Текст книги "Альманах «СовременникЪ» №3(23) 2021 г."

Белые тапки и шлейф из овощей

 
Я в эту ночь спала так плохо, ужас!
А на рассвете в полудреме вижу
Сон, и Осень приглашает будто
На бал с листвой, людьми, зверьем, а ей там
Трон из злата и каменьев дорогих.
Она явилась. Позвала к шести
Часам, да, что в ближайшую субботу.
От удивленья выпучив глаза и
Закивав, хотела поблагодарить,
Но дымка из нее исчезла в листьях,
Лишь «Будь готовой» успев пролепетать.
Проблема! Нечего совсем надеть…
На шопинг, девочка! Туфли и сумку
С брендом, духи от мисс Шанель, а платье
Возьму от видных кутюрье и шарфик.
Суббота. Утро. Маникюр, укладка…
Сидела, ждала у моря погоды…
Звонок: «Ваш лимузин к парадной подан!».
Лишь ноги я успела завернуть,
Взлетел железный конь, крылá раздвинув,
Сквозь тучи и через облака летим.
Вдали увидела шатер большущий,
Что на огромной ту́чище стоит.
Снижаемся, замедлен ход, и виден
Шумный и веселый прибывший народ.
 

Я сжала кулачки, сердечко тарабанило в груди что есть силы. Дверца лимузина распахнулась. Это выглядело как приглашение выйти. И я шагнула. Через мгновенье, уже летя вниз, я орала что есть мочи и проклинала тот день, когда «подписалась» на эту авантюру. Мысленно попрощалась со всем белым светом и готовилась умереть. Было так страшно! Я потеряла сознание. Что там и как дальше вышло, помнить в бессознанке я не могла, а очнулась в светлой комнате, где стены из алого бархата напоминали мою шкатулку для драгоценностей, а у белого столика копошилась старуха, явно смахивающая на Бабку-Ёжку.

– Бабуся! Где я? – пытаясь быть вежливой, выдавила я из себя.

– Какая я тебе бабуся, я еще девка в самом соку, мне всего тыща лет!

Яга присела в реверансе и, с сарказмом улыбнувшись, гаркнула:

– Где-где, на балу в Запятидесятиоблачье!

– Где? – сморщив лоб, переспросила я.

– В Караганде! – старуха показала мне язык, топнула ногой и продолжила: – Тебе что, про тапки стояльные не сказали? Тыщу лет живу, тыщу лет не могут про тапки запомнить. Ну что за неумение! Чо молчишь? Про тапки слыхала? В машине тапки были, надевать надо было их. Неужто не сказал обормот-колоброд? Эх, напасть-марандасть! – бабка ворчала и делала в стакане какую-то мульку цвета детской неожиданности, потом швырнула мне белые тапочки, похожие на ритуальные.

Мне стало жутко. Старуха тем временем подошла, морщинистым пальцем указала на тапки, и я, повинуясь, их надела. Ёжка протянула мне стакан с той самой противной жидкостью и приказала ее пить. Когда я взяла граненый, меня перекосило и чуть не вывернуло только от одного запаха, и я, зажав нос, проговорила:

– Гадость! Не буду такое пить, что это за отрава?

– Пей! На бал не попадешь. Зелье это попадальное, без него никак!

– Бе-е-е!

– Не хочешь? Как знаешь, поживешь у меня годок, а там поглядим, – ехидно ухмыляясь, ответила Ёжка, потирая руки. – Какой такой годок, мне замуж пора, нет у меня годков, и так конкурентки молодюсенькие кругом! – возразила я.

– Пей! – топнула ногой старуха, лицо ее сделалось противным и злющим, а единственный зуб еле держался на десне, гляди и тот выплюнет.

С испугу заглотила я это попадальное зелье и вылетела как пуля. Да-да, буквально так, в форточку, очутившись вмиг перед входом в шатер. Взгляд мой упал на ноги, точнее, на тапки… это вместо итальянских туфель на шпильке. «Полный аллес!» – подумала я. Но, к удивлению, в тапках я уверенно стояла на поверхности тучи. Не успев отойти от шока, я почувствовала шлепок по плечу. Обернулась. Стоит верблюд, на голове сто блюд, за ним баран-ураган, потом осёл-дуролом, дальше черепаха в папахе и всякая лесная братия.

