Текст книги "Жизнь среди людей"

Когда я обувался, то услышал приглушенные голоса. Вернее, один приглушенный голос, потому что Соня и так шептала.

– Такой странный.

– Ага. Но миленький.

Я не удивился. Если отвлечься от характерных для пубертата проблем с кожей, меня вполне можно назвать миленьким. Если бы я еще не был таким тощим.

Интересно, кто из них это сказал? По шепоту было очень сложно определить. Но я надеялся, что миленьким меня назвала Алина.

Я не сразу заметил, как ко мне подошел рыжий пушистый кот. Он лениво мяукнул и потерся о мою руку.

– Привет, – шепотом поздоровался я и погладил зверя.

Он был не просто пушистый, а очень-очень пушистый. Когда я провел рукой по его спине, полезла шерсть.

Я гладил кота, а он терся об мою ладонь и тихо мяукал.

Алина и Соня вышли из комнаты в коридор.

– Как его зовут? – спросил я.

– Редрик, – шепнула она.

– Красный король, – сказал я. – Ему подходит.

Соня улыбнулась.

– Я же говорю, что ты как Википедия, – сказала Алина.

Редрик терся о мои джинсы, оставляя на них рыжую шерсть.

Алина тоже обулась и надела куртку.

Мы попрощались и вышли из квартиры, а Соня закрыла за нами дверь.

Мы с Алиной ехали в лифте, и я размышлял, о чем поговорить с ней.

На улице стало прохладнее, и я застегнул пальто.

Алина была в легкой куртке нараспашку и, видимо, совсем не мерзла.

Мы шли к метро дворами. Людей стало меньше. Дул сильный ветер, а небо покрылось тучами.

Мы молчали.

– Ты такой странный, – сказала Алина, – Я тебя совсем не понимаю.

– Если я скажу, что я тебя тоже не понимаю, ты мне поверишь? – спросил я.

– Наверное. А знаешь, – она помедлила, прежде чем говорить, – Я не сказала тебе спасибо.

– А должна была?

– Должна.

– Почему?

– Потому что… ты очень собранный. И ты помог мне тоже собраться. Когда Юрка упал и…

Алина замолчала.

– В общем, мне тоже нужно собраться. У меня завтра соревнования.

Я думал, что она позовет меня, но Алина замолчала.

Мы шли к метро, чтобы разъехаться в разные стороны. Но я не хотел, чтобы этот день закончился. Я не хотел, чтобы этот миг закончился.

– Где ты живешь? – спросил я.

– На «Рижской».

– Я провожу тебя, хочешь?

Алина кивнула и неожиданно взяла меня за руку.

Ее ладонь была мягкой, сухой и теплой. Мне было приятно, хотя обычно я не люблю прикосновений.

Тогда я сжал ее пальцы, чтобы показать: я здесь.

Я с тобой.

* * *

Проводив Алину до парадной, я поспешил назад, к метро. Капал дождь, а я прикрывал большой экран смартфона курткой, потому что смотрел в гуглокарты. Пока мы шли к Алине, я не запоминал дорогу, потому что держал ее за руку. Поэтому обратно надо было идти по навигатору.

Но сейчас осадки меня не пугали. Вода заливалась за шиворот, но мне было почти все равно.

Мне хотелось смеяться.

Я вдруг понял, что я хочу изменить что-то в своей жизни.

Я хочу изменить все.

Когда я зашел в метро, то увидел у мраморной стены бабушку, которая держала трех маленьких черных котят.

Я решительно направился к ней.

– Сколько стоят? – спросил я.

– За сто рублей отдам. Бери любого.

Все три котенка спали, но я сразу понял, какой из них мой. Самый маленький, самый пушистый. Он держался коготками за пальто и быстро-быстро дышал.

– Вот этого, – сказал я, указав на котенка.

– Очень ласковая девочка, – сказала бабушка. – Будет тебе хорошим другом.

Я дал ей деньги, а она передала мне маленького, сонного, теплого и очень хрупкого котенка. Я осторожно прижал его к себе и застегнул куртку. Котенок тихо мяукнул и закрыл глаза.

Я ехал домой, прижимая к себе маленький пушистый комочек.

Когда я вышел из метро, дождь закончился. Котенок в моей куртке замурлыкал, и я почувствовал, что черная дыра у меня в груди начала потихоньку исчезать.

11. Выбор

He принимая ответственность за свои и чужие ошибки,

Мы выглядим жалко и глупо в глазах мироздания.

Фрактальный бог сотворил этот мир таким невозможно зыбким.

У этой повести есть начало, но нет окончания.

Факт: все в мире когда-то приходит к своей противоположности. Это называется энантиодромией. Бегом по кругу. Бегом вспять. Живое становится мертвым, мертвое – живым.

Я никогда не думал, что выйду на старт этого круга.

Я не люблю длинные дистанции.

В пятницу я пришел в школу очень счастливый. Алины не было, поэтому я сел за последнюю парту. Я думал о ней, о вчерашнем вечере, о том, как мы держались за руки, и мне казалось, что я лечу вниз на американских горках.

Артем Хвостов подошел ко мне во время первой перемены. Он хмурил брови и пристально смотрел на меня.

– Ты чё? – спросил он.

Я достал из рюкзака тетрадь с домашним заданием по физике.

– Держи.

Он взял тетрадь и свернул ее в трубочку. Мне стало неприятно, что он мнет мою вещь, но я ничего не сказал.

Артем не уходил.

– Что-то еще? – спросил я.

– Ты чё, на психологию ходишь? – спросил Артем.

Я кивнул.

– На фига? Ты чё, псих, что ли?

– Психология вообще-то не занимается психами. Этим занимается психиатрия.

– Слышь, зомбяра, харэ умничать. Ты из-за Шишкиной туда ходишь?

Я пожал плечами.

– Да ладно, – Артем наклонился ко мне и улыбнулся только одной стороной лица. – Я знаю, что ты на нее запал.

Я промолчал.

– И говорил, что хочешь с ней мутить.

– Я этого не помню, – сказал я.

– Конечно, – Артем засмеялся. – Ты был в дрова ужратый. Короче, бросай эту фигню. Психология – это отстой.

И он ушел вместе с моей тетрадью.

Что я мог сделать?

Мама попросила меня не общаться с людьми, которые могут на меня плохо повлиять, и кто-то мог бы сказать, что Артем Хвостов действительно на меня плохо влияет. Я стал пить алкогольные напитки и иногда курить. Но зато теперь я общался с людьми, как и хотела мама. Поэтому все нормально.

После уроков я зашел к Ольге Алексеевне.

Она была в кабинете одна.

– Да, Леша? – Она улыбнулась, и мне стало стыдно.

– Здравствуйте.

– Садись, – она указала на стул напротив себя.

Когда я садился, то случайно задел стопку распечаток А4, лежащих прямо на краю.

Листы разлетелись по полу, и я начал собирать их.

Ольга Алексеевна рассмеялась и села на пол рядом со мной. Я собирал исписанные и изрисованные листы, а она сортировала их по порядку. Я чувствовал себя ужасно, но не совсем понимал почему.

– Извини. Я жутко неловкая и все время кладу вещи не совсем… – она хихикнула, – удачно.

Я опустил глаза. Мне стало еще ужаснее.

– Это я жутко неуклюжий, а не вы.

– Ты что-то хотел сказать? – спросила Ольга Алексеевна.

Она собрала листы и села за стол.

А я стоял. Я должен был решиться.

– Я хотел сказать, что не могу больше ходить на ваш факультатив. Извините.

– Почему? Тебе не интересно?

Я вдохнул через нос и медленно выдохнул через рот.

– Артем Хвостов сказал, что я должен выбрать. Факультатив или он и его компания.

– Мм, – Ольга Алексеевна встала. – И ты выбрал их?

– Ну… они мои друзья.

– Что ж, раз так, то… – Она вздохнула, – Мне было очень приятно с тобой общаться.

Ольга Алексеевна улыбнулась и протянула мне руку.

Я тоже улыбнулся и пожал ей руку.

Мне стало грустно, но я ничего не сказал.

Выходя из ее кабинета, я думал о том, что сейчас мы с Артемом, Надей и Гришей пойдем ко мне в гости и будем смотреть какие-нибудь видео, но почему-то меня эта мысль не радовала. С ними было не так интересно, как на факультативе.

Но они были моими друзьями.

Когда мы пришли домой, к нам сразу подбежала Шрайк. Она замяукала, и я погладил ее.

– О, у тебя кошак есть? – спросил Артем, и я не ответил, потому что вопрос явно был риторический.

Гриша взял Шрайк на руки, и она показалась мне еще меньше, потому что Гриша очень большой.

