Текст книги "Стрелы гламура"

– Викуся, – слабо произнесла мать, – даже не знаю, как все случилось.

– Мяу! Мяу! – потребовал свою долю внимания ощетинившийся Тимофей, больше похожий на дикобраза, выставившего свои иглы-колючки перед соперником.

– Все ясно, – тоном прокурора произнесла Марина и прошла в ванную.

То, что стало ясно после того, как аварию ликвидировали, повергло Елену Павловну в шок. Мало того, что ее любимец перегрыз все провода в прихожей, он добрался до шланга стиральной машины и в ванной комнате, куда его с глаз подальше упрятала раздосадованная Елена Павловна. Пятьдесят мелких и одна крупная – столько дыр было обнаружено на одном метре шланга. Ремонт соседского потолка влетал далеко не в копеечку. Зато Виктория была рада, что спасла маме жизнь. Теперь ей будет чем упрекнуть неблагодарную родительницу, когда та начнет на нее наседать. Она проводила Марину с Олей до автомобиля и осталась ночевать у мамы. Той еще требовалась помощь: засыпая, она кричала «SOS!» и хватала сонного кота в охапку, собираясь с ним спасаться.

Пока Вика управлялась с полом, собирая вырвавшуюся на свободу воду, и подсчитывала убытки, за окном раздалось противное для ее музыкального слуха повизгивание и шипение. Звуки напоминали двух кошек, дерущихся из-за одного кота. Подумав о том, что и в жизни животных работают те же людские принципы дефицита самцов, Вика взяла собранную в ведро воду и вышла на балкон. Позволить кошкам выяснять отношения под балконом было нельзя, Елена Павловна только что уснула в обнимку с Тимофеем, и Вика опасалась лишнего шума. Травмированное электричеством и волнением сознание пожилой дамы и кота требовало тишины и покоя.

Поток холодной воды на мгновение охладил пылкость чувственного восприятия бывшей одноклассницы Державина. Сам одноклассник, вытираясь мокрым рукавом, даже попытался на нее разозлиться, но не смог. Слишком доброй была его влюбленная интеллигентная натура. Он еще раз сдавленно зашипел, после чего окликнул Викторию по имени.

– Это ты здесь? – удивилась та, пряча пустое ведро. – А я тебя не заметила. Только говори тише, мама спит, я не хочу, чтобы ее разбудили.

– Я услышал, что ты тонешь, и пришел на помощь, – сказал Гаврик. – Если что, прыгай с балкона, я тебя подхвачу! Можешь скинуть вниз и маму, но за нее я не ручаюсь, она может пролететь мимо меня.

– Ага, – усмехнулась Виктория, – значит, таким образом ты отделываешься от будущих тещ?!

– А она станет моей будущей тещей?! Виктория! Я давно об этом мечтал!

– Знал бы ты ее получше, – поделилась та, – сразу бы передумал брать мою маму в тещи. Хотя она любила Виноградова. – Вика вздохнула.

– Ты еще думаешь об этом мерзавце?! – громко возмутился Гаврик.

– Тише! Тише, – испугалась Виктория, – маму разбудишь.

– Спускайся! – предложил Державин. – И мы поговорим об этом более обстоятельно.

– Я спущусь, – пообещала девушка, – если мы не будем говорить об этом вообще.

Гаврик не стал упорствовать: какая разница, о чем говорить?

Главное не тема, а сам процесс. Тему разговора с девушкой можно выбрать любую, к примеру про успехи отечественного автопрома. В прошлый раз она так заинтересованно его слушала. Державин снял куртку, выжал ее, повесил на скамейку сушиться. Благо, теплый вечер позволял находиться на свежем воздухе в одном пуловере. Судьба давала Державину очередной шанс. По слухам, а он пользовался только достоверной информацией, которой его снабжала мама, Виктория вдрыск разругалась с собственным мужем и собиралась с ним разводиться. Треснутая лодка семейного счастья дала такую течь, которой мог позавидовать сегодняшний потоп в квартире Елены Павловны. Это обстоятельство чрезвычайно радовало Гаврика, но и ставило перед ним серьезные задачи. Теперь требовалось заарканить глупую девчонку, чтобы она наконец-то поняла, кто ее любит на самом деле. Державин перебрал в уме варианты обольщения слабого пола. Накануне в библиотеке он как раз занимался тем, что выписывал в клетчатую тетрадку основные постулаты соблазнения прекрасных дам. Там было несколько довольно интересных мыслей. Больше всего Державину нравились те, благодаря которым она должна была узнать, что им интересуются другие.

