Текст книги "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Рождественская феерия»"

Николай Москалев

Николай Алексеевич Москалев родился 30 июля 1954 года в Казани. Окончил механико-математический факультет Казанского государственного университета в 1976 году. Стаж работы в системе высшего образования – 39 лет. Принимал участие в создании и открытии первого на юге Африки высшего педагогического института (Instituto superior pedagogico) в городе Мапуту. Кандидат физико-математических наук. Доцент Института математики и механики имени Н. И. Лобачевского Казанского федерального университета. Автор более 40 научных и научно-методических работ по математической теории дифракции и методике преподавания математики.

Есть слова-символы. Достаточно произнести их, и они, как мощные локомотивы, вытащат из туннелей подсознания целые вереницы воспоминаний. Скажем «Новый год» – и на каждого из нас накатит волна зрительных, слуховых, вкусовых и бог знает ещё каких ассоциаций, и жизнь сразу заиграет новогодними разноцветными огоньками и бликами. Произнесём «Африка» – и, независимо от того, был ты там или нет, в голове возникнут саванны с баобабами и львами из учебника географии и такая родная, никогда не виданная река Лимпопо с не менее родным доктором Айболитом.

Ну а если «Новый год в Африке»! Тут-то подсознание может и подкачать. У большинства из нас нет познаний, на которых можно выстроить соответствующие этим словам картинки. Мне повезло. И Новый год, встреченный за экватором, навсегда остался в памяти, как самый экзотичный.

Сами понимаете: готовясь к поездке в Африку, в Мозамбик, ждёшь приключений – континент обязывает! Да и разглядывая карту Африки, разноцветной раскраской территорий своих государств напоминающую лоскутное одеяло, видишь: чтобы добраться до этого самого Мозамбика, необходимо пересечь воздушное пространство по крайней мере девяти африканских стран. Совершив восемнадцатичасовой перелёт и сделав посадки в Симферополе, Каире, Джибути, Дар-эс-Саламе (ох уж эти звучные африканские названия: чего только стоит бывшее до обретения независимости наименование столицы Мозамбика – Лоренсу-Маркиш!), приземляемся в Мапуту, где нам придётся работать преподавателями в открываемом Высшем педагогическом институте – первом на юге Африки.

Говорят, первые впечатления – самые яркие и запоминающиеся. Широко открытыми глазами смотришь вокруг и делаешь первое неожиданное открытие: а ведь небо-то здесь точно такое же, как и на родине, – голубое! А вот люди кругом, кроме встречающих нас соотечественников, почему-то все чёрные. И, выезжая из аэропорта, замечаешь – руль в машине справа и движение на дорогах – левостороннее! И сразу отлегло – всё правильно! Ты же за экватором, в другом полушарии. И здесь как в Зазеркалье, всё должно быть наоборот! И по представлениям древних ты ходишь вверх ногами! Страна-перевёртыш! Всё стало на свои места. В смысле, с ног на голову, теперь нас ничем не удивишь!

Мозамбик, по данным ООН, – одна из беднейших стран мира. Однако поселили нас на двадцать третьем этаже тридцатитрёхэтажного небоскрёба. Столица Мапуту, раскинувшаяся на берегу Индийского океана, расчерченная улицами и авенидами, как стритами и авеню, – один из красивейших городов Африки. Стоянки машин расположены не по обочине, а посредине широких авенид. Деревья же, посаженные вдоль дорог, словно огромные букеты – цветут и благоухают круглый год. Общественный транспорт – только для чёрных: увидеть там белого – нонсенс. Лучше не пробовать – засмеют. В кинотеатрах, когда показывают страдания и боль, зрители начинают смеяться и хлопать в ладоши, тем самым поддерживая страдающего и как бы говоря ему: мы с тобой, не отчаивайся. Проходя же мимо широко открытых дверей христианских соборов, в которых идёт служба, слышишь оттуда музыку джаз-бэндов и видишь самих музыкантов, играющих на современных электромузыкальных инструментах. И даже почва Великого чёрного континента, где живут чернокожие люди и растёт чёрное дерево, которое, кстати говоря, не плавает, а тонет в воде… нет, не чёрного, это был бы уже полный перебор, а красного, словно толчёный кирпич, цвета. В общем, Зазеркалье…

