Текст книги "Фотография с Марса. Мир полон тайн, чудес и юмора"

Благодарная муха
(Фантастическая юмореска)

Я потянулся было к граненному стакану, полному портвейна, но заскрежетал зубами: по каемке стекла ползала большая жирная муха. Ее сетчатые глаза были нереально большими, и в них я видел, как в зеркале, свое небритое и помятое лицо.

– Ах, черт тебя побрал! – сердито произнес я, озираясь в поиске того, чем можно пришибить обнаглевшее насекомое. Противно пить после того, как там свой хоботок опускала муха, которая до этого, наверняка, ползала по дерьму на улице. Миллиарды микробов и всяких там микроорганизмов – мне в желудок? Дизентерии или гепатита потом не оберешься!

Муха остановилась и, как мне показалось, посмотрела в мою сторону, словно понимала мои эмоции, даже лапками помахала. Тут я нашел газету «Правда Востока», в котором сообщалось об очередных успехах узбекской модели развития и встрече президента Каримова с каким-то заезжим сенатором из США. Читать эту лабуду не хотел, но вот как оружие возмездия бумага могла быть использована. Быстро скрутил ее в трубку и замахнулся…

– Ты всерьез думаешь, что можешь меня убить? – услышал я отчетливый голос с металлическим оттенком, словно это говорил робот. – Не валяй дурака!

Я подпрыгнул как ужаленный. На кухне кроме меня никого не было. Кто это мне сказал? Я вышел в коридор – там пусто. Заглянул в гостиную и спальню – там тоже ни единой души. После чего открыл входную дверь и высунул голову на лестничную площадку. Было тихо – соседи сидели по своим каморкам и не интересовались моей жизнью.

– Блин, показалось, – произнес я, прикрыл дверь и вернулся на кухню.

Муха продолжала сидеть на стакане и – вот уж наглость! – отпивать бурую жидкость, которая принадлежала мне. На мое изумление, она отпила не менее одной четвертой части, но при этом сама нисколько не увеличилась в размере. Разозленный, замахнулся вновь… и услышал:

– Слушай, придурок, хватит махать газетой! У тебя что, проблем нет?

Я в бессилии сел на стул. Разные мысли полезли в голову: итак, у меня «белая горячка»! Допился! Хотя я редко употреблял алкоголь, но, оказывается, полторы бутылки портвейна достаточно, чтобы подхватить психическое заболевание. Видимо, мне мерещаться разговоры с потусторонним миром. Вот сейчас чертики вылезут из холодильника – и можно вызывать «Скорую помощь». Лет десять мне точно находится в закроытом заведении в усмерительной рубашке.

– Вот и хорошо, что успокоился!

Единственным живым существом на кухне была… муха. Но ведь она не способна воспроизводить человеческую речь.

– Это ты со мной разговариваешь? – обратился я к насекомому, представляя себя со стороны: тридцатипятилетний мужчина спрашивает муху, словно это человек – ну, точно первый признак психического расстройства. Мои недруги станут от радости протирать ладошки, когда до них докатит эта весть.

И услышал:

– А что, кроме нас с тобой здесь кто-то еще есть?

Логично, никого… Муха покрутилась на месте и опять забросила длинный хоботок в мой стакан. Жидкость заметно убывала из емкости. Такого мне раньше наблюдать не приходилось.

– Эй, подожди, кто тебе разрешил пить мое вино?

Муха остановилась и как бы в недоумении поинтересовалась:

– А разве нужно спрашивать разрешение?

– Конечно! – разозлился я, причем не от того, что веду беседу с жалким созданием, а от того, что кто-то нагло бухает из моего стакана, то есть потребляет вино, купленное мною на мои же последние деньги! А мне ничего не останется!

– Это моя собственность! Так что, дорогая… муха, извольте вначале спросить, могу ли я позволить тебе пить это вино…

И я шлепнул газетой по столу! От удара «колеса» копченной колбасы подпрыгнули и закатились за бутылку.

Аргумент был сильным! Муха некоторое время молчала, а потом произнесла:

– Верно, я злоупотребила твоим доверием…

– Моим доверием?

– Ну, ты открыл окно, что означает, что я, как и любой другой, могу влететь к тебе и побыть здесь немного, – пояснила муха. – Таковы правила, которые мне втюхивали в высшей школе практических исследований…

– Не знаю, от чего ты решил и кто тебе это втюхивал, что открытое окно означает приглашение всем навозным существам соваться в мою квартиру и, более того, жрать и пить с моего стола! Много чести для вас!

