Текст книги "Социальная адаптация молодых специалистов в системе общего образования в период становления цифровой экономики"

Глава 2
Влияние трансформации социального партнерства… на правовую культуру личности в процессе ее социальной адаптации и духовной социализации

Социализация и социальная адаптация личности в социуме переходного периода – сложный и многоуровневый процесс длинной в человеческую жизнь, который не может существовать отдельно от системы социальных институтов.

Это обстоятельство объясняет многообразие подходов к исследованию этого явления, затрагивающих следующие аспекты социализации:

✓ различные периоды жизни человека, т. е. возрастную социализацию и социальную адаптацию;[85]85
  Кон И. С. Личность и развитие // Социологическая психология. – М., 1999. С.32.


[Закрыть]

✓ все многообразие видов общественно полезной деятельности людей – профессиональную социализацию;[86]86
  Резник Ю. М., Смирнов Е. А. Жизненные стратегии личности. – М., 2002. – С.9.


[Закрыть]

✓ все формы массового и индивидуального сознания – политическую, нравственную, правовую и т. д. социализацию и социальную адаптацию;[87]87
  Хайруллина Ю. Р. Социализация личности в условиях трансформации российского общества. – Казань, 1998. – С.11.


[Закрыть]

✓ освоение человеком достижений материальной и духовной культуры – энкультурацию;[88]88
  См.: Яковлев Л. С. Пространство социализации: дис. докт. соц. наук. – Саратов, 1998.


[Закрыть]

✓ различные стороны духовной жизни личности – духовную социализацию.[89]89
  Фромм Э. Человек для самого себя. Революция надежды // Психоанализ и этика. – М., 1993. – С. 118.


[Закрыть]

Духовность как новая социальная предметность выступает в качестве принципиально новых «правил игры» (институций), которые не только впитывают в себя абсолютные ценности человеческого бытия (веру, надежду, любовь, дружбу, доверие, ответственность и т. д.), но и экстраполируют их на социальные отношения, организуя, направляя и в целом детерминируя их.

Диалектика социальных отношений определяется диалектикой самих жизненных отношений человека. Как утверждал М. Бубер, по своей природе и положению человек обладает тройственным отношением. Полнота и эффективность системы социального партнерства как частной модальности всей системы социальных отношений может быть институционализирована по‑разному. Если она институционализирована исключительно вещными отношениями, то эта ситуация способствует возрастанию рисков и неопределенности в сфере социального взаимодействия. Ограниченность ресурсов и срока самой жизни индивида превращает партнерство как таковое в малоэффективный способ актуализации социальных связей.

Иное дело, если система социального партнерства институционализируется посредством отношения человека к самой тайне его бытия и актуализируется в процессе поиска ответов на ключевые вопросы бытия. Такое духовное самоопределение индивида не просто способствует его превращению в полноценную личность, но и оптимально структурирует всю систему социального партнерства. Такое самоопределение превращает жизненные отношения из формальных в сущностные. «Придавая же сущностный характер лишь отдельным отношениям, а другие рассматривая и трактуя как «несущностные», он (человек – авт.) не реализует ни свою природу, ни свое положение».[90]90
  Бубер М. Два образа веры. – М.: АСТ, 1999. – С.209.


[Закрыть]

§ 2.1. Основные виды социального партнерства в процессе социального взаимодействия

Конкуренция как социальный и хозяйственный феномен особенно характерна для современной эпохи. В литературе выделяются три основных подхода к определению конкуренции: поведенческой, структурной, функциональной.

Поведенческая трактовка отражает в большей степени социально-психологический аспект конкуренции. Она берет свое начало с работ А. Смита, который рассматривал конкуренцию как соперничество хозяйствующих субъектов, которое нередко принимает форму борьбы за деньги покупателя путем удовлетворения его потребностей. Несмотря на то, что А. Смит был философом, именно благодаря ему в науке укоренилось представление о конкуренции как сугубо экономическом феномене.

В дальнейшем поведенческая трактовка совершенствовалась. В неоклассическом варианте (М. Портер) ее связывают с борьбой за ограниченные экономические ресурсы.[91]91
  Портер М. Конкурентная стратегия: Пер. с англ. – М.: Альбина Бизнес Букс, 2005. – С.301.


