видно. Отвесные скалы и ущелья. Длинные тени и темные овраги. Тут и там мелькали здания. Одно стояло высоко на вершине горы, другое – на дне тысячефутовой пропасти.

Наблюдая эту сцену, Модьун сдерживал дрожь, возникающую по всему телу, а не только в одном месте. Иногда это была нога, иногда плечо и рука… желудок и внутренности, бедра, легкие и так далее, назад и вперед по кругу.

Дрожь не исчезала ни на секунду.

Модьун открылся для восприятия и последующей стимуляции внутренних сил.

Он чувствовал давление пола на подошвы и пятки, шероховатость ткани брюк на ногах; вдыхал воздух, который немного щекотал горло, проходя весь путь до легких. Его лицо горело от постоянного чувства – страха? Модьун не знал точно, какое это чувство, но что-то подталкивало его.

Чтобы проверить, какое это чувство, Модьун повторил свое старое кредо: (1) Люди такие, как они есть, и жизнь такая, как есть – имеющая смысл. (2) Если вы доверяете людям, они будут доверять вам. (3) Дайте им любовь, и они ответят любовью. (4) Жизнь, в принципе, хороша. Никогда не делайте угрожающих движений, и вы поразитесь, насколько мирной будет ваша жизнь. (5) Всегда подставляйте другую щеку.

Он осмыслил каждое из высказываний. В голове его приятно кружились мысли, которые, без сомнения, были правильными по смыслу, но не точными по форме. А Нунули, очевидно, не были такими, и Зувгайты тоже. Даже некоторые люди-животные на Земле. Может быть, позже, в будущем, они станут, как люди. Но не теперь.

Он должен быть внимательным. Он еще не может убивать. У него есть еще много других запретов. Это то, что Зувгайты должны знать о нем.

Он и его друзья-животные большую часть дня наблюдали, как огромная армия высаживалась в горах внутри барьера, двигалась, не встречая сопротивления.

«Итак, они ждут меня», – Модьун был в этом совершенно уверен. Его ноги пустились в пляс, что было непосредственным выражением удовольствия.

«Я, действительно, открыл внутренние барьеры…» Все его приказы тело исполняло немедленно.

Позже, когда они сели поесть, стало очевидно, что другие наблюдали за ним. Наконец, Дуулдн сказал:

– Сколько же ты знаешь на самом деле? Где ты узнал все эти вещи, как например, о черной дыре?

– Системы восприятия могут непосредственно воспринимать все явления природы, – объяснил Модьун и добавил сдержанно:

– Это не значит, что я безупречен как личность. Нунули сделали нас такими. Я не умнее, не лучше, чем любой другой – я просто обладаю особыми способностями.

Руузб, который ел в своей обычной энергичной манере, поднял голову.

– Это, должно быть, правда, друзья. Большинство поступков нашего приятеля с тех пор, как мы его узнали, были очень наивными. У него хорошее сердце, но не острый ум. Хотя, конечно, он придумал кое-что интересное. Правда, Модьун?

Модьуна не обрадовала такая характеристика, полученная от человека-медведя. Но он очень хотел, чтобы его друзья-животные по-доброму принимали его; поэтому теперь он энергично кивнул.

– Правильно, – согласился он. – И тем не менее, – добавил он через минуту, – я не так наивен, как кажется.

– Мы посмотрим, – сказал Руузб. Он взглянул на Модьуна. – Не обижайся, друг. Я только констатирую факты. Например, – он грустно покачал головой, – представь себе, что ты позволил украсть путем простого заговора единственную женщину, оставшуюся в мире. И ты даже не собираешься что-нибудь сделать.

– Но я знаю, где она, – защищался Модьун.

– Где? – немедленно спросил Руузб.

– Она с этим Зувгайтом.

Человек-медведь повернулся к другим и беспомощно развел руками.

– Видите, что я имею в виду, – сказал он.

Неррл усмехнулся через стол Модьуну.