Злость клокотала в моей душе: раз я уже хронический алкоголик, тронулся разумом, то пускай катиться все по наклонной плоскости. Может, я первый буду в истории медицины, кто подробно расскажет психиатру о своих беседах с миром насекомых.

– Эй, эй, уж не унижай меня, если не знаешь, кто я! – возмущенно заверещала муха, и тут ее глаза ярко сверкнули. Это было нечто вспышки лазера, и я в удивлении замолк.

– Я тебе не ваш земной таракан или кузнечик! Я – муха!

Это меня почему-то рассмешило.

– Ха-ха-ха! И что? Какая разница? Все вы для меня противные создания! Вот найду дихлофос и опрыскаю тебя! Тебе место в навозе и разлагающейся плоти, а не в чистой квартире!

Муха неодобрительно произнесла:

– Твои химическое оружие для меня нипочем! Я хорошо защищена! Ты не представляешь, на каких планетах я только не бывала, и какой атмосферой только не дышала. Ваша, кстати, не такая уж агрессивная, хотя и не очень приятная. А что касается чистоты, то я вижу миллиарды пылинок только в этом помещении – о чем ты говоришь? Мои глаза – это мощная оптическо-электронная система, я распознаю даже вирусы!

Меня это смутило:

– Нуууу… правда, я уже три недели не пылесосил… – и тут я спохватился: – Подожди-ка… Ты сказала, что бывала на других планетах? Шутишь.

Ответ показался мне с нотками обиды:

– Какие шутки! Мы, мухи, не шутим! Я вообще-то не ваша земная муха, мы просто внешне похожи! На самом деле я разведчик в планеты… мммм, название тебе ни о чем не говорит, поэтому и произносить не стану. Так вот, я просто телепортировался из соседней галактики, но произошел сбой моего компьютера в скафандре из-за того, что рядом была «черная дыра», и я очутился на вашей планете! Хотя у меня цель была совсем другая. Мне нужно выполнить свою миссию, а я торчу здесь и трачу время на беседу с тупым землянином, который махается бумагой и говорит о чистоте в навознике!

– Извини, брат по разуму, – усмехнулся я. Муха сумела меня подколоть. – Я конечно, не звездопроходец, а всего лишь неудачный менеджер обанкротившейся фирмы! Поэтому мне жаль, что тебе не попался лауреат Нобелевской премии, который понял бы все с полуслова! И вы могли бы общаться на более высокие материи!.. Так что теперь?

Муха вздохнула:

– Теперь нужно ввести новые данные в компьютер, после чего совершу новый гиперскачок. Надеюсь, что ошибок не будет больше, и я достигну точки назначения. А то там работа кипит, а я тут… Ладно, поясню… Но для этого необходимо зарядить мой реактор, который работает на той жидкости, что я поглощаю с твоей стеклянной емкости!

– Это портвейн что ли является топливом для твоего двигателя! – поморщился я. Что-что, а фантастикой в детстве увлекался и многое в чем разбирался, не имея даже глубоких знаний в физике и химии. Судя по тому, как муха подскочила, я попал в точку.

– Правильно! Но мне нужно все! Поэтому будь милостив, позволь мне выпить все из стакана! Я не хочу нарушать ваши законы гостеприимства!.. Нас, разведчиков, учат вежливости и толерантности!

Я махнул рукой:

– Ладно, сегодня я добрый! Можешь вылакать все!

– Из из бутылки?

– От туда тоже! Если надо, то куплю еще одну в магазине возле дома…

Муха в одну секунду выцедила всю жидкость в стакане, потом взлетела на горлышко бутылки. Я заметил, что под брюхом насекомого мигали микроскопические огоньки. Спустив телескопический хоботок, муха выдула все вино с такой скоростью, словно в ней был мощный насос. После чего уже на спине засверкали какие-то сигнальные устройства, видимо, система старта была готова. Я смотрел на это как зачарованный.

– Спасибо! – произнесла муха. – Жидкости хватит на четыре прыжка. Так что смогу одолеть еще три галактики!

– Рад, если помог… Кстати, а почему ты со мной заговорила? Ведь вы не общаетесь с… землянами?