[Закрыть] П. Хейне, в свою очередь, считает, что конкуренция «есть стремление как можно лучше удовлетворить критериям доступа к редким благам».[92]92
  Хайдеггер М. Феноменология. Герменевтика. Философия языка: Пер. с нем. – М., 1993. – С.99.


[Закрыть]

Структурная трактовка конкуренции представляет собой анализ структуры самой деятельности, в которой выделяют производственную, коммерческую, информационную и иные сферы. Эта трактовка описана в работах Ф. Эджуорта, А. Курно, Дж. Робинсона, Э. Чемберлена, исследовавших четыре основные типа конкуренции: а) чистую (совершенную), скрытую (монополистическую), ограниченную (олигополистическую) и свободную (неограниченную).

Функциональная трактовка характеризует ту роль, которую конкуренция играет в жизни общества. В связи с этим заметим, что в теории общественного развития Й. А. Шумпетера конкуренция определяется как соперничество старого с новым, традиции и инновации.[93]93
  Шумпетер Й. А. Капитализм, социализм, демократия // Шумпетер Й. А. Теории экономического развития. Капитализм, социализм и демократия: Пер. с англ. – М.: Эксмо, 2007. – С. 45.


[Закрыть] Ф. Хайек под конкуренцией понимал «процесс, посредством которого люди получают и передают знания (…) благодаря которой скрытое становится явным».[94]94
  Хайек Ф. фон. Происхождение и действие нашей морали // ЭКО, 1991. № 12. – С.177.


[Закрыть] Следовательно, требуется выделение также инновационного аспекта конкуренции как фактора общественного развития, заключающегося в создании условий для конструктивного соперничества между людьми.

На наш взгляд, конкуренция в целом является поведенческим феноменом. Будучи поведенческим феноменом, конкуренция имеет свои корни в психике самого человека, в его сознании и культуре. Изменяя свое сознание, психику и культуру, человек способен изменять содержание, характер и способы конкуренции как способа социального взаимодействия. Но возникает вопрос: а является ли конкуренция объективно эффективным способом социального взаимодействия? Если да, то необходимо научно объяснить все те негативные последствия от развития конкуренции в разных сферах жизнедеятельности современного российского общества, свидетелями которых мы сегодня являемся. Если нет, то необходимо научно развенчать известный тезис о том, что конкуренция – это благо (А. Смит).

Тезис о том, что конкуренция может рассматриваться как кислород для экономики, – это, конечно же, метафора. С одной стороны, при определенных условиях конкуренция стимулирует людей к созиданию и развитию, к труду и творчеству. Но она может вызывать и иные действия, толкая человека на разрушение и уничтожение. В условиях ограниченности ресурсов, нехватки жизненных благ человек в большей мере стремится не к их уничтожению, а к их более рациональному перераспределению. Но это – технологический аспект проблемы. А вот в социальном плане ограниченность ресурсов толкает людей на социальную конфронтацию, жесткую борьбу за них. Как тут не вспомнить о борьбе в животном мире за свое место в пищевых цепочках, о естественном отборе видов (Ч. Дарвин)? Наличие у человека сознания и духовности, казалось бы, должно ориентировать его на развитие только такой конкуренции, которая снижает градус социального напряжения. Но дело в том, что конкуренция, в отличие от планирования человеческой деятельности, осуществляется в условиях стихии, т. е. таких обстоятельств, когда от самого человека мало что зависит. И здесь встает вопрос о соотношении конкуренции и стихии. Попытки превратить конкуренцию в спланированное сотрудничество предпринимались человеком давно. Но и сегодня он все еще далек от реализации этой задачи. Точно так же, как он далек от овладения силой молнии или термоядерным синтезом. Управлять цепной реакцией расщепления атомного ядра ничуть не легче, чем управлять потенциалом самой конкуренции. В одном случае, отрываясь от культуры, духовности и нравственности, конкуренция становится дикой стихией, в которой гибнет сам человек, а не только конкретные хозяйственные артефакты. В другом случае, она, сплетаясь и срастаясь с культурой, духовностью и нравственностью, перерождается в добросовестную конкуренцию (П. Б. Струве). Суть такого изменения состоит в том, что изменяются сами отношения между людьми, в которых сугубо хозяйственные мотивы оказываются не доминирующими, а подчиненными духовно-нравственным критериям. Когда же дело обстоит наоборот, то обычные человеческие страсти и комплексы (стремление к власти, жажда денег, товарный фетишизм и др.) гипертрофируются. Именно так возникает феномен монополии. Такой феномен установления абсолютной власти в политике (политическая монополия), технике (технологическая монополия), экономике (хозяйственная монополия) и т. д. весьма распространен в современном обществе. Поэтому понятны рассуждения К. Маркса о том, что «в практической жизни мы находим не только конкуренцию, монополию, их антагонизм, но также и их синтез, который есть не формула, а движение. Монополия производит конкуренцию, конкуренция производит монополию (…) Синтез заключается в том, что монополия может держаться лишь благодаря тому, что она постоянно вступает в конкурентную борьбу».[95]95
  Маркс К., Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2‑е изд. Т. 1. – М., 1955. – С.166.


