Текст книги "Кленовый букет, или Небесам вопреки. Мистический роман_2"

ГЛАВА 8

ИНГА

Инга ошарашенно перечитывала послание Энжи вновь и вновь. Что за бред, разве такое возможно?! В жизни подруги всегда присутствовали элементы мистики, задевая каким-то краешком и саму Ингу. Но это уже просто ни в какие ворота! Склонности к взаимным розыгрышам у них никогда не наблюдалось; на тихое помешательство тоже похоже не было – ибо Энжи в письме сама недоумевала. А Инга-то как раз хотела сообщить радостную весть, что вскоре она переберется в Н-ск, – поработав на севере, теперь имеет возможность обменять жильё на квартиру в столице, с небольшой доплатой. И, возможно, они с Энжи смогут иногда встречаться. Конечно, она всё равно скажет об этой новости, хоть она и не будет теперь самой сногсшибательной. Но, что же происходит, чёрт возьми?! Энжи – клон, а её обожаемый супруг – вообще ни пойми кто! А если поглядеть в том веселом ноутбуке страницу Инги – кем-то она окажется? Нет уж, лучше не надо, пожалуй… Мало того, что ей и так снятся странные сны, в которых она становится Анжелой, и словно живёт её жизнью. Но, может, все оттого, что она не может забыть её? Отпустить? Ведь в глубине души, в тайне для всех (разве что одна Энжи – волей-неволей – в курсе), женщины Инге нравятся не меньше, чем мужчины. То есть… то есть ей словно бы вообще никто не нравится временами. Или нравится только дружить. Хотя порой она может запросто влюбиться в какого-то актера. Или актрису. Или подругу. Только не в мужа, упаси господи! Муж – это всего лишь досадное приложение к женщине, необходимое для статуса, для финансовой поддержки, для рождения детей, а затем – чтобы у этих детей имелся отец. И если для кого-то так становилось лишь спустя долгие годы брака, то для Инги так было изначально. А ещё ей снилась сорока, которая разговаривала с ней, и смеялась мерзким клекотом (с ней, или над ней?), шептала всегда одно и то же: «Я скоро приду!».

Инга вздохнула, взъерошила ладонью, совсем короткую теперь, светлую челку. Ещё, что ли, кофе выпить? И выкурить тоненькую сигарету, пока никто не видит. Успеет ли она в детский сад за Катюшкой, если сейчас начнёт отвечать Энжи, и, как всегда, «зависнет»? Хотелось сделать это до возвращения мужа – тоже Александра, как и у Энжи. (Не поэтому ли она сразу согласилась выйти за него, что имена оказались одинаковыми?)

У Инги только-только начался долгожданный отпуск – увольняться она не спешила, – и ей хотелось насладиться кратковременным покоем и одиночеством, начав потихоньку собирать вещи. Её старший сын, шестилетний Серёжа, гостил сейчас у свекрови.

Ещё раз взглянув на часы, Инга поставила перед монитором чашку с ароматным дымящимся напитком (ну и пусть растворимый!), и начала писать, словно разговаривать с подругой, глядя в глаза на фотографии. Версий у неё, конечно, не было, – ничего, больше, чем сама Анжела, она не знала. Она могла лишь дать понять, что слышит её, верит, что тоже в шоке, и мысленно они вместе. Без дополнительных охов и ахов. Это важно. Про свои сны она не писала, и не потому, что боялась встревожить Энжи ещё сильней (хотя, конечно, она всегда сочувствовала подруге, что так вышло с Олесей, – но ситуация давно стала привычной). Просто не думала, что сорока, и её собственный бред – могут иметь какое-то отношение к Анжеле.

Не успела она. Послышался противный, тревожный для неё, звук, открываемой ключом, двери. Тяжело ступая, Александр прошёл в зал. Он устал после работы, и злился.

– Опять в компе сидишь? А за Катькой кто пойдёт?

– Я уже закрыла компьютер, не видишь? И как раз собиралась выходить. Может, поедем на машине, раз ты уже пришёл?

– Пешком сходишь. Я устал, и хочу есть.

– Ешь… – на плите стояли разогретые голубцы.

