Текст книги "Альманах «СовременникЪ» №3(23) 2021 г."
Автор книги: Альманах
Жанр: Журналы, Периодические издания
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Цветок
Под светлым пологом дубравы,
Обрызган жемчугами рос,
Венец природы величавый,
Цветок уединённо рос.
Он жил надеждой в мире этом
На силу правды и добра.
Его заря туманным светом
Плела из нитей серебра;
А буйный ветер ночью лунной,
Когда в дубраве нрав смирял,
Лучей серебряные струны,
Лелея слух, перебирал.
Как стихнет дождь, под звон капели,
В тиши умолкнувших цикад
Ему с восторгом птицы пели
Напевы дивных серенад.
И вырос он, цветок прекрасный,
Вдали от пашен и дорог
И был готов с улыбкой ясной
Поведать миру свой восторг;
Но кем-то сорван был от скуки —
И вот один лежит в пыли:
Безжалостные чьи-то руки
Его на гибель обрекли.
Звенят по-прежнему капели,
Сквозь сень листвы струится свет,
И так же льются птичьи трели,
Но до него им дела нет.
Ожидание
Выплыл месяц над ракитой,
Ветерок проносит дрожь.
Одинокой, позабытой
Ты дружка у дома ждешь.
Раньше горя было мало,
И, когда надоедят,
К окнам дома убегала
От назойливых ребят.
Но судьба свернула круто
У подружки в выходной:
То ли бес тебя попутал,
То ли хмель тому виной.
Мать настойчиво твердила:
Пожалей меня, не пей.
Не послушалась, забыла
Ты наказ её речей;
На гулянке оплошала,
Не смогла осилить страсть
И тому, по ком страдала
И любила, отдалась.
Непонятное случилось,
Видно, мать была права:
Обомлела, закружилась,
Помутилась голова.
Он, однако, не прельстился
И привязанней не стал,
Хорошо, что затаился —
Никому не рассказал.
И теперь, томясь оглаской,
Подавляя в теле дрожь,
Одинокая, с опаской
Ты дружка у дома ждёшь.
Даже сердце холодеет:
Может, всё-таки придёт,
Может, всё же пожалеет,
Замуж, может быть, возьмёт?
Альберт Кайков
Альберт Сергеевич Кайков родился в 1932 году в городе Аше Челябинской области, в семье служащих. Мать, Кайкова Мария Алексеевна, – учительница. Отец, Кайков Сергей Фёдорович, – строитель. Перед Отечественной войной семья переехала на постоянное место жительства к Чёрному морю, в Анапу. Началась война, отец ушел на фронт, мать с тремя детьми и бабушкой оказалась на оккупированной территории. Альберт был старшим из детей. Семья жила впроголодь. Все помыслы были направлены на добычу пропитания. В это время он пристрастился к рыбалке и охоте из рогатки на воробьев и голубей. В дальнейшем рыбалка и охота стали увлечением на всю жизнь и темой для стихов и прозы. Первая книга, «Потерянное детство», написана по воспоминаниям о суровых годах войны, издана в 2010 году. В 1948 году семья переехала в Новосибирск.
После окончания школы в 1951 году уехал во Владивосток и поступил учиться в Высшее военно-морское училище им. С. О. Макарова, окончив которое служил на кораблях Камчатской флотилии.
По окончании службы вернулся в Новосибирск, получил второе высшее образование в Новосибирском инженерно-строительном институте. Затем работал на стройках Новосибирска и заполярного города Игарки.
Годы, прожитые в Игарке, послужили стимулом для написания книг: «На заполярной широте», «Под северным небом», «В Туруханской тайге», «Черная пурга».
Литературным творчеством увлекся, выйдя на пенсию. Издал шесть стихотворных сборников и семнадцать книг прозы. Из-под его пера вышли книги: «Встреча через полвека», «Флотские будни», «По жизни с друзьями», «О друзьях с улыбкой», «Близкие сердцу» и другие. В текущем году издал две книги: «Наши студенты в Америке» и «На притоках Кети».
Проживает в Новосибирске. Продолжает увлекаться охотой и рыбалкой, участвует в работе творческих коллективов, часто выступает в школах и библиотеках перед учениками со своими произведениями.