[Закрыть] Аналогично о диалектике конкуренции и монополии рассуждал и Ф. Энгельс: «Конкуренция покоится на интересе, а интерес снова создает монополию; короче говоря, конкуренция переходит в монополию. С другой стороны, монополия не может остановить поток конкуренции; больше того, она сама порождает конкуренцию».[96]96
  Маркс К., Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2‑е изд. Т. 1. – М., 1955. – С.559.


[Закрыть]

Чтобы снять остроту проблемы, некоторые исследователи утверждают, что монополизма в его «чистом виде» будто бы не бывает. Равно как не бывает в «чистом» виде и конкуренции. Под термином «в чистом виде» подразумеваются полная монополизация в политике, экономике, культуре или иной сфере человеческой жизнедеятельности, когда власть одного (физического или юридического) лица становится на определенный срок абсолютной, а свободная конкуренция исчезает. Справедливо следующее суждение: «В. И. Ленин не прибегал к категории «чистая монополия», весьма распространенной в специальных трудах. По В. И. Ленину, монополия не могла быть «чистой» ни при каких обстоятельствах. В. И. Лениным делался верный вывод о том, что преодоление свободной конкуренции не означает устранения конкуренции вообще».[97]97
  Радаев В. В. К обоснованию поведения человека в социологии. – М.: Ин-т социологии, 1997. – С.23.


[Закрыть]

Противоречие между конкуренцией и монополизмом на самом деле видимое, условное, формальное. Не случайно Ф. Энгельс писал: «Противоречие конкуренции состоит в том, что каждый должен желать для себя монополии, тогда как все общество как таковое (выделено нами – авт.) должно терять от монополии и потому должно ее устранить».[98]98
  Маркс К., Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2‑е изд. Т. 1. – М., 1955. – С.560.


[Закрыть] А раз так, то рассуждения либерально-ориентированных исследователей о том, что конкуренция – всегда благо и ее необходимо поощрять – это глубокое заблуждение, основанное не на сущности явления, а лишь на его видимости.

Сегодня в российском обществе постепенно происходит осознание того, что «стратегии выживания не являются продуктом индивидуальных решений, принимаемых независимыми индивидами, и тем более не сводятся к эгоистическому интересу отдельного человека. Они тесно связаны с моральными нормами данного сообщества».[99]99
  Радаев В. В. К обоснованию поведения человека в социологии. – М.: Ин-т социологии, 1997. – С.338.


[Закрыть]

В связи с этим необходимо сделать следующее заключение: общая теория конкуренции в современной мировой и российской науке находится еще только в стадии формирования, а ее сведение к сугубо хозяйственной феноменологии в корне не верно. Такая сугубо хозяйственная феноменология конкуренции осуществляется в основном в англосаксонском мире. Именно «на Западе идет изощренный процесс медленного выщелачивания свободы, правового государства, парламентского правительства, сферы личности и идет он с помощью бюрократического произвола, «исполнительского государства», распорядительного права (вместо законодательных норм), коварного уничтожения личности, массовизации и деперсонификации. На Западе, в отличие от Востока, мы имеем дело с ползучим, вероломным процессом, который протекает медленно с обманчивыми актами успокоения и пересмотра».[100]100
  Репке В. Коренные вопросы хозяйственного порядка // Теория хозяйственного порядка. Фрайбургская школа и немецкий либерализм: Пер. с нем. – М.: Экономика. 2012. – С.169.


