Текст книги "Фотография с Марса. Мир полон тайн, чудес и юмора"

– Как он проник? – вопрос Казимиров задал самому себе и стал оглядываться. И увидел вентиляционные люки. Они были небольшими. Можно предположить, что в шахту пауки проникли, будучи еще маленькими, а потом выросли. Им было что жрать, ибо за генератором мы обнаружили три крысиных скелета. Тоже крупных.

– Надо будет конопатить вентиляцию, чтобы другая мерзость не повылазила снаружи, – хмуро сказал лейтенант, на что услышал от Сергеева:

– Не станем тратить время на это. Просто закроем генераторную. Нам здесь быть всего лишь два часа, а потом вернемся в часть. Сюда уже не вернемся.

Ни я, ни Казимиров не стали сообщать командиру, что выбраться из ШПУ будет непросто. Зачем заранее нервировать, когда нам необходимо выполнить приказ? Иначе вся затея ООН пойдет насмарку. А когда человеку страшно, то и работа получается из рук вон плохо.

Капитан открыл люк и вошел в шахту. Там стояла ракета. Вслед за ним туда вошли и мы с Даниловым. Впервые я видел самое грозное оружие на Земле. «Тополь-М67» – одна из самых мощных баллистических ракет с многоблочными ядерными боеголовками, стоявших на вооружении Ракетных войск стратегического назначения. НАТО в своей классификации дало более емкое и определяющее название – «Протуберанец», поскольку одним ударом «Тополь» способен испепелить мегаполис, как это сделало Солнце, если бы планета находилась рядом. Двадцатиметровая ракета стояла на специальных салазках. К ней подходили кабеля энергоподачи и контроля аппаратуры. Сергеев поднялся по ступенькам на самый верх, почти к головной части, открыл там щиток. Лейтенант находился в центре и запускал систему проверки на пульте управления. В течение часа следовало протестировать бортовой компьютер и все агрегаты ракеты, после чего загрузить новую программу.

От капитана требовалось, чтобы он вставил микрочип в нужную панель. После чего Казимиров проверит ее работоспособность через дистанционный пульт. Если все будет нормально, то в нужный час мы выпустим «Тополь» на околоземную орбиту, где к этому моменту соберутся остальные ракеты для возмездия.

Вообще-то процесс установки микрочипа требовал терпения и внимания, чтобы не сломать его и, тем более, плату всей электронной схемы ракеты. Ювелирная, в моем понимании, работа. Не зря Сергеев был инженером-баллистиком, знал свою «машину» как пять пальцев. Он осторожно вскрыл панель и стал копошиться в электронных блоках, при этом комично высунув язык – привычка с детства делать все старательно и прилежно, в отличие от меня, привыкшему к правилу «Сойдет итак». Я смотрел и дивился, как он легко ориентируется в этих сложных технических устройствах. Поэтому ничего не видели, что творится вокруг, особенно наверху – а зря! Именно оттуда к нам медленно спускалась угроза.

Капитан включил паяльник и стал впаивать микрочип. Я наблюдал за ним, вдыхая клубы расплавленного канифоля и раскаленного олова. О своих обязанностях охраны почему-то забыл. Когда все было готово, офицер крикнул вниз:

– Я сделал! Проверь!

В ответ Казимиров ничего не сказал, а стал тестировать электронную оболочку ракеты. Там, по дисплею катились цифры и символы – компьютер проверял сопоставимость нового блока в системе. Оказалось, что прошло все гладко – микрочип работал нормально в спарке с другими элементами управления. Об этом и сообщил лейтенант, радуясь, что мы задание почти выполнили…

Почти. Потому что совсем забылись, в каком мире живем. Наша невнимательность нам дорого стоила. Сверху на нас опустилась липкая сеть. Вначале я ничего не понял и удивленно взглянул наверх, и после этого с ужасом обнаружил, что опутан паутиной. Крепкой и вонючей. На сверкающихся полосках вниз спускались огромные пауки – собратья тех, что мы убили часом назад, – стреляя в нас сетью. Сергеев охнул и выхватил пистолет, однако его рука в ту же секунду была окручена паутиной. Паук потянул на себя «веревку» – и капитан взлетел к нему, прямо в раскрывшуюся пасть. Он судорожно бился, мычал, пытался стучать кулаком по хитиновому панцирю насекомого, только это мало что дало. Паук вонзил в него свою хоботок и с шумом всосал в себя все мягкие органы, как обычно это делает человек, когда через трубочку пьет кока-колу из бумажного стакана. Пропитанное насквозь алкоголем тело оказалось вкусным для хищника. Мне стало жаль нашего командира; человек был он не плохой, пускай иногда и кричал на нас.

