Текст книги "Отец подруги. Я его подарок"

Яна

Цветы я держала в руках. Карим хотел положить их на заднее сиденье, но я не дала. Если это и выглядело глупо – пусть.

– Спасибо за ресторан, – поблагодарила, когда мы отъехали.

– Тебе понравилась халва?

– Мне всё понравилась, – сказала я и, помедлив, добавила вполголоса: – Больше всего мне понравилось, Карим, что рядом был ты.

Уголок его губ дрогнул. Усмешка это или намёк на улыбку, я не поняла. Вдохнула запах цветов. Он кружил голову, пьянил надеждой на будущее, на то, что это почти что свидание не последнее.

Только возвращаться в дом не хотелось. Тем более что Мадина наверняка поймёт, откуда букет.

– Ты домой? – спросила я Карима.

Возвращаться без него не хотелось вдвойне. Пусть даже его жена приняла меня, наедине с ней я терялась. Да и как могло быть иначе? Как бы там ни было, она – его жена, хозяйка. Она мать его дочери и, что больнее всего, её беременность нормальная, самая обычная, и скоро она родит Кариму ребёнка. Если бы только было наоборот, и это я бы сейчас носила под сердцем кроху…

Телефон Карима зазвонил. Он нахмурился, взял трубку.

– Да, – ответил довольно резко.

Я отвернулась к окошку, стараясь не вслушиваться. Уже стемнело, на растаявший на тротуаре снег падал новый и превращался в грязь под ногами прохожих.

– Если это так важно, возьми такси и приезжай сама, – ответил Карим. – Я тебя понял.

Я засмотрелась на женщину с коляской. Коляска была нежно-голубая, на женщине – белое пальто, а рядом с ней бело-рыжая собака. Среди одетых в тёмные куртки прохожих она казалась светлым лучиком.

Я вздохнула. Дыхание оставило на стекле влажное пятнышко, женщина с коляской осталась позади.

– Хорошо, скинь адрес, Алия. Приеду, как освобожусь.

Я повернулась к Кариму, посмотрела с вопросом. Но отвечать на невысказанные вопросы было не в его характере.

Спрашивать я не стала. Что звонила Алия, поняла и так, а остальное Карим рассказал бы сам, если бы захотел или счёл нужным.

Пока мы ехали, я пригрелась. Окутанная цветочным запахом, рядом с Каримом не хотела и мечтать о другом. Улицы, прохожие, светофоры, дома и витрины менялись, а несбыточное желание оказаться далеко-далеко не пропадало.

– Жалко, что нельзя уехать на край света, – вздохнула я, когда мы свернули к дому.

– Зачем тебе на край света? Там, скорее всего, нет ни интернета, ни связи. И ресторанов, чтобы ходить на свидания, нет.

– И что?

Карим остановил машину возле ворот. Я положила букет на колени, стала отстёгивать ремень.

– Хочешь сказать, что обойдёшься без интернета и остальных благ?

– А почему нет? Ты бы построил дом, я бы… – Я замолчала. Улыбка получилась грустная.

Он уже всё построил. За окном высился двухэтажный дом, окружённый добротным забором. Сейчас деревья покрывал снег, а летом они были зелёные. И лужайка перед домом тоже. Разве что качелей в саду не было, но по сравнению с остальным это песчинка.

Дотянувшись, Карим открыл дверцу с моей стороны и кивнул на ворота.

– Иди домой.

– А ты?

– Я приеду позже.

***

Карим дождался, когда я зайду за ворота, и уехал. Оставалось принять это как должное. Наверняка я не знала, но подозревала, что он поехал забирать Алию. Наверное, надо было всё-таки спросить, только меня снова подвели неловкость и трусость. Сможем ли мы с Алиёй когда-нибудь опять стать подругами? Сможем ли хотя бы разговаривать нормально?

