Текст книги "Петербургский прозаик. Альманах №2"

– Где Книжка-то?…

* * *

– Вот же она, – он, словно очнувшись, прихватывает книгу со стеллажа и, резко встав, направляется к выходу.

– Ты куда? – почти шепотом выдавливаю я.

Он смотрит на меня усталым, но твердым взглядом:

– Тебе дальше со мной нельзя! – с этими словами Влад молниеносно выходит, резко закрывая за собой дверь.

Нелепо и неожиданно. Я остаюсь одна. Что дальше? Сколько сейчас времени? Мои вопросы проносятся в голове один за другим… Беззвучно вздохнув, я усмехаюсь, увидев свое отражение – почти голышом, как в зеркале, в стеклянной двери книжного шкафа. Манто, лежащее складками под моими ногами, словно саркастически улыбается. Рубашка на несколько размеров больше, морщась, медленно сползает с плеч. Галстук набок. И это в библиотеке Ватикана… Ай!

Ясно. Наша встреча случайна. Расставанье внезапно. Такое бывает?

Но куда же тебе так спешить? Ничего не понимаю…

Я подхватываю манто и резко бросаюсь к окну.

Как он выйдет? Куда пойдет? Обернется? А может, вернется обратно? Или…

А вот и он. Ступенек всего ничего. А он замер.

Скользя пальцами вдоль стены, проверяя на твердость каждый шаг, он медленно исчезает в полуночном пространстве. Какие могут быть розыгрыши? Сериалы? Он сейчас рюхнется с этой сумкой, которую тянет с места перестрелки за собой.

Я замираю.

Удивительно, как в библиотеку вообще разрешили войти с такой поклажей? Ведь она как хороший саквояж! Куда он с ней спешит? В аэропорт?

А книга? Ему разрешили ее забрать? Или нет? Зачем она-то понадобилась?

И вдруг как открытие: внизу джип! Но это – не «Лексус». Я его вижу. Это Влад сослепу его не видит! Ползет ему прямо навстречу!

Но что происходит? Джип подает сигнал? Включает фары! Влад закрывается рукой и неожиданно резко идет к нему навстречу. Упирается сослепу в капот. И прямо в него! Это что? Да, машет руками, ищет дверь… О, Боже! Его заталкивают в салон, как куклу. Затягивают против воли. Крепкие цепкие руки. Чьи-то клешни…

* * *

Как можно быстрей покинув библиотеку, я выжимаю сцепление. Чтобы выехать с этой стоянки, нужно развернуться, вырулить, сделать небольшой крюк. Я нервно трогаюсь, надеясь на то, что джипу тоже потребуется время для маневра. Больше всего я боюсь этой слякоти. Она булькает под колесами: не разберешь, где асфальт, где лужа.

Это что еще? Кто-то колотит в мое ветровое стекло. Сердце уходит в пятки. Настойчиво стучит, без остановки. Чье внимание я привлекла? Я вынужденно включаю фары. Кто еще-то? Смотритель библиотеки тычет в стекло каким-то бумажным пакетом. Я открываю дверь, он молниеносно протягивает пакет, что-то бормоча с недовольным лицом.

– Что это? – я заглядываю внутрь пакета. Очки, записная книжка, еще что-то… – Да, да, это мое!

Он непонятно кривит губы. Его жесты настолько медлительны, он словно тянет за собой свое время! Господи! Чего он ждет? Джип вот-вот пропадет из вида. Ладно-ладно. Секунду. Где тут у меня мелочь…

– Спасибо! – его ладонь привычно сминает купюру и мгновенно исчезает вместе с хозяином.

Нужно спешить! Возможно, еще успею догнать этот джип. Плавный разворот. Первая скорость. Почему я решила, что его везут против воли? Вторая скорость. Интуиция? В конце концов, у меня его вещи. Ускорение! Пакет… Плащ на заднем сиденье… Рубашка… На мне!

Выехав на трассу, я резко набираю скорость. Впереди много машин, но джип видно издалека. Он не спеша валандается в правой полосе. Готовится к повороту? Нет, просто едет как ни в чем не бывало. Да и мне уже спешить теперь некуда. Вечеринка прошла без меня. Кирилл седьмой сон смотрит. А я?

