Текст книги "Когда боги спали"

– Мы самые несчастные из людей, Мефидия. Боги прокляли нас. И мы просим тебя улететь отсюда, потому что ты всегда была добра к нам и доставляла столько радости. Оставь нас наедине с нашим проклятьем, пока сама не оказалась втянутой в беду.

– Ерунда! – сказала Мефидия. – Я не боюсь проклятий. Цирковое представление начнется через час. Всех желающих приглашаем бесплатно. Это мой подарок старым друзьям. Так что не оскорбляйте меня отказом.

Она повернулась и зашагала к актерам, оставив Нитана и испуганных людей стоять с раскрытыми ртами.

Сафар ускорил шаг и догнал ее.

– Тут и в самом деле что-то не так, – сказал он. – Что-то… вроде… – И замолчал. Он взмахнул рукой, пытаясь помочь себе высказать, что ощущает чье-то холодное и мерзкое дыхание за спиной. – Я чувствую присутствие какого-то существа. И оно наблюдает за нами.

Мефидия внезапно ускорила шаг.

– Да, да, – зашептала она. – Вот и я теперь тоже чувствую. Думаю, мы сделали ошибку, явившись сюда. Лучше убраться отсюда.

Сафар услыхал такой звук, какой издают трущиеся друг о друга булыжники, и тут же земля заколыхалась у него под ногами.

– Бежим! – закричал он, хватая Мефидию за руку и устремляясь со всех ног к воздушному кораблю.

Позади послышались вопли толпы и скрежет разверзающейся земли. Он увидел, как Бинер и остальные хватаются за молотки, топоры и за все, что может послужить оружием. Добежав до них, Сафар тут же повернулся лицом к опасности.

Он увидел, как вздымается земля, как рвутся корни кустарника и небольших деревьев, как с образовавшегося на глазах холма осыпается гравий, камни и почва. Холм этот превратился в высоченную фигуру из земли – две могучие ноги поддерживали голову, тело и руки. Там, где должен быть рот, прорезалось отверстие.

Создание заговорило, роняя камни и гравий с губ.

– Мое! – проревело оно голосом, идущим словно из глубокой пещеры.

Оно взмахнуло огромной рукой, осыпая Сафара и остальных землей.

– Мое! – вновь произнесло оно, указывая на толпу людей.

Затем огромная рука с кривыми пальцами устремилась вперед, к Сафару и актерам.

– А теперь и вы мои! – прорычало создание.

Оно сделало неторопливый шаг вперед, и земля содрогнулась.

С чудовища падали кусты и небольшие деревья. Они мгновенно оживали, цепляясь корнями и ветвями за землю, и вокруг этих скелетов нарастала почва, образуя тела.

– Мое! – взвыло создание, вытягивая лапы к Сафару и его друзьям, готовясь всех схватить раскрывшимися ладонями.

Ожившие существа из земли стали приближаться, образуя полукольцо вокруг труппы, подгоняемые завываниями земляного господина:

– Мое!

Бинер поднял огромный ящик и метнул его в приближающийся кошмар. Ящик угодил в центр шеренги, разметав трех монстров. Но остальные продолжали двигаться, подтягиваясь к труппе.

Арлен откинулась назад, набирая воздуха и хлеща себя хвостом. Затем она рывком подалась вперед, выпустив длинную струю пламени изо рта. Послышалась серия хлопков, какие издают, погибая в лесном пожаре, термиты. Целый фланг врагов запылал.

И тут циркачи, с Чейзом и Бинером во главе, бросились в атаку, размахивая молотками и топорами.

Сафар ухватил Мефидию за руку, удерживая ее. Он сосредоточился на земляном гиганте.

– Мое! – ревело существо, осыпая землю кустами и деревьями, и новые шеренги монстров заняли места сраженных.

– Помогай мне, Мефидия! – закричал Сафар, сжимая ее руку.

Он хватался за ее энергию, чувствуя, как Мефидия сопротивляется. Но вот она подняла защитный покров, и Сафар получил желаемое – сильный, крепкий кулачок энергии добавился к его собственной.