– С людьми? Общаемся, но редко! Вы понимаете нас, когда напьетесь того, что мы используем для реактора! Лишь тогда ваш мозг лишается фильтра, освобождается от барьеров и запретов, и вы видите нас в другой плоскости. Но другие люди не понимают их, начинают хватать, лечить таблетками…

Я стал догадываться:

– То есть «белая горячка» – это не болезнь? Мы видим то, что является реальностью?

– Наконец-то ты догнал, мой брат по разуму, хотя у вас он примитивный до невозможности!

– Эй, эй, мы, люди – цари природы!

Муха захихикала:

– Да, вижу! Испоганили природу отходами! Вы нормально ядерной энергией распоряжаться не умеете, какие вы цари? Мне кажется, при таком раскладе вы закончите плачевно! Причем, не вы одни в галактике такие! Я видела три погибшие цивилизации – они были такими же, как ваша…

Муха была права, и я вздохнул огорченно и обескураженно.

Но тут муха задала вопрос:

– А ты с чего это вдруг запил? Мои приборы, фиксирующие твое биополе, уловили сигналы тревоги, отчаяния и безнадежности. Что случилось?

Вопрос был правильный. Ведь неделю назад не могло быть и речи, чтобы я опустился, как говорится, на «дно жизни». Еще немного – и стал бы бомжевать! Странность заключалась в том, что я не мог рассказать сейчас ни кому об этом, а вот мухе начал выкладывать:

– Я был директором одной крупной фирмы. Мне учредители и акционеры доверили большие деньги! Был хороший проект по фабрике! А партнеры меня кинули!

– Кинули? То есть оставили одного?

Тонкости узбекского бизнеса были неизвестны представителю иной цивилизации и пришлось давать пояснения:

– «Кинули» – значит, обманули! У сделал предоплату на станки и оборудование, а мне прислали просто металлолом! А следом пришла прокуратура, которая шьет дело!

– Прокуратура – это текстильный комбинат? – опять не поняла муха. – Там, где шьют одежду?

Подобное представление едва не вызвало у меня смех. Только не до таких эмоций сейчас было мне.

– Это организация, которая из мух делает слона… Ох, пардон! – тут я вспомнил, с кем веду разговор. Но собеседник понял о чем речь:

– Ничего-ничего… продолжай!

– Короче, мне светит хороший срок заключения, якобы, за хищения вверенного мне имущества и коррупционную сделку! Я дал подписку о не выезде… Поэтому сижу и глушу страх алкоголем!

– Мдааааа, – муха подпрыгнула и закружилась на месте. – Плохо!

– Конечно! Плохо и то, что я собирался жениться, а теперь все откладывается в долгий ящик… Наверное, моя невеста не дождется меня, – и я вздохнул. – У меня нет денег на адвокатов. Милиция и не собирается разбираться с теми, кто меня «кинул» – ведь партнеры в других странах. Неохота им, служителям закона, копаться в этом дерьме.. ох, пардон, ведь дерьмо для мух – лакомство!

– Да, вкусно, – согласилась муха. – У нас с людьми разные вкусовые предпочтения, потому что метаболизм организмов разный, но сложности жизненные и психологические бывают схожими, как я заметил… Что тебе может помочь?

– Деньги! Причем большие! Но где их взять? – мои руки сделали жест отчаяния.

Муха зажужжала, видимо, обмозговывая мои слова. После чего сказала:

– Я не знаю, что такое деньги! А что ими являются?

– Это бумага! Но как бумага они – ноль!

– Хочу признаться, я мало чего поняла…

– Ну, бумаги подвержены инфляции. Сегодня у них один номинал, завтра – меньше, послезавтра – еще меньше! Нет ценности в деньгах!

– А в чем ценность?

– В драгоценных металлах!

Мне показалось, что в голосе инопланетянина была ирония:

– Ладно, уяснила это. Только что является для человечества драгоценными металлами?

– Золото, платина, серебро… Даже бриллианты!

– Ага, теперь ясно… Сколько тебе нужно этих металлов?

Я в недоумении посмотрел на муху: издевается что ли?

– Нет, я серьезно – сколько?

