Электронная библиотека » Алиса Рекунова » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Жизнь среди людей"


  • Текст добавлен: 26 июля 2015, 00:02


Автор книги: Алиса Рекунова


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +
7. Пьянка

В моем мире было похмелье, странные люди и жуткие сны,

Желтая осень, серая осень. Без шанса дожить до весны.

В моем мире не было мира, только пустыня ушедших лет,

Бесконечные льды, ледяные пустыни. Тусклый небесный свет.


Когда я был еще маленьким, мы с папой начали играть в игру. Мы представляли, что мы прилетели с другой планеты земного типа. Мы прилетели в анабиозной капсуле, в которой путешествовали много тысяч (а то и миллионов) лет.

Конечно, на самом деле это невозможно, ведь у меня много раз брали кровь на анализ и выявили бы, если бы я был инопланетянином.

Существует вероятность, что где-то во Вселенной есть точные фенотипические копии землян, ведь в мире все повторяется. Но вероятность, что мы встретим когда-нибудь этих существ, почти нулевая. Скорее мы встретим такую разумную жизнь, которая будет кардинально отличаться от земной. Мы можем даже не понять, что встретили разумную жизнь. Люди до сих пор не поняли, разумны ли дельфины.

Людям нравится только то, что они понимают. Многим из них кажется, что они понимают достаточно.

Но так ли это?


Когда мы сели в автобус, я позвонил маме и сказал, что еду домой. Один.

Я не сказал, что ко мне приедут друзья.

Впервые в жизни я соврал. Кто-то говорит, что сокрытие информации не есть ложь, но я считаю, что они просто не хотят брать на себя ответственность.

И я точно знал, что я соврал.

Эмоции переполняли меня, но я не мог в них разобраться. Я испытывал радость, возбуждение и страх одновременно. Я буду общаться с одноклассниками.

Однажды мой бывший одноклассник позвал меня на день рождения. Я очень обрадовался и пошел. Весь вечер он и его друзья спрашивали, что мне нравится, не нравится, а потом показали порно. У меня началась эрекция, и мне пришлось пойти в ванную комнату. На следующий день в школе знали об этом.

Тогда я учился в восьмом классе. Больше я ни к кому не ходил. И ничего никому не рассказывал.

Но сейчас мне надоело. Я и так все время боялся.

Хватит.

Пока мы ехали, я размышлял о том, что сегодня состоится первая в моей жизни… А как это правильно назвать? Пьянка?

Я в новой школе всего двадцать один день (без учета выходных дней), а уже пригласил одноклассников на ночевку.

Так волнительно.

Но одна вещь меня смущала.

А вдруг на каком-нибудь родительском собрании мама Артема Хвостова или Гриши Зыбина расскажет моей маме про эту ночевку? Что тогда будет? Ведь Артем Хвостов скажет, что поехал ко мне домой.

И зачем я соврал? Вдруг я что-то упущу? Вдруг кто-то что-то узнает?

Эта мысль настолько завладела моим мозгом (странное выражение «завладеть мозгом»), что я решил все отменить. Зачем мне какая-то пьянка, когда у меня дома недочитанная книга Ричарда Докинза?

С другой стороны, если я буду все время от всего отказываться, то так и не заведу друзей.

Но… нужны ли мне друзья? Я ведь жил без них почти четырнадцать с половиной лет, и мне было хорошо.

Хотя кого я обманываю? Ничего в этом хорошего. Мне было одиноко, мне было пусто, было никак. Просто раньше я этого не понимал.

В конце концов я начал раздражать сам себя. И почему я все время ною?

Когда мы ехали обратно, я все равно сидел один и слушал Ференца Листа. Никто не говорил со мной.

Мы уже въехали в город, но не доехали до школы, как автобус остановился.

Меня кто-то задел за плечо.

– Ну ты чего? – спросил Гриша Зыбин, – Ленинский. Нам же здесь выходить.

Я схватил рюкзак и пошел за ним.

Вместе со мной из автобуса вышли трое: Артем Хвостов, Гриша и Надя Соловьева.

Алина осталась в автобусе.

– Мы только втроем? – спросил я.

– Мои подруги еще придут, – ответила Надя, – Позже.

– А Алина Шишкина? – спросил я.

– Шишкина? – спросил Артем, – А, ну, блин, она не смогла. Пошли уже.