Для этого Гаврик написал на обложке популярного дамского романа романтическое послание самому себе от якобы влюбленной в него девицы. Подпись получилась корявой и неразборчивой, ведь писать пришлось левой рукой, но Гаврика это не смущало. Хорошо прочитывались слова «Люблю, целую, Лена» – этого, по мнению Державина, было вполне достаточно, чтобы заинтересовать Викторию. Если она откажется читать роман – тот лежал в кармане мокрой куртки и наверняка был таким же мокрым, – то у него в запасе были еще варианты. Можно было ее не сразу узнать. Гаврик представил, как Виктория бежит к нему с распростертыми объятиями, а он путает ее с первой попавшейся проходящей мимо дамой. Гаврик нежно берет незнакомку за руку, улыбается ей, потом делает вид, что обознался, отстраняется, шарит глазами по толпе девиц, игнорируя подбежавшую Викторию. После чего, бормоча себе под нос так, чтобы это услышала она, говорит: «Ты или не ты?» – хватает уже ее. Толпы подобных Виктории во дворе не было, прогуливалась одна пенсионерка Сидоркина с пятого этажа. Перепутать ее с Викторией мог только совсем слепой. К тому же Сидоркина была одинокой дамой, и ее реакция на нежное прикосновение Гаврика могла быть совершенно непредсказуемой.

Державин расправил плечи и напряг мозги. Ничего путного на ум больше не приходило. Конечно, можно было показать себя романтичным и возвышенным и предложить Виктории пойти вместе поплевать с крыши. Или расписать весь подъезд до квартиры Елены Павловны надписями о том, какая та, не называя ее имени, сексуальная и обольстительная. Пусть, когда она ходит по подъезду, вспоминает о нем, ведь, кроме него, ни один дурак больше не станет расписывать весь подъезд. Но все это он уже делал в одиннадцатом классе. Хотя повторение – мать учения, повторяться Гаврик не желал. Он хотел произвести на Викторию неизгладимое впечатление. Варианты были. Можно было бы переодеться в солдатскую форму и явиться перед ней с пакетом сухарей бритым наголо. Ее одинокая слеза много бы сказала вместо слов. Но Державину давно было не восемнадцать. Впрочем, как и ей. Времени выпендриваться у нее совсем не осталось, пусть благодарит судьбу, что рядом с ней такой мужчина, как Державин. А если откажется благодарить, можно подкинуть ей в сливной бачок наркотики и вызвать милицию, тогда с сухарями придет она. Когда из подъезда выпорхнула Виктория, Державин стоял, насупившись, и листал мокрый роман о любви.

– Гаврик, дорогой, извини! – Вика засмеялась, извиняясь. Но Державину понравилось то, что она назвала его дорогим, и он простил ей глупый смех. – Я не думала, что это ты стоишь под балконом! Мне послышалось, что это кошки вопят.

– Так значит, мой голос ассоциируется у тебя с кошачьими воплями?! – возмущенно вскинул брови Державин. – Конечно, у Виноградова солидный бас, куда мне до него.

– Что это у тебя? – Виктория решила перевести разговор на другую тему и схватилась за книгу. – Женский роман?! Ты читаешь романы?

– Так, одна знакомая подарила, – соврал Гаврик, протягивая книжицу девушке. – Подписала зачем-то, – и он раскрыл нужную страницу.

– Ой! – обрадовалась Виктория, читая подпись. – Она тебя любит и целует, надо же!

Гаврик ухмыльнулся, нужного эффекта он добился без особых усилий. Виктория книгу забрала, якобы почитать, но на самом деле, как думал Державин, чтобы досконально изучить подпись. Жаль, что он не поставил после «Люблю, целую Лена» какое-нибудь громкое имя. К примеру – Софи Марсо. Или любить и целовать его вполне могла бы Анжелина Джоли, Верочка из соседнего подъезда. Окрыленный первым успехом, Гаврик не выдержал и пригласил Викторию пойти поплевать на крышу. Она не оценила его романтический порыв и плевать отказалась. Сказала, что боится высоты, да и не может далеко отходить от балкона. Елена Павловна спала неспокойно и нервно, несмотря на значительную дозу снотворного, выпитого ею после наводнения в собственной квартире. Пришлось сидеть на лавочке и рассуждать о смысле жизни. В принципе эти посиделки можно было бы назвать свиданием, слишком в интимной обстановке они проходили: теплый вечер, ласковый ветерок, сгущающиеся сумерки.

Но одинокая пенсионерка Сидоркина, которой надоело блуждать по двору, неожиданно присоединилась к ним и подключилась к беседе, отстаивая свое мнение по поводу того, что в стране все перевернулось с головы на ноги. У пенсионеров – собачья жизнь, а у собак – такая, какая должна была быть у пенсионеров. Умозаключения пожилой дамы имели свой резон. Виктория почему-то сразу подумала не о собаках, а о коте Тимофее, который мало того, что живет на всем готовом, обласканный своей хозяйкой, так еще позволяет себе пакостить близкому человеку. А собачья жизнь не только у пенсионеров, но и у некоторых обманутых девушек, собирающихся разводиться. Последние слова пролились на душу Гаврика как бальзам на рану. Он был готов расцеловать Викторию и пенсионерку Сидоркину, благодаря которой Виктория «раскололась» и выдала свои стратегические планы. «Срочно, – соображал Державин, глядя на девушку, – срочно нужно приниматься за выработку программы по обольщению Виноградовой». И на следующий день решил бежать в библиотеку.

Глава 5
Один звонит, второй следит, третий целует

Елена Павловна на следующий день чувствовала себя гораздо лучше, во многом этому способствовал сухой пол и задобренные обещаниями скорого ремонта соседи снизу. Виктория поцеловала мать и отправилась к себе, она чуть не забыла книгу, взятую у Гаврика. Раскрыв ее на корявой подписи, она улыбнулась и искренне порадовалась за одноклассника. Действительно, такой прекрасный, чудесный парень обязательно должен кому-то нравиться. Жаль только, что она к нему испытывает только братские чувства. Когда Виктория спускалась по лестнице, зазвонил мобильный телефон. Она так ликовала утром, что на мгновение забыла о существовании Виноградова, и вот он напомнил о себе. Поинтересовавшись ее здоровьем и состоянием опорно-двигательного аппарата, Виноградов обиженно заявил, что прождал ее вчера в ресторане весь вечер. Виктория усмехнулась, вспомнив о том, с кем он ее там ждал, но виду не подала, пытаясь говорить непритворно. Она вчера не смогла прийти потому, что помогала маме ликвидировать потоп в квартире. В принципе это было почти что правдой. Виноградов поверил и заявил, что им нужно обязательно встретиться для того, чтобы зайти в загс и написать заявления на развод. Вот это номер! Виктория опешила и села на ступеньку. Виноградов решил с ней развестись.

В глубине души она надеялась на то, что он, увлекшись Мариной, поймет, что лучше Виктории никого нет и не было, раскается и приползет к ней на коленях. Она, конечно же, встретила бы его равнодушно и холодно, но сладость от его поражения была бы полной. Она сама должна была первой потребовать развода. Но делать было нечего, развод так развод. Виктория согласилась встретиться в один из дней на следующей неделе в загсе, но Виноградов ответил, что они могут написать заявления поодиночке и встречаться им совершенно незачем. Стало ясно, что он не хочет ее видеть. Это еще больше обидело бывшую жену, и она выдала ему все, что считала нужным сказать скряге, оставившему квартиру без мебели, а ее – без средств к существованию. Виноградов сослался на занятость и оборвал разговор.