– Я помню женщину, которой я очень увлекался. Прежде чем я был готов бросить ее, она поменяла меня на другого, у которого хорошо подвешен язык. Я знал, где она была после этого, правильно.

– А я, – сказал Иггдооз, – имел друга, который решил пересечь океан на лодке. Она попала в шторм, и он утонул. Я знаю, где он. То, что осталось от него, внизу, на глубине две мили, под водой.

– Видишь, Модьун, – Руузб посмотрел на человека, – ты говоришь так, что порой кажется, что ты не можешь сложить два и два.

Их дружеская атака сильно обидела Модьуна. Он уже начал понимать, что тут что-то неправильно… «Человек потерпел поражение», – подумал он. – «Буквально уничтожен, кроме последнего мужчины и женщины. А я все еще говорю и действую как победитель».

Очень смешно. И все же…

Когда они, наконец, закончили трапезу, Модьун сказал:

– Давайте лучше ляжем спать. Возможно, ночью мы получим сообщение, что дело дошло до той точки, когда внизу у меня может состояться встреча. Если мы отдохнем, то когда придет решающий момент, наши тела будут чувствовать себя лучше.

Дуулдн недоверчиво посмотрел на него:

– У тебя есть план? – спросил он.

– Я сказал, что я не так наивен, как кажется, – запротестовал Модьун.

– У нашей армии внизу нет продовольствия, а они не привыкли обходиться без еды.

Короткое сообщение пришло в три часа ночи по корабельному времени.

32

По видеоустройству они увидели, что к их месту назначения нельзя приблизиться непосредственно, если не приземляться на крышу здания. Здание было плотно прижато к отвесной скале, которая поднималась перпендикулярно позади него. Впереди возвышался крутой склон. Он не был чересчур отвесным и не уходил далеко вниз – не более чем на две сотни футов.

Ниже здания была плоская равнина, но ее украшали аллеи и изгороди, которые вели среди кустарников и вдоль реки к краю леса, удаленного от здания примерно на двести ярдов. Чтобы приземлиться где-нибудь на этой равнине, нужно было разрушить аллею или изгородь, а это, конечно, было бы очень неправильно.

Модьун мог подняться по лестнице, ведущей по склону горы из сада внизу (если это было садом) к зданию наверху. Но совершенно очевидно: здание и местность внизу являлись частью одного и того же архитектурного и паркового комплекса.

По склону горы двигалось много фигур: армия животных, безусловно, наступала. Но они находились далеко справа и должны были еще подниматься. До их прихода пройдет, наверное, час. Модьун с волнением подсчитывал. Может быть, он должен немного задержаться.

Другой ближайший луг располагался на довольно крутом склоне на четверть мили ниже. Именно сюда Модьун и посадил свою спасательную шлюпку и отсюда он повел своих четверых друзей к зданию.

Ласковый ветерок дул вниз по склону. Для тех, кто был чувствителен, как Модьун, воздух казался сильно насыщенным кислородом; судя по данным компьютера, 35 процентов атмосферы составлял кислород. Веселый квинтет скоро вошел под сень деревьев. Здесь они впервые увидели живых существ.

Те, кого они увидели, напоминали птиц; маленькие крылатые создания порхали по верхним ветвям деревьев. Модьун активизировал восприятие и ощутил мимолетные толчки простых форм мысли. Он наблюдал картины веток, шумящих вокруг, и вид неба, каким его видели маленькие блестящие глаза.

Но никаких помыслов. Существа были тем, чем казались. И вокруг – дикая природа. Все естественно, даже примитивно.

«Почему тот, кто живет в таком раю, чувствует необходимость связи с другими планетами и хочет управлять ими? – удивленно спрашивал себя Модьун. – Все, что они могут надеяться получить от такого господства, – это особое сознание, что они оказывают влияние на жизнь в отдаленном неизвестном месте, и очень маловероятно, а, может быть, и невозможно, что они посетят больше, чем несколько планет, которыми управляют. Поэтому полное удовлетворение зависит от их собственного представления хода событий».

