Текст книги "Территория нелюбви"

Глава 21

Я прекрасно осознаю, что ключи от новенькой тачки – это жирный соблазнительный кусок сыра в опасной мышеловке, только вот эта самая опасность меня и заводит. Рябинин в ярости, но чтобы меня остановить, ему придётся отменить конкурс. А это, на минуточку, угроза репутации.

– Айка, ты совсем с ума сошла? В платье и на каблуках? – прыгает вокруг меня Вадик.

– Легко! А хотя… – думаю, что разгоряченные конкуренты наверняка превратят моё платье в блестящие лоскутки. А мне жалко, оно красивое. Выгибаюсь буквой «зю» и пытаюсь справиться с молнией.

– Я тебя не пущу, – это свирепствует Алекс. Даже смешно.

– Прости, «мамочка», забыла у тебя спросить.

– Айчик, ну н-не надо, з-заболеешь, – хнычет Стеф.

– Это вряд ли, малыш, я закалённая, – подмигиваю сестрёнке, прижимая пипку её носика, и продолжаю мучиться с молнией на платье, но никто не спешит мне помочь.

– Мелкая, не дури, я тебе такую же тачку куплю, – это снова Вадик.

– А ты дофига заработал, покупальщик? И вообще, Рябинин, я за честную конкуренцию, – бью себя кулаком в грудь. – И разве вы не хотели зрелищ?

– Цыплёнок против быков – то ещё зрелище, – ворчит Алекс. – Совсем без башни, дура.

– Ой, да замолчите вы все! – это нарисовалась мама с азартным блеском в пьяных глазах. – Айка, молодец! Может, выпьешь сперва?

Ура! Я победила молнию!

– Мам, я же не пью, – быстро сдёргиваю с себя платье, шокируя публику своей смелостью. Точно не формами.

Со всех сторон слышатся свист и улюлюканье, но я даже не обольщаюсь, что кто-то может всерьёз залипнуть на моё тщедушное тельце. Да и чёрные трусики-шортики в комплекте со скромным бюстгальтером не добавляют мне эротической привлекательности.

– Надень-ка вот, – нарушает своё тягостное молчание Рябинин-старший и протягивает мне тёмную футболку. До этой минуты он возвышался рядом безмолвным и укоризненным памятником.

– Чтобы не оскорблять Ваш эстетический вкус? Отлично подготовились, шеф, жаль водичку не нагрели, – футболку я все же напяливаю, в ней теплее.

Гарик тем временем умело разогревает толпу и заводит участников. Двоим дурачкам из первого заплыва пришлось выбраться из воды и занять стартовую полосу у бортика бассейна. Я тоже на старте, но особо не тороплюсь – пока присматриваюсь.

Внезапно и громко бабахают сразу несколько хлопушек и под сверкающим дождём серебристого конфетти полтора десятка нетрезвых мужиков с рёвом ломанулись в воду. Я же так и осталась стоять у бортика, наблюдая за безобразной свалкой.

Мой расчёт оказался верным – каждого, кто попытался взобраться по трубе, соперники неаккуратно сдергивают за ноги и тут же притапливают. Выглядит смешно и грустно. Началось водное побоище. А впрочем, этим дурням даже полезно – хоть согреются. Да и свадьба без драки – веселье на ветер! Правда, не очень понятно, как быть мне – ждать, пока они поубивают друг друга? Зрители вдруг превратились в кровожадных варваров, выкрикивая участникам совершенно дикие указания и рекомендации: «Топи козла!», «Гаси его!», «Двоечку давай!»… Эх, мне бы сейчас мои нунчаки, я бы быстро расчистила себе дорогу, но их со мной нет.

– Все планировалось по-другому, – бормочет над моей головой Рябинин, вцепившись ладонями в мои плечи. Это, наверное, чтобы я не вырвалась.

– Очевидно, что-то пошло не так, Пал Ильич… – я резко выпутываюсь из захвата и, сбросив туфли, шагаю на холодный каменный бортик. – Даже не пытайтесь меня остановить, – бросаю через плечо.

