Текст книги "Территория нелюбви"

Глава 24

Мне десять лет (продолжение)

А там, в метро, было совсем нескучно. И очень даже интересно. Люди все такие… разные. Пассажиры, которые пробегали мимо, почти все серьёзные – задумчивые, хмурые, надутые или злые. Улыбающихся было очень мало. А ещё меньше тех, кто замечал меня с моей картонкой и баночкой из-под зелёного горошка. Я даже подумала – может, табличка маловата?

В первый день было немножко страшно. А уж когда ко мне милиционер подошёл, я чуть не описалась. Он сначала разговаривал с толстой тёткой, которая в киоске торговала, и они вдвоём всё на меня поглядывали. А потом этот милиционер прямиком ко мне и направился. Я уж думала – всё, хана мне! – бабка не успела упечь в тюрьму, так я сама нашла дорогу. Эх, не зря дед Миша говорил, что я бедовая. Вспомнив деда, я совсем приуныла. А мент подошёл, навис надо мной и пялится. Я уже подумывала дать дёру, когда он спросил:

– Зовут тебя как?

Ну, это несложно. Я честно поведала дяденьке как меня зовут, сколько лет, где живу, и в какой школе учусь. И на его расспросы даже возмутилась, что никакой я не китайчонок и не тайчонок – я украинская девочка, здесь родилась и выросла.

– Да что-то не особо ты выросла, – рассмеялся милиционер и спросил недоверчиво: – А ты уверена, что тебе десять?

Хорошо, что я не сказала, что в шестом классе – точно не поверил бы. Но, глядя в мои честные глаза, он ласково потрепал меня по волосам.

– Ну, ладно, не обижайся, просто махонькая ты очень. А почему не в школе?

– Училка заболела, – соврала я, не моргнув глазом, и грустно добавила: – Умрёт, наверное. Дедушка у меня болел и умер. И бабка… бабушка тоже умерла… Царство ей небесное.

Я потупила взгляд, вспоминая, как ещё вчера «покойница» охаживала меня сапогами и тоскуя по деду Мише. Слёзы навернулись сами и пока они назад не закатились, я вытаращилась на дяденьку в форме.

– Вон оно что, – сочувственно сказал он и кивнул на табличку. – А с мамкой-то что? Она работает?

– Да куда ей! Трудно ей с нами, – я тяжело вздохнула. – Старший брат – совсем дурачок, а сестра ещё маленькая.

– М-м, так вас трое у матери? – присвистнул дядька.

– Четверо нас, ещё старшая сестра есть. Она у нас очень умная, только покушать сильно любит.

– А-а, ну так это… мозг-то питать надо. А чего ж мать тебя, такую малышку, на промысел отправила? Она что, не понимает, что это опасно и противозаконно?

– Вы что, дяденька, она ведь не знает ничего, а то ни за что бы не разрешила! – я сложила ладони в молитвенном жесте. – А мне очень-очень нужны деньги… на портфель и учебники…

– А отец-то ваш где? – осторожно поинтересовался милиционер. – Не живёт с вами?

– В командировке он, – я опять тяжело вздохнула. Быстрей бы уж приехал.

– Небось, уж давно улетел? – на добром лице дяденьки отразились понимание и сожаление, и я не стала возражать.

– Давно, – опустила глаза и на всякий случай шмыгнула носом.

А дальше пошло как по маслу. Мы познакомились, и я дала слово дяде Толе, что как только соберу нужную сумму, больше никогда таким делом заниматься не стану.

«В крайнем случае, лучше дурачка своего посадите», – посоветовал добрый дядя Толя. На том и порешили. А ещё он мне мужичка показал у самого выхода из метро и посоветовал держаться поближе к нему.

Зачем это, интересно?

Мужичок выглядел небольшим, заросшим и худощавым – на защитника точно не тянул. Может, дело в здоровенной рыжей дворняге, лежащей у его ног? Но спорить я не стала и сделала как велено – наверняка милиционер плохого не посоветует.