Итак, он потребовал развода. Рано или поздно это должно было случиться, Виктория это знала, но все равно не была к этому готова. Она в раздумьях о своей неудавшейся судьбе добрела до магазинчика и попыталась открыть дверь. Та не поддавалась. Виктория поглядела на часы, было начало одиннадцатого, Машка должна была час как работать! Вот и полагайся на неопытную девицу! Виктория безрезультатно дернула дверь с новой силой. Табличка «Закрыто» колыхнулась перед ее глазами с обратной стороны. Ключа у Виктории не было, и она запаниковала. Сейчас, не дай бог, явится хозяйка – толстая громкоголосая особа с выкрашенными пергидролем волосами – и учинит гнусную разборку, почему магазин еще не работает. Ругаться с ней не хотелось, и Виктория принялась бить в дверь кулаками. Наверняка ленивая Машка притащилась в магазин вовремя, но забыла обо всем на свете, разговаривая по телефону с ухажером! Кулаки издавали мало звука, и Виктория стала бить в дверь ногами.

– Головой не пробовали? – поинтересовался приятный мужской голос. Вика подняла глаза и застыла с поднятым кулаком. Мужчиной оказался Славик. Тот самый, который вместе с ней изображал любовную сцену для Виноградова в дешевом номере отеля. – Голову, говорю, не пробовали использовать по назначению? – снова спросил он, оглядывая ее с ног до этой самой головы.

– Больно будет, – автоматически ответила ему Виктория.

– Я не бить ею предлагаю, – сказал Назаров, – а думать. Некоторые иногда головой думают. – И он кивнул на режим работы магазинчика, вывешенный тут же на входной двери.

Виктория поглядела на то, что она писала собственной рукой, и опешила. Воскресенье – выходной день. Сегодня воскресенье. Этого еще не хватало, чтобы он подумал, что она – городская сумасшедшая.

– Дверь проверяю, – деловито сообщила она Назарову, – выходной день, мало ли что. А вам, собственно, какое дело? Вы что-то хотели купить у нас для своей раскрасавицы? Еще двадцать пар обуви? Она что – тайная сороконожка? Или она ею, как крокодил Тотоша, питается? Могу сказать, что отечественная обувь вредна не только для ног, но и для желудка.

– Очень смешно, как крокодил Тотоша, – передразнил ее Назаров, – снова выкрутилась!

– Ага! Я поняла! – воскликнула Виктория. – Вы за мной следите! Или преследуете!

– Очень надо, – возразил Назаров, – я просто мимо проходил. Тут мой офис, – и он указал на соседнее здание. – Мы, не к ночи будь сказано, работаем по соседству!

– Ха! – поймала его Виктория. – А сегодня, между прочим, выходной день и для офисов.

– А я начальник и сам себе устраиваю выходные!

Виктории страшно захотелось схватить эту непробиваемую твердолобую мужскую голову и стукнуть ею о дверь. Но она справилась со своим порывом и презрительно сощурилась.

– Начальник? Что ж, гражданин начальник, ступайте отсюда к себе в офис. Там ваша сороконожка уже поджидает с бутылкой шампанского и ведром льда. И нечего нормальным людям голову дурачить глупыми советами по поводу ее прямого назначения.

Мы не начальники, но в головах разбираемся – зачем она это сказала, Виктория сама не поняла. Несла что попало.

Назаров надулся и ушел. Виктория огляделась, чтобы лишний раз убедиться, что, кроме Славика, никто больше не видел ее глупой выходки с дверью, и полезла в сумочку за мобильным телефоном. Она позвонила Марине, та только проснулась, но уже собиралась заняться главным делом своей жизни – шопингом. Предложение составить ей компанию озадачило Викторию. С одной стороны, ей хотелось пройтись по магазинам, но с другой – глядеть с тоской на то, как твоя подруга меряет одну тряпочку за другой, а потом все покупает оптом, – не хотелось. Виктория была некредитоспособна. Зарплату обещали выплатить только на следующей неделе. Марина догадалась о мучениях Вики и решила по магазинам не ходить, а устроить шопинг у себя на квартире, наконец-то распаковав привезенные чемоданы. Виктория прыгнула в автобус и поехала к ней шопинговать.

– Ты представляешь, – кинулась она к Марине, как только та открыла дверь, – он меня поджидал под дверями магазина! Он следит за мной, значит, чего-то хочет.

– Виноградов сидел у магазина? – не поняла Марина. – Не может быть! Он должен страдать по мне.

– Этого действительно не было, – вздохнула Вика. – Виноградов дострадался до такой степени, что потребовал у меня развод.

– Это ближе к истине, – согласилась с ней подруга. – Но кто за тобой следит? ФСБ или Моссад?

– Славик, – застонала Виктория, – он за мной следит. Фактически преследует!

– Тот парень, с которым ой-ей-ей. Видно, втюрился в тебя и ничего с собой не может поделать.

Рассказывать Марине о том, что Славик просто рядом с магазином работает, было бессмысленно. Сразу же последовал бы вопрос нормального человека: кто работает в воскресенье? Но думать о том, что он к ней неравнодушен, было верхом легкомыслия. Вот Державин в нее втюрился, вчера это было так ясно видно поздним вечером, особенно когда он поцеловал ее в щеку, расставаясь у подъезда.

– Один звонит, второй следит, третий целует, – подвела итог Марина. – Дорогуша, ты пользуешься успехом у сильного пола.

– Ты думаешь? – удивилась Вика, проходя к туалетному столику, доверху забитому косметикой.

– Если ты в этом еще сомневаешься, то мы сегодня убедим окружающих. Помоги-ка мне.

И Марина вытащила один из чемоданов на середину комнаты. Вика еле-еле смогла оторваться от благоухающих пузырьков и гламурных тюбиков и замерла перед богатым гардеробом подруги.

– Вот, – довольно сказала Марина, вываливая вещи на пол, – все мое – твое!

– Нет, – замотала головой Виктория, – что твое, то твое!

– Хорошо, – сразу согласилась та, – тогда все поделим по-честному. Присаживайся рядом.

Вика подсела к подруге, и процесс пошел.

– Это мне. – Марина отбросила пеструю шелковую блузочку в одну сторону. – А это тебе – в другую полетел ажурный комок из рюш. – Это – снова мне, а это – тебе. Мне, тебе. – Содержимое чемодана быстро поделилось на две части. – Теперь примерять! Вдруг что-то не подойдет? Хотя с твоей фигурой можно носить какое угодно тряпье, главное – держаться с достоинством и немножечко с вызовом. Но это сразу приходит после того, как только оденешь костюм от Гальяно или скромное платьице а-ля Шанель. Да, Шанель подойдет к твоему образу больше, – Марина приложила к Вике небольшое черное платье.

Вике платье очень понравилось, оно сидело на ней, как будто опытный мастер шил его специально для нее. Вика пообещала отдать за него деньги со своей зарплаты сразу, как только они окажутся в ее руках, но Марина рассмеялась и заявила, что деньгами не возьмет, и накинула на платье ажурную шаль. Она испортила пуловер подруги и взамен его отдает это черное платьице. Замена показалась Виктории вполне приемлемой: пуловер она очень любила и несколько лет подряд из него не вылезала. Подобным образом Марина сумела уговорить подругу разжиться шикарной блузкой, сносным сарафаном и приличным плащом. Взяв с нее слово, что та будет ходить только в своих шпильках, Марина повела подругу к столику с косметикой, и они занялись макияжем.

– Не пропадать же такой красоте! – заявила Марина и позвонила в салон, куда правдами и неправдами записала Викторию на сегодняшний вечер. – Мне с тобой появляться нельзя, если нас увидит Виноградов, у него возникнут сомнения, сама понимаешь, даже если мы изобразим случайную встречу. Но знай, что в салоне я буду находиться рядом с тобой, и, как только ты засомневаешься в креативной стрижке, я тебя покусаю. Так и знай.

Марина много чего бы наговорила для того, чтобы подбить подругу на креатив, но порыв красноречия прервал звонок. Звонил Виноградов, высветился его телефонный номер.

Марина не стала брать трубку, дав ему время помучиться и созреть. То, что она проводила правильную политику, показало его желание развестись с женой. Оставалось его немного помучить и дожать.

Виктория вся в растрепанных чувствах притащилась в салон, где ее встретили как лучшую клиентку. Видимо, их лучшей клиенткой была Марина, за чей счет она должна была преображаться. Вика вздохнула и решалась на все креативы, вместе взятые. Через два часа из салона-парикмахерской вышла девица, мало чем напоминающая прежнюю Викторию.

Девица виляла попой, трясла окрашенно-уложенной стрижкой и старалась идти с достоинством на высоких шпильках. Теперь она стала гламурной особой, на которую обращали внимание все мимо проходившие мужчины, и ей очень захотелось сказать Славику какую-нибудь гадость.

Ноги сами несли ее к тому месту, где они встретились утром. Виктория говорила сама себе, что ей от него ничего не нужно, что она только желает лишний раз удостовериться, что он – предатель и подлая подстава, организованная Виноградовым, что он… В принципе можно ничего не говорить, а дать ему пощечину, развернуться и выйти. Сегодня, когда она так стильно выглядит, у нее это бы получилось эффектно. Но этот начальник Славик – мужик не робкого десятка, к нему близко лучше не приближаться. Врезать ему сумкой по голове и убежать. Сумку не жалко, этого ширпотреба полно на Черкизовском рынке. К тому же Марина права, должны же в ее жизни появляться приличные вещи.

С чего ей захотелось драться, Виктория не понимала. Видимо, сказалось буйство весны и ее теперешней внешности, от которой мужчины впадали в ступор. Да, Виктория знала, что она выглядит красавицей и никакая сороконожка ей в подметки не годится. Красота – страшная работа, а создание гламурного образа – адский труд. Зато какие дивиденды сыплются на ухоженную головку! Виктория тряхнула стрижкой, и на асфальт посыпался песок. Она недоуменно посмотрела наверх и увидела на балконе третьего этажа довольного малыша с лопаткой в руках. Сквозь балконную решетку он осыпал прохожих содержимым цветочных горшков и радовался от всей души, глядя на их рассерженные физиономии. Виктория скуксилась, но орать на мальчишку не стала, было бы гораздо хуже, если бы он высыпал на нее удобрения. Она показала ему кулак. Этого ей показалось недостаточно, лицо пацаненка светилось от удовольствия, и кулак тут же трансформировался в кукиш.

– Вика! Виноградова! – рядом с малышом нарисовалась ее бывшая одноклассница. – Сто лет тебя не видела, заходи сейчас же!

Со Светкой Смирновой они в третьем классе сидели за одной партой и ссорились из-за Гаврика Державина, ревнуя его друг к другу. После окончания школы Светка выскочила замуж, развелась, снова выскочила, снова развелась. То есть Смирнова жила полнокровной жизнью. Теперь вот и ребенком обзавелась, пусть даже никудышным, но все-таки дитем. В последний раз они виделись на февральской встрече однокашников, и обе с упоением говорили о прелестях семейной жизни. О чем она станет говорить сегодня, Виктория не знала. У нее не было мужа, не было мальчишки-сорванца. У нее была подруга, которая вечером собиралась идти на вечеринку, где собирался местный гламур. Виктория пока не могла представить себя придирчивым тусовщицам, к тому же она хотела поговорить со Славиком. Вика кинула взгляд на свой магазинчик, оценила небольшое расстояние от Светкиного дома до начальственного офиса и решила зайти к приятельнице.

Смирнова обзавелась не только дитем, но и вполне приличным мужем, который с неприличным любопытством уставился на гостью.

– Как похорошела, просто другой человек, – разглядывала ее заметно потолстевшая с февраля Светка. – Выглядишь на все сто! Ой, это я не о годах. Знакомься, это Федя, мой муж, – приятельница указала на высоченного тощего мужчину с лысиной на затылке. За его растянутыми трениками прятался тот самый балконный хулиган, только на этот раз выражение его лица было очень грустным. Карапуз испугался, что тетка пришла жаловаться, и притих. – Ростислав, Ростик, – представила Светка карапуза.

Вика ответила, что ей очень приятно, и прошла вместе с хозяевами в комнату. Скромная обстановка квартиры ее не заинтересовала, зато балкон открывал изумительный вид на офис, в котором трудился Славик. Мало того, что вид открывался, он был совершенно не зашторен. Жалюзи на окнах офиса доступно пропускали любопытный взгляд Виктории. Но она мало что разглядела – один-единственный мужской силуэт за столом, склонившийся над бумагами. «Нужно будет проверить зрение», – подумала Вика и поискала глазами сороконожку. Следить за происходящим в офисе дружная семья Смирновых-Чепиковых ей не дала, но она все равно устроилась поближе к балкону. Федя оказался чрезвычайно хозяйственным и сразу же организовал чай с баранками. Прощаясь с последними пломбами, Виктория принялась их грызть на радость Светке, щебетавшей про лучшего сына на свете.

– У ребенка в детском саду карнавал, – рассказывала любвеобильная мамаша, – ему нужно стихами защитить свой костюм. Он у нас, – она ласково улыбнулась ухмыляющемуся малышу, высунувшемуся из балконной двери, – будет зайчиком. «Белые лапки, белая шуба…» – начала декламировать Светка, размахивая руками, как бы подключая Викторию продолжить.

– «Заяц в лесу умер у дуба», – завершила Вика и пожала плечами. Ничего другого она придумать не смогла.

Да и особенно не старалась. Всякий раз, улучив минутку, она глядела через приоткрытый балкон на противоположное здание.

– Одни меха в голове, – пробурчал Федор, разливая чай по чашкам. – «Я храбрый заяц, все о’кей! Возьмите зайца на хоккей!» Или вот еще: «Заяц не боялся ни бури, ни волка».

– «От этого зайца не было толка!» – высказала свою мысль Светка, видимо, намекая на что-то интимное, и засунула в рот мужу баранку.

– «У зайца есть ушки на маленькой макушке», – поднапряглась Вика, боясь, что супруги поссорятся.

– Ну надо же! – обрадовалась Светка. – Ты не только красавица, но и умница.

– «Ушки на макушке», – заметил Федор, проглотив баранку практически целиком, – плагиат.

«Она что, его не кормит?» – засомневалась в однокласснице Виктория. Но кормильцем в их семье был Федор.

Когда баранки закончились, он принес из кухни варенье и колбасу.

– «Белая мордочка, ушки торчком, бегаю быстро серым бочком», – выдавала перлы Смирнова, в школьные годы с трудом читавшая по слогам.

– Что это за разноцветные калеки? – изумился супруг. – Ты с себя пример не бери!

– Ах так?! Тогда возьму с тебя, – заявила Светка, над которой в этот день явно летала муза. – «Под заячьим хвостом заплата, плакала моя зарплата!»

– Ты забыла про аванс! – заявил кормилец. – Уж лучше так: «Сижу под елкой грустно-грустно, ну где же ты, моя капуста?»

– Все на деньги переводит, как пенсионер, – съязвила Светка, подмигивая Виктории. – «В кармане зайца пистолет, отдай-ка деньги, старый дед!»

Ростик появился в комнате вместе с колбасой, до этого он отсиживался на балконе, занимаясь любимым делом. Поняв, что тетка не собирается на него жаловаться, а даже, наоборот, улыбается ему, он осмелел, и его лицо вновь приняло довольное выражение. Видно, все цветочные горшки были уже пусты.

– Ну?! – спросила Светка сына. – Что тебе больше всего понравилось: ерунда, что папа сочинил, или мамины стихи?

– «Свежий вид и белый цвет – лучше зайца в мире нет!» – глядя на задумавшегося мальчишку, продекламировала Виктория. Тот ухмыльнулся и решил примирить всех:

– Я храбрый заяц в белой шубе, в моем кармане пистолет. Лучше зайца в мире нет, сижу под елкою с капустой. – Ростик, гордый тем, что все запомнил правильно, схватил со стола кусок докторской колбасы и скрылся на балконе.

– Это ты виноват! – трагически произнесла Светка, обращаясь к мужу. – К нему пристает только негатив! Ребенок берет с тебя дурной пример.

– Пойду посмотрю, как он там, – сказала Виктория и, не дожидаясь взаимных обвинений супругов, прошла на балкон.

Малыш нисколько не огорчился, что его не похвалили, он ковырял лопаткой остатки песка и изображал из себя сеятеля.