– Сто килограммов золота и сто платины будет достаточно! Плюс бриллиант в пятьсот каратов! – я это сказал в шутку. Понимая, что чуда не бывает. И эта муха – просто насекомое, а не представитель другой галактики. Как и то, что разговор наш – плод моего опьяненного сознания…

Но муха не хотела оставаться в долгу, поэтому произнесла:

– Договорились. Я синтезирую тебе столько золота и платины, добавлю тебе бриллиант – ты будешь довольным?

– Еще бы!

– Тогда мы в расчете! И прощай! Спасибо за гостеприимство! Мне пора!

Муха извлекала из себя нечто странное, не похожее на какой-либо земной предмет. Произошла яркая вспышка, и я упал на пол, ослепленный и оглушенный каким-то резким свистом. Но очнулся не сразу. Прошло не менее часа, когда зрение и слух вернулось ко мне. Заодно и сознание прояснилось от алкогольной интоксикации.

Первое, что я увидел, это была бутылка портвейна. Но она стала алмазной. Да-да, чистый алмаз! Ничего подобного в копях еще не находили!

Я поднялся, чтобы пощупать его, как больно стукнулся об стол.

– Черт! – сердито прошипел я. И вдруг осознал, что стол изменился. Был раньше деревянным – теперь он… золотой! Тяжелый, блин! Оглядевшись, обнаружил, что все предметы на кухне сверкают желтым свечением. Ошарашенный, я выглянул в гостиную – там телевизор, ковры, хрусталь, мебель были сделаны из платины!

Боже мой! В моей квартире были металлы на сотни миллионов долларов! Этого хватило, чтобы покрыть похищенное, «отблагодарить» прокуратуру за закрытие уголовного дела, а также нанять людей определенной профессии, чтобы те разобрались с моими «партнерами» за рубежом. Заодно и провести на свадьбу, о которой я мечтал столько лет.

И все благодаря встрече с мухой. А портвейну, который открыл мне возможность понимать речь жителя иной планеты!

Так что пейте! Но в меру! А то беседовать придется точно с чертиками!

(22 декабря 1996 года, Москва)

Забытая экспедиция
(фантастический рассказ)

Виктор тяжело вздохнул и достал из аптечки пузырек с таблетками. Это были антидепрессанты. «Мне нужно снять напряжение, иначе я свихнусь», – думал он, перебирая между пальцами желтые кругляшки. Сколько проглотить – одну или две? «Лучше три, хуже уже не будет», – решил он и бросил в рот таблетки и запил водой в стеклянной емкости.

Воды было мало, ибо система очистки функционировала плохо. Вообще-то это была циркуляция: жидкость, от которой освобождался организм, проходила фильтрацию, дезодорацию и прочие процедуры, после чего поступала к человеку для потребления. На станции все было замкнуто – начиная от энергетической установки (плутониевый реактор), заканчивая выращиванием овощей и фруктов в оранжерее. Астронавты обязаны были обеспечивать себя самих, ибо на помощь от Земли надеяться не приходилось. Миллиарды километров разделяли Марс от родины, и поэтому экипаж первой марсианской экспедиции рассчитывал только на себя и на ту технику, которая обеспечивала их жизнедеятельность.

Их было пятеро из семи тысяч претендентов со всей планеты. Мужественных, решительных, прошедших все испытательные тесты и стенды, продемонстрировавших лучшие знания и эрудицию, навыки ведения работы на космической станции «Марс-500», и поэтому отобранных для полета на красную планету. «Ах, как это было давно», – с тоской подумал Виктор, проведя ладонью по лысой голове. Тридцать пять лет назад у него была густая шевелюра, а теперь – ни одной волосинки, даже брови выпали. Его товарищи тоже быстро состарились, ибо условия на Марсе все-таки сильно отличались от земных. Взять бы, к примеру, гравитацию и солнечную радиацию – их не хватало для организма в полном объеме. Здесь легко было зачахнуть, если бы не лекарства, не спорт и ежедневный труд.

Виктор подошел к иллюминатору. Там, за толстым стеклом стоял безрадостный пейзаж. Одни камни, песок, далекое солнце. В атмосфере столь мало кислорода, а температура поверхности настолько низкая, что не прожить и минуты без скафандра. Хотя – о боже! – когда в последний раз он выходил на поверхность? «По-моему, лет пять назад, когда умер командир Ганс Мессер, немец, великолепный инженер и пилот. Мне пришлось похоронить рядом с другими», – вспомнил Виктор и тяжело вздохнул. Потом встал и стал прохаживаться по отсекам станции.