Попрошайка этот, кстати, даже не взглянул в мою сторону. Зато его псина очень заинтересовалась – подошла, обнюхала мои руки и карманы, но, не найдя ничего съедобного, вернулась к хозяину. Или кто он там ей?..

Дядя Толя ко мне больше не подходил – наверное, чтобы не отпугивать от меня добрых прохожих. Зато подошёл к мужику с собакой и что-то ему сказал, кивнув на меня. Но собачкин дядька даже ухом не повёл.

Ну и ладно, не очень-то я в тебе и нуждаюсь! Тоже мне, охранник – кулёк костей и кружка крови.

Я подмигнула псу и сосредоточилась на прохожих. Надо, наверное, мордаху пожалостливее состроить, жаль, дома не отрепетировала. Но, похоже, у меня получилось – в баночке весело зазвенели монетки и даже несколько бумажек прилетело. А тётка из киоска, что натравила на меня дядю Толю, угостила меня горячей сосиской в тесте и шоколадным батончиком. От аромата сосиски желудок громко завыл, но не успела я откусить угощение, как в живот мне ткнулась собачья морда.

Ну, здрасьте!

– Как тебя зовут-то, рыжий? – поинтересовалась у попрошайки, но пёс не ответил, продолжая гипнотизировать мою сосиску. Пришлось делиться.

Домой в тот день я уезжала довольной. Нужной суммы, конечно, не набрала, но если так пойдёт, то дня за три управлюсь. Перед тем как спуститься в метро, я оглянулась на своего равнодушного коллегу и, приблизившись, опустила в его замызганную бейсболку монетку. Подумала и ещё две положила. Отреагировал только пёс – привстал, ткнулся мне в живот и лизнул руку.

– До свидания, – сказала обоим, и пёс вежливо помахал хвостом.

* * *

К своему второму рабочему дню я состряпала новую табличку, и красные жирные буквы были видны издали. Что ж я сразу не догадалась так сделать? Зато теперь у меня попёрло! Я уже мысленно подсчитывала примерную выручку и прикидывала, что ещё мне нужно купить. Или отложить оставшиеся деньги? Но Стешке я обязательно куплю какой-нибудь подарочек и спрячу до дня рождения. Стефания, конечно, не знала о моей работе – мала ещё, чтобы посвящать её в такие серьёзные дела. Зато Алекс жутко психовала – достала читать мне нотации. Ну я и послала её в жопу, а она со мной перестала разговаривать. Испугала! Да и когда мне с ней разговаривать-то? У меня работа!..

До моих прогулов в школе никому, кроме Алекс, дела не было. Но, честно говоря, я тоже немножко переживала. Учиться я стала намного лучше, но похвастаться, что учеба давалась мне легко, не могла. Поэтому запускать никак нельзя. Мне же обязательно надо быть умной, чтобы, когда вырасту, я могла бы зарабатывать много денег. Очень много! Куплю себе квартиру в центре и крутую машину. И однажды увижу на остановке бабку Валю, приторможу, посигналю ей и… поеду дальше, а она так и останется там стоять с разинутым ртом.

Улыбаясь собственным мыслям, я совсем потеряла бдительность и перестала вглядываться в прохожих…

– Айка, ты, что ли? – очень противный и такой знакомый голос. – А что это всё значит? Ох, господи ты боже мой, а что с Настей-то?!

Вот блин – соседка! Да ещё и подружка бабки Вали.

– Здрасьте, баб Кать, – я широко улыбнулась.

Избавиться от настырной бабки оказалось делом нелегким. Она раскудахталась, как курица, – да как же это, да почему, да что ж такое делается?! Спасибо моему лохматому другу, а точнее, лохматый – это его хозяин, а пёс очень даже гладкошерстный… Так вот, он ка-ак гавкнул на бабку Катю, она аж кошёлку свою с перепугу выронила. Подобрала – и бежать! Предупреждать эту грымзу, чтобы она не трепалась, было бесполезно. Теперь по всей улице разнесёт, чем я занимаюсь. Сразу стало понятно, что дома ничего хорошего меня не ждёт, ну… тогда и не фиг туда торопиться – больше денежек заработаю.