– Песец! Где я и где мои тапки? – чуть не плача, сказала я. На что верблюд с улыбочкой произнес человечьим голосом:

– Тапки на месте! Добро пожаловать на бал!

Я двинулась на звук музыки. Через мгновенье моему взору открылся пышный праздник. На сцене стоял диджей Сто Ежей и миксовал хиты 2000-х, по краям столики с напитками и канапе. Люди (видимо, уже давненько собравшиеся) весело вытанцовывали. В центре была огромная куча из опавших листьев, на которой восседала рыжеволосая красотка, та самая, что явилась мне во сне. Немного освоившись, я подошла к столику и взяла бокал шампанского, которое показалось мне на удивление сладким. Волшебные пузырьки ударили в голову, и я подумала: «А не отжечь ли по полной, пусть даже в тапках? В конце концов, что я теряю?». И я пустилась в пляс. Совершенно потерявшись во времени, все танцевала и танцевала, и, что самое удивительное, не знала устали и выделывала такие движения, о которых и знать не знала.

Быстрые композиции сменялись медленными. Меня приглашали ослы, бараны, реже – мужчины и даже воробей, но было весело. В один момент я подумала: «Все смешалось: кони, люди…» – и расхохоталась что есть силы. Резанул голос «свыше» (с той самой высоты кучи листьев):

 
Тапки стерла ты до дыр,
Танцевала что есть сил.
Шлейф из овощей даю,
Возвратить домой хочу.
 

Ко мне подкатил шлейф из овощей (чтобы вам было понятно, он похож на ковер-самолет), подхватил меня на борт и помчал домой.

 
Открываю я глаза,
Бал закончился из сна.
Словно явь вся чехарда,
А не ерунда из сна.
 

Огненная кобылица

Рыжая кобылица с огненной гривой, стройными ногами, гибким красивым телом и пышным хвостом, в который вплетены золотые нити, – и есть Осень.

В предалекой деревушке за восьмым холмом от Лапушандии жила-была девочка лет десяти. Она была совсем не похожа на своих сверстников. Глаза ее искрились добротой, а нараспашку открытая душа была готова к приключениям. Ребятня дразнила ее за это Лопухом, а вообще ее звали Лапушка. Часто девочка уходила на берег озера, что неподалеку от деревни, и любовалась природой. Так было и в этот вечер.

Ярким шаром расположилась на вечернем небе Луна. Она, улыбаясь всему земному, освещала золотой лес и багровую рябину, зеленые ели и пожухлую траву, а видя в зеркалах воды свое отражение, понимала, что невероятно прекрасна. Луна обратила внимание на девочку, сидящую на берегу озера, и поняла, что та горько плачет. Так захотелось помочь и утешить, что, нарушая всю галактическую этику, она неумело спросила:

– Ты чего там, ревешь, что ли? Приключилось плохое?

Девочка испугалась, зажала голову руками, прижала ее к коленям и вся скукожилась. Любопытство, однако, возобладало над страхом, и она приоткрыла глаза. Поняв, что опасности нет, встала, оглянулась, но никого не увидела. Луна же переспросила:

– Эй, ты кто и чего ревешь?

Девочка подняла голову и, поняв, откуда задан вопрос, от удивления открыла рот, широко вытаращила глаза и пролепетала:

– Я Лапушка, я Осень не нашла. Уже который день хожу, все ноги исходила, мозоли вон какие, а она никак не находится. Я и в лесу была, и в соседней деревне, и даже за бор бегала и получила взбучку от мамы, но нет нигде ее, нет Осени.

Слезы ручьями покатились, и девочка не могла проговорить больше ни слова. Луна, переждав выброс плача и эмоций, видя, что собеседница немного приходит в себя, решила уточнить:

– Лапушка, кто такая эта Осень и где искать ее надо?

– Ты что, не знаешь? Это же… она же… лошадь.

– Какая еще лошадь, из-за нее ты плачешь? – спросила Луна.