– А ты чем занималась днём? – Так просто от мужа было не уйти. Он искал, к чему прицепиться. – В интернете сидела? Или шастала куда, деньги тратила? Нормальная мать, в отпуске, сняла бы ребёнка с группы!

Инга устало прикрыла глаза, ожидая худшего. Вечно одна и та же песня! Сейчас она, действительно, опоздает в детский сад. Она молчала.

– Что молчишь?! Где ты шлялась?

– Вещи я собирала, успокойся! Мне пора идти! – она выскочила в коридор, надела босоножки, схватила сумочку и вышла, успев закрыть дверь до очередного обвинения. Всю душу выел! Зачем только она вышла за него замуж когда-то? Когда-то он показался ей добрым и надёжным; и был влюблен. Или это тоже ей показалось?

Инга шла по скучной, застроенной однотипными зданиями, улице северного рабочего городка, наслаждаясь, редким в этих широтах, теплом. Переедут они… Это замечательно, конечно. Но, как продолжать жить с неадекватным и злобным мужем, страдающим паранойей, и вымещающим на ней зло? О, да, она как-то изменила ему. Он не знал. Было дело. Просто, чтобы ощутить себя живой. И ощущала, и плакала, и, казалось, что влюбилась до невозможности… Но, закончилось это достаточно быстро, не оставив после себя ничего, кроме разочарования. В очередной раз иссушив душу. Как, почему-то, почти все её романы. Это не имело значения больше… А с Александром они связаны двумя детьми, финансами, и желанием перебраться в Н-ск. Как теперь разойтись? Но жить с ним – невыносимо. Она непременно уйдёт от него, всё равно… Когда-нибудь. Должно же что-то произойти, что поможет ей осуществить намерение. Сейчас важнее всего – переехать. Стиснуть зубы, и терпеть. А затем она что-нибудь придумает.

АНЖЕЛА

– Что мне ответить ей? Как Феофан сказал? – написать все, как есть, ведь легче всего обманывать правдой. Впрочем, почему обманывать? Никакого обмана в том не будет… Просто завершить все это, нивелируя собственное раздолбайство, глупость, вылетевшую на эмоциях.

«Помню. Энжи, кто вы? Вы знали Арсена? Если это шутка, то невеселая. Арсен погиб, и вам это известно. Что за фантазии про любовь? И что за Александр?»

Виктория отвечала очень аккуратно, не желая показать, что история с Арсеном значила для неё больше, чем для других преподавателей. Можно было подыграть ей, согласившись с версией о шутке. Но, тогда всё равно нужно объяснять, кто она и зачем всё это, придумывать новую историю, и, в результате, запутаться сильней. А если она захочет встретиться? Анжеле казалось, что Виктория глядит на неё с монитора, и ждёт. Медленно подбирая слова, печатая, и стирая написанное, кое-как, она, вроде бы, сумела описать невероятное. «Поглядите на даты моих записей, фотографий. Это будет доказательством, что я живу в другом году. Я сама не понимаю, как это возможно, я в таком же недоумении, как и вы. Когда я узнала обо всем, была не в себе, и написала вам сгоряча. Извините. P.S. На фото есть мы с Александром. Может быть, вам интересно.»

Анжела отправила сообщение, и вновь открыла страницу виртуальной собеседницы из будущего. С ума сойти, она видит соцсеть будущего! Теперь она заметила, что дизайн привычной страницы «Контакта» стал другим, а когда заходишь на страницу Виктории, – есть даже возможность позвонить, как в «Скайпе». Анжела уже привыкла к ноутбуку к лесной братии и чудесам в лесу (удивительно, как быстро человек может адаптироваться и к новым технологиям, и к мистике). Но осознать, что она пишет в будущее, и видит сейчас какую-то его часть, пусть даже в виде страницы соцсети, – казалось ей поразительным.

– Кто это? – встревоженный голос мужа, прозвучавший сзади, застал её врасплох. Как же она не подумала об этом! Александр не имел привычки контролировать её – принципиально не заглядывал в её переписку, даже если бы она сама показала, считая это неэтичным. Никогда не задавал подобных вопросов. И то, что показывать ему Викторию было, мягко выражаясь, неумно, дошло до неё лишь теперь. Что же ответить?