– Поостерегусь, – усмехается мне в спину Рябинин.

Ну, пошла!

Одновременно со мной в воду прыгают четверо крепких молодцов в костюмах. Оу, вот даже как! Я оглядываюсь на Рябинина, но тот невинно пожимает плечами, типа он не при делах. Да пофиг – в моей войне все средства хороши!

Бодрящий конкурс, однако. Вода не сказать чтоб слишком ледяная, но холодный ветер с лихвой компенсирует острые ощущения. Мышцы сводит, зубы стучат, и голова почему-то трясётся. Лишь на мгновение я жалею о своей выходке, но там, через несколько метров, вожделенный приз, и никаких сомнений, что ждёт он именно меня.

– Уважаемые участники! Мужчины! Рыцари! – горланит Гарик в невесть откуда взявшийся мегафон. – Среди вас хрупкая девушка! Призываю расчистить дорогу для юной леди и не создавать волну! Будьте джентльменами!

Да какие там джентльмены – приматы обезумевшие!

Несколько подмоченных бойцов всё же оглянулись на меня и, не обнаружив ничего выдающегося, вернулись в бой. Вот шла бы здесь обнажённая Алекс – другое дело, а тощая и посиневшая от холода малолетка никого не впечатляет.

Зато мужики в костюмах прут, как терминаторы – может, у них непромокаемый прикид? До бойни они добираются раньше меня, чему я несказанно рада. Я же не спешу приближаться – типа просто проплываю мимо. Похоже, у непромокаемых пиджаков особые указания – участников не обижать, но протоптать для меня коридор. Ага, наивные дяденьки – их там только и ждали.

Чёрт, а можно уже как-то быстрее мне помогать? У меня даже глаза замёрзли!

И вот окоченевшими глазами я наблюдаю, как один из костюмов пошёл ко дну – печалька. Но ждать больше некуда – иду в морской бой. Заледеневшие уши ловят сигналы от группы поддержки: «Айка! Айка!» Правда, не все такие оптимистичные – надрывный возглас Стефании призывает срочно вернуться. И почему-то совсем близко гудит знакомый голос: «Давай, мелкая, шевелись!» Позади меня раздаётся всплеск, и я шевелю непослушной головой… Новобрачный при полном параде гребёт следом – на груди цветок, на морде – ярость. Ускоряюсь.

– Извините, – стучу по голой спине крайнего охотника за ключами, – позвольте мне пройти.

Оторопевший мужик послушно посторонился, но потерял бдительность и тут же получил в морду от соперника.

– Извините, – я проводила сочувственным взглядом поверженного бойца и осторожно двинулась дальше. – Простите, пожалуйста, разрешите, я пройду…

Пиджаки уже изрядно потрёпаны, но дело своё знают – трое стоят насмерть, один – насмерть плавает.

И вот он, жёсткий стебель одуванчика, лишь руку протянуть…

– Скрипка, твою ж мать! Даже не мечтай! – это мой одноклассник Шумов. – Мужики, не пускайте девку, эта мартышка за минуту взлетит наверх.

– Ошибаешься, Шум, – лепечут мои одеревеневшие губы и всё громче стучат онемевшие зубы.

– Ей и полминуты хватит, свали на хрен, Шум, – заканчивает вместо меня пока ещё бодрый Вадик и получает жёсткую подачу в бубен.

А ведь Шумов сегодня пришёл пожелать счастья молодым…

Об этом я размышляю, уже взбираясь на одуванчик. Кто-то дважды попытался ухватить меня за ноги, но пиджаки не дремлют. Молодцы! Я тоже. Правда, ноги мои ни хрена не чувствуют, ветер пробирает до костей, но загребущие руки работают с жадным энтузиазмом. Спасибо, Ли! Спасибо, Кирилл Андреевич, да пребудет с тобой тропическое счастье!

Фу-ух! Готово!