Но привыкаешь. Ходишь на работу по улицам, благоухающим магнолиями, кожа постепенно чернеет, сафари выцветает и ты становишься похожим хоть чуть-чуть на окружающих. И только погода удивляет. С Африкой прежде всего связываешь африканскую жару. Но прилетев в Мозамбик в начале июня, мы попали в самое начало сухого сезона или, по-нашему, зимы – за экватором же всё наоборот. За июнь, июль, август – только два пасмурных дня, а так – безоблачное небо, комфортная температура – плюс 20 ОС, а по вечерам даже прохладно. И начинаешь думать, что и здесь Африка подготовила тебе сюрприз.

Но наступает сентябрь, затем октябрь и ноябрь – и температура растёт, начинаются дожди – впереди африканское лето, влажный сезон. И чем ближе январь, тем настойчивее мысли – а что же такое Новый год по-африкански?

В разгар влажного сезона – тропические ливни, тридцатиградусная жара, почти стопроцентная влажность, купание в океане, вода в котором на отмели становится горячей. И новогодние открытки с родины, на которых отечественный Дед Мороз удивлённо вопрошает у Снегурочки: «Куда это мы попали?» – вот приметы Нового года по-мозамбикски.

В новогоднюю ночь собрались вместе на квартире у наших коллег. Новый год встретили дважды. Сначала подняли бокалы в 23 часа – в это же время Новый год пришёл в Москву. А как только наступила полночь, на улицах закричали, забили в металлическую посуду, с верхних этажей стали бросать бенгальские огни, стреляли из ракетниц и не только. Мы высыпали на балкон и смотрели, как жители Мапуту встречали Новый год. Этот шум и гвалт не прекращался до утра, то утихая, то вновь усиливаясь.

Пишу эти строки, а в ушах звучит новогодняя какофония в Мапуту как напоминание о том, что всё в этой жизни может быть иначе. Даже Новый год!

С Новым годом! Feliz Ano Novo!

Валерий Шилин

Валерий Шилин – выпускник Пятигорского государственного педагогического института иностранных языков 1975 года. Около 40 лет проработал на предприятиях российской оборонной промышленности в области внешнеэкономической деятельности.

Многочисленные поездки по России и за её рубежами, встречи с интересными людьми, особенности национальных характеров, традиций и обычаев прочно вошли в литературную канву его работ.

Особо тёплые, проникновенные слова автор посвящает детям в своих сказках и рассказах, некоторые из которых были напечатаны в альманахах ИСП «Современник!»), «Современники и классика».

Зимой внуки с дедом повесили новую кормушку прямо напротив окон, откуда Максимка и его младший брат Андрейка любят наблюдать за тем, как птички прилетают подкрепиться сытными подсолнечными семечками.

Дед сказал, что птицам следует давать только сырые семечки, так как от жареных у них случаются боли в желудке, а то и хуже – получится несварение и, чего хуже, даже отравление. В природе ведь им никто и никогда не жарит пищу.

Изредка внуки дают птичкам немного мелко нарезанного хлеба, чищеных орехов, вешают кусочки несолёного сала. Много соли тоже пользы не приносит.

Этим угощениям рады все: и синички, и воробьи, и снегири, и даже осторожные дятлы. Правда, сало любят в основном синицы – большие, малые, лазоревки, московки – поскольку оно заменяет им естественный корм – гусениц и личинок, которых зимой просто так не сыскать – они забрались в узкие трещины и пустоты, спрятались под корой деревьев.

Случается так, что на звуки птичьей возни и на запах корма приходят из леса и белочки. Пока они осторожно осматриваются, приноравливаются к незнакомой обстановке, птичья мелочь поднимает шум, писк, стараясь тем самым отпугнуть конкурентов.