– Сестра подруги… Сказали – на меня похожа; зашла поглядеть. – Анжела запиналась и краснела, словно её уличили в любовной переписке. Но Александр ничего не замечал. Он смотрел на Викторию.

– На тебя похожа? Нет, не сказал бы. Виктория Киршанская, город Н-ск!

– Она старше, конечно, – недовольно буркнула Анжела.

– Нет, дело не в том, она другая совсем…

Анжеле впервые захотелось стукнуть мужа по голове чем-нибудь тяжёлым. Глаза и голос его были как у блаженного. Бесполезно было сейчас что-либо говорить – он не слышал её. Сознание ещё отказывалось воспринимать произошедшее, но тело подсказало прямой, хоть и глупый путь решения проблемы – Анжела закрыла страницу, сердито произнеся:

– Что тебя так заинтересовало-то вообще, не понимаю?! Я даже сама её не знаю, заглянула буквально на минутку, а ты столько о ней говоришь, словно она – невесть что важное!

– Да, прости. Задумался. Нашло что-то. – В отсутствие взгляда Виктории с монитора Александр спохватился и пришёл в себя. – Сам не знаю, это ты начала про «похожа». Это, в самом деле, не важно. Знаешь, что в голову пришло? Не пора ли и нам подумать об Н-ске? Не сейчас, конечно, но подумать.

– Ты шутишь? Каким образом? Там, что, могут дать ведомственное жильё?

– Нет. Ипотеку взять.

Анжела внимательно – недоверчиво уставилась на мужа. С каких пор им по карману ипотека? Про неё говорят страшные вещи… Что в долги влезешь – никаких денег не хватит.

– Я посчитал. Это предварительно, конечно. Сейчас привезли новое оборудование, большую часть больных с районов будут направлять к нам. Работы будет много, оплачиваемой. Мы как раз обсуждали вчера с начмедом… Через год-полтора вполне… А тут ты со своей Викторией из Н-ска; я и задумался.

Анжела уже почти забыла о Виктории. А он снова напомнил. Хотя, судя по всему, – всё хорошо, даже отлично! Александр планирует их будущее, думает о семье. Именно об этом он вспомнил, увидев город на странице, и машинально отвечал невпопад. Он и не заметил ту Викторию, а она успела приревновать и расстроиться. Теперь она просто возликовала! Все дороги ведут в Н-ск! Случайны ли такие совпадения? Инга только что сообщила ей о своем переезде! Как хорошо! А с клонами и воплощениями она разберется сама, не впутывая Сашу… года ей хватит за глаза. Савелий скоро объявится, и всё будет превосходно!

АЛЕКСАНДР

У него бешено колотилось сердце. Надо же, как удачно получилось выпутаться из дикой неловкости, как кстати подвернулся на язык город Н-ск, как хорошо, что, совсем недавно, он, и в правду, имел разговор с начмедом о расширении местной ЦРБ и возможном повышении зарплаты, и у него возникла идея покинуть глубинку! Он знал, что Анжела не сможет прожить здесь всю жизнь, – она терпит пока что, но так не будет продолжаться вечно; а до сих пор никаких других перспектив не вырисовывалось.

Но, что такое нашло на него вдруг? Никогда он не глядел на других женщин, кроме жены, – в мыслях не было, уж он-то себя знал! А тут, увидев эту неизвестную Викторию – дар речи потерять! Да что там, дар речи, —полностью мозг отключился! В чём дело?! Нужно выяснить это, в спокойной обстановке (и без Анжелы, конечно), – найти страницу Виктории самому, разглядеть внимательно… Легко сказать! Ему хотелось прямо сейчас запрыгнуть в машину, и нестись в Н-ск, в сумасшедшей какой-то уверенности, что не нужен ни адрес, ни предварительное общение; что его с Викторией связывает прочная невидимая нить, которая приведёт его прямиком к ней. И объяснять ничего не надо!