Как разговаривать о ней с Каримом, я вообще не представляла. Ещё опасалась, что скажу лишнее. Про того же Влада. Тогда Аля меня окончательно возненавидит. А может, лучше пусть ненавидит, чем встречается с этим уродом.

Пытаясь разобраться в собственных противоречиях, я вошла в дом. Цветы оттягивали руки, но эта тяжесть была приятной. Дом казался пустым. Специально заглянула в кухню – темно. В холле включены были только два настенных светильника. В гостиной тоже стоял полумрак, зато работала плазма, причём без звука.

– …да ничего, – услышала я раздражённый голос Мадины. – Конечно. Ты сама подумай. Я похожа на дуру?

Подошла ближе. Мадина сидела в кресле и меня не замечала. Рядом с ней на столике стояла открытая бутылка мартини, нарезанный ломтиками апельсин лежал на тарелочке, в пиале – наколотый лёд. Мадина сделала большой глоток из стакана, слушая кого-то по другую сторону. Налила себе ещё бокал и добавила лёд.

– Я не дам ему…

Тут она увидела меня. Стакан в её руке покачнулся, и пара капель упала на подол платья.

– Я тебе перезвоню, – сказала она и положила трубку.

Мы столкнулись взглядами. Медленно, ничего не говоря, она закрыла бутылку и убрала в бар. Взяла наполненный стакан и прошла мимо к лестнице. То ли моё присутствие её не смутило совсем, то ли наоборот. Чем дольше я смотрела на лёд, тем сильнее злилась.

Почему так?! Почему я лишилась ребёнка, а эта…

– А Карим знает, как ты проводишь время, когда его нет?!

– Как я провожу время, когда Карима нет, Карима не касается, – процедила она.

Посмотрела на букет, на меня, и холодно ухмыльнулась. Больше ничего не сказала и пошла в кухню.

Я поднялась к себе. Ярость не утихала. Да она… Ей же не нужен ребёнок! И Карим ей не нужен!

– А мне нужен. – Кинула цветы на постель.

Глава 18
Яна

Чтобы поставить цветы, пришлось спуститься за вазой. Мадины не было ни в гостиной, ни в кухне, как и чего-либо, что бы могло намекнуть на её весьма «соответствующее» положению времяпрепровождение. Я бы поняла, если бы она выпила немного вина за ужином, но не более. Ненависть к ней зашкаливала. Острая, жгучая, так я, наверное, даже Карима не ненавидела в первую встречу. Хотелось, чтобы Мадина исчезла. Да, она мать Алии, только это ничего не меняло.

По лестнице я не вбежала – взлетела. Вперёд гнали ярость и бессилие. Я должна что-то сделать, только что?

Цветы лежали в ванной. Положив их туда, я долго смотрела на намокшие листья и алые головки.

Вторая? Да почему я должна быть второй?! Только потому, что когда-то Кариму не посчастливилось жениться на недостойной его женщине?!

Почти дошла до верха, когда навстречу мне стала спускаться Мадина. Что она пила, выдавал только румянец на обычно бледном лице и злой блеск глаз.

Мы столкнулись нос к носу. Она ждала, что я пропущу её, но нет.

– Хочешь показать характер? – надменно спросила она. – Я тебе не советую, Яна. Если я захочу, ты останешься ни с чем. Знай своё место.

– А что будет, если Карим узнает, что тебе плевать на ребёнка? А тебе плевать, верно?

От неё веяло холодом, даже её духи пахли холодом. Взгляд колол, губы её некрасиво скривились, усмешка мелькнула и исчезла. Ей и правда было плевать.

– Ты надменная стерва, Мадина, – процедила я. – Карим для тебя всё делает, а ты пользуешься им. Да я бы на его месте тебе не то чтобы изменяла, я…

Она схватила меня за плечо. Её острые ногти вонзились в кожу, и я от неожиданности выпустила из рук вазу. Осколки полетели в разные стороны.