Тридцать пять лет назад – в 2020 году они стартовали с Земли. Ранее на геоцентрической орбите была собрана из разных модулей марсианская станция «Марс-500», весом в пять тысяч тонн. Это была грандиозная конструкция стоимостью в триста миллиардов долларов – деньги собирали со всего мира, даже бедные страны не пожалели денег ради первого эпохального полета. После чего последний ракетоноситель доставил двигатели, которые, будучи прикрепленными к станции, вывели ее на путь к Марсу. Полет длился только в одну сторону более двухсот дней. Планировалось, что на четвертой планете Солнечной системы экипаж пробудет сто дней, после чего вернется на Землю. Итого полет в оба конца занимал бы 500 дней, поэтому так экспедиция и называлась.

«Или не так?» – тут мысли у Виктора спутались. Все было давно, что он стал забывать не только цель экспедиции, но и лица своих товарищей. А как же иначе? Полет был не простым: то аварии на плутониевом реакторе, то метеориты, то вспышки на Солнце, грозившие смертельной радиацией, то проблемы с продуктами питания, поскольку по непонятным причинам консервы стали портиться, а огурцы и помидоры не желали созревать. Каждый день экипаж боролся за свою жизнь и за экспедицию. Все знали, что дорога не простая и опасная, но отступать не собирались. Действительно, астронавты были самыми сильными и лучшими представителями человечества. Немало оригинальных инженерных и биологических решений они принимали, чтобы выжить и довести станцию к цели. На Земле им выдавали Нобелевские премии за открытия, ордена и офицерские звания. Например, Россия наградила Виктора званием Героя и рангом генерала-лейтенанта ВВС. «Ох, это было, когда мне исполнилось сорок пять лет», – улыбнулся астронавт, с нежностью гладя приборы, которые фиксировали состояние всех бортовых систем. От их работы зависела теперь его жизнь.

Первую часть полета они завершили, когда достигли Марса. Спуск на поверхность оказался делом не простым. При посадке было несколько повреждений, в частности, в секции оборудования для исследований. И потом экипажу пришлось затратить немало времени для их ремонта, хотя программа предусматривала совершенно иные задачи. Через сто дней к Марсу должен был прибыть корабль «Сириус», пилотируемый двумя астронавтами – им вменялась обязанность забрать первых колонистов и доставить домой. Но что-то не заладилось на Земле. То ли финансирование оскудело, то ли было допущено много брака при строительстве корабля, в любом случае Центр управления Марсианской экспедиции (ЦУМЭ) предложил экипажу не торопиться с возвращением и пожить там до следующего «окна» – удобного момента, когда Марс и Земля в наибольшей близости друг к другу. Именно к этому моменту, как обещали чиновники из ЦУМЭ, «Сириус» будет достроен и запущен к Марсу. Резервы на самой же станции предполагали долгое существование людей, поэтому отказа со стороны Виктора, который был геологом и химиком, а также других астронавтов, не последовало. Им не терпелось познать тайны Красной планеты, а то, что их здесь много, они увидели с первых же вылазок на поверхность. К примеру, они нашли руины местной цивилизации, существовавшей примерно триста миллионов лет назад, когда на планете были более благоприятные для жизни условия.

Экипаж с новой энергией принялся за работу. Они изучили около ста квадратных километров. Описали все: и геологию, и палеонтологию, и метеорологию местности. Миллионы терабайт информации отправлялись к ЦУМЭ, пополняя знания людей о Марсе. Астронавты работали не покладая сил и не жалея себя. Так прошло пять лет.

Однако команды с Земли были странными. Марсианским колонистам опять предлагалось остаться на станции, ибо на Земле были какие-то проблемы. Виктор думал, что политические, ведь отношения России и США, а также Китая были не совсем дружественными даже в годы их полета. Несмотря на то, что экипаж считался интернациональным, и среди них были американец, русский, китаец, индус, немец, между ними тоже иногда вспыхивали баталии идеологического характера. Но никогда это не приводило к конфликту, ибо в космосе нечто подобное страшнее смерти. Астронавты уважали друг друга, понимая, что разница всего лишь в различии миропонимания и мироощущения на Земле, но не на Марсе – здесь они были только землянами, сплоченными и едиными. Был бы такой дух на Земле, то отпала бы нужда в армиях и дипломатии, все жили бы в мире и согласии.