Виктория, громко пожурив его для приличия, присела на корточки рядом с ним и занялась наблюдением. Она как чувствовала: картинка одиноко восседающего за письменным столом мужчины сменилась более яркой. Теперь он сидел не один – рядом с ним, согнувшись в совершенно неприличной позе, стояла женщина. Из-за ее позы лица не было видно, но Виктория поняла, что так бесстыдно могла себя вести только сороконожка. Нахалка покачала толстой попой из стороны в сторону прямо перед самым носом Славика, потом переместилась под его стол. Виктория ойкнула и закрыла мальчишке глаза. Детям, как говорится, до шестнадцати лет на это смотреть не полагается. А у Светки ребенок и так растет хулиганом. Сама же она глядела в оба глаза и жалела, что не страдает дальнозоркостью. Славик встрепенулся, как гнедой жеребец, и откинулся в кресле. Вот он, кто есть на самом деле! Сексуальный маньяк! Ходит по воскресеньям на работу для того, чтобы заниматься в своем офисе черт-те чем. Немудрено, что именно он оказался с ней в одной постели.

– Тетя! Дядя! – возопил малыш, кусая Виктории руку и показывая на противоположный дом.

– Тише, – зашептала та, тряся перед собой раненой конечностью, – ничего особенного. Подумаешь, тетя и дядя, зато мы с тобой будем партизанами. Сиди тихо и подглядывай.

– Так поступают настоящие партизаны? – заинтересовался малыш.

– Так, – сказала Виктория и обнадежила его, – но иногда они, когда их особенно допекут, взрывают все на своем пути. Будешь хорошо себя вести, и мы тоже кого-нибудь подорвем.

Сороконожка недолго поерзала под столом и вылезла оттуда с мусорной корзиной. Виктория изумленно разглядывала, насколько это позволяло расстояние, мусорную корзину. Так, ничего особенного в смысле секса, корзина как корзина. Может, в ней хлыст и наручники? Сейчас Славик скинет пиджак, и эта баба начнет с ним заниматься мазохизмом. Женщина разогнулась, и Виктория увидела ее лицо. Эта баба не была похожа на сороконожку. Та была, по крайней мере, довольно симпатичной, а эта – вся такая понурая, блеклая, в синем халате. С пылесосом в руках. Корзина исчезла, в руках женщины появился длинный шланг от пылесоса.

Виктория не поверила собственным глазам. Женщина убирала комнату, а не занималась черт-те чем с мужчиной. Тот вообще не обращал на нее никакого внимания, как только она вылезла из-под стола, снова уткнулся в свои бумаги. Получался какой-то диссонанс, чего-то не хватало. Виктории снова захотелось подскочить к нему и растрясти хорошенько этого пройдоху, выбив из него все признания. Она задумалась: может быть, стоит повторить эксперимент с Мариной и Виноградовым?

Если этот Славик один раз попался на удочку, пусть даже и не на ее, то вполне возможно, он зацепится за крючок дважды.

Но на этот раз рыбаком станет она, а не Виноградов. Тем более в таком превосходном виде, в котором она ходит сегодня. Не пропадать же такой красоте! Мужчина в офисе встал и собрался уходить. Вика как старший партизан приказала Ростику неотрывно следить за окружающей обстановкой и, если что, сразу ввести ее в курс дела и кинулась прощаться со Светкой.

– Ты куда? – удивилась Смирнова. – Мы толком ни о чем не поговорили.

– Зато придумали хорошие стихи. – Вика поцеловала ее пухлую щеку.

– Да, – согласилась та, – талант не зароешь.

Назаров вышел из офиса и направился к своему автомобилю, когда в него со всего маху врезалась какая-то красотка. Подумав о том, что Алиса вернулась для того, чтобы помочь ему с отчетом, он повернулся ей сказать, что уже все проверил сам, и обомлел. Красоткой оказалась не Алиса, но этого было мало, в него врезалась девица, чем-то отдаленно напоминающая продавщицу обувного магазина, с которой он случайно переспал в гостинице. Только эта девица была совершенно другой. Взъерошенный, напыщенный «гламур» отскочил от него, как мячик от стенки, и тряхнул головой, как бы приходя в сознание. Из волос посыпался песок, угодивший ему в глаза. Назаров чертыхнулся и полез в карман за носовым платком. Девица фыркнула и сказала ему какую-то гадость, она потонула в потоке автомобильного шума, и Назаров не нашел ничего лучшего, чтобы переспросить, а что она такое сказала. Та ответила что-то невразумительное. Ему показалось, что она назвала свое имя, и он представился.