Текст книги "Традиции русской народной свадьбы"

Дождь или снег обещал новобрачным и прибавление в семействе, и богатую жизнь. Так как дождь приносит влагу и обеспечивает рост растениям, он считался предсказанием благополучия супружеской паре.

На зимних свадьбах поезд дополнительно забрасывали снегом. Если свадебный поезд попадал в метель, считалось, к богатству.

Град вызывал тревогу.

Про солнечный день говорили так: «Красный день свадьбы – жить красно, да небогато».

Короткая весенняя гроза (которая даже считалась праздником) обычно воспринималось нормально, а продолжительная летняя – вызывала опасения за будущую жизнь молодых.

В некоторых регионах за 2–3 дня до свадьбы в доме невесты пекли «шишки» – сдобное печенье, напоминающее по форме сосновую шишку. Затем невеста ходила с подругами по селу и вручала «шишки» будущим участникам торжества.

В других местах гостей приглашал от имени жениха и невесты дружко.

Расстановка столов

Напомню, в день свадьбы организовывали три застолья: выводной стол, приводной стол и горний стол.

Домострой советовал выводной стол провести с помощью трёх столов. Первый, самый большой, ставился у задней стены, для гостей из свадебного поезда. Второй – посередине комнаты напротив двери, с местами для новобрачных, свах, тысяцкого, нескольких приближённых к жениху поезжан. Для всех оставшихся поезжан чином поменьше – так называемый «боковой стол».

Свадебные столы на основном пиру ставились по-разному в каждой из областей, но всегда соблюдалось правило: новобрачных нужно было посадить в передний угол избы, возле Красного угла, и лицом к двери.

Перечислим разные виды расстановки столов в народной традиции:

общий стол «глаголем» (буквой «Г»);

два стола, между которыми со стороны малого бока есть небольшой промежуток;

отдельный малый стол для новобрачных и общий – для гостей.

«Приход колдуна на крестьянскую свадьбу». В. М. Максимов, 1875 г.

«Шуба тепла и мохната – жить вам тепло и богато»

Молодых часто сажали не на два стула, а на одну лавку (эмблема единения), и стелили шкуру мехом наружу на сидение и под ноги (символ богатства, нежности друг к другу, но главное, мех – свидетельство связи с миром предков). Домострой рекомендовал положить сверху меха и нарядные подушки.

На всём протяжении свадьбы на столе перед молодыми зачастую ставили два круглых хлеба, положенные один на другой и прикрытые платком. Это те хлеба, которыми благословили родители.

Новобрачным полагалась одна чаша на двоих. Но эту чашу на стол не ставили, а подносили им в определённое время. Зато простые две чарки присутствовали в сервировке.

Во время выводного стола и в первой части княжеского пира новобрачные не имели права прикасаться к еде и питью. За столом с ними сидели семейные пары, ещё не ставшие жениху и невесте роднёй, поэтому разделять с ними еду было преждевременно. В знак этого запрета перед новобрачными ставили пустую перевёрнутую тарелку и перевёрнутые чарки. Столовые приборы клали ручками «от себя».

С наступлением горнего стола молодые получали право участвовать в общей трапезе, но лично для них подавали особую обрядовую еду: сыр, кашу, яйца, мёд, масло, хлеб, пироги, молоко и др. На Русском Севере после соединения молодожёны пользовались одним комплектом посуды на двоих.

Над новобрачными в некоторых деревнях Запада России подвешивали гнездо ласточки, чтобы их жизнь была счастливой.

Чем украшали помещение для застолья?

В старину во время свадьбы старались закрывать «голые» предметы обстановки: пол, стены, столы.

Столы накрывали скатертью, как правило, новой, сшитой специально для этого дня.

«Ожидание новобрачных от венца в Новгородской губернии». А. П. Рябушкин, 1891 г.

Пол нередко усыпали сеном, особенно часто так делали в доме невесты. На пути следования новобрачных всегда расстилали ковры, половики, шкуры.

На стены могли повесить венки и просто ветки. Каждое растение имело своё значение. Калина с белыми цветущими цветами и красными ягодами – символ девственности. Рябина и репей – очень популярные свадебные растения, считались оберегом. Главное украшение стен – развешенные рушники.

Брачная опочивальня

Испокон веков это всегда было специальное помещение, а вовсе не та комната, где потом предстоит жить молодым. Наиболее известны три разных объяснения такого выбора.

Было поверье, что на крыше помещения для брачной ночи не должно быть земли, чтобы молодые не проводили ночь «в подземелье». Обычные дома были покрыты дёрном, вот молодым и стелили в хозяйственных постройках. Другое объяснение – пока молодые не легли, они не считаются полноправными супругами, поэтому пускать их в жилую зону преждевременно. И третье объяснение – в старину люди разграничивали обыденное и сверхъестественное. Для того и другого были отведены свои места в жилище. На свадьбе новобрачные считались вовсе не жильцами, а воплощением неких культурных героев, и для исполнения этой роли по специальным правилам им готовили покои.

Все эти теории не противоречат, а скорее вытекают одна из другой, и, похоже, самая главная здесь – последняя. Так что использовали обычно клеть, овин, другие нежилые постройки, а если семья была слишком бедна, то стелили в бане.

В подготовке помещения принимал участие дружко. Он обходил всю комнату, ударяя по полу и стенам плетью. Затем в каждый угол втыкал по одной стреле, на которую вешал мех (обычно куницу).

Женщину, устраивающую ложе для новобрачных, называли «постельница». Как правило, она была представительницей избранной ранее «посаженной четы». Это всегда была счастливая в замужестве женщина, имеющая детей. Сначала она с рябиновой веткой посолонь обходила комнату. Затем в форме лежанки ставила 21 или 27 («тридевять») снопов. В некоторых регионах вместо них клали просто солому, и только под голову полагался мешок с житом (немолотым зерном).

На получившееся основание постельница клала ковёр, затем расстилала постель с бельём, на которой оставляла шубы мехом наружу.

Ложе обычно получалось прижатым боковой стороной к стене, зато изголовье со стеной не соприкасалось.

Бельё выбирали очень красивое, некоторые экземпляры и по сей день украшают музейные коллекции. На подзорах свадебных простыней вышивали трёхчастные изображения солнца, птиц (как на рушниках), сюжеты о прогулках дам с кавалерами и многое другое.

Рядом ставили кади с житом.

Иногда под перину постельница клала варёное или деревянное расписное яйцо. Только на третью ночь его можно было убирать из-под постели (если новобрачной доставалось варёное яйцо, она кормила им домашних птиц, а если деревянное – хранила его среди своих вещей).

На стену постельница могла повесить рябиновые ветки.

С XVII века в изголовье кровати ставили занавешенную икону, кади с житом предполагались для венчальных свечей.

Также в комнате были лавки, для того чтобы потом поставить на них обрядовую еду, и традиционные 12 кружек с медовым напитком.

Были предусмотрены места для снимания одежды и украшений, сменное ночное бельё.

Глава 4. Накануне свадьбы

Итак, позади сватовство и помолвка, приближается свадьба.

Пока родственники будущих супругов и их знакомые в предсвадебный период были заняты организацией торжества, подготовкой нужных предметов, убранством помещений, жених и невеста тем временем в сопровождении близких друзей и родственников проходили предсвадебные обряды. Для них неделя перед свадьбой была наполнена прощанием с прежним состоянием (холостой жизнью) и подготовкой к будущим обрядам сочетания.

Девичник – памятный день, который невеста проводила в кругу подружек, своей матери, тёток, сестёр. Могли там присутствовать и остальные родственники – отец, братья. Видимо, девичник носил такое название оттого, что девушки были на этот раз главными действующими лицами, а это случалось крайне редко, ведь на многих торжествах на первом плане были зрелые люди.

Угощением на девичнике обычно были сладкие пироги и каша.

В некоторых местах Русского Севера бытовал красивый обряд. Когда подруги приходили на девичник в дом невесты, они входили в комнату раньше неё и выстраивались возле прохода, по которому новобрачная будет идти к своему месту. Когда она появлялась, каждая подруга снимала свой платок (а это был её лучший праздничный платок) и стелила его под ноги невесте. Она, таким образом, проходила по дорожке из головных уборов. Пока невеста шла, подружки продолжали стоять на своих местах, и как только она сходила с очередного платка, владелица тут же забирала его и надевала на себя.

Для невесты полагалось устраивать высокое сидение. Продиктовано это вовсе не простым желанием отметить «виновницу» девичника. Эти два обычая – и с платками, и с высоким местом – связаны с тем, что в ключевые предсвадебные моменты невеста не должна была касаться земли. В этом же поверье можно искать исток сюжета сказок, в которых героини ждали жениха в высокой башне или в тереме. А также это поверье породило интересный обряд северных областей: невесту перед девичником подружки обязательно отводили на «угор» (возвышенное место за околицей деревни), где она должна была постоять и исполнить причет1010
  Балашов Д. М., Марченко Ю. И., Калмыкова Н. И. Русская свадьба, 1985.


[Закрыть].

Кроме того, обряд с платками одновременно направлен и на чествование невесты, и на скорое замужество подружек (благодаря прикосновению невесты к их головным уборам).