Пса я, конечно, отблагодарила – купила ему целую сосиску в тесте и даже шоколадкой поделилась. А его некультурный хозяин по-прежнему не обращал на меня никакого внимания. Ну и не надо! Подумаешь!..

В конце рабочего дня я сгребла свои немалые денежки, снова отблагодарила молчаливого коллегу несколькими монетками, попрощалась и пошла себе… И ведь надо было спуститься в метро и ехать домой, но я ещё утром приметила книжный магазин, в котором хотела посмотреть энциклопедию для Стефании.

Ну и колотун! Октябрь только начался, но на улице уже жуть как холодно и сыро. И темно, хоть время ещё и не слишком позднее. До магазина было рукой подать – всего минутки две пробежать. Несмотря на отвратительную погоду, народу рядом с метро, как всегда, было полно… Поэтому, когда со спины меня внезапно обхватили чьи-то руки, я, скорее, удивилась, чем испугалась. Но удерживали меня очень крепко и даже больно… А когда перед моим лицом возник жутко противный и невыносимо вонючий мужик… вот тогда мне стало страшно…

Я даже не разобрала, что он сказал, потому что отвернулась в сторону, чтобы вдохнуть свежего воздуха и… может, найти помощь?..

А мимо нас из метро шли люди – задумчивые, хмурые… равнодушные…

Глава 25

Мне десять лет (продолжение)

Я беспомощно зависла в полуметре над землёй, дрыгая ногами. Но несмотря на то, что грубым захватом мои руки прижаты к телу, а затылок обжигает дыхание невидимого бандюги, шоковое оцепенение от его мерзкого прикосновения слетело с меня мгновенно. Не стоило страшному вонючке, что лыбится передо мной, тянуть свои грязные лапы к моим карманам…

За моими деньгами, гад?!

Ноги взметнулись сами, и мои колени звучно столкнулись с нижней челюстью склонившегося передо мной урода. Раздался такой истошный визг, что впору заткнуть уши, но мои руки по-прежнему в плену… Ой, уже нет!.. В тот момент, когда я с отвращением смотрю, как раненый сплёвывает кровь (наверняка язык себе отгрыз), позади раздаётся грозное звериное рычание и меня оглушает очередной вопль…

Но чудеса – я на свободе!

Быстро разворачиваюсь – никаких чудес. Оказывается, это рыжий собакен повалил какого-то зачуханного бродягу и треплет его зубами.

Загрызёт или нет? Отравится же…

С удивлением и брезгливостью наблюдаю, как двое таких же чуханов один за другим оседают на грязный тротуар и остаются лежать неподвижными мусорными кучками. Фу, гадость!

Интересно, они умерли?

«Ужас какой! Куда милиция смотрит?!» – слышится опасливый ропот прохожих.

«Да что творится-то! Собака, наверное, бешеная – загрызёт ведь!» – орёт какая-то тётка.

Где вы все были, когда меня тут чуть не убили?!

«Охренеть! Людей почти среди бела дня убивают!» – послышался чей-то восхищённый возглас.

А позади предполагаемых трупов возвышается мой молчаливый знакомый – мужичок из перехода.

– Фу, Пушок, фу! – командует он рыжему псу, и тот послушно оставляет свою визгливую жертву, которая мгновенно умолкает от прикосновения моего спасителя.

Колдун!..

Пушок?!.

Я с недоумением разглядываю то мужика, то собаку, ни в каком месте не пушистую. Такая кличка – это прям какое-то издевательство над серьёзным грозным зверем!

Собираюсь сказать об этом хозяину Пушка, а заодно и полюбопытствовать, что он сотворил с этими… Короче, с этими! Но в этот миг он делает стремительный шаг ко мне… А я с ужасом вжимаю голову в плечи, потому что мужик выбрасывает вперёд руку, и из неё вылетает… Что-то точно вылетело и должно было поразить меня в лоб, но, судя по звукам, прибило кого-то позади.

Бли-ин, я же про раненого вонючку совсем забыла!