Но корма всем хватает. Хозяева не скупятся и в особенно холодные дни заправляют кормушку по два раза – утром и после полудня, за час-другой до наступления темноты.

Особенно весело возле кормушек бывает в ясные, солнечные дни.

Но такие шумные и беззаботные сборища иногда могут обернуться бедой. Потеряв на какое-то время бдительность, лесные гости могут не заметить, как к ним подкрадется соседский рыжий кот. А то налетит разбойник-сокол, который в отличие от некоторых своих хищных сородичей на зиму не улетает в тёплые края, а остаётся в лесу, совершая оттуда свои дерзкие, стремительные нападения на зазевавшихся пернатых.

Мальчишки стали замечать, что к их кормушке повадилась необычная синичка: у неё в чёрной шапочке на голове заметно крохотное белое пёрышко, чего у других птиц даже дед никогда не наблюдал. Так и прозвали они пичугу – Белое Пёрышко.

Максимка, старший из братьев, хочет научиться кормить синичек с руки, но ему никак не удаётся это – птички, по большей части живущие в близлежащем лесу, с большой опаской и недоверием относились к тому, если кто-то пробует приблизиться к ним на короткое расстояние. Это в городе птицы менее пугливы от постоянной близости человека.

Однако мальчишки увидели по телевизору, как люди всё же умудряются приручить синичек. Завидев знакомого человека, птички с радостью садятся на руку, в которой их ждёт угощение. Вот поэтому Максимка и Андрейка решили от своей мечты не отказываться.

В тот год зима выдалась особенно морозная.

За неделю до Нового года погода вовсе поставила рекорд: столбик термометра на крыльце опустился до отметки -25 °C. Дед сказал, что в декабре такое случается. А в январе и того пуще! Недаром в народе бытует понятие «Крещенские морозы».

Но для птичек такое объяснение мало что даёт. От него теплее не станет.

Для того чтобы сохранить тепло в своём маленьком тельце, птицы стали чаще посещать свою столовую. Теперь здесь собирается больше птичек, и кормушку приходится заправлять уже не два раза, а три. Жаль только, что ночью птички не могут кормиться, а то бы и ночью щедрая рука подбавляла бы и семечек, и сала.

Под самый праздник стало вовсе жутко холодно.

В такую погоду даже ребята постарше остались по домам. Андрейку родители в это утро в садик не повели – уж больно сильный мороз.

Сквозь проталинку, проделанную тёплой рукой в покрытом ледяной коркой окне, ребята по очереди проверяли, всё ли в порядке с их подопечными.

В один из таких моментов братьям показалось, что в снежном сугробе будто лежит что-то крохотное, что-то жёлтое.

Заподозрив неладное, старший, Максим, окликнул деда:

– Там, кажется, кто-то в снегу замерзает. Пойду проверю.

Максимка надел пальто, валенки, шапку и варежки и вышел во двор. Вслед за ним и Андрейка хотел было одеться, но строгая бабушка Саня не разрешила:

– Вот ещё чего удумал! А если простынешь? Что я потом матери твоей скажу?

Пришлось подчиниться её доводам. Макс пошёл один.

Их опасения подтвердились: в снегу лежала синичка, их Белое Пёрышко.

Очевидно, утратив все силы сопротивляться морозу, птичка уже ни от кого не ждала помощи.

Когда мальчуган попытался поднять синичку со снега, она на мгновение очнулась, издала крик отчаяния и попыталась ущипнуть за руку. Макс стерпел боль, не бросил птаху:

– Не бойся, маленькая. Я тебя не обижу, только спрячу в рукав, где потеплее.

Остальные птички, прилетевшие во двор, сидели вокруг на заборе, внимательно наблюдали за происходящим.

Макс сходил в сарай, принёс в кружке добавки, подсыпал зёрен.

Пока он ходил по двору, разглядывая, нет ли ещё пострадавших, Белое Пёрышко сидело в рукаве тихо и смирно.

Через какое-то время мальчик осторожно достал беднягу и раскрыл ладонь, дав птичке свободу.

Пригревшись, она осталась сидеть и даже не думала улетать. Было видно, что её жизнь более вне опасности. Максимка осторожно подбросил Белое Пёрышко вверх. Поняв, что в гостях засиживаться неприлично, синичка вспорхнула и уселась на забор, рядом с сородичами. Убедившись, что Белое Пёрышко побывало у кормушки и вернулось на забор с зёрнышком, довольный Макс пошёл в дом.

А дома его ждал горячий чай с малиновым вареньем – это Андрейка попросил бабушку заварить свежий чай. Брату ведь совсем не жарко на таком холоде!

Вечером ребята всё подробно рассказали родителям. Отец похвалил их, а особенно Максимку. За смелый поступок, что вышел и не побоялся лютого мороза.

А на следующее утро мороз спал, ярче засветило солнышко.

Дед занёс в дом купленную накануне ёлочку. Надо лесную красавицу нарядить к празднику.

Возле птичьей столовой – гвалт, писк, свалка, веселье.

Вот только Белое Пёрышко куда-то исчезло, совсем перестало прилетать к кормушке.

Дед с внуками подумали, что, возможно, птичка так и не смогла отойти от холода. Жаль, конечно, но жизнь у птиц – суровое испытание, и ничего тут не поделаешь. Андрейка даже хотел всплакнуть из жалости, но Макс его успокоил: – Погоди реветь! Может она просто к своему лесному доктору пошла. Он ей лекарства, постельный режим прописал.

Хоть Андрейка и знал, что в реальной жизни такое вряд ли возможно, но разводить сырость всё же не стал.

Прошло, наверное, дня три-четыре, и ребята в очередной раз понесли семечки в кормушку. Оттого, что со двора донеслись их радостные голоса, всем стало понятно – есть хорошая новость!

Действительно: среди других постояльцев их двора мальчишки увидели и ту самую синичку с крохотным белым пёрышком в чёрной шапочке на голове.

Белое Пёрышко весело порхало, прыгало с ветки на ветку, озорно посвистывало, стараясь побыстрее схватить вкусное семечко, которое принесла добрая рука человека.

Как здорово, что праздник теперь будет у всех – и у мальчишек, и у лесных птичек!

Детская литература

Елена Ершова

Родилась я, Елена Ершова, 26.07.1960 года в Казахста не. В 1975 году вместе с родителями переехала в Россию, город Тулу.

Имею высшее инженерное и художественно-педагогическое образование. Работала инженером-проектировщи-ком, преподавателем изобразительного искусства, библиотекарем.

В 1993 году издала свою первую книгу стихов «Возлюби», в 2003 году – сборник сказок «Вишнёвая веточка», а в 2004 году – повесть «Долг памяти». В 2005 году издала вторую книгу стихов «Дыханье осени», благодаря которой в октябре 2006 года была принята в СПР (Москва).

В 2007 году вышел второй сказочный сборник «Сказки», а в 2018-м – повесть «Семья».

Кроме литературы занимаюсь живописью и графикой. Организовала и провела несколько выставок своих творческих работ.

Памяти А. С. Пушкина

1

 
Сон и скуку прогоняем,
Повесть-сказку начинаем
О волшебном и обычном,
О простом и непривычном.
 
 
Раз в лесу, прогнав печали,
Сказку Пушкина снимали
О девице и царице,
Той, что всё на деву злится,
Да о зеркальце чудном,
Да о яблочке со сном.
 
 
Только в жизни та девица,
Режиссёрская сестрица,
И худа-то, и бледна,
Как ущербная луна.
Если ж дать портрет ей верный:
Рыжа и характер скверный.
 
 
А «царевич» молодой
Был красавец удалой.
На скаку он целил метко
И копьё метал нередко,
Плавал быстро, как дельфин,
Был спортсмен, любил трамплин.
 