Я должна быть вне подозрения. Так… Главное, чтобы улик не было… Ни для Кирилла, ни для полиции… Тем более оружия…

Одной рукой я придерживаю руль, второй цепляю его плащ, проверяя карманы. Пусто… Теперь бумажный пакет – навыворот… Записная книжка, очки, сверток… Сверток???

* * *

В который раз!

В трубку он что-то опять невнятно мурлыкает.

– Кирилл, проснись! Мне нужна твоя помощь! Приезжай немедленно! Как…как…кк… На такси! Не тяни время, записывай… Почему??? Да я падаю с ног от усталости!

Глаза слипаются. Стою под дождем в мокром плаще Влада. Прячусь в каком-то нелепом месте, напоминающем простенок. Меня радует и пугает одна мысль: я знаю, куда его привезли, куда выволокли… Знакомая пристань, какой-то катер. Нет, оттуда, с воды, меня не видно. Но долго под дождем я не продержусь. Мои белые туфли давно промокли… С меня стекают ледяные капли дождя.

Зачем я здесь? Торчу без сил, уставшая… Под ногами мокрая брусчатка, как маленькие зеркальца… В них отражается сизое небо.

Как день ясно – ему не выпутаться самому! Вспышка молнии. Кто-то другой на моем месте пошлепал бы домой, выпил чаю с медом и лег в теплую постель, но это сделал бы кто-то другой или другая, но точно не я. О, да, мне больше всех надо!

Да нет, просто, заводя друзей, я добилась всего, что имею. Даже расположения самого Папы Римского… Да, такой ценой, как сейчас! Кто-то может жить без друзей, без людей вообще. Кто-то никогда не поможет другому, потому что ему никогда не помогали. Я не похожа на них! Я добилась всего, приобретая друзей, а не наживая врагов. Быть в стороне от событий не в моих правилах.

Что это? Один за другим из катера выскакивают люди. Один из них тащит чемодан Влада и судорожно сует его в машину, как-то по-воровски оглядывается… Я едва успеваю спрятаться.

– Зачем он нам нужен? Он на ногах не держится! Что с ним такое?

– Ну-дык, мы ему… вкололи. Клиент скорее жив, чем мертв.

– Как думаешь, его скоро потеряют? Кинутся искать?

– Нет. И потом – где он, а где мы? Поехали!

Через минуту за углом, набирая обороты, завизжали колеса.

Потом все стихло.

Наконец-то тишина…

Я замерла и вздрогнула, почувствовав, как рядом вздохнул ветер. И еще кое-что – в этом движении решилась наша судьба. Ему не выбраться! Совсем! Это точно! Что с ним? У меня болит плечо. Пустые рукава наспех наброшенного плаща извиваются по ветру, словно моля о помощи. Мокрый ветер, как сумасшедший, теребит их, распустив для пущей забавы мои волосы. Я ежусь, закрываю глаза. Господи, я хочу вспомнить что-нибудь теплое, светлое!

В моем подсознании всплывает «Град Божий»! «Град Божий»?… Так, это ж рукопись в том свертке! Ее название…

* * *

По сонным предутренним, влажным от дождя, улицам я ищу самую короткую дорогу домой. Машина как никогда покладиста и послушна. Моя ласточка! Она сулит спасение от осенней непогоды, от всех передряг и ночных страхов.

Мы приезжаем домой, точнее в нашу мастерскую, вровень с рассветом.

Кирилл пыхтит. А мне все равно. Он пыхтел, залезая в катер, потом пыхтел всю дорогу, затем – перенося на руках спящего Влада в спальню, пыхтел, помогая снять с него мокрую одежду…

Будто нет никого вокруг, он – сам по себе.

Несмотря на то, что в моей голове так и не смогли уложиться события этой ночи, ко мне возвращается спокойствие, и, на удивление, не хочется спать: тихий домашний очаг, неспешный огонь в камине, немного вина – и весь мир из жестокого врага превращается в друга.