Я решил приготовить им куриное филе в устричном соусе и китайскую лапшу (мое любимое блюдо).

Гриша, Артем и Надя сидели в зале. Периодически оттуда раздавался смех.

Мне было стыдно перед Ольгой Алексеевной. Она ведь была хорошая.

Когда еда еще не была готова, на кухню зашел Артем.

– Я ушел с психологии, – сказал я.

– Молоток.

Я хотел сказать, что мне из-за этого стыдно, но Артем опередил меня:

– У тебя мама сегодня дома ночует?

– Нет.

– Можно нам с Гриней на ночь остаться?

– Наверное, – я пожал плечами.

– О’кей. Тогда отправлю его за бухлом.

После обеда Артем пошел провожать Надю до метро, а мы с Гришей остались вдвоем.

Я не знал, о чем говорить с ним. Когда остаешься с человеком наедине, с ним ведь надо поддерживать беседу.

Я вдруг понял, что совершенно не знаю, чем он увлекается.

Мы сидели у меня в комнате и смотрели клипы современных рок-групп и исполнителей.

– Тебе нравится музыка? – спросил я.

– Ну да.

– А какая?

– Всякая. Только не попса и не рэп.

– А книги?

– Не школьная программа, – улыбнулся Гриша. Я в очередной раз не сказал, что ему надо сходить к стоматологу.

– А что тогда?

– Серия «С.Т.А.Л.К.Е.Р.» ничего.

Я кивнул. Больше мы не говорили до самого возвращения Артема.

– Ну че? Позовем Эми? – спросил он, не успев снять ботинки.

– Да, точно. И пусть она подружек приведет, – Гриша засмеялся. – Только не Лену. Лена стремная.

– А нашему зомбяку понравилась, – сказал Артем.

Некоторые в классе называли меня Википедией, но Артем Хвостов, Гриша Зыбин и Надя Соловьева продолжали называть меня зомби.

Артем достал телефон и позвонил Эми.

– Она приедет, – сказал он после короткого разговора. – С подружками. Только не жирными. Курнем? Ты будешь, зомбяк?

И мы курили на балконе.

Артем принес пива, и мы начали его пить. Между прочим, раньше я никогда не пробовал пиво. На вкус оно оказалось странным, как и весь другой алкоголь.

– А кто придет? – спросил Гриша.

– Эми и еще какие-то девки. Не знаю, она сказала, что с ней трое будут.

Я вздохнул. Наверное, надо будет приготовить еще еды.

Опьянение от пива наступило не сразу.

За окном уже почти стемнело.

– Эми моя, – сказал Артем, – Остальные ваши. Усекли?

– Но ты же встречаешься с Надей, – сказал я, удивившись.

– Поэтому ее здесь сейчас и нет. Я сегодня мучу с Эми, – он широко улыбнулся.

– Но… это же измена.

– Это же измена, – странным голосом сказал Артем, скривив лицо, – Она мне не дает, а Эми обещала дать.

– Что дать? – спросил я.

Артем и Гриша очень громко засмеялись.

Я решил не обращать внимания и отпил еще пива.

Артем и Гриша сидели на диване и смотрели клипы с моего ноутбука, а я пил пиво на банкетке.

Шрайк была рядом со мной. Она то сидела у меня на коленях, то терлась о мои ноги, громко мурлыча.

Мне вдруг захотелось побыть одному. Я бы читал книгу у себя в комнате, а Шрайк пришла бы ко мне и свернулась под боком.

Но не сегодня. Сегодня у меня гости.

Не просто гости, а мои друзья.

Все не так уж и плохо.

В 21:07 в домофон позвонили.

Я открыл дверь и помог гостям развесить куртки. Эми привела трех подруг. Мне их представили, но я не запомнил имен. Я чувствовал, что устал от людей.

Все сидели и общались, когда мне позвонила мама.

Я пошел в ванную комнату. Остальные обещали вести себя тихо.

– Алло.

– Привет, Лешенька, – сказала мама.

Лешенька. Что-то новое.

– Здравствуй.

– Все хорошо?

– Да, конечно. А у тебя? – спросил я.

– Тоже. Мы едим пиццу. Может, хочешь подъехать?

– Нет, я уже почти сплю. Завтра же в школу.

– Ну хорошо. Тогда спокойной ночи.

Тут в зале раздался какой-то возглас.

– Что там у тебя? – спросила мама.

– Мм. Я смотрю «Звездные врата».

– Понятно, – сказала мама после секундной заминки. Наверное, за это время мог случиться Большой взрыв. Бах. Никто не заметил, а новая Вселенная появилась.

– Спокойной ночи, – сказал я и нажал кнопку отключения.

Выйдя из ванной, я случайно стукнул дверью одну из подруг Эми, и на нее пролилось немного рома из стакана. – Э-эй, – громко сказала она.

У нее были высветленные волосы и темный загар.

– Прости, – сказал я, смутившись.

На ней была полупрозрачная майка, которая слегка намокла.

– Я дам тебе свою футболку, а эту можно застирать.

– Эту ткань нельзя стирать в машине.

– Тогда постираем руками.

– Ты дурак, что ли? Кто стирает руками?

Этот вопрос поставил меня в тупик.

– Ну… многие. Я дам тебе что-нибудь надеть из своих вещей.

Она долго стояла у шкафа и выбирала, что из моих вещей надеть. Она стояла в джинсах и в лифчике и совсем не стеснялась. А я вот смущался и отводил глаза.

– У тебя что, отдельная полка для маек? – спросила она. Я кивнул.

– И для рубашек?

– Нет, рубашки висят на вешалках.

– А для джинсов?

– Да, конечно. Так удобнее.

– Мм. А можно мне не майку, а рубашку?

– Хорошо, – сказал я и открыл вторую дверцу шкафа, где висели мои рубашки и несколько маминых вещей, которые не поместились в ее шкаф.

– Ой. А можно мне надеть платье? Это твоей мамы, да?

– Вряд ли ей понравится, что кто-то будет носить ее вещи.

– Да ладно… Ой, котик.

Котик только-только вылез из-под дивана, и его тут же поймала крашеная блондинка, имя которой я сразу забыл.

– А как его зовут? – спросила она.

– Шрайк. И это она.

– А почему Шрайк?

– Это из книги. Я прочитал, что кошкам нужны имена с шипящими буквами. Они так лучше откликаются. Первое, что вспомнилось, это Шрайк.

Подруга Эми не ответила. Она взяла Шрайк на руки, а потом отпустила.

– Ой, какой камушек, – сказала она, взяв с полки мой палласит.

– Это железно-каменный метеорит. Внутри него прожилки оливина, поэтому он так и выглядит.

– Красиво. Кажется, что светится. А он драгоценный?

– Нет, драгоценным он не считается.

– А можно тогда мне взять? Раз не драгоценный, ты еще найдешь.

– Я же говорю, это метеорит. Его нельзя просто так найти.

– Значит, нельзя?

В проеме двери появился Артем.

– Да отдай ты ей эту херню. Бабам всегда нравятся блестяшки.

Я ожидал, что подруга Эми смутится, потому что она до сих пор была в лифчике, или (что более вероятно) придет в негодование, когда он сказал слово «бабы», но казалось, что ей все равно.

В ее руке был палласит, на который я копил несколько месяцев.

– Хорошо, бери. Надень рубашку и выходи, – сказал я и ушел в ванную комнату.

Я стирал ее майку и радовался, что я наконец-то один.

Мои гости говорили так громко, что я слышал их даже через шум бегущей воды.

Вернувшись в зал, я обнаружил на столе не только пиво, но и бутылку виски.

На часах было 22:10.

Тарелки валялись в раковине, и я начал мыть посуду. Я устал. Ужасно устал.

Ко мне подошел Гриша.

– Тебе это… налить?

– Налей.

– Чего?

– Виски.

Гриша засмеялся.

– Наш человек.

Когда я домыл посуду и вернулся в зал, меня уже ждал мой стакан виски, разведенного кока-колой.

Я выпил его залпом и стал засекать время.

Состояние моего сознания (что за глупое словосочетание?) начало изменяться через девятнадцать секунд. Потрясающе быстрая реакция организма.

Я налил еще и сел рядом с Гришей и одной из подруг Эми. Это была миниатюрная брюнетка. Она смеялась над тем, что говорил Гриша, и опасно размахивала стаканом.

Третья подруга сидела с ногами в кресле и с кем-то переписывалась по смартфону. Периодически с ее стороны слышался звук входящих сообщений ICQ.

Блондинка все еще была в моей комнате. Очевидно, примеряла рубашки.

Кого-то еще не хватало, но мой мозг стал работать так медленно, что я не сразу понял, кого именно.

– А где Артем? – спросил я.

– Они с Эми в ванной, – сказал Гриша.

– Он и правда изменяет?

– Лех, не смей Надюхе говорить.

Я пожал плечами.

– Я серьезно, – сказал Гриша.

– Я не скажу, – ответил я.

И мы продолжили пить. Я подумал, что уже больше двенадцати, но, когда я поднес часы к глазам, они показывали всего 23:21.

– Наверное, пора спать? Завтра же в школу.

– Какое спать? Еще только одиннадцать, – сказала миниатюрная брюнетка.

– Ляжем ближе к часу, – улыбнулся Гриша.

Я пожал плечами. Мне вот хотелось спать, но я не мог уйти и оставить остальных в нашей гостиной.

В этот раз было совсем не весело, потому что мои мысли все время возвращались к Наде Соловьевой.

Я думал, что они с Артемом испытывают друг к другу привязанность, но теперь не был уверен в этом. Артем Хвостов изменял ей с ее же подругой. Разве это правильно?

Почему он не мог просто оставить Надю и начать встречаться с Эми?

Сложные, сложные люди.

Я пытался вслушиваться в разговор Гриши и миниатюрной брюнетки. Брюнетка говорила, что школа – это отстой, а универ – это круто. Что там никто не следит, ходишь ты или нет, и можно делать все что угодно.

Мне нечего было добавить.

Потом Артем и Эми вышли из ванной. В обнимку. Они выглядели странно. Я не мог сказать, как именно странно, но точно странно.

– А ты помнишь, как целовался с Ленкой? – спросил Артем у Гриши.

– С Ленкой? – спросила брюнетка, отвлекшись от смартфона, – С нашей Ленкой, что ли?

– Ага, – кивнул он. – Так помнишь?

– Не совсем. Кажется, мы были на балконе.

– Ага. Сосались минут пятнадцать.

Этого я не помнил, но другие смеялись. Только миниатюрная брюнетка с кем-то переписывалась. Она не смеялась. Я смутился и последовал ее примеру. Только я не переписывался (мне было не с кем), а читал книгу. Я решил почитать «Пасынков Вселенной». Я видел эту книгу у Сони, но до этого не читал Хайнлайна.

Пора восполнить пробел.

Мне приходилось закрывать один глаз, чтобы вникнуть в написанное, потому что строчки двоились перед глазами.

Шрайк весь вечер пряталась, но периодически ее хватали и насильно усаживали себе на колени. Я просил этого не делать, но все считали, что их аргумент «ну она же такая миленькая» важнее того, что кошка не хочет сидеть на коленях.

Мы еще долго сидели вместе. Я пил, но настроение не улучшалось. Наверное, это из-за того, что я ушел с психологии. Но это был мой выбор, который я сделал сам. Ведь Артем, Гриша и Надя – мои друзья.

Пусть даже я отдал палласит и очень устал, это было неважно. Ведь я был не один.

12. Влад

Создатель жизни в поисках жизни заставил мир измениться,

Разрушил тайны, загадки и сны с целью снова родиться.

Сыплются замки тающих грез, песок уходит сквозь пальцы.

Чтобы разрушить, надо создать. Чтобы уйти – остаться.

Факт: я никогда не верил в привидений или в снежного человека. Никогда не понимал, как кто-то может не верить в эволюцию.

Я никогда не думал, что можно чувствовать себя одиноко, когда вокруг есть другие люди.

Пронзительно запищал сигнал будильника, и я тут же отключил его. 7:30 утра. Пора просыпаться и собираться в школу. Я сел и зевнул.

Гриша, одна из девушек и я остались ночевать в зале на разложенном кожаном диване, а остальные в моей комнате.

Я прошел к себе и увидел, что там лежат только крашеная блондинка и девушка, которая весь вечер с кем-то переписывалась.

Мой стеллаж стоял немного криво. На полу лежал трилобит. Когда я поднял его, то обнаружил, что от него откололся небольшой кусочек. Я решил не расстраиваться, потому что это и так была окаменелость.

Но где же Артем и Эми?

Я проверил ванную, но она была пуста. А вот дверь в мамину комнату была приоткрыта. У меня возникло плохое предчувствие, которое подтвердилось, когда я вошел.

Артем и Эми лежали не на покрывале, они разделись и легли под одеяло.

Мне стало противно.

– Вставайте, – сказал я. – В школу пора.

– Да забей ты на школу, – отозвался Артем. – На хрен ее.

– Надо идти. Сегодня контрольная по информатике.

– Ну и на фиг. Мне лень вставать.

В это время проснулась Эми.

– Эй, что зомби здесь делает? – спросила она.

– Извините, но пора вставать.

– Свали из комнаты, тут перед тобой девушка раздетая, – сказала Эми.

– Хорошо. Только вы собирайтесь. Пожалуйста.

– Да-да, – сказал Артем. – Вали, мы сейчас оденемся.

Я вышел. Остальные медленно вставали. Пока все искали свои вещи, чистили зубы (не знаю как, потому что щеток у них не было), доставали из холодильника еду, я убирал с кухонного стола и мыл стаканы.

Гриша и подруга Эми, которая весь вечер переписывалась, приносили мне посуду.

– Спасибо, – сказал я.

– Да не за что, – Гриша улыбнулся. – Круто, что разрешил потусить. Только это… там Маша…

И Гриша замолк.

– Что Маша? – спросил я, хотя даже не знал, кто из них Маша.

– Она там наблевала за диван.

Потом все пошли курить на балкон, а я отодвинул диван и оттирал ковровое покрытие. После этого мне пришлось выкинуть тряпку.

Через двадцать минут из маминой спальни вышли Артем и Эми.

Тогда я осторожно снял с кровати простыню, вытащил одеяло и подушки из пододеяльника и наволочек, при этом стараясь как можно меньше дотрагиваться до ткани. Мало ли что на ней.

На наволочках я обнаружил чужие волосы, а про простыню я даже думать не хотел. Меня затошнило.

Мне не хотелось соприкасаться с чужим отмершим генетическим материалом, поэтому я сразу засунул белье в стиральную машину и включил ее.

В метро я на повторе слушал токкату и фугу ре минор BWV 565 Иоганна Себастьяна Баха. Со мной никто не разговаривал, потому что я сказал, что у меня похмелье. На самом деле я просто хотел отдохнуть. От всех.

Весь день я размышлял, что будет, если мама заметит, что в квартире кто-то был. Конечно, я мог сказать, что привел друга. Но как объяснить постельное белье, которое я сменил? Я ведь никогда не заходил в мамину комнату, а теперь вдруг меняю белье.

Очень подозрительно.

Я очень волновался, поэтому контрольную работу по информатике сделал плохо. Я точно знал, что могу лучше.

После уроков я сразу же побежал домой. Мама еще не пришла, и я обрадовался, что мог еще раз все проверить.

Первым делом я вытащил постельное белье из стиральной машины и повесил его на сушилку в ванной. Поскольку в ванной пол с подогревом, то я понадеялся, что белье высохнет быстро.

В 15:32 позвонила мама:

– Привет, Леша.

– Привет.

– Как ты там? – спросила она.

– Нормально. Как всегда. Делаю уборку.

– Очень кстати. Сегодня у нас гости.

– Игорь?

– Не только, – ответила она.

– Людмила Сергеевна?

– Нет, кое-кто другой. Мы будем часа через два. Может, немного позже.

– Ясно. Тогда пока.

– Пока, – сказала мама и отключила связь.

Снова гости? Нелучший способ провести субботний вечер.

Но зато у меня еще было время высушить мамино постельное белье.

Пока я сидел на полу ванной и сушил белье феном, Шрайк лежала в коридоре неподалеку, потому что боялась фена.

Я успел поменять постельное белье до прихода мамы и стал ждать гостей. Мне пришлось перечитать начало «Пасынков Вселенной», потому что я мало что запомнил из того, что читал ночью.

Мама позвонила и спросила, взять ли мне пиццу на ужин. Я согласился на пиццу и снова ждал. Читать не получалось, поэтому я выключил свет и смотрел в окно. Облаков не было, и через некоторое время я увидел созвездие Ориона. Моего старого друга.

Наверное, мне было лет пять, когда я впервые осознанно посмотрел вверх и увидел звезды. Мы поехали в гости к моим дедушке и бабушке по папиной линии. Они живут в Тосно. Мы шли с остановки, было морозно и совсем темно. Я помню, как посмотрел на небо, и небо обрушилось на меня. Ничего красивее я в жизни не видел. И до сих пор, кстати, не увидел.

Тогда мама и папа показали мне созвездие Ориона. Тогда они еще были вместе.

Но весной Орион исчез. Я думал, навсегда. Оказалось, его видно только осенью, зимой и ранней весной.

Каждый раз, когда он появлялся на небе, он был все тем же, а я уже немного другим.

От этого было немного грустно.

Мама пришла домой в 20:12.

Когда она открыла входную дверь, я уже ждал в прихожей. Шрайк тоже подбежала к нам здороваться.

Мама действительно была не одна. С ней был ее новый мужчина (в этом я не сомневался) и еще одна более молодая мужская особь. Эта особь была выше Гриши Зыбина и немного выше Игоря, но ниже Юры Бережкова.

– Добрый вечер, – сказал я.

Игорь пожал мне руку и только после этого повесил куртку на вешалку.

Мне стало неприятно, потому что, приходя домой, сначала надо мыть руки, а потом уже проводить ритуал рукопожатия.

– Привет, – мама поцеловала меня в щеку и приобняла незнакомого мне парня за плечи, – Это Влад. А это Леша.

– Привет, – сказал я.

– Влад – сын Игоря, – сказала мама и улыбнулась.

Он посмотрел на меня сверху вниз и пожал мне руку.

– Вот твоя пицца, – сказал Игорь, протянув мне картонную коробку.

Я поставил коробку на стол и пошел мыть руки. После этого мы сидели за кухонным столом, а я единственный ел пиццу. Очевидно, остальные уже поели.

Я разглядывал сына Игоря. Они вообще не были похожи.

Игорь смуглый и темноволосый, а Влад гораздо светлее, и лицо не такое широкое. Только волосы у них одинаково короткие.

А еще Влад был гораздо стройнее Игоря.

– Мы решили, что вам пора познакомиться, – сказал Игорь.

Я старательно растянул губы в улыбке.

– Влад и Игорь живут вдвоем, – сказала мама.

– Почему? – спросил я. – В нашей стране ребенка обычно оставляют матери.

– Мама Влада умерла восемь лет назад, – сказал Игорь.

– Сочувствую, – ответил я и опустил глаза.

Наверное, это ужасно, когда кто-то из родителей умирает.

Влад молчал, глядя куда-то вниз.

– Я поставлю чай, – сказала мама и встала.

Теперь мы сидели втроем и молчали.

– Вкусная пицца, спасибо, – сказал я, закрыв коробку, где осталась еще половина.

– Ты не будешь доедать? – спросил Игорь.

– Потом.

– Потом остынет. Ешь.

Я пожал плечами.

– Я съем кусочек, – впервые за вечер Влад заговорил.

Голос у него оказался очень низким. Даже ниже, чем у Игоря.

В итоге мы все съели по куску и покончили с пиццей.

– Какая-то пресная, – сказал Игорь и поморщился.

– Леша не любит пиццы, где много начинок, – мама улыбнулась. – Вы бы видели, как он оливки и ананасы выковыривает.

– А Владислав все ест, – сказал Игорь. – Он спортсмен. Легкоатлет.

– А я лучше всех в школе пробежал стометровку, – сказал я зачем-то.

Игорь рассмеялся.

– За сколько пробежал? – спросил Влад.

– За двенадцать и четыре.

Когда все допили чай, Влада и меня отправили в мою комнату. Шрайк сидела на диване, и Влад не стал усаживать ее к себе на колени. Вместо этого он сам сел рядом и погладил ее. Она не убежала, значит, ей не было неприятно.

– Ты не знал, что мы придем? – спросил он.

– Я знал, что кто-то придет, но не знал, кто именно.

– Ясно, – кивнул Влад и сел на диван. – Просто у тебя такое лицо было офигевшее. Я сам только недавно узнал, что у Лизы есть сын.

Я кивнул.

– Отстойно, да?

– Что? – спросил я.

– Ну отстойно, наверное, тебе. Лиза говорила, что ты скучаешь по отцу.

Я пожал плечами. Конечно, я скучал.

– А ты какую музыку слушаешь? – спросил Влад.

– Разную. Классическую.

– Как ты начал ее слушать? Нет, я ничего не хочу сказать, просто интересно.

– На уроках музыки нам много разной музыки ставили. Вот я и стал слушать.

– Круто. Я из классики только Моцарта, Баха и Бетховена знаю. И еще Шопена, – он рассмеялся. – А я люблю Muse, Garbage, Iinkin Park и всякое такое. Тебе нравится?

– Я вообще-то ничего из этого не слышал.