И мы пошли. Мы с Гришей Зыбиным шли впереди, а Артем Хвостов и Надя Соловьева позади. Артем приобнимал Надю за плечи.

По пути мы зашли в магазин и купили замороженные полуфабрикаты. Еще купили несколько бутылок кока-колы и пакетов сока. На запивку, сказал Гриша.

Артем Хвостов и Гриша Зыбин сразу пошли курить на балкон, а мы с Надей разбирали продукты.

Я таскал пакеты на кухню, а Надя расставляла все в холодильник.

Пока мы ждали подруг Нади, Артем попросил компьютер. Я открыл учетную запись гостя и отдал ему свой ноутбук. Он включил фильм онлайн. Это была пародия на фильм «Сумерки». Мы сидели в зале и смотрели фильм, а через полчаса Надя и Артем ушли вдвоем на балкон.

Полупрозрачный тюль почти не скрывал их, и я старался сосредоточиться на фильме, а не смотреть на них. Но периодически я все же поглядывал на балкон. Все равно все было видно.

Сначала они разговаривали, а в какой-то момент я увидел, что они целуются.

Я почувствовал себя немного сконфуженно, но Гриша спокойно смотрел фильм и пил кока-колу, поэтому я просто последовал его примеру. Мне не нравится кока-кола, но я решил соответствовать.

Артем и Надя вышли с балкона уже после окончания фильма.

– Мне Ленка звонила, они подходят, – сказала Надя. – Леш, поставь пиццу.

Я кивнул и пошел на кухню.

Я не очень люблю замороженную пиццу, особенно если в ней есть перец, оливки, ананасы или бекон. В двух купленных нами пиццах ничего такого не было, потому что я сам их выбирал.

Мы разогрели пиццу во встроенной микроволновке, и я отнес ее в комнату.

В 19:06 в домофон позвонили, и Надя Соловьева открыла дверь, не спрашивая, кто это. Очень неосмотрительно.

Через четыре минуты в квартиру зашли две очень громкие девушки.

Они обе были выше меня, и я почувствовал себя некомфортно, потому что мне не нравится, когда вокруг много людей выше меня ростом.

Но они сняли сапоги на каблуках и оказались не настолько высокими.

– Это Эми, – Надя Соловьева указала на девушку с длинными ярко-красными волосами, тоннелями в ушах (мне всегда становится не по себе, когда я вижу такие серьги) и пирсингом в нижней губе.

– Привет, – Эми пожала мне руку, сильно сжав ее.

– А я Лена, – поздоровалась со мной приземистая и плотная девушка в очень коротком платье и тут же вручила Грише пакет. – Мы принесли бухло.

– Какое? – спросила Надя.

– Водку.

– А Эми – это настоящее имя? – спросил я.

Я вспомнил Эми Понд из «Доктора Кто». Она мне всегда нравилась.

– Нет, конечно, – засмеялась Эми и прошла на кухню.

Я повесил их куртки в шкаф и поставил ботинки на коврик.

– А у тебя рюмки есть? – спросила Лена.

– Нет.

– Тогда я возьму стаканы, – сказала она и полезла в кухонный шкаф.

На этот раз одноразовой посуды не было, и каждому из нас досталось по два стакана – один с водкой, другой с соком. Даже мне.

Надя, Лена, Эми и Артем сели на диван, а мы с Гришей на банкетку.

– Ну давайте. За знакомство, – сказал Артем Хвостов.

Все выпили, кроме меня.

– Пей, – Гриша толкнул меня под локоть, и я чуть не разлил сок.

Мне не хотелось пробовать водку, но я должен был влиться в компанию.

И я выпил.

Вкус я почувствовал, только когда проглотил напиток. Было не очень приятно, но терпимо.

– Запивай, лошара, – сказал Гриша, и я отпил апельсинового сока.

Остальные почему-то засмеялись.

Алкоголь подействовал на меня так же быстро, как днем. Я почувствовал себя расслабленнее, чем раньше.

– Мне нравится, как этанол действует на организм, – сказал я, – Концентрация спирта в мозгу увеличивается. Спасибо гематоэнцефалическому барьеру за это.

– Чё? – спросила Эми.

– Да ничё. Он вообще странный, – Артем Хвостов махнул рукой. – Давай стакан, Леха. Будем еще наливать.