[Закрыть]

В действительности, развитие общества исторически осуществляется на основе углубляющегося процесса общественного разделения труда. Этот процесс носит объективный характер и обусловлен эндогенными (внутренними) и эгзогенными (внешними) факторами: ростом численности народонаселения, развитием самого человека как социального и духовного существа, изменениями природно-климатического, геополитического и иного характера.

Процесс общественного разделения труда не всегда носит линейный характер. В рамках этого процесса можно обнаружить как фазы стихийного развития, так и этапы планомерности, как конструктивные, так и деструктивные тенденции. Диалектика общественного разделения труда достаточно сложна и все еще слабо изучена специалистами. Этим объясняются многие деформации в развитии всей системы социального взаимодействия в обществе.

Вместе с тем результатами процесса общественного разделения труда являются: с одной стороны, развитие и углубление специализации, рост производительности труда, совершенствование качества всей человеческой деятельности; с другой стороны, развитие кооперации, интеграции, диверсификации и информатизации, которые способствуют преодолению тех негативных последствий специализации (монополизм, социальные конфликты, диспропорции и т. д.), которые «имеют место быть». Будучи двумя сторонами диалектического единства, специализация и интеграция, специализация и кооперация выражают две основные тенденции в социальном развитии и самой человеческой личности: тенденцию к объединению труда и тенденцию к его разобщению. Обе стороны углубляющегося процесса общественного разделения труда тесно взаимосвязаны между собой и на поверхности общественной жизни могут выступать как отношения состязательности, соперничества, конкуренции. Поскольку именно труд является «родовой сущностью человека» (К. Маркс), то от характера труда зависит и характер самой человеческой личности. В одном случае это будет личность солидаристская, коллективистская, «соборная», ориентированная на общественный труд и общественную пользу, в которой находит свое органичное место и индивидуальный (личный) интерес. В другом случае, когда личность ориентирована только на индивидуальный труд, на разобщение труда, она будет эгоцентричной, будет стремиться удовлетворить свой интерес не совместно с другими, а за счет других или даже вопреки другим. Именно это мы и обнаруживаем в условиях распространения социальной конкуренции.

Вместе с тем конкуренция «связывает» два полюса общественного разделения труда, выражая в себе их диалектическое единство, и заставляет конкретных субъектов активизировать свои усилия, добиваясь осуществления своих индивидуальных целей при возможно наименьших материальных и социальных издержках наилучшим для себя способом. Известная формула А. Смита о конкуренции как руке божественного Провидения гласит о том, что именно конкуренция заставляет субъектов деятельности экономить ресурсы и время, рационально строить свое поведение. Однако, механизм и сам характер такого «рационирования» могут быть принципиально различными. В одном случае мы можем обнаружить консенсус интересов, координацию и сочетание, согласование и гармонию; в другом случае – нарастание конфликтов, противоречий, разногласий и противостояния субъектов социальной практики.

Это происходит потому, что, в одном случае, мотивами человеческой деятельности являются только меркантильные соображения (прибыль, доход, выгода, польза, власть, статус и т. д.). Тогда как в другом случае такими мотивами выступают нравственно-этические критерии (честь, достоинство, авторитет, доверие, уважение, признание и т. д.).

Известно, что социальные взаимоотношения могут быть как справедливыми, так и несправедливыми, как социально ответственными, так и безответственными. Еще Аристотель различал систему справедливых социальных взаимоотношений между людьми (экономику) и систему несправедливых отношений (хрематистику). Позже, в христианской традиции идея социальной справедливости как основы социального взаимодействия также нашла свое отражение. В Св. Писании была закреплена норма: «Если будешь что продавать ближнему твоему, или будешь покупать что у ближнего твоего, не обижайте друг друга» (Лев. 25:14). Со временем, уже в эпоху средневековья идея социальной справедливости нашла свое отражение в сочинениях Августина и Фомы Аквинского. Фома Аквинский, например, сформулировал концепцию справедливого обмена результатами хозяйственной деятельности. Рассматривая мотивы конкуренции, он полагал, что наряду с принципом эквивалентного обмена необходимо руководствоваться и принципом взаимной выгоды, что позволит привести в соответствие интересы участников сделки. Богослов различал два «вида» справедливости: общую и частную. Общая справедливость состояла в уважении и соблюдении интересов всех и каждого. Частная справедливость заключалась в соответствии вознаграждения труду конкретного человека.