– Нет! Эта – особенная, слушай. Есть у нашего народа одна легенда, если ей верить, то после сбора урожая, а бывает это в конце лета, приходит неописуемой красоты рыжая кобылица, у которой в хвост золотые нити вплетены, а грива огнем горит. Она идет по земле, заглядывая во все укромные уголки, украшает деревья, кустарники, травы. Осень подготавливает природу к торжественному балу для ее проводов и встречи зимы. Говорят, что она принцесса на том балу, а опавшая листва шлейфом кружится с ней в неистовом, красивом и проникновенном вальсе. Когда заканчивается танец, она уходит, а листочки поют напевную песню, похожую на колыбельную, провожая Осень в ее обитель до следующего года. Природа засыпает с приходом Зимы, а Осень ворожит ей сладкие сны. По легенде, увидеть Осень может только фантазер и мечтатель с чистым сердцем, распахнутым для принятия ее необыкновенного праздника, надо лишь произнести заклинание, – и Лапушка начала говорить с выражением:

 
Кобылица Осень, покажись!
В пламени огня ты покружись!
Ногой топни раза два иль три
И мое сердечко удиви!
 

Луна внимательно слушала Лапушку, но тут на берегу озера стало светло как днем, а в воздухе закружились языки огня. Через несколько минут пламя ослабло, и из него вышла рыжая кобылица с огненной гривой, стройными ногами, гибким красивым телом и пышным хвостом, в который вплетены золотые нити. Она топнула три раза ногой, тряхнула гривой, а потом, улыбаясь, спросила у Лапушки:

– Я удивила твое сердечко?

– Осень! Удивила, удивила! Как же я искала тебя, Осень, все ноженьки стерла в кровь. Ты возьмешь меня на бал?

– Конечно, чистое и доверчивое сердечко! Когда ноябрь будет на исходе, приходи на это же место и проговори заклинание. Мы снова встретимся, и я помчу тебя на бал во дворец матушки Земли. А пока у меня так много дел!

Сердце Лапушки колотилось, ведь она много раз представляла себе, как окажется в сказочном замке, как потанцует с Осенью, какая кругом будет красота… Она подбежала к Осени, обняла ее и прошептала:

– Я такая счастливая, спасибо, дорогая Осень.

Кобылица улыбнулась в ответ и исчезла так же, как и появилась, закружившись в огненном вихре. Удивленная Луна сказала:

– Лапушка, я буду ждать тебя на исходе ноября. Ах, как же и мне хочется увидеть чудный бал!

Лапушка, счастливая и радостная, забыв про сбитые в кровь ноги, побежала в деревню. Впереди был еще целый месяц ожиданий.

Дни тянулись за днями, но время скоротечно, и вот настал последний день ноября. Лапушка с самого утра прихорашивалась, а вечером тайком отправилась на берег озера. Луна тоже была в ожидании чуда. Смеркалось. Прибежав к озеру, Лапушка произнесла с выражением:

 
Кобылица Осень, покажись!
В пламени огня ты покружись!
Ногой топни раза два иль три
И мое сердечко удиви!
 

На берегу озера стало светло как днем, а в воздухе закружились языки пламени. Через несколько минут пламя ослабло, и из него вышла рыжая кобылица. Она топнула три раза ногой, тряхнула гривой, улыбнулась и сказала:

– Моя юная знакомица, готова ли ты пойти на бал?

– Готова, готова, еще как готова! – пролепетала Лапушка.

Рыжая кобылица подхватила Лапушку, и они помчались мимо рек и лесов, перескакивая горы и минуя океаны. Девочка в полной мере не успела насладиться необыкновенной поездкой, как они оказались у ветхой, покосившейся двери. Осень осторожно приоткрыла ее, и они вошли. Лапушка увидела огромный зал, убранство которого было поистине царским. Подсвечники и канделябры, позолота и мрамор, зеркала и миллионы цветов украшали его. По центру водили хоровод белки, чуть левее играли в «ручеек» зайки, по правую сторону лисы, волки и белые мишки вытанцовывали гопак, а синички под самым потолком построились в виде сердца и весело чирикали. Лапушка пустилась в пляс и, кружась по мраморному полу, восхищенно приговаривала:

– Какое великолепие! Какие зверюшки! Это чудо, это сказка, это настоящее волшебство!