Потом паук скинул вниз тело – это был практически скелет, обтянутый кожей и одетый в мундир. Я в состоянии ужаса висел на сети, не шевелясь и это, видимо, меня спасло. Начни кричать, дергаться или пытаться снять с плеча автомат – тот час подвергся бы нападению.

А вот на двоих других нападение уже было совершено. Казимиров и Данилов открыли огонь из автоматического оружия и сумели подстрелить троих хищников. Только пауков было больше, и им пришлось закрыть люк шахты от центра запуска, фактически оставив меня наедине с плотоядными существами. «Бросили меня!» – мелькнула мысль. Я же успел заметить, что все же еще несколько тварей успели проскользнуть внутрь, и что там было дальше – я не знал. Сквозь сталь не проникает звук.

Однако мое внимание привлекло другое. Прямо к месту, где паял микрочип Сергеев, медленно опустился паук – тот самый, что и сожрал нашего капитана. Его глаза блестели металлом, и в них я чувствовал внимательность и настороженность, словно это был взгляд разумного. Но каково же было мое изумление, когда паук протянул свои члены к электронным схемам, и «пальцы» нащупали микрочип. Паук осторожно вынул его и стал рассматривать. Никаких эмоций при этом он не выражал.

«Ох ты, не хрена себе, так он же разумный, блин!» – понял я. Далекие инопланетяне не просто изменили наш мир, они дали интеллект тем, кто никогда не мог его получить – насекомым. Возможно, все насекомые обладали развитым мозгом, только мы как-то это не воспринимали до поры до времени. И я тут вспомнил, что действительно, пчелы или осы нападали организованно; у тараканов тоже была какая-то тактика наступления на те территории, которые обжиты человеком, и везде они побеждали, выдавливая нас. Комары и жуки были настоящей армией против суверенных государств; они выживали после напалма и ядерных ударов и, в свою очередь, нападали с высокой эффективностью, что военизированные части людей бежали без оглядки и в панике. Насекомыми управлял, возможно, коллективный разум.

А теперь этот разум пытался понять значение микрочипа. Не сомневаюсь, что паук врубился, что эта штука, а также сама ракета создана для уничтожения и, скорее всего, будет применена против жителей планеты «d». Паук издал звук:

– Пшхрррр, крхлллл! – в этой абракадабре был смысл, который я не улавливал, но в целом понимал, что в слова полны серьезных значений. «Ай-кью» у пауков был, наверное, выше, чем у меня, хотя я школу закончил с неплохими отметками и у меня учителя обнаружили способности к японскому языку и литературе.

Остальные, окружив его, тоже стали издавать подобные возгласы – обсуждали наши контрмеры к иной цивилизации; может, это был «мозговой штурм»? У меня возникла мысль, что у Эпсилона Эридиана обитают тоже насекомоподобные существа, поэтому их «программетры», сброшенные в атмосферу, легко перестроили как физическую структуру организма (говорят, это последствия мутации, в точности сказанного не уверен!), так и сознание земных насекомых. И теперь «наши» пытаются помочь «чужим», вот уж явное проявление межзвездной солидарности. Ведь теперь Земля не принадлежала людям – на место хозяев претендовали другие организмы. И именно тогда я решил, что две разумные расы не способны сосуществовать на одной планете. Вон, к слову, древние люди истребили неандертальцев, потому что видели в них угрозу себе, не смотря на то, что генетически и физиологически были схожи. А что говорить о нас, людях, и насекомых – абсолютно разные виды организмов. Пауки более живучи, приспособлены к суровому климату, плодовиты, а теперь, обладая интеллектом, просто превосходят нас. А учитывая то, что у них нет понятия милосердия и сострадания, то против нас самый страшный и безжалостный враг, когда-либо имевшийся в истории человечества.