На Руси представления о социальной конкуренции развивались почти аналогично, но все же с некоторыми отличиями. Лидер нестяжателей Нил Сорский еще более конкретно, чем Аквинат, выступал против наживы и требовал «мену делати» по «трудам праведным». При этом Нил Сорский не допускал никакой другой справедливости, кроме «праведной», т. е. основанной на правдивости (достоверности).[101]101
  Маршев В. И. История управленческой мысли. Учебник. – М.: Изд-во МГУ, 2005. – С.91.


[Закрыть]

Однако, современные исследователи считают извлечение любой выгоды делом вполне нормальным.[102]102
  Хайдеггер М. Феноменология. Герменевтика. Философия языка: Пер. с нем. – М., 1993. – С. 282.


[Закрыть] А это, на наш взгляд, само по себе уже не нормально. И тут можно привести суждения известного американского ученого и священника П. Хейне о самой конкуренции: «У конкуренции больше форм, чем мы можем себе перечислить и, обычно больше форм, чем могут предусмотреть и предотвратить (выделено нами – авт.) конкуренты».[103]103
  Хайдеггер М. Феноменология. Герменевтика. Философия языка: Пер. с нем. – М., 1993. – С.298.


[Закрыть]

Это важное обстоятельство, если учесть, что некоторые американские ученые (М. Портер, М. Фридман, Т. Парсонс и др.) претендуют на то, что им будто бы удалось «перечислить» и даже «технологически освоить» все существующие формы конкуренции. Такие суждения обусловлены технологическим детерминизмом, который составляет основу многих американских социальных и институциональных идей. Но интересно то, что до сих пор американские исследователи слабо представляют себе сущность конкуренции как таковой. Тот же П. Хейне, например, пишет: «Конкуренция – это процесс, в котором участвуют конкуренты.[104]104
  Хайдеггер М. Феноменология. Герменевтика. Философия языка: Пер. с нем. – М., 1993. – С.298.


[Закрыть] Однако конкуренты могут участвовать и в иных процессах, например, совместно проводить досуг. Но это совместное проведение досуга вовсе не означает, что в данный момент времени осуществляется какая‑то конкуренция.

Традиция сводить сущность конкуренции к максимизации выгоды, пользы, прибыли или увеличению доли фирмы на рынке – в духе американских институционалистов и монетаристов. Несколько иной подход мы можем обнаружить в европейской науке. Признавая исходный постулат о том, что «ни один человек не знает заранее, как он будет действовать в условиях конкуренции», Нобелевский лауреат Фридрих фон Хайек видит сущность конкуренции в инноватике, в создании и использовании новых знаний: «Конкуренция – процесс, посредством которого люди получают и передают знания».[105]105
  Хайек Ф. Познание, конкуренция и свобода: Пер. с нем. – М.: Пневма, 1992. – С.50.


[Закрыть] В наш информационный век такое понимание сущности конкуренции широко распространено. Это тем более интересно, если учесть, что Ф. Хайек особое значение в совершенствовании «конкурентного порядка» придавал моральному фактору. В своей знаменитой речи, произнесенной в Гуверовском институте (США) 1 ноября 1983 г., он, в частности, утверждал: «Итак, основное содержание моей лекции – продемонстрировать, что рационализм может быть ошибочным и что традиционная мораль может в некоторых отношениях обеспечить более верное руководство для человеческих действий, чем рациональное знание».[106]106
  Хайек Ф. Происхождение и действие нашей морали // ЭКО, 1991. № 12. – С.185.