Совсем тихо: шумный город еще спит, только где-то на кухне Кирилл гремит посудой, вероятно, изобретая завтрак. Немного погодя я обнаруживаю его спящим на кухонном диване. Он лежит без света, повернувшись к окну. По всему видно: лег в чем был, как-то по-сиротски, сверху на покрывало.

Я присаживаюсь рядом, гадая: спит он или нет. Кажется, спит.

Нет, конечно, он не спит! Я склоняюсь над ним.

Почувствовав мою руку, он разворачивается ко мне, и наши глаза встречаются. Несколько секунд он молча смотрит на меня с немым укором, а потом устало отворачивается. Я касаюсь его руки. Она шершавая от мелких шрамов и едва заметных порезов. У каждого стекольщика так… Это неизбежно. Микрораны, микропорезы. Едва шевельнувшись, он ревниво спрашивает:

– Появился второй… такой же, к-ккак я?

Отпрянув от него, я пытаюсь встать. Но Кирилл удерживает меня так, что я чуть не падаю. И тут же извиняется:

– Все, все… Больше ничего не ссспрашиваю…

Я в замешательстве (с какой стати?!), не знаю, как реагировать («ничего не спрашиваю!»), но вдруг (как трава сквозь асфальт) нахожу в себе силы:

– Давай лучше укрою тебя пледом. Вот так…

* * *

Хрупкая фигурка девушки на фоне окна изящна, полупризрачна, полупрозрачна. Что-то плохое, болезненное, скользкое осталось во вчерашнем дне – где-то там, далеко. Здесь – она.

Она – королева! Как она прекрасна!

Кого или что она там рассматривает? Наверное, она давно встала и бесшумно выбралась из своей постели, чтобы никого не будить. Ее волосы сияют, искрятся в лучах солнца. Красиво! Но кто-то зовет:

– Анечка… Сейчас сбежит…

Анна… Да, Энн… Куда она уходит?… Ах, жаль, сорвалась… Сбежала?…

Солнце врывается в комнату через распахнутое окно, слепит. Куда она ушла? Зачем? Все плывет перед глазами. Предметы, сливаясь, теряют очертания. Окно плавает мутным пятном, кресло рядом, темнеет дверь или… Как же болит плечо! Этого не хватало! Очки лежат где-то рядом, они всегда где-то рядом, эти чертовы очки! Я пытаюсь их нащупать, но не могу. Где я?

* * *

Я варю кофе, закрываю дверь за Кириллом: он всегда куда-то утром спешит. Возвращаюсь в свою комнату, опускаю жалюзи и оглядываяюсь на Влада, сидящего в кресле. Он, озадаченно потирая щетину, поднимает брови. Его взгляд падает на мои эскизы, картины, накрытые тряпьем, потом на предметы утвари, расписанную мной керамику и, наконец, на страусиное яйцо, предмет моей гордости, рисунок на котором восхитителен.

– Надо же… – Влад широко распахивает ресницы. – А где это мы? У тебя дома?

– В моей мастерской, точнее нашей… С мастером.

Я сажусь напротив него.

– Нашей?… С кем – нашей?…

Не услышав ответа, Влад настаивает, теряясь в догадках:

– Есть мастер?… Где он?… У тебя кто-то есть? И… где мой чемодан?

– Ну вот, кажется, ты приходишь в себя… Твою поклажу украли.

– Фух… Хотя… Уже неважно. Это чемодан моего брата, а я похож на него. Как две капли. Из-за этого и весь переполох. За братом – пристань, точнее порт. На кону – крупные деньги, чей-то невыполненный заказ. Я лишь пешка в крупной игре… Я отвел от Мишеля удар. Ой! Время! Мне нужно в аэропорт – на съемки в Женеву…

Вот это кино… Подумать только! Мое лицо, наверное, выражает крайнее удивление. Влад коротким жестом приглашает меня к себе. Всего час в моей спальне, а уже как хозяин! И (конечно же!) добавляет:

– Totus Tuus![4]4
  Весь Твой – лат.


[Закрыть]

Но я…

Я не могу отвести взгляда от его глаз. Ему невдомёк, что вся власть надо мной на кончиках этих ресниц.

