Текст книги "Его чёрное сердце"

– Нет, – ответил он почти сразу.

– Я женюсь на твоей младшей дочери. – Это был не вопрос. Для себя я уже всё решил. – Либо ты отдашь мне её, либо все узнают, какая она разгульная тварь и что сделала. Я ославлю тебя, Арсен, и всё твоё семейство.

– Никто из нас до конца не знает, что она сделала, – отозвался он мрачно. Густые брови сдвинулись, губы сжались в линию.

Обрывки нашего с Лейлой последнего разговора на ускоренной перемотке замелькали в памяти. Я смотрел на Сафарова, а слышал голос жены. Её звонкий смех. Видел её улыбку, лучащиеся задором карие глаза. Что бы я отдал за то, чтобы она была жива? Чтобы вернуться назад и быть в тот день дома? За то, чтобы сказать «нет», когда она решила поехать за сестрой? Ответ был однозначным – всё, включая собственную жизнь.

– Зачем тебе Сабина? Лейлу ты этим не вернёшь, Амин. Сабина другая. Хоть они и похожи…

– Я женюсь на твоей дочери. И не говори, что никто не знает, что случилось. Я знаю. И, уверен, ты тоже знаешь. Или напомнить тебе, сколько алкоголя было в её крови? – Арсен молчал. – Напомнить?

– Не нужно, – с шумом выдохнул он.

Сафаров долго смотрел на меня.

– Хорошо, – сказал он наконец. Но я её отец, Амин. Если я узнаю, что ей с тобой плохо, я подниму против тебя всех, кого только смогу.

– Не угрожай мне. Это не в твоих интересах. По сравнению со мной, ты – пешка. Через два месяца твоя дочь переедет ко мне. На этом наш с тобой разговор окончен, Арсен. Мы оба знаем, что ты не сможешь прикрывать свою любимицу. Подумай, что её ждёт, когда правда раскроется. – Я подождал, пока он оценит перспективы, и добавил тихо: – Я отдам распоряжения о подготовке к свадьбе. Не глупи. Попробуешь увезти её заграницу – сделаешь хуже ей.

Настоящее

Амин

Что тогда мной двигало, я точно сказать не мог. Желание добиться справедливости? Безотчётный порыв видеть рядом женщину, хоть чем-то напоминающую Лейлу? Жажда мести? Я напоминал себе слепого художника. И краски, которыми я расписывал будущее, стали чёрными. Всё стало чёрным, и в этой черноте мне предстояло прожить всю оставшуюся жизнь.

Сабина

Укутавшись в гостиничный халат, я стояла у двери. Выйти из ванной значило столкнуться с Амином. Страшно не было. Я попыталась сплести радугу, но лучики рассыпались и угасали. Закрыв глаза, я вдохнула поглубже и всё-таки толкнула дверь.

В комнате пахло мятой и липой. Амин стоял ко мне спиной, на столе, в метре от него – заварной чайник. Я видела всё и ничего одновременно. Только лицо отца, когда он смотрел на меня в последний раз. Я не понимала, как может быть, что я больше никогда не услышу его голос, не обниму его? Как?!

– Верни всё! – я сама не заметила, как, вцепившись в рубашку Амина, дёрнула его. – Верни всё, как было! Ты же такой всесильный! Так верни мне папу! – из моих глаз катились слёзы, а взгляд Амина оставался непроницаемым.

Пальцы разжались, и я, мотая головой, попятилась. Громко всхлипнула, прижала пальцы к губам.

– Саби.

Он приближался, я отступала, продолжая качать головой из стороны в сторону.

– Сабина…

– Не называй меня Саби, – прошептала я. Он сделал вперёд. – Не называй меня Саби! – закричала я истошно. – Не называй! Не смей! Я…

Внезапно я оказалась в кольце его рук. Рванулась в сторону, попыталась оттолкнуть. Но он обнимал меня слишком крепко, и я, резко сломавшись, зарыдала в голос, с воем.

– Это папа… – сквозь слёзы просипела я. – Он так меня… – окончание фразы потонуло в рыданиях. Захлёбываясь слезами, я вырывалась из сильных рук Амина, но он не отпускал. – Папа…

– Мне жаль, Сабина. Правда жаль. Прости.

Глава 12

Амин

Мне в самом деле было жаль. Только что от этого толку?

– Это ты виноват, – плача, просипела Сабина. – Ты! – Она вдруг резко толкнула меня. Мгновение назад казалось, что сил в ней не осталось. От неожиданности я выпустил её. – Что дальше, Амин?! Я… Я слышала, как твой пёс говорит о продаже дома, – губы её задрожали. Слёзы застилали пылающие яростью глаза. – Ты лишил меня отца, хочешь лишить дома! Чего ещё?! Чего?! – последнее «чего» ударило по ушам, так пронзительно-громко оно прозвучало.

– Я твой муж, – я постарался произнести это ровно, смерив её взглядом. – Как распоряжаться твоим наследством, решаю я. У тебя уже есть дом, другой тебе не нужен.

Дрожащие губы изогнулись. На миг на лице её появилось недоверие.

– Муж?! – зашипела она. – Ты мне никто. Никто! – шипение перешло в крик. – И твоя крепость – мне не дом. Это тюрьма! И не только для меня – для тебя самого! У тебя ничего нет, ты одиночка! А теперь и у меня ничего нет! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!!

Каждое её «ненавижу» звучало громче, истошнее предыдущего. Каждое вонзалось в меня отравленной стрелой. У нас обоих ничего не осталось. Мы были одинаково одиноки, несмотря на обручальные кольца, которые стали для нас символом не любви – ненависти. Именно она объединяла нас.

Сабина снова зарыдала. Я попытался обнять её, но она оттолкнула меня. Короткие, острые, как лезвие, ногти прошлись по руке.

– Не прикасайся! Ненавижу! – она бросилась в ванную.

Я поймал её. Прижал к себе.

– Ненавижу! – цедила она сквозь слёзы. Шипела, царапая мне руки.

Ногти впились в запястье. Локоть врезался в рёбра. С очередным «ненавижу» она выгнулась и опала, повисла у меня в руках, рыдая, как ребёнок. Если бы я не держал её, она оказалась бы на полу.

Ничего не говоря, я довёл её до постели. Она сразу же повалилась на бок и, сжав в кулаке одеяло, заплакала ещё громче.

– Я бы хотела быть в той машине, – разобрал я сквозь рыдания. – Как бы я… я хотела быть… там… вместо неё. И умереть вместо неё… Вместо Лейлы.

Прошлое

Сабина

В клубе играла громкая музыка. Поболтав трубочкой в высоком стакане, я втянула остатки коктейля. Никогда не пробовала ничего подобного. И всё же здесь мне было некомфортно. Тем более без Лейлы. Стоило ей уйти в туалет, ко мне сразу же начал липнуть незнакомый парень. Само собой, я сразу же отшила его.

Сестра появилась так неожиданно, что я выронила трубочку. Нагнулась, чтобы поднять, но вышло неловко, и я снова уронила её.

– Голова кружится, – засмеялась я тихонько. Состояние было странное. – Ты уверена, что они слабоалкогольные?

– На все сто. – Лейла поставила передо мной ещё один стакан. Отодвинула в сторону пустой. – Попробуй этот. В нём вообще один сок и капелька мартини.

Я посмотрела на неё с недоверием. До этого дня пила я только один раз – пару глотков шампанского на Новый год.

Лейла приподняла бровь. Посмотрела в сторону и, пододвинув стакан к себе, сделала небольшой глоток.

– Мой любимый, – взгляд её стал виноватым. Ладонь опустилась на живот. – Но сейчас нельзя. Сама понимаешь, это ты дома одна, а у меня Амин должен вернуться… Выпей хоть ты за меня, Саби.

Возле неё стоял стакан с соком. Он сделала глоток. Я взяла принесённый ею коктейль.

– С днём рождения! – сестра приподняла сок. – Желаю тебе огромной взаимной любви. Чтобы ты вышла замуж за мужчину, которого будешь безумно любить. За мужчину, который будет любить тебя.

– Как вы с Амином? – улыбнулась, ударив краешком стакана по её.

– Да, – она посмотрела на танцпол. Вздохнула и выговорила с мягкостью, нежностью: – Как мы с Амином. – Она снова посмотрела на меня, но взгляд её ничего не выражал. Или это мне только казалось. Ощущение это прошло, как только она опять заговорила. – Как тебе? – Лейла показала на коктейль.

– Вкусно. Очень вкусно. Люблю вишнёвый сок.

– Я же говорила, – засмеялась она и опять подняла стакан. – Давай, ещё раз за тебя.

– Может, на этот раз за тебя?

– Нет, день рождения же у тебя, а не у меня. Давай. Потом принесу тебе ещё один коктейль. С ананасовым соком и кокосом. М-м-м… – мечтательно протянула она.

Когда стакан был почти пуст, телефон сестры зазвонил. Светомузыка мелькала, вместе с разноцветными пятнами кружились люди, танцпол. Я поставила стакан, услышала стук. На ногу что-то полилось. Я поняла, что это остатки коктейля, только взглянув на коленку.

– Мне… – я попробовала встать, но ноги были нетвёрдыми. – Мне в туалет надо. А то… – я показала на ногу.

– Да оставь ты, – шепнула сестра, протягивая салфетки. – Сиди, я сейчас. – Сказала она и, взяв телефон, поднялась. – Да… – только и услышала я, когда она отходила. – Нет… Час максимум… Да… Я тебя тоже люблю.

На душе вдруг стало горько. В стакане осталось совсем немного – всё остальное вылилось. Я допила остатки. Любовь… Это Лейле повезло с любовью.

Горечь стала невыносимой, плакать захотелось так, что я всхлипнула. И даже ведь рассказать было некому, что я влюбилась в мужа своей сестры.

Платье Лейлы мелькнуло у стойки и почти сразу – у стола. Как это она так быстро…

– Вот и коктейль, – передо мной появился стакан. – Эй, ты что, ревёшь? – Лейла дотронулась до моего подбородка.

– Да так, – улыбнулась я сквозь слёзы. – Я… восемнадцать лет, замуж скоро. А любить… любить и некого.

– А-а. Так выпьем за то, чтобы было кого любить, – её рука мелькнула в воздухе. Перед глазами – обручальное кольцо.

Сладко… Ананас, кокос. А ведь и правда, отца дома нет. Ещё один глоток. Пятна светомузыки…

***

Первое, что я почувствовала утром – тяжесть. Голова болела, руки шевелились с трудом.

– М-м… – застонала я, попытавшись открыть глаза.

Во рту пересохло, язык не ворочался. Я облизнула губы. Уловила непонятный писк, запах тоже показался мне странным. Я попыталась вспомнить, как оказалась дома. И… ничего. Словно кто-то стёр память ластиком. Стало страшно. Страх помог разлепить веки. Но стало ещё страшнее – я была не дома.

Светлая незнакомая комната. Больница. У постели сидел понурый, непохожий на самого себя, отец.

– Папа… – голоса почти не было.

Он поднял на меня безжизненный взгляд.

– Что же ты натворила, дочка… – легко сжал моё запястье. Качнул головой. – Что же ты натворила…

Он про коктейли? Про клуб? Нет. В глазах отца я различила безысходность, скорбную печаль. Но что тогда?! И почему я в больнице, что это за писк?! Я попыталась вспомнить, что случилось после того, как я ощутила вкус ананаса и кокоса на своих губах. И… Не смогла. Ни единого пятна, ни слова – ничего.

Настоящее

Сабина

Амин поднял меня. Только сил не было даже сидеть. Я привалилась к нему, всем существом желая исчезнуть, рассыпаться на атомы, разлететься пеплом.

– Пей, – передо мной появилась чашка. – Пей, я сказал!

Я не взяла её. Грудь сдавливало, руки не слушались. Перед глазами всё плыло, а внутри – пустота. В смеси запахов отчётливо угадывался пустырник. Он перебивал и мяту, и липу.

– Отпусти меня, – выдавила я, глядя на чашку. – Я исчезну, ты никогда больше меня не увидишь. Будешь жить дальше своей жизнью. Забудешь обо мне. Пожалуйста, Амин.

Он буквально сунул чашку мне в руки. В повисшей тишине забрезжила надежда.

Я подняла глаза и столкнулась с его пристальным взглядом.

– Нет. Я никогда не забуду о тебе, – сказал он и, поднявшись, пошёл к двери.

Амин

– Поставь у дверей своего человека, – приказал я, как только Захар подошёл ко мне. – Ещё по одному у каждого из выходов.

– В городе всё спокойно, Амин. Вашей безопасности ничего не угрожает.

– Дело не в моей безопасности. Я должен быть уверен, что моя жена под присмотром.

Уточнять, что я имею в виду, он не стал. Взялся за исполнение распоряжения.

Я вернулся в номер. Сабина не спала – лежала с закрытыми глазами. Откуда знал это, сам сказать не мог. Знал и всё.

Дурнота не проходила, и я вышел на балкон, вдохнул прохладный воздух. Вечер сменила тёмная ночь. На небе не виднелось ни луны, ни звёзд. Сплошная чернота. Я потёр переносицу, тряхнул головой. В последнее время дел было невпроворот. Я нуждался в отдыхе. Массаж, купание в горячем источнике, кальян – то, что нужно.

На балконе я простоял не меньше получаса. Дождь не стих полностью, но стал слабым, занудным. Такой мог идти недели напролёт. Сквозь тюль я посмотрел на Сабину. Уснула?

Помедлив ещё с минуту, я вернулся в спальню. Сел позади Сабины. Волосы её разметались по подушке и одеялу. Пальцами я провёл по чёрной пряди.

Пронзительная, болезненная нежность к ней переплеталась с ненавистью. Забыть? Не выйдет. Сейчас, глядя на неё, я понимал это даже отчётливее прежнего. Не выйдет. И дело не только в Лейле.

Прошлое

Амин

– Лейла говорила тебе, что праздновать будем в выходные?

Я уже почти вышел с террасы. Остановился. Сабина пытливо смотрела на меня.

– Ты приедешь с ней?

– В выходные меня не будет в городе. Я заеду как-нибудь потом.

Зачем я привёз ей бусы, сам не понимал. Увидел в лавчонке на старой улочке и сразу подумал о ней. Не о Лейле, а о Сабине. Лейла такие безделушки не любила, ей нравились дорогие, дизайнерские вещи. И они ей шли. А вот Сабина… В ней было нечто самобытное. Но главным было другое – уже не раз я ловил себя на том, что смотрю на неё не так, как должен смотреть на младшую сестру своей жены. Как? Лезть в эти дебри мне не хотелось. Знал, что ответ самому придётся не по нутру.

Сабина ждала. Бирюза подходила ей идеально: оттеняла яркие глаза, волосы. Я представил, как будут лежать зеленовато-голубые камешки вокруг её шеи. Хотел сам застегнуть замок, но не стал. Это уже слишком. Я криво усмехнулся мысли, что вполне бы мог позволить себе содержать обеих сестёр.

– Привезу ещё один подарок, раз ты считаешь, что этот – плохая примета.

Мне не стоило этого говорить. Но я не сдержался.

– Да… Не нужно, – она смущённо улыбнулась.

Не нужно. Согласен. Вот только мысль найти для неё что-нибудь в Дании уже засела у меня в голове. Восемнадцать. Взрослая. Я снова посмотрел на неё. Совсем взрослая. И мысли о ней у меня тоже возникали не детские. Далеко не как о младшей сестре жены.

Сабина

Домой мы вернулись утром. Домой… Даже мысленно сложно было называть мрачную крепость Амина домом. Но другого у меня не было. Даже в питомнике я не чувствовала себя настолько потерянной и одинокой. Тогда оставалась надежда, что когда-нибудь я вернусь к папе, в родной дом. Что смогу познакомить его…

– Иди к себе, – приказал Амин, едва мы вошли в погружённый в полумрак холл. – Мне нужно уехать по делу. Захар, – обратился он к неотступно следующему за нами охраннику. – Поедешь со мной. Возьми с собой троих. Предупреди, что вернётесь завтра к вечеру. Через десять минут жду тебя в кабинете.

– Мы же только приехали, – вырвалось у меня.

– Иди к себе, – резко повторил он.

Это избавило нас от разговора. Потому что о сказанном я пожалела, едва только слова сорвались с губ.

Кто я здесь? Хозяйка? Пленница? Тенью бродя по дому, я спрашивала об этом стены, пустоту. А кто тут Амин? Призрачный король призрачного замка? Хозяин? В детстве я любила истории о потустороннем. О призраках, о любви, побеждающей время и смерть. Когда другие, даже сестра, слушали сказки, я выбирала легенды. Но одним я всё же походила на других девочек – у этих легенд должен был быть хороший финал. У нашей с Амином легенды такого быть не могло.

Амин

Только я снял пиджак, в дверь постучали. Смерть Сафарова добавила мне проблем. По-хорошему, надо было доверить всё Захару. Но отстраниться полностью я не смог.

Осматривая сегодня дом Арсена, я неожиданно задумался о том, не оставить ли его себе. Вроде бы он мне был ни к чему, но этот особняк всегда мне нравился. Другое дело, что содержать его – лишние, ненужные траты. Так зачем? Ответ был очевидным, только принимать его не хотелось.

– Да, – рявкнул я не без раздражения.

В комнате появилась Сабина. Её-то увидеть я ожидал меньше всего.

Подойдя, она поставила на столик бутылку вина и два больших бокала.

– Ты лишился семьи из-за меня, – сказала она, разливая вино, – я – из-за тебя. Думай что хочешь, но… – печально усмехнулась, – мне даже пойти не к кому. Так что… – Сабина подала наполненный бокал мне.

– Ты что-то вспомнила?

Сабина

– С чего ты так решил?

Амин не ответил. Рука с бокалом зависла в воздухе. Долго он смотрел на меня, потом всё-таки взял вино. Я испытала облегчение. Налила во второй – немного, пару глотков.

– За мертвецов пьют не чокаясь, – сказала я и пригубила вино, мысленно молясь, чтобы ему не взбрело в голову полезть ко мне.

Каждый день в этом доме лишал меня решимости, воли. Сколько Амину потребуется, чтобы полностью подчинить меня? На сколько ещё меня хватит? Сегодня мне не стоило вспоминать об отце. Над потерянным навсегда погоревать я ещё успела бы. Для того, чтобы лить слёзы, не нужны памятные даты. Мёртвым неважно, какой день недели. Три, семь, девять дней или год – какая разница?

– Просто подумалось, – Амин сделал глоток.

– Просто подумалось, – эхом отозвалась я. – Если бы память включалась по щелчку пальцев, я бы давно ими щёлкнула. Но это то, что неподвластно разуму. И тебе неподвластно, Амин.

Он поморщился. Это можно было принять за усмешку, но нет. Взгляд оставался тяжёлым и усталым.

Бокал в руках дрогнул. Внезапно меня охватило сомнение. А что, если я ошибаюсь? Что, если… Но я откинула их.

– Где ты взяла вино? – спросил он, когда я подлила нам ещё.

– В твоём погребе. У меня было достаточно времени, чтобы изучить всё, что там есть.

– У тебя не было света.

Я промолчала. Вместо этого спросила сама:

– А в чём дело?

Он поднёс бокал к носу. Втянул запах.

– Интересный букет.

– Мне тоже понравилось, когда я открыла. Действительно интересный, – я наклонила бокал, и вино коснулось моих губ.

Я смотрела, как Амин пьёт, и мысленно подгоняла его. Хотя спешить было особенно некуда – вся ночь была впереди. Обычно кажущиеся чёрными, его глаза пропитались коньячным бархатом. В жёстких, волевых чертах лица появилась человечность.

– Иди сюда, – он похлопал по кровати рядом с собой. Я заколебалась. Взяла бутылку с вином и всё же села рядом. Посмотрела на него сбоку. Он повернулся. – Ты помнишь Марата?

– Марата? – переспросила я, хмурясь. – Да… Это твой брат. Да, помню, конечно. Если я забыла один день, это не значит, что я забыла всю жизнь.

Он забрал вино. Подлил себе. Хотел добавить и в мой бокал, но, увидев, что у меня ещё есть, вылил остатки в свой.

– Вчера я встречался с ним.

– И что я должна тебе сказать по этому поводу?

– Понятия не имею. – Снова отпил. – Мне порой казалось, что он заглядывается на Лейлу.

Лейла… Имя сестры стало звучать слишком часто.

Я встала. Амин было придержал меня за руку, но потом отпустил. Я подошла к окну, но встала вполоборота, чтобы видеть его. Этой ночью. Если не сегодня – уже никогда. Я просто не решусь.

Небо было тёмно-синим, без намёка на просвет. В душе тоже не осталось ничего светлого, и всё же я нашла лучик. Один единственный – красный. Любовь. Через расстояние, через время. От сердца к сердцу. Нескольких часов оказалось достаточно, чтобы протянуть между нами неразрывную нить.

– О чём ты думаешь? – спросил Амин.

Я обернулась. Он начал подниматься. Поморщился. Тряхнул головой.

– Что с тобой?

– Да так… В последнее время неважно себя чувствую.

Я поставила бокал на подоконник. Подошла к Амину и дотронулась до его груди.

– Ляг отдохни. Допей вино и ляг. Ты просто устал.

– С чего такая забота?

Я пожала плечами.

– У меня не осталось никого, о ком бы я могла заботиться. А женщина устроена так… – я убрала руку. – Так, что для неё это важно.

Амин отпил немного вина. И ещё немного.

– Ты куда? – спросил он, когда я пошла к выходу.

– Сейчас вернусь. Принесу что-нибудь из фруктов.

***

Едва закрыв дверь, я бросилась в свою спальню и сразу же в ванную. Включила воду и, напившись так, что в животе не осталось места, склонилась над унитазом. Отдышалась и снова припала к воде. Дыхание стало тяжёлым, на лбу выступила испарина. Я вернулась в комнату и, открыв шкаф, осмотрела полки. Из одежды у меня не было практически ничего. Те вещи, что купил мне Амин, никуда не годились. Натянув домашние штаны и свитер, я оглядела комнату. Только что я могла взять? Браслет? Кольцо? Да куда я смогла бы их пристроить? И всё же я взяла. Замерла на мгновение.

– Женщина устроена так, что ей нужно о ком-то заботиться, – сказала я чуть слышно. – И чтобы кто-то заботился о ней. Если бы я могла вспомнить…

Я быстро вернулась к комнате Амина. Рука зависла над дверной ручкой. Утром, стоя у окна, я видела, как Захар и несколько охранников садятся в машину. Но вернулся Амин один. Дом был пуст: огромный, мрачный дом, внутри которого не осталось никого, кроме нас.

Вдохнув поглубже, я открыла спальню. Наверное, не следовало. Остановилась на пороге, не заходя. Амин лежал на постели. Я позвала его, но он не отреагировал.

Раз, два, три… Вдох. Я понимала, что всё может кончиться плохо, но… Другого выхода не было. Он сам мне его не оставил.