Текст книги "Из Москвы в Лондон. Заметки о счастье и бизнесе"

Год в Америке, или Don’t Mess with Texas[12]12
  C Техасом шутки плохи (англ.).


[Закрыть]

Над каким американским штатом реяло как минимум шесть разных флагов? Где я пою пять дней в неделю в течение года в хоре? Что в 1995 году нам с семьей заменяет электронную почту в общении через тридевять земель? И наконец, кто такие «гаражки»?

После распада СССР президент США Джордж Буш-старший с подачи сенатора-демократа Билла Брэдли решил внести свой вклад в отношения с бывшими советскими республиками, ставшими теперь независимыми государствами. И в 1992 году был подписан Акт в поддержку свободы, или Freedom Support Act. Его целью было выстроить новые связи путем прямого контакта постсоветской молодежи с демократией и США за время проведенного там учебного года. Одноименная программа обмена школьниками началась в 1993 году. Позже ее переименовали в Future Leaders Exchange (Обмен будущими лидерами), что даже больше отражает результаты для выпускников. Нас сейчас много – свыше 28 000 человек, и это люди на разнообразных ведущих позициях в бизнесе и общественной жизни своих стран. Кстати, программа действует и по сей день, но, увы, не в России (РФ отказалась в 2014 году), Беларуси и Узбекистане. Хм-м, что же общего между этими странами?

Принять участие в FSA можно было, пройдя довольно высокий конкурс, около 50 человек на место. Об этом мы узнали уже потом, но сначала в лицее появилась весть о существовании этой программы. Несколько ребят подали туда заявки еще в тот год, когда я не проходила по возрасту. Они рассказывали о трех этапах отбора, где проверялись знание английского языка, коммуникабельность и в целом гибкость мышления, а также потенциал подростка вынести из программы максимум. Подать заявку можно было школьникам трех последних классов школы, в возрастном окне примерно с 14 до 17 лет. В «мой» год только из нашего любимого Красногорского лицея прошло в финал четыре человека, включая меня и мою подругу с первого класса и по сей день – Аню Тихомирову. Это подтверждение того вклада, который наша альма-матер внесла в наше образование и развитие.

Кстати, сначала я попала на «скамью запасных» – в waiting list. Его создали на случай, если кто-то из финалистов не сможет поехать, передумает, испугается. Все-таки родителям надо было набраться смелости и отпустить свое чадо на десять с лишним месяцев жить в страну, которая еще недавно была врагом, куда они не смогут приехать навестить, и в семью абсолютно незнакомых, пусть и отобранных специально людей. Да и сам ребенок должен был хотеть такое приключение. Хотя со своей стороны не помню и минуты сомнений.

Тут мне улыбнулась удача: место для меня открылось, и без иронии скажу, что после этого года в Америке моя жизнь уже не была прежней. Это была реальная путевка в жизнь, за которую я очень благодарна и судьбе, и американскому правительству. Не буду сравнивать себя с Чарли, выигравшим золотой билет на фабрику Вилли Вонки. Все-таки и жили мы не бедно, и другие возможности у меня наверняка появились бы. Но это событие стало в моей жизни поворотным благодаря двум факторам: во-первых, я заговорила на прекрасном свободном английском; во-вторых, год жизни вдали от семьи и родного города развил во мне чувство независимости и уверенности в себе. В период своего взросления я столкнулась с демократией, рыночной экономикой, миром с огромным потребительским выбором и обожанием клиентского сервиса.

А теперь про сам учебный год и ответы на загадки в начале главы. Ученик не мог выбирать штат, город или семью, в которой окажется, – меня распределили в город Сан-Антонио, штат Техас. Узнала я об этом на трехдневном инструктаже перед отправлением в семьи, который проходил в пригороде Нью-Йорка. Сейчас бы – раз, и тут же в Google нашла и прогноз погоды, и основные достопримечательности, и близким послала бы ссылку на мое новое пристанище. А тогда прилетела в аэропорт, увидела встречающих меня людей с двумя флагами и плюшевым медведем, одетым в бирюзовую баскетбольную форму с надписью Spurs, и начала по крупицам собирать образ города, штата и страны.