 
И решила та девица,
Режиссёрская сестрица,
Фору дать самой себе,
Взять «царевича» себе.
Не в кино и понарошку,
А увлечь его!.. Как кошку
В театр «Таганку» утащить,
Славою приворожить!
Так, возможно бы, и было,
Только жизнь не допустила!
 

2

 
Не в лесу – в Москве-столице
Жила юная девица,
Не дворянка, не царица,
А портниха-мастерица.
 
 
И пальто, и шубы шила,
Шляпки летом мастерила
И была не голодна,
Но средь женщин и одна.
 
 
И решила та девица
В клуб пойти и поучиться
На коне скакать верхом:
То одной, то с женихом…
(В мыслях виделось так ей.)
Жить нам скучно без затей!
 
 
Но однажды утром (странно!)
Видит дева: конь буланый
Медно-жёлтый, с чёрной гривой
И хвостом… «Какой красивый!»
Травку щиплет мирно, тихо.
«Пополненье в клубе? Лихо!..»
 
 
На коня вскочила дева
И узду рванула. Влево
Конь к лесочку повернул,
Вдруг заржав, хвостом махнул,
Взвился птицей в небеса…
Где же прежняя краса?!
Вмиг он сделался драконом:
И трёхглавым, и зелёным.
Закричала дева в страхе!
Только, видимо, в рубахе
Родилась, ведь долетела.
Не упала. Не посмела!
 

3

 
Раз «царевич» молодой
На охоте удалой
Захотел уединиться
И решил от всех отбиться.
(Так замучила девица,
Режиссёрская сестрица.)
 
 
Долго по лесу плутал,
И знакомый путь пропал.
Тут взяло его унынье,
Будто он один в пустыне…
Не скакал он больше лихо.
Соскочил с коня и тихо
Рядом шёл, держа поводья.
Слышит: дева плачет вроде б.
 
 
Он на этот звук пошёл
И красавицу нашёл:
Белокура, белолица,
Не в короне, но – царица!
Она плакала-рыдала
И берёзку обнимала…
 
 
Подошёл он к деве юной,
Тронул косы, будто струны.
И девица встрепенулась:
Оглянулась, улыбнулась.
Заалела, как заря,
Тихой радостью горя,
Что послал ей случай друга,
А быть может, и супруга.
 
 
И девица отвечала:
– Жить здесь, мучаясь, устала,
Раскрасавец-удалец,
Ожидая свой конец…
– Тяжко жить одной, не спорю.
Говори, какое горе?
Что случилась за напасть?!
Я не дам тебе пропасть!..
 
 
Опустила дева взор,
Продолжая разговор:
– Тяжко сердцу в клетке биться.
Тяжко с домом разлучиться,
Жить вдали всегда печальной,
Помня о столице дальней,
Здесь, одной, от страха млея,
У злодея-чародея.
 
 
То становится он пташкой,
То малюсенькой букашкой,
То собакой, то драконом,
И трёхглавым, и зелёным…
Выкрал он меня обманом,
Сделавшись конём буланым.
Быть женою заставляет
И домой не отпускает…
 
 
Так бедняжка б и жила
Здесь, пока б не умерла.
Только Божье провиденье
Ей послало утешенье:
Встречу с юношей прекрасным,
Что затеет бой опасный…
 
 
– Растакое-то отродье,
Я найду тебе снадобье!.. —
Гневно юноша вскричал,
Так, что конь загарцевал.
– Нет, его ты не убьёшь,
Он изменчив, будто ложь.
Мудрость тут нужна большая.
Хитрость! Но её не знаю…
 

4

 
– Ой, вы, тучи, дождь пролейте,
Вашей силушкой налейте!
Ветры-други, прилетите,
Мне удачу принесите!
Солнце, выйди из-за тучи,
Ослепи врага, а лучше
Помоги врага сгубить,
Деву мне освободить!..
 