На побережье Чукотки
1
В Иркутском пушно-меховом институте царило оживление: шло распределение выпускников факультета охотоведения на места будущей работы. Студенты радовались окончанию учебы, получению дипломов о высшем образовании.
Их радость разделяло майское солнце, весело заглядывавшее в аудиторию, на стене которой висел список населенных мест и организаций с вакантными должностями охотоведов.
Виктор Ветренко согласился на распределение в родной город Ставрополь. Он вспомнил детство в тяжелые годы войны, разрушенный немецкими захватчиками город, своих друзей. «Где они сейчас? – думал Виктор. – Увижу ли кого-нибудь из них? Многие разъехались на учебу по стране». Из задумчивости его вывел подошедший приятель, Саша Поляков.
– Витя, – обратился он, – куда распределился?
– На родину, в Ставрополь.
– Какая работа для охотоведа на Кавказе? – удивился друг.
– Буду работать в управлении охотничьего хозяйства.
– Рано становиться чиновником, надо поработать в охотничьей глуши, постичь на практике охотничий промысел. Поедем со мной на Чукотку!
Виктор задумался. Чукотка, Заполярье, лютые морозы, жестокие метели, длительная полярная ночь, а вместе с тем полярное сияние, полярный день с незаходящим за горизонт солнцем, табуны диких оленей, массовый прилет в тундру на гнездование водоплавающей птицы… Тем временем приятель стал развивать свою мысль:
– Примем участие в настоящих охотах, придется ездить на собаках и оленях, увидим красоты природы Севера. Разве для того ты учился, чтобы сидеть в кабинете на Кавказе? Кроме того, оклады на Севере вдвое выше, и каждые полгода повышается полярный коэффициент.
Последний аргумент больше всего повлиял на решение Виктора. Он давно мечтал скорее окончить институт и начать работать, чтобы помогать маме. Работая на Чукотке, он сможет ей регулярно высылать приличную сумму. Немного подумав, Витя произнес:
– Уговорил, пойдем в деканат.
Секретарь декана удивилась, когда в кабинет вошли бывшие студенты, уже получившие направления к месту работы. Первым заговорил Александр:
– Софья Сергеевна, скажите, пожалуйста, на Чукотку кроме меня кто-нибудь взял направление?
Она открыла папку и под напряженными взглядами приятелей начала перебирать заявки. Наконец произнесла:
– Должность охотоведа в Чукотторге никого не привлекла.
– Я хочу поехать на Чукотку, – твердым голосом произнес Виктор.
Софья Сергеевна подняла глаза и посмотрела на студента. Перед ней стоял стройный парень среднего роста с выправкой атлета. Темно-русые волосы аккуратно зачесаны назад. Густые брови, слегка широкий подбородок и длинноватый нос выдавали в нем твердую волю и решительный характер. Их взгляды встретились. На нее смотрели карие глаза, смело и независимо. – Витя! Ты хочешь поменять солнечное Прикавказье на суровое Заполярье? – удивилась она.
Софья Сергеевна относилась к студентам как к собственным детям, проявляла о них заботу и называла их по именам. Студенты ее любили и уважали. За глаза называли Софой.
– Да, это мое твердое решение, Софья Сергеевна.
Он чуть не назвал ее Софой, но вовремя спохватился.
Получая в кассе деньги на дорогу, Виктор удивился словам кассира:
– Ветренко, вы самый богатый человек. Все получают по несколько сотен рублей, а вам начислили восемь тысяч. Можете купить автомашину.
– Зачем мне автомашина, как я повезу ее на Чукотку? Да и денег тогда не хватит на билет.
Из Иркутска Виктор летел до Хабаровска. Там сделал пересадку на самолет, следовавший в якутский аэропорт Нижние Кресты. Ныне это поселок Черский, расположенный в нижнем течении Колымы. Свое название получил в честь геолога и географа И. Д. Черского. Здесь ему предстояла пересадка на Ан-2, чтобы дальше лететь в чукотский поселок Анюйск. До отлета Виктор решил осмотреть окрестности.