«Ну уж нет!» – мысленно воскликнул я, оглядываясь. Необходимо было что-то предпринять, а не висеть бес толку. Из паутины мне не вырваться – уж больно крепка она, может, крепче нейлона. Из памяти всплыли моменты, когда я, будучи еще пацаном, жег спичками паутины в старом своем доме. Моя мама не переносила на дух этих существ, боялась, и поэтому мне приходилось очищать как квартиру, так лестничную площадку и подвал от них. Обычно я делал это при помощи простой метлы, но иногда просто поджигал, со злорадством наблюдая, как кипишат от волнения противные создания, убегая от пламени. Вот и сейчас мелькнула мысль: паутинка ведь из органики, значит, может гореть, несмотря на то, что толще и длиннее. Только как ее поджечь?

Ответ сразу появился: у меня в левом кармане хранились сигареты и зажигалка. Я курю, только редко. Поэтому всегда имею запас табака, когда мои товарищи балуются пачками в день. «Если я потянусь к карману, то всколыхну паутину, и пауки получат сигнал, что я жив» – подумал я. И тогда они ринутся на меня. Я посмотрел вперед. Трое пауков продолжали издавать противные звуки, рассматривая электронные схемы ракеты. Поднял глаза наверх – там молча висели еще трое, скорее всего, простые «солдаты» – лишь глаза отражали свет как рефлекторы велосипеда. Если они начнут спускаться, то это займет секунд четыре-пять. Скорее всего, эти и нападут, ведь «интеллектуалы» заняты более важным делом, чем охрана попавшей в сети жертвы. Куда я сбегу?

«Значит, мне нужно успеть за это время дотянуться до кармана, достать зажигалку и высечь искру. Если будет огонь, то поджечь паутину», – решил я. Подождал несколько секунд, глубоко вздохнул и…

Потянул со всей силы правую руку к карману. Паутина натянулась, пауки-солдаты, находившиеся наверху, встревоженно зашипели и стали спускаться вниз. К счастью, спускались не торопясь, наверное, не видя во мне опасность. Лишние секунды мне оказались кстати, ибо зажигалка не хотела выбивать искру. Я пальцами вертел колесико, мысленно матерясь, и когда первый паук был уже в полтора метрах от меня, наконец-то фитиль вспыхнул. Газа в емкости было достаточно, чтобы пламя полыхало долгое время.

Появление огня остановило движение насекомых – пускай маленькое, но они знали в чем угроза; предполагаю, это страх на уровне подсознания. Пауки издали тревожный звук, видимо, не зная, что предпринять. «Интеллектуалы» резко повернулись в мою сторону. Я же быстро преподнес фитиль к паутине и она… загорелась, причем сильнее и быстрее, чем бумага. Казалось, «веревки» пропитаны бензином, ибо пламя стало стремительно распространяться по всей паутине, и это была грандиозная картина. В иное время я бы поаплодировал тому, кто придумал такой «яркий» трюк, но только это был не цирковой номер, а единственный шанс спасения.

Огонь прошелся и по тем паутинам, которые опутывали меня. Моя униформа не загорелась, потому что была пропитана специальным составом – ракетчиков снабжали особой тканью, поскольку мы имели дело с огнеопасными средствами. Но ожоги все-таки на открытых участках рук и шеи получил, на что в тот момент не обратил никакого внимания. Я поднял с пола свой автомат, передернул затвор и короткими очередями, стараясь не задеть корпус ракеты, сбил всех пауков, включая и того «интеллектуала», который с микрочипом стал подниматься наверх, желая спрятаться. Этот гад увиливал от пуль весьма ловко и резво. Ему почти удалось добраться до лаза, когда огненная траса распорола брюхо на две части. Он полетел вниз и шумно упал на дно шахты. В его «руке» был самый важный элемент нашего задания. К счастью, микрочип не повредился.