 
Так, с судьбою не играя,
Божьи силы призывая,
Всадник деву обнимал
И о счастии мечтал…
 
 
Вдруг вокруг всё закипело,
Небо пурпуром зардело.
Тяжко ели заскрипели,
Будто вьюги налетели.
Что же?! Будто ниоткуда
Появилось чудо-юдо
В древнем облике дракона,
Засмеявшись исступлённо:
 
 
– Что такое? Что за люди?
Мне жаркое скоро будет?!
А всему виной – она,
Неприступная жена!..
Чтоб тебя не совращала,
Ничего не обещала,
Я убью тебя сейчас!
И она утратит шанс
От меня с тобой бежать,
Жить в любви, детей рожать!..
 
 
– Растакое-то отродье,
Дам сейчас тебе «снадобье»!.. —
Грозно всадник прокричал
И копьём врага достал.
Но дракон вмиг изменился,
В муху-мошку превратился
И, сползая по копью,
Пропищал: «Убью, убью…»
Вмиг та муха волком стала
И на юношу напала:
Горло злобно прокусила.
Покачнулся он без силы
И с коня в траву упал.
Умер и недвижим стал.
А дракон схватил девицу
И понес её в темницу…
 

5

 
– …Сынок, ты долго будешь спать
Иль собираешься вставать,
Брать рати и вести полки
По праву правыя руки?!
– Встаю…
– Даю тебе мой крест…
С ним путь побед тебе отверст!
Теперь, без чар, колдун устал,
Навек самим собою стал.
Копьё дракону в грудь вонзишь
И только так ты победишь!.. —
Дав крест, старик ему сказал,
Перекрестил и вмиг пропал.
 
 
Что ж видит всадник удалой?!
К нему полки идут стеной
Со всех сторон!.. Да, отовсюду.
Он верит и не верит чуду.
И вот ведёт их смело в бой
Герой наш, видя пред собой
Прекрасный образ девы той.
 
 
Три пасти пламенем пылают,
Огонь ужасный извергают,
Из каждой дым густой валит.
Дракон ужасен и сердит.
Он вынужден принять сраженье.
Всех не убить – нет отступленья!
Лишённый чар, злодей устал,
Свои «увёртки» потерял.
Теперь не может стать он мошкой,
Конём буланым, даже кошкой.
Быть может только лишь драконом,
Зелёным, сильно разозлённым.
 
 
…Но рати смело наступают
И дракона окружают
Справа, слева и с торцов,
Обложив со всех концов.
Бьются всадники лихие,
Рубят головы у змия.
Но дракон не унывает,
Вновь огнём их приживляет.
 
 
Страшно юноше, ох страшно,
Что затеял бой опасный.
Но обратный путь закрыт,
Значит, страх он победит.
Ведь герой наш целил метко,
Вдаль копьё метал нередко,
Как спортсмен и чемпион
Был сражаться приучён.
 
 
Крепко он копьё схватил,
К змею быстро подскочил…
Грудь дракона мощью дышит,
Чешую слегка колышет.
На груди ж она лоснится,
Где-то тут и сердцу биться…
Р-раз! Вонзил копье в чешуйку
И увидел крови струйку.
Тут дракон, рыча, шатаясь,
Пал на землю, извиваясь.
И трёхглавый, и ужасный,
Никому теперь не страшный.
 

6

 
Вмиг растаяли полки,
Как туманы у реки.
Сразу, все до одного.
Нету рядом никого!..
Что ж! Герою ехать впору.
Змей же обратился в гору…
 
 
Только как же без девицы?!
Стал заглядывать в светлицы
Наш герой. Все обошёл,
Тут увидел вход в подпол.
Там глубокую темницу,
Где нашёл красу-девицу.
Цепью змей её сковал,
Только ковш воды и дал.
 
 
Взяв лежавшую без сил,
Цепь мечом он разрубил.
Вынес наверх. Топнул об пол!
Вмиг исчез дворец и подпол…
Улыбнулась дева мило,
К ней опять вернулись силы.
 
 
Понял всадник: надо ехать.
– Но куда?! – спросил он эхо. —
Стоит ли в Москву вертаться,
В жизнь киношную впрягаться?!
Может быть, остаться тут,
Круто изменив маршрут?!
 