В семнадцатом веке на этом месте размещалось небольшое рыбацкое поселение, через которое проходили отряды многих землепроходцев. В советское время здесь был пересыльный пункт ГУЛАГа. В разные годы в нем находились высокоширотные экспедиции «Север», была основана Северо-Восточная научная станция. В настоящее время это крупный рабочий поселок. В нем имеются морской порт, рыбозавод, строительные организации и действуют многие промышленные и культурно-бытовые центры.
Во время полета в Анюйск Виктор не отрывался от иллюминатора. Ему хотелось увидеть местность, в которой предстояло работать. Самолет «Аннушка» – труженик северных широт – летел на небольшой высоте, часто проваливался в воздушные ямы. Под крылом простиралась холмистая местность, заросшая лесом, с реками в распадках. На участках лесотундры бо́льшую часть земной поверхности занимали озера и болота. В одной из долин стоял одинокий чум, невдалеке от него паслись олени.
Самолет приземлился на грунтовый аэродром вблизи поселка и, подпрыгивая на кочках, подкатил к небольшому деревянному домику, над крышей которого на высоком шесте безвольно повис черно-полосатый матерчатый конус, указывающий на безветренную погоду. Оказавшись на земле, Виктор почувствовал слабую тошноту и головокружение. «Это, видимо, от непривычки летать на маленьких самолетах», – подумал он и направился вслед за пассажирами в поселок.
Стояла первая половина сентября. На безоблачном небе ярко светило солнце, в теплом воздухе – ни малейшего дуновения ветерка. Анюйск раскинулся на излучине реки Малый Анюй, в нескольких километрах от восточной границы с Якутией. Он представлял собой небольшой поселок из одноэтажных деревянных домов, в котором проживало около тысячи жителей. Найти здание райторгконторы труда не составило. Все административные здания размещались в центре поселка, и на них сияли красного цвета вывески. В кабинете директора Виктор увидел невысокого полного человека, который, как мячик, выкатился из-за стола и направился к посетителю. Получив телеграмму, он знал, что к нему летит охотовед. Протягивая руку для рукопожатия, произнес:
– Очень рад вашему приезду, давайте знакомиться.
Во время разговора у него во рту сияли золотые зубы. Это был Фёдор Спиридонович Игнатов. Его контора занималась обеспечением населения района продовольствием и товарами первой необходимости, а также заготовкой пушнины. После непродолжительного разговора он предложил:
– Пойдемте, я покажу ваше рабочее место и познакомлю с сослуживцами.
Рядом с кабинетом директора располагалось просторное помещение для сотрудников. Здесь стояли столы бухгалтера, начальников планового и торгового отделов, специалистов-товароведов. Представив Ветренко, директор удалился. На Виктора посыпались вопросы:
– Из каких краев к нам прилетел?
– Из Иркутска, там окончил институт, по специальности «охотовед».
– Надолго?
– Договор на три года, а там будет видно.
– Женат, дети есть? – спросила миловидная женщина Жанна.
– Еще не успел жениться.
– Женщины, перестаньте мучить человека, дайте ему присесть к столу и отдохнуть с дороги, – вмешался в разговор старший экономист, седеющий мужчина, Абрам Зиновьевич.
Виктор, усаживаясь за стол, подумал, что тесновато сидят в одной комнате все специалисты, а вслух произнес:
– У вас всегда стоит такая теплая погода?
Он имел в виду: в сентябре, но не назвал месяц. Жанна весело ответила:
– Круглый год.
Ветренко понял оплошность и продолжил:
– Тогда я останусь здесь на постоянное место жительства.
– Вот и прекрасно, мы найдем тебе невесту и все погуляем на свадьбе, – не унималась Жанна.
– Жанна, успокойся, пожалуйста, – вновь одернул ее Абрам Зиновьевич.
Несколько дней Виктор изучал документы, из которых узнал, какое количество пушнины заготавливают торгово-заготовительные пункты, называемые по старинке факториями, разбросанные по всему району, вплоть до побережья Северного Ледовитого океана. Рассматривая карту района, думал, что ему придется посетить все фактории и совхозы, занимающиеся добычей пушнины. Его обязанности включали организацию охотничьего промысла и заготовку пушнины. Из отчетов узнал, что в тундровой зоне охотники добывают белых песцов, в зоне лесотундры – чаще белок, горностаев и рыжих лисиц.