А Анжела? Он пытался вспомнить, было ли подобное с Анжелой? И не мог. Не мог вспомнить даже первую встречу. Они познакомились в больнице, на практике? Да. Но, в то же время, ему казалось, что он знал её гораздо раньше, словно всю жизнь. Смутно мелькали воспоминания каких-то концертов, связанные с Анжелой. То ли они вместе были на концерте, то ли он ревновал её к какому-то гитаристу, то ли он сам выступал? Александр умел играть на гитаре, но он был посредственным самоучкой, с трудом подбирал несколько бардовских песен. Когда он исполнял их для Анжелы, она ласково улыбалась, но было понятно, что ее просто умиляет это. Сама она даже пела куда лучше него, без всякой гитары… Да, любопытно. Оказывается, кроме, внезапно возникшей, необъяснимой тяги к незнакомке на экране, у него ещё и провалы в памяти обнаружились. Впрочем, он сам виноват. Застрял, закрутился в бытовом «сейчас», в материально-финансовой реальности, отвыкнув от размышлений, от воспоминаний. С таким темпом работы – немудрено подзабыть детали. Но всё же странно… А, чихать на все странности! Надо найти Викторию, и мчаться, мчаться в Н-ск, при первой же возможности!

Найти риэлторские компании, связаться с ними, связаться с подходящим банком, проехаться по Н-ским больницам, закинуть удочки по поводу работы… Дел много. И всё надо подготовить заранее, как он привык. А Виктория будет там, он знает это. Просто знает! Лишь дождаться подходящего момента. И ещё, все же, написать ей что-то нужно. Впервые за последние годы его охватило такое нетерпение, такое предчувствие чего-то волшебного и неясного, словно он стал мальчишкой, ожидающим ёлку перед новым годом…

ГЛАВА 9

АЛЕКСАНДР

Вишнёвый «жигулёнок» нелепо смотрелся в потоке иномарок. Казалось, к вечеру, город загадочно изменил свое привычное лицо: вывески и рекламные щиты, внешний вид магазинов и троллейбусов – стали неуловимо иными; увеличилось количество машин, с преобладанием иностранных моделей. Опять ему что-то кажется? Или, просто сказывается усталость после, требующих напряженного внимания, разговоров – с банкирами, с заведующим больницы? Александр направлялся к парку культуры и отдыха, хорошо известному ему, слушая «Дорожное радио». Слава богу, парк выглядит прежним. Значит, показалось все, – так же, как и возникшие ненадолго дурнота и головокружение, ощущение, что он проехал полосу какого-то вязкого тумана. Это нервы. Ещё бы! Виктория ответила на его просьбу о встрече так, словно это было в порядке вещей, не спрашивая – кто он, откуда, и зачем ему потребовалось встретиться. Она просто назначила время и место. Удивительная женщина! На странице Виктории Александр прочёл, что она замужем. Поглядел её музыку, немногочисленные записи и фотографии, видимые тем, кто не «в друзьях». Больше он не знал о ней ничего, как и она о нём. Тем не менее она согласилась на встречу без вопросов. Добавить к этому было нечего. Не спрашивать же теперь: «А почему вы согласились?»

Хорошо, что последние дни уходящего лета выдались тёплыми и сухими. Александр припарковал своего неказистого железного коня на стоянке, выкурил сигарету, пожевал «Орбит», и медленно направился в глубь парка. Внезапно возник страх, что Виктория не придёт, что её вообще не существует, и непонятный морок заманил его невесть куда. Хотя что значит – невесть куда? Это просто парк, и сейчас всего лишь шесть вечера; а ему, начавшему свой день ранним утром, чудится, что прошла уйма времени. На минуту он ощутил себя ребёнком, зависящим от взрослых; почудилось, что находиться одному в парке страшновато. Одному? В парке гуляет народ, слышны детские голоса. Глупости какие… Миновав, шелестящие над головой, начавшие понемногу желтеть, клёны и липы, он вышел на главную аллею, огляделся, и приблизился, к пестрящему разноцветными лентами, чугунному «Дереву Желаний». Хотел было прошептать сокровенное в большое черное ухо скульптуры, но, устыдившись самого себя и возможных зрителей, – махнул рукой, и отошёл к расположенным неподалеку лавочкам.