Осень степенно подошла к трону и поклонилась. На пьедестале восседала прекрасивейшая женщина, в зеленых волосах которой цвели цветы, а ее платье было из тончайших травинок, сотканных меж собой умелым мастером. Это была царица, матушка Земля. Кобылица что-то шепнула царице на ушко, и та красивым жестом пригласила Лапушку подойти к ним. Девочка, подбежав и одарив их улыбкой, громко поздоровалась. Земля кивнула в ответ, улыбнулась и, подняв руку вверх, тем самым привлекая к себе внимание, сказала:

– Вальс!

Зазвучала музыка осеннего вальса. Все присутствующие расступились, а Огненная кобылица вышла в центр. Стоя на задних ногах, она в такт танцу двигала передними и пышным рыжим хвостом. Из-за ветхой двери (в нее прежде вошли Лапушка и Осень) стали появляться вихри осенних листочков, которые кружились вокруг кобылицы, создавая из своих потоков силуэты цветов, животных и птиц. Через некоторое время музыка стихла, а листики, еще мгновенье назад вырисовывавшие вензеля в воздухе, напевно затянули колыбельную:

 
Засыпай, кобылица,
Твой уж вышел сезон.
Зима в двери стучится,
Как веков испокон.
Ярких красок ты жрица,
Но природы закон:
Разноцветье сменяет
Белый матовый тон.
 

Осень махнула головой и, подпрыгнув высоко-высоко, взвилась в воздухе. Ее грива воспламенилась ярким, неестественно красным огнем, а сама кобылица невероятно быстро закружилась и исчезла.

Проводы осени состоялись, а в старенькую дверь вошла белоснежная лисица. Это была Зима. В окне замка Лапушка увидела Луну, которая с интересом наблюдала за происходящим. Девочка подмигнула ей и с надеждой подумала, что будет прекрасно, если и в следующем году ей вновь посчастливится побывать здесь.

Николай Ивлеев

Николай Александрович Ивлеев родился в 1937 году. Отец был призван в армию и погиб в 1941 году. С безграмотной матерью им пришлось жить трудно и голодно. Учась в школе, Николай узнал, как велика и богата наша родина, и задался вопросом: почему мы так плохо живем? У СССР было две трети черноземов планеты и 14 морей, что при умелом руководстве давало возможность народу прекрасно жить. Николай писал об этом и поэтому издавать свои стихи стал достаточно поздно. Впервые опубликовался на сайте «Стихи. ру» в 2008 году, в 2018-м – в журналах Союза писателей России. Ни на какие конкурсы стихи Ивлеева в России не принимали. Теперь он издает свои произведения в журналах ИСП и, являясь членом ЕТГ, участвует в Лондонских конкурсах.

Я жду тебя

1

 
Я жду тебя на пир желаний,
Где вкусность не припасена,
Где не хранят бутылок грани
Прозрачность терпкого вина,
Где повар не являл искусства
Своих изысканных затей,
Где наслажденье – только чувства
Да упоение страстей,
Которые нам жизнь дала,
Наполнив жадностью тела.
 

2

 
Здесь всё прекрасно: труд и праздность,
Здесь знаменит партнёр любой;
А красота и безобразность
Почти равны между собой;
Желанья пламенем богаты,
И неги жадные творцы
Не чтят высокие палаты,
Не ценят роскошь и дворцы:
Любой чертог без лишних глаз —
Приют божественный для нас.
 

3

 
Приди, узнай, как ты желанна,
Как жду, волнение храня,
Как дорога и долгожданна,
Как ты бесценна для меня;
Как ум дурманят бархат кожи
И грудь волшебная твоя,
И чувственной телесной дрожи
Одушевлённая струя —
Источник нежности земной,
Приди ко мне, побудь со мной.
 

4

 
Сольёмся пылкими губами,
Когда и где – нам всё равно;
В любое время вместе с нами
Страстей пьянящее вино:
Зимой, безвременье творящей,
В благословенный летний зной,
В осенний день плодоносящий
И возрождающей весной,
Когда вся сущность до зерна
Восторгом жизненным пьяна.
 

5

 
Сплетёмся в жадности безумной
В шатре, которым дарит лес,
В яранге ли, под кровлей чумной,
Под ярким пологом небес;
В пустыне, солнцем ослеплённой,
В кибитке пыльной кочевой,
В степной глуши уединённой,
Под сонмом звёзд над головой —
Полуразрушенный сарай —
И тот для нас блаженный рай.
 