Не успел Виктор освоиться с обязанностями старшего охотоведа, как в начале ноября его пригласил к себе Фёдор Спиридонович и сказал:
– К нам обратилось руководство района с просьбой оказать помощь в переписи населения. Получай командировочные, завтра утром будет самолет, который забросит тебя в устье реки Медвежки. Там, на берегу океана, стоит наша фактория, ознакомишься с ее работой, перепишешь население, наймешь упряжку собак у местных чукчей и проедешь вдоль побережья океана на восток по всем факториям. Расстояние небольшое – всего двести двадцать километров. Твой предшественник неоднократно там бывал.
На душе у Виктора было радостно и тревожно. «Не каждому человеку дана возможность побывать на кромке Северного Ледовитого океана, увидеть его необозримые просторы, – думал он, – но смогу ли я найти упряжку собак, чтобы проехать по побережью?»
Он облачился в новую, недавно выданную ему одежду: брюки из камуса оленя, торбаса с меховыми чулками. Через подол надел две кухлянки: одну – мехом внутрь, вторую – мехом наружу. На голову натянул меховой малахай. Подойдя к зеркалу, не узнал себя. Перед ним было отражение чукчи, которых он ежедневно встречал на улице.
Самолет вылетел поздно, рассвет в это время года наступал после десяти часов. Виктор примостился между ящиками и мешками с грузом для фактории. Под самолетом лежала холмистая местность, покрытая лиственничным лесом. Постепенно лес стал редеть, появились плешины, снежных полей становилось больше, чем участков леса. Самолет летел над лесотундрой. Вскоре лес полностью исчез и началась тундра. Во все стороны тянулось бескрайнее снежное поле. Виктор подумал, что только здесь, на Севере, за несколько часов полета можно увидеть три ландшафтно-природные зоны. Пилот вел самолет над руслом замерзшей реки. Впереди на высоком берегу показались два деревянных домика. Невдалеке – крохотный поселок. За ним до горизонта простирался океан, покрытый ледяным панцирем. В устье реки на льду стояли в два ряда металлические бочки, обозначавшие полосу посадки. Самолет начал снижаться, сделал традиционный круг над местностью, летчик осматривал посадочную площадку. Из трубы домика медленно вертикально струился дым, указывая на безветренную погоду. «Аннушка» плавно коснулась лыжами льда, проехала между бочек, и летчик подрулил к берегу недалеко от фактории.
Не успел Виктор покинуть самолет, как через открытую дверь увидел мчавшуюся к ним упряжку из четырех собак. Около самолета она резко остановилась, с нарт соскочил мужчина лет тридцати пяти. Он поздоровался с летчиками, которых давно знал, и, подойдя к незнакомцу, представился:
– Котельников Нил, начальник фактории.
– Ветренко Виктор, старший охотовед района, – произнес Виктор.
– Давайте перегрузим из самолета товар на нарту, – предложил Нил, – а ближе знакомиться будем в доме.
Когда груженую нарту собаки подтащили к фактории, на снежной целине показалась упряжка собак, несшаяся с бешеной скоростью.
– Так гоняет собак только Элла, жена начальника полярной станции, – сказал Нил.
Упряжка из шести собак лихо подкатила к мужчинам, каюр воткнул в снег остол и остановил нарту.
Виктор изумился, когда увидел сошедших с нарты двух женщин. Он стал всматриваться в их лица, пытаясь угадать, которая из них Элла.
– Привет, Нилка! – задорным голосом произнесла одна из них, одетая в кухлянку. – Мы, как только услышали гул самолета, помчались к тебе. Какой груз привез самолет?
– Все, что надо для вас и промысловиков. Заходите в дом, Валентина там, наверное, заждалась гостей. Не часто вы у нас бываете.
Женщины приехали с полярной станции, расположенной в бухте Амбарчик, в семи километрах от фактории.