Я протянул ему стакан. Мне налили еще, и я выпил, став еще более пьяным.

Все смеялись и говорили, а я почти не слушал, но улыбался. Мне было хорошо.

Артем, Гриша и Эми периодически ходили курить на балкон, и в какой-то момент я пошел с ними. Было совсем темно, и я не мог сориентироваться, сколько сейчас времени.

Эми захотела взять у меня зажигалку, но я решил помочь ей сам. Я долго не мог зажечь огонь, и Артем отобрал ее у меня.

– Он случайно не наркоман? – спросила Эми.

– Да хрен его знает, – ответил Артем.

Они оба смотрели на меня, и я подумал, что они, наверное, говорят обо мне. Это было немного обидно, потому что мне понравилась Эми, несмотря на пирсинг и тоннели в ушах. У нее была большая грудь и узкая талия.

– Если вы про меня, то ответ – нет. Я никогда в жизни не употреблял ничего психотропного или меняющего сознание. До сегодняшнего дня.

– Просто ты странный.

– Похож на зомби, – сказал Гриша Зыбин.

– Точняк, – засмеялся Артем Хвостов. – Реально как зомбяра.

Они втроем засмеялись, и я тоже засмеялся.

– А изобрази зомби, – сказала Эми.

– Как? – спросил я.

– Вытяни руки и скажи: «Мозги-и-и-и».

Я сделал так, как она просила, и все снова засмеялись.

Я закурил, и оказалось, что это не так неприятно, как мне всегда казалось.

Потом мы вернулись с балкона и пили еще.

– Я хочу поднять бокал, – сказал я, когда Надя и Артем снова ушли вдвоем. На этот раз на кухню.

Я налил всем виски и разбавил соком (кока-кола уже закончилась).

– Ко мне пришло понимание, – многозначительно сказал я и сделал эффектную паузу.

– Какое? – спросила Эми.

– Что было важно – не важно. А что должно быть важно тем более.

– О чем он? – спросила Лена.

– Это цитата из «На краю Вселенной». Сериал такой. Не видели? Нет? Жалко, – я вздохнул.

– Да он часто парит какую-то фигню. Я вообще ни фига не понимаю, – ответил Гриша.

Мне налили, и мы продолжили общаться. Если до этого я молчал, то теперь меня тянуло поговорить.

– Я знаю всю геохронологическую шкалу, – сказал я, решив произвести впечатление.

– Правда? – спросила Эми, – Офигеть, как круто.

– Правда? Я могу перечислить.

– Да не надо, – сказала она.

– Мне не сложно. Сначала идут зоны: докембрийский период и фанерозой. Докембрий делится на катархей, архей и протерозой. А архей и протерозой делятся на эры. Сначала идет катархей, а потом архей, который начинается с эры эоархея. Потом идут палеоархей, мезоархей и неоархей. Дальше идет протерозой, который делится на эры: палеопротерозой, мезопротерозой и неопротерозой. Каждый из них делится на периоды.

– Ну круто, – сказала Эми.

Я продолжал перечислять эры и периоды, а остальные улыбались и смеялись. Им было весело.

Когда я закончил, Гриша протянул мне стакан и сказал:

– Лучше бы ты бухал.

И я выпил еще.

Потом вернулись Артем и Надя.

После я совсем не смотрел на время. Я улыбался Эми, и она смеялась в ответ. Потом я снова изображал зомби, потому что ей это нравилось.

Потом я стоял на балконе и целовался с Леной, а она положила мою руку себе на грудь.

Мы пили очень долго.

* * *

С того дня все начало меняться. Я понял это сразу, в понедельник. На большой перемене Артем Хвостов подошел ко мне и сказал:

– Пойдем пожрем.

И мы пошли есть вчетвером. Мне хотелось громко смеяться и прыгать. Такое иногда бывает, когда меня переполняют эмоции, основанные на гормонах радости.

Мы взяли еду в «Макдональдсе» и сели на улице, чтобы поесть.

– Тут рядом универ, – сказал Артем Хвостов с набитым ртом. – Психо лого-педагогический. Много телок учится. Симпатичные в основном.

– Ага, – улыбнулся Гриша Зыбин. – Только тупые.

– Почему тупые? – спросил я.

– Да кто еще пойдет на психолога учиться? – засмеялся Артем Хвостов. – Гуманитарные науки – это отстой.

– Психология находится на стыке философии и биологии, – сказал я. Теперь я это знал. – Поэтому не совсем правильно считать ее гуманитарной наукой. Она относится к социальным наукам.

Артем Хвостов, Гриша Зыбин и даже Надя промолчали, но я надеялся, что они перестанут считать студентов-психологов глупыми.

Я доел чизбургер и выпил 0,4 литра кока-колы. Раньше я никогда так не питался.

После еды они отложили обертки и стаканы и достали сигареты.

– А вы не боитесь, что кто-нибудь может увидеть?

– Кто, например? – спросил Гриша.

– Кто-нибудь из учителей.

Они засмеялись и закурили.

Я просто сидел рядом.

– У тебя сегодня родаки дома? – спросил Артем Хвостов.

– Я живу с мамой, – ответил я.

– И?

– Она одна. Больше родственников у нас в квартире нет, – сказал я и спохватился. Я должен был ответить на поставленный вопрос, а не объяснять никому не интересные вещи. – Она придет после восьми. Можно до этого времени пойти ко мне.

– Крутяк. Тогда после школы пойдем.

Сказать, что я был рад, значит, ничего не сказать.

Потом они пошли в школу, а я выкинул обертки и стаканы в мусорный бак и догнал их.

Оставшиеся две пары я не мог сосредоточиться, и, когда меня вызвали к доске на уроке экологии, я немного растерялся.

Сергей Евгеньевич, наш учитель экологии, не руководствовался никакой системой, когда выбирал, кого вызвать отвечать. Это немного раздражало.

Он спросил меня о природно-техногенных опасностях, и я смог вспомнить только парниковый эффект, разрушение озонового слоя и опустынивание. За это Сергей Евгеньевич поставил мне три.

Я немного расстроился, но почти сразу забыл об этом. Гораздо важнее сейчас было установить контакт с одноклассниками, а с учебой я смогу разобраться и позже. До конца полугодия еще очень много времени.

После уроков Артем, Надя и Гриша молчали, и я испугался, что они откажутся пойти ко мне в гости. Потом Артем вытирал с доски, Гриша подметал пол, а Надя сидела на парте и подпиливала ногти. Я медленно переобувался в уличную обувь, ожидая хоть слова от кого-нибудь из них.

Но они говорили друг с другом. Логичнее было бы спросить у них, какие у них планы, ведь мы собирались ко мне в гости, но я просто сидел, глядя себе под ноги на бежевый линолеум.

Не знаю, сколько времени прошло, но в какой-то момент я увидел на полу чью-то тень.

– Ну? Ты идешь? – услышал я голос Артема Хвостова.

– Да, – я кивнул и вскочил на ноги.

Мы скинулись на алкоголь. Гриша и я поровну, Артем сказал, что у него нет денег, а Надя промолчала. Наверное, она считала себя вправе не скидываться из-за своего пола.

Пиво покупал Гриша, потому что он высокий и выглядел старше нас. У него попросили паспорт, и он показал студенческий билет. Тогда ему продали пиво.

Оказалось, что студенческий билет ему отдал его друг, которого исключили из университета в прошлом году. Гриша приклеил свою фотографию, поставил печать и теперь покупал алкоголь, когда хотел.

Это было очень изобретательно.

– Завтра тоже можно прийти ко мне после школы, – сказал я, когда мы пришли ко мне.

– Хорошо, зомбяк, тогда завтра тоже завалимся.

– Здорово. Можно будет всем вместе сделать уроки.

Артем и Гриша засмеялись.

– Что смешного?

– Ничего-ничего, – сказал Артем, проходя в зал. – Налейте бухла, а?

8. Прогул

Когда нет дороги назад, исчезают последние страхи.

Сегодня я делаю то, о чем вчера подумать не смел.

Меняю жизни, свою и чужие, не понимая размаха,

Создаю траектории новых небесных тел.


Факт: когда общаешься с людьми, неизбежно попадаешь в неожиданные и неловкие ситуации. Раньше меня бы это напугало. Но в последние несколько недель все изменилось.

Я почти не боюсь.


На факультативе по психологии Ольга Алексеевна рассказывала про древние культуры и их представления о душе.

– В Древней Греции словом «персона» обозначалась маска, которую надевал актер театра во время выступления. Все ведь слышали про греческие трагедии? – спросила она с улыбкой.

– Про Агамемнона и его веселых друзей? – спросила Соня Ильвес.

– Ага. Уже во всех древних культурах и религиях было понятие души, – сказала Ольга Алексеевна.

Я поднял руку. С этими словами я не мог согласиться.

Обычно я не прерывал учителей, потому что это было неправильно, но Ольга Алексеевна показалась мне понимающим человеком.

– Да, Леша?

– В буддизме нет понятия души. В индуизме есть «ат-ман», то есть душа, а в буддизме «анатман». Это противоположное понятие.

– О, буддизм я люблю, – сказала Женя Смольникова – Мне особенно нравится вот это: «Встретишь Будду – убей Будду. Встретишь патриарха – убей патриарха». Встретишь… забыла дальше.

– «Встретишь архата – убей архата», – продолжил я. – «Встретишь отца и мать – убей отца и мать, встретишь родича – убей и родича. Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия».

Я прочитал это высказывание давным-давно где-то в интернете и сразу запомнил. Иногда я запоминаю то, что не понимаю.

– Что это за хрень? – спросила Вика.

– Это дзен-буддизм, – ответил я.

– И что значит этот дзен? – спросила Алина.

– Буддизм это освобождение от страстей, – сказала Соня. – Нельзя ни к чему привязываться. Только тогда можно достичь просветления.

– Точно, – Ольга Алексеевна кивнула ей. – А в дзен-буддизме просто другие методы достижения просветления. Не стоит читать священные тексты, не стоит слушать никаких учителей или искать истину вовне. Все ответы можно найти внутри себя.

– Мне нравится, – хихикнула Женя. – Не слушать учителей. Вот бы физичка взбесилась, если бы ей такое сказали.

– Хрень какая, – сказала Вика и закатила глаза.

– Ничего не хрень, – ответила Женя. – Это концепт.

Алина хмыкнула.

– В буддизме считается, что жизнь полна страстей, которые мешают человеку, – продолжила объяснять Ольга Алексеевна. – Пока не избавишься от этих страстей и привязанностей, пока будешь совершать плохие поступки, будешь вечно перерождаться. А когда достигнешь просветления, то попадешь в нирвану.

– А кто считает плохие и хорошие поступки? У местного бога должен быть суперкомпьютер, – улыбнулась Вика.

– В буддизме боги стоят ниже, чем люди, – сказал я. – Они ничего не решают. Это все карма. Каждому воздается по его заслугам.

– Тем более. Буддизм нелогичный. И при чем здесь отсутствие души?

Вика все считала нелогичным, кроме математики. Возможно, она была права. Но тут внезапно я сам кое-что понял.

Я погрузился в это понимание целиком и полностью. На несколько секунд я даже забыл, что надо дышать. И я понимал, что должен был объяснить это.

– Духовные учения не должны быть логичными, – сказал я, глядя Вике в глаза. – Они должны приносить умиротворение. Спокойствие. Если буддизм не приносит тебе спокойствия, то это просто не твое. Наверное, тебе нравится наука, вот и все.

– Конечно. Наука рулит.

– А кому-то нравится концепция буддизма, – продолжил я, – В буддизме нет души, есть просто составляющие ее дхармы. Мельчайшие частицы, из которых состоит человек. Как из атомов. Если человек не достигает просветления, то он проводит много жизней в сансаре, умирая и рождаясь снова. Его если он достигнет просветления, то он избавится от всех страстей и привязанностей. Он избавится даже от самого себя. Он распадется на составляющие его дхармы, чтобы создать что-то новое. То, чего еще никогда не было. Это и есть настоящее просветление. Отпустить этот мир. Отпустить все. Полюбить все. Но знаете, что самое интересное? – Я улыбнулся, ожидая, что кто-нибудь спросит что. Все молчали, и я продолжил: – Современная наука говорит, что, когда человек умирает, его атомы становятся чем-то другим. Карл Саган говорил, что мы все были рождены в звездной колыбели Большого взрыва. Нам всем уже несколько миллиардов лет. Когда мы умираем, мы распадаемся и даем начало новой жизни. Новым звездам. Мы в любом случае попадаем в нирвану.

Все молчали. И я тоже замолчал.

До конца второго академического часа осталось пятнадцать минут.

– Думаю, на этом стоит закончить, – подытожила Ольга Алексеевна.

Никто не был против, и мы пошли домой.

Вечером к нам должна была прийти Людмила Сергеевна, но я не слишком расстроился. У меня появилось нечто свое. Нечто важное.

Я пришел домой и вырвал из альбома для черчения два листа. Склеил их скотчем и написал карандашом цитату Линьцзи.

Иногда у меня хороший почерк. Если я стараюсь писать ровно и красиво.

Я обвел буквы черным маркером и повесил листы на стену.

«Встретишь Будду – убей Будду,

встретишь патриарха – убей патриарха,

встретишь архата – убей архата,

встретишь отца и мать – убей отца и мать,

встретишь родича – убей и родича.

Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия».

К тому времени, как мама, Людмила Сергеевна и Игорь пришли домой, я подготовил уроки на пятницу (география, английский язык, геометрия и обществознание).

Я остался в комнате, слушал «Времена года» Антонио Вивальди и думал о том, что я всегда был один.

Ничего в этом мире нам не принадлежит. Даже мы сами. Это пугало и одновременно умиротворяло.

В 20:02 меня позвали ужинать. Мы ели овощное рагу, которое приготовила Людмила Сергеевна. Я съел оттуда весь картофель и после смотрел в окно. На улице было темно, небо было желтым и низким. Людмила Сергеевна и Игорь о чем-то говорили.

– Ты закончил? – спросил Игорь.

Я посмотрел на него и кивнул.

– Какое неуважение к собственной бабушке, – сказал он и посмотрел на Людмилу Сергеевну. – Он же совсем ничего не ест.

– Да можете не говорить. Знаю я, – Людмила Сергеевна махнула своей костлявой рукой.

Мама, как обычно, промолчала. Я тоже.

Что я мог сказать?

Мы ужинали вчетвером всего три раза, но мне казалось, что это длилось всю мою жизнь. Интересное свойство человеческого мозга.

– А как у него в школе дела? – спросила Людмила Сергеевна.

– Да вот тройку получил, – ответила мама.

– Тройку?

– Да. По русскому.

Хорошо, что мама сказала про одну тройку.

– И как он умудрился получить тройку по русскому? Предмет простой же, – хмыкнула Людмила Сергеевна.

– Можно мне пойти в комнату? – спросил я.

– Сиди, – сказала Людмила Сергеевна и отпила вина, – Лучше расскажи, как ты три получил.

– Я отвечал у доски.

– И? Говори нормально, не мямли.

– Мне тяжело отвечать перед всем классом.

– Разбаловала ты его, Лиза. Почему не научила нормально говорить со взрослыми?

Мама сделала большой глоток белого вина из своего бокала и ничего не ответила.

– А как ты одеваешься? – продолжила Людмила Сергеевна, – Надень рубашку, а то носишь водолазку, как голубой.

– А что такого в?..

– Иди в комнату, Леша, – сказала мама.

Я молча встал и ушел.

У меня дрожали руки.

Если бы у меня спросили о чем-нибудь, я бы мог рассказать им. Но никто ничего не спрашивал. Они только констатировали. Будто бы они все обо мне знали.

Меня раздражало, когда обо мне говорили в третьем лице. Ужасно раздражало.

Я лег на диван и включил «Так говорил Заратустра». Я думал о смерти в космосе и о том, что многие люди путают Рихарда Штрауса и Иоганна Штрауса. Это меня тоже ужасно раздражало. Людмила Сергеевна, наверное, тоже их путала.

Игорь отвез ее домой (Людмила Сергеевна жила на Волгоградском проспекте), но потом вернулся и остался ночевать у нас.

Я хотел поговорить с папой по скайпу, но он написал, что занят. Поэтому я читал Карла Сагана, пока не уснул.

Утром я быстро встал, собрался и ушел в школу.

Я шел по мокрому от выпавших осадков асфальту, серое небо низко висело над головой. Поразительно, как Москва похожа осенью на Санкт-Петербург.

Несмотря на слова Людмилы Сергеевны и Игоря, в школе дела налаживались. Теперь я ходил обедать с Артемом Хвостовым, Гришей Зыбиным и Надей Соловьевой. Обычно они ели в «Макдональдсе», и мне тоже пришлось. Артем Хвостов и Гриша Зыбин курили, и иногда я просил у них сигареты.