– Что ты на его месте? Что?! – Мадина тряхнула меня. Сил у неё оказалось куда больше, чем я думала. – Ты никто. Маленькая подстилка, которую он трахает. Конфетка для взрослого дяди. Поимеет тебя во все твои дырочки и успокоится. Вышвырнет, как приблудную шавку.

– Пусти! – Я толкнула её от себя. – Это он тебя выставит, как приблудную шавку!

Толкнула её ещё раз. Мы оказались на одной ступеньке. Мадина бросила взгляд в сторону и неожиданно сильно ткнула меня в низ живота.

– Ай, сука!

Она сжала мою футболку и попыталась ударить опять.

– Ничего у тебя не выйдет, – шепнула она. – И только попробуй что-нибудь сказать Кариму. Я тебя сгною. И твоего выродка тоже.

– Пошла к чёрту! – крикнула я ей в лицо. – Это у таких тварей, как ты, выродок…

Я хотела вырваться и уйти, но Мадина вдруг взмахнула руками и полетела вниз по ступенькам. Я вскрикнула. Она падала целую бесконечность, а я не могла пошевелиться – так было страшно. У самой стали подкашиваться ноги, голова закружилась, резко затошнило.

Схватилась за поручень. Мадина лежала внизу и не шевелилась.

– Мадина, – позвала, только голос пропал начисто.

– Мадина!

Ошеломлённая, я подняла взгляд и увидела Карима.

Он бросился к жене, приподнял её голову. Мадина застонала, а Карим посмотрел на меня. Мне опять стало жутко, опять начали подгибаться ноги. Глаза у него были тёмные, как у дьявола, лицо искажала лютая ярость.

– Иди к себе! – рявкнул он.

Он опять склонился над женой. Достал мобильный и, что-то говоря ей, набрал номер. Назвал адрес, своё имя и имя Мадины.

– Моя жена беременна! Мы ждём! Да, чёрт подери! Да!

Он бросил телефон и снова заговорил с Мадиной. Я всё держалась за перила, боялась отпустить. Гул в висках перемешался с голосом Карима. Сглотнула и всё же начала спускаться. Осколки вазы хрустели под ногами, пробивались через тонкие подошвы.

– Она специально это сделала, – простонала Мадина. – Карим… Специально толкнула меня. Но… она совсем девочка. Глупая…

– Нет! – крикнула я. – Я её не толкала! Она…

– Молчать! – гаркнул Карим.

– Тише, – слабым голосом сказала Мадина. – Ещё и беременность, гормоны. Не надо её…

– Тише, Мадина, – мягко обратился к жене Карим. – Сейчас приедет скорая. Всё будет хорошо.

И тут он опять поднял голову. Я наткнулась на его взгляд и остановилась, не дойдя буквально несколько шагов.

– К себе. – Он больше не повышал голос. Это был ледяной, наполненный презрением рык. – Я всё знаю, Яна. Про ребёнка и аборт.

Дотронулся до Мадины и, оставив её, рванул наверх. Я не успела выдохнуть, а Карим уже оказался рядом. Толкнул меня. Я не устояла, полетела на лестницу. Запястье резануло болью, в глазах потемнело.

Карим поднял меня, проволок почти до верха и снова толкнул.

– Карим! – взмолилась сквозь слёзы. – Я же…

– Ты наглая малолетняя шлюха. Я, дурак, поверил… – Он по-дьявольски искривил губы. – Сука! Убирайся, или я тебя убью собственными руками! Пошла, – просипел он.

Карим

На скорой с Мадиной я не поехал. Желание громить всё вокруг было столь сильным, что боялся сорваться. Сирена взвыла, едва скорая сорвалась с места, а я поехал следом на внедорожнике.

Встреча с Алиёй надолго не затянулась. Дочь ждала меня в кофейне рядом со студией, которую я снял для неё несколько дней назад. Поздоровалась сухо и сразу подвинула ко мне включённый телефон.

– Ты дурак, папа, – сказала она. – Она тебя развела как лоха, а ты хвост распушил и рад стараться.