Зачем им это нужно?

Все это выглядело очень грустно и бесполезно.

Пока Модьун размышлял, он и его друзья пришли к краю сада. Прямо перед ними была первая светлая аллея; Модьун осторожно ступил на нее, остановился и повернулся к друзьям.

– Я думаю, вы должны подождать здесь, – сказал он. – Спрячьтесь среди кустов.

Его голос громко звучал в тишине.

– Моей системы защиты хватит на такое расстояние, и все, что я смогу сделать для себя, я смогу сделать и для вас – на этом расстоянии. Но, если я не выйду раньше, чем придут солдаты, идите в спасательную шлюпку. Может быть, мне понадобится ваша помощь.

Четверо необычно легко подчинились. Модьун посмотрел на их человекоподобные лица и увидел на них отражение растущей тревоги.

Наконец, Руузб сказал хриплым шепотом:

– Поняли.

Он пожал руку Модьуну и пробормотал:

– Удачи! Забей гол в их ворота.

Все по очереди подошли и пожали ему руку. Дуулдн заметил:

– Не торопись, друг.

Модьун кивнул и пошел вперед.

Сверху все казалось сказочно близким. С земли площадка, похожая на сад, казалась более плоской, чем с неба. Теперь можно было видеть, что то, что выглядело, как грязь, очевидно, было пластиком, на котором собралась пыль. Такая же пыль лежала на дорожках, но она была другого цвета. Над рекой повисло несколько мостиков, украшенных орнаментом. Что означал орнамент, было непонятно, если он вообще что-то означал.

Землянин шел вперед, не оглядываясь, и скоро перешел речку по одному из мостиков. Издалека мостик, как и другие, выглядел хрупким, хотя под ногами был прочным, как сталь. Через минуту Модьун поднимался по лестнице, ведущей наверх, к строению, похожему на дворец.

Модьун поднялся наверх, немного запыхавшись, и увидел покрытую пылью дорожку, которая вела к прозрачной, как стекло, двери, находившейся менее чем в двух дюжинах футов от края обрыва.

Теперь Модьун в первый раз оглянулся и посмотрел вниз на фигуры своих друзей. Они стояли внизу, глядя на него.

Он помахал им рукой. Они ответили.

Вот и все. Когда он оглянулся, у него на глаза навернулись слезы.

«Когда у вас появляется тело, – подумал он, – у вас может появиться привязанность к людям».

Это, конечно, был неподходящий момент для таких чувств. Поэтому он пошел к двери, стараясь не думать ни о чем. Когда он приблизился, дверь автоматически открылась.

И, когда Модьун вошел, она закрылась за ним.

33

Модьун проснулся и подумал: «Я полагаю, что самоубийство было бы самым простым решением. Таким же эффективным является простое убеждение, что не стоит заводить детей».

Как-то и каким-то путем человек должен закончить свою жизнь.

Он зевнул, потянулся и сел на кровати в маленькой комнате, которая примыкала к пункту управления спасательной шлюпки. Включился «дневной» свет. Наверное, это произошло потому, что он проснулся. В глубине его мозга возник вопрос, удивление. Чувство было слишком слабым, чтобы в данный момент Модьун обратил на него внимание.

Он чуть не упал с кровати на Руузба, который лежал на полу и крепко спал.

– Эй! – позвал Модьун.

Другие фигуры, которые он заметил, лежали на полу рядом с Руузбом. Они зашевелились и сели. Модьун узнал Дуулдна, Неррла и Иггдооза. Трое людей-животных вскочили на ноги и бросились к Модьуну, по очереди спотыкаясь о Руузба.

Неррл первым подбежал к человеку.

– Все в порядке, приятель? – спросил он.

Модьун был удивлен.

– Конечно. Что со мной должно случиться?

Дуулдн, который остановился, чтобы потрясти Руузба, отказался от своей попытки и выпрямился.

– Я думаю, что он борется с древним инстинктом зимней спячки. Это происходит с ним каждый год в определенное время.

Его слова, очевидно, относились к человеку-медведю, но, дойдя до этого места, он с опозданием осознал, что сказал Модьун.

– Что должно с тобой случиться? – повторил он и продолжал агрессивно:

– Послушай, прошлой ночью ты сказал, что утром объяснишь, что случилось. Теперь утро, друг.

– Как ты сказал? – человек был поражен. – Объясню что?

Он замолчал. Воспоминание молнией пронеслось в его мозгу.

– Я прошел в ту дверь… – пробормотал он.

– Да, а что потом? – проворчал Иггдооз.

Модьун оглядел своих друзей. Даже Руузб сел и сонно смотрел на него. Модьун покачал головой; он понимал, что сидит, широко раскрыв испуганные глаза.

– Я не помню. Как я попал сюда?

Человек-медведь сказал:

– Расскажи ты, Неррл. У тебя хорошо подвешен язык.

– Нечего рассказывать, – сказал Неррл. – Ты вошел; мы видели тебя. Потом прошло немного больше часа. За это время армия Землян заполнила площадку, вскарабкалась по ступенькам и вошла в здание. Потом мы получили от тебя команду прийти и взять Судлил, и мы это сделали. А потом ты сказал, что должен вернуться, чтобы сдержать какое-то обещание, но, так как наступала ночь, мы убедили, чтоб ты остался до утра, – и вот мы здесь.

– Зачем я должен был вернуться? – Модьун ничего не помнил. – Какое обещание?

– Ты не сказал.

Модьун медленно опустился на кровать.

– Похоже на самопроизвольную потерю памяти, – медленно сказал он. – Я должен хорошо подумать, как быть дальше.

Дуулдн сказал взволнованным голосом:

– Ты имеешь в виду гипноз?

Человек сдержанно кивнул.

– Они, наверное, обошли мою защиту.

Модьун едва мог сдержать удивление.

– Будь я проклят! – Он объяснил: – Это их метод управления. Они внушают необходимость какого-то действия и потом управляют вашими поступками.

Модьун собирался продолжать, но вспомнил мысль, с которой он проснулся. Он сказал:

– Послушайте, я же собирался убить себя. Нет! – поправил он. – Я должен убедиться, что у Судлил и у меня не будет потомства. Тогда человеческий род должен прекратиться.

Он снова замолчал. У Модьуна возникло слишком много мыслей одновременно. Сидя здесь, на краю кровати, он старался разобраться.

– Судлил! – он произнес ее имя. – Вы сказали, что принесли ее сюда. Где она?

Люди-животные многозначительно посмотрели друг на друга, потом печально покачали головами.

– Этот малый, действительно, пропал, – сказал Дуулдн.

Руузб тихо сказал:

– Модьун, посмотри на кровать позади себя.

Модьун медленно повернулся, не совсем веря, что он мог быть таким бесчувственным. Прошло несколько секунд, пока он понял. Он лежал так, что лицо было повернуто в сторону, и его первым побуждением было встать. Он лежал спиной к Судлил.

Разобравшись, он посмотрел на женщину. Те же самые золотые волосы… ее лицо не изменилось с тех пор, как Модьун впервые увидел ее… Даже во сне она излучала жизнерадостность, нельзя было подобрать лучшего слова.

«Не думаю, что я когда-нибудь выглядел бы так хорошо, как она», – такая мысль впервые промелькнула в его мозгу. Каким он кажется тем, кто видит его?

Не отрывая взгляда от женщины, он спросил:

– Что с ней?

– Ты сказал нам, что она без сознания. Поэтому мы сделали носилки и принесли ее сюда, – сказал Неррл. – А она не приходила в себя с тех пор, как мы принесли ее.

Модьун был очень удивлен.

– Я говорил это все прошлой ночью, словно я знал? Почему я не привел ее в сознание?

Выяснилось, что он хотел, чтобы она проснулась сама, и считал, что это произойдет вечером.

– Я полагаю, – сказал Модьун расстроенным тоном, – прошлой ночью я знал, что делаю. Поэтому я лучше не буду спешить.

– Я думаю, – раздался голос Руузба, – мы лучше соберем военный совет или что-нибудь в этом роде.

«Что-нибудь, непременно», – подумал Модьун.

Прошел час. Они поели. И спокойно сидели в пункте управления. Модьун глубоко вздохнул и сказал:

– Я вижу, как я иду к этой двери. Теперь я собираюсь включить систему памяти. Я попытаюсь рассказать вам, что случилось…

34

Когда Модьун вошел, из-за стола напротив двери, находящегося на расстоянии около двадцати футов, поднялся Нунули.

– Распишитесь здесь, – сказал он.

В одной руке он держал что-то, похожее на ручку, а другой показывал вниз на то, что выглядело как книга для записи гостей. Модьун остановился прямо у входа. Он сознательно сдержал побуждение сразу выполнить то, что требовал Нунули, остался на своем месте и огляделся вокруг. Небольшая высокая комната. Стены, казалось, были сделаны из мерцающего светлого пластика, как аллеи и изгороди снаружи. В помещении было две двери, кроме той, через которую он вошел; эти двери находились по обе стороны от того, для чего Модьун теперь не мог подобрать лучшего слова, чем конторка портье. Двери были огромными – не менее десяти футов высотой – и богато украшены узором из золотых листьев. Помещение было ярко освещено. Модьун не пытался проанализировать метод, с помощью которого это сделано.

Удовлетворенный поверхностным осмотром, он медленно пошел вперед. Все воспринимающие рецепторы внутри него включились. Он чувствовал твердый пол под ногами и трение ткани брюк на ногах и бедрах. Рубашка царапала его грудь и руки. Теплый воздух пощипывал легкие – ему нравился избыток кислорода. От его тела исходило множество ощущений и каждое говорило: «все хорошо».

Вскоре он оказался у конторки и посмотрел на чистую страницу. Изучая ее, краем глаза он увидел, что ручка в вытянутой руке Нунули была лишь в нескольких дюймах от него.

Модьун замер. У него возникло две мысли. Обе выражали критическое отношение к происходящему. Первая мысль: «Эта обстановка создана для человека с Земли. Приемная, конторка, книга для записи гостей – все невероятно упрощено (и, без сомнения, создано впопыхах) как когда-то в конторе у людей. Он предположил, что знакомая сцена должна усыпить его бдительность. Очевидно, они ожидают, что он автоматически проделает все процедуры, связанные с такой обстановкой. Вторая мысль вытекала из первой. Он подумал:

«Если они уделили этому столько внимания, значит, теперь против него разрабатывается другой план?»

Все системы восприятия в его мозгу были готовы включиться. Но Модьун не хотел, чтобы его втянули на уровень, который был ниже уровня Зувга. Поэтому он покачал головой, как делали животные, желая сказать «нет».

– Я условился о встрече, – сказал он.

Нунули не стал возражать.

– Сюда.

Он показал на дверь слева от Модьуна.

Модьун не двигался. Слова Нунули вызвали у него не одно, а множество ощущений. Тон, то, как Нунули держался, когда говорил, легкие движения мускулов. И, самое главное, чувство (своего рода лицемерие), которое поступало к нему через «шум» в мозгу Нунули.

Еще один заговор? Что это может быть? Сначала чувство, что не нужно расписываться в книге для записи гостей, а теперь такое же чувство, что не нужно входить в указанную комнату.

От Модьуна потребовалось определенное усилие, чтобы удержаться от желания из простого любопытства посмотреть, что же находится за левой дверью. Он подумал: «Позже я должен буду пройти через эту дверь и расписаться в книге для гостей».

Он должен знать, какая здесь есть связь.