Оглядываюсь – лежит и не жужжит. Да откуда их столько-то? Кто они?

«Милиция!» – голосит кто-то издали. Опомнились, придурки!

– Уходим, – коротко скомандовал хозяин грозного Пушка и подтолкнул меня в спину, задавая направление. Это совсем не мой маршрут, но у меня даже мысли не возникло ослушаться.

Мы покинули шумную улицу и свернули в тёмный и почти безлюдный переулок. Я вприпрыжку следую за своим спасителем, Пушок трусит рядом, и мне совсем не страшно. Но очень интересно!

– А мы куда? – поинтересовалась у моего молчаливого проводника.

– А тебя родители разве не научили, что опасно куда-либо ходить с незнакомцами? – ответил он вопросом на вопрос.

Ну… Алекс, помнится, что-то такое говорила… Но я с незнакомцами и так никуда не хожу! А сейчас со мной только Пушок и… Ну, хозяина Пушка я ведь тоже знаю – мы же вместе работали! Да и дядя Толя ему доверяет… Какие ещё незнакомцы – эти страшные бродяги, что ли?

– А я с ними и не ходила, они сами за мной увязались. А что они хотели – забрать мои деньги?

Мужик резко остановился и развернулся, а я, не успев затормозить, врезалась ему в живот.

– Я незнакомец! – мрачно процедил он и спросил: – У тебя вообще есть родители?

– Конечно, есть! И папа с мамой, и бабка есть, и дедушка… был, – я опустила голову.

– Алкаши?

– Кто? – не поняла я.

– Родители твои! – рявкнул мужик.

Чего орать-то?

– Ничего они не алкаши…

– Тогда почему ты побираешься в переходе? Твои папа с мамой не говорили, что это опасно?

Да они вообще мало со мной разговаривают…

В ответ я пожала плечами – пусть понимает, как хочет.

– Всё правильно ты поняла – эти твари хотели забрать у тебя деньги, – запоздало ответил он на мой вопрос. – И могли бы этим не ограничиться.

Чего? Я сейчас только про деньги поняла…

– Ладно, пошли уже, – мужик устремился в темноту, ну и я следом.

– А почему они хотели отнять? Я ведь ребёнок!

– Маргиналы! – долетел до меня глухой ответ. – Им по хрену.

– А кто такие маргиналы?

– Социальное дно.

Вон оно что…

– А-а что такое…

– Вот эти бомжи и есть дно. Много болтаешь, пошевеливайся!

Но я и так шевелюсь очень быстро. Совсем не хочется отстать от своего защитника в таком глухом и незнакомом месте. Озираюсь по сторонам, натыкаясь взглядом на тёмные стены домов и раскачивающиеся на ветру полуголые деревья, и прибавляю шаг.

– А куда мы торопимся? Мы что, от милиции удираем?

– Мне незачем от них удирать, – хмыкнул мужик, – а вот тебе вряд ли нужны разборки на ночь глядя.

– А Вы почему не боитесь? Вы же убили этих… ну, которые на дне?

Мужик снова остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Да откуда ты взялась-то такая?

– Откуда и все… – зло проворчала я. – Сказать откуда?

Такая… Какая – такая? Сам такой!

– Послушай меня, ребёнок, – произнёс он неожиданно мягко, – конечно, никого я не убил, просто усыпил ненадолго. – Ну точно ведьмак! – А ты очень отчаянная и смелая девочка, но ещё маленькая и глупая! – Сам дурак! – Тебе не следовало драться ногами. Кричать надо было, на помощь звать. Тебя же убить могли!..

Да меня бабка уже сто раз могла убить, но я же жива! А кричать… А кого звать-то, зачем я им?..

– А что, надо было отдать им мои деньги?! – я насупилась.

– А что, эти гроши дороже твоей жизни? – прорычал он. Псих какой-то! Я придвинулась к спокойному Пушку. – Ты впёрлась на чужую территорию, поэтому они вправе считать эти деньги своими! Ясно тебе? Это закон улицы, который ты нарушила!

Ничего не ясно… Но больше я туда не вернусь.