Вот еще один взмах ресницами, еще один, ещё, ещё. И его губы. Так хочется коснуться их.

– Отнесись к этому серьезно!.. Я про фильм!

– Расскажи о нем, я не перебиваю, лишь слушаю-слушаю-слушаю…

– «Град Божий» – это История историй! Кино о городе в огромной стеклянной Пирамиде, колбе, в которой жизнь протекает, как в большой резервации.

– Фильм назвали «Град Божий»? Почему?

– Не знаю. Лучше бы «Эликсир бессмертия». Конечно, это гипербола, утопия! Но сегодня уже вовсю говорят о 3D-технологиях, о производстве запасных частей-органов для человека, о киборгах… Шушукаются на полном серьезе о клонировании человека… Искусственный интеллект! Шепчутся о какой-то там сингулярности и бозоне Хиггса – частичке Бога… И еще этот пугающий мир адронный коллайдер… Просто с ума сойти! Что если… От этой мысли земля просто ускользает из-под ног. Что если собрать воедино все военные бюджеты планеты?! Вот деньжища-то получилась бы! И потом все эти денежки пустить на… На! Бери сколько надо! – Влад со всей силы хлопает ладонью по столу так, что подпрыгивают наши чашки. – Хорошего не жалко! Делай только добро! Спрашивается: и какая всечеловеческая дурь не желает этого делать?! А ведь полным ходом из уст в уста уже кочует молва о… Бессмертии Человека. Надо же! И если бы не эта никчемная, пошлая, гнусная, колченогая и узколобая война, что сидит в каждом… Додуматься только – брат на брата!.. Интеллектом и не пахнет: homo erectus? Какой там! Австралопитеки! Питекантропы! Неандертальцы! Кроманьонцы… С дубиной в руках и камнем за пазухой!

– И… главный герой в этом кино – ты?

– Я. То есть не я. Георгий, Жора, я в его роли. Сама посуди. Кто может так еще ратовать за переустройство этого мира? За новый виток обновления человечества? Конечно, изучая геном, применяя технологии генной инженерии и пытаясь построить Новую Атлантиду или Гиперборею, или, на худой конец, Новую Страну Му!? Воплощая архитектонику генома…

– Тиара Христа… Не меньше. Ты вошёл в эту роль…

– Как в сказку, другую, новую, неожиданную… В другую конструкцию мира… Что бы там ни говорили сильные мира сего, будь то царь Соломон или Александр Македонский, или Крез, или Красс, или вождь племени майя (как там его?), султан Брунея, Билл Гейтс, Карлос Слим Хел или даже Уоррен Баффетт…

– Зачем столько имен?

– Или… Собственно, все они вместе взятые… Как бы ни упивались они достигнутой славой и мощью, всесилием и всемогуществом, я уверен, что каждый из них, лежа на замаранных простынях смертного одра, без раздумий, сожалений все богатства и состояния, нажитые тяжелым и кропотливым трудом, отдал бы за еще один день своей жизни… За час! За еще одну крохотную минуту… Не задумываясь! Я уверен! Не зря ведь люди извечно – так старательно и надрывно! – заняты поисками этого чертова эликсира бессмертия. Нет в мире силы, способной утолить жажду жизни…

– Это всё эмоции, а замысел?

– Сверхзадача – построить «тело нового общественного строя, строя нового типа». Сама идея не нова. Но как?! Строить как? Как этот строй будет называться – не имело значения. Социализм с человеческим лицом, или рябое рыло капитализма, или же лучезарный лик коммунизма со светлым теплым нежно-голубым будущим – все равно, ведь от названия ничего не меняется… В основе – просто принцип разумного отбора, основанного на тестировании генома человека с выбором для этого только гениальных людей…

– Зачем?

– Чтобы свершилось чудо, и родился Человек Неба, была воссоздана хромосома Христа. Чтобы из этой плесени, покрывшей всю землю тонким молекулярным слоем, сделать, наконец, хотя бы антибиотик.

– Какой плесени?