Прошло десять лет. Экипаж уже привык к жизни на Красной планете, и спокойно отреагировал на просьбу ЦУМЭ подождать еще какое-то время, типа, проблем политического и экономического характера предостаточно, едва остановили Третью Мировую войну, так что не до других планет. А что было дальше, то Виктор помнил смутно. Им самим уже стало не до Земли. Было много уже собственных забот. К слову, даже у техники есть ограниченный срок функционирования. Запчасти давно закончились. Приходилось латать дыры на обшивке и заменять микрочипы в электронных системах. Засоривались фильтры, генераторы работали вполсилы, пыль проникала в жилые отсеки, не хватало биоресурсов. Техника выходила из строя одна за другим, и все же люди находили решения для поддержания жизнеспособности станции.

Прошло двадцать лет. Первым умер от инфаркта индус Сингх, добрый и веселый инженер-механик. Хоронили его в сорока метрах от станции. Водрузили на могиле флаг Индии, отдали честь при исполнении Гимна его страны. Информация о смерти ушла в ЦУМЭ, но ответа не последовало. Экипаж, хотя и сократился на одного, продолжал жить и работать на Марсе. Все помнили о долге и цели своей экспедиции.

Прошло еще три года. Работа не останавливалась. Умер американец Джонс, экзобиолог и врач. Без него было туго, ибо только он оперировал и лечил. С его смертью стало сложнее жить на «Марсе-500». Зубную боль решали просто – просто вырывали зуб, заранее вколов обезболивающее.

Работать втроем оказалось сложнее. ЦУМЭ не отвечал на сигналы. Астронавтам казалось, что человечество вымерло. Ни один аппарат после их полета на Марс так и не прилетел, даже исследовательские роботы. Миссия оказалась то ли забытой, то ли у людей не хватало средств и возможностей для отправки спасательной экспедиции. В результате пошли первые серьезные психологические срывы. Мужчинам было сложно без женщин, без общения с другими людьми и, тем более семьями, которые остались на Земле. Их нервировало, что труд идет впустую – никого не интересовали марсианские открытия. Никто не спрашивал о погоде на Красной планете. Никому не было дела до трех землян, находившихся в миллиардах километрах от родины.

Через двадцать восемь лет умер Цзянь, физик и техник-ядерщик. Никто не мог определить причину смерти, хотя маленький вес китайца и его страшная худоба навевало разные мысли. Теперь некому было следить за плутониевым реактором. Станция начала чахнуть. Виктор не обладал достаточными знаниями, чтобы поддерживать энергосистему «Марса-500».

А еще через два года скончался от кровоизлияния в мозг Мессер, командир. Виктор вынес его труп наружу и похоронил рядом с другими. На Марсе появилась свое человеческое кладбище. Информацию о смерти немца Виктор отправлять не стал – ЦУМЭ давно не реагировал на все сообщения марсианской экспедиции. Да и самому ему было уже безразлично, что делается на третьей планете. Он отвык от Земли, от человечества. Марс казался ему родиной.

И он не чувствовал себя одиноким. Его товарищи часто посещали его. Виктор где-то подсознанием понимал, что это бред, что он сошел с ума от одиночества, однако продолжал общаться с астронавтами, словно они были живыми и продолжали выполнять свои обязанности. Для него они были живее самых живых на Земле. И все же… тоска давила ему на сердце. Психика оказалась расшатанной. 2055 год он встречал в мрачном настроении. Елочка горела огоньками, не привнося радость в сердце. Некому было дарить подарки и говорить теплые слова. Товарищи то появлялись в сознании единственного астронавта, то исчезали, не поясняя причины таких действий.

Виктор принял антидепрессанты, не зная, что чрезмерная доза опасна. И уснул прямо на пульте, не дописав последнее письмо супруге и дочери. Сигнальные огоньки продолжали мигать на приборном щитке, а атомные часы отсчитывали время марсианской жизни…

…

Директор ликвидационной комиссии нервно перебирал бумаги. Перед ним стоял бледный чиновник.

– Я не понял, что это за документы? – рявкнул он. – Это архив какой-то, все датировано числами двадцатилетней давности. К чему они мне?