Чертыхаясь, я стал спускаться вниз. Наверху стоял шум:

– Хршшшшшплллл! Пррршшшхлллшшш!

Пауки сообщали об угрозе и призывали всех напасть на меня. «Ну, нет, я вам просто так не дамся!» – сердито прошипел я и, не желая терять время на спуск по скобам, спрыгнул с трех метров. Черт, ушибся головой об обшивку «Тополя». Также левая нога заныла от удара о бетонный пол, но сейчас было не до боли. Я, тихо извергая нецензурные словечки, сильно пнул по «руке» мертвого паука, и его «пальцы» выпустили микрочип. Схватив драгоценную штуку, я закинул за плечо оружие и стал быстро подниматься обратно, к тому месту, откуда чип был изъят.

Сверху уже шевелились серые создания, испуская злые звуки. Они были в ярости и хотели разделаться со мной. И тут со стороны люка послышались выстрелы. Я резко обернулся и увидел Данилова, который короткими очередями сбивал насекомых. Те падали на дно шахты, и я слышал, как хрустели их расколотые словно грецкие орехи хитиновые панцири. Весьма неприятные звуки, аж мороз по коже!

– Собир! Быстрее вставь чип обратно! Я их пошугаю пока! – орал «Три толстяка», ведя прицельный огонь. Я не стал упрашивать себя дважды, сам понимал, что сейчас все зависит от меня.

К счастью, пауки атаку прекратили, спрятавшись в трубопроводах. Пока они шипели, обсуждая, что и как, я поднялся по скобам наверх и очутился на площадке, где недавно капитан работал с электронными блоками. Найти это место в ракете не составило труда, ибо внимательно следил за действиями Сергеева. Мои пальцы осторожно вставили в пазы микрочип. Сверху я щелкнул крышкой, чтобы полностью закрыть доступ к схемам управления, стал закручивать гайки.

И успел вовремя, так как из вентиляционных труб «полились» пауки, злобно шипя. Их было много, даже трудно себе представить такое количество. Жуткое зрелище. Мы с Даниловым открыли огонь, но автоматными очередями их уже было не остановить. Понимая, что сейчас меня превратят в фарш, если останусь на месте еще секунд три-четыре, я прыгнул к люку. Из глотки вырвалось: «Мляяяя!». Данилов прикрывал меня уже плотным огнем, успев поменять рожок в АКМ.

Когда я очутился за его спиной, то мы навалились на стальную дверь и сумели ее захлопнуть. Осталось только повернуть кран, чтобы полностью герметизировать наше помещение от шахты – если стартанет ракета, мы должны быть в безопасности. Пауки бились о непреодолимую преграду, издавая сигналы ненависти и ярости. Конечно, они могли вновь открыть панель на корпусе ракеты и извлечь микрочип…

– Поздно, уже поздно, – хищно улыбнулся Данилов, подошел к пульту и переключил кнопку. Я видел на замке ключ для запуска ракет – он раньше был в кармане у лейтенанта. Видимо, Казимиров успел вставить его и ввести код запуска в компьютер. Только где он сам? В комнате были трупы пауков, у некоторых еще дергались конечности – послесмертная реакция нервных волокон. И запах гнили…

– Вон он, – хмуро кивнул в сторону Данилов. Я проследил его взгляд и увидел лежащего на полу офицера. Он был опухшим, как будто накачали воздухом. Не шевелился.

– Мертв? – спросил я тихо, хотя не видел крови.

– Не знаю, – также тихо ответил товарищ. – На него накинулись пауки, он отстреливался из пистолета. Одного уложил, а вот двое запустили ему в рот и задний проход личинки. Теперь внутри него целое гнездо этих тварей.

Мне стало плохо от этих слов. Какая страшная смерть. Может, Казимиров еще живой, просто парализован, и понимает, что внутри него развиваются насекомые, которые чуть позже разорвут его тело и выйдут на свободу. «Я его пристрелю, чтобы не мучился», – сказал я и передернул затвор автомата.