– А меня Аика зовут, а Вас?

Мужик вытаращился на меня, как на привидение.

А чего я такого сказала-то? Просто решила познакомиться…

– Ли, – произнёс он через сто лет, когда я уже спать захотела.

– Чего?

– Зовут меня так.

Ни фига себе!

– В честь Брюса Ли?! – обрадовалась я, но, взглянув на его патлатую рыжеватую башку и узкие плечи, потерявшиеся под мешковатой одеждой, с сомнением заметила: – Только Вы не очень-то на него похожи…

– Зато ты похожа, – неожиданно рассмеялся Ли. – Пошли уже, драчунья.

И мы снова пошли.

– Но дерётесь Вы классно, мне понравилось! Почти как Брюс Ли! Только я почти ничего не успела разглядеть…

Молчит…

– А Вас поэтому так зовут?..

Тишина.

– А Ли – это Ваше настоящее имя?..

Никакого ответа.

– А чем Вы швырялись в того… ну, в оборванца, который хотел меня ограбить?

Я что, сама с собой разговариваю?

– Ли, Вы меня слышите?

Не слышит ни хрена.

– Пушок, твой хозяин глухой? И почему у тебя такое дурацкое имя?

– Хорошее у него имя, тёплое, – раздалось из темноты. Очнулся! – И да, моё имя в честь Брюса… Настоящее… теперь. Слышу я тебя тоже отлично.

Вот и отлично!

– Ли, а чем Вы бродяжку приложили?

– Заметила, глазастая? – усмехнулся. – Это средство защиты.

– А покажите!.. – нетерпеливо попросила я.

– Маленькая ты ещё.

– Я не маленькая, мне уже десять!

– Серьёзный аргумент.

Чего?..

– Мне тоже нужно такое средство защиты, – ускоряюсь и, обогнав его, прошу… Нет, требую: – Покажите мне!

– Аика, тебе не надо это средство, потому что в такое позднее время десятилетние девочки должны быть дома, а не защищаться в тёмных подворотнях.

– А мне оно и нужно дома! – выпаливаю раньше, чем соображаю.

Ли в третий раз останавливается и наклоняется надо мной. И как давай бомбить меня вопросами! От кого я собираюсь защищаться? Бьёт ли меня отец? Почему в такое время я не дома? Почему побиралась? И ещё тысяча миллионов «почему»! И по новому кругу! И сто раз одно и то же!

Я разозлилась. И запуталась совсем. И проболталась… И про бабку, и про Сашку! И про деда Мишу, и про то, что хочу быть настоящей гейшей… но у меня пока не получается.

А потом я разглядывала настоящие нунчаки – две крепкие такие колотушки, а между ними цепь. Круть! А Ли рассказывал, что это очень опасное оружие и оно никогда не должно быть направлено против близких. Даже не очень добрых… И что семья – это самое дорогое, что у нас есть…

Фигня! Без деда Миши они мне и даром не нужны!

Но я вдруг вспомнила Стешку… И Алекс… И папу…

И… маму…

Нужна, наверное… Хотя… даже все вместе они стоят меньше, чем дед Миша. Но деда больше нет, а они есть…

И я пообещала Ли, что если он научит меня обращаться с нунчаками, то я буду самой лучшей ученицей и никогда не применю оружие против своей семьи. Правда, я даже не представляла, как смогу не опробовать их на Сашке. Наверняка эти самые сомнения проницательный Ли и засёк. И сказал, что, может быть потом… через несколько лет… А пока рано мне!

Защищаться рано? Дурак, что ль?

И я тоже дурочка – всё растрепала, а он…

Мы вышли на широкую освещённую улицу, и Ли пронзительно свистнул – прям, как Соловей-разбойник! С противоположной стороны дороги сорвалась машина и, лихо развернувшись, притормозила рядом с нами.

Ли кивком поприветствовал явно знакомого ему водителя и распахнул для меня заднюю дверцу.

– Ныряй! – скомандовал он.

Я торопливо забралась в тёплый салон и, предвкушая приключения, поинтересовалась:

– А мы сейчас куда?