– Ну, человечества…

– Эта история достойна восхищения! – я улыбаюсь. – Кто автор сценария?

– Автора все знают, он с нами на площадке – Владимир Колотенко. Миф. Его идея была проста, как палец: смешать гены, скажем, секвойи, живущей до семи тысяч лет, с генами, скажем, мушки дрозофилки или бабочки-однодневки. И совместить несовместимое… Редактировать ДНК – нет наслаждения слаще! Как думаешь?… Это – как сочинять стихи! Отделять зерна совершенства от плевел угрюмой пещерности.

– Редактировать ДНК?

– Ахха… Чик-чирик… По сценарию за мою голову, голову ученого, назначено десять миллионов, и меня обвиняют в гибели сотен тысяч людей.

– Так жестко?

– А сколько бы ты дала за попытку создания новой религии?

– Тридцать сребреников…

Я слушаю, слушаю, слушаю. Ничто так не сближает… Это «ты» приходит как тать. Стена, которая нас разделяет из слов и расстояний, стена, сотканная из вежливости и взаимного уважения, может быть, даже почитания, стена эта рушится, открывая все шлюзы нежной доверительности и такому взаимопроникновению, которое, пожалуй, граничит только с любовью… Слушаю…

– Атомному ядру такое и не снилось! Воссоздать ядро нашей клетки, содержащее набор разнородных генов, скажем, черепахи возрастом двести пятьдесят лет, какого-то моллюска, северной речной жемчужницы, не имеющей программы старения, и, к примеру, секвойи, живущей, как известно, сотни и даже тысячи лет. Пересадить это многонациональное ядро в энуклеированную яйцеклетку. И вырастить плод! Живого ребенка, клон… Который мог бы жить, по идее, тысячу лет, если правильно зарядить геном. Сумасшедшая идея! Нет, атомному ядру такое точно не снилось!

Я растерянно смотрю на своего соблазнителя и понимаю: женщинам намного легче создавать жизнь, в мире мужчин всё намного сложнее. Слушаю-слушаю.

– Как итог – пирамида! Модель жизни! Ее грани – четыре кита: экология, экономика, социум и, конечно же, личность – собственно, власть. А на чем держится, зиждется эта самая жизнь, что есть ее основание, ее фундамент? Ген! ДНК! Вот краеугольный камень жизни! С этим спорить – людей смешить…

– Но ведь совершенства не бывает. Люди безразличны к тому, что эфемерно.

Влада просто трясет:

– И, знаешь, меня вот именно это поражает – остервенелое равнодушие к совершенству! Совершенство – это когда всё сходится! Так? Представляешь, я стал думать о Пирамиде: какая прекрасная придумка! Итак, ее основание – генофонд, без которого жизни нет. Дальше больше: что такое вершина? Здесь все грани сходятся в одну точку, назовем ее точкой гармонии всех составляющих. Что это, если не самое совершенство?! Не развитие, не разбрасывание камней, а их собирание, сложение всех проявлений жизни в точку абсолютной гармонии. Наконец-то! Вселенная, как известно, разбегается во все стороны, разлетается, распадается на куски, а жизнь на Земле, вопреки всевселенской агонии, должна собираться воедино, свиваться из своих составляющих для всеединства точно так же, как вьется гнездо из соломинок для птенца. Ты понимаешь? Собственно, вот и все: основание, грани, вершина, да! Еще ось, центральная ось! Это вектор развития жизни. От основания до вершины. Ее путь к совершенству. Вот и все.

– Идея мне нравится… Расскажи ещё.

– Вить гнездо новой жизни – это ли не главное предназначение человека? Я даже нарезал бумажных заготовок и наклеил пирамид разных размеров: большие и маленькие, синие, красные, зеленые, желтые… Мне нужно было осилить эту идею, сжиться с ней, слиться, в нее, так сказать, эмпатировать…

– Разве строя свою Пирамиду, играя в ней главную роль, ты заведомо не плетешь новые сети для человечества?