Кстати, эта программа не была в прямом смысле обменом – ни в нашу семью, ни в Россию вообще американские подростки не приехали поддерживать свободу. Но мы не только вкушали американскую мечту и стиль жизни вперемежку с невиданными тогда в России чизкейками, хлопьями на завтрак и в моем случае кухней текс-мекс. Каждый из 1600 школьников, приехавших из СНГ в США в том году, был маленьким послом мира, дипломатом и представителем своей страны. Я не помню сейчас, чтобы меня спрашивали о каких-то банальных стереотипах вроде водки и медведей на улице. Но им было интересно, все были открыты, дружелюбны и не знали о нас практически ничего.

Мы жили в принимающих семьях (host family), которые на добровольных началах вызвались принять школьника, предоставить жилье, питание, возможность посещать школу и жить полноценной жизнью американского тинейджера. У нас была небольшая ежемесячная стипендия на расходы. Помню, что еще немного денег мне досылали родители через всемогущий Western Union, основанный как агентство телеграфных коммуникаций и переводов еще в 1851 году. Это сейчас можно перевести платеж онлайн, по карте и даже на телефон, а тогда папа должен был прийти в московское отделение WU, сделать платеж, указать получателя, а я приходила к их стойке в одном из местных гипермаркетов в Сан-Антонио и по предъявлении паспорта получала драгоценные доллары.

– Да, конечно, я говорю по-русски, – заявил Роланд Клар при первой нашей встрече. Улыбчивый высокий техасец лет семидесяти, отец моей host mother, то есть как бы мой «приемный дедушка».

– Гаражки! – сказал Роланд и заливисто рассмеялся. На его слух словосочетание garage key (гаражный ключ) вполне походило на звуки моего родного языка.

Он был настоящим патриархом своего клана – четыре взрослые дочери, их мужья и все внуки смотрели на него с обожанием, как и жена Джойс. Они напечатали свою собственную брошюрку мудростей и жизненных кредо и дарили ее близким и гостям. Она до сих пор у меня хранится. Вот несколько примеров оттуда.

● Очень интересно наблюдать за разными людьми в мире.

● Будьте честными и скромными.

● Чтобы приготовить чудесный салат для тако, возьмите много авокадо, мелко порежьте латук и лук и добавьте нарезанные кубиками помидоры. Затем заправьте соусом из оливкового масла, лимонного сока, соли и перца.

● Прощать нужно, но при этом не забывать о своей гордости и достоинстве.

● Кормите птиц.

● Сделайте глубокий вдох и продолжайте двигаться вперед.

● Совсем не обязательно полностью взрослеть.

● Прежде чем поднять камень, пните его ногой – под ним может быть скорпион.

В домашнем офисе Роланда стоял факс-аппарат, на который мой папа слал написанные от руки письма из дома, и уже не надо было ждать заветных конвертов с марками. За это время папа и Роланд крепко подружились и общались потом еще несколько лет.

Тут надо отметить, что Техас – это отдельное царство. Недаром они гордятся шестью флагами: 1) Испанской империи (1519–1685; 1690–1821), 2) французским на пять лет перерыва между испанцами, 3) мексиканским тоже всего на пять лет, 4) Техасской республики (1836–1845), 5) США, 6) Конфедерации южных штатов. Штат огромен – по площади он второй в США после Аляски, а по численности населения тоже второй, но после Калифорнии. На 10 % больше Франции, а Великобританию, Германию или Японию в Техас можно уместить дважды. Там и степи, и океан, и плодородные поля, и нефть, и скот.

Основной же актив, безусловно, техасцы. Негласный девиз «Don’t Mess with Texas!» перевести без потери смысла не так-то просто – это и предостережение, и гордое заявление, мол, «С нами лучше не ссориться», «К Техасу не лезь». Но, несмотря на это, большинство жителей гостеприимны и дружелюбны. Такая простота и некая грубинка (но не грубость) присущи и в стереотипах, и в реальности многим жителям южных штатов. Неспешная речь с протяжным акцентом (drawl), простая мода на клетчатые рубашки и джинсы, незамысловатые танцы «по квадрату» (line danсing), много присказок и особых словечек. Все это как будто объясняет выбор в пользу просторов и природы и осознанный отказ от прикрас и сложностей жизни индустриального севера или набитого людьми города.