Ждать пришлось недолго. Она появилась со стороны противоположной аллеи, ведущей от троллейбусной остановки. В джинсах и светлой футболке, тоненькая и хрупкая, с небрежно заплетенной сбоку, короткой и толстой, темной косой, с маленькой сумочкой, свисающей с чуть приподнятого плеча. Вначале она шла медленно, но, поймав его взгляд, ускорила шаг. Не улыбалась, всматривалась в него, кажется, искала, и не находила в нем чего-то. Александру хотелось лететь к ней, но, сдержав порыв, – он двинулся навстречу медленно, боясь напугать её; счастливо и глупо, как ему казалось, улыбаясь. Она приблизилась; тревожные серые глаза глядели столь неотрывно, что это показалось бы неприятным от любого другого человека. Наконец в её лице дрогнуло что-то – словно она все же нашла в нем нечто, неведомое ему, но очень важное для себя. Затем молча упала в его объятия.

ГВЕНДОЛИН

– Он даже не соображает, в каком году он был! Вселенная запомнила его как одного из управляющих, и прогибается под его желаниями, а он не понимает, что творит! Какого лешего ты не следишь ни за чем, на тебя вообще нельзя положиться! – Астарий тряс Родиона за плечи, как тряпичную куклу – откуда только такая сила взялась в тщедушном старике…

– Это ваш подопечный! Мне не было дано сигнала! Да, его воспринимают за одного из нас, и при чём тут я?! Это вы натворили дел – с возвращенцами и клонами!

– Мальчики, не ссорьтесь! – Гвендолин с трудом спрятала улыбку. Хотя бы ожил старый возлюбленный, в себя пришёл, ругаться начал…

– Молчи, женщина! Будто самая умная! Сама-то ты представляешь, что творится?! Идеи есть? – Всё более деловитым тоном вопрошал Астарий. Злиться он, кажется, перестал, устремив на Гвендолин потеплевший, и даже обретший следы молодой удали, взгляд. Да разве можно всерьёз ругаться, когда она примчалась к нему, отбросив свои дела; сидит вот тут рядом, живая и настоящая, прекрасная как богиня, родная и тёплая; насмешничает, как девушка на выданье, ласкает синими очами, гладит ладошками его лысину, плечи, руки…

– Идеи есть. И мир, конечно, нужно спасать, – она вновь усмехнулась. – Но Феофан заварил бесподобный чай со смородиной и малиной, а по просьбе особо страждущих – меня и Родика, сотворил даже кофе с пенкой. Шоколад от меня, булочки от Глафиры… «И пусть весь мир подождет!» Да, сороку вашу тоже кликните; как её зовут?

– Евдокия, – поморщился старик. – Она тебе на что?

– Негоже её не позвать. Праздник у всех нас; разве часто вот так встречаемся? А на что – всегда может быть, на что. Ведьма как ведьма, свои козни плела, но ведь не наперекор тебе, а просто своё.

– С неё всё и пошло наперекосяк, Гвенни!

– Ой, да если бы! Не обманывай себя, друг мой, ты сам знаешь, что виноватых не бывает, —так же, как только плохих, или хороших. Каждый из нас… да еще судьба-рулетка. Быстренько зовите Евдокию, а потом все за стол.

– А идея – следующая: пусть Александр встречается с Викторией, пока возможно. Раз уж произошло, от другого раза хуже не станет. Но, портал этот закроется, рано или поздно, и про разницу во времени Александр поймет когда-то. Поймет, что в разных мирах с Викторией. Очнется, и тогда ещё больше влюбится в Анжелу. Если она останется клоном. Но здесь… её свобода воли. Даже я не знаю, что она решит, хотя есть кое-какие мысли по поводу, но это не точно. Эта девушка с характером, и она уже пользовалась ноутбуком… Там от неё больше зависит. Дочка её ещё маленькая, можно попробовать – поглядев её прежнюю историю – исправить многое. Выйдет вполне естественно. Инге помочь нужно. Вот здесь, думаю, Евдокия нам пособит?

Гвендолин ласково и доверчиво взглянула на невероятную золотоволосую красавицу, которой явно было не по себе в такой теплой обстановке – Евдокия привыкла, что ей, в лучшем случае, просто не слишком доверяют. А тут чай, шоколад, и общая беседа. Память об Александре давно не мучила её, – сколько можно? С глаз долой – из сердца вон. Против Инги она ничего не имеет. И опасности нет – сорочья сущность ведьмы способна принести вред лишь младенцам, едва успевшим родиться, а дети Инги уже большие для неё. Да и Анжеле той не особо сладко живется. Другое дело – когда хотелось старика позлить, а то скука смертная, никакой деятельности и общения. Теперь же ей в самом деле предложили задание, и не чураются её больше! Чудеса, да и только. Хотя какие чудеса, просто от Гвендолин исходит сила настоящая, она не опасается ничего. Чтобы поверить, – кому-то или во что-то, – сила нужна поболее, чем на недоверие.

