Текст книги "Две Лии и Иаков. Книга 2"

«Это резко меняет все дело. Три этапа – не один, – мысли мелькали одна за другой. – Первый, самый короткий, под водой, минуты три должно хватить, подальше от плота. Придется всплывать, глотнуть воздуха. Второй – просто плыть по течению к берегу, минут двенадцать, пусть пятнадцать. Ну все двадцать, должна выдержать».

– Еще как! Но сейчас я рассчитываю на твою помощь. – Лия говорила, опустив голову. Она боялась забыть нечто важное, что может помешать выполнению ее плана. – Слушай внимательно, все нужно сделать точно по моим указаниям.

Перевяжи щеку платком и возле колодца жалуйся на боль. Говори, что она снова вернулась к тебе, и нужно срочно добираться в город к лекарю. Выходи затемно, как только будет видна дорога. Ты должен быть в городе как можно раньше. Возьми эту мелочь, не кривись, бери. – протянула ему чешуйки. – Найми осла, чтобы было быстрее. В городе сразу иди к лекарю. Если он предложит вырвать зуб, не соглашайся. Дай еще чешуйку, пусть лечит, он знает как. Лекарь будет торопиться на площадь, не захочет работать. Жалуйся на боль и посули еще денег. Если лечение затянется, и ты услышишь, что на площади начался суд, все бросай, время дорого.

Когда закончишь с лекарем, выходи через южные ворота к реке. Будут спрашивать, почему выходишь не через западные ворота, скажи, что хочешь искупаться и потом сразу поедешь в поселок. Из города иди к окончанию болота, – протянула вещи и статуэтку, прихваченную из сундука Лавана. – Немного в глубине, в зарослях, припрячь сверток с платьем. Отметь это место, сломанным тростником, но так, чтобы не пришлось его долго искать. Ополоснись и уходи оттуда. Найди подходящий уголок для привала и устраивайся отдыхать, но не теряй из виду тайник. Я появлюсь из реки. Не пугайся и не удивляйся. Переоденусь и пойду к дороге, потом в город.

Заберешь мокрые вещи, их ни в коем случае не должны видеть, и вернешься в поселок. В поселке скажешь, что всю ночь не спал от боли, устал от дороги в город, на площади было не протолкнуться от зевак, и ты решил возвращаться. Все запомнил, солдат? Завтра придется трудиться, как в походе или в бою. От тебя многое зависит для всех нас.

Закончив, Лия подняла голову. На нее уставились четыре изумленных глаза, горящие на лицах таких разных мужчин.

«Ты кто?» – как единый выдох вырвалось из двух ртов.

Глава 4

– Я Лия, дочь Лавана, – мягкая улыбка озарила лицо девушки, морщины на лбу расправились. – Меня назвали своим другом два прекрасных мужчины и уверяли, что я полностью могу на них рассчитывать. Разве не так?

– Чензира, не знаю как ты, – Гиваргис не отрываясь смотрел на Лию, – но я не представляю, на что решиться. Вытянуться в струнку перед полководцем, ставящем задачу перед боем, или упасть на колени перед богиней.

– Оставайся самим собой, верным товарищем, – засмеялась Лия, – и все у нас получится. А сейчас торопись, солнце уже клонится к закату. Тебе пора к колодцу, а я должна еще кое—что проверить. Только ничего не забудь.

Признанный командир их маленького отряда проследила за тем, как Гиваргис с деланным усердием перевязывает щеку, делает страшную гримасу и отправляется к колодцу.

«Адат, все видела, все слышала? Прекрасно. Теперь твоя очередь управляться с Чензира. Понахальнее с ним, поразвязнее. Считай, что у тебя тренировка по отношениям с мужчинами. Ты отрабатываешь один из методов управления. Да что я тебе рассказываю, ты уже продемонстрировала свое умение. Я посмотрю со стороны, что получается».

– Теперь, когда одного бойца отправили на задание, – Лия-Адат строго посмотрела на Чензиру, – займемся вторым. Все ли мои указания выполнял, солдат? Следил ли за раной, как я требовала?

– Всегда подчиняюсь воле богов и командиров, – опирающийся на посох Чензира принял игру, – все выполнил, как велела.

– Давай я скоренько посмотрю, что там творится, – самозванная лекарка уже усаживала больного и разбинтовывала рану, – заживает, конечно, но не так быстро, как хотелось бы. Сейчас обработаю, а ты следи и запоминай. Помнишь, как я делала мыльный раствор? Ничего сложного, делай и промывай утром и ближе к вечеру. Лучшие лекари для тебя сейчас – чистота и свежий воздух. Когда солнышко ласковое, держи рану открытой, а в полдень и ночью накладывай компресс и забинтовывай, – так, приговаривая, разобралась с лекарскими заботами. – А теперь скажи мне, Чензира, где те остатки платья, что ты использовал для защиты своей… Да—да, того самого места, когда добирался сюда на ослике. Где? Вижу.

Вижу, и плакать хочется. Мужчины, мужчины, как же можно так небрежно относиться к ценной вещи, которая мало того, что стоит денег, так и еще использовать можно. Сложно было сложить? Я понимаю, Гиваргису одной рукой тяжело, но ты-то… – Лия ворчала, рассматривая порванное платье и встряхивая его. – Ну и как его прикажешь надевать, а ведь придется.

Чензира, отвернись, я буду переодеваться. Если станет совсем невмоготу, можешь любоваться, но больше ни-ни. Будешь приставать, извини, вторую ногу перебью и прикажу Гиле никого к тебе не подпускать. Все вы, мужики, до женского тела добраться хотите, это боги так задумали. Вспомни сказания Египта и Вавилона, а будет мало, при случае спроси у Иакова, он тебе расскажет об Адаме и Еве.

Перестав обращать внимание на мужчину, который старался не смотреть в ее сторону, Лия поменяла одеяние. Руки были закрыты узкими длинными рукавами нижней рубахи, поверх которой было надето длинное, свободное платье с широкими рукавами до локтя и закругленной горловиной.

– Ну что, Адат, имеем, что и имеем, – дальнейший разговор двух сознаний не мог дойти до ушей изумленного зрителя. Так что, все последующее: все повороты, наклоны, приседания – вся эта беззвучная пантомима заставляла сомневаться в разумности актрисы. – Задача – этот балахон требуется снять под водой. Имей в виду, подол платья не распорот.

– Если мне не изменяет память, Тарбит, шла речь о том, что необходимо освободить ноги и есть два варианта: веревочками подтянуть подол до пояса, или разорвать до низу и сделать из платья плащ с рукавами. Нужно будет попробовать для дома так сделать. Удобно может получиться.

– Никаких новых моделей, еще этого не хватает. Давай начинать. Имей в виду, время ограничено. А веревочки? Может, просто наклониться и поднять, – Чензире было продемонстрировано приседание и подъем с одновременным подтягиванием подола к поясу. – Ну и что с ним делать, чем крепить. Сделать дыру на поясе и заткнуть туда?

– Веревочкой. Хотя, где ее хранить? – Адат задумалась, – Если сделать веревочный пояс, есть опасность, что отберут. Считай, один способ попробовали. Переходим ко второму. Потом сравним и решим, – совершенно обалдевший Чензира наблюдал, как Лия бросает разорванные полы и сердито отряхивает юбку. – Что и как будем рвать?

– В любом случае, подшитую горловину придется надрезать. Шов мы не одолеем, сама попробуй. – Чензира, оставивший попытки понять хоть что-либо, устраивался поудобнее и готовился сполна насладиться подаренным зрелищем. – Значит придется надрезать. Немного. Вопрос – где? Сбоку или посередине? Хотя, собственно, понятно, посередине проема. А потом – от горла вниз двумя руками. За один раз не получится разорвать от верха до самого низа, придется за два. Сначала до пояса, а потом уже до конца. Пробуем? Видишь, нож у очага, бери и надрезай.

Вольготно расположившийся Чензира уже спокойно наблюдал за событиями, разворачивающимися на его глазах. Вот Лия осматривается, скользя взглядом по сторонам, подходит и поднимает лежащий возле очага нож. Проверяет его остроту, быстро подносит к горлу… и делает короткое резкое движение. Чензира в отчаянии закрыл глаза: «Это конец. Она безумна. Весть о предстоящей казни доконала ее», – проносилось в голове.