Когда ты живешь в краю больше Франции, то сильно волноваться и изучать, что там происходит за его пределами, не очень-то и надо. К тому же самая важная страна-соседка прямо с юга – Мексика. С другими школьниками мы съездили туда на выходные за покупками и впечатлениями. В моем случае покупкой была пара традиционных пончо, которые потом долго жили в Красногорске. И единственный алкогольный напиток за весь тот год я выпила как раз в Ларедо – пиво «Корона» с кусочком лимона в горлышке бутылки, и то, по-моему, больше для фото. Покупки сомбреро мне удалось избежать, но фото в ней в архиве есть, значит, кто-то из друзей не устоял. Правда, не думаю, что шляпа доехала до Европы.

В том году я жила в трех семьях, и это не было запланировано организаторами программы. Но и не было уникальным явлением – некоторые школьники меняли семьи, потому что не всегда все срасталось с самого начала и на весь год. Некоторые семьи подавали заявку на прием exchange student, не продумав все до конца. Кто-то имел другие ожидания. Или семья понимала уже по ходу дела, что не готова принять нового человека в свой круг, пусть и не навсегда.

Я не раз оглядывалась, чтобы постараться оценить себя более объективно с высоты зрелого возраста. Прикинуть, каково было со мной тогда управляться и почему пришлось менять семьи. Либо память-хитрюга все мои недостатки заполировала, либо и правда особенно не к чему было придраться. Посуди сама: я была веселым, контактным подростком-экстравертом, не курила, не пила, не стремилась к рискованным авантюрам, не заглядывалась на мальчиков, вкалывала в школе, пользовалась дезодорантом, следила за своей одеждой, деньги вокруг меня не пропадали и т. п. Все, что я хотела, – это впитывать свой американский опыт, познавать мир вокруг, заводить друзей.

С этим и возникла проблема в первой семье. Я в ней стала третьим членом, присоединившись к маме и дочке по фамилии Барриентес. Первого поколения американка мексиканских корней, Грасиела была жилистой, невысокого роста женщиной, с коротко стриженными salt-and-pepper[13]13
  «Соль и перец» (англ.), то есть черные с сединой.


[Закрыть] волосами. Ее образ и характер можно было объяснить службой в армии. Это была ее работа. Вообще, в Техасе много военных баз, и этот сектор – один из крупнейших работодателей в штате. Моя ровесница Лина с детства привыкла сидеть тише воды ниже травы и быть маминым домашним батальоном из одного солдата. Само по себе ничто из этого не было проблемой, но вскоре после приезда я завела друзей, знакомых по кружкам и группам, надо было и хотелось куда-то ездить после школы, а для этого договариваться и общаться по телефону. Мобильных в 1995 году у простых людей пока не было.

Помню утро, когда перед школой меня усадили и объявили о новых правилах. Их было на одну Моисееву скрижаль точно, а то и на две. Среди них: «Нельзя давать никому свой номер телефона» и «Надо звонить на работу Грасиеле и спрашивать разрешения посмотреть дома фильм днем после школы». Этот последний пункт возник после того, как мы с Линой посмотрели вместе моего любимого «Форреста Гампа». Он оказался «запрещенкой» для двух 15-летних девушек, несмотря на рейтинг PG-12[14]14
  Parental Guidance 12 – то есть смотреть можно от 12 лет, но с одобрения родителей.


[Закрыть].

Плачу в тот день в школьном туалете от несправедливости и того, что впереди еще почти целый год жизни вдали от моих родных, понимающих, теплых мамы с папой. Спасла меня дорогая миссис Джонсон – или ее ко мне в туалет кто-то привел, или я сама прибежала к ней в кабинет жаловаться на судьбу, уже не помню. Она меня всегда выручала и в этот раз позвонила моему координатору из программы обмена, написала объяснительную записку на урок, который я пропустила, и вернула веру в людей и справедливость.

В школе Уильяма Ховарда Тафта было около 2000 человек, и это была только high school (средняя школа), то есть выпускные классы с 9-го по 12-й. Расписание у каждого было индивидуальное, и составляли его в начале учебного года своего рода классные руководительницы – guidance counsellors. Они также могли помочь с проблемами типа пропуска уроков по болезни, с успеваемостью и т. п. И помогали готовиться к поступлению в колледж. Так я попала в начале учебного года к своей прекрасной спасительнице.