– Да. – Евдокия кивнула, поспешно откусив от шоколадки, чтобы на неё не начали пристально смотреть. Не хватало еще показать всем подступившие слёзы! Да и редкое угощение стоит распробовать, как следует.

– А спасать Викторию пошлем Родиона…

– Э-э-э… Зачем? И в каком смысле? – Родион догадывался, что с Гвендолин лучше не спорить, но совершенно не понимал её логики. При чём тут он, от чего ее спасать, и вообще, – меньше всего для себя он желал бы подобной роли. Связываться с людьми ему не хотелось, а с Викторией, почему-то, – меньше всего. Он и Виктория – более несовместимых личностей представить сложно. Судя по тому, что ему известно, – замужняя депрессивная женщина средних лет, работавшая в спецшколе (тоска какая, несмотря на все тамошние события), пусть красивая, но, все равно, – не молодая, не задорная, легкая и яркая, – такие ему могли хотя бы понравиться, даже если говорить с ними не о чем. А тут еще и сложная жизнь, потрясения разные.  Александр этот там теперь крутится… А он, Родион, с какого боку припека?!

– Поймёшь позже. Задания тебе будут, как от Астария когда-то. Помнишь? Без вопросов.

– Но я же уже…

– В том и дело, что ты – не уже. Тебе для себя это необходимо не меньше, – если, конечно, собираешься остаться среди нас. Вот ты даже сейчас не понимаешь, спрашиваешь, как ученик. Так что, друг, оставь гордыню, и слушайся пока. Нет в этом ничего унизительного, поверь. А когда прозреет душа – ты поймёшь.

Гвендолин замолчала. За столом воцарилась тишина. Все старательно делали вид, что их сейчас интересует лишь напиток в собственной чашке, тем не менее, Родион ощущал всеобщее напряженное внимание к своей персоне.

Пристально смотрела лишь Евдокия: она не отличалась тактом; её обрадовало переключение внимания с собственной особы на Родиона, да и, в конце концов, – он заинтересовал её. Прежде они не пересекались, а тут, как-никак, – единственный интересный мужчина в её окружении. Он мог бы показаться даже эдаким ловеласом, если бы не сквозящее в нём, отсутствие интереса ко всему, что связано с человеческими чувствами, с любой страстью (не путать с простой физиологией!). С неподдельным любопытством Евдокия разглядывала крепкие мускулистые руки, державшие темно-синюю кружку так, словно ему хотелось спрятаться в ней; коротко стриженную черноволосую голову, резкие, слегка грубоватые черты: крупные уши и нос, удлиненное лицо, густые темные брови, и глаза, спрятавшиеся сейчас в кружку; выступающий подбородок. Никакого сравнения с точеными, правильными чертами Александра, с мягкостью пшеничных волос, с изящной удлиненностью фигуры кота… Хотя какая разница – ведь и Александра она впервые встретила в образе простецкого лейтенанта Голубева, круглолицего и лупоглазого, а поди ж ты, – прониклась какой-то его внутренней одухотворенностью, сама того не заметив. Нет, не надо ей таких повторений! Избавилась ведьма от морока, наведенного смертным – и хвала Высшим!

Родион молчал. Отвечать вроде, и не на что, вопроса ему не задали. Поставили перед фактом. Можно не согласиться, но, тогда – прощай, Миссия. Превращайся в ничто, и рождайся вновь, неизвестно где и кем. Да и чувствовал сам, где-то в глубине души, что нет в нём чего-то особенного, за что можно стать Избранным; что старик подхватил его жизнь лишь потому, что срочно нуждался в помощнике, а параметры смерти подошли. Пожалуй, ему даже хочется сейчас побыть ведомым, поучиться новому – не только у Гвендолин, пусть и у Астария, но – теперешнего, с живым огнем в глазах. Сейчас ему было с чем сравнить. А тогда… чему, скажите, один живой труп может обучить другого?