Сафар развернулся к земляному гиганту. Тот был почти рядом, протягивая лапу к Бинеру и разевая огромную пасть с мельничными жерновами вместо зубов.

– Нет! – послышался крик Мефидии.

Сафар укрылся плащом спокойствия. Все вдруг замедлилось, как в тот день, когда он сражался с демонами. И как раз в тот момент, когда лапа гиганта уже сжималась вокруг Бинера, пришла пора Сафара.

Он сотворил из своих чувств поисковый зонд и отправил его вперед. Он чувствовал, как зонд проскользнул в каменистое тело создания, отыскал путь наименьшего сопротивления и стал пробираться вверх. Глубоко внутри существа обнаружилось тело насекомого. Засохший труп саранчи. А внутри саранчи оказалось что-то еще, маленькое и ничтожное. Когда зонд добрался до этой твари, та забилась и заизвивалась внутри тела саранчи.

Оказалось, что это червяк, величиной не длиннее пальца. Белый червь, с черным пятном на голове, которое Сафар принял за глаз. Эта тварь питалась несчастьями и страданиями. Сафар обвел червя зондом и выяснил, что внутри у него скрывается зародыш более страшного создания. Сафар обнаружил полуразвившиеся ноги и выгибающийся хвост, вооруженный жалом на конце.

Это маленькое существо обожгло сознание Сафара алчными мыслями.

– Мое! – пищало оно. – Я хочу… Мое!

Сафар услыхал крик Мефидии:

– Торопись, Сафар!

Но он не собирался торопиться. Он превратил зонд в два больших пальца и взялся за червя, остерегаясь маленьких острых клыков голода и ненависти.

Червь показался между двух пальцев. Он извивался, вырывался, опаляя Сафара взрывами магии.

Но Сафар, не обращая ни на что внимания, сдавил червя.

Тут же его окатило волной трупного запаха. Он отшатнулся назад, сдерживая дыхание.

Послышался грохот обвала. Сафар поднял глаза и увидел, как земляной гигант разваливается на огромные куски из камней и почвы. Бинер успел отпрыгнуть, едва не угодив под этот обвал. Поднялась туча пыли, из которой во все стороны полетели обломки.

Когда пыль рассеялась, ничего не осталось на месте крушения гиганта, кроме груды камней.

На Сафара внезапно навалилась слабость. Он повернулся к Мефидии и увидел благоговение в ее глазах. Именно так смотрел на него и Ирадж, когда он обрушил лавину на демонов.

– Это был всего лишь червь, – попытался сказать Сафар, но получилось лишь невнятное бормотанье. – Глупый маленький…

И он рухнул на землю.

Жители Кишаата увидели-таки цирковое представление. И многие говорили Мефидии, что оно явилось лучшим за всю ее карьеру. И когда вырастут увидевшие представление дети, они поведают своим недоверчивым внукам о том судьбоносном дне, когда чудовище, ставшее причиной их бедствий, было сражено. И расскажут о том, какой потом устроили праздник…

Но ничего из этого не увидел Сафар, герой дня. Он пролежал в коме чуть ли не неделю. Очнулся он уже на борту воздушного корабля, летящего сквозь шторм.

И вновь он лежал в каюте Мефидии. Было темно, и снаружи доносились завывания ветра и шум дождя, хлещущего по палубе.

Испытывая жажду, он вслепую начал шарить рядом рукой, пока не наткнулся на чашку. Он выпил. Оказалось, вино с медом.

Распахнувшаяся дверь впустила порыв холодного воздуха. Он поднял глаза. В дверях стояла Мефидия. Парка с капюшоном скрывала ее с головы до ног. Освещая фигуру, грохнули подряд две молнии. От тела распространилась сияющая аура. Засверкали и глаза ее, устремленные на него. Порыв ветра распахнул парку. На Мефидии была лишь тонкая белая ночная рубашка, настолько промокшая под дождем, словно она была нагая.