На девичнике подружки пели грустно. Под запретом в течение всего предсвадебья были песни, в которых замужество рисовалось желанным (они хорошо известны благодаря записям о праздниках). «Бабья доля» перед свадьбой рисовалась исключительно в серых, а то и чёрных тонах.

Невеста грустила, плакала и причитала, а также проходила обряды с косой и с красотой.

Ритуалы с волосами невесты незначительно отличались в разных областях. По одному из вариантов, накануне девичника подруги в последний раз заплетали ей косу и украшали её лентами (так называемое «косокрашение»), так что на девичнике невеста перед гостями представала в торжественном образе: с красивой причёской, в праздничном головном уборе. Но это всё для того, чтобы всего лишь пару часов в последний раз покрасоваться с украшенной косой и девичьим головным убором. Затем косу распускали, волосы расчёсывали. По другому варианту, косокрашение устраивали на девичнике: расчёсывали волосы и в последний раз заплетали косу. А распускание косы откладывали на свадебное утро. Но в обоих случаях набор обрядов был практически единым – рассмотрим его подробнее.

Невесту сажали в середине комнаты, подруги расчёсывали волосы и в последний раз заплетали косу, украшая её лентами и изделиями из бисера, на голову надевали венок из красно-белых искусственных цветков или головной убор под названием «коруна». Невеста исполняла обрядовый плач-прощание с девичеством на фоне хора подружек. После угощала обедом.

А вот как проходил обряд распускания косы. Невеста звала лучшую подругу подойти и расплести косу. Во время этого часто устраивали специальный хоровод вокруг сидящей невесты, когда под протяжную песню двигались медленно очень маленькими шагами.

После подружка распускала косу и причёсывала невесту, которая всё это время прощалась со своей девичьей причёской печальными песнями и причетами.

На русской свадьбе Сибири в расплетении косы участвовали все близкие невесты. К ней поочерёдно подходили отец, мать, братья, сёстры, подруги, и каждый расплетал одну прядку, при этом отдавая невесте в подарок деньги1111
  Потанина Р. П. Обрядовые песни русской свадьбы Сибири, 1981.


[Закрыть].

С этого момента невеста должна была ходить с распущенными волосами до того времени, пока ей не заплетут две косы на свадьбе, во время обряда повивания. Но её распущенные волосы прятали под фатой-покрывалом, а если она выходила на улицу, то фатой закрывали и лицо.

Во многих регионах (Русский Север, Ростовская губ., Ярославская губ. и др.) было принято, чтобы на предсвадебной неделе или во время девичника к невесте зашёл жених с друзьями и подарил пряник. Эта традиция пришла на смену бытовавшего ранее обрядового хлеба. Пряник обычно был внушительных размеров, богато украшенным вылепленными фигурами людей, силуэтами ёлочек, птиц. Невеста разделяла пряник между всеми гостями. А на следующий день в некоторых регионах аналогичный пряник подружки невесты приносили в дом жениха, в подарок новобрачному.

На Русском Севере в тот момент девичника, когда новобрачный вручал своей будущей жене пряник, начиналось первое состязание между партиями невесты и жениха (а следующее предстояло на выкупе). Жениху всегда приходилось уговаривать суженую принять в подарок пряник, а она долго «томила»: сначала нарочито долго советовалась с родителями, стоит ли ей принимать подарок от «чуженина», потом с родственниками и подругами – все ей отвечали: «бери», но она якобы не верила. Затем она забрасывала вопросами жениха. Их она задавала не обычным голосом, а в форме причета (то есть плача). Жених всё это время должен был стоять (стул нарочно убирали), выдерживая странные вопросы и слёзы. Например, этнографы записали, в одной деревне жених не выдержал состязания, со слезами воскликнул: «Што ты не берёшь-то!«³⁰ – вот так удалось невесте «довести» своего суженого. Впрочем, в любом случае невеста обязана в итоге принять пряник, и свадьба всё равно состоится. Иногда жених потом также «томил» невесту, долго не принимая её подарок.

В других регионах были свои формы состязания между родами жениха и невесты. Так, в Воронежской области на девичник приходили свашки с обеих сторон и обменивались дарами. Сторона невесты передавала комплект одежды для жениха, а сторона жениха в подарок невесте – украшения, зеркальце, предметы рукоделия, косметику и т. п. Состязание заключалось в разыгрывании спектакля, в ходе которого каждая сторона на повышенных тонах обвиняла другую в скупости: мол, дали слишком мало и дешёвого, зато свои дары перехваливали. Когда подарки всё-таки принимали, свашки выпивали по рюмке (в знак единения), оставляя немного на дне, затем резко плескали остатки напитка на потолок (жертва домашнему духу). Свашки начинали петь весёлые песни, отмечая будущее бракосочетание, но невеста с подругами оставались в печали.

На девичнике новобрачная прощалась с красотой. Этот предмет играл для неё важную роль во время всего предсвадебья – рассмотрим его подробно в следующей теме.

Завершался девичник ужином, в котором не было ничего примечательного, после чего девушки ложились спать обязательно в одной комнате.

Красота – это какой-либо предмет, воплощающий девичью жизнь. Также её называли «девичья воля». В русской традиции есть два основных типа красоты: украшения для деревца или атрибут причёски.

Сначала рассмотрим красоту как атрибут причёски.

Девушки на Руси традиционно носили одну косу, в которую вплетали ленты, цветы. Головной убор всегда оставлял волосы непокрытыми (венец, венок, косник).

Красота могла быть любым из перечисленных предметов:

являться девичьим головным убором (часто венком из искусственных цветов или «коруной»);

быть одной или несколькими лентами для волос;

быть косой, сплетённой из соломы или льна, и украшенной лентами;

представлять собой настоящую косу невесты.

Красоту в виде соломенной косы часто выкупал и забирал жених, приехавший за невестой. Если красотой «назначалась» настоящая коса, её тоже выкупал жених. После этого отрезали её кончик, но это было редко, обычно довольствовались тем, что просто расплетали её.

Красоту – головной убор или ленту невеста дарила сестре или подруге на девичнике, либо за свадебным столом после повивания сваха передавала её каждой подружке на примерку, а в конце отдавала сестре.

Другой тип красоты – украшения для деревца либо само деревце. Примерно за неделю-две до свадьбы, когда девушку объявляли «сговоренкой», подруги одни (без невесты) шли в лес и срезали верхушку с ели (реже с сосны). Дома у одной из подружек они наряжали ёлочку лентами, сладостями или подарками, свечами. Часто верхушку украшали пустым куриным крашенным или сахарным яйцом. Потом такую красоту приносили в дом невесты.

Кроме широко распространённых ёлочек, этнографам известны деревца в виде крупного букета из искусственных цветов, который представлял собой связанные прутики с прикреплёнными к ним бумажными цветками.

Весьма распространённой была красота из репея. Иногда она носила имя «лебедин». По внешнему виду она напоминала нечто среднее между деревцем и большим (но не очень пышным) букетом.

Реже использовались деревца из берёзовых веточек.

Как мы видим, наибольшее распространение на Руси получили деревца-красоты из колючих растений. И ель, и репей в народе считались связанными с потусторонним миром и одновременно оберегом.

Свадебное деревце прибивали на стену или ставили на стол во время девичника и выводного стола (тогда опорой для неё часто служил круглый хлеб или ваза). Рядом сажали невесту.

В некоторых регионах деревце сжигали или ломали уже во время выводного стола, по другому варианту его брали с собой в дом жениха. Деревце перевозили друзья жениха в том случае, если на выводном столе они выкупили его (клали деньги в его основание); если им этого не предлагали, деревце везли подружки невесты.

Привезя деревце на свадебный пир:

ставили его на стол рядом с невестой,

либо подвешивали над новобрачными наподобие люстры,

либо прибивали к стене.

На второй или третий день свадьбы деревце уничтожали, полностью сжигая (например, выходили в поле и сжигали подобно чучелу Масленицы). Иногда его просто ломали за столом и раздавали украшения (реже и ветки) гостям.

Были и более редкие виды свадебного деревца – это банный веник и пучок ржаных колосьев.

Во многих областях, где посещение бани было обязательным перед свадьбой, деревце заместил банный веник (обычно берёзовый), украшенный лентами и цветами. Перед баней подружки торжественно провозили его по всей деревне, а потом им парили невесту, напевая, что она смывает «девью красоту».

В Воронежской губернии красота называлась «покраса» и представляла собой несколько пучков ржаных колосьев, которые во время предсвадебья подвешивали к потолку, а после свадьбы убирали и хранили на чердаке родственники невесты, если она была девственна, а если нет – то просто выкидывали колосья после женитьбы.

В ряде районов Вологодской и Архангельской областей красотой был «зайчик». Вот как его описывает Л. Г. Козинская (на примере Коношеского района Архангельской области). Накануне свадьбы подружки невесты сворачивали «зайчика» из белого носового платка, скручивали ножки и хвостик с помощью цветных ниток, украшали бисером, пуговицами. Во время выводного стола жениху подносили «зайчика» на блюде две подружки невесты и рассказывали, как зайчик хотел убежать, они долго гнались за ним и с трудом поймали. Затем просили выкуп: «Молодой князь, Олександр Арсеньевич! Можешь ли к нашему заиньке чесь приложить – небольшая чесь, рубликов шесь, восемь дак не бросим».

Жених насыпал на блюдо вокруг зайчика пряники, орехи, деньги, которые потом делили между собой подружки невесты, а себе брал фигурку1212
  Козинская Л. Г. Заяц в свадебном обряде // Народная культура Русского Севера. Живая традиция: Материалы республиканской школы-семинара. Вып. 2 – Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 2000. http://folk.pomorsu.ru/index.php?page=booksopen&book=3&book_sub=3_1554


[Закрыть].

В Вологодской области, видимо, зайчика брали с собой на свадебный пир подружки невесты, и в доме жениха они его доставали и бросали гостям^15.

Вообще, заяц – это символ холостой жизни (чаще всего образ жениха), но по поводу зайчика как символа девичества говорит загадка, записанная в словаре В. И. Даля: «Со вечера бел заюшко по приволью скачет, со полуночи на блюде лежит (о невесте)».

К красоте относились как к живому существу, вот как причитает о ней невеста на девичнике:

 
Призатихните, голубушки,
Да мои милые подруженьки.
Да уж что же такое мне послышалось,
У крылечушка побрякалось?
Часта лесенка рассыпалась,
Да отворились двери на пяту.
Да идёт ко мне, жалует
Да дорогая честна гостьюшка,
Да моя девичья красота.
Да подошла она, поглядела,
Да руссу косыньку расправила,
Отошла, поклонилася,
Да ко мне боле не сулилася1313
  ЛРС, № 187.


[Закрыть].
 

Общаться с красотой могли и другие девушки:

 
Да уж мы шли широкой улицей,
Да нам попалась встреча добрая —
Да что твоя девья красота.
Да она шла, не поклонилася,
Да верно, крепко рассердилася.1414
  ЛРС, № 188.


[Закрыть]
 

Из народных песен также видно, что красота считалась не просто живым существом: она была двойником невесты, её девичьей душой, а предметы (ёлочка, коса или головной убор) были лишь её обликом. Воплощаться красота умела по-разному, и могла даже менять свой образ: в свадебных причетах поётся, что, попав в баню вместе с невестой, красота то пытается спрятаться в каменке, то садится на воду уточкой, то кидается к окошку лебедью, то превращается в белый пар, пока, наконец, не оборачивается птицей и улетает:

 
Во тёплой да парной баенке
Моя волюшка спугаласе,
Во каменочку кладаласе,
А на водушку садиласе,
Серой утушкой явиласе.
А на окошечко садиласе,
Белой лебедью явиласе,
Она крылушки расправила,
По околенки ударила.
Улетела моя волюшка
На безродную сторонушку…
 

А уходит красота обычно на тот свет. Вот что говорится в одном из причетов: «Уж как пошла моя воля великая, пошла вон из светлицы и пошла на калинов мост. Пошла она, заохала, зарыдала и заплакала, да рассердилася, повеки она не сулилася». Калинов мост, как хорошо известно из фольклора, и есть граница с миром мёртвых.

Теперь перечислим разные варианты завершения обрядов с красотой:

Невеста после девичника оставляла красоту в таком месте, которое люди связывали с «тем светом» (относила в церковь, чисто поле);

Невеста дарила красоту одной из девушек на девичнике;

Красоту после девичника уносили, чтобы свадебным утром его мог выкупить или сломать дружка от имени жениха. Редко жених приходил и забирал её прямо с девичника.

Красота «сопровождала» невесту вплоть до свадебного застолья. Если это было деревце, его ставили или вешали рядом с молодожёнами во время посада или застолья в доме жениха, в завершении которого этот сакральный предмет сжигали или раздавали по частям гостям. Если красота была головным убором невесты, его передавали одной из подружек во время повивания.

Редкие случаи: красота оставалась «на память» в доме невесты, мать ставила её на окно или хранила на чердаке; красоту брали с собой на свадьбу подружки, но на третий день возвращали матери невесты (бросали в руки или во двор через забор).

Есть закономерность: «колючее» деревце чаще всего сжигают или ломают (иногда перед этим раздают украшения с него), а головной убор или ленту обычно дарят подружке или сестре.

Кроме того, в символике деревца наблюдаются такие особенности, которые говорят о его более широком значении, чем то, которым его стали наделять в конце XIX–XX в. Многие черты образа деревца говорят о том, что долгое время это был не просто символ девичества. Рассмотрим эту тему отдельно.