Я сжимаю в ладони ключ. Я тоже молодец! И мне спасибо!

Спуститься сил нет, а упрямства – ещё на парочку подъёмов и спусков. Но внизу раздаётся отборный мат и начинается настоящее рубище. Теперь мочат пиджаков и… Вадика. Телепаясь на холодном ветру, я наблюдаю, как с разных сторон в бассейн прыгают свежие «непромокаемые» пиджаки… Как взбирается на бортик взволнованная Алекс, но ей не позволяют нырнуть… Как плачет навзрыд Стефания, а мама танцует эротично-победный танец… И как спокойно и неподвижно курит Рябинин, взирая на свадебный переполох.

Слышу, как горланит Гарик, но почти не разбираю слов… Сжимая в зубах колечко от ключа и царапая ладони, бессильно сползаю по трубе и покидаю проклятый одуванчик, падая в чьи-то заботливые руки.

Глава 22

Кажется, на какое-то время я всё же выпала из реальности…

Нет, я не потеряла сознание и чувствую, как из холодных и мокрых объятий попадаю в горячие и крепкие. Меня куда-то несут… Надеюсь, это будет тёплое место. И сейчас, в мужских руках, я пытаюсь отыскать в себе тот самый колючий озноб, возникающий при чужих прикосновениях, неприятное жжение в груди, пульсацию в висках… Озноб нашёлся. Оно и неудивительно – околела я, как ледяная сосулька. Но тем сильнее я нуждаюсь в тепле этих сильных рук и льну к ним, прислушиваюсь к чужому учащённому дыханию, с наслаждением втягиваю запах… Такой… очень мужской запах – древесный с примесью бергамота и табака. Мне хочется продлить эти непривычные ощущения и совсем не хочется открывать глаза. А придётся…

– Что Вы натворили, Павел Ильич? – нервничает Алекс. – Повеселились? И как оно?

– Она что, бе-без с-сознания? А она очнётся? – горько всхлипывает Стеф.

– Дайте я заберу у неё ключи, а то потеряет, – это, конечно, заботливая мамочка.

– Ага, щ-щас! – я крепче сжимаю в ладони драгоценный ключ, распахиваю глаза и встречаю смеющийся карий взгляд.

Так и знала, что это Рябинин. Но, пока не видела, мне было намного уютнее. Теперь же мне не очень комфортно, и я начинаю активно ёрзать в его руках. Рябинин сжимает меня сильнее и усмехается.

– Не дёргайся, русалка, а то свяжу.

– Любите пожёстче, дядя Паша? – мой голос сильно осип и звучит не так язвительно, как задумывалось. Рябинин вздыхает и закатывает глаза.

– Айка, ты как, где болит? – рядом подпрыгивает Алекс. – Павел Ильич, нам нужен обогреватель и ещё… одеяло, наверное…

– И водочки, да побольше! – веселится Рябинин. – Аль, ты Вадимом лучше займись, а то этот придурок в туфлях занырнул.

– Ну, спасибо, – подаёт голос Вадик, – хоть кто-то обо мне вспомнил… и то недобрым словом.

Послышался звук открывающейся двери и в глаза ударил яркий свет, приятно пахнуло теплом и неприятно – кухней. Я тут же зарылась носом в мужской пиджак, укутывающий моё замёрзшее тело – здесь хорошо пахнет.

– Айчи-и-ик, – где-то поблизости тихонько поскуливает Стефания. – Ты т-только не умирай, п-пожалуйста.

Мне и смешно, и Стешку жалко. Тяну шею, чтобы увидеть сестрёнку и успокоить, но… позади грохает дверь…

– Сыно-ок! – раздаётся истеричный женский вопль.

О, боже – это Вадькина маман! Как же она пропустила самое интересное?

Рябинин морщится, как от зубной боли, но не оглядывается.

– Да что ж такое, Вадичка, мне только сказали! А я Колю пошла проводить… Да что ж я так не вовремя! Господи, ты же промок до нитки! Александра, ты-то куда смотрела?! Ты ж теперь жена! Ой, а ноги! Ой!..