– Просто если тебе однажды пришло в голову что-то важное, на твой взгляд, такое, что зацепило тебя за живое, всколыхнуло и выбило из колеи повседневного топтания на одном месте, это что-то уже не отпустит тебя, не оставит в покое. С людьми поиска, ловцами жар-птиц, это случается на каждом шагу. Случилось и со мной. Модель Жизни – Пирамида – это как пространственная модель атома или модель ДНК. На мой взгляд, они гениальны. Вот скажи мне: Резерфорд и Бор – нобелевские лауреаты?

– Ну да! Кажется… – безнадежно пытаюсь вспомнить.

– И Крик, и Уотсон? Модель жизни, если она идеальна, ничем не хуже ни модели атома, ни ДНК! Всему миру известно, что жизнь, как когда-то считали, земля, держится на трех китах: экономика, экология, социум… Это аспекты устойчивого развития, о которых и в Рио-де-Жанейро, и спустя десять лет в Йоханнесбурге, а недавно в Брюсселе с пылом и жаром спорили и экологи, и политики, и экономисты…

– Ты говорил: на четырех.

– Верно, к этим трем китам, признанным и бесспорным, прибавляется четвертый – личность. Личность или, собственно, власть. Власть так называемого разума, так называемого Homo sapiens, безусловно вершит жизнь на Земле, ведает множеством ее проявлений. Роль личности в истории!

– Роль личности в истории, поняла. Сколько серий снимается об этом городе, точнее Пирамиде?

– Пять серий, как пять томов книги «Хромосома Христа». Но это не предел…

– Бог не по силам не даёт… Идея ясна. А сюжет? Как разворачивается сюжет?

– Герои по сценарию не покладая рук каких только генных комбинаций не применяют! Сочетая гены граба и одуванчика, черепахи и каких-то вирусов, овцы и теленка, конечно же, шимпанзе, женьшеня и элеутерококка, и пчелиной матки, и каких-то лютиков или васильков… Винегрет! Мешанина! Хаос!.. Но всё зря: гены кедра, черепахи, бабочки-однодневки… гетерогенный геном… А ведь ни «Иоанн Креститель» Андреадель Сарто, ни «Преображение» Рафаэля, ни Гоген, ни Матисс, ни даже «Джоконда» или «Крик» Мунка не могут сравниться с возможностью управлять уникальной последовательностью нуклеотидов в ДНК самого последнего попрошайки или собирателя бутылок… А что если это геном Платона, Спартака, Леонардо да Винчи или Наполеона? А если Иисуса Христа?!

– Не страшно?

– Человеку как-то нужно помочь избавить себя от всего гадьего, жабьего, лисьего и волчьего и в то же время оставить в нем богово…

– Твой герой, этот Жора, он – враг человечества. Похоже, он заточен на зачистку этого мира. Тебе не кажется, что его захватило чувство мести?

Влад удивленно хлопает ресницами. Ещё немного, и я хотела бы уснуть на их кончиках. На ресницах создателя новых миров. И я беру свой вопрос обратно:

– Ладно, ладно. Он просто потерял веру в человечество.

– Где очки? – Влад беспомощно щурится. – Очки лежат где-то рядом, они всегда где-то рядом, эти чертовы очки! И рукопись?

– Вот же они.

– Спасибо!

Берет сначала сценарий, потом за дужку оправу и (спрятав мой рай) внимательно смотрит на меня сквозь толтые стекла. Жалит взглядом.

– Да, он как ученый потерял веру в человечество! И уверен, что близится конец этому племени. Но он и предположить не мог, что на его пути к обновлению встанет весь мир. Такова задумка.

– Это уже манифест ненависти…

– Ага. Sacra ira, святой гнев. Хочешь, его прочитаю?

– Давай. Слушаю.

Влад достает сверток, листает, важно перекладывает страницы. На кого он стал похож…

Очки сползают на кончик носа. Филолог какой-то, библиофил… Мгновенное преображенье…

– «Ген – это тот божественный болт, тот сцеп, та скрепа, которая теперь не даст рухнуть Пирамиде. Мы сотворили то, что человечество не смогло сделать за миллионолетия своего существования. Миллионолетия! Перед нами – край, последний рубеж, крах всего нечеловеческого. Перед нами новая эпоха, новая эра – Че-ло-ве-чес-ка-я! Это значит, что вместе с преображением человека преобразится и сама жизнь. Одухотворение генофонда жизни воплотит многовековую мечту человечества – Небо наконец упадет на Землю. Но, чтобы все это состоялось, нам нужны Его гены. Здесь нерв жизни земной и nervus rerum – нерв вещей!

Пирамида без Христа просто сдохнет. И здесь, повторяю, нужны гены Бога! Порода этих людей уже требует этого. Все эти шариковы и швондеры, штепы и шапари, шпуи и швецы, все эти скрепки, булавки, кнопки… Засилье еремейчиков и ергинцов!.. Ну и перематывали бы себе свои сопли, ну и шили бы себе свои гульфики и наволочки… Нет же – им подавай право править – власть!»

– Да, всё основательно запущено… Или они нас, или…

– Ну вот. Разве этому возразишь? – Влад смотрит на меня профессорским взглядом. – Нужен позарез клон Христа!

– Позарез?…

– Как маяк…

– Как маяк?…

– Как стандарт…

– Как стандарт?…

– Как алмаз!..

– Как алмаз?…

– Как ориентир!..

– Как ориентир?…

– Как истина!..

– Как истина?…

Я понимаю: зрителей ждёт увлекательный сериал, киношедевр.

Конечно, конечно-конечно! Влад – главный герой…

И все эти джипы и киллеры, автоматные очереди и…

Антураж…

Главное же здесь – Пирамида Жизни! Пирамида, населенная отредактированными генами ее обитателей с троном Иисуса на вершине!

Кто этого не осознал…

Главное же – клонирование Иисуса! Вот факт, от которого не отмахнешься!

Геном Иисуса как мерило совершенства!

– Как истина, – отвечаю сама на свой вопрос.

– Как Бог!.. Это наше Начало, ab ovo (С начала, – лат.) – яйцеклетка нового человечества. Это и матрица жизни, мерка, по которой, руководствуясь принципом обратной биологической связи, необходимо сверять наши мысли и действия, мера всего во всем. Это весы чести, совести, справедливости… И еще это – капкан совершенства…

– Капкан?!

– Чтобы вырваться из него, – Влад просто наслаждался этим утверждением, – нужно отгрызть себе лапу… И еще, – добавляет он, – это цитадель совершенства! Редкая группа: АВ.

Я отвожу взгляд, я не помню, что такое редкая группа АВ. Нет, конечно, мне ясно, что это группа крови, но на этом мои познания заканчиваются. Я пытаюсь сосредоточиться, чтобы задать следующий вопрос, чтобы Владу не было скучно со мной, чтобы он рассказал как можно больше о том, чем сейчас занимается, о своём кинофильме. Но в этот момент приходит смс-ка: мобильный телефон нервно дёргается в моей сумке, которая висит на спинке стула. И я знаю: достать его сейчас – значит прервать наш диалог. Упорхнет мгновение, секунды достаточно… Так и есть вопреки моему желанию – повисает пауза. Влад внезапно замолкает и медленно откидывается на спинку стула. Он внимательно следит за мной, словно только что спутился с Небес на Землю.

– Про него, да, да, про него мне хотелось бы знать больше, – выпаливает, чеканя каждое слово, Влад.

– Про кого?

– Про Кирилла. Ведь это он, даже не сомневаюсь, он тебя потерял.

Утро. Мы сидим вдвоем в моей комнате. Я не вижу смысла реагировать на его ревность:

– Ты же знаешь, у нас просто одна мастерская на двоих, он – стекольщик, я – график. Только и всего. Витражи – наша работа.

Влад недоверчиво улыбается:

– Почему оправдываешься?