До перехода в должность советницы школьников Дебби Джонсон была учительницей труда, или, как этот предмет назывался в Америке, домашней экономики (home economics). Она была мастерица и рукодельница. Как сейчас вижу ее в длинной юбке и очень техасской по стилю матерчатой жилетке с яркой аппликацией. Не помню, что за рисунок был на ее, но на той, что она пошила и передала потом в подарок моей маме в Россию, – были веселые ангелы.

Осенью мне понадобилось платье, чтобы пойти на Homecoming Dance в школе (бал для старших классов, но менее формальный, чем выпускной). Это важная составляющая культурной жизни американского выпускника, и пропустить его было бы обидно. Но платья в арсенале не было, а стипендия была рассчитана или уже потрачена на другое. Дебби тогда предложила для меня его сшить. Мы выбрали в магазине нежно-голубую, с пудровым оттенком, чуть бархатистую ткань, обсудили модель и длину. Была ли это швейная машинка или волшебная палочка, но в нужный день и час Золушка пошла на бал, ощущая себя принцессой!

Переселенная от «армейского дуэта», я оказалась в семье с рыжим «братом» в очках и с неправильным прикусом – Майком. Он, как и Лина, был единственным ребенком в семье. Рискну предположить, что это и было проблемой, когда в семью приходил еще один ребенок – я. Слишком большой дисбаланс наступал в устоявшемся мирке. Его родители Мэри и Дэйв были приятные и гостеприимные. Майк был моим ровесником, но учился в десятом классе, а я в двенадцатом.

В России я бы шла в последний класс и решила, что в Техасе надо тоже быть в выпускном, 12-м. В основном там ученикам было по 17–18, но мы с миссис Джонсон посчитали все мои предметы и часы, которые я привезла в школьном табеле с родины. Благодаря академичности программы лицея и в целом среднего образования в России выяснилось, что мне для техасской программы хватает практически всех предметов, кроме тех, которые я по определению не могла бы пройти дома, например американская история, правительство/экономика (по полгода), и еще одного года английского и физкультуры. Из этого и составили мое расписание.

А пустые места заполнили такими радостными уроками, как «хор» и «театр». В Америке это не выносится за рамки основного образования в формат кружков, а входит в школьную программу. И каждый день у меня было шесть одинаковых уроков в течение года (некоторые предметы всего по семестру). Помимо этого, я вступила в student council, то есть в школьный совет, общество юных управленцев и политиков, так сказать. И была еще группа других школьников по обмену, не только из СНГ, с которыми были регулярные мероприятия, так что скучать не приходилось вообще.

Через пару месяцев новый «брат», видимо, стал ревновать меня то ли к родителям, то ли к успеху в школьном обществе и начал делать мне за столом замечания типа «Алиса, ешь, пожалуйста, с закрытым ртом» и всячески придираться. Этот пример, возможно, и не вспомнила бы, но в дневник тогда записала этот инцидент с пометкой, что «ели мы их всякие мексиканские тако-фахиты». А есть их аккуратно почти невозможно.

Кто все время был в курсе и моих успехов в школе, и проблем дома? У кого у самой было двое активных детей-школьников, а еще муж, собака и хомяк? И кто в итоге пригласил меня жить в свою семью? Настолько, что я по-прежнему остаюсь ее частичкой? Да, та самая Дэбби Джонсон, моя фея-крестная из школы. Ее муж Даг работал учителем математики, дочь Джилл училась в 9-м классе в нашей школе и сын Вестбрук – в 7-м классе средней школы. У каждого из них было дел невпроворот и интересов достаточно. Для меня раздобыли матрас-кровать и отделили часть гостиной двухэтажного дома на улице с прекрасным названием Donkey Flat (Ослиная равнина). После этого в оставшемся моем американском полугодии не было никаких запинок.

Были многочисленные поездки: на конкурс с хором в Даллас, в Вашингтон с моей программой обмена FSA, в Мексику с другими иностранными студентами, в Остин – столицу штата – с семьей. В школе у выпускников тоже было много всего интересного: два важных бала (Homecoming и Prom), матчи по американскому футболу и девчачий матч между 12-м и 11-м классами, для которого мы сами раскрашивали футболки. Были церемонии награждения и собрания, пикники и походы в кино. А закончилось все выпуском – graduation, когда мы выходили на сцену в красных мантиях и квадратных шапочках, а в зале сидели счастливые родители. В России с фамилией Зотимова я была в первой половине списка в журнале, но в Америке попала в самый конец. Никогда не переживала, потому что найти легко.