Модьун сказал громко:

– Я могу сначала войти в ту комнату? – и показал на дверь справа.

– Конечно, – последовал вежливый ответ.

Звуки, чувства, вибрации – все говорило: «правильно».

Нунули подошел к двери, открыл ее и придержал. Когда Модьун шел к ней, он заметил, что сразу перед дверью небольшая ниша. Сама комната, очевидно, находилась дальше вправо. Он не видел комнату. Модьун подошел к порогу, не останавливаясь, перешагнул через него и вошел.

Два события произошли почти одновременно: дверь захлопнулась за ним с металлическим звуком, и лампы впереди погасли.

В неожиданно наступившей темноте, в сердце Зувгской цитадели он заколебался. Но только на секунду. Затем он прошел десять футов, повернул влево и направился к стулу, присутствие которого ощущал с помощью комбинированного сознания. Он прошел четырнадцать шагов до него и сел.

Голос из темноты сказал:

– Итак, вы позволили заманить себя в ловушку.

Несколько мгновений после того, как были произнесены эти слова, внимание Модьуна занимал тот факт, что Зувгайт, как и Нунули в приемной, говорил на универсальном Земном языке.

Как они беспокоятся из-за одного человека.

Постепенно приходило понимание. И проявился зловещий смысл слов, неважно, на каком языке они были сказаны. Модьун продолжал доверять своему первоначальному ощущению, что он правильно сделал, войдя в эту комнату. Что касается слов, он обдумывал их и изучал окружающую обстановку.

В то же мгновение, когда Модьун вошел, он ощутил тепло в теле и присутствие в помещении другого живого существа. Только одно существо находилось примерно в дюжине футов перед стулом и немного слева. В комнате стоял легкий запах инопланетян. Модьун чувствовал, что существо, от которого исходит запах, стоит и говорит с высоты по меньшей мере на один фут выше, чем рост Модьуна.

Стоял ли член комитета на возвышении? Проникающее сквозь темноту сознание Модьуна не могло сказать этого. Отсюда он сделал вывод, что Зувг

– гигант ростом девять или девять с половиной футов.

Интересно!

Чувствуя теперь, что член комитета пристально смотрит на него из непроглядной тьмы, как будто он обладал каким-то особым зрением, Модьун обратил внимание на его слова.

«Стал ли я жертвой мгновенного убеждения, для которого Зувг использовал огромную силу?»

Как Модьун помнил, голос этого существа был не похож на другие, которые он слышал. И, конечно, существо говорило с поразительной прямотой. Он попал в ловушку!

Модьун закончил самоисследование. «Еще ничего плохого не случилось… Меня пока не трогают».

Когда Модьун так подумал, у него появилось другое чувство: досада. Встреча с членом комитета оказалась не такой, как он себе представлял: открытый диалог лицом к лицу. Освещение не изменялось, и темнота по-прежнему действовала ослепляюще (Модьун должен был это признать). При таком противостоянии они начали не с начала, а на пике интенсивности.

Модьун сам провел небольшое исследование.

– К несчастью, я понимаю, – сказал он, – что ваши слова и манера поведения означают, что вы не собираетесь отказаться от захвата галактики.

Первый ответ Зувга заключался в том, что он подошел ближе и теперь стоял рядом в темноте и смотрел на человека, сидящего на стуле. Потом он сказал:

– Мы, кажется, неправильно понимаем друг друга. У нас нет планов захвата. Откуда у вас такая мысль?

Модьун откинулся на спинку стула, с опозданием вспомнив, что эти же слова говорил Нунули, хозяин корабля. Тогда он представил себе последствия того, что делали люди-слуги: суетливо захватывали планеты от имени Зувгов. На Земле люди исчезли. Ганию безжалостно атаковали.

Внезапно Модьун заговорил и, констатировав неумолимые факты, сделал вывод:

– У меня создалось впечатление, что вы применяли свои методы в различных вариантах к десяткам тысяч других планет.

– То, что мы делаем, – не захват, – сказал Зувг. – Мы просто и решительно уничтожаем случайные эволюционные проявления неправильных форм жизни. Как только на планете устанавливается правильное направление эволюции, мы допускаем развитие на некоторое время, под руководством, но, в конечном счете, без дополнительного вмешательства. Никоим образом нельзя считать это захватом.

Изумленный Модьун открыл рот. И снова закрыл. В потоке слов, которые он услышал, было – объяснение.

«Господи, – подумал он, – всюду они нападают на самых приспособленных, которые пережили эволюционный отбор на своей планете».

Удивительная идея.

Даже когда человек изменял животных, такая идея не обсуждалась. И позже, когда человеческие существа, подстрекаемые Нунули, изменяли себя, они хотели только подчеркнуть черты, которые уже проявились в мутном потоке естественного отбора.

– По каким и чьим нормам проведен отбор подходящих расовых черт? – спросил Модьун.

– На каждой планете, – ответил Зувгайт, – мы выводим форму с самым большим естественным сроком жизни. Вы можете придумать лучшую норму отбора, чем долговечность?

Голос умолк. Модьун вежливо ждал, когда существо выскажется подробнее. Когда прошло несколько секунд, то по спокойному дыханию собеседника он определил, что дополнительного объяснения не будет.

– Послушайте… – начал он неопределенно. Он замолчал, посидел еще несколько секунд, а потом спросил: – Вы долгоживущая раса, правда?

– Долгоживущая – это неправильное определение. Мы бессмертны. – Голос звучал гордо. – Это одно из двух наших самых важных качеств.

Модьун предположил, что вторым важным качеством была способность Зувгайта управлять разумом других существ. Но он решил не отвлекаться на это.

И он сказал:

– Короче говоря, вы выбрали в качестве критерия качество, которое ваша раса, очевидно, приобрела путем естественного отбора без изменения. Я сказал «очевидно», потому что хочу снова вернуться к этому вопросу.

Член комитета оставался спокойным.

– Мы совершенно объективны. Мы изучали всевозможные положительные черты сотен рас…

– И, наконец, решили, что ваши собственные – самые лучшие, – взорвался Модьун, – не спрашивая, как это случилось.

– Я повторяю, вы можете придумать лучшее качество, чем долгая жизнь?

– был ли в его тоне намек на раздражение?

– Да, по человеческой системе оценок, – сказал Модьун. – Но философия человека: жить и давать жить другим. – Потом он внезапно поменял тему. – Видите ли, я думаю о чертах человека, а вы о чертах Зувга. Мы оба очень субъективны, не правда ли?

Последовал холодный ответ:

– Ваши слова говорят мне, что так, как вы находитесь здесь полностью под нашим контролем, дальнейшая беседа является только тратой времени.

Итак, с этим покончено.

Модьун очень тихо сидел на стуле, пытаясь разобраться в происходящем. И, насколько он мог определить, ничего не изменилось. И в эти минуты, которые становились итогом всего, в его нервной системе не было волнения. Значит, что бы они ни делали, он этого не чувствовал. И единое психическое пространство, и космос молчали… Все ближайшее пространство двигалось в пределах атомной и молекулярной логики, не потревоженное вмешательством умов, и это наводило на мысль, что проблема внутри Модьуна, а не снаружи.

Когда Модьун с тревогой обдумывал такую возможность, ему пришло в голову, что настало время делать то, что он намеревался сделать. Правда, он не знал, с чего начать.

«Я пришел, чтобы побеседовать. Это я сделал. И беседа ни к чему не привела…»

Не зная точно, что предпринять, Модьун сказал для пробы:

– Биология – это предмет, который в результате того, что нас усовершенствовали Нунули, мы начали понимать лучше, чем кто-нибудь еще.

Из темноты послышался звук. Его издавало огромное существо, стоящее перед Модьуном. Никаких слов, только звук. Иронический смех?