– Не сейчас, сначала запустим ракету! – и «Три толстяка» указал на часы. Они отсчитывали последние секунды время «Ч». Если пауки и начнут сейчас демонтаж электронных блоков, то не успеют – раскаленные газы превратят всех в зажаренные куски.

– Все равно это наша планета! – вдруг позади нас раздался жуткий скрипучий голос. Мы с Даниловым взвизгнули от страха и, подпрыгнув, обернулись. То, что мы узрели, заставило дрожать наши колени. У меня даже дыхание сбилось.

Из тела лейтенанта, раздирая ткань формы, выдвинулись длинные и кривые паучьи лапы, которые приподняли человечье тело на полметра. Огромные руки и ноги безвольно висели. Там, где был пах, вытягивалась жуткая голова, усеянная глазами-отражателями. Челюсти щелкали, обливаясь ядовитым соком. Но говорила не эта голова, а настоящая, принадлежавшая Казимирову. Именно из его глотки исходили фразы:

– Вы хотите уничтожить нашу планету?

О боже! Эта тварь говорит по-русски!

– Да, мразь! – крикнул Данилов и положил палец на кнопку.

Паук затрясся от смеха:

– Нам все равно! На нашей планете уже никого нет!

– Как это? – в недоумении спросил я. Меня всего трясло. Паук раскачивался и смотрел на нас злобным взглядом.

– Мы трансформировали все организмы на Земле в такие формы, которые способны принять наши сознания!.. – мертвые глаза лейтенанта были покрыты пленкой, но язык продолжал извиваться в предложениях. Это было страшно видеть, как говорила мертвая голова: – Это сделали намерено, чтобы переселиться к вам.

Честно говоря, нам было не понятно, о чем говорила эта страшная тварь. И я переспросил:

– Как это трансформировали?

Той нечего было скрывать, и она продолжала говорить:

– Все земные насекомые на планете ближе к нам по всем параметрам, поэтому мы легко перестроили их тела и мозг до такой степени, что они стали емкостями для принятия сознания каждой личности с нашей планеты. Мы телепортировали свой разум сюда. На планете «d» Эпсилона Эридиана остались лишь наши мертвые тела. Земля подходит нам по жизненным показателям, условия проживания более приемлемые, чем на нашей родине. Кстати, туда мы переселились сто тысяч лет назад по вашему исчислению с более далекой звезды, которую вы, кстати, не увидите в свои приборы – телескопы.

– То есть, вы инопланетные хищники теперь живете на Земле? – с ужасом поняли мы с Даниловым. Было трудно осознать, что столько времени с нами проживали представители иной, совсем не дружественной цивилизации.

– Вы поняли правильно. Вы уничтожите нашу родину, однако нас это мало беспокоит. Теперь мы живем здесь, и мы скоро освободим Землю от человеческой расы! – шипел паук. – Нас миллиарды, и вам не справиться с нами!

Но у меня было иное мнение:

– Ну это мы еще посмотрим! – и я выпустил в двигающийся труп Казимирова весь магазин. Паук дергался, разбрызгивая кровь, а потом затих.

Тем временем часы вспыхнули: «Ноль». Нужно было запускать «Тополь» в космос.

– Но какой смысл? – растерянно спросил Данилов. – Ведь там никого уже нет!

– Мы не знаем, правду ли сказал нам Кази… этот паук! В любом случае, мы обязаны стереть планету чужаков! – и я сам нажал на кнопку.

Над шахтой открылся люк. Через несколько секунд заработали двигатели, и объятый пламенем и дымом зеленый двадцатиметровый цилиндр стал подниматься в вечернюю высоту. Все живое, находившееся в шахте, испепелялось. Даже сквозь многометровый слой бетона чувствовалась мощь ракеты. Компьютер свидетельствовал, что полет идет нормально, точно по заранее рассчитанному курсу. Микрочип уже связал ракету с командным сервером станции «Мир», откуда теперь велось управление.

Когда все стихло, я повернулся к товарищу. Он стоял бледный.

– Буду верить, что хана теперь планете на Эпсилоне Эридиана! Теперь вся миссия лежит на астронавтах «Энтерпрайза»!

– А мы? А люди?