– Вовсе нет. А может, это не он, – продолжаю я, вытаскивая телефон. – Ну да… Служебная смс-ка, баланс…

И тут же прячу мобильный. Я готова слушать дальше про геном, про Пирамиду, про архитектонику, но Влад молчит с укоризной, пилит меня взглядом. Что ж… Лучшая защита – это нападение:

– Вот что я тебе скажу! Никто, никогда и нигде не скажет, что мир переполнен безликими клонами лишь потому, что в клиниках стали практиковать ЭКО. Слепое наращивание – дети из пробирки, инвалиды с детства, социальные центры, асоциальные – это все единая схема механизма, подобного тому, про который снимается ваш фильм. Вы растите геном Христа, и ради сверхцели – только не отрицай – есть производственный мусор, так сказать, отшлакованные люди. Что-то с ними не так. Они за рамками эксперимента? Они разве не продолжат свой род? Боюсь даже представить, что будет, если их станет больше, чем просто людей. Они начнут доминировать.

– Но это механизм…

– Да. Единый механизм. Взрослое здоровое население работает, и с каждым годом все больше и больше средств уходит на содержание социальной инфраструктуры. Всей этой лесенки чиновников, нянечек, на кашки-малашки. Разве нет другого пути?

– Какого?

– Влад, другой путь – он легче и проще – нужно просто жить и ждать. Нельзя торопить события! Тем более подгонять эволюцию, контролировать, кто и как рождается. Должен пройти один виток, потом другой – так заложено природой. Естественно – постепенно, шаг за шагом. Жизнь должна рождаться в чреве женщины, готовой к материнству.

– Как ты?

– Влад… Разве обо мне речь?

– А китайцы (некий Хе!) уже вовсю гонят технологии редактирования ДНК человека: вырастили двух девочек-близнецов, невосприимчивых к СПИДу! Вот победа так победа!

– Не перебивай, прошу! Почему мужчины просто не умеют ждать? Точнее, ждать терпеливо? Не перебивай, пожалуйста! Чтобы сохранить и взрастить жизнь, нужно терпение. Вот она – моя пирамида – терпение, любовь, забота, вера.

– А вершина?

– Желание. Разве можно нарушать вселенские законы?

Влад улыбается:

– Вить гнездо новой жизни – это главное предназначение человека. А потом – бах! – какой-нибудь вирус возьмет и сметет бесплодные биоподобия своей короной. Я нарезал разных бумажных заготовок и наклеил пирамид… Мне нужно на съемки!

Влад внезапно обрывает диалог. Словно не было всей этой истории историй, всей тирады красноречия. Мы замолкаем. Да, я, конечно, хотела бы рассказать ему факты про поколение из пробирки. From test tube… И почему видеоканал youtube – одна большая пробирка. Про новости о короновирусе. Про то, что правильный ответ всегда на поверхности. И, чтобы найти его, не нужно копать на три штыка вглубь. Ведь кому-то просто нужно массово собрать биоматериал. Да так, чтобы героем стал тот, кто сам пришёл в клинику. Вот про что нужно снимать кино! А как ещё-то заставить всех сдать свою кровь в пробирки или, например, чипироваться? Люди сами пойдут к санитарам: из страха, или за справкой для продуктового магазина. А потом действие, да, конечно, будет развиваться, как в сериале, детективе, любом триллере. Раскроешь секрет: и ты больше не нужен. Твоя же кровь поможет подобрать против тебя инструмент. Или против нации. Поэтому перед тем, как делать шаг нужно всегда думать. Да, я хотела бы рассказать…

Но не сейчас… Мы вдруг с ужасом понимаем, что наше время истекло. Нет вечности, пирамид, хромосом – есть только последние секунды нашей встречи.

Я в отчаянии:

– И нет ни одного шанса, что ты вернешься? Ни одного процента?

– Анна… Анечка, дорогая, есть даже целых два процента, что я вернусь.

Я собираю все свое мужество, чтобы не расплакаться. Слезы буквально душат меня:

– А как же…

Улыбаюсь. Прости, дорогой. Нет, не плачу. И почти шепотом отвечаю:

– Два процента – это очень и очень много. Влад…

– Что?

– Без тебя остановится время!

– Ты не понимаешь: все только начинается!

– Только как же… Как ты сел в мою машину, Влад? Как?…

Влад не слышит вопроса: одним ловким движением он ловит меня за плечи и, преодолевая мое сопротивление, тянет в свои объятья, как добычу:

– Ты – Моя Птица!..