– Мам, да не паникуй, я сейчас переоденусь, – недовольно ворчит Вадик.

– О-ой!..

– Вадим, иди с матерью, она тебя перепеленает! – раздражённо командует Рябинин-старший.

– А ты вообще заткнись, кобель! Носишься с какими-то шалавами вместо того, чтобы сына спасать.

Вот коза драная! Никогда мне не нравилась Вадькина мамаша.

– Так! – громко рявкает Алекс. – Рот свой закройте, Светлана Игоревна!

– Что-о-о? Вадик, ты это слышал? Вот это ты нам удружил! – верещит тётя Света. – Павел, а ты что молчишь?!

– Какая свадьба без драки, Свет?! – смеётся Рябинин и подмигивает мне.

– Шурка, мочи свекруху, я помогу! – с азартом вклинивается мама в семейные разборки.

– Тёть Насть, да Вы хоть перестаньте! Всё-всё, мам, успокойся, пошли, – мечется бедный Вадик.

– Какая я тебе, на хрен, тётя, кабан? – оскорблённо взвыла мама, а Рябинин ускорил шаг и рванул куда-то вверх по ступенькам.

К счастью, Вадик быстро утащил свою мамашу и большой свары удалось избежать.

– А Вам она не очень нравится, да? – заглядываю Рябинину в глаза.

– Кто – твоя мама?

– Ваша жена, – мне вдруг очень хочется добавить «бывшая и престарелая», потому что она прилично старше его, но я всё же прикусываю язык.

– Светка-то? Почему не нравится? – Рябинин задумывается на несколько секунд, наверное, перечисляя про себя, почему она ему не нравится. – М-м… Она хорошая мать… Просто немного шумная.

– А я? – слова вырываются прежде, чем формируется мысль.

– Что – ты? – хмурится Рябинин и пинком открывает очередную дверь.

Но я не смотрю по сторонам…

– Я… Вам нравлюсь?

Карие глаза опасно сузились, и мне стоит немалых усилий выдержать этот тяжёлый немигающий взгляд. И ещё я совсем не уверена, что именно хочу услышать в ответ… и зачем вообще об этом спросила. Короткое «нет» мне точно не понравится. А если «да»? И что тогда делать? Но… вопрос – не воробей, уже вылетел. А может, он не расслышал?

– Спортсменка ты хорошая, – наконец, произносит Рябинин. Расслышал. И теперь почти швыряет меня на что-то мягкое.

Озираюсь – большая кровать. С двух сторон тут же подлетают Алекс и Стефания – обнимают, щупают…

– Павел Ильич, отвернитесь, – командует Алекс и кутает мои ноги в свою беленькую меховую накидку.

Но он будто и не слышит. В распахнутой белой рубашке, почему-то без пуговиц, он выглядит непривычно взъерошенным и злым. На меня? Рябинин отстраняет от меня Алекс и резко наклоняется к моему лицу:

– А вот партнёрша из тебя никакая, – кривит губы и добавляет: – Танцуешь плохо.

* * *

Рябинина давно нет в комнате, а вернее, в гостиничном номере, где он меня сгрузил и умчался наводить порядки. Но разлившееся в воздухе напряжение до сих пор отравляет моё настроение. А ещё водочные пары напрочь выжгли обоняние. Но это всё же лучше, чем нюхать рябининский прокуренный пиджак.

Урод! И ещё полстакана водки влил мне в рот. Фу! Как же это было горько! И теперь в моей голове горячо и нервно. И тошнит… Домой хочу – к Ричарду. Но до сих пор валяюсь на казённой кровати, растёртая вонючей водкой по самые уши и закутанная в тёплое одеяло. С одной стороны тихо вздыхает и жмётся ко мне Стеф, с другой – маячит Алекс. Достала уже своими нравоучениями! Где ж её супружник? Сбежал?