Начало июня 1996 года: я иду по сцене, красно-белая кисточка шапки шлепает по щеке, по телу мурашки. В этот раз я – самая последняя из 532 выпускников. Директор называет меня по имени, жмет руку и вручает мне кожаную папочку с аттестатом. Я поворачиваюсь для фото. И вижу, что весь зал встал с мест, ликует и аплодирует. Мы окончили школу. Впереди взрослая жизнь.

В дневнике 23 мая пишу – наивно, но правда: «Сегодня предпоследний день моего последнего класса. Так чудно. Вроде в школу всю жизнь ходила, сколько себя помню. В начале школы смотрели на выпускников, и они были такие большие и взрослые. А теперь и я такая. А с другой стороны, есть во мне и первоклашечка: все интересно, все хочется узнать и понять. Наверное, всегда этот первоклашка там живет, всю жизнь, потому что нет предела познанию. Всегда будет место для мысли, надо только двери держать открытыми. Попадаю на какую-то новую ступень жизни, теперь я взрослый, что ли? Ново это, не пройдено еще, непонятно, страшновато, но жутко интересно! Сколько всего хочется достичь!»

Когда я вернулась на родину, то начала заниматься новыми интересными вещами: состояла в комитете ассоциации выпускников программы, волонтерила в центре Роналда Макдоналда, переводила для делегаций, общалась на английском и пошла дальше по пути общественно активного человека. Помимо тех впечатлений и испытаний, которые я уже описала, этот год мне дал много практических жизненных навыков: вести учет и планировать расходы, покупать на распродажах, не бояться острой еды, не тушеваться, даже если вокруг все старше, быть гибкой, заводить друзей, не терпеть, если что-то явно не работает, не бояться изменений, рисковать и познавать мир.

После я еще несколько раз была в Техасе у своих новых «родственников». Погуляв на свадьбе Мэллори в 2000 году в Нью-Йорке, я приехала и в Сан-Антонио. Джилл поступила в колледж, Вестбруку до окончания школы оставалось всего ничего. А потом приехала уже и на свадьбу Джилл в 2008 году. Вестбрук потом стал музыкантом и переехал в Нью-Йорк, мы встречались и там, и в Лондоне.

Грустные новости пришли лет десять назад, когда у Дебби обнаружили раннюю деменцию. Она стала постепенно терять ясность ума, память, речь, контроль над движениями и, потеряв всю свою суть, в 2020 году ушла из жизни. Все это время за ней ухаживал ее муж Даг, пару раз в неделю приходила сиделка. Они оба жили дома, правда, уже не в том доме, где мы резвились все вместе двадцать пять лет назад, а поменьше. Ее мама Джойс в свои 94 года здорова и бодра, наслаждается правнуками. Но каково это – пережить собственного ребенка? Дебби была ровесницей моей мамы. И моей мамой тоже.

Ты уже поняла, что частица моего сердца осталась в Техасе и в Америке. Я по-прежнему испытываю большую любовь к этой стране и ее ценностям. Со времен первой поездки в 1993 году я бывала там много раз и посетила в общей сложности около двух десятков штатов. Там до сих пор живут мои друзья, причем не только американцы, но и русские, австралийцы и другие.

Еще будучи в выпускном классе, я поступила в несколько престижных университетов – Бостонский и Американский частный гуманитарный, а еще меня поставили в лист ожидания в университетах Принстона и Джорджтауна. Везде подавалась на «Международные отношения». Но обучение стоило около 50 000 долларов в год, а грантов и стипендий для бакалавра, а также финансовой помощи для нерезидентов США не предоставляли. Да и домой хотелось уже вернуться. Зато после этого было не так жалко пойти учиться на вечерний в Москве, ведь теоретически меня приняли и в Лигу плюща.

Это был мой первый опыт хоть и временной, но эмиграции. Когда десять лет спустя я задумалась о переезде в Лондон, мне было на что опираться и уже совсем не страшно. Но я точно знала, что перебираться в Америку не хочу: слишком далеко от дома, семьи, близких и европейских культурных корней.