Текст книги "Копия"

10. Грязная

Адам.

– Нашли?– словно удар грома, разразился в тишине голос Адама.

Стоя возле панорамного окна, открывающего потрясающий вид на вечерний Лиссабон  с его уникальным колоритом и неповторимым духом, Адам смотрел в пустоту, нервно сжимая в руках телефон.

– Нет, Ясин, – покорно ответил Ангур, только что зашедший в покои эмира,  и уверенно добавил:

– Найдем.

Уже несколько дней мужчины не могли вернуться в родные места. Лиссабон должен был стать для них обычным пересадочным пунктом, но известие, полученное от Ларуса Хаканссона, заставило задержаться.

– Пока можно выставить неустойку Хаканссону, – заикнулся Ангур, но стоило ему взглянуть на разъяренного друга, как он тут же осекся:

– Уверен, за те деньги, что он должен будет возместить нам, он быстро отыщет своего ублюдка.

Адам вздохнул: слишком много проблем и переживаний тащил за собой этот чертов жеребец. Но отступиться не мог: сейчас это стало для него делом принципа.

– Ищи, Ангур, ищи! Не может подросток с конем просто затеряться! А как найдешь – немедленно перевози жеребца в Дезирию. Хватит!

– Сделаю, Ясин!

Адам даже не мог предположить насколько сильной и безрассудной была привязанность детей Ларуса к этому коню. Пойти против решения отца, украсть коня и убежать из дома – поступки старшего сына Хаканссона никак не укладывались в голове мужчины.

– Глупый мальчишка, – прошипел он сквозь зубы. Его голос был тихим, едким, едва слышным самому себе, что уж было говорить об Ангуре. – Я преподам тебе урок, как брать чужое! Научу тебя, щенок,  чтить волю отца!

– Ангур, – уже намного громче пробасил Адам.– Выставляй неустойку и предупреди Хаканссона: если я первым найду его сына – не пожалею!

Ангур промолчал, но, столкнувшись с остервенелым взглядом Адама в отражении огромного окна, кивнул и удалился. Он знал, как никто другой, что в таком состоянии Ясина лучше не трогать: целее будешь.

Дни тянулись медленно и однообразно, но никаких новостей о Хинрике не было: парень вместе с животным как сквозь землю провалился. Несколько раз раздосадованный Ларус Хаканссон, отчаявшийся найти сына и пропавшего коня, предлагал в замен утерянному, нескольких куда более покорных и маститых жеребцов.  Но разве мог он понять мотивы Адама: для Саида имел значение только Смерч и только Странник был его точной копией.

– Ясин, дорогой, когда думаешь вернуться? – вкрадчивый голос Абдуллы  ненадолго отвлек эмира от переживаний.  Этот пожилой, но как и прежде крепкий мужчина помнил Адама еще совсем ребенком. Лучший друг отца, преданный воин и советник, он и сейчас верой и правдой служил на благо провинции и всему роду Аль‐Ваха.

– Абдулла, рад слышать тебя! – искренне ответил на входящий звонок  Адам. – Никак соскучился?

– И это тоже, мой мальчик. И это тоже, – явно улыбнувшись, пропел старик. – Не нравится мне, Адам, что вокруг творится. Приезжай!

– В чем дело, Абдулла? – напрягся молодой человек. Проблемы одна за другой сыпались на его плечи, словно из рога изобилия.

– Никак понять не могу, но чует мое сердце: беде быть! – печально отозвался пожилой мужчина.

– Абдулла, не томи! Что тебя беспокоит? – закипая  от неизвестности и дурного предчувствия, отчеканил Адам.

– Много чего, Ясин, – вздохнул старик.–  Саид лютует: странные вещи творит, поступки опрометчивые совершает, а народ и так на грани, сынок, ты же знаешь. Он словно сам не свой, не пойму никак, что за муха его укусила!

– Конкретнее, Абдулла!– не сдержался Адам.

– Община казухов в Бларохе опять взбунтовалась: творят что попало, никакой управы на них нет. Осмелели, словно за спинами у них ни караван полудохлых верблюдов, а целая армия, Адам. Полагаю, что не сами по себе они решили голос подать. Никогда еще смелости им не хватало так решительно выступать против власти. Уверен, стоит за всеми бедами нашей страны кто-то. И этот кто-то мечтает о свержении  Саида, – начал было рассказывать Абдулла, но вдруг замолчал, а спустя время добавил:

– Но не это меня сейчас пугает, сынок, не это!

– Говори, Абдулла…

– Помнишь ли ты Ясмину, Адам?

– Твою сестру? Помню, конечно, как ты мог подумать иное!

Еще бы Адам смог ее позабыть: эта женщина долгие годы заменяла ему и его братьям погибшую мать. Правда лет восемь назад она перебралась в Наджах, во дворец Саида, где по воле правителя была приставлена к юной Алие.

– Неладное творится в гареме, Адам. Пару дней назад Ясмина вернулась, сказала, что всех Саид разогнал с женской половины. Что там происходит одному Аллаху известно.

– Что значит разогнал? А Алия?

Молчание, повисшее в ответ, резало слух больнее любых слов…

– Не знаю, Адам, ничего не знаю. Возвращайся скорее. Чует мое больное сердце, что ждут нас всех большие перемены.

Адам долго не мог найти себе места после разговора с Абдуллой. Неизвестность – это то, что порой разрушительнее любой правды. Фантазия то и дело подкидывала  в сознание рваные неутешительные сценарии развития событий, отчего сердце Адама сжималось в тугих тисках.

Возвращение на родину было делом решенным. И даже так и не найденный конь не смог перевесить на чаше весов проблем, ожидавших Адама дома.

Оставив Ангура в Лиссабоне, он при первой же возможности вылетел в Дезирию. Неладное заподозрил сразу, как встречать его к трапу самолета  приехал Абдулла в сопровождении военных.

– Что происходит? – опасливо поинтересовался Адам у старика, осматривая кортеж.

– Саид ждет тебя, сынок! – покорно ответил тот и, вскользь махнув рукой на вооруженное сопровождение, добавил:

– А это для твоей безопасности, Ясин.  Неспокойно нынче, неспокойно.

Дорога в Наджах прошла в тишине. Абдулла задумчиво смотрел в окно, не в силах обрушить на Адама, которого  любил не меньше собственных детей, позорной правды, что ждала его во дворце. Сам же молодой эмир провинции Ваха был готов к любому повороту событий и даже не догадывался, как сильно переоценивал свои силы…

Огромный дворец в самом центре столицы Дезирии всегда поражал своей роскошью и размахом, с коим был отстроен Саидом после страшных событий почти двадцатилетней давности.  Но сегодня он  казался Адаму пустым и заброшенным.  Аура печали, отчаяния и беспросветного мрака поглотила его полностью: фонтаны, всегда приветливо журчавшие, сегодня были отключены, аккуратные газоны вдоль пешеходных дорожек казались давно нестриженными и пришедшими в запустение, по пути к массивной резной двери, открывающей вход в гостевую приемную, мужчины не встретили ни одного человека, что тоже казалось диким и непривычным.

Адам бросил испытующий  взгляд на Абдуллу, смиренно идущего по правую руку, но тот лишь покачал головой, продолжая сохранять молчание. За то время, что молодой человек провел в разъездах по Исландии и Португалии, утоляя личные амбиции,  слишком многое изменилось  здесь.

– Здравствуй, Ясин, – через силу улыбнувшись, изрек Саид, стоило Адаму переступить порог его дома.

Внешний вид правителя явно оставлял желать лучшего: понурый, уставший, с залегшими под глазами багровыми тенями. Обычно встречающий гостей в  расшитом золотом биште¹, сегодня Саид предстал перед пришедшими в его дом мужчинами в обычной кандуре² светло-бежевого цвета с белоснежной куфией³. Сейчас он мало походил на великого шейха и эмира Дезирии. И этот факт привел Адама в замешательство еще больше, чем пустующий дворец.

Саид самолично встретил гостей в меджипсе⁴ и, знаком руки остановив Абдуллу,  провел Адама в свой кабинет.

– Смотрю, вернулся ты ранее запланированного, – не поднимая глаз, продолжил Саид, предлагая Адаму присесть. – Что-то случилось?

– Может ты мне поведаешь, Саид?– поинтересовался Адам.

Мужчины разместились в уютных креслах, расставленных в форме полукруга в центре огромного кабинета. На позолоченном столике прямо перед ними стояли лакомства и заранее приготовленный ароматный чай. Саид ждал Адама, и это волновало того все сильнее.

– Ты был прав, Ясин,  – отвернувшись от собеседника, вымолвил шейх Аль-Наджах,  вот только выглядел он при этом словно побитый пес. – Сто раз прав, когда не доверял Маджиду. Признаю.

– Что произошло, Саид? Чем посмел обидеть тебя отпрыск Аль—Карога? – придавая своему голосу уверенности и в тоже время налет легкого безразличия, спросил Адам. В душе он все еще надеялся, что печаль Саида была напускной.

– Он предал меня, – выплюнул Саид и повернулся к  молодому человеку.– Забрал то, что ему не принадлежит! Никогда не принадлежало! И никогда не могло бы принадлежать по определению!

– И что же он посмел отнять у тебя? – не отводя пронзительного взгляда от  Саида, уточнил Адам.

Уловив на себе непоколебимый взор гостя, Саид тут же встал и, сжимая рукой подбородок, замотал головой. Он понимал, что утаить от Адама что-либо было невозможно, а еще, что только от этого молодого мужчины, сейчас сидящего перед ним,  зависела судьба целого государства. Потому он тщательно обдумывал каждое слово: как хитрый лис, пытался  в описании проблемы намекнуть на желаемое им ее разрешение.

– Алию, Ясин!  Он  увез мою дочь!– голосом полным отчаяния  произнес он, глядя на Адама сверху вниз. Даже так, сообщая осквернившую его честь новость, он пытался доказать  молодому человеку свое преимущество, свою все еще не потерянную над ним власть. – Он опозорил мой род! Он лишил меня дочери! А тебя невесты, Ясин…

Адам не мог поверить своим ушам. Нет, это просто не могло быть правдой! Подобное  казалось ему невозможным, недопустимым! Алия , его Алия, которую он ждал долгие годы, которая была обещана ему еще девочкой, просто не могла убежать с другим! Тем более с Маджидом!  Пусть не по крови, но все-таки почти с братом… Это была ложь! Адам качал головой, словно китайский болванчик, и никак не мог осознать того, что услышал от  Саида.

– Что значит увез Алию? – взревел Адам и вскочил со своего места.  – Что ты такое говоришь?

– Это я виноват, Ясин! Только я, – схватившись обессиленными ладонями за край кресла и опустив голову, простонал шейх.– Я должен был догадаться! Она так сильно была похожа на мать!

– Причем здесь ее мать, Саид?– непонимающе  уточнил Адам, вышагивая по кабинету взад и вперед, никак не находя выхода своим эмоциям.

– Ей никогда не нравилось здесь:  все время Алию тянуло вырваться из Дезирии, увидеть мир, обрести себя. Она, как Джоанна, всегда считала, что там, в странах грязных нравов и порочных мыслей, ей  удастся обрести свободу. Зачем она ей? Разве того, что я ей давал недостаточно? И к чему привела  эта свобода ее мать?

– К чему?– растеряно спросил Адам. Еще никогда и никому не рассказывал Саид о судьбе своей первой, опозорившей его честь  жены.

– К погибели, Ясин! И моему вечному позору…

– Ты нашел беглецов? – вдаваться в историю жизни Саида сейчас Адаму хотелось меньше всего.

– Нет, Ясин, не нашел, – неживым голосом ответил шейх.– Лучшие люди, огромные деньги, все мои связи – и никакого результата.

– Этого просто не может быть, – как заведенный метался Адам в агонии своего гнева.

– Найди ее, Ясин! Найди! В тот же день я отдам ее тебе…

– И зачем она мне после него? – перебив шейха, выплюнул Адам. – Грязная, оскверненная другим…

– Не смей,– озверело остановил его Саид.– Не забывайся, Ясин! Она – моя дочь! Она – единственная в чьих венах сохранилась кровь великого рода  Аль-Наджах.

Саид был в ярости. В дикой, беспробудной, безотчетной! Уже несколько дней он сходил с ума, пытаясь осознать предательство собственной дочери. Единственной дочери.  Он ненавидел ее, презирал, проклинал, клялся Аллаху, что отречется от нее, как от гулящей девки… Но продолжал любить…

– Спаси ее, Адам, – сбавив обороты и впервые в жизни обратившись к молодому человеку по имени, данному тому при рождении, а не нареченному  Ясином по долгу крови, просил Саид. Он – полноправный правитель Дезирии прямо сейчас преклонял голову перед молодым, борзым, наглым эмиром небольшой провинции своей страны с просьбой спасти его дочь.

– Дослушай меня, Адам,– продолжил он.–  Примешь ее – все тебе отдам. Вечным должником твоим буду. Преемником тебя своим сделаю. Всё, что только захочешь!

Разве не об этом долгие годы мечтал Адам? Разве не к этому стремился и шагал по головам? Вот она удача! Хватай! Но только сейчас все это блекло в его глазах от понимания, какой ценой достанется ему. Принять ее? Смотреть в лживые глаза? Ждать нового удара в спину? В конце концов, запятнать свое  доброе имя грязной и неверной… Нет, Адаму даже думать об этом было противно! Но Саид не отступал:

– Ни одна живая душа не узнает о позоре, что навлекла на нас Алия. Ни одна! Для всех она уезжала с тобой, была в Португалии. Адам, не молчи!

Но мужчина лишь презрительно качал головой, мечтая об одном – больше никогда не слышать даже  имени  своей теперь уже бывшей невесты.

– Как найдешь ее – делай, что хочешь – слова тебе не скажу, – почти выл от безысходности Саид, готовый в эту секунду отдать все, лишь бы только очистить свое доброе имя от позора.– Свадьбу сыграем по всем законам,  а дальше хоть на цепь ты ее посади, хоть в пустыне посели. Нет мне больше до нее дела! Главное, чтобы род мой не оборвался, Адам! Чтобы не было в роду Аль-Наджах даже привкуса крови Аль-Карога. Не простит нам этого народ! Понимаешь?

– Понимаю, Саид, – еле живым голосом ответил Адам, – но и ты меня пойми: я же своими руками убью  их обоих, стоит мне только напасть на их след.

С этими словами, не прощаясь, совершенно забыв с кем и как он только что разговаривал, Адам быстрыми шагами покинул кабинет Саида, промчался через длинные, расписные и украшенные мозаикой коридоры и, пролетев мимо Абдуллы, выскочил на улицу и упал на колени, подняв  руки к небу и  полной грудью вдохнув раскаленный воздух.

– За что? – задавал он вопрос в никуда. – За что?

__________________

¹ Бишт  – традиционная мусульманская верхняя одежда, накидка, носящаяся на плечах.

² Кандура – длинная рубаха до щиколоток, с длинным рукавом.

³ Куфия  —мужской головной платок.

⁴ Меджипс – общественная часть арабского дома, как правило, предназначенная для встречи гостей.

11. Как две капли

Адам.

– Посмотри на меня, Ясин! Посмотри! – Адам ощутил на плечах тяжелые руки и услышал голос Абдуллы. Сколько он сидел уже возле дворца с закрытыми глазами, сказать было сложно.

Предательство! Подлое. Низкое. Постыдное. Он никак не мог понять за что Алия поступила с ним так. За что воткнула нож в спину?

За то, что любил ее?  Готов был ради нее на все? За то, что с раннего детства вставал на  защиту? За то, что ждал ее долгие годы? Или за то, что с уважением и трепетом относился к ее решениям?

Алия плюнула ему в душу. Опозорила. Растоптала.

– На все воля Аллаха, Ясин! – тихо продолжил старик, так и не дождавшись ответа от Адама. Ему было больно смотреть на его  страдания, больно видеть его таким.– Поехали домой, мой мальчик! Поехали! Все обсудим и, поверь, станет твоей душе легче.

Абдулла знал чуть больше: он умел слушать и слышать людей вокруг, он уже давно не жил эмоциями и любую информацию подвергал проверке. То, что Адаму  во дворце рассказал  Саид,  он с легкостью предвидел: Ясмина в красках описала ему побег Алии.  Но старик понимал:  правду узнать молодой эмир должен был из уст Саида.

– Не руби сгоряча,  Ясин!  Ты же знаешь: ни одна ночь не длится вечно. И над твоей головой вновь взойдет солнце! Поехали домой: Ясмина распорядилась приготовить херис¹ к твоему возвращению.

Лишь из уважения к Абдулле Адам  поднялся  с земли и потерянно побрел за стариком.

Всю дорогу до дома Абдулла ждал, когда Адам заговорит первым, но тот упорно молчал, медленно отравляя себя осознанием произошедшего.

Только когда мужчины подошли  к саду возле белоснежной, аккуратно уместившейся  на берегу залива  резиденции Аль-Вахи, Абдулла,  прикоснувшись невзначай к руке Адама, осмелился привлечь его внимание к себе.

– Ответь мне, Ясин, – приглушенно обратился он к молодому человеку.–  К чему ты стремился все последние  годы?

– Ты же знаешь, Абдулла, – уставшим, обреченным голосом отозвался Адам.

– Смотрю на тебя сейчас и думаю, что не знаю.

– Разве?

Мужчины остановились в тени  раскидистых ветвей старого дерева. Удивительно, как среди разгоряченных песков безжизненной пустыни затесался этот зеленый, дарующий надежду и такую необходимую прохладу, оазис.

– Ты хотел  лучшей  доли своему народу, жаждал, чтобы земли наши перестали умываться людской кровью,  ты мечтал, чтобы Дезирия стала прежней: достойной, безопасной,  процветающей. Что изменилось, Ясин?

– Ровным счетом ничего, – уверенно отрезал Адам.– Кто я,  и зачем  Всевышний послал меня на эту землю, я никогда не забывал, тебе ли не знать, Абдулла?

– Тогда скажи мне, Ясин, – не унимался старик.– Разве  предательство  Алии и Маджида в силах свернуть тебя  с выбранного пути?

– Нет, Абдулла!  Мне просто придется идти к своей цели  в обход.

– Не спеши с выводами, – губы Абдуллы дрогнули в еле заметной улыбке.–  Ясин, за пеленой гнева ты не видишь очевидного!

– Просвети меня, будь добр!

– Саид стал глух к голосу разума, – вздохнул Абдулла.– Он слаб. Он потерян. Одинок. Ты потерял невесту, он – смысл своей жизни. Он стал уязвим, Ясин, как никогда прежде.

– Погоди, Абдулла, – еще не смотрел Адам на случившееся с другой стороны, но слова Абдуллы заставили это сделать.–  Не хочешь ли ты сказать, что побег Алии и восстания казухов– звенья одной цепи?

– Да, Ясин, я уверен в этом. И даже с большой долей вероятности могу сказать тебе, кто за всем этим стоит и чего добивается.

– Но…– попытался возразить Адам, да старик его опередил, вновь подталкивая к верным мыслям.

– Скажи мне, мой мальчик, что знаешь ты об отце будущей жены Саида – Зухре?

– Толком ничего, если не считать, что  я несколько раз пересекался с ним во дворце.

– Да, Назир Аль– Араис не часто бывает в наших краях. А знаешь ли ты, Ясин,  кем приходится он Маджиду?

– Никем, я полагаю.

– Ответы, Ясин, всегда лежат на поверхности, – вновь улыбнувшись молодому человеку, заметил старик.–  Запомни это и  внимательно послушай, что сейчас тебе расскажу: мало кто помнит, как были переплетены судьбы Назира и отца Маджида  Джадира. А ведь они  всегда были связаны пусть далеким, пусть нечистым, но родством. Назир и Джадир по сути  своей были двоюродными братьями, хоть и никогда их судьба не сводила вместе. Но самое интересное в другом, Ясин.

Абдулла хитро посмотрел на Адама и, убедившись, что рассказ заинтересовал его, продолжил:

– Ты когда-нибудь задумывался, мой мальчик, отчего Саид принял Маджида, как родного? Отчего, сохранив тому жизнь, он оставил его при дворце? Хотя вполне мог отправить мальчишку на воспитание Назиру – его единственному живому родственнику.

– Это обычай, не более, – ответил Адам, все больше убеждаясь в своей недальновидности.

– Нет, Ясин. Ты ошибаешься! Наши законы не настолько суровы, чтобы заставлять кого-либо насильно полюбить человека, тем более сына врага своего.  А ведь Саид подарил мальчишке отцовскую заботу и любовь. Зачем?

– Вот ты мне и ответь, Абдулла.

– Все просто, Ясин: держи друга близко, а врага еще ближе! Саид боялся и очень правильно боялся, что если мальчишка не пропитается чувством любви и уважения к своему правителю, то с возрастом осмелится отомстить.

– Получается, Саид дал недостаточно любви этому ублюдку?– закипел Адам.–  Так с твоих слов выходит? Раз Маджид воткнул ему в спину нож…

– Плешивую собаку исправит могила, Ясин!– выплюнул Абдулла.–  Но давай смотреть чуть глубже.  По сути вместе с Назиром они поставили крест на власти Саида: Алия сбежала, осквернив своего отца, и даже если вернется, то уже женой Маджида, потомка Аль–Карога,   Зухра же родит Саиду наследника и в том тоже будет течь кровь предателя.

– Не смеши меня, Абдулла! – нетерпеливо перебил старика Адам.– Никого Зухра не родит! Ни одна из жен Саида так и не родила ему дитя, так с чего ты решил, что это удастся Зухре.

– Ну и глупец ты, Адам! Зухре достаточно родить: от счастья Саид даже не заметит, что  ребенок не так уж сильно и похож на него. Больше тебе скажу: стоит Зухре забеременеть, как в Саиде и вовсе пропадет надобность! Его будет ждать участь отца!  А власть попадет в руки отца Зухры или к Маджижу – к тому времени мужу Алии.

– Абдулла, получается замкнутый круг…

– Верно, Ясин, все верно!

– Одного не понимаю, Абдулла,– закачал головой Адам.– Неужели Саид настолько был слеп, что решил взять в жены Зухру, зная чья она дочь.

– Здесь как раз все просто, – выдохнул пожилой мужчина,–  Ты же знаешь, что не любая девушка может стать женой эмира. Кандидатуру Зухры долго рассматривал совет и одобрил ее только потому, что Назир никогда не был замечен в делах Джадира, несмотря на далекое  родство.

– Так может он и правда ни при чем, Абдулла?– рассуждал Адам.

– Маджид хоть и молод, и горяч, но не настолько умен, чтобы самому все провернуть. Его неуемную жажду мести кто-то умело использует против Саида. И я уверен, Ясин, что этот кто-то – Назир.

– А казухи? Думаешь за ними тоже стоит …

– Назир, Ясин! Нет сомнений! Им нужно было избавиться от тебя: и Назир, и Маджид всегда видели в тебе угрозу своим планам.  Вспомни, перед твоим отъездом не в Бларох ли отправлял тебя Саид? Да еще и навязывая Маджида в придачу?

– Было дело, – согласился Адам.

– Саид слишком слеп и слишком внушаем, Ясин. Я даже боюсь предположить, какие планы Маджида ты нарушил, покинув Дезирию и не став жертвой казухов. И, честно, я благодарен Аллаху за то провидение, что заставило тебя сорваться в Португалию.

– Я был в Исландии, Абдулла, – зачем-то уточнил Адам, вспоминая, что, а точнее кто, стал причиной его внезапного отъезда.

– Даже так? Что ж, это не так важно, мой мальчик.  Главное, ты цел и невредим, а остальное решаемо.

– Что задумал ты, Абдулла?

– И Назир, и Маджид просчитались дважды, Ясин. Сначала ты, проигнорировав волнения казухов, отправился в Европу, сохранив себе тем самым, я уверен, жизнь, – старик подошел чуть ближе к Адаму и, по-отечески  положив тому руку на сердце, озвучил главное: –  А теперь ты закроешь глаза на свое уязвленное самолюбие, найдешь и  примешь Алию обратно, вдребезги разбив планы неверных, раз и навсегда лишив их права на престол. Поверь мне, Саид самолично отречется от  власти в твою пользу. Он слеп, но не дурак, Ясин.

– Нет, Абдулла!– остервенело прорычал Адам.–  Нет! Перешагнуть через себя я не смогу! Никогда!

– Усмери  свою гордыню, Ясин! – не отступал старик.– Я не призываю тебя, простить дочь Саида. Я лишь прошу тебя быть хитрее. Найди ее и верни отцу. Скажи ему, что готов спасти Алию и весь род Аль-Наджах от позора, взяв нечистую в жены. Это твой шанс, Ясин! Не упусти его. Ради своего народа, ради Дезирии, ради памяти своего отца и братьев.

Абдулла давно ушел в дом, но Адам не спешил его догонять. Полуденный зной уже сменился вечерней прохладой. Опустившись за горизонт, солнце полыхающими пурпурно-красными  лучами прощалось с ушедшим днем, навевая нелегкие мысли и тяжелые воспоминания.

Забыть слово, данное отцу перед смертью, Адам не мог, не имел права. Он обещал прекратить восстания, обещал, что больше никто и никогда не пострадает от случайной пули в беспорядке очередного мятежа,  устроенного противниками Саида. Он помнил глаза отца, медленно и мучительно закрывающиеся от нестерпимой боли и отчаяния. Разве мог Адам нарушить свою клятву? Нет, иначе это был бы уже не он.

Незаметно черное небо озарилось тысячами звезд. Легкий бриз со стороны залива солоноватым воздухом ласкал молодого эмира провинции  Ваха. Он все также стоял посреди сада, тщательно обдумывая свое решение.

– Ангур, – сухим, безжизненным голосом обратился он к другу, прижимая к уху мобильный. – Жеребец меня больше не интересует. Сворачивай поиски и возвращайся!

Радовать Саида подарками Адаму в сложившейся ситуации казалось занятием глупым и никчемным. А вот оставить жеребца дерзкой девчонке, как две капли воды похожей на Алию, но не предавшей, а по чистой случайности спасшей его жизнь, было лучшей благодарностью.

– Ясин, ты шутишь? Я как раз хотел тебе сообщить, что…

– Ангур, это уже неважно!– резким голосом прервал его Адам. – Конь мне больше не нужен.

– Что-то случилось, друг?– участливо поинтересовался Ангур.

– Да,– все также сухо подтвердил Аль-Ваха: лимит эмоций на сегодня был уже исчерпан.– Нас ждут новые поиски. Ты нужен мне здесь и сейчас.

Адам так и не смог найти для себя иного выхода, чем последовать совету Абдуллы и принять волю Саида. И как бы все внутри не скручивалось от отвращения и презрения, он понимал, что есть вещи более ценные и важные, чем собственные чувства.

И все равно каждая мышца его тела безудержно напрягалась, стоило ему только представить, что сделает он с Маджидом и Алией, как только найдет их. Нет, пощады он обещать не мог никому из них! И если  Аль‐Карога Адам собирался наказать согласно местным  законам: навсегда лишив того свободы и мужского начала. То, что делать с Алией, он пока не знал. Принять ту, как женщину, а тем более, как жену и мать его детей, было выше его сил, но сделать видимость для Саида, хотя бы на первое время, он был обязан. И это уже сейчас выворачивало Адама наизнанку.

Правда, делить шкуру неубитого медведя – дело весьма бесполезное и утомительное. Прежде всего беглецов нужно было найти. А это оказалось задачей куда более сложной и даже непосильной.

Спустя несколько дней безуспешных поисков  Адам корил себя, что не придал должного значения словам Саида, когда тот сообщил, что спрятались беглецы на славу: ни одной зацепки, ни единого направления, ни малейшего результата.

Уже через три дня усердных поисков Адам мало чем  отличался от Аль‐Наджаха: изможденный, осунувшийся, с тенями под глазами из-за бессонных ночей. Тело ломило от усталости и постоянного напряжения, голос срывался, а в сердце все чаще стучалось отчаяние.

Все изменилось ранним утром четвертого дня поисков. Шум шин подъехавших к дому автомобилей вывел Адама из состояния полусонного забытья, в котором он пребывал сидя за рабочим столом в отцовском кабинете. Потянувшись и размяв затекшую шею, он с интересом подошел к окну и тут же встрепенулся: у самых ворот его резиденции стоял кортеж из автомобилей Его Величества. Ранний визит Саида не предвещал Адаму ничего хорошего.

– Доброе утро!– поспешил навстречу  Саиду Адам.

– И тебе, Ясин! Есть ли новости? – с надеждой спросил отец Алии.

– Нет, Саид! Мы все там же, откуда и начали,– понуро ответил Адам.

– Давай прокатимся, Ясин, – не предлагая – приказывая, проговорил Саид.

Спорить с Аль– Наджахом не имело никакого смысла – Адам сел рядом с Саидом на заднее сидение огромного внедорожника, который тут же тронулся с места, явно направляясь в сторону пустыни Бларох.

– Ты веришь в судьбу, Ясин?– внезапно, после долгих минут молчания, нарушил тишину Саид.