Вновь пронесся порыв холодного воздуха, но этот холод лишь разжег в нем огонь.

– Закрой дверь, – сказал он.

По крайней мере, ему показалось, что он произнес эти слова. Губы двигались, но сам он ничего не слышал.

Тем не менее Мефидия закрыла дверь.

Он протянул руки и прошептал:

– Прошу тебя!

Мефидия через всю каюту устремилась в его объятия. И затем он ощущал только ее тело и слышал лишь голос, повторяющий его имя.

18. Крылья судьбы

Король Манасия, Божественный Лев, будущий лорд Эсмира, страдал от кошмаров.

Во сне за ним гнались обнаженные люди, демонстрируя мерзкую кожу без чешуи, руки без когтей и толстые красные языки, похожие на разжиревших угрей, поедавших падаль.

Он утолил королевскую похоть с очередной наложницей и закрыл глаза, чтобы заснуть, когда орды людей бросились за ним, страшно вопя и обнажая плоские, готовые впиться в плоть зубы. Король попытался бежать, но ноги не слушались его. Он застыл на месте, глядя на приближающиеся уродливые существа, завывающие от ненависти.

Как правило, в этих кошмарах эту мстительную толпу вели за собой высокие люди. Один из них, светлокожий, с золотой бородой, нес на золотых кудрях корону. Второй, смуглый и безбородый, отличался длинными развевающимися черными волосами. Этот смуглый своими огромными голубыми глазами заглядывал прямо в душу, выведывая все тайные секреты Манасии.

Кошмары доводили его до трясучки и отнимали силы. Долгое время он старался не обращать на них внимания, уверяя себя, что они проистекают вследствие усердного исправления им королевских обязанностей. Просто он слишком увлекся, составляя планы вторжения в земли людей.

Но и с планами все обстояло не так благополучно, как хотелось бы. Генералы доводили его до бешенства своей осторожностью. Им хотелось собрать армию побольше да наладить протяженные линии снабжения, чтобы никакая человеческая сила не смогла им ни в чем помешать.

Поначалу король Манасия ничего не имел против такой стратегии. Превосходящие силы всегда помогают решать трудности войны. Но предложения генералов, как вскоре выяснил король, касались армии, в два раза превышающей численность, о которой помышлял Манасия.

Манасия понимал, что эти цифры диктуются карьеристскими соображениями генералов и их штабов и заботами о собственной безопасности. Ведь король не простил бы им провала. Ему нужна была полная победа, и он не пощадил бы никого, не поверил бы ни в какие ссылки на неудачу. И тем не менее генералы его разочаровали. Где же их патриотизм? Где чувство долга перед королем и Газбаном? «Надо рисковать, – думал Манасия, – иначе ничего грандиозного в жизни не достигнешь».

И действительно, в начале вторжения король намеревался сурово наказывать за любой провал. В конце концов, в случае успеха награда ждала такая, по сравнению с которой ничем оказывались все генеральские страхи.

А они артачились. Хотя план был совсем простой. Манасия решил прежде всего завоевать районы к северу от Божественного Раздела. Эта горная цепь являлась естественным барьером, сдерживающим его стремления. Значит, там надо было собрать все силы для решающего перехода через горы. Правда, древние карты не содержали и намека на то, каким маршрутом можно перебраться через Раздел. Но Манасия не сомневался, что со временем при соответствующем правлении в северных человеческих землях перевал отыщется.

Для реализации первой части задуманного – рывка на север – войскам короля предстояло пересечь Запретную Пустыню и сразу же на ее краю разбить лагерь. В этот лагерь потянутся обозы со снабжением и подкреплениями, в то время как основные силы выдвинутся вперед, нападая на людей.

Манасия крепко рассчитывал на внезапность. Конечно, для вторжения неплохо бы иметь большие силы. Но не такие уж и большие, как утверждают генералы, тем более что для содержания такой громадины придется устраивать невероятно разветвленные линии снабжения. А ведь в землях людей никто и не догадывается, что демоны готовятся к вторжению. Он даже не стал отправлять разведывательные партии, памятуя о провале Сарна и не желая испытывать судьбу повторением ошибки.

Генералы же продолжали утверждать, что у каждого лезвия две режущие кромки. Да, говорили они, мудрое решение – оставлять людей в неведении. Но, с другой стороны, и демоны не знают, что творится в землях людей. И королю придется действовать наугад, как в потемках. И кто знает, какова будет реакция на вторжение.

Так что единственно верное решение, надежное решение – нападать с армией такой численности, что никто бы не посмел стать на ее пути.

Генералы Манасии являлись отъявленными интриганами, постоянно закулисно действуя против своего же брата офицера, но в данном пункте они объединились. В редкостном единодушии их сторону приняли лорд Фари и принц Лука.

Фари, которому запретили посылать разведывательные заклинания в край людей, испытывал ту же озабоченность, что и военные. Принцу же, как наследнику трона, предстояло вести в бой авангардные силы.

– Если уж мне выпала высокая честь нести знамя в славной битве, ваше величество, – сказал принц, – я должен быть уверен, что не поскользнусь на какой-нибудь глупости или просчете. Хотя, разумеется, буду драться до смерти, что бы там ни случилось.

– Вот и правильно, – сказал король Манасия. – Мой отец ожидал от меня того же, когда я был кронпринцем. И я не раз рисковал жизнью под его штандартами.

Принц Лука приложил лапу к груди и низко поклонился, восхваляя юношеское мужество своего отца. При этом он думал: «Ты же перерезал глотку своему отцу, когда он спал, чтобы подхватить его штандарты. И если бы мне представилась возможность, я поступил бы точно так же».

– Вы для меня источник постоянного вдохновения, ваше величество, – спокойно сказал принц. – И я прошу у вас десять тысяч демонов для авангардных сил.

И король дал их ему.

После многочисленных дискуссий с генералами он таки согласился на создание армии в пятьсот тысяч демонов – величайшего воинского соединения в истории Эсмира. Для поддержки военных выделялись две тысячи магов под командой лорда Фари.

Необходимые громоздкие приготовления шли так медленно, как Божественные Черепахи, несущие континенты по морям.

Задачу затрудняли и многочисленные отвлечения армии на неотложные дела. В течение одного только месяца армию бросали в районы смуты с полдюжины раз.

Манасии казалось, что все его королевство готово взорваться.

Эти ощущения усиливались кошмарами. Перетекая из ночи в ночь, они заставили короля присмотреться к этим двум людям, что тревожили его сон. К золотоволосому и голубоглазому. Для короля они превратились чуть ли не в реальность, и он теперь непрестанно думал о них, гадая, кто же это такие.

Когда состояние стало просто невыносимым, он призвал на поиски ответа лорда Фари и его магов. Сначала он решил все представить в облегченном виде, но понял, что никого этим не обманет, а лишь даст повод лорду Фари заметить его слабость.

Составили гороскопы, но толку не получили, поскольку все гороскопы противоречили друг другу. Боги спали, и небеса не давали ответа, пусть снотолкователи и пребывали в невежестве относительно данного факта.

Дюжину раз бросал король кости. Без результата.

Наконец лорд Фари распорядился привести раба-человека. Вопли от его мучений должны были бы умилостивить богов, а затем ему живому разрезали живот, чтобы маги могли погадать по внутренностям.

Манасия с большим интересом наблюдал за Фари, склонившимся над стонущей жертвой и принюхивающимся к разверстой ране.

– Здоровый запах, ваше величество, – доложил старый кудесник. – Хороший знак.

Он поднял комок кишок.

– Пощадите, пощадите, – застонала жертва.

Фари рассматривал внутренности.

– Еще лучше, ваше величество, – сказал он через минуту. – Эта хорошая крепкая кишка символизирует надежность проводимой вами политики, ваше величество.

Человек издал слабый вскрик, когда Фари потянул дальше.

– Прошу вас, – захныкал человек, – прошу вас.

– Ага! – сказал старый демон. – Вот где наши проблемы, ваше величество.

Он держал в лапе поблескивающий комок внутренностей. Из толстой кишки выпирали два тупых отростка.

– Вот опухоль, ваше величество, – сказал Фари. – Развилась на основной кишке. Видите, разделяется надвое?

Манасия согласно кивнул. Фари вытянул коготь и разрезал каждый отросток. Хлынула черная кровь.

– Матерь милосердная! – возопила жертва. И тут же обмякла без сознания.

Удовлетворенный полученной информацией, Фари бросил внутренности. Подползли два раба с ароматической водой и полотенцем, дабы маг мог сполоснуть лапы.

Фари принялся расхаживать взад и вперед, вытирая когти и размышляя. За это время два раба утащили человека прочь.

– Королю на обед понадобится его сердце, – крикнул он вслед рабам.

Наконец, когда Манасия уже потерял всякое терпение, Фари заговорил.

– Вот как я понял это, ваше величество, – сказал он. – Эта опухоль, боюсь, представляет действительно угрозу. Эти два отростка и отсасывали энергию из всего организма, как и два человека из кошмара мучают ваше величество. Из этих двух один король. Другой – маг.

– Ну и что из того, что один из них маг? – взревел Манасия. – Человеческая магия слишком слаба, чтобы представлять для нас угрозу.

– Это так, ваше величество, – сказал Фари. – Но возможно, что в союзе с королем этот маг обладает определенной опасной мощью. Точнее сказать не могу. Внутренности не дают ответа. Но вот что они мне сказали совершенно точно: сейчас эти двое – король и маг – разделены. Начинали они вместе, потом по каким-то причинам расстались. И в данный момент существуют независимо друг от друга.

– А когда они объединятся? – спросил король.

Фари вздохнул, вытирая последние капли крови с лап.

– Этого мне не открылось, ваше величество, – сказал он. Он бросил полотенце. Подполз раб и забрал его.

– Но что насчет моего вторжения? – не отставал король. – Сколько мне еще ждать? Мне кажется, чем дольше я жду, тем больше шансов у этих двух сил объединиться.

– Совершенно верно, ваше величество, – сказал Фари.

– Так посоветуй, – потребовал король. – Когда мне начинать вторжение?

Фари не колебался. В этом вопросе старый демон чувствовал себя вполне уверенно. Внутренности ясно показывали.

– Весной, ваше величество, – сказал он. – Сразу же, как сойдет снег.

– А что насчет того короля и мага? – спросил Манасия. – Они к тому времени соединятся?

– Не думаю, ваше величество, – сказал Фари. – Они слишком далеко друг от друга. А пока не задует великий ветер и не принесет их друг к другу, нам страшиться нечего.

Шторм, несущий воздушный корабль над равнинами Джаспера, длился чуть ли не неделю. Ярость ветров была сравнима разве что с любовными страстями в каюте Мефидии.

Для Сафара же наступило время удивительного путешествия к сердцу женщины.

По многим причинам Сафар, как правило, предпочитал компанию женщин. Он и вырос среди добрых и умных женщин. Ребенком сидел среди них, да так тихо, что вскоре о нем забывали, и он внимательно вслушивался в их беды и чаяния.

Сафар считал, что женщины более склонны к мечтаниям, нежели мужчины. Там, где мужчина видел лишь плоскую поверхность равнины, женщина отмечала тончайшие детали. Сафару не повезло в его первом столкновении с женщиной на любовном фронте. Астария глубоко уязвила его. Конечно, у него хватало ума не судить всех женщин по одной, но тем не менее страхи и сомнения оставались в его душе.

Мефидия рассеяла все их одним махом.

Мефидия же совсем по-другому относилась к их роману. Чувства ее были потрясены. Нравственность пошатнулась. Сафар никак не мог насытиться, что и нравилось Мефидии в молодых людях. Более того, он был уступчив. И самое главное, боготворил ее. С точки зрения Мефидии, именно эти три качества являлись величайшими преимуществами юности. У мужчин, разумеется. Но у Сафара было еще нечто – некая таинственность.