 
«Кабы старца повстречать,
Свой вопрос ему задать…
В шуме жить – такое лихо!
Здесь и зелено, и тихо», —
Всадник в думы погрузился.
Конь его едва тащился.
 
 
Чувствуя или же зная,
Или мысли те читая,
Вдруг явился старичок,
Тонкий, звонкий, как сверчок,
Путник думает, что спит,
Только старец говорит:
– Уезжать тебе не нужно!
Здесь живи с женою дружно.
Повенчайтесь поскорей!
Многих лет вам и детей!.. —
Только это им сказал,
Глядь! И сразу же пропал.
 

7

 
Оглянулись: что за чудо?!
Церковь будто ниоткуда.
Подъезжают к ней. Заходят.
Никого не видно вроде б.
Только служба в ней идёт,
Хор чудеснейший поёт.
 
 
Пред иконой с древним ликом
Помолились тихо-тихо.
Двери алтаря открылись,
И оттуда появились
Два младых пономарёнка
В облаченье, два ребёнка,
Неся платье и фату,
Будто знамя на ветру.
 
 
Нарядилась наша дева,
Стала будто лебедь белый.
Юноша в алтарь стучит,
О венчанье говорит.
Тут врата его открылись,
Два служителя явились
И за ними, наконец,
Сам священник, их отец.
 
 
…Час торжественный настал,
Их священник повенчал.
Пожелал им дружно жить,
Добрых детушек растить!
 
 
Вышли. Едут. Снова чудо:
Глядь! Избёнка ниоткуда.
К ней подъехали. Стучат.
Открывать гостям велят.
Слышат: за дверями тихо:
И ни скрипа, и ни хрипа,
И ни вздоха, и ни оха…
Может быть, кому-то плохо?!
 
 
Дверь толкнули. Заглянули.
Пыль со столика смахнули.
Видят: нету никого.
В печке тоже – ничего!
Призадумались немного
И решили ненадолго
Здесь остаться, отдохнуть,
А назавтра – снова в путь!
 
 
Но под утро (вот те на!)
Стала дева та – жена!
Поначалу огорчилась,
Но потом с судьбой смирилась.
И остались в той избушке
В чаще, на лесной опушке,
Жить супруги молодые,
Позабыв про дни лихие.
 

8

 
Обустроились немножко,
Посадили лук, картошку,
И морковку, и укроп…
Всё на зиму было чтоб.
Так и жили мирно, тихо,
Только вновь случилось лихо:
 
 
Стала жёнушка стонать,
Подошла пора рожать.
Муж в лице переменился,
Богу-батюшке взмолился:
– Не оставь нас, не покинь!
Помощь, Господи, подкинь!
 
 
Вновь явился старичок,
Тонкий, звонкий, как сверчок.
Ласково на них глядит,
Свой совет им говорит:
– Не родить ей быстро, тихо…
Поезжай за попадьихой!
Хоть она и не старуха,
Но сноровкой – повитуха.
Привози её сюда,
А иначе ждёт беда!..
 
 
Так и сделав, молодец
Стал счастливейший отец.
Отошла от них кручина.
Родила молодка сына.
 
 
Долго жили на опушке
Молодые в той избушке.
Хлеб пекли и кашу ели,
Двух девчонок заимели.
И для них – ещё братишку,
Непоседу-шалунишку.
 
 
Быстро годы пролетели.
Молодые постарели,
Живши праведно и тихо…
А священник с попадьихой
С их семейством породнились.
Вот и внуки появились!
И у той избы-старушки —
Молодые три подружки.
Старший сын монахом стал,
В отдаленье проживал…
 
 
Но однажды на опушке
Стало плохо той старушке.
Сутки не пила, не ела
И как ангел отлетела.
А за ней и дед-отец
Через месяц свой конец
Встретил радостно и тихо.
Звали их Любовь и Тихон.
 

____

 
Как часто в жизни предстоит
Нам путь тревожный и опасный,
На том пути – «дракон ужасный»,