– Разрешите пояснить, сэр. Дело в том, что здесь, под землей располагался экспериментальный объект, – залепетал чиновник. – Лаборатория для подготовки полета на Марс. Огромный комплекс на сотни миллионов долларов из бюджета Космической комиссии ООН. Тысячи тонн оборудования, которые функционируют по сей день…

– Гм… И что?

Чиновник облизнул высохшие губы и продолжал пояснять:

– Тридцать пять лет назад начался эксперимент. Пятеро добровольцев согласились провести время на объекте в качестве астронавтов первой марсианской экспедиции. Планировалось участие в пятьсот дней. Естественно, иммитация. Результаты должны были лечь в основу реального космического полета, планируемого на 2028 год. Для добровольцев создавали различные экстремальные условия, проверяли стойкость человеческой психики и организма к стрессу и тяжелой работе вдали от Земли. Медико-биологический аспект и проверка работоспособности техники жизнеобеспечения. В итоге эти люди поверили, самовнушили себе, что действительно летят на Марс…

Директор удивленно вскинул брови:

– Ого! Неужели поверили?

– Да, – кивнул чиновник и преподнес еще какие-то бумаги. – Это анализ этого эксперимента. Было решено продлить его на… пять лет. «Марсиане» согласились. Они считали, что действительно находятся на Красной планете и куролесили по подземным переходам и площадкам на вездеходе, проводя разные там эксперименты. Для них создавали искусственные сооружения, типа, останки марсианской цивилизации или еще чего-то подобное…

Директору не терпелось узнать итоги:

– Ну, чем это закончилось?

– Как вы знаете, к 2025 году мир потряс доселе невиданный острый финансово-экономический кризис, многие страны разорились. Потом были международные политические проблемы, чуть не началась Третья мировая… Некому стало финансировать программу, заниматься ею. Но и закрывать никто не решился. Все шло уже по инерции, самотеком. Сотрудники лаборатории, именуемые как ЦУМЭ, не получали месяцами зарплату и уволились. Пришедшие им на смену мало интересовались смыслом эксперимента, а через некоторое время и их уволили. ЦУМЭ опустел. Программа стала никому не нужно. Почти тридцать лет объект был заброшен в пустыне Сахара, на глубине пятьсот метров. О проекте «Марс-500» забыли…

– То есть об этих добровольцах тоже? Этих людей никто не выпустил в наш мир?

– Да. Почему-то никто не стал этого делать… Контакт с ними прекратился. Они остались в лабораторном пространстве, полагая, что это настоящий Марс. Вся техника иллюзии и прочего работала все это время. И все добровольцы умерли спустя три десятилетия. Последнего астронавта по имени Виктор Хлыстов обнаружили три дня назад. Он умер от передозировки лекарств. Нашли еще четыре могилы у станции. Документы на этих людей поднимаем из архивов. Много любопытного нашли…

Директор провел ладонью по взмокшему лбу. Новость ошарашила его. Он был риэлтором международного класса. Его наняли для того, чтобы дать оценку всего имущества этого учреждения, который ранее принадлежал бывшей Организации Объединенных Наций и оставленный без присмотра на много десятилетий, с выгодой продать частным компаниям хотя бы в качестве металлолома или помещения для каких-либо целей. Но то, что здесь много лет назад чуть ли не в режиме секретности проводилась работа мирового масштаба, его в это никто не посвящал. Поэтому почувствовал, как холодок прошелся по его спине.

– Что с трупом?

– Ждем вашего решения. Может, передать его Москве? Ведь он был… генерал-майором авиации России, доктором геолого-минеральных наук, профессором… Достойный человек…

– Ну, если они про него не забыли, то нужно это сделать, – нахмурился директор. – Мы должны отдать долг тем, кто верил в великую миссию Земли. Пускай они умерли вдали от Марса, все же они первые марсиане. Пошлите сообщения его родственникам. Организуйте достойные похороны.

Чиновник молча кивнул и вышел.

Директор встал из кресла и подошел к окну. На улице шел дождь. Это был небольшой городок в центре Сахары. Люди бегали с зонтами от здания к зданию, ловили такси, весело общались; работали кафе и магазины, сверкали неоновые вывески, в небе прогудел реактивный лайнер на пятьсот пассажиров. Все жили будничными днями, и никому не было дела до того, что происходило под их ногами.

Точнее, они не знали, что там жили первые марсиане, до конца выполнившие свой долг и забытые всеми.

(24 августа 2012 года, Элгг)