Он ожидал грохота падения тела, но его не было. Осторожно приоткрыл глаза. Лия стояла, прижав обе руки к горлу, и вдруг рванула их в стороны. «Точно, сошла с ума», – подтвердил самому себе Чензира, невольно любуясь вываливающимися через прореху платья чашами груди с ясно выделяющимися сосками, обтянутыми лишь тонкой тканью нижней сорочки. Вдруг, Лия нагнулась, перехватила руки и вторым резким движением разорвала платье до конца. Картина, представшая перед изумленным взором, была еще более непривычной и соблазнительной.

«Молчи, не дергайся. Сумасшедших нельзя пугать резкими движениями. Или это тех, кто ходит при лунном свете с закрытыми глазами? Все равно. Сиди спокойно, может еще и сорочку разорвет. А если на меня бросится? Я потом скажу, что сама захотела, – Чензира застыл, боясь шевельнуться, а перед ним неподвижно стояла Лия в разорванном на две половины платье. – А еще ругалась, что платье испортили. Пока к ней не попало, еще можно было использовать, а сейчас…».

– Что скажешь, Тарбит, – диалог подруг снова продолжился, – в таком виде, пожалуй, можно двигаться под водой, только сорочка мешать будет.

– Все неплохо. Сорочка не проблема, – Тарбит отвечала задумчиво, обдумывая результаты эксперимента, – просто оденем те обрывки, что остались после использования юбки в качестве бинтов и тряпок, там осталась только верхняя часть, а она не мешает. Нижний шов тоже не является препятствием, можно согнуть колени и «выскользнуть» из платья. Получается, ноги освободили. И что? А то, что за Лией будет волочиться тяжеленный шлейф мокрой одежды, и в нем – «чемпионка заплыва на открытой воде»? Чемпионка, на всякий случай объясняю, значит победительница, первая. А первая потому, что единственная, больше желающих побарахтаться в воде не нашлось. Да уж…

– Значит, ни тот, ни другой вариант не подходит? Есть еще один вариант – раздеться перед тем, как тебя столкнут в воду? Но как ты себе это представляешь? Обреченная, стоящая на плоту, вдруг начинает через голову снимать с себя платье. Стражники рыдают от невозможности прикоснуться к девичьему телу, а судьи, очарованные неземной красотой, выносят оправдательный приговор.

– Адат, я поражена твоим чувством юмора. Неделю назад ни о чем подобном и думать не приходилось. Растешь, сестренка. Слушаю тебя, и представляю себя в родном дворе, разговаривающей с подругой. Но сейчас не об этом. В каждом из вариантов есть рациональное зерно, и проблема выглядит следующим образом: нужно в воде за ограниченное время избавиться от платья, но не потерять его. «Выскользнуть» – хорошее слово. Если платье затруднительно снять, непременно запутаемся, значит нужно выскользнуть. Дай, я потренируюсь. Есть, принимаю тело на себя… Что нам нужно? Хоть как-то привести одежду в первозданный вид. Где бы пояс взять, хоть как-то полы скрепить? Этот обрывок годится.

Чензира, замерев и не решаясь шевельнуться, смотрел, как застывшая на несколько долгих минут девушка вдруг ожила, подхватила валяющуюся в стороне веревку и подпоясалась. Снова приняла позу неподвижно стоящей статуи, сжимающей у горла ворот платья в кулаках. Рывок рук в стороны, и выступающие соски прелестного бюста вновь заставляют мужчину напрячься. «Это она будет исполнять перед судьей? Вряд—ли позволят, скрутят, – с печально подумал Чензира, – а жаль». Лия, между тем, правой рукой сбросила платье с левого плеча и освободила одну руку. Аналогично была освобождена вторая рука, и лиф платья повис на веревочном поясе. Девушка, наклоняясь, двумя руками опустила платье до земли, не отпуская его, переступила, вышла из образовавшегося на земле круга и выпрямилась. Мужчина затаил дыхание, когда перед его взором, закрытая лишь тонкой тканью сорочки, поднялась фигура девушки, одна рука которой была победно поднята вверх, а вторая удерживала упавшее к ногам одеяние. «Точно. Богиня, – пронеслось в голове, – сиди, не дергайся, – приказал себе, – неизвестно, как прореагирует. Будь доволен, что разрешает лицезреть».