Зувгайт заговорил спокойным тоном.

– В принципе, мы не должны сейчас ничего делать. Контроль над вами установлен очень давно. Вы должны знать, что никто ничего не может сделать против своего образа жизни. Индивидуум может даже понять природу битвы, которую должен вести – это своеобразный этап развития, до которого вы, кажется, дошли – но вас навсегда связывает тот факт, что ваша кожа может быть пробита, сердце может остановиться, – группа клеток вашего мозга обладает специальными свойствами – только и всего. Например, несмотря на вашу систему восприятия, продолжительность жизни, которой вы достигли, менее чем две тысячи Земных лет. Даже этим вы обязаны Нунули, которые усовершенствовали человека.

– Правда, – признал человек. – Однако я собираюсь исследовать это для вас и…

Зувгайт прервал его.

– Чтобы показать вам, как уверенно мы себя чувствуем, мы предлагаем вам использовать вашу систему восприятия против нас. Вы увидите, что не сможете этого сделать.

– Вы просите то, что невозможно, – запротестовал Модьун. – Слово «против» для моего мозга не имеет смысла. Я не против вас.

– Точно, как запрограммировала вас раса наших слуг, – с удовлетворением сказал Зувгайт.

– Для меня было бы безмерно трудно умышленно напасть на кого бы то ни было, – сказал человек.

– Вот именно, – радостно сказал член комитета. – Таков ваш характер. Как я сказал, вы нерешительно боретесь с внешними обстоятельствами, но, в сущности, вы не сможете сделать ничего, кроме как идти по предложенному пути.

– Гмммм, – сказал Модьун. – Я вижу, мы не полностью понимаем друг друга.

Затем он повторил то, что однажды сказал Руузб к большому неудовольствию Дуулдна:

– Есть несколько способов содрать шкуру с кота.

– Я не понимаю этого, – сказал Зувгайт.

Модьун не ответил.

Дальше он не мог вспомнить. Он снова был в спасательной шлюпке и ничего не помнил.

– Это все, – сказал он раздраженно.

– Но с какого кота и каким способом ты собирался содрать шкуру? – спросил Руузб, лукаво взглянув на покрасневшего Дуулдна.

– Прости, что я использовал это сравнение, – сказал Модьун, который сидел за столом в столовой против человека-ягуара. – Мои извинения, Дуулдн.

– Ладно, – пробормотал большой человек-кот. – Я напуган, но не потерял голову. Так вот каков тот Зувгайт!

Иггдооз покачал головой, сердито посмотрел на Модьуна и сказал:

– Друзья, он не боится, но я уверен, что он просто не умеет драться.

– Я собирался начать учиться, – запротестовал Модьун.

– Тогда ты говоришь что-то не то. Ты сказал Зувгайту, что ничего не можешь сделать. А нам теперь говоришь, что можешь.

Все они с осуждением смотрели на Модьуна.

– Ну, где же правда? – спросил Неррл.

Руузб сказал:

– Мы всегда ценили тебя за честность. А теперь ты сказал ему пустые слова. Пойми меня правильно, – поспешно закончил человек-медведь. – Мы хотим победить этих сукиных детей.

– Я собирался напасть на них с помощью единого психического пространства, – объяснил Модьун, – и единственным честным способом, который открыт для меня. Послушайте…

Когда Модьун закончил объяснение, Дуулдн сказал решительно:

– И ты думаешь, это то, что ты должен был сделать?

– Да.

– Но в тот момент, когда ты сделал это, закончились твои воспоминания об этих событиях.

Модьун должен был согласиться, что, действительно, так и случилось.

– Думаю, они должны были предпринять контратаку.

Неррл вступил в разговор:

– Энергия единого психического пространства могла бы убить Зувгайтов?

Модьун был потрясен.

– Конечно, нет. Это было бы убийство.

Дуулдн вскинул руки.

– Послушайте его! – зарычал он.

С усилием он взял себя в руки и сказал: