Текст книги "Его чёрное сердце"

Глава 10

Сабина

Я проснулась. Лежала, не открывая глаз, и чётко осознавала, что не хочу вставать и двигаться, не хочу, чтобы наступал новый день. И жить тоже не хочу. Понимание этого так напугало меня, что я заставила себя поднять веки. Уставилась в высокий потолок и лежала так, мысленно сплетая разноцветные лучики. Сегодня они были особенно яркими: солнечный жёлтый, яркий зелёный, лазурно-голубой и оранжевый. Много-много оранжевых. Так много, что, если бы это были цветы, мне бы не хватило рук обхватить их.

– Доброе утро, – прошептала я и почувствовала себя лучше, хотя уголки глаз защипало от слёз.

Но эти слёзы оживили меня, отогнали глупые мысли.

– Доброе.

Я так и застыла на выдохе. Всё это время я думала, что одна в комнате. Я приподнялась на локтях. Низ живота стянуло болезненным спазмом. Подобрав ноги, я поморщилась.

Амин поднялся из стоявшего в углу кресла. Подошёл ко мне. На нём был лёгкий чёрный халат, но менее мужественным он от этого не выглядел. Наоборот. А я вдруг поняла, что не могу подняться. И совсем не из-за того, что случилось между нами. Я чувствовала себя разбитой.

Амин встал напротив. На одеяло рядом с моей рукой что-то упало. Блистер. Не раз мне самой приходилось приносить такие девушкам в питомнике. Я подняла голову.

– Прими.

– Ты издеваешься? – слова царапнули горло. Голос прозвучал глухо. – Вчера ты хотел…

– Это было вчера, – оборвал он грубо. – Прими таблетки, Сабина. Иначе я затолкаю их тебе в глотку.

Он почти рычал. Я смотрела на него, пытаясь угадать, чего он хочет от меня на этот раз. Подавленная, потерянная, я не смогла сдержать эмоции, и слёзы потекли по моему лицу. Амин брезгливо скривил губы. Поднял блистер и бросил прямо мне на колени.

– Я считаю до пяти. – Сказал он очень тихо. – Раз. – Пауза в несколько секунд. – Два. – Снова.

Я схватила блистер. Выдавила противозачаточные и сунула в рот, не запивая. Таблетка не лезла в горло, хотелось пить, но я кое-как проглотила её. Амин взял меня за подбородок.

– Язык, – Амин взял меня за подбородок и слегка сдавил его пальцами.

Взгляд был моим единственным оружием. И, если бы оно могло нести смерть, я бы использовала шанс. Но я могла только смотреть на него с яростью, а слёзы всё продолжали течь.

Я открыла рот. Убедившись, что таблетку я проглотила, Амин отпустил меня. Глядя ему в спину, я чувствовала, что умираю. Заживо проваливаюсь в темноту, выбраться из которой шансов становится всё меньше и меньше.

– Амин, – мой голос прошелестел, как шелестят на ветру сухие листья. Я и сама была листом, гонимым холодным ветром по земле.

Его плечи напряглись. Я думала, он не повернётся, но ошиблась. Ничего не сказав и не спросив, я посмотрела ему в глаза.

– Дети должны быть зачаты в любви. Тогда это имеет смысл. – Сказал он и пренебрежительно усмехнулся сам себе. Посмотрел на меня – не как до этого, а оценивающе, взглядом, призванным унизить. – Я найду женщину, которая родит мне сына. Может быть, не одного. Ты мне для этого не нужна. Не хочу, чтобы мои дети рождались в ненависти. Они достойны другого.

– Достойны, – отозвалась я эхом.

– А что до тебя… – ещё один унизительный взгляд, – у тебя детей не будет, Сабина. Моим детям не нужна такая мать.

Я встала. Длинная белая сорочка укрыла моё тело саваном.

Он в чёрном, я – в белом, только пустота одна на двоих. Хоть что-то у нас с ним на двоих.

– Чего ты хочешь? – я подошла к нему совсем близко. Подняла взгляд. – Это не может длиться вечно, Амин. Всё приедается. Даже ненависть. Просто скажи, чего ты добиваешься, что тебе нужно.

Он не дотронулся до меня. Просто посмотрел и, выждав минуту, наконец ответил:

– Чтобы ты призналась. Просто скажи, что это ты их убила. Расскажи, как это было. Что она говорила в последние минуты жизни, как смотрела на тебя.

– Если, чтобы ты понял, придётся повторить десяток раз, я повторю. Ты можешь издеваться надо мной сколько хочешь. Можешь унижать меня, ненавидеть. Это ничего не изменит. Я не помню – Медленно, шёпотом, я повторила по слогам, по буквам: – Не пом-ню.

Прошлое

– Согласись, в том, что папа уехал, есть плюс, – улыбнулась Лейла таинственно, с намёком, понять который я была не в состоянии.

Я уныло вздохнула.

– Какой? У меня день рождения, а он… – я махнула рукой. Что тут было говорить?

Отмечать с семьёй мы собирались в выходные, но я не ожидала, что папе потребуется с самого утра поехать по делам. И уж тем более неприятным сюрпризом стало то, что вернуться рано он не пообещал. Учитывая, что время клонилось к вечеру, сегодня папу можно было не ждать.

– Он ведь не сказал, чтобы ты дома сидела, – Лейла снова улыбнулась, в её глазах заплясали искорки.

– Нет. Но…

– Никаких «но», – весело засмеялась сестра. – И вообще, думаешь, я просто так приехала? У меня важная миссия.

Я совсем перестала её понимать. Миссия? Она молча потащила меня в сад, потом к гаражу. Я ахнула. Перед гаражом стояла машина. Красная, с огромным бантом на крыше, она блестела на солнце, его блики отражались в стёклах. Я повернулась к сестре, ожидая получить подтверждение своей догадки. Она жестом показала вперёд, и тут уже я не смогла сдержать улыбку.

– Я даже не думала… – от восторга голос у меня дрожал. Я снова посмотрела на Лейлу. – Это ты ему сказала, что я мечтаю о машине?

Она не ответила. Только искорки в глазах стали заметнее и улыбка сделала её лицо особенно красивым. Она вообще была красивой. Обладала особенной женской красотой. Беременность сделала черты её лица ещё нежнее, живот был аккуратным, а сама она так и осталась стройной.

– Я знаю, ты! – я взвизгнула и кинулась к ней с объятиями. – Спасибо! Ты супер! Выучусь на права и буду водить.

– Да ладно тебе, – она отстранилась, но руку с моей не убрала. Посмотрела на машину. – Поехали на ней. Не сидеть же дома.

– На ней? – я тоже повернулась к машине. Снова к Лейле. – Но…

– Ты же хорошо водишь.

– Да, но…

Пальцы так и чесались от желания почувствовать руль. Отец бы ни за что не разрешил мне поехать самой без прав. А пока я их получу… Я выдохнула, как перед прыжком в холодную воду. На губах Лейлы продолжала играть лукавая улыбка. В её пальцах появился ключ. Она поболтала им передо мной, но, только я хотела взять, убрала руку. И снова протянула.

Я выхватила его, и обе мы засмеялись.

– Куда поедем? – спросила я Лейлу, садясь за руль.

Она обошла машину и села рядом.

– Ты ещё спрашиваешь?

– Ну да… Можем в кафе.

Она фыркнула. Глянула на меня выразительно, как на дуру.

– Какое кафе, Сабинка? Тебе сегодня восемнадцать!

Я пришла в замешательство. Восемнадцать, только что это меняет?

– Куда тогда? В ресторан?

– Сабина, – она укоризненно покачала головой, и я вдруг почувствовала себя идиоткой. – Едем в клуб.

– В клуб?

– Да. Ты должна запомнить этот день. И этот вечер. Наслаждайся моментом. Выйдешь замуж, и всё, – она дотронулась до живота, – больше ничего такого у тебя не будет. Так что вперёд, малышка. Это твой день. Ты должна как следует повеселиться.

Амин

Стоило ли ждать чего-то хорошего от заведомо дерьмового дня? Само собой, нет. Лучшим вариантом было бы уехать на несколько дней, чтобы привести в порядок голову. И чтобы не видеть Сабину. Блядь! Поклялся же себе, что секса с ней у меня не будет больше никогда. И сам же нарушил своё слово. Хотя это трудно было назвать сексом в привычном его понимании. Но чёрт подери!

– Дети должны быть зачаты в любви, – зло прорычал я и запустил плоский камешек по глади озера.

Подпрыгнув несколько раз, тот пошёл ко дну. Я запустил ещё один. Какая, к чертям собачьим, любовь?! Что, если бы она забеременела? Ведь, говоря её отцу про наследника, я не шутил. Но к утру разум всё же взял верх над эмоциями. Я поднял ещё один камень и уже хотел было отправить его к предыдущим, но тут услышал позади шаги.

Ко мне шёл Захар. Похоже, как и мне, этой ночью поспать ему не удалось. Оно и не мудрено. После гибели Сафарова проблем прибавилось.

– Всё так и есть, – сказал он, подойдя. – Ваша жена – единственная наследница. Соответственно, вы можете распоряжаться всем, что он ей оставил.

– И что он ей оставил? Что с его счетами? В прошлом в этом отношении Сафаров был щепетильным. Что у него с долгами?

– Долгов нет. Я проверил. Счета практически пустые. Но дом не заложен. Есть несколько хороших скакунов и две машины, но основное – это дом.

Я задумчиво посмотрел на воду. После смерти отца Сабины я стал единственным мужчиной в её жизни. Братьев у них с Лейлой не было, других близких родственников тоже. Единственным мужчиной! Внутренний голос отозвался иронической усмешкой. Но смешно не было.

– Ты узнал что-нибудь? – я всё-таки швырнул камень в воду. Он утонул сразу возле берега. – Что делала моя жена в питомнике, Захар? У тебя было достаточно времени.

– Как раз хотел вам сказать, – он достал сложенный лист и подал мне. Я кивком велел продолжать. – Это финансовая отчётность питомника, в котором она была. Конечно, тут только то, что зафиксировано. Скорее всего, часть денег всё-таки оседает в карманах охраны. Но Аверин не тот, с кем можно шутить, сами понимаете. Вряд ли это большие суммы.

– Мне это ни о чём не говорит, Захар. Я хочу знать, трахал ли кто-то мою жену, и, если да, то чтобы каждый из них получил своё.

– Вы не дослушали, хозяин. – Он показал на лист в моих руках. – Имени вашей жены тут нет. Более того, Аверин лично присматривал за ней.

– Хочешь сказать, она была его личной шлюхой?

– Нет. Он сам привёз её в питомник и дал распоряжение не трогать. Всё это время она была на особом положении. Касательно её отца: в питомник он не приезжал ни разу. Похоже, они не виделись все эти три года.

Захар замолчал.

– Это всё?

– Пока да. Я рассчитываю в ближайшие дни найти дополнительные сведения.

– Хорошо, – я вернул ему лист. – Да… – посмотрел на дом. – Скакунов выстави на продажу. Одну из машин можешь взять себе. Это наш тебе с Сабиной подарок за верность. А дом… Его тоже нужно продать. Мне он ни к чему, моей жене тем более. Туда она всё равно не вернётся.

***

Стоя у края озера, я смотрел на полоску горизонта, где небо сливалось с водой. Надо мной оно было светлым, а там, впереди, тёмно-синим. Надвигалась гроза.

На особом положении? Ни для кого не было секретом, что Аверин за свою жену убьёт без раздумий. Не так давно заголовки газет запестрили новостью о её смерти. Тогда мне подумалось, что Алекс либо перешёл дорогу тому, кто оказался сильнее, либо тот, кто убил Стеллу Аверину, не понимает, что этим подписал себе смертный приговор. Но… Чудесным образом Стелла воскресла в одно время с тем, как несколько крупных шишек правительства пошли на корм рыбам. Несчастный случай? Слабо верилось в такое совпадение.

– Аверин, сукин сын, – процедил я сквозь зубы.

Нет, в то, что он приберёг Сабину для себя, я верил ещё меньше. К чему ему такие проблемы, когда под рукой полно девочек? Выходило, Арсен попросил его спрятать дочь. Или заплатил ему за это. Спросил бы его, да мёртвые не умеют отвечать на вопросы.

Гладь озера постепенно покрывалась рябью, ветер дул всё сильнее. У Сафарова было много недостатков, но одного у него не отнять – он любил своих дочерей.

– Чёрт, – выругался я, пнув камень.

Что, если бы наша последняя встреча прошла по-другому? Небо затянуло тучами, на лицо упала капля. Возвращаясь во вчера, я ясно видел перед собой зарёванную Сабину. Наверное, нужно было дать ей поговорить с отцом. Наверное… Но история не знает сослагательных наклонений. Только я хотел пойти к дому, зазвонил телефон.

– Рад тебя слышать, – сказал я, взяв трубку.

– И я тебя. – Брат немного помолчал. – Повод хреновый.

– Да, если ты про Арсена.

– Хотел набрать вчера, ещё до всего этого. Закрутился. Я прилетел на несколько дней, Амин. Думал, пересечёмся.

– Пересечёмся. Смерть Сафарова этому не помешает. Сколько мы не виделись?

Нет, всё-таки даже в самом паршивом дне может быть что-то дельное. Сколько мы в самом деле не виделись с братом? Больше года.

– Да хрен его знает, я не считал. Долго.

– Надо исправить, – я двинулся к дому. – Ты же знаешь, я всегда тебе рад.

***

Сабина сидела в том же кресле, что и я в самые тёмные, предрассветные часы. Взгляд её был устремлён в пустоту. А может, послать это всё? Но секундный порыв стёрся, стоило ей повернуться. Ненависть – вот что было в её глазах.

– Выезжаем на кладбище через тридцать минут. Твоё платье готово.

Она ничего не ответила. Отвернулась и опять уставилась в пустоту.

Смерть примиряет. Если не навсегда, то хотя бы на время. И в этом, увы, её сила.

***

Чем ближе мы подъезжали к кладбищу, тем сильнее хлестал дождь. К моменту, когда обёрнутое саваном тело Арсена Сафарова опустили в яму, он превратился в ливень.

Сабина стояла поодаль от всех. Одинокая, она выглядела особенно хрупкой в прилипшем к телу длинном платье. Я и сам не заметил, как подошёл к ней. Спрятал под своим зонтом. Она посмотрела на меня. В глазах ни слезинки. Воспалённые, сухие, только угольки глаз на бледном лице оставались живыми. Остальное – маска. Поливать землю водой, согласно традициям, было не нужно – это сделал дождь. Но всё же семь горстей земли легли поверх захоронения, а следом была выплеснута и вода.

Крупные капли врезались в землю рядом с нами. Вымокшая, Сабина смотрела на место, куда только что опустили тело её отца.

– Мои соболезнования, – подошедший к нам пожилой мужчина кивнул мне. Потом Сабине. Она кивнула в ответ, продолжая хранить молчание.

Ещё вчера Арсен стоял во дворе моего дома и требовал вернуть ему дочь. Сегодня всё, что от него осталось, – обожжённое, изуродованное тело, обёрнутое дорогим тряпьём.

Народ потихоньку расходился. Сабина, не спрашивая, вышла из-под зонта. Дождь мгновенно принялся целовать её сухие щёки. Она пошла к могиле, я – за ней.

– Папа всегда хотел сына, – прошептала она. – Но у него были только мы. Лучше бы у него вообще не было детей. Дочери принесли ему одни несчастья.

Сабина опустилась на колени, прямо на землю. Коснулась её рукой и, закрыв глаза, что-то зашептала. Слов разобрать я не мог, просто стоял рядом и держал над ней зонт, а она словно и не замечала этого.

Я тронул её за плечо.

– Нам пора.

Она подняла голову. Глаза по-прежнему были сухими, а взгляд отстранённым. Так ничего и не сказав, она встала. На ладонях её осталась мокрая земля, но это её не беспокоило.

– Своего сына я назову в честь отца, – сказала она тихо и пошла к машине, не обращая внимания на дождь.

Больше спрятать её я не пытался. Своего сына?! Да будь она неладна! Несколькими словами эта сука даже в такой момент сумела перекрутить мне внутренности. Но главным было не то, что она сказала, – уверенность, которая отражалась в глазах.

***

Захар открыл перед Сабиной дверцу машины, как только мы подошли. Не дожидаясь приглашения, моя жена юркнула на заднее сиденье. Боковым зрением я уловил движение. В десятке метрах остановилась машина.

– Отвези мою жену в гостиницу, – приказал я Захару, поняв, кто это.

– Как скажете. Будут ещё какие-то указания?

Глядя на вышедшего из чёрного седана двоюродного брата, я отрицательно мотнул головой, но всё же добавил:

– Проследи, чтобы она не наделала глупостей. Она не в себе. – Сквозь стекло я посмотрел на жену. Сабина сжала руки в кулаки, опустила голову. – И ещё, Захар, проследи, чтобы она не пила. Это ни к чему хорошему ещё не приводило.

Прошлое

Я отложил бумаги, как только увидел на дисплее фотографию жены. Дел было полно, но с этим я мог повременить.

– Я не очень тебя отвлекаю?

– Если скажу, что очень, что-то изменится? – спросил я с улыбкой, прижимая телефон к уху. Но Лейла, по всей видимости, моего настроения не разделяла.

– Я на минуту, – торопливо сказала она. – Амин, мне нужно съездить за Сабиной. Хотела тебя предупредить, только и всего.

– За Сабиной? Что с ней?

Она молчала. Стало ясно, что говорить ей не хочется.

– Лейла, что с твоей сестрой?

– Да ничего особенного, – всё-таки ответила она. – У неё же день рождения сегодня. Встретилась с подружками, ну и… – снова молчание. – Она пьяная, Амин. Я заберу её и привезу к нам. Ничего такого, но ты же сам понимаешь, домой ей нельзя. Если отец увидит её в таком состоянии, и ей влетит, и сам он расстроится. Сам же знаешь, что она у него любимая дочь.

Кто у Сафарова любимая дочь, я не вникал, хоть иногда Лейла об этом и говорила. Видимо, отцовского внимания ей не хватало с детства. Порой это раздражало. Отец выдал её замуж, на этом всё. Моя же любовь к ней временами доходила до безумия. Разве можно так сильно любить женщину, как я её? Можно. И меня это чувство не тяготило. С первого взгляда на неё я понял – она моя. Не женюсь на ней, на хрен вообще это нужно.

– Я позвоню Захару. Он сам её привезёт. Где она? – я взял ручку, подвинул листок, собираясь записать адрес, но Лейла не назвала его.

Вместо этого она тихо попросила:

– Не надо. Я не хочу, чтобы кто-то знал. Ей восемнадцать, Амин. Такой возраст… Она всегда была паинькой, а тут… как с цепи сорвалась. Сама не своя в последнее время. Это, наверное, запоздалое взросление.

– Ты беременна, Лейла. Ночь на дворе. Я скажу Захару…

– Пожалуйста, не надо, – в голосе мелькнула мольба. – Она моя младшая сестра. Я не хочу, чтобы кто-то видел её такой. Я сама съезжу за ней. Я ведь беременна, а не больна.

Ручку пришлось отложить. Как бы мне ни не нравилось всё это, отчасти я понимал её. Тем более зная, как она привязана к сестре, запретить забрать её я не мог.

– Хорошо. Как вернёшься, позвони.

– Обязательно. Спасибо.

– Будь аккуратнее.

– Буду.

Я хотел сказать ей, что уже соскучился, – не успел.

Лейла повесила трубку.

Настоящее

Это был последний раз, когда я слышал голос жены. Хрен знает, почему за рулём оказалась её младшая сестра. Ответ на этот вопрос я жаждал получить всё то время, что прошло с момента звонка Арсена. Машина сорвалась на горном серпантине. Только за рулём была не Лейла – Сабина. Сабина, чёрт подери! Не пристёгнутая, она успела выскочить. А моя беременная жена – нет.

У Арсена Сафарова было две дочери, и одна из них принесла ему несчастье. Нет, не только ему – всем.

Глава 11

Амин

Предположить, что в наших венах течёт родственная кровь, было трудно. От матери Марат унаследовал куда больше, чем от отца. Яркие голубые глаза, русые волосы, открытая улыбка, даже ямочка на щеке – всё это было её чертами. От отца ему досталась разве что фамилия и клеймо неугодного наследника. Ни денег нашей семьи, ни положения. Причиной этому тоже стала его мать. Женившись на ней, его отец пошёл против воли семьи. Главным образом, против воли нашего деда. Исповедующая другую религию, не знающая обычаев и правил, она стала яблоком раздора. Никакие угрозы не действовали – мой дядя сделал по-своему и этим лишил всего не только себя, но и своего сына. До самой смерти дед не простил его. Мой отец унаследовал всё, отец Марата – ничего. Но зато он получил женщину, которую хотел.

– Рад видеть тебя, Марат. – Я пожал протянутую руку брата.

Он посмотрел на отъезжающую машину.

– Это кто? – показал он на мой внедорожник. – Девушка. Так похожа на сестру Лейлы.

– Это и есть сестра Лейлы.

Марат резко перевёл взгляд на меня.

– Ты нашёл её? – голос его стал напряжённым. – Давно?

Разговаривать о Сабине я не хотел. В другой раз. День выдался мрачным для того, чтобы отвечать на вопросы. Уверен, среди них были те, ответов на которые я и сам до конца не знал. В воздухе пахло сыростью и смертью. Как и в тот день, когда в землю опустили тело моей жены, под остановившимся сердцем которой замерло и сердце моего сына.

– Не люблю кладбища, – я указал на машину. – Поехали отсюда.

Марат снова посмотрел на отдаляющийся автомобиль. Это начинало раздражать. То, что он мой брат, не значило, что я брошусь исповедоваться перед ним. Но раньше, чем раздражение перешло черту, он пошёл к водительской двери.

Я сел рядом.

– Взял на прокат? – спросил я, дождавшись, когда он займёт место за рулём.

– Купил пару месяцев назад.

Я осмотрел салон внимательно. Дорогая, надёжная машина. Сколько примерно такая стоит, я предполагал.

– Дело идёт неплохо, – ответил Марат на незаданный вопрос. – С полгода назад заключил несколько выгодных контрактов. Как выяснилось, брат, я умею не только баранку крутить.

Если бы я не знал брата с детства, принял бы его слова за камень в свой адрес. Но Марат был слишком благодарен мне. Из семьи я остался единственным, кто продолжил поддерживать отношения с дядей после того, как дед лишил его всего. Встав на ноги, я дал Марату работу, а когда его матери поставили смертельный диагноз, сделал всё, чтобы облегчить её последние месяцы. Я же дал ему денег, когда он решил начать собственный бизнес в Штатах. Постепенно дело пошло, и результаты я теперь наблюдал лично. Так что ни о каких камнях речи быть не могло.

– Хотел приехать к началу, – нарушил Марат молчание, когда мы, свернув в противоположную от гостиницы сторону, встали на светофоре. – Дождь, всё забито. Авария на перекрёстке. Похоже, могильщики без работы сегодня не останутся.

– У них всегда есть работа. Как и у акушеров.

Марат мрачно хмыкнул. Мне подумалось, что жизнь и смерть – две вещи, которые будут существовать несмотря ни на что до тех пор, пока на земле есть хоть что-то, способное вбирать воздух и выделять углекислый газ. Может исчезнуть что угодно, но только не две эти вечно юные шлюхи, продающиеся и покупающиеся так же легко, как карамель в кондитерской лавке.

– Неожиданно. – Заговорил Марат снова. – Вот уж не думал, что Арсен так закончит…

Что он имеет в виду, было ясно. Но эту тему ему задевать не стоило.

– Как твоя жена… – он нахмурился. – Извини, не помню её имя.

– Сабина.

– Да, точно, Сабина. Как она? Она ведь была сильно привязана к отцу.

– Ты сам себе ответил. Она была к нему сильно привязана. Сам должен понимать, как она. Но давай не будем, Марат. Ты мне брат, но говорить о Сабине я не настроен.

– Н-да… Лейла, отец…

– Никто из нас не знает, как закончит, – оборвал я его.

Брат посмотрел на меня. Ничего не сказав, обогнал тащившуюся впереди машину. Несколько минут мы ехали в тишине, до тех пор, пока он не включил музыку. В салоне зазвучал голос американской попсовой певички. Жизнь на другом континенте сделала своё дело. Даже в голосе брата появился едва уловимый американский акцент. А его предпочтения… Я не помнил, чтобы раньше ему нравилось нечто подобное. Это Лейла любила незатейливые песенки и порой, думая, что я не знаю, покупала тряпки, как у гламурных заокеанских звёзд. Лейла… Даже произносимое мысленно, имя её отзывалось в сердце горечью.

***

Марат остановился около кофейни в центре.

– Давно здесь не был, – кивнул он на распахнутые двери.

Мне было без разницы, где пить кофе, так что через пару минут мы заняли столик подальше от чужих глаз и сделали заказ.

– Отвык я от этого, – отложив простое меню, сказал брат.

– По тебе заметно, – отозвался я без упрёка.

Усмешка Марата была преисполнена мрачной иронией.

Когда он работал у меня водителем, я не предполагал, что собственное дело окажется ему по зубам. Тогда это место было для Марата лучшим, что он мог получить. Несколько лет изменили всё.

Он посмотрел на дверь, за которой скрылась молоденькая улыбчивая официантка, на стойку со стоящим на ней терминалом для оплаты, на витрину со сладостями и выпечкой.

Да, братец, ни тебе бургеров, ни жареного бекона с яйцами на завтрак. Да и газировка тут не так, чтобы в ходу.

– Надолго ты здесь? – спросил я его.

– Нет. Как закончу с делами, сразу обратно.

– Не тянет вернуться?

Он задумчиво проводил взглядом вновь выпорхнувшую в зал официантку.

– Временами.

– Так, может быть, стоит?

– Нет. Там у меня всё, – отчеканил он жёстко и повернулся ко мне. – Тут – ничего.

Судить его было трудно. Эти места не были к нему благосклонны, как и родственники со стороны деда. Даже мой отец так и не принял его до конца, хотя и любил своего брата.

– Н-да, – Марат пространно повертел в руках нож. – Жалко девчонку. Извини. – Опомнился он. – Сначала сестра, теперь отец. Рок какой-то. Она хоть вспомнила тот день? Чёрт… Это же, вроде, был её день рождения?

– Марат, – выговорил я с нажимом.

Брат приподнял руку ладонью вверх. Дошло, наконец, что о жене говорить я не стану.

Вскоре официантка поставила перед нами по большой тарелке.

– Приятного аппетита, – звонко сказала она. – У нас лучшие хычины. Попробуете, обязательно придёте ещё. – Глянула из-под ресниц на меня и застенчиво улыбнулась. – Рады видеть вас у нас, Амин Наильевич.

Я коротко кивнул.

– Не хотел бы, чтобы меня каждая собака знала, – только она ушла, сказал брат, принимаясь за еду.

Я тоже не хотел этого, но… выбор есть не всегда. В моих силах было хотя бы обосноваться там, где все, включая собак, делают то, что скажу я. Все, кроме… Вспомнилось бледное лицо Сабины, её потемневшие запавшие глаза и ладони на грязной земле. Платье, липнущее к телу, и отяжелевшие от воды волосы.

Тревожное ощущение, что я должен быть не здесь, а в гостинице с Сабиной, появилось резко, из ниоткуда.

– Извини, – я встал из-за стола, взяв телефон. – Надо сделать срочный звонок.

Отойдя в сторону, я набрал Захару. Гудки казались бесконечными. Я смотрел в окно, на идущих под зонтами людей, и снова вспоминал одинокую, несмотря на людей вокруг, фигурку в чёрном.

– Слушаю, Амин.

– Вы в гостинице?

– Да. С вашей женой всё в порядке. – Не дожидаясь вопроса, отчитался он. – Она в номере. Я лично отнёс ей чай.

– Хорошо. Проверь ещё раз.

– Конечно.

– Прямо сейчас, Захар, – сказал я твёрдо, глядя на проходящую мимо девушку с девочкой лет трёх. Их яркие зонты выделялись живыми пятнами на фоне общей серости. И они сами были живыми яркими пятнами на фоне серого дня.

В трубке послышался стук. Голос Сабины. Первых слов я не разобрал, последними же были «оставь меня в покое, Захар».

– Она в порядке. Насколько это возможно.

– Я уже понял. – День ярче не стал. И всё же я почувствовал облегчение. – Я скоро буду.

Вернувшись к столу, я сделал глоток кофе, не садясь. Марат поднял на меня вопросительный взгляд.

– Мне нужно ехать. Встретимся в другой раз, брат.

Больше ничего не сказав, я вышел под дождь. Зонта у меня не было, поджидающей машины – тоже. Зато было другое – чёткое понимание, что я должен быть не здесь, а с женой.

Всё-таки в том, что выбор Смерти пал на её отца, была и моя вина.

Амин

Увидев меня в дверях, администратор гостиницы вышла навстречу. Поздоровалась. Ни одного гостя, наверное, тут не встречали с таким вниманием и почтением. Но всё, чего я хотел, чтобы меня оставили в покое. Кивнув, я прошёл к лифтам.

Захар встретил меня на этаже.

– Всё в порядке, – отчитался он, идя к дверям номера. – Вы могли не беспокоиться.

Мог бы. Да, чёрт подери, мог бы.

– Всё же она – моя жена, – я посмотрел ему в лицо, остановившись у двери.

Будучи у меня в подчинении, Захар тем не менее взгляда не отвёл. Место своё он знал, но не пресмыкался передо мной, как большинство. И мне это нравилось. Трудно иметь дело с людьми, не имеющими собственного мнения, особенно, если это касается безопасности. У Захара же оно было.

– В ближайшие три дня меня ни для кого нет. Исключение – мой брат, – предупредил я, прежде чем зайти в номер.

***

Сабину я нашёл в спальне. На ней было всё то же чёрное платье.

Мне она не сказала ни слова. Подняла глаза и смотрела неотрывно, пока я смотрел на неё. Говорить было, в общем-то, нечего. На тумбочке рядом с ней стояла чашка с чаем, к которому она не притронулась. Я снял пиджак, часы и заметил, что стрелки стоят на месте. Стрелки остановились ровно в минуту, когда яму с опущенным в неё отцом Сабины закопали.

– Теперь ты счастлив? – если бы я не знал, что, кроме нас, в номере никого, не подумал бы, что голос принадлежит моей жене. Сабина поднялась. Волосы высохли, слиплись. На бледном лице лихорадочно горели угли тёмных глаз. – Счастлив, Амин? – она подошла ко мне. – Какая она на вкус? Месть. Я завидую тебе.

– Завидуешь?

– Да. Ты добился своего. Если от этого тебе стало легче, я завидую.

– А если нет?

Наши взгляды встретились.

– Значит, ты ещё хуже, чем я могла представить.

В какой-то мере так оно и было. Вот только представить, кто я, она не могла. Протянув руку, я дотронулся до её щеки. Она напряглась, но не отошла. Только глаза на долю секунды вспыхнули. Волосы её действительно высохли. Пальцами я распушил прядь у виска. Щека её была холодной, а волосы мягкими. После дождя исходивший от неё запах жасмина стал насыщеннее. Теперь он не напоминал жасмин, которым пахла Лейла: это был тот же цветок, но совершенно другой. И Сабина предстала передо мной совсем другой, не имеющей ничего общего с покойной сестрой.

– Переоденься, – я заставил себя убрать руку. Хотя мне не хотелось. В собственной семье Сабина осталась торжеством жизни над смертью, и эта мысль маячила у меня в подсознании.

Я всё же отошёл от неё. Показал на ванную. Она не шелохнулась. На кладбище она казалась одинокой, но и здесь, в тёплом гостиничном номере, ничего не изменилось. Ей шёл чёрный. Он подчёркивал её глубокие глаза и отражал её суть.

– Переоденься в сухое, Сабина.

– Боишься, что придётся организовывать ещё одни похороны? Не стоит. – Только я было почувствовал некое смутное удовлетворение от её слов, она продолжила: – Желание покойника должно быть исполнено, Асманов. Знаешь, какое у меня желание? Чтобы ты не прикасался ко мне. Во всех смыслах. Даже после смерти.

Сказав это, она скрылась за дверью ванной. Вскоре раздался шум льющейся воды. Я не сходил с места. Не проходящая вот уже несколько дней дурнота стала сильнее. Что за ерунда? Возвращение Сабины в мою жизнь превратило её в американские горки. Что на следующем подъёме – неизвестно. На спуске – тем более.

***

Пока Сабина была в ванной, я приказал Захару принести свежий чай. В душе журчала вода, а я напряжённо вслушивался в доносящиеся из-за двери ванной звуки. Только сейчас я понял, что ничего не знаю о женщине, отца которой похоронил сегодня. Ничего не знаю о собственной жене.

Прошлое

– Слушаю тебя, Амин, – отец Сабины встал возле стола в кабинете.

За прошедший со дня похорон Лейлы месяц он заметно сдал. Морщины в уголках глаз стали глубже, в волосах прибавилось седины. Сам я перестал понимать, где заканчивается день и начинается ночь. Складывалось чувство, что она бесконечна. Сперва было неверие, потом осознание. Я заходил в детскую, отделка которой так и не была закончена, и не мог заставить себя принять то, что это больше не нужно. Всё это: сама комната, голубоватые, с корабликами, обои и неразвёрнутые шторы, лежащие в коробке в углу.

– Мне нужна твоя дочь, Арсен. Через два месяца я женюсь на ней.