– А мы будем отвоевывать свою планету от чужаков! Смерть паукам и прочим насекомым! – и я вставил новую обойму в автомат и стал подниматься наверх.

– Ты куда? – испуганно залепетал «Три толстяка», который, как мне показалось, за несколько часов похудел. Наверное, от страха и напряжения.

– У нас есть несколько минут. Ракета своими выхлопными газами очистила окружающее пространство, и мы сумеем добраться до БТР, – пояснил я. – Нужно рассказать командованию, где в реальности наши враги.

Данилов вздохнул и двинулся за мной.

Нам предстояла страшная война за существование всего человечества. Не знаю, как другие, а у меня планы на будущее, и свою планету не отдам чужакам!

(31 июля – 3 сентября 2012 года, Элгг)

Там, над облаками, там, над облаками…
(фантастический рассказ)

На высоте семи километров солнце светило совсем уж ярко и ослепительно, смотреть на окружающий мир было невозможно без очков со специальным триплексом затемнения. Тепло его лучей ощущалось только на стороне, обращённой к светилу, разреженный же воздух с низкой, почти в минус пятьдесят градусов по Цельсия, температурой мог за несколько минут превратить любое живое тело в ледышку. Однако пятнадцатилетние Эргаш и Светлана без страха и вполне свободно сидели на парапете, да и чего пугаться, если твоя рука лежит не карабине страховочного фала.

Ребята восхищённо смотрели вниз, на бурлящую, почти черную занавесу облаков, через которую невозможно было разглядеть поверхности Земли. На подростках были костюмы с термообогревом и специальные маски, соединенные с баллонами, содержащими обогащённую кислородом воздушную смесь. На такой высоте человек прожил бы от силы минут десять, если бы не был защищен, ну а нашим героям беспокоиться не стоило – они были здесь не впервые и хорошо знали все необходимые меры предосторожности.

– Красота! Эх, красота! – восхищенно восклицал Эргаш, стуча при этом кулаком в перчатке по металлической поверхности. Ребристый металл глухо отзывался на удары, казалось, это звучит гонг. Пацану нравился этот мир, кипящий внизу и простиравшийся под небесным куполом до самого горизонта, и ничего иного не желал. Вся его жизнь – это небеса и солнце, а также ночь, горящая огнями звезд.

– Грустно, – не соглашалась с ним девочка. Ей, наоборот, казалось скучным однообразие окружающей среды: каждый день одно и то же, в то время как под ногами, где-то там существует нечто иное, неизведанное, выходящее за пределы понимания. Жаль, что спуститься вниз не разрешается, а то бы Светлана непременно совершила такой бросок на управляемом парашюте…

Ребята находились на борту огромного цепеллина, носящего имя: «Великое будущее Узбекистана». «Узбекистана»? Того самого? Об этой республике дети знали немного, лишь по учебникам, сохранившихся с тех давних пор, когда Узбекистан ещё существовал, и рассказам учителей, в свою очередь услышанных от более старшего поколения. Каким же оказалось на самом деле это «наступившее будущее», объяснять не имело смысла – об этом знал каждый из тридцати тысяч жителей небесного дома, вынужденных спасать свои жизни вдали не только от родины, но и от твердой земной поверхности. Этот гигантский цепеллин как раз и оказался тем единственным сооружением Узбекистана, построенным в 2022 году на базе Ташкентского авиационного предприятия имени Чкалова; он имел в длину 600 метров, в диаметре около 180, весил почти двеститридцать тысяч тонн. Мощные двигатели на урановом-235 реакторе способны были придать скорость воздушному кораблю до ста километров в час и совершать манёвры на высоте семи-восьми километров, а цистерны с гелием удерживали всю эту махину над облаками уже пятьдесят лет, и ни разу с тех пор цепеллин не опускался на землю.