Жена Нила уже успела накрыть стол. На ней была камлейка из фланели, белокурые волосы спускались до плеч. Она обрадовалась гостям, голубые глаза, как полевые васильки, сияли на светлом лице. Обнявшись с женщинами, произнесла:
– Раздевайтесь и проходите к столу.
Нил принес свежемороженую нельму и начал строгать тонкими ломтиками. Виктор оценил удобство кухлянки: она быстро снималась, не требуя расстегивания, так как была без пуговиц. Только теперь он смог разглядеть приехавших женщин. Каждой не было и тридцати лет, вели они себя как заправские полярницы. Чувствовалось, что Элла была лидером и заводилой. Она постоянно улыбалась и говорила не смолкая. Ее подруга Ольга работала на полярной станции поваром, ее муж – метеорологом.
За столом велся разговор, связанный с жизнью в Заполярье. Для Виктора все было ново и интересно. Он внимательно слушал и почти не принимал участия в разговоре. Его удивило, что в поселке есть чукчи, помнящие американского «купца» Свенсона и умеющие говорить по-английски.
Прощаясь, Элла пригласила всех назавтра приехать на «полярку», отметить праздник 7 ноября. Нил помог женщинам погрузить на нарту предназначенный им груз, а Виктор не стал даром терять время, взял ведомость и отправился в поселок переписывать население. Несколько домиков, собранных из плавника, приютилось на берегу реки, у кромки Северного Ледовитого океана. Здесь Виктор намеревался нанять упряжку собак для поездки по факториям. В первом домике, в который он вошел, за столом сидела веселая компания. На столе стояла начатая бутылка спирта, лежали строганина, куски мяса. Неожиданно для себя Ветренко поздоровался на английском языке:
– Гуд дэй!
Пожилая женщина подняла на него глаза и бойко заговорила по-английски.
– Ради бога, не надо так быстро говорить, – взмолился Виктор, – давайте лучше общаться по-русски.
Это была мать фельдшера Шуры. Ее хорошая память сохранила события начала двадцатого века. В устье Колымы ежегодно приходила шхуна американского «купца» Свенсона. Со всей округи для торговли съезжались чукчи со своими семьями и стадами многочисленных оленей. Собирались яранги, разводились костры, начинались праздник лета и большая торговля. Они называли себя оленьими чукчами и меняли шкуры оленей на жир нерп и тюленей у береговых сородичей. Жир служил источником отопления и освещения яранг в длительные зимние ночи. Американцы привозили муку, сахар, оружие, украшения, а главное – виски. Все это менялось на пушнину. Матросы, утомленные плаванием, переселялись в яранги, после их отплытия многие женщины рожали детей-метисов. Кому-то из моряков приглянулась молодая красивая колымчанка, и у нее родилась дочь Шура.
На следующий день Нил запряг собак в нарту и с женой и Виктором поехал на полярную станцию с ответным визитом. Стояла безветренная погода, легкий морозец не затруднял дыхания. Собаки дружно бежали, нарта легко скользила по занесенному снегом прибрежному льду океана. По пути Нил заехал в небольшую бухту, чтобы проверить поставленные подо льдом сети, называемые «порядком». Виктор помогал ему вынимать из сетей попавших крупных нельм. Отдельные рыбины достигали десяти килограммов. Витя думал, что Нил повезет рыбу с собой на полярную станцию, но тот оставил ее на льду и продолжил путь.
– Почему оставил рыбу? – удивленно спросил он. – Это же хороший подарок.
– Думаешь, у них нет рыбы? Здесь без рыбы никто не живет, а этой надо замерзнуть. На обратном пути заберем.
На полярной станции их уже ждали. Просторная кают-компания сияла электрическим светом. На стенах висели картины и портреты членов Политбюро. Записывая в ведомость полярников и осматривая комнату, Виктор подумал, что здесь всё как в любом общественном помещении на материке.
В центре помещения стоял накрытый стол, собрались все сотрудники: три семейные пары и одинокий пожилой моторист. С мороза внесли большое блюдо строганины, и гулянье пошло в традиционном порядке. Выступивший первым начальник станции назвал сослуживцев полярниками-зимовщиками, оторванными от Большой земли. Виктор подумал: «Надо же, они полярники, а Нил и все чукчи – просто жители».
Празднование длилось до глубокой ночи, а на следующий день продолжилось, и гости только к вечеру поехали на факторию. По дороге Нил предложил Виктору заехать к охотнику-отшельнику Куклину:
– Тебе надо его включить в перепись, заодно посмотришь, как живут охотники.
– Чем знаменит Куклин?
– Я называю его «трёкалой».
– Это что означает?
– Он говорит без умолку, скоро в этом убедишься.
Упряжку остановили у прибрежной полосы. На мысу, выдвинутом далеко в море и обдуваемом со всех сторон ветрами, стоял домик. До берега пришлось идти между валунами, обточенными морскими волнами. Снег не успел еще их полностью прикрыть. Ноги часто ступали на крупную гальку, скрытую под снегом, и скользили по ней. Идти приходилось осторожно, чтобы не подвернуть ногу. Подойдя к избушке, Виктор увидел невысокого худого мужчину, поджидавшего их. По заросшему рыжими волосами лицу трудно было определить его возраст. Избушка, собранная из плавника, от времени почернела и напоминала домик Бабы-яги. Мужчина, узнав Нила, обрадовался и пошел ему навстречу. Видимо, такие моменты на кромке океана бывают нечастыми. Он засуетился и пригласил неожиданных гостей в дом. Соскучившись по общению с людьми, говорил без остановки.
Виктор осмотрел избушку. Узкие нары, маленький столик и металлическая печь – вот и все ее убранство. Улучив момент, когда хозяин на минутку замолчал, спросил:
– Вы живете здесь круглый год?
– Конечно!
– Не выезжаете на материк?
– А что мне там делать?
– Так и со скуки умереть можно.
– Скучать здесь некогда. Летом ловлю рыбу, зимой ставлю капканы на песцов. У меня есть приемник, он прекрасно берет «Голос Америки». Материковые глушилки сюда не достают, так что слышимость прекрасная. Хотите послушать Америку?
Виктор моментально отказался и заторопился ехать, подумав: а вдруг тот работает на КГБ и сообщит, что они слушали Америку.
У нарт их с упреком встретила Валентина:
– Вы не могли еще дольше задержаться у отшельника?
– Могли, – ответил Нил, – да вот Виктор отказался послушать «Голос Америки».
По пути забрали оставленный улов и, уложив в мешок, привязали к нарте. Рыба замерзла и казалась железной. Около фактории их ожидал эвенк, приехавший сдать пушнину и отовариться продуктами.
Прощаясь с ним, Нил сказал:
– Заверни по пути к чукче Ненину, передай ему, чтобы завтра приехал на упряжке собак. Надо охотоведа провезти по побережью.
– Конечно, заверну, – ответил эвенк.
Когда тот уселся на нарту и крикнул собакам, чтобы бежали резвее, Виктор спросил:
– До дома Ненина далеко?
– Почти рядом, всего четырнадцать километров.
На следующий день чукча Ненин приехал на упряжке из восьми собак. Он был невысокого роста, на широкоскулом лице слегка раскосые глаза угрюмо смотрели на собеседников. Этот малоразговорчивый человек мог часами управлять упряжкой, не проронив ни слова.
Погрузив на нарту груз, путешественники помчались по кромке берега. Натренированные собаки бежали легко. Казалось, что им не составляет большого труда тянуть нагруженную нарту. Не успели они проехать и двадцати километров, как вдруг перед мысом Больших Баранов началась встречная пурга. Ветер внезапно вырвался из-за мыса и погнал по тундре белую пелену, которая закрыла берег и небо. Собаки сбавили скорость, передних не было видно через густой снежный поток. Ненин остановил упряжку. Собаки, не дожидаясь команды, легли на снег и свернулись калачиками.
– Что будем делать? – спросил Виктор.
– Надо возвращаться, – ответил каюр, – мой дом недалеко.
Он сгрузил с нарты на высоком берегу три мешка поклажи, поставив их пирамидой.