– Ещё слово, и я вымою тебе рот с мылом. Ты как с отцом разговариваешь?

– Напрямую. Как есть, – ответила она жёстко и толкнула телефон ещё ближе.

На ней было шерстяное платье под горло, волосы убраны в тугой хвост, в ушах – неброские серьги. Рядом с ней стояла чашка чёрного кофе. Эта картинка чётко отпечаталась в памяти.

– Дома мы с тобой поговорим, – ответил сдержанно. Заниматься воспитанием взрослой дочери прилюдно не стал, но выводы сделал.

Алия фыркнула.

– Яна не беременна, – отрезала она внезапно.

Я впился взглядом в её лицо. Она смотрела с жестокостью.

– Она избавилась от твоего ребёнка, отец. А ты всё для неё! В дом её приволок, мать с грязью смешал! Как мне с тобой разговаривать?! Ты хуже пацана! Что, кризис среднего возраста? Или что с тобой?! Что, я не понимаю!

Она встала. Телефон подкатился прямо ко мне, а Алия принялась одеваться.

– Мама беременна, а ты её… – Она махнула шарфом.

На нас стали оборачиваться.

– Ты что несёшь?!

– Возьми и сам посмотри! – Я смотрел на неё, и она вскрикнула: – Да возьми! Возьми ты этот чёртов телефон! Или боишься в Яночке разочароваться?! Это мы с мамой у тебя плохие, а она же ангел. Ни фига она не ангел, отец! Нету в этом мире ангелов!

Я всё-таки взял мобильный дочери. Текст документа на фотографии читался плохо, крохотные буквы расплывались.

– И что? – спросил резко.

– А ты получше посмотри, что, – огрызнулась она. – Глаза разуй наконец.

– Алия, – сказал с предупреждением.

Ей действительно нужно было как следует вымыть рот. Ещё лучше – посадить в комнату на неделю, чтобы подумала о жизни. Но Алия вздёрнула голову, и я чётко понял, что передо мной взрослая женщина. Ещё вчера она была моей девочкой, но девочка выросла. Оборвал себя на этом. Ещё раз вчитался в строчки и… чёрт.

– Она сделала аборт, – резанула Алия холодно. – И давно. А ты… – Дочь тихо, рвано засмеялась и забрала мобильный.

– Она не могла!

– Она с самого начала не хотела ребёнка! Но кто же откажется от квартиры и денег?! Тем более если ты сам был рад стараться! Ты правда думал, она тебя любит?! Да ты в два с лишним раза старше её, отец! Опомнись ты уже! Она не беременна! Сначала по ней заметно было, а потом она стала, как раньше! Сколько ты ещё будешь ждать? Девять месяцев?! Вот, ещё раз перечитай. – Она махнула телефоном. – Тебе же мало!

***

Сирена скорой ревела, сине-красные огни разрезали темноту. Я ехал за машиной, в которой была Мадина, и прокручивал вечер назад. Сжимал руль, стискивал зубы, чтобы не зарычать.

Искусственное прерывание беременности. Проклятье!

– Дрянь, – просипел, жалея, что курить бросил, ещё будучи сопливым пацаном.

Ангелов нет. Губы искривились. Нет, она не ангел и не дрянь. Вернуться бы и вытрясти из неё поганую душу. Воспоминания о встрече с дочерью, о снимке в её телефоне схлестнулось с другим.

Крики, Яна и Мадина на лестнице. Если бы не видел сам, мог бы ещё сомневаться. Но я, чёрт подери, видел. Как Яна толкнула Мадину, как та, пролетев вниз, упала на первых ступеньках.

– Маленькая тварь, – процедил и резко свернул к обочине.

Скорая отдалялась, её огни и ор сирены уносились дальше. На лобовое стекло падал снег. Надо было прикончить её. А потом себе пулю в лоб и на хрен всё.