Эргаш и Светлана считались третьим поколением людей, родившихся на борту «Великого будущего Узбекистана». Они имели смутное представление о том, почему корабль окрестили именно так, а не иначе, и о том, что стало причиной бегства их предков с земли на небесные высоты. На цепеллине они чувствовали себя вполне уверено и спокойно, их не особенно страшил мир, который скрывался под облаками. Пищу обитателям поднебесья давали оранжереи, энергии хватало от реактора, воду же конденсировали из воздуха периодически засасываемого на борт из нижних слоёв атмосферы. Все на корабле были заняты делом, в основном же, поддержанием жизнедеятельности бортовых систем, ибо от их состояния зависела судьба всех находящихся здесь людей. На культурный досуг, образование и праздники оставалось немного времени, хотя без этого, безусловно, тоже нельзя было жить.

В редкие от занятий дни подростки проскальзывали на верхние палубы и оттуда любовались миром, от возможных угроз которого их обычно защищала броня цепеллина. Вообще-то об этом люке-лазе из всех школьников знал только Эргаш – его отец работал механиком и часто выходил на рабочую площадку. Отсюда он, прикрепившись к поверхности специальными «кошками-присосками», поднимался по обшивке к наружным приборам и механизмам, чтобы ремонтировать от случая к случаю, если те выходили из строя. Вышло так, что он приводил несколько раз своего сына, показывая, чем он обычно занимается, и Эргаш, однажды специально подсмотрев, запомнил код к замку. Теперь он с одноклассницей тайком пробирались к лазу, естественно, предварительно надев рабочие комбинезоны, что хранились тут же, у люка; пускай одежда была великовата и в ней подростки чувствовали себя неуклюжими, зато она спасала от опасного воздействия внешней среды.

Сегодня было утро воскресенья 2076 года, практически все население цепеллина отдыхало, точнее, просто спало, на вахте находились лишь дежурные офицеры и матросы. Корабль двигался по кругу, ведь никакого смысла лететь ни туда, ни в какие другие стороны не было – везде одно и то же – солнце над головой, холод и густой облачный покров под ногами. Однако руководство считало, что не следует долго висеть на одном месте, необходимо искать прорехи в облаках, чтобы иметь возможность наблюдать то, что скрывалось внизу и по мере необходимости извлекать из этого какую-то выгоду.

– Слушай, кем ты хочешь стать, когда будешь взрослым? – спросила вдруг товарища Светлана. Две минуты назад они говорили совсем о другом, – о цветах в их квартирах и о кинофильме, что видели вчера по телевизору перед обязательной программой идеологического характера, о необходимости всею душой любить капитана корабля и уважать законы, им предписанные для всех. Кинофильм, само собой разумеется, старый, начала двадцать первого века, о любви и человеческих отношениях, преданности и суровой борьбе за независимость Узбекистана.

Эргаш хмыкнул:

– Как кем? Как и мой папа – механиком! Нужно же кому-то поддерживать в надежном состоянии всю эту конструкцию, – и парень постучал по обшивке. – Мне папа говорил, что этот корабль строили совсем для других целей, но из-за катастрофы вынуждены были изменить планы. Стартовали преждевременно, даже не закончив некоторые работы, и поэтому достраивали некоторые отсеки и отделения уже в воздухе. Говорят, запчасти, металл, приборы брали в тех местах, до которых на тот момент не доходила катастрофа… А сейчас вообще нет ничего, латаем на старом, проржавевшем. Папа как-то мне сказал, что все здесь у нас окончательно изношено…

– Ты думаешь, что возможно настанет такой момент, и мы рухнем вниз, туда? – уточнила Светлана. Голос ее звучал глухо, но спокойно, словно ничего страшного в этих словах и не скрывалось.

Только Эргаш вздрогнул:

– Ой, нет, надеюсь, что до этого не дойдет… Брррррррр, не говори, пожалуйста, об этом!..

Девочка ничего не сказала. Она задумчиво смотрела на облака, которые больше походили на густой темный ковер. Мрачная картина внизу и более жизнерадостная наверху. Особенно приятно было смотреть на небо ночью, когда звезды кажутся ближе, да и горят они ярче. Можно разглядеть даже отдельные галактики.

– А ты кем хочешь стать? – в свою очередь поинтересовался одноклассник.

Светлана чуть помедлила с ответом, а потом произнесла с хитринкой в глазах:

– Исследователем… только никому в классе об этом не говори, ладно?!