– Об этом следовало спросить прежде, чем садиться в незнакомую машину, – недовольно проворчал Ли.

Совсем, что ли, ку-ку? Сам же сказал: «ныряй». Ну и вот…

А дальше случилось странное. Ли стянул с себя зачуханную хламиду и штаны, под которыми на нём оказались чистые и приличные шмотки. Спрятал грязное тряпьё в багажник, переобулся и, достав из кармана резинку для волос, собрал свои патлы в аккуратный хвостик на затылке.

Трындец!

В машину сел уже совершенно другой человек – модный и совсем не старый. Да он даже моложе моего папы! Пушок разместился у Ли в ногах, и стало ясно, что для него такой способ передвижения уже привычный. И лишь когда машина тронулась, новый Ли ответил на мой вопрос:

– Домой тебя везём. Мать-то, небось, с ума уже сошла…

Давно сошла!

– Почему телефона у тебя нет? – задал он дурацкий вопрос.

Потому что! Был… и сплыл. В прямом смысле. Спасибо Сашке! Эх, а были бы у меня вот такие нунчаки…

Домой совсем не хотелось. Не то чтобы мы очень быстро добрались, но я была готова хоть всю ночь кататься. В обществе Ли и Пушка мне очень понравилось. И водитель оказался весёлым и добрым.

Когда машина въехала в наш частный сектор, я попросила не подъезжать к дому и высадить меня в начале улицы. Возражений не последовало, зато Ли с Пушком последовали за мной.

– Что ж у вас так темно на улице? – возмутился Ли. – Дай сюда руку!

Он коснулся моей ладони, которую я тут же отдёрнула.

– Руку давай, сказал! – потребовал он. – В чём дело?

– Не надо, – я спрятала ладони за спину, – я так не люблю…

– Чего ты не любишь? – не понял Ли.

– Когда меня трогают, – отвечаю совсем тихо и делаю шаг в сторону.

Но Ли шагает ко мне, наклоняется и, сощурившись, смотрит в глаза.

– Совсем никто не должен трогать? – спрашивает почти шёпотом, но я отворачиваюсь.

Чего пристал? Вали уже к себе!

– А мама? – не унимается Ли. – Она ведь как-то к тебе прикасается?..

– Ремнём, – почти выкрикиваю и, сорвавшись с места, мчусь к своему дому.

– Аика! – окликает Ли.

Да пошёл ты в жопу!

– Эй, Гейша, завтра начнём танцы с нунчаками!..

Глава 26

Аика

Умею я танцевать, дядя Паш-ша! И покруче, чем твои нагламуренные выпуклые тётки с томными взглядами!

А сколько болезненных шишек и синяков было вначале – вспомнить страшно! Почти полтора года и две меховые шапки ушли только на то, чтобы научиться не попадать в собственный лоб. И потом ещё год я оттачивала технику со спортивными инвентарём, прежде чем Ли позволил мне станцевать с настоящими, убойными нунчаками. Теперь у меня дома их целая коллекция, но эти, подарок Ли, – самые любимые.

Мои нунчаки, как стремительные молнии, разрезают воздух… Я контролирую дыхание и наращиваю темп…

– Это кто там шастает по двору, а?

Увлечённая тренировкой, я не сразу понимаю, откуда доносится этот скрипучий противный голос.

– Эй, а ну брысь отсель, пока я не позвонила куда следует! Ишь!..

Это позади меня, за ограждением. Я складываю своё оружие, цепляю на лицо улыбку «для клиентов» и разворачиваюсь к незваным гостям. Хм… к гостье!

Мне срочно нужен забор. Двухметровый!

Старая перечница просунула свой мясистый шнобель сквозь ячейку сетки и подозрительно таращится на меня маленькими подслеповатыми глазками. Персональный рай, называется… Проходной двор! А эта дотошная проныра – моя ближайшая соседка.

– Здорово, шаболда! – Ричард со своей рябины вежливо приветствует старуху.

– Чего сказала-то?.. – нахмурилась она, глядя на меня.