У Мефидии было немало романов; некоторые из-за денег, некоторые из-за страсти, а один или два даже по любви. Хотя с возрастом Мефидия начинала полагать, что все три эти разновидности ничем друг от друга не отличались, основываясь на любви к самой себе.

Больше всего в молодых людях Мефидия ценила их умение быть признательными. Просто женщине надлежало быть женщиной, и тогда она одерживала верх. Ведь молодые люди – нормально воспитанные молодые люди – настолько привыкли подчиняться матерям, что охотно передавали ответственность за решения другой женщине. А уж Мефидия умела завлекать одним взглядом. Возбуждать одним прикосновением. Удерживать в повиновении одной нахмуренной бровью.

Опытная актриса, Мефидия справилась бы с любым мужчиной, но с молодыми было легче. К тому же и веселее. Как частенько говаривал Чейз: «Хозяйка любит свои игрушки, этого у нее не отнимешь. Любит их новенькими, с ключиком, чтобы заводились».

Сафар тоже мог превратиться в такую вот игрушку, хотя она и спасла его в пустыне исключительно по доброте. Когда он поправился и она увидела, что личность у него под стать внешности, то решила, что место ему – в ее постели. Мефидия становилась привередливой женщиной, когда речь шла о партнере по сексу. Если даже глаз ее и останавливался на выпуклых мужских достоинствах, она вовсе не стремилась автоматически тут же проверить его энергичность в действии.

Что на самом деле привлекало Мефидию в Сафаре, так это его сущность мага. Она ощущала красоту, мощь и страсть его таланта. К тому же Сафар не только был чрезвычайно активен в постели – она уже давно не видела такой мужской силы, – но обладал и добрым сердцем. По натуре своей Сафар спешил считать любого человека другом, пока тот не уверял его, что является врагом. Это характерная черта юности, и скорее благородная, нежели нелепая. Эта черта зачастую приводит к несчастьям и быстро изживается в человеке.

Какое-то время Мефидия опасалась Сафара как мага. Вернее, переживала, что если не будет достаточно осторожно обращаться с этой частью его натуры, то повредит в первую очередь доброте юноши. И тогда злобный черный маг, каким бы мог стать Сафар Тимур, явил бы собою угрозу миру.

Несмотря на всю привлекательность Сафара, Мефидия долго удерживала свои страсти. Более того, она полагала, что лучше ей вообще удержаться от этого романа. И лишь происшествие в Кишаате вырвало ее из мрачных раздумий.

Мефидия считала, что за свою долгую жизнь видела почти все. Она побывала во многих королевствах, встречалась со множеством людей. Не раз сталкивалась с опасностью и злобой; но в душе полагала, что добро перевешивает зло, а радости в жизни больше, нежели напастей, и всю свою работу посвящала тому, чтобы и других убеждать в том же.

Как колдунья, она прекрасно знала, что маги и колдуны помышляют лишь о зле. Ей удавалось избежать подобных искушений. Для Мефидии магия шла от сути самой земли. Она верила, что ее могущество происходит от природы, которую она воспринимала как любящую бабушку.

Существо из Кишаата здорово поколебало это ее представление. Когда оно восстало из земли, казалось, будто сама природа бросилась на нее. У этой природы, вдруг показавшей свою истинную суть, оказалась морда шакала. В тот ужасный момент, когда над нею нависла тварь, она подумала, что сейчас лишится не только жизни, но и души.

Сафар спас ей и то и другое.

И она бросилась в его объятия за покоем, безопасностью и со всей радостью живого существа. Целую неделю она укрывалась в этих объятиях, забывая об ужасе, вызванном появлением той твари. Но страхи все же давали о себе знать. Поздно ночью, когда бушевал шторм, а Сафар спал, она выпускала эти страхи по очереди и изучала их.

В конце концов она пришла к выводу, что чудище из Кишаата являлось предзнаменованием. Первым несчастьем из многих грядущих.

Инстинкты подсказывали ей, что совладать с этими напастями по плечу лишь Сафару.

Как только она пришла к этой мысли, она поняла, что ей не удержать его. Сафар просто не мог оставаться всю жизнь в цирке. Его ждет жизнь гораздо более счастливая здесь, с ними, но если Сафар отвергнет свою судьбу, то для него это будет равнозначно трагедии, которую не искупит никакое счастье. И однажды на Мефидию все равно ляжет печальная обязанность указать ему мрачную дорогу судьбы.

Она ничего не сказала Сафару. Вместо этого в подходящий момент ненавязчиво расспрашивала о подробностях прошлой жизни. И все им рассказанное лишь подтверждало ее выводы. Он поведал о видении с Хадин и катастрофе, о своих опасениях за грядущие несчастья, о стремлении к знаниям в Вал арии, об открытии демона Аспера и о том, чем все закончилось. Он показал ей каменную черепашку, подаренную Нерисой, и Мефидия вместе с ним скорбно прислушивалась к слабо пульсирующей жизни внутри идола.

– Какой же я был дурак в своих попытках отыскать ответ, – горько сказал Сафар. – А если нашел бы, что бы стал делать с ним сын гончара из Кирании?

Затем он поклялся ей в вечной любви, пообещал навсегда остаться с ней и никогда не возвращаться к унылому существованию прикованного к земле смертного, изумленно взирающего на пролетающий над головой воздушный корабль.

Мефидия промолчала. Не стоило пока делиться с ним своими раздумьями.

Но она должна была позаботиться о том, чтобы Сафар во всеоружии встретил предначертанное ему.

Она решила, что за оставшееся время обучит его всему, что сама знает, отдаст всю любовь, все чувства, что берегла для себя, для своей защиты от мира. Она должна внушить ему веру в себя. А затем, когда придет пора, она соберется с силами и укажет ему судьбоносную дорогу.

Шторма продолжались, прерываясь изредка на день. Ветра продолжали нести их над равнинами Джаспера.

В тех краях, над которыми пролетал воздушный корабль, они видели много горя. Разрушенные деревни и вытоптанные поля, по которым прошествовали армии. Даже под проливными дождями брели по дорогам тысячи беженцев, направляясь к известной цели. Видели они и поля боев, покрытые трупами людей и животных.

Эти зрелища опечалили актеров. Теперь люди если и обменивались словами, то лишь по необходимости. Больше всех опечалился Сафар, глаз не сводивший с открывающейся внизу картины.

Однажды им пришлось перелетать через невысокий горный кряж. Когда они вырвались из плена облаков, их встретило солнце и бодрящий воздух.

Они летели над широкой безмятежной долиной. В буйной зелени долины бежали голубые ручейки, ярко раскрашенные дома деревень стояли в тени разросшихся садов. Все выглядело здоровым и процветающим, без признаков тех бедствий, что встречались ранее.

Свежий ветер погнал воздушный корабль вперед. В дальнем конце долины располагался небольшой город, за жемчужными стенами которого поднимались изящные строения.

Сафар склонился над ограждением. Открывшееся зрелище вызвало улыбку на его лице.

– Что это за место? – спросил он.

– Город Сампитей, – сказала Мефидия. – Здесь мы еще ни разу не выступали. Но слышали только хорошее. Мне рассказывали: здесь настоящий рай для артистов.

Сафар задумался, смутно припоминая уроки географии, данные Губаданом. Затем он вспомнил эти расстилающиеся внизу белые шелковичные сады. Сампитей славился тончайшими шелками и королевской желтой краской, добываемой из корней этих деревьев.

– Сампитей, – сказал Бинер. – Чудесное местечко. Теперь я даже сожалею, что так ругал богов за эту скверную погоду.

Сафар повернулся и бросил взгляд назад, на горы. Большое стадо облаков, влекомое штормовыми ветрами, неслось по небу за кораблем.