– Класс. Вот это, Адат, именно то, что нам требовалось, – голос Тарбит повеселел, – теперь выполнить то же самое, только быстрее.

– И не один раз, подруга. Нужно, чтобы тело запомнило движения, сама говорила. И не мешает в конце повторить, задержав дыхание.

– Точно, ведь все будет происходить под водой. Я начинаю.

И вновь перед взором единственного зрителя, собака даже не соизволила выбраться из домика от своих малышей, развернулась репетиция предстоящего спектакля. Раз за разом прекрасные формы актрисы представали перед глазами и вконец распалили фантазии молодого человека. Не в силах справиться с естественными позывами, он закрыл глаза.

– Эй, красавчик, просыпайся, – Чензира открыл глаза и увидел перед собой полностью одетую девушку. – Совсем ты еще слабенький, заснул прямо там, где пристроился.

– Я уже здоров, просто привиделось что-то, – засмущался: «Неужели все приснилось? Не может быть. Жалко, если так».

– Уже смеркается, Чензира, мне пора. Если Гиваргис уедет, дай мне знать. Подними шест с тряпкой так, чтобы издали было видно. Мне важно знать, что все идет, как договорились. Не забывай о Гиле. И о себе позаботиться не забудь, мечтатель. Нам еще понадобится твоя помощь.

Лия улыбнулась, помахала рукой на прощанье и заторопилась домой. Там, как оказалось, ее уже с нетерпением ожидали не только мать с отцом, но и два наемника, присланные не то для сопровождения, не то для охраны от толпы. Ее уже собирались разыскивать, ведь всем было известно, что в темноте Лия беспомощна. Облегченный шепоток пронесся по двору.

Только пришедшие с пастбища Иаков и Рахель, с облегчением избавившиеся от отары, не обратили особого внимания на Лию. То ли ночное зрелище жертвоприношения у куста не произвело должного впечатления на новоявленного родственника, с недоверием относившегося к местным богам, то ли вспыхнувшая страсть к Рахели не позволяла думать ни о чем другом, но влюбленные даже не ощущали общего напряжения. Складывалось впечатление, что они существуют в другом мире, мире их грез и желаний. Иаков все рассказывал и рассказывал о всемогуществе Всевышнего, о мудрости деда и отца, о красотах бесконечных пастбищ Ханаана, а Рахель с затаенным дыханием внимала ему, находя отраду в сладком голосе любимого и не особо вникая в смысл произносимого. Лишь бы не прерывался поток красноречия, лишь бы вновь не оказаться в одиночестве среди этого блеющего стада надоевших овец.

«Адат, потерпи немного. Я переговорю с Лаваном», – Лия-Тарбит, сделав приветственный знак матери, подошла к отцу. Остановилась в покорной позе, готовая выслушать любое указание. Лаван, поколебавшись, он до сих пор не решил, как же теперь обращаться к дочери, произнес:

– Завтра утром мы отправляемся в город. После первой стражи нам велено быть на главной площади. Придется выходить до рассвета, чтобы идти, не особо торопясь, и успеть к назначенному времени. Табличку с жалобой я составил. Надеюсь, не зря деньги потратил, – старик пристально посмотрел на согбенную фигуру перед собой, но не обнаружил даже намека на утреннюю собеседницу.

«Значит, до города часа четыре пешего хода. Устанем», – подумала Лия.

– Отец, сказанное тобой – приказ для меня. Но зачем эти наемники? Что они собираются делать? Ведь мою свободу не ограничили?

– Их нанял Марон, корчмарь, боится, что ты скроешься, и он с сынком останутся без наших денег. Эти наемники наша охрана и наша защита.

– Пусть охраняют, отец, – Лия покорно стояла перед отцом, – но после столь утомительного путешествия я сомневаюсь, что смогу достойно вести себя перед судьей. Джераб с отцом тоже выходят завтра?

– Нет, они уже на месте. Приведи себя в порядок и приходи в дом.

– Отец, я не смогу идти в Харран пешком. Если этот богатей смог позволить себе нанять наемников, пусть нанимает верблюдов.

– Лия, если мы завтра добровольно не явимся на площадь, тебя пригонят босую и связанную. Ты этого хочешь?

– У нас есть ослик, есть ослица Иакова. Давай отправимся на них. В конце концов, можно нанять осла в деревне.

Лаван посмотрел на дочь, молча повернулся и отправился в дом.

«Адат, забирай управление. Лие нужно наконец-то смыть с себя всю эту мерзкую грязь прошедших дней. А потом поужинаем и спать, спать, спать. Какое это будет блаженство – наконец-то оказаться в родной постели». – Тарбит нырнула в знакомую извилину.

Совсем стемнело, когда все собрались в столовой. Ужин прошел так, будто ничего особого не происходило. Отец поглощал еду, не замечая ее вкуса. Он полностью ушел в свои мысли и, не находя выхода из создавшегося положения, с тоской подсчитывал предстоящие убытки. Адина не столько ела, сколько следила за старшей дочерью, подкладывала ей лучшие куски, поправляла светильник, пытаясь помочь слабым глазам Лии. Иаков и Рахель были заняты только собой, а поскольку поговорить за столом не удавалось, вспоминали события прошедшего дня и мечтали о следующем.

Вечер за столом особо не затянулся. Лаван, едва покончив с незамысловатой едой, направился в свою заветную комнату, Рахель с Иаковом шмыгнули во двор, а Адина проводила дочь в ее спальню. Хотела было последовать за ней и поговорить о завтрашнем дне, но была мягко остановлена. Со вздохом передав миску с приготовленным по просьбе дочери настоем из листьев очанки, отправилась к себе. В доме все утихло.

– Тарбит, наконец-то мы добрались до нее, – прозвучало в ушах девушки, – такой знакомой и родной постели. Не нужно ничего опасаться, можно лечь на спину, вытянуться в полный рост, раскинуть руки и ноги и расслабиться. Или свернуться клубочком и почувствовать себя маленькой девочкой. А какая подушечка мягенькая, удобненькая, не нужно ворочаться на этих противных рваных циновках. Ты что молчишь, подруга?

– К сожалению, Адат, не могу разделить с тобой радость, я впервые ощущаю себя в этой постели. Пока не могу назвать ее ни знакомой, ни тем более родной. Да, удобно, вероятно даже уютно, но мне предстоит еще привыкнуть к ней, чтобы ощутить то, что приводит тебя в такой восторг. Не расстраивайся. У нас все замечательно, а следовательно, Лия прекрасно отдохнет перед представлением, которое завтра мы продемонстрируем изумленной публике. Но о делах ни слова, да и болтать ни о чем желания нет. Просто лежать и наслаждаться покоем.

– Полностью согласна, отдыхаем. – и через минуту—другую, – Но только не сейчас. Кто может царапаться в дверь в это время? Если наши новые знакомые не пришли навестить нас, то только Зилпа. Я поговорю с ней. Отдыхай, если не в постели, то в своей любимой извилине.

Лия привстала на постели, придерживая на глазах тряпицу с лечебным компрессом:

– Заходи, Зилпа. Удалось узнать интересное? Нет? Ну и не страшно, в следующий раз. А сейчас слушай, – инструктировала Лия, – завтра, еще до нашего ухода, сбегай к дому Гиваргиса. Если издали увидишь шест с тряпкой, сразу возвращайся. Перехватишь по дороге и дашь мне знать. Это очень важно, запомни, очень. Ну давай девчонка, до завтра.

Ночь прошла необычно быстро, будто всем не терпелось понаблюдать за интересным зрелищем. Солнце еще не показалось над горизонтом, ослы своим скрипучим криком не возвестили начало нового дня, а Адина уже будила дочь:

– Вставай, дочка, пора собираться. Скоро светает. Чему суждено случиться – исполнится. Такова воля богов.

– Но еще совсем темно, и я совсем ничего не вижу. Да и куда нам торопиться. – Лия ворочалась в постели и не выражала никакого желания покидать ее, – в Харране что, женихов сегодня раздают? Так на мою долю все равно не хватит. Без нас там все равно не начнут.

– Ты еще способна шутить в такой день? Неужели тебе не страшно?

– Чего я должна бояться, мама. Я не сделала ничего дурного, – отвечала Лия-Тарбит, которой сегодня предстояло нелегкое испытание, – это подлый Джераб со своим папашей хотят обесчестить меня. Так почему я, напрасно оболганная, должна бояться?

– Все правильно, Лия, – в голосе матери послышались слезы, – но на их стороне наместник, да и страшное обвинение предъявлено тебе. Ни судья, ни жрецы не захотят быть обвиненными в связях с колдуньей. Сегодня все против тебя. Даже жадная до зрелищ толпа будет рада увидеть судилище над тобой, вряд ли можно рассчитывать на ее поддержку.

– Тем более, нет смысла торопиться. Мама, не плачь, еще ничего не произошло. А толпа? Что толпа? Ее настроение изменчиво. Кто знает, как все повернется, когда люди узнают правду? Ты приготовила все, что я просила?

– Все готово, дочка. Солнце вот—вот выглянет. Я помогу тебе одеться.

– Подожди. С платьем понятно, оно у меня единственное осталось, так что выбирать не из чего. А вот вместо нижней сорочки мне нужны те остатки, что я просила постирать. Они готовы? Их и надену. Не волнуйся, уже встаю, а так хочется еще немного поваляться.

– Да, но зачем они тебе? Ты всегда была такой бережливой, и вдруг хочешь оставить целую сорочку здесь? Не волнуйся, дочка. Сегодня все будет так, как ты скажешь. Как я тут… – голос Адины задрожал.

Лия поднялась и, когда мать торопливо вышла из комнаты, хорошенько размялась. Сегодня тело не должно было ее подвести, а что предстоит сделать, ему подскажут. «Адат, проснулась? – Тарбит обратилась к напарнице, – сегодня моя очередь поработать за нас троих. Лия, Адат, Тарбит – великолепная троица. Внимательно следи за всем. Предупредишь, если я не замечу чего-нибудь важного, как тогда, на дороге. Не трусь. Боги с нами».

Все имеет свойство заканчиваться. Вот и сейчас, как Лия не старалась оттянуть время выезда, предоставляя Гиваргису время выполнить все порученное, два осла, на которых восседали Лаван и Лия, сопровождаемые слугой и наемниками, двинулись в путь. Лавану, как он не поторапливал дочь, не удалось выехать затемно. Десятки любопытных глаз провожали процессию. Увидев возле дороги Зилпу, утвердительно кивнувшую при взгляде на нее, Лия облегченно вздохнула, Гиваргис уже приближается к Харрану.

«Адат, ничего не забыли? – Тарбит начала перечислять. Кусочки серебра в мешочках, кулон из звена цепи на шее, довольные наемники, получившие по лепешке с куском сыра на дорогу, недовольный Лаван, прихвативший табличку с жалобой и немного денег. Кажется, ничего не забыли? Отлично. Теперь не торопиться. Жаль, сорочка короткая, платье попу натирает. Ничего, станет невмоготу – пройдемся».

Неспешно, с остановками, которые выводили Лавана из себя, а раба, взятого с собой для присмотра за животиной, заставляли ухмыляться, добрались до ворот Харрана.

Лия решила в городе идти пешком и слезла с седла. Тело затекло и настоятельно требовало движений. Мелко перебирая ногами, время от времени приседая, как бы от усталости, передвигаясь на полусогнутых ногах, двигаясь на цыпочках, поворачиваясь всем телом, разглядывая дома и прохожих, девушка незаметно размяла мышцы. Прохожие при этом видели перед собой нелепое существо, размахивающее руками в попытке не упасть, споткнувшись о камень. Недоуменно переглядывались, перешептывались, скрещивали указательный и средний пальцы, но безропотно уступали дорогу.