– Говорю, здравствуйте! Погода хорошая!.. – я предостерегающе зыркнула на Ричи, памятуя, что он терпеть не может, когда с ним не здороваются.

Не стерпел и сейчас…

– Шалава! – добавил он и отправил бабку по маршруту, уже наверняка ею забытому. Мне же осталось лишь улыбаться.

И вот тут-то она и поняла, что дело нечисто, и заозиралась по сторонам. А Ричарда будто прорвало – он вдруг решил освежить себе память и выдал весь русский могучий, что в своё время успела вложить в него Бабаня. Надо сказать, преподавала она доходчиво – и детям за партой, и ворону на суку.

Старуха, когда разглядела, кто её благословляет, чуть богу душу не отдала. Какая уж тут тренировка? Пришлось извиняться за пернатого оратора, а потом забалтывать соседку и удовлетворять её неуёмное любопытство, пуская в ход профессиональные чары. В душе я, конечно, солидарна с Ричи, но враги среди новых соседей мне пока не нужны. Пока я не отгородилась от них.

Под пристальным наблюдением старухи и градом её вопросов я выгрузила из багажника контейнеры с саженцами и садовый инвентарь.

– Поздновато сажать задумали! – квакнула карга.

Да пошла ты, специалистка!

– А ты что это, никак сама рулишь? – последовал очередной и очень негодующий окрик. – Да куда ж родители смотрят?! Тебе годов-то сколько, соплюха?

Настроение работать напрочь пропало. А сорвусь сейчас на бабку, и Ричард мигом подключится. И тогда капец старушенции! Игнорируя возмущённые комментарии, я закрутила проволочкой калитку, прыгнула в машину и рванула с пробуксовкой, беспощадно обстреляв соседку гравием из-под колёс. Врубила музыку погромче, чтобы не слушать напутственные проклятия, и – домой! Ричи нагнал меня только за поворотом. Притормозив, я открыла ему дверцу и не сдержалась:

– Козёл ты, Ричард!

– Шалава!

Вот и поговорили!

* * *

А дома… Сизый туман!.. И не продохнуть!

Врываюсь в кухню – над горящей конфоркой чернеет, некогда белая, кастрюля с каким-то опасным содержимым, а рядом за столом сидит Стешка в весёленькой пижамке, уткнувшись носом в ноутбук. Слышу остервенелое карканье с балкона – Ричи даже оттуда учуял.

– Стеф, у тебя тампоны в ноздрях? – рявкаю на неё, выключив плиту и распахивая настежь окно.

– Ой, а чем это так воняет? – она поднимает на меня испуганные и слезящиеся от гари глаза.

– Твоим кулинарным шедевром, надо полагать!

– П-правда? Ой, прости, Айчик… А я… хотела тебе к-кашку рисовую сварить…

К-кашка и вышла!

– А-а, так вот, что там за вкуснятина!

– Ай, я не хотела… – лепечет несчастным голоском.

– Понятное дело! – пытаюсь говорить спокойно.

– А я, представляешь… отвлеклась всего на минутку… А тут так интересно!.. Ты знаешь, что если крыс пощекотать, они могут смеяться?

– В нашем доме уже не смогут!

– П-почему?

– Угорели все на хрен!

Шлёпая босиком по полу, в кухню вбежала мама в ночной рубашке.

– А что тут за пожарище? – прогундосила она, зажав пальцами нос.

– Твой завтрак, мам, – приветственно машу ей рукой. – С добрым утром!

– Неудивительно, – фыркает она, – у тебя всегда руки росли из задницы.

Стешка мгновенно встрепенулась от такой несправедливости и попыталась объяснить маме, как всё было на самом деле, но я уже мчусь по зову дверного звонка. Наверняка соседи всполошились…

– Айка, твою мать, ты весь дом спалить решила? – брызгая слюной, орет алкаш Пузиков из соседней квартиры.

Вот чьё добро надо срочно спасать! Продавленный топчан, телогрейку и сотню пустых бутылок. Я молча захлопываю дверь перед его носом и возвращаюсь к моей семье.

– Ай, ты не займёшь мне деньжат? – вопрошает мама уже благостным тоном, не забывая прикрывать нос ладонью. – Шурочке ведь надо цветы купить, а у меня не хватает…

А у тебя всю жизнь не хватает!

Я знаю, что это безвозмездный заём, но мама уже кривит губы и начинает ныть, что в день рождения единственного сыночка она не может быть рядом с ним. Жалостливая Стеф её утешает, однако мне обсасывать эту тему совсем не хочется, и я спешу поднять маме настроение, пообещав отсыпать денег. Действует мгновенно, она даже плакать забыла.

– А странно, почему Шурка не захотела праздновать в ресторане или у Павлика дома? – рассуждает мама.

Хм, у Павлика!

– Но у них же с Вадиком своя квартира, – напоминает Стеф.

– Да где там, в этой двушке, развернуться?!

Я не успеваю спросить, на сколько комнат мама собирается разворачиваться, потому что в дверь снова звонят. Ну, если опять Пузиков – дам в пятак!

Алекс врывается в квартиру взъерошенная, раскрасневшаяся, с лихорадочно блестящими глазами и смотрит на меня так, что мне немедленно хочется прикрыть свой пятачок.

– Спасибо за верного коня, Айка! – выпаливает она ломаным голосом и, нервно хохотнув, добавляет: – А ты ведь всё знала!

Неприятное предчувствие… как ледяной душ…

– Шурка… – из кухни вываливается удивлённая мама. – А ты чего тут делаешь, почему не готовишься?

– А я уже готова, мам! – Алекс смеётся, как сумасшедшая. – К дубу, например, перебраться!..

Истеричный смех Алекс прерывается то ли иканием, то ли всхлипыванием… Её губы дёргаются в болезненной гримасе… Алекс вздрагивает и снова смеётся – надрывно… зло. И смотрит на нас с ненавистью и отчаянием. Я молчу, потому что подходящие слова никак не приходят в голову, а бодрое одобрение типа «Вот и правильно!» – сейчас явно не в тему. Тем более, я и сама вовсе не уверена, что это правильно.

– А-аль, – тихо и плаксиво зовёт Стешка, а Алекс срывается с места и уносится в свою комнату.

– Она что, с дуба рухнула? – оторопело бормочет мама, когда за старшей дочерью с грохотом захлопнулась дверь. – А на какой дуб она собралась взобраться, ей же готовиться сейчас надо?.. Ох, – она всплеснула руками, – а я ведь даже ребёнка с днём рождения не поздравила!..

И мама навострила свои босые стопы вслед за Алекс. Ну пусть – она же… мама. Но уже спустя минуту из комнаты послышалось злое рычание сестры:

– У меня нет мужа! Ясно тебе?! Не-э-эту! – и испуганную родительницу вынесло обратно.

– Она чокнулась, – мама покрутила у виска, опасливо косясь на дверь, – надо что-то делать…

– Айчи-ик, с-сделай что-н-нибудь, – тихо и жалобно заскулила Стеф.

– Да хорош уже ныть! – рявкаю на неё.

Стешка испуганно прикрыла рот руками и беззвучно заплакала, дрожа и прижимаясь к стеночке. А во мне сейчас… ни капли жалости и раскаянья, лишь досада и растерянность…

Что мне сделать-то?..

– А ну, пасть свою закрой и не ори на ребёнка! – вызверилась мама и, с силой саданув меня кулаком по плечу, кинулась утешать младшенькую.

Я потёрла занывшее место и, абстрагируясь от своих страдающих домочадцев, оглянулась на входную дверь… Поехать и вытрясти душу из Вадика? Вот ведь, енот-потаскун! Или сперва постараться выяснить у Алекс масштаб катастрофы? Перевела взгляд в сторону комнаты, где спряталась от всех сестра… И снова на входную дверь, за которой кто-то настойчиво вдавил кнопку звонка и намертво прилип к ней пальцем. Чёрт, уже третий раз за это грёбаное утро!

Ага-а! На ловца и зверь бежит!