– Исследователем? – изумился Эргаш и невольно ногой ударил по воздухозаборной решетке. Этой профессии он побаивался, только не хотел в этом признаваться ни себе, ни другим. Ему казалось, что она сопряжена с риском для жизни. – А что исследовать хочешь – звезды или атмосферу?

Девочка огляделась, а потом шёпотом сказала, указывая пальцем вниз:

– То, что скрыто под этим «ковром»… Хочу узнать, что там произошло!

Эргаш, недоумевая, посмотрел на нее, не понимая, шутит ли девочка или говорит всерьез? С ума сошла, что ли или просто над ним прикалывается? Ведь даже страшно себе представить, что там внизу происходит! Он хорошо помнил ту историю, шепотом рассказанную соседкой, которая потом вдруг исчезла. Насколько это правда – никто не знает, а за подтверждением никто не лезет вниз, обитателям цепеллина вообще запрещено опускаться за облачный покров.

Но сам рассказ врезался в память ребёнка. Как-то раз, более пятидесяти лет тому назад ученые атомными зарядами проделывали штрек вглубь земной коре, чтобы добраться до мантии и получить доступ к запасам минеральных ресурсов, которых уже не доставало на поверхности – промышленность не могла функционировать без железа, меди, золота, урана, молибдена, титана и многих других минералов. На глубине трех километров, как оказалось, существовала гигантская полость и в ней обитали различные палеоорганизмы – животные и растения, жившие еще два миллиарда лет назад на первобытной Земле. По некоторым причинам, связанным с происходящими на Земле глобальными процессами, многие из них спустились в подземные пустоты, а со временем эволюционировали в совершенно невообразимых условиях. Теперь же они получили свободу и повылезли на поверхность. Это были кошмарные создания, и бороться с ними оказалось делом безнадежным. Даже атомное оружие не победило их, но зато оно изменило, а лучше сказать повредило, климат планеты. Облака навечно скрыли поверхность от солнечных лучей, там, внизу возник так называемый «парниковый эффект». Приборы на цепеллине регистрировали температуру под облаками в плюс восемьдесят градусов по Цельсия. В таких условиях выжить могли отнюдь не многие…

Мир разваливался на глазах. Геноцид, мятежи, голод, войны, беспорядки. Чудовища лезли из дыры, заполоняя континенты. Единственное место, до которого они не добрались – атмосфера, и там искали спасение люди. Правительства срочно строили цепеллины и спасали население. Естественно, не всем достались места на борту, и борьба за каждое из них была кровопролитной, отчаянной. Не попавшие в те списки «счастливчиков», штурмами брали аэродром, где парковался цепеллин. Практически на каждом, кто очутился тогда на борту, лежала вина за чью-то отобранную жизнь. Между тем даже на аэростате порой вспыхивали бунты и восстания против тех или иных властных персон, пытавшихся заполучить бразды правления, однако в течение трех первых месяцев установилась жесточайшая диктатура военных, которая определила порядок и правила проживания на борту «ВБУ». С другой стороны, и спасшимся также пришлось нелегко, ибо прежние общественные ориентиры сместились, возникли новые потребности, регулируемые новыми нравственными постулатами; пришлось подчиняться и выполнять работу, за которую никто бы в иных условиях и не взялся. Деньги не имели уже никакого значения, социальный статус – тоже ноль, лишь умение делать что-то практическое, полезное для всех, считалось ценностью. Эргаш слышал, что в первые годы ненужных и оппозиционно настроенных людей, бездельников и мошенников просто скидывали вниз, а позже даже съедали, ибо не хватало пищи, пока не построили оранжереи и ботаники не сумели организовать производство сельхозпродуктов. Мясо было лишь в ограниченном количестве, и полагалось оно только детям, да и тем, кто работал в особо сложных условиях, например, отцу Эргаша, который, естественно, делился своей порцией с семьей и соседями. Хотя по внешнему виду тех, кто был приближен к капитану, было видно. Что они недостатка в пище не испытывают; только говорить об этом вслух не рекомендовалось, тем более возмущаться. Все знали, что любого бунтаря ожидало падение за облака…