– Шурик, да хорош уже балаболить, башка от тебя болит, – не выдерживает мама. Она развалилась в кресле и обеими руками держится за голову.

– Пить надо было меньше, – переключилась на неё Алекс.

– Поучи ещё мать! У тебя свадьба, между прочим! То есть торжественный запуск письки в эксплуатацию. А твой муж неизвестно где и кого эксплуатирует.

Алекс аж перекосило от гнева, и быть бы скандалу, но очень своевременно в номер ввалился счастливый и пьяный муж. В одеяле и тапочках.

– Девчонки, вот вы где! – лыбится Вадик и тянет свободную руку к своей прекрасной половине.

Слава богу! Забирай её быстрее!

Но дверь снова распахивается и влетает… довольный Пал Ильич.

– Ну что, согрелась, русалочка? – весело и как ни в чём не бывало спрашивает у меня. – Домой поедем?

– Давно пора, – ворчу недовольно и пытаюсь привстать в своём коконе. Никак – голова кружится. Кажется, даже в бассейне я намного лучше себя чувствовала.

– Э, какой домой? А салют? – забеспокоился Вадик.

– Айка, дай-ка сюда ключи, – подрывается с места мама, – пока не потеряла. И идите уже все на салют.

Ох, ключи же!

Моя ценная добыча, зажатая в кулаке, кажется, вросла в мою ладонь, и я ухитрилась о ней забыть. Алкоголь – наш злейший враг! Нервно трепыхаюсь в одеяле, пытаясь высвободить руки, и злюсь. А под насмешливым взглядом Рябинина мне хочется рычать и кусаться. Это всё дурацкая водка! Мама бросается мне на помощь, но у неё свой интерес. Фу-ух, свободна!

– Алекс, возьми, – я протягиваю подрагивающую ладонь с ключами сестре. Меня так штормит, что подрагивает даже язык и лепечет невнятно.

– Боишься потерять? – спрашивает Алекс и неуверенно забирает ключи.

– Не-а, – я с облегчением откидываюсь на подушку. – Это теперь твоя машина.

– Ух ты, ничего себе! – радостно улыбается Стеф.

– Айка, идиотка тупая! – орёт мама не своим голосом и пытается выхватить у Алекс ключи. К счастью, безуспешно.

– Ай, ты чего, с ума сошла? – растерянно бормочет сестра. – Я не могу… да ты чуть не погибла из-за них!

– Пф-ф! Не погибла же! Я ещё, может, не готова изменять своему любимому «Пыжику», а к тому же, – перевожу торжествующий взгляд на Рябинина-старшего, – я терпеть не могу красненькие машинки!

Рябинин беззвучно смеётся, а мама едва сдерживается, чтобы не придушить меня.

– Но, главное, Алекс, я хочу, чтобы у тебя был надёжный и быстрый конь, на котором ты смогла бы ускакать от своего мужа, когда… – я смотрю на бледнеющего Вадика, – когда он надоест тебе своими слюнявыми поцелуями. Ну или если тебе, молодой рябинке, захочется к дубу перебраться…

– Какая же ты дура, мелкая, надо было тебя утопить, – рычит Вадик и получает от любимой супруги звонкую затрещину.

Моё хихиканье даже в собственных ушах звучит противно, но меня поддерживает Стешка.

– Так, всё, – мрачно командует Рябинин-старший, – по домам, алкаши!

– А я передумала! Требую продолжения банкета! – горланю из чувства противоречия, когда он закидывает меня себе на плечо прямо в одеяле. – О-о, дядя Паша решил тряхнуть стариной и пошалить? Поберегите старину, батенька, а то ведь отвалится! Ой, стойте, стойте, мы забыли свадебный торт для Ричарда!

Мой голос, совершенно охрипший и огрубевший, звучит, как у пропойцы.

– Айка, заткнись, – читаю по губам едва не плачущей Алекс.

– Совет да любовь, ребята! Горько! Горько!

Как же суматошно бьётся моё сердце…

И как же ему горько!.. Отчего так горько?..

Глава 23

Аика

Июнь

Шорох шин по крупному гравию нарушил тихую лесную идиллию. Две птицы испуганно вспорхнули с дерева и громко возмущённо застрекотали. Перед машиной резво промчалась встревоженная белка и, прыгнув на толстую сосну, стала зигзагом взбираться по стволу. Солнце, протиснувшееся сквозь густые заросли деревьев, обласкало непримятую травку, и на живом изумрудном ковре россыпью бриллиантов засверкала утренняя роса. А я вдруг поймала себя на том, что улыбаюсь. Теперь это моя территория – мой участок леса, мой кусочек безымянного короткого переулка… И мой дом, словно на маленьком лесном островке, отрезанном от соседей разросшимися соснами. Мой персональный рай…

Я паркую «Пыжика», глушу двигатель и в приоткрытое окошко вдыхаю головокружительный воздух. Сейчас это тоже только моё. Хочется откинуться на спинку сиденья, прикрыть глаза и просто дышать, и слушать звуки леса. Но я не одна. Открываю дверь, и мой нетерпеливый пассажир ломится наружу, торопясь занять место на облюбованной им рябине. Симпатичное дерево, но ворон на рябине… Как-то несолидно.

– Я посажу для тебя дуб, – напоминаю Ричарду, наставив на него палец, и ворон одобрительно каркает.

Мой дом, смотрящий в лес пустыми глазами-окнами, откровенно говоря, выглядит… жутковато. Местами осыпавшийся кирпич, недостроенное крыльцо и захламлённый двор, огороженный дырявой сеткой-рабицей, почти целый год позволяли мне оттягивать момент купли-продажи и сбивать цену. Но теперь это всё моё. Я прикасаюсь щекой и ладонями к холодной кирпичной кладке и тихо обещаю: «Я вдохну в тебя жизнь… очень скоро».

Запрокинув голову, любуюсь на ясное голубое небо. Ни облачка… день будет тёплым. На моей памяти этот летний день всегда был погожим. Возможно, потому что сегодня день рождения Алекс… И моего брата. О нём мне думать совсем не хочется, но сегодня это неизбежно. Наверное, плохо – не любить своего брата, но на общепринятые понятия и общественное мнение мне совершенно плевать. Саньку даже дед Миша не любил! Хотя… он и Алекс не особо жаловал за её неуклюжесть и неулыбчивость. Стешку дед терпел, но недолго, потому что от неё у него начинала болеть голова. Зато со мной готов был проводить всё свободное время. И я с ним…

В мобильнике пиликает сообщение: «Сегодня чудом избежал расправы от смертельно ядовитого паучищи. Фото чудища прилагаю». Ого-го! Жесть – и правда чудовище! А у моего австралийца там не скучно!

Сейчас, когда у нас шесть утра, в Сиднее уже перевалило за полдень – разгар трудового дня. Хотя какой труд – воскресенье же! Во всём мире выходной. Знать бы, что это такое…

С Кириллом Андреевичем мы переписываемся уже полтора месяца. О чём? Да ни о чём! Короткие записочки-весточки. Он пишет интересные новости из тропиков, а я их коротко комментирую, когда есть настроение. Кирилл не нудный и совершенно не навязчивый – вопросы задаёт деликатные, в душу не лезет, но советом помочь всегда готов. Но мне на фиг не нужны его советы. А ему – мои. Он даже ни разу не просил показать моё фото и продолжает общаться с аватаркой, даже не догадываясь, что это надоевшая ему до оскомины Айка. Неужели ему правда не интересно, кто скрывается за Гейшей? А впрочем, чему удивляться – мне вот тоже совершенно безразлично, живёт он со своей пожилой блондинкой или нет. А может, он уже облысел и отрастил себе пупок? Фотку он тоже не обновляет… Зачем, спрашивается, мы вообще переписываемся?

Я взглянула на сообщение и вместо ответа отключила мобильник и достала нунчаки. Сейчас у меня по расписанию танцы!

Умею я танцевать, ясно?!

А Ли говорил, что я порхаю, как бабочка…

* * *

Мне десять лет…

Всего три недели, как не стало деда Миши, а моя жизнь изменилась резко и бесповоротно. Бабка Валя словно с цепи сорвалась – мимо пройти невозможно. Я думала раньше, что она меня просто не любит… Оказалось, бабка люто меня ненавидит. Наверное, убила бы, не задумываясь, если бы не боялась ответственности. И Сашка тоже озверел – налил втихаря мне коричневую краску в портфель и всё внутри испортил – и учебники, и спортивную форму. Это точно Санёк, больше-то некому. Тогда я отыскала в дедовой мастерской чёрную краску и вылила Саньку на голову.

Сначала было очень весело… И мне, и Стешке, и даже Алекс. А потом Сашкины вопли услышала бабка Валя… У-ух, как она меня била – и руками, и пинками, и дедовыми сапогами! Я уж думала, что костей не соберу, но девчонки меня спасли – Стефания пронзительным рёвом, а Алекс бабку кастрюлей огрела. Уже прогресс у сестрёнки! А потом пришла мама, обнаружила своего любимчика в плачевном состоянии (ему только перьев поверх краски не хватало) и тоже мне всыпала. Лупила долго, но ремнём уже не так больно.

В итоге Сашке сбрили рыжие вихры и даже целую неделю разрешили в школу не ходить. А у меня ни портфеля, ни учебников, ни спортивной формы. Хорошо, что с Алекс у нас программа одинаковая – с учебниками и вопрос временно решился. А с формой как быть? Я бы папу попросила купить, но он прилетит из командировки только через неделю. Пришлось идти к маме. Но мама влепила мне подзатыльник и послала в очень гадкое место. А ещё сказала: «Не плюй в колодец…»

В колодец?.. Да я бы никогда!

Алекс поделилась со мной карманными деньгами, но этого только на шнурки от кроссовок хватало. И они со Стеф расколотили свои копилки. Ух, ничего себе – богатенькие у меня сестрички! Хватило и на штаны, и на кроссовки! А белую футболку мне Стешка притащила, размер-то у нас одинаковый, а мама разве помнит, сколько у младшей этих футболок.

Но о разорённых копилках мама быстро прознала – Сашка, конечно, растрепал! – и, несмотря на яростный протест девчонок, обозвала меня воровкой. Хорошо хоть новые шмотки не отняла. Но зато приказала вернуть всё до копейки. А я-то, как дурочка, взяла и призналась, сколько там было. Да где мне взять-то столько? «Укради, тебе не привыкать!» – дала ценный совет бабка Валя. Понятно, что этой злыдне лишь бы от меня избавиться – в тюрьму, похоже, спихнуть решила.

Мама оказалась добрее: «Заработай».

Где?!

«Да хоть на паперти», – подкинула она идею.

О, а что же я сама не додумалась?!

Стешка потом весь вечер за мной ходила и гундела о том, что мамочка на самом деле очень хорошая и добрая…

Ага-ага!

…Просто её, то есть мамочку, заколдовал злой колдун и поэтому она не видит, что я тоже очень хорошая.

Ох, ну что за дура! Восемь лет девчонке, а она до сих пор верит и в Деда Мороза, и вот – в каких-то злых колдунов-пердунов. Где же его взять теперь? Он ведь, наверное, в свою Японию улетел… Или в Корею… У бабки Вали на этот счёт было много предположений, но никто так и не знает, откуда того колдуна принесло в наши края с его недоброй волшебной палочкой.

«Мы должны помочь маме», – продолжала хныкать Стефания.

Помочь, говоришь?.. Молодец, малышка!

На следующий день я уехала подальше от дома и, облюбовав одну из самых людных станций метро, встала там у стеночки со своей табличкой, на которой ещё накануне аккуратно вывела чёрным маркером: «Пожалуйста, помогите моей мамочке!»