– Разве можно так бросать груз? – удивился Виктор. – Можем его не найти или кто-нибудь заберет.
– Не беспокойся, у нас не воруют.
По ветру собаки побежали веселее, почуяв, что возвращаются домой. Жилище Ненина, как и всех береговых чукчей, собрано из плавника, который повсюду разбросан по берегу океана. Жить в таких избах теплее, чем в яранге, накрытой оленьими шкурами.
Маша обрадовалась, увидев вошедшего в комнату мужа. Шестилетний сын Мишка не бросился к отцу, как принято у русских, а сосредоточенно продолжал заниматься своим делом. Он набрасывал аркан, называемый чаутом, на рога оленя, поставленные в дальний угол просторной избы. Виктор выложил на стол захваченные с собой продукты: тушенку, галеты, чай и сахар. Его заинтересовал малыш, и он спросил:
– Миша, у вас же нет оленей, зачем ты учишься бросать чаут?
– Весной к морю приедут знакомые ребята, пригонят много оленей. Они хорошо бросают чаут, я тоже хочу научиться.
Пурга бушевала два дня. Виктор осваивал жизнь береговых чукчей. Его пытались угостить мясом нерпы с душком, но он отказался, предпочитая строганину и тушенку.
Ветер стих так же внезапно, как и налетел. Небо очистилось, высыпали звезды, вдали над океаном появились всполохи северного сияния. Утром Ненин запряг собак, и они продолжили путешествие. По пути проверили пасти, расставленные на песцов. Из одной вынули уже замерзшего белого песца. Виктор опасался, что не найдут оставленные мешки, но, к его удивлению, они стояли нетронутыми, только ветер выдул вокруг них снег.
Их первая остановка была на мысе Больших Баранов. Здесь проживал чукча Ремкилен с женой Гитиннэвыт и сыном Аляко. Виктора не удивили эти имена, хотя большинство чукчей давно стали давать детям русские. Чукотские имена в основном означают время суток или погоду во время рождения ребенка. Часто детей называли предметами обихода. Переписав жителей, Виктор поинтересовался:
– Охота в этом году удачная?
– Песцы хорошо попадают в пасти, а вот недавно пришел белый медведь и начал разгребать яму с заготовленным мясом нерпы. Смотрю в окошко и думаю: съест умка мясо – голодать придется. Карабина у меня нет, только малопулька. Что делать? Кричать – он может избушку разворотить. Взял малопульку, приоткрыл окошко и стал ждать, когда медведь голову поднимет. Выстрелил в ухо. Непрошеный гость свалился как подкошенный. Оставайтесь ночевать, – спохватился он. – Гитиннэвыт приготовит медвежатину, будет хорошее угощение.
В разговор вмешался Ненин:
– Дорога дальняя, надо торопиться.
Когда усаживались на нарту, Виктор спросил:
– Что означает имя жены чукчи?
– На чукотском языке это означает «красавица». Ее родители хотели, чтобы дочь выросла красивой.
Виктор представил плоское лицо с широким носом и подумал: «У каждого народа свое понятие о красоте».
От избушки они поехали берегом. За мысом начинался длинный пологий спуск. Каюр отстегнул собак, кроме одной. Нарта легко скользила под уклон, ее приходилось притормаживать, чтобы не налетела на собаку. К удивлению Виктора, собаки не разбежались, а следовали рядом. Спустившись в долину, Ненин кликнул их. Они повиновались и подошли к нему. Пристегнув алык (сбрую на собаке) к потягу, привязанному к нарте, продолжили путь.
Через два часа Ненин остановил животных, приколол нарту остолом и произнес:
– Привал на полчаса. Надо кормить собак.
Он развязал мешок с рыбой, громко крикнул собаке: «Мургин!» – и бросил ей ряпушку. Ни одна собака не бросилась за кормом, предназначенным не ей. Следующим корм получил кобель Тургин. Ненин продолжал выкрикивать клички собак и бросать каждой по рыбке. Дисциплина в упряжке достигалась настойчивым трудом каюра и наказанием собак за непослушание.