– Серьезно? – Он приподнял брови, – Ни фига себе. Ты и правда тепличный. Ну папа так сказал.

– Какой я?

– Тепличный, – повторил Влад.

– Тепличный? – спросил я, – Что это значит?

– Ну как овощи в теплицах растут. Так и ты. Ни с кем не общаешься, никуда не ходишь.

– Я хожу, – сказал я, – В бассейн ходил в Санкт-Петербурге. И на факультатив… ходил. И общаюсь с друзьями.

Влад махнул рукой и улыбнулся.

– Да забей. Не расстраивайся из-за того, что он говорит. Он часто говорит что-то стремное. Не только про тебя.

– Я не расстраиваюсь. Мне все равно, – сказал я, но почувствовал сомнение.

Мне ведь все равно?

– Да ты не парься. И мне говорит всякое. Типа мотивирует так.

– Ясно.

– А читать ты любишь?

– Да. Фантастику или научно-популярную литературу, – ответил я и вспомнил, что надо быть вежливым, – А ты?

– Мне нравится старое фэнтези.

Я кивнул. Я считал фэнтези бессмысленным и нелогичным, но не стал говорить об этом Владу.

– А это правда, что ты уже в десятом, хотя тебе четырнадцать?

Я кивнул.

– Вау. Это клево. И как? Не сложно?

– Ну, – я пожал плечами, – Нормально.

Гораздо сложнее быть новеньким в школе, чем учиться по школьной программе. Но я этого не сказал.

Влад осматривался в комнате. Шрайк сидела рядом с ним и мурлыкала.

– А это что?

Он подошел и указал на изречение Линьцзи.

– Цитата основателя дзен-буддизма.

Влад некоторое время смотрел на лист, а потом повернулся ко мне и сказал:

– Мне нравится.

– Мне тоже, – сказал я и подошел к нему.

Влад смотрел на меня сверху вниз своими ярко-голубыми глазами, и я отвел взгляд.

– Это трилобит? – спросил Влад, подойдя к стеллажу.

– Да. Там еще аммонит и окаменелое дерево. А на полке ниже метеориты: лунный, марсианский, три хондрита и ахондрит. И еще тектит.

– Тектит?

– Стекло, которое образовалось в результате падения и взрыва метеорита.

– Круто, – сказал Влад. – А как отличить лунный метеорит от марсианского?

– Ну у них разный состав. Марсианские метеориты всегда имеют вулканическое происхождение, а в лунных много анортита. Это металл. Но мне всегда нравились хондриты. У них почти такой же химический состав, как и у Солнца.

– Как это? Солнце же звезда.

– Ну они, конечно, немного отличаются. В метеоритах нет водорода и гелия, а Солнце почти полностью состоит из них. Но самое интересное, что эти метеориты сформировались еще из протопланетарного облака, – я взял в руку один из хондритов и положил его в руку Владу. – Этому камню больше четырех с половиной миллиардов лет.

– Правда? Это круто.

– Да, мне тоже так казалось.

– Почему казалось?

– Потому что… это сложно объяснить.

Мне очень хотелось поделиться с кем-нибудь своим новым пониманием. Конечно, я знал все это и раньше, но сейчас я воспринимал это более… глубоко.

– Этому метеориту примерно четыре с половиной миллиарда лет, но его атомам ровно столько же, сколько и Вселенной. Просто четыре с половиной миллиарда лет назад эти атомы стали метеоритом. Это часть прошлого. Но мы меняемся. На протяжении жизни мы все время меняемся. Клетки меняются, обновляются, отмирают. Когда ты родился, ты состоял из одних атомов, а сейчас из других. Если подумать, то это удивительно. Правда ведь?

– Если честно, я мало что понял. Какая связь между камнем и нами?

– Ну… Что-то замирает во времени, а что-то меняется. Постоянно меняется. Как мы.

Влад кивнул, а потом спросил:

– Откуда ты все это знаешь?

– Читал.

– Ясно, – он снова кивнул.

Мы замолчали, но я не хотел молчать. Я хотел говорить, говорить и говорить.

– А ты смотрел «Светлячка»? – спросил я.

– Нет, а что это?

– Хороший сериал. Хочешь посмотреть?

– Давай, – улыбнулся Влад.

Тогда я взял ноутбук со стола и сел на диван. Влад сел рядом со мной.

Мы успели посмотреть три серии, а потом Влад и Игорь уехали домой.