6

 
Здесь больше места нет сомненью,
Здесь перед Богом все равны!
Забудем, кто мы по рожденью,
Чьи дочери и чьи сыны,
Какого племени и роду,
И хоть на несколько минут
Давайте обретём свободу
От всех условностей и пут!
В любом краю, любой страны
Мы все для счастья рождены!
 

7

 
Сплетёмся жаркими телами
В объятьях страсти роковой,
И да померкнет мир над нами,
Такой враждебный и немой!
И радость жизни, как страданье,
И закипающую кровь,
В неудержимое стенанье
Преобразив, исторгнем вновь!
Пока Всевышний страсть нам дал,
Пускай безумство правит бал!
 

8

 
Пируй, не ведая сомнений,
Пока в здоровом теле жив
Осколок чувств, угар влечений
И экстатический порыв!
Оставив бремя треволнений,
До бессознания дойдя,
Рождённое для наслаждений
Забав и радостей дитя —
Предай забвенью тяжкий грех,
Птенец, рождённый для утех!
 

9

 
Но чувствам миг судьбы вверяя,
Благоразумней вдвое будь
И, нить рассудка не теряя,
О дне грядущем не забудь!
Чтоб не навлечь чреду страданий,
Чтоб не носить во чреве зла,
Чтоб боль змеёй воспоминаний
В груди стеснённой не жила,
Стремись о прошлом не жалеть,
Смотреть вперёд и думать впредь.
 

Женщина

 
Перед созданием твоим
Природа мудрствовала долго,
Сверяя помыслы свои
С ещё не замутнённой Волгой,
С тростинкой около ручья,
С труднодоступною скалою,
С весенней песней соловья,
С берёзкой, росшей под горою;
И всё, что в арсенале было
И чем сама была горда,
Она в тебе соединила
Безропотно и навсегда:
Луны полночную лампаду,
Бегущую по водопаду,
Сияньем призрачных лучей
Вкрапила в чудный блеск очей;
Оправу томных глаз, ресницы —
Интимной кротости залог —
Взметнула крыльями орлицы,
А цвет зари и блеск зарницы
Объединила в пламень щёк;
В осенний праздник у берёзы
Остригла золотые косы,
Тростинку превратила в стан.
Сумбурных мыслей океан
Нашёл приют в головке милой,
В лесу из омута со дна
Воскресла глаз голубизна,
А слабость обратилась силой.
Как ранним утром сквозь туманы
И при луне в степи ночной
Встают далёкие курганы,
Взметнула грудь живой волной.
Свои прекрасные мгновенья
Без ропота и сожаленья,
Как красоту земле родной, —
Всё отдала тебе одной.
И ты противиться не стала,
Без ложной скромности взяла,
Гордясь, на подиум взошла
И мышцей бёдер завиляла.
 
 
Но всех щедрот её ума
Тебе всегда казалось мало
И ты с младенчества сама
Преображать свой облик стала:
Наказам мудрым вопреки
Тугие косы обкромсала
И взобралась на каблуки;
С благословения подружки
Перещипала брови в дужки
И далее, впадая в раж
И наполняя губы зноем,
Ты наложила макияж
Немыслимо обильным слоем;
Чтоб восторгались бюстом люди,
Прооперировала груди,
Напудрилась, подзавилáсь
И в модный сервис собралась.
Идя дорогою прогресса,
Век заменил пластмассой сталь,
Чтоб уберечь тебя от стресса,
Вложил вовнутрь тебя спираль,
Чем до известного предела
Смягчил опасность ремесла.
Ты боязливой не была,
А тут и вовсе осмелела:
Одежды лёгкие свои,
Как бремя летнее Земли,
На землю сбросив листопадом,
Купюрный шелест возлюбя
И превзойдя саму себя,
Пошла вилять не только задом.
 

Вы прекрасны

 
Смотрю на вас сквозь пыль экрана
И километры пустоты,
И видеть мне довольно странно
Такие нежные черты.
 
 
Природный гений, несомненно,
Что в кладовых своих припас
И было слишком совершенно,
Для вас оставил про запас.
 