[Закрыть] Если отталкиваться от данного Ф. Хайеком толкования конкуренции как производства и распространения именно рациональных знаний, то вывод об ограниченности значения конкуренции для развития хозяйственной практики напрашивается сам собой. Ничуть не умаляя этого значения, Ф. Хайек особо подчеркивал, что «само понятие морали, служащей человеческому удовольствию, – ложно. По своей природе мораль – традиционное ограничение на стремление к человеческим удовольствиям».[107]107
  Хайек Ф. Происхождение и действие нашей морали // ЭКО, 1991. № 12. – С. 184.


[Закрыть] А значит, конкуренция традиционно связана с самоограничением, накладываемым человеком на свои стремления к удовольствию, к удовлетворению своих потребностей.

И все‑таки до сих пор понятие конкуренции остается одним из наименее осмысленных, особенно среди социологов и экономистов. В связи с этим можно привести слова Нобелевского лауреата Дж. Дж. Стиглера: «Ни одно понятие в экономике – ни в какой другой области – никогда не удается определить настолько четко, чтобы его смысл оставался ясен в любых обстоятельствах. И, конечно, такое широко употребляемое слово, как «конкуренция», еще меньше защищено ограничениями и уточнениями от возможности разных толкований».[108]108
  Стиглер Дж. Дж. Совершенная конкуренция: Исторический ракурс // Вехи экономической мысли / Под ред. В. М. Гальперина. Т. 2. – СПб.: Экономическая школа, 2000. – С.299.


[Закрыть] Рассматривая эволюцию понятия совершенная конкуренция, Дж. Дж. Стиглер отталкивается в своих рассуждениях о сущности конкуренции от пяти условий конкуренции, определенных еще А. Смитом:

– конкуренты должны действовать независимо, а не в сговоре;

– число конкурентов, потенциальных или уже имеющихся, должно быть достаточным;

– конкуренты должны обладать приемлемыми знаниями и возможностями;

– необходима свобода от социальных ограничений;

– нужно достаточно времени для того, чтобы конкретное направление деятельности стало желательным для их субъектов.[109]109
  Стиглер Дж. Дж. Совершенная конкуренция: Исторический ракурс // Вехи экономической мысли / Под ред. В. М. Гальперина. Т. 2. – СПб.: Экономическая школа, 2000. – С.311.


[Закрыть]

В результате, Дж. Стиглиц пишет: «Если бы мы были вольны дать в наше время новое определение конкуренции, можно было бы обосновать необходимость сужения этого понятия до термина, обозначающего отсутствие монопольной власти. Это важная концепция, которая заслуживает названия, и подходящим было бы слово «конкуренция».[110]110
  Стиглер Дж. Дж. Совершенная конкуренция: Исторический ракурс // Вехи экономической мысли / Под ред. В. М. Гальперина. Т. 2. – СПб.: Экономическая школа, 2000. – С.324.


[Закрыть] Но Дж. Стиглер признает, что было бы тщетно предлагать употреблять термин «конкуренция» именно в таком узком смысле слова и предлагает использовать термин «рыночная конкуренция». Дело в том, что, как признает Дж. Стиглер, экономисты традиционно зациклены на понимании конкуренции как борьбе за рынок.

Если обратиться к исходным условиям конкуренции, то становится очевидна аморфность в их интерпретации. Что означают, например, термины «достаточно», «приемлемо», «желательно»? Это так называемые «нечеткие множества», которые подразумевают возможность разного толкования. Но в таком случае выработка общих унифицированных представлений о сущности конкуренции как способе социального взаимодействия становится проблематичной. Если учесть, что в каждом конкретном случае личность руководствуется своими представлениями о нравственности и этике, то проблема вообще становится неразрешимой.

Выходом из такой ситуации, на наш взгляд, может служить использование теории нечетких множеств – современного математического аппарата, позволяющего формально описывать (формализовать) нечеткие понятия, с целью их последующего учета и использования на практике.

Нечетким множеством А, заданным на универсальном множестве Х, называется совокупность пар вида (^X_i ^μ(X)), где х ϵ Х, а функция х → t [0;1], которая называется функцией принадлежности множества А. Значение μА^(Х) для конкретного х называется степенью принадлежности этого элемента к нечеткому множеству А (рис. 6а). Обычные множества составляют подкласс нечетких множеств. Действительно, функцией принадлежности обычного множества В ϵ Х является его характеристическая функция ^μв^(х) (рис. 6б).

Рисунок 6 а, б. Функции принадлежности

Для корректного описания такого понятия, как конкуренция, необходимо построение функции принадлежности. Можно предложить определенный алгоритм построения функции принадлежности для нечетких понятий (на примере понятий «конкуренция», «свободная конкуренция», «совершенная конкуренция» и т. д.), суть которого заключается в выделении некоторых общих составляющих данных нечетких понятий из множества существующих их толкований.

Допустим, что для нечетких понятий, включающих термин «конкуренция», будет характерно наличие таких неопределенных признаков, как 1) норма; 2) традиция); 3) ценность; 4) убеждение; 5) поведение; 6) совокупность (например, норм или традиций); 7) установка; 8) особенность. Тогда исходные понятия будут представлены в виде совокупности исходных (наиболее общих) параметров.

Процесс конкретизации нечетких множеств может продолжаться до тех пор, пока рассматриваемые составляющие того или иного нечеткого понятия не будут измерены тем или иным способом. Кроме того, необходимо учесть и частоту использования конкретных параметров при определении нечеткого понятия. На приведенном выше графике функция принадлежности дана при декомпозиции данного понятия на первом (наиболее общем) уровне. Можно заметить, какие и с каким значением составляющие функции принадлежности могут быть включены в некое «эталонное» определение понятия «конкуренция». Например, мы можем согласиться с тезисом о том, что конкуренция – этот поведенческий феномен (поведение характеризует любые проявления конкуренции). Кроме того, можно признать, что конкуренция не всегда является ценностью.

Рисунок 7. Алгоритм функции принадлежности для нечетких множеств

Например, в условиях недобросовестной конкуренции рассуждать о ценностном мышлении вне совестливого акта становится просто бессмысленным.

Очевидно, что каждый из составляющих конкретное понятие параметров сам является в свою очередь нечетким множеством, с присущей ему собственной функцией принадлежности. Тем самым общее понятие конкуренции будет представлять собой суперпозицию функций принадлежности каждой из составляющих, которая описывается своей функцией принадлежности. Это позволяет формализовать представление о каждом из приведенных понятий в общем виде функции принадлежности данного конкретного понятия, используя в качестве коэффициента значимости индекс нечеткости составляющего множества.

Математический расчет в данном случае может быть следующим. Пусть на k-ом уровне декомпозиции исходного понятия получена измеряемая величина (в смысле нечетких множеств), т. е. методика ее измерения известна и описывается она в итоге некоей функцией принадлежности:

А_k= {х_ki | μ_Ak(х_ki)}; (1)

Каждой такой величине можно поставить в соответствие индекс нечеткости:

v(A_k) = _n^{2 *} d(A_k,‾A_k); (2)

где d(A_k, ‾A_k) – хеммингова мера (расстояние) между двумя множествами.

n

^{d(Аk‾Ak) = Ʃ | μAk(хi) – μ‾Ak(хi); (3)}

i = 1

Осталось пояснить, что означает символ ‾A_k. Действительно, ‾A_k – это обычное множество, ближайшее к нечеткому множеству A_k. Его функция принадлежности примет следующий вид:

0, если μ_Ak(х_i) < 0,5

μ‾_Ak(х_i) = 1, если μ_Ak(х_i) > 0,5

0 или 1, если μ_Ak(х_i) = 0,5 (4)

Нетрудно заметить, что, применяя такой алгоритм, можно от совокупности нечетких множеств k-ого уровня перейти к совокупности нечетких множеств k – 1 уровня. При этом справедлива реккурентная формула:

μ_{Ak – 1}(х_i) v (A_k); (5)

Продолжая этот процесс до первого уровня, получим функцию принадлежности исходного понятия, т. е. «конкуренции».

Приведенная выше формула позволяет, не меняя структуры составляющих, переходить от уровня к уровню, получая функции принадлежности промежуточных составляющих. Совершенно ясно, что полученный алгоритм универсален и может быть применен для любого аналогичного нечеткого множества, например, для оценки таких форм социального взаимодействия, как кооперация (сотрудничество), солидарность, партнерство и т. д. Если учесть, что любое из этих понятий представляет собой именно нечеткое множество, т. е. совокупность определенных параметров и характеристик, каждое(ая) из которых имеет условное определение, то предложенный нами метод их определения посредством построения функции принадлежности можно считать достаточно эффективным. Он позволяет адекватно формализовать каждое понятие и тем самым создать предварительные условия для дальнейшего их использования.

Сегодня имеется более «определенное» толкование конкуренции. Как определяют этот термин многие словари, конкуренция представляет собой «постоянно действующий механизм свободной состязательности, или соперничества». Это определение не корректно с научной точки зрения по двум причинам.

Во-первых, конкуренция отнюдь не всегда является синонимом свободной состязательности; во‑вторых, она далеко не идентична постоянно действующему механизму; в‑третьих, состязательность и соперничество отнюдь не являются синонимами, как может показаться на первый взгляд. Э. Чемберлин, разработавший в 20‑е годы ХХ в. теорию монополистической конкуренции, убедительно доказал, что конкуренция может осуществляться и в условиях несвободы и не постоянно (дискретно). Он выделил конкретные факторы, оказывающие разнонаправленное влияние на конкурентное поведение людей.[111]111
  Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции: Пер. с англ. – М.: Экономика, 1996. – С. 24.


[Закрыть]

Сопоставляя эти факторы, Э. Чемберлин полагал, что «чистая конкуренция» (в терминологии современных авторов – свободная конкуренция) представляет собой совокупность действий, в которой «переплетаются конкурентные и монополистические факторы».[112]112
  Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции: Пер. с англ. – М.: Экономика, 1996. – С.27.


[Закрыть] Тем самым, Э. Чемберлин, пытаясь развести понятия «чистая конкуренция» и «совершенная конкуренция», все‑таки признал, что конкуренции в ее чистом (свободном) варианте просто никогда и нигде не существовало. Следовательно, это понятие – фикция, ложный образ (утопия). Он, в частности, писал о том, что традиционная теория конкуренции «не годится потому, что конкуренция является неполной и крайне неравномерной».[113]113
  Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции: Пер. с англ. – М.: Экономика, 1996. – С.324.


[Закрыть] Как говорится, в теории нет разницы между теорией и практикой, а на практике она есть. Но тотальное мнение, господствующее сегодня в науке, гласит о том, что конкуренция – это не просто фундаментальное благо, присущее демократическому обществу и свободной личности, но и высшая ценность. Такой сциентизм, когда ценности конъюнктурного порядка «записываются» в категорию высших (абсолютных) ценностей бытия, – теоретико-методологическая ошибка.

Сегодня общепризнанным является то, что в процессе конкуренции субъектами социальной практики ведется борьба за наиболее выгодные условия и сферы деятельности. Это касается не только бизнеса или политики, но также культуры и образования. Современная конкуренция превращает потребителя в мерило эффективности предпринимательских усилий. Например, все чаще раздаются предложения, чтобы критериями оценки качества образования выступали сами работодатели. Но в таком случае утрачивается объективный характер в понимании конкуренции как научной категории. Ведь работодателю по большому счету нужны узкие специалисты, а не люди, обладающие фундаментальными и разносторонними знаниями. И здесь создание конкурентной среды, ее защита от монополистических тенденций выступают условием перехода от цивилизованного общества к обществу подлинно культурному. Однако, следует иметь в виду и тот факт, что конкурентное поведение – это лишь одна из многих характеристик поведения современного человека в целом. И гипертрофировать ее значение не следует.

Идеально мыслимая конкуренция, которую часто называют то свободной (А. Смит), то чистой (Э. Чемберлин), то совершенной (Д. Робинсон), то подлинно рыночной (Дж. Стиглер), возможна, как утверждает большинство исследователей, лишь в условиях, когда число покупателей и продавцов велико (достаточно), когда объем закупок составляет незначительную долю от общего объема данной конкретной продукции, когда, наконец, покупатели и продавцы имеют одинаковые возможности выбора. Противоположная ситуация называется монополизмом.