Сейчас главное, чтобы с моим ребёнком было всё в порядке. С моим сыном, пусть его мать – женщина, к которой во мне не осталось ничего, кроме пустоты.

На миг представил, что было бы, если бы Мадина свернула шею. И усмехнулся. Внутри ничего не дрогнуло.

Подсознание нарисовало Яну. Бледную, с распахнутыми глазами, вцепившуюся в перила.

– Убил бы тебя, – процедил, глядя на снежинки. – Да не могу, сука. Не могу.

Яна

Вещи скидывала в сумку, не разбирая. Комком летело всё, что попадалось под руку. Остановилась, только коснувшись свитера, подаренного в горах Каримом. Мягкий, он отличался от всего, что у меня было, как те дни отличались от жизни. Взвыла и с ожесточением затолкала поглубже. Запястье болело, и эта боль удерживала от истерики, на грани которой я находилась.

Слышала, как с воем отъехала от дома скорая, видела, как вслед сорвался внедорожник Карима. Я осталась одна в огромном чужом доме, с разбитым сердцем и диким чувством вины. Что будет с ребёнком?!

– Боже, – всхлипнула, рухнув на пол у сумки.

Прижала к животу скомканную футболку и заплакала навзрыд. До конца жизни теперь буду видеть лежащую у лестницы Мадину и прожигающего меня презрением Карима.

– Я не специально, – прошептала я. – Не специально. Я не…

Рыдания оборвали шёпот. Если бы я всё раньше рассказала Кариму! С чего он решил, что я сделала аборт?! Какой аборт?! Пыталась объяснить, но он не слушал. Затолкал меня в комнату, швырнул на постель и пригрозил, что, если не уберусь к моменту его возвращения, он сотрёт меня в порошок.

Всхлипнув, я вытерла слёзы. Посмотрела на руки. Футболку, которую держала, тоже подарил Карим. Хотела вернуть в шкаф. Передумала и, аккуратно сложив, убрала в сумку. Чтобы помнить о нём. О нас. Пусть даже и так забыть уже никогда не смогу.

Уже дойдя до лестницы, я вспомнила о маминых серёжках. Вернулась и высыпала из мешочка всё, что там было. Тяжёлый перстень упал на ладонь, подмигнул рубином.

– Прости. – Приложила пальцы к животу и закрыла глаза.

Представила, что во мне есть маленькая жизнь. Как мог бы шевелиться наш малыш, каким бы он родился…

Эти мысли могли свести с ума. Хватит.

В тумбочке нашла несколько стикеров и ручку.

«Прости», – написала и, приклеив бумажку к тумбочке, положила сверху перстень.

Мешочек с подарками Карима оставила тоже, забрала только свои серёжки.

К лестнице вернулась, вывернутая наизнанку. Осколки хрустели под ногами, сумка оттягивала плечо.

– Карим Ренатович сказал, что вы должны оставить ключи.

Я вздрогнула. Из темноты, как приведение, выплыла горничная.

Кивнула и, найдя связку, отдала ей. Она дошла за мной до двери и заперла её с обратной стороны, едва я переступила порог. Кружащая снег вьюга взвыла диким зверем. Я затянула ворот куртки.

Шарф…

Кажется, я забыла его в шкафу. Но горничная уже заперла дом, а в нём мои мечты и надежды. Мою ложь и любовь.

***

Ехать мне было некуда. И не к кому. Разве что в общежитие. Но только я представила Лариску, её многозначительные взгляды и намёки, стало противно до невозможности. Приложение грузилось медленно, а когда я всё-таки смогла вызвать такси, поблизости не оказалось ни одной машины.

Время шло, а машина никак не назначалась.

Шмыгнула носом. Ноги начали замерзать, ветер насквозь продувал старую куртку. Экран телефона померк, ветер завыл сильнее, закружил снег.

Наконец мой заказ взяли. Ещё минут через десять около меня остановилась машина.

Сев в салон, я только и смогла кивнуть. Спрятала руки в рукава и вдруг наткнулась на браслет.