 
И, воплотив без всяких правил,
Что не хотел другим отдать,
Нас у экранов ждать заставил,
Заставил нас по вас страдать!
 

Опоздал

 
Улыбалась тебе она льстиво не зря,
Внешним видом своим «Приходи! – говоря. —
 
 
Я тебя буду ждать, я свободна теперь,
У меня для тебя не затворена дверь».
 
 
Ты был молод ещё, недостаточно смел,
Этой встречи желал, но идти оробел.
 
 
«Если, – думал, – любовь в её сердце живёт,
То потерпит она и, простив, подождёт».
 
 
Поругал себя сам, пожалев – оправдал
И потом пожалел, что идти не желал.
 
 
Ты напрасно не шёл, а она не ждала
И другого себе, посмелее, нашла.
 
 
И когда ты решил, что являться пора,
Оказалось: идти надо было вчера.
 
 
Под окно ты пришёл, свет в оконце горит,
И в объятьях она у другого лежит.
 

Подруги юности

 
Подруги юности беспечной,
Что, уходя в небытие,
Вы оставляете на вечной
Её разбитой колее?
 
 
Вы как бесславие и славу
Сквозь поколенье пронесли
Природой данное вам право:
Творить бессмертие Земли!
 
 
В тени невзгод не унывали
И то, что было вам дано,
Вы, воплощая в жизнь, сковали
Ещё одно её звено!
 
 
Пускай оно не слишком крепко
И в нём нередок недочёт,
Но веренице жизни цепкой
Оно прерваться не даёт.
 
 
Да и какие обвиненья
Вам были б преподнесены
В эпоху бурного сомненья
И недоверия страны;
 
 
Когда в безудержном угаре,
Не справившись с наплывом сил,
Его бездарность пролетарий
Свою историю творил.
 
 
Но вы сломать себя не дали,
Стремясь хоть что-то сохранить,
Припрятав деньги, стойко лгали,
Не дав бюджет семьи пропить.
 
 
Теперь единственной наградой
За ваши муки матерей
Вам будут только муки ада
Да отверженье сыновей.
 
 
Сегодня, встретясь с верой в Бога,
На тот позор пролившей свет,
Вы с содроганьем и тревогой
Пытаетесь найти ответ.
 
 
Пусть вас не мучит осознанье,
Что сыновья не молодцы:
Какое выстроено зданье —
Такие будут в нём жильцы!
 

Это не демократия

 
Не демократия всё это,
А показной словесный блуд,
Когда над целою планетой,
Уставшей говорить об этом,
Трусами грязными трясут
Девицы, жадной до сенсаций,
Дурных похвал и ассигнаций;
И в миллионах публикаций
Великой нации отцы,
Законов мудрые творцы,
Верховной избранные властью,
С непостижимой миром страстью
И неподкупностью судей,
Извечной прихоти своей
И массе нравственной в угоду
Стремятся показать народу
И не один десяток дней
С лицом ответственных людей
Твердят, упорствуя, что, кабы
Их президент им верен был,
То на трусах смазливой бабы
Он ни за что б не наследил
И не был бы подстрелен взглядом
Румяной «пышки» заказной,
А с худосочною женой
Всегда бы находился рядом.
 

Не тужи, красавица

 
Ты не хмурь тоскливо бровь,
Не тужи, красавица,
Пусть у нас с тобой любовь
Всё не получается.
Мы расстаться не спешим
И надежду зыбкую,
Не жалея, наградим
Щедрою улыбкою.
 
 
Пусть другие говорят
Из желанья смутного,
Что у нас с тобой навряд
Что-то выйдет путного,
Мы немного подождём —
И надежда сбудется.
Попривыкнем, а потом
Стерпится и слюбится.
 
 
Если нет, тогда уж нет,
Пусть не получается,
И у нас готов ответ,
Что любовь кончается.
Не жалей, что в этот раз
Не сбылось желание,
Может быть, настигло нас
Разочарование.
 
 
Мы не будем и тогда
Лгать и сумасбродиться,
Скажем: горе не беда,
А любовь воротится.
И, слезинку оброня
Неприметно редкую,
Вновь ты будешь для меня
Милою соседкою.