Через два часа езды показалась фактория «Крестовая», получившая название по протекающей рядом реке Крестовой. На мысу стояли два дома фактории и дома чукчей. В одном из них жил заведующий факторией Павел Лимонов, он же директор магазина. Виктор привез товар для охотников под сдаваемую пушнину.
Переписав жителей фактории, Виктор собрался идти в дом к чукчам. Павел сказал ему:
– Поговори с чукчей Там-Там, он знал Алитета, о котором написана книга «Алитет уходит в горы».
Стариков Виктор застал за столом. Перед ними стояла недопитая бутылка спирта и лежала рыба. Там-Там поднялся из-за стола и первым поздоровался с незнакомцем. У чукчей принято первым здороваться хозяину дома. Старуха в это время взяла бутылку с остатками спирта и спрятала ее.
Виктор присел к столу, чтобы записать жителей в ведомость.
– Старуха! Где бутылька? – раздался голос старика.
– Ко-о-о! – ответила она, что означало «не знаю».
– Давай бутылька! – настойчивее повторил Там-Там.
Старуха заглянула под стол, под стул, под кровать и вновь произнесла:
– Ко-о-о!
Виктор достал из кармана бутылку спирта, которую принес с собой, и поставил на стол. Он надеялся, что спирт развяжет собеседникам языки и он узнает много интересного. Старики обрадовались, в их глазах появился счастливый блеск. После первого тоста Там-Там окончательно опьянел и на вопрос, знал ли он Алитета, ответил:
– Ы-ы-ы, – что означало «да».
Больше он рассказать ничего не мог.
На фактории «Крестовая» Виктор простился с Нениным, сменив упряжку. Дальше его повез Алексей Налётов. Через сорок километров показалась избушка, в которой жил хромой чукча Гриша Гуватагин. Еще через сорок километров, в местечке Ручьишки, проживали молодой чукча с женой. И, наконец преодолев последние тридцать километров, они подъехали к конечному пункту своего маршрута. Здесь располагалась фактория «Рау-Чуа». На морском берегу стоял дом с магазином и складом, рядом – полярная станция. Вот и весь поселок.
Заведующий факторией Миша Алексеенко обрадовался приезду нового человека. Он проживал на фактории с женой и дочерью около пяти лет. Его жена Вера, понимая, что приехавшие гости замерзли в пути и проголодались, начала накрывать на стол. Несмотря на добротную одежду, в теплом помещении Виктор почувствовал, что продрог, и ему захотелось выпить. Он привез для Алексеенко восемь бутылок спирта.
За столом Михаил расспрашивал о своих знакомых в Анюйске. К сожалению, Виктор не знал многих из них.
Приближалось время, когда дочь надо будет отдавать учиться в школу, и семейство Алексеенко собиралось переехать на жительство в райцентр. Хозяин удивил гостей. Он разводил спирт водой, зажимал нос, выпивал одним глотком и быстро закусывал.
На следующий день, простившись с начальником фактории, путешественники отправились в обратный путь. Собаки дружно бежали по ровному прибрежному льду, прикрытому плотным снегом. На небе мерцали голубые звезды, месяц над побережьем наклонился к земле, словно собирался вылить из ковша осадки. Ветер постепенно усиливался, появилась поземка, переходя в снежную метель. Пурга закрыла небо и берег. Каюр полностью доверился собакам и продолжал ехать вперед. Вскоре на пути стали попадаться торосы. Чтобы не сломать полозья нарты, путники спешились и пошли рядом, иногда помогая собакам перетащить нарту через высокий торос. Неожиданно нагромождение торосов преградило путь. Собаки остановились.
– Надо переждать пургу, – предложил Виктор, – давай устроимся между торосами и переночуем.
– Моя кухлянка плохо греет, – ответил Алексей, – могу замерзнуть.
– Что предлагаешь?
– Надо двигаться.
– Куда двигаться? Окончательно заблудимся.
В это время среди снежных вихрей промелькнул месяц. Виктор вспомнил, что, когда они ехали вдоль берега, он светил с южной стороны горизонта, а сейчас находился позади их маршрута.
– Мы движемся на Северный полюс! – воскликнул он. – Поворачивай упряжку назад.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.