Надя Соловьева стала садиться рядом со мной на лабораторных работах, потому что Артем Хвостов сидел с Гришей Зыбиным. Раньше Надя сидела с кем-то другим, а я сидел с Викой, но теперь Надя решила сидеть со мной.

Почти каждый день после школы мы с Артемом, Надей и Гришей ходили ко мне в гости. Обычно мы сидели у меня в комнате и смотрели разные видео с ноутбука. Точнее, Артем, Надя и Гриша смотрели, а я сидел рядом и читал. Это было проще, чем я думал. Каждый день, когда они приходили ко мне, я считал победой.

Они бывали у меня дома, ели мою еду, значит, мы приняли друг друга. Я точно это знал, потому что это универсальное действие в разных культурах: от древних племен до нынешних корпоративных вечеров.

По средам я посещал занятия по психологии и многое узнал про разные теории и отрасли этой науки. А еще я мог общаться с Алиной Шишкиной.

Даже Саша Соколов после дня здоровья больше не называл меня вундеркиндом. И вообще никак не называл.

Я почти привык к своей новой реальности.

Когда я начал близко общаться с одноклассниками, в моей жизни стало больше энтропии, чем раньше, но это было не так страшно, как я раньше думал. Надо было просто молчать и улыбаться.

Этого было достаточно.

Я вышел из метро на «Сухаревской», и кто-то тронул меня за руку. Я обернулся и увидел Артема Хвостова.

– Доброе утро, – сказал я.

– Сегодня прогуливаем всем классом френч.

– Что?

– Прогуливаем французский, говорю.

– А разве можно прогуливать? – спросил я, – В электронном журнале же все отобразится.

– Да француженка на него вообще забивает, – Артем Хвостов махнул рукой. Тем более если все вместе прогуляем. Понял?

Я понял. Галина Михайловна действительно не заполняла электронный журнал.

Да и вряд ли кто-то узнает, если я один раз прогуляю. Мне было немного страшно, но этот поступок мог помочь мне закрепить свои позиции в организованной микрогруппе. В последние дни у меня это хорошо получалось.

У меня бы еще были сомнения, если бы не вчерашний ужин. Я до сих пор злился.

– Хорошо, – сказал я.

Весь учебный день я думал о том, как это – прогуливать. В своей жизни я не прогулял ни одного урока. Наверное, это очень волнительно.

Я даже отметил 17 октября в календаре смартфона. Мой первый прогул.

К седьмому уроку ветер сдул облака с неба, и выглянуло солнце. Стало даже тепло.

По несколько человек мы вышли из школы и собрались у ближайшего дома. Даже Алина Шишкина в этот раз согласилась уйти с урока. Артем Хвостов сказал, что мы пойдем в рок-магазин.

Мы отправились в рок-магазин пешком, и я боялся встретить кого-то из учителей. Нас было так много, что, если бы мимо проходил какой-нибудь учитель, он бы точно нас заметил. От этого мне было не по себе. Вдруг об этом прогуле узнает мама? Что она тогда скажет?

Один раз я ее уже обманул, когда сказал, что ночую дома один.

Я не мог включить плеер, потому что находился в группе других людей. Мне говорили, что слушать музыку в чьем-то присутствии недопустимо (конечно, если мы не на концерте).

Поэтому было сложно. Я не мог представить, что все вокруг – это клип.

Мы шли по Сретенке: слева возвышались громады домов, справа проносились машины. Пестрели рекламные щиты, взлетали и приземлялись на тротуар птицы, открывались двери домов, из них выходили люди.

Люди шли навстречу, люди обгоняли, люди курили, люди разговаривали, люди смеялись, люди спешили, бежали, кричали, смеялись, обгоняли, шли навстречу, бежали, курили, смотрели, не смотрели, спешили, бежали, говорили, обгоняли, шли навстречу, толкались.

Их было так много, и солнце светило очень сильно, и рекламные щиты были яркие, так что у меня заболели глаза.

Передо мной шла Женя Смольникова, и я обратил внимание на ее рюкзак. Он был красно-желто-черным, и на нем было написано «ЕА-02». Я поравнялся с ней.

– Крутой рюкзак, – сказал я. – Мне тоже нравится «Евангелион».

– Ага. А у тебя кто любимый персонаж?

Я задумался. Раньше я никогда не думал над тем, кто мой любимый персонаж.