– Не знаю, – уклончиво ответил Адам.– Я всегда считал, что твоя дочь была предназначена мне ей. Но, как видишь, я ошибался.

– В свое время я тоже считал, что знаю свою судьбу наперед, Ясин, и заблуждался, полагая, что в силах переиграть ее, – Саид кинул задумчивый взгляд на сидящего рядом Адама, в котором сейчас узнавал себя молодого и потерявшего Джоанну.– Это невозможно, Ясин. Я хочу, чтобы ты это запомнил и принял свою судьбу, какой бы она не оказалась.

– Куда мы едем , Саид? – слова шейха казались странными и вызывали беспокойство.

– Скоро ты  все узнаешь, Ясин. Скоро.

В салоне вновь повисло тягостное молчание. Саид, откинувшись на спинку кресла, перебирал в ладони четки и, глядя в окно, явно не замечал, проносящихся мимо однообразных  пейзажей.

Адам же был в корне не согласен со словами Саида и молча принимать  удары судьбы, даже не пытаясь ту развернуть в своем направлении, он, конечно, не собирался. Вот только доказывать это Саиду, а тем более спорить с ним было пустым.

Дорога становилась все хуже. Автомобиль то и дело бросало из стороны в сторону, кондиционер внутри все хуже справлялся с раскаленным воздухом снаружи. Бездушная выжженная солнцем земля Дезирии все чаще сменялась за окном внедорожника смертоносными  песками Блароха.

Когда вереница машин остановилась, чтобы водители могли сбавить давление в шинах, Адам догадался, что поедут они в самое сердце пустыни, но зачем – все еще не мог понять.

Дюна за дюной, бархан за барханом удалялись они от цивилизации. Любой другой давно бы уже сбился с пути, затерявшись в безжалостных песках Блароха, но люди Саида держали строгий курс, да и сами выглядели уверенно и бесстрашно, словно бороздили не смертельно опасную пустыню, а следовали вполне привычному для них маршруту.

Несколько часов рассекали внедорожники Саида жгучие пески Блароха, лишь изредка останавливаясь, чтобы не дать своим железным коням закипеть. Когда солнце встало в зените, остановились они в очередной раз, но уже не посреди бесплодной пустыни, а возле небольшого поселения бедуинов, где возле крайнего шатра поджидал их старец, держа в руках упряжь с тремя верблюдами.

– Дальше верхом, – только и сказал Саид и резко вышел из салона внедорожника.

Адам поспешил вслед за ним. Горячий, раскаленный воздух ударил  в лицо, обжигая легкие мужчины после прохладного салона автомобиля. Но интерес подгонял его не отставать от Саида. Своим молчанием и тщательно продуманным продвижением к цели он сумел подогреть любопытство Адама.

Старик с недоверием окинул взглядом молодого эмира, но все же вывел навстречу одного из верблюдов.

– Вести к ней чужака – гиблое дело! – рявкнул тот, обращаясь к Саиду.

– Не твое дело, Юсуф!

– Не мое, верно,– опустив голову, проворчал старик.– Верблюдов жалко, за зря по пеклу страдать будут. Да и тебя, дурака, тоже!

Взгляд Адама моментально обратился к Саиду, предвкушая его бешеную реакцию на оскорбление: за такие слова можно было запросто лишиться языка, а то и жизни. Но Аль-Наджах смог несказанно удивить.

– Юсуф, поехали уже! – улыбнувшись, ответил Саид.– Да заката нужно успеть вернуться. Ночевать в твоем клоповнике я давно зарекся.

– Поехали, Саид, поехали, – хлопая эмира по плечу и улавливая ошарашенный взгляд Адама на себе, согласился старец.

Втроем, медленно раскачиваясь, верхом на верблюдах мужчины все дальше и дальше отдалялись от бедуинского поселения, приближаясь к неизвестности.

Постепенно сознание Адама начинало плавиться, а картинка перед глазами –  становилась мутной: сказывался недостаток сна, неподходящая для пустыни одежда и дикая жажда, мучающая мужчину несколько часов сряду.  Казалось еще минута, еще бархан и силы навсегда покинут его тело. Голоса: странные протяжные, то ли чужие, то ли Саида и Юсуфа – эхом отдавались в голове, совершенно не откладываясь в ней.