– Я кое-что забыла, – сказала, едва шевеля губами.

Попыталась расстегнуть браслет, но не смогла. Мы уже отъехали, водитель посмотрел в зеркало.

– Ничего… Езжайте.

Всю дорогу до общаги сидела, забившись в уголок. Браслет жёг кожу. Алия… Если бы всё было иначе, я бы поехала к ней.

Стояла рядом с общежитием, таращащимся на меня тёмными окнами, и боролась с собой.

До Нового года осталось совсем немного. Кое-кто уже украсил окна мишурой, а я бы с удовольствием повесила на наши траурный венок. Только вряд ли Лариса это оценит.

– Подождите! – крикнула вслед машине и побежала за ней. – Стойте!

Фары мигнули, такси остановилось.

Я резко открыла дверцу.

– Отвезите меня на вокзал, пожалуйста. Можете?

Водитель посмотрел на часы.

– Садитесь, – кивнул. – Вам повезло, что у меня нет заказов. Метель…

– Да, очень повезло, – согласилась я с горькой улыбкой. – Хоть тут мне повезло.

***

Сидя в зале ожидания, рассматривала пассажиров. Некоторые откровенно клевали носом, другие воткнули в уши наушники и ушли в нирвану. До моего поезда оставалось ещё два часа.

Открыв фотографии, я пролистала назад. Горы, и я на их фоне. Распущенные волосы, голубая куртка и солнце.

На экран упала тень. Я подняла голову и едва не вскрикнула.

– Простите, тут не занято? – спросила женщина, очень похожая на Мадину. Показала на место рядом со мной.

Я отрицательно мотнула головой, стараясь унять колотящееся сердце и дрожь.

Женщина улыбнулась и поблагодарила меня. Ни капли она на Мадину не похожа. Я опять была в доме, на лестнице. Слышала её вскрик, видела её…

– Я её не толкала, – сказала шёпотом.

Женщина повернулась.

– Простите, вы мне?

Я мотнула головой. По громкой связи объявили прибывший поезд, мимо со смехом пронеслись две девочки.

Как Карим всё узнал? Кто ему сказал? Я ведь хотела…

– У вас всё в порядке? – спросила вдруг женщина.

– Д-да. Кажется, да. – Я шмыгнула носом и поняла, что глаза у меня опять на мокром месте.

Держала телефон и не могла решиться. Снова боялась, хотя знала, что должна.

Открыла мессенджер и всё-таки написала сообщение.

«Как Мадина?» – Затаила дыхание и отправила.

Ответит Карим или нет, не знала. Хотела этого и снова боялась. Несколько минут ожидания – ничего. И тут телефон завибрировал.

«Мадина в порядке», – написал Карим.

Я облегчённо выдохнула. И тут же он прислал ещё одно сообщение:

«Ребёнка больше нет».

Глава 19
Яна

Холод стоял такой, что слипались ресницы. Я и не помнила, когда в последний раз стояли такие морозы.

– Новый год, – просто ответила мама, когда я в очередной раз пожаловалась, что скоро превращусь в сосульку. – Ты уже придумала, что загадаешь под бой курантов?

– Не придумала, – вздохнула я и подняла заботливо выданный мамой шарф почти до глаз.

Ничего я не придумала. Если бы не мама, легла бы в новогоднюю ночь спать. Какие у меня могли быть желания? Свернуться клубочком и спрятаться в тёмный угол, вот, пожалуй, и всё. После сообщения Карима о ребёнке сердце оборвалось. Его ребёнка больше нет, и в этом виновата я. Я убила двух его нерождённых детей.

– Мам… – Проводила взглядом трёх девочек-подростков, обсуждающих окончание полугодия. – Я, наверное, переведусь из института.

Мама пришла в недоумение. В её глазах я, наверное, выглядела ненормальной. Уже несколько дней я думала, что делать дальше. Вернуться в Москву и жить, как жила? Не смогу я так.

– Куда ты переведёшься? Ты в своём уме, Ян?

– Да здесь где-нибудь документы подам.

– «Здесь где-нибудь». Ты сама себя слышишь?

Я состроила жалобный взгляд.

– К тебе поближе буду. Мам… Правда. Так лучше будет.

Мама положила на место связку еловых ветвей, которую держала. Женщина за рыночным прилавком покосилась на меня с недовольством и переключилась на других покупателей.

– Так, ладно. Пойдём домой. И правда холодно.

– А ветки?

– Завтра куплю.

***

Подобрав ноги, я сидела за своим старым письменным столом и рассматривала календарик пятилетней давности. Разумеется, повёрнут он был не стороной с числами. Когда-то мне нравилась эта попсовая группа. Пять сладких мальчиков с сексуальными взглядами. Джинсы, майки в обтяжку, все дела. Вытащила календарь и перевернула другой стороной. Сунула обратно. Какая же я тогда была… маленькая.

– Может, голову помоешь? – спросила мама, остановившись в дверях.

Я провела пальцами по волосам. Да, хорошо бы было. Но мне не хотелось ничего: ни мандаринов, ни шампанского, ни праздников, ни даже голову мыть. Как приехала, так и ходила с хвостиком и в растянутой старой кофте.

– Пойдём, – скомандовала мама.

– Куда?

– Чай пить.

– Не хочу.

– Я тебя не спрашивала, хочешь или нет. Я сказала: пойдём. Ты как приехала, ничего не говоришь. Считаешь, что я ничего не замечаю? Всё, Яна, пойдём.

Пришлось подняться. Если маме что-то взбрело в голову, не отстанет. Офисное кресло, которое я помнила ещё со средней школы, жалобно заскрипело. Когда-то я хотела вырваться из дома, из этого города, но только здесь я могла спрятаться даже от самой себя.

Чай был уже заварен. Мама разлила его по большим кружкам, шлёпнула в пиалку полбанки домашнего джема из чёрной смородины и положила рядом со мной ложку.

– Как в детстве, – улыбнулась я. – Помнишь, ты всегда давала мне свой джем, когда у меня было плохое настроение.

Взяла ложечку и отковырнула немного. В детстве я могла есть мамин джем банками, а сейчас даже ложку облизать себя не заставила.

– Жалко, что детство кончилось. – Отложила ложку.

– Это всё из-за мужчины, про которого ты рассказывала?

– Я тебе ничего и не рассказывала.

– Так расскажи. – Мама сжала мою руку.

Я посмотрела ей в глаза. Вытянула руку из-под её и отвернулась к окну. Кроме мамы у меня не осталось никого, и я могла ей довериться. Только говорить всё равно было больно и сложно. Внутри я оставалась маленькой девочкой, неготовой пережить всё снова. И всё-таки я переборола себя.

– Помнишь Алию? Мою подругу? Я тебе присылала фотографии и…

– Конечно, помню, Ян. А при чём тут Алия?

Я набрала в лёгкие побольше воздуха.

– Мужчина, про которого я говорила – её отец. Отец моей лучшей подруги, мам.

***

За следующий час я рассказала маме столько, сколько в жизни не рассказывала. Опустила только момент нашего знакомства и первую ночь. Это знать ей было совсем не обязательно. Да и какая разница?

– Вот так. – Я судорожно втянула воздух и вытерла слёзы. Наплакалась до того, что стало знобить, не помог даже горячий чай.

Мама молча поставила чайник в третий раз. Оторвала от рулона бумажные полотенца и протянула мне.

– Я растила тебя одна, – её обычно мягкий голос отдавал металлом, – и порой мне кажется, что это к лучшему. Какой же мерзавец.

Я некрасиво высморкалась, но дышать легче не стало.

– Почему мерзавец? – прогундосила я и стёрла остатки слёз.

– А кто он ещё?

– Мам…

– Не надо его оправдывать, Яна. Это взрослый мужчина, вдвое старше тебя.

– Дело же не в этом.

Мама наградила меня гневным взглядом. Она, похоже, была другого мнения. Нос и губы у меня надулись от рыданий, волосы я не мыла почти неделю. Увидел бы меня сейчас Карим… О чём только думаю? Зачем?!

– Я врала ему, мам. Ты понимаешь, а потом…

– Я-то понимаю, а вот ты нет. Откуда в тебе это… – Она махнула рукой. – Ты же всегда знала себе цену, умела постоять за себя. Что с тобой случилось?

– Я его люблю, – ответила невпопад.

Мама готова была продолжить тираду, но после моих слов замолчала. Присела рядом.

– Может, так лучше, Ян? Он же не просто тебя на много старше. У него другие взгляды на жизнь, другая вера. Разве мало русских ребят? Да они же там женщин не слушают. У них жёны так… Роди, подай-принеси.

– Кавказ – это тоже Россия, – рьяно возразила я. – И страна у нас многонациональная. Ты вообще ничего не знаешь. Откуда у тебя эти предрассудки? Всё совсем не так, и женщины…

– Ян… – Мама сжала мою кисть.

Я замолчала.

– Всё не так, – повторила тихо. – Совсем. А религия… Это неважно. Если человек хочет строить, а не рушить – неважно. Разве плохо, если большая семья, много детей?

Мама как-то разом погрустнела и опустила голову. Сама того не желая, я затронула больную для неё тему.

– Я хотела второго ребёнка. Но нам с тобой-то не хватало, а нормального мужчину так и не встретила. Если бы…

Она опять замолчала. Я тихонько засмеялась сквозь слёзы. Мама тоже грустно, хоть и без воды в глазах.

– Ян, – сказала она, перестав улыбаться, – он сейчас тебя слушать не стал. Не дал тебе ничего объяснить. Дальше бы хуже было. Я знаю таких мужчин. Я вдвое больше тебя прожила всё-таки.

Я промолчала. Сколько бы ни было у меня возражений, сейчас я сидела на кухне в нашей старой квартире. Мама держала меня за руку и поила травяным чаем, а Карим… Карим остался где-то за пределами моей вселенной. Я бы могла ему всё рассказать, объяснить, но мама была права: он не стал слушать.

– Что было бы, я уже не узнаю. Но из-за меня у его жены случился выкидыш.

– Ты сама сказала, что не толкала её.

– Не толкала. То есть… Я не помню, мам. Я просто хотела, чтобы она отстала, но я не сталкивала её.

Мама ничего не сказала. Ушла в комнату и вернулась через минуту с новогодним конвертом. Подала его мне. Внутри лежали деньги. И достаточно много.

– Это что?

– Новый год послезавтра, Ян. Тебе надо развеяться.

Я открыла рот, но мама остановила жестом руки.

– И не тут. Не со мной. Съезди куда хочешь на несколько дней, проветри голову. А потом решишь, что делать дальше. Просто взвесь всё, ещё раз подумай и посмотри под другим углом. Ты на бюджет в Москву поступила, ты с золотой медалью школу закончила, Яна. Вернёшься и тогда решишь, что делать с институтом, да и со всем остальным. Решишь перевестись – переведёшься. Но сейчас тебе надо отдохнуть. Нельзя из-за мужчины, который тебя даже слушать не стал, ломать жизнь. Нельзя, Яна.

– Я не могу их взять, мам. – Я подала конверт обратно.

– Можешь. Я откладывала их на всякий случай. И вот он – случай.

– Мам…

– Если ты не прекратишь, я сама выберу место и куплю тебе билет. Но это место может быть не тем, что тебе нужно, – вполне серьёзно пригрозила она.

Я было опять хотела возразить. Но не возразила. Встала и крепко обняла маму. Место, куда я хотела поехать, было всего одно.

Поехать… чтобы отпустить. А потом начать жизнь заново.