– Мисато, наверное, – ответил я.

– О!.. А мне Кадзи нравится.

Я хотел сказать, что он мне тоже нравится, но тут между нами вклинился Гриша Зыбин, растолкав нас в разные стороны.

– Здорово, – сказал он, – О чем болтаем?

– Не твое дело, – сказала Женя.

– О, вы собираетесь на свидание, – Гриша засмеялся, – Эй, Темыч, наш зомбяк решил жируху на свидание позвать.

– Идиот, – сказала Женя и хотела толкнуть Гришу, но он уже убежал вперед, громко смеясь.

И мы снова замолчали.

Через пару минут мы вошли в тенистый двор, где буйство красок сменилось пожелтевшими деревьями, зеркальными лужами и шелестом листьев на ветру. Шум машин стал тише. Сразу стало легче, и голова перестала гудеть.

А вот подвальный рок-магазин оказался удушающе маленьким. Там почти не было места, особенно когда весь наш шумный класс оказался внутри. Я тут же поднялся по ступенькам и вернулся на улицу.

Я направился к скамейке во дворе, но увидел, что на качелях кто-то сидит и машет мне рукой. Я подошел поближе и, присмотревшись, понял, что это Надя Соловьева. Она фотографировала себя на смартфон. На ней были кеды, обтягивающие джинсы и куртка светло-голубого цвета. Ей даже шло.

Я подошел к ней, потому что, когда видишь рядом знакомого человека, надо к нему подходить и здороваться. Здоровались мы в школе утром, поэтому я просто кивнул и сел на качели рядом.

У Нади были красивые вьющиеся волосы по пояс. Жаль только, что темные, а не светлые.

– А ты почему не пошел в магазин? – спросила она.

– Я не слушаю рок, – сказал я, начав раскачиваться.

– Я тоже. Я считаю, что рок – это очень агрессивная музыка, которая разрушает душу.

– Да?

– Короче, ученые проводили опыты на растениях. Если им включать Моцарта, то они хорошо растут. А если рок, то они умирают.

– Кому им? Ученым или растениям? – уточнил я.

– Ты дурак? Конечно, растениям.

– Понятно.

– Вот. Короче, рок – это плохая музыка. Поэтому я ее не слушаю, – сказала Надя.

– А Моцарта слушаешь? – спросил я, обрадовавшись, что у нас есть общая тема для разговора. – Мне нравится, хотя он не самый любимый мой композитор. Его музыка такая… – я задумался, подбирая правильное слово, – идеальная, гармоничная. Но в последнее время мне нравится что-то более эмоциональное. Сам не знаю почему.

Надя ничего не ответила, а я не обратил внимания, потому что качался, и мне было хорошо. Качели слегка скрипели, потому что были старые. Меня относило то назад, то вперед, и я чувствовал ветер на лице. В раскачивании был ритм. Логика. Движение туда и обратно. Если бы жизнь была похожа на качели или аттракцион. Чтобы все было известно.

Надя что-то сказала, но я не услышал.

– Эй? – сказала она громко.

– Ты мне? – спросил я.

– Ага.

Тогда я перестал раскачиваться.

– Да?

– А что ты последнее читал? – спросила Надя.

– «Как кулинария сделала нас людьми». Там про то, как приготовление пищи…

– А я Симону де Бовуар читаю, – сказала Надя. – В оригинале.

Надя знала четыре языка и постоянно ездила на какие-то олимпиады. Я немного завидовал, потому что знал только английский язык, да и то не на самом высоком уровне.

– Ты читаешь «Второй пол»? – спросил я.

– «Прелестные картинки», – ответила она. – Очень интересная книга. Но мальчикам такое неинтересно, потому что Симона де Бовуар – феминистка.

– Мне интересно, – сказал я. – Я люблю литературу про изменения в человеческом обществе. И считаю, что большинство изменений правильные, а возвращение к старым обычаям – это бессмысленная трата времени. В книге «Конец истории и последний человек» говорится о том, что человек стремится к либеральной…

– Что, зомбик, отбиваешь у меня девушку? – услышал я голос Артема Хвостова.

Он засмеялся, и я решил, что это была шутка. Гриша Зыбин улыбнулся.

– О, круто, – длинный Юра Бережков подошел к нам, – Дайте мне покачаться.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации