Текст книги "Ученик поневоле"

Глава 3

Проснулся Баркли весь засыпанный листьями, под шумное дыхание Селби и девочки.

– Он мёртв! – провыл Селби.

Баркли не сразу смог вспомнить, как он оказался на земле в компании Селби и незнакомки и почему у него всё болит. Затем его взгляд уткнулся в узловатые ветки наверху, и его озарило: он был там, куда ему строго-настрого запрещено было заходить. В Лесу.

Баркли резко сел, но замер от острой боли, прошившей плечо. Рукав был разодран, а вдоль руки тянулась рваная рана, под которой проглядывали золотые блики.

– Где оно? Где чудище? – запаниковал Баркли и принялся озираться, но у него немедленно закружилась голова.

Ноздри девочки гневно раздулись.

– Чудище здесь. – Она ткнула пальцем ему в рану.

– Ай! Зачем ты так?

– У тебя метка. Как у меня.

Она снова закатала рукав и продемонстрировала ему татуировку в виде Митзи. Только теперь метка ожила: золотой дракон на её предплечье переступил с лапы на лапу, свернулся клубочком и зевнул, будто готовился вздремнуть.

Только сейчас Баркли обратил внимание, что на плече девочки больше никто не сидел. Словно дракон каким-то – магическим, очевидно – образом ушёл в татуировку. Баркли едва удержался, чтобы не потереть глаза от невероятности происходящего.

– Я должна была получить эту метку, – продолжила девочка. – Пусть с ловушкой что-то пошло не так, если бы тебя там не было, партнёром люфтхунда была бы я…

– Партнёром? Как чудологи? – Морщась, Баркли оттёр с руки кровь и в ужасе уставился на метку. Он не успел толком разглядеть то чудище, что гналось за ним, но татуировка очертаниями напоминала волка, который вышагивал у него по плечу, угрожающе скалясь.

– Да. Как чудологи, – шумно выдохнула девочка. – Метка – это место пребывания чудища, пока его не призовут во внешний мир.

Будто слыша её, чудище на плече Баркли забилось и щёлкнуло челюстями.

Селби смотрел на него, разинув рот.

– Получается, Баркли теперь чудолог?

– Нет! – прошипел он. Ни за что! Чудища – не партнёры, а безжалостные монстры! Может, он и нарушил самое важное правило Занудшира, но это произошло не по его вине. Он этого не хотел.

Внезапно его замутило. Баркли встал на нетвёрдых ногах, но пожалел об этом решении, когда его тотчас вывернуло наизнанку.

Немного придя в себя, он вытянул к девочке руку, ноющую из-за расцарапанной чудищем раны, и потребовал:

– Убери её с меня.

– С чего мне тебе помогать? – огрызнулась она. – Ты угрожал натравить на меня всех в вашем городе! Ты пытался украсть гриб из моей ловушки! А теперь стал партнёром чудищу, на которое я положила глаз!

– Я ему партнёром не становился! Оно само!

– Это так не работает. Ты его касался? Ты должен был почувствовать искру, не знаю, покалывание? И затем…

– Не было ничего такого! – перебил он. Хотя на самом деле помнил лишь клыки, а дальше – темнота.

– Это Гравальдор? – пискнул Селби.

– Нет, Гравальдор похож на медведя, – закатила глаза девочка. – А его чудище – это…

– Я знать не хочу, что оно такое! – обозлился Баркли. – Просто убери с меня эту метку!

Девочка скрестила на груди руки.

– Я не знаю, как это сделать. Большинству такое и в голову не взбредёт! Большинство мечтает…

Но Баркли не мог дальше слушать, боясь, что его опять стошнит. Он схватил Селби за плечо.

– Идём. Пора домой.

Селби сморщился от его прикосновения, и Баркли, сглотнув, разжал пальцы.

– А если это чудище высвободится? – пробормотал Селби.

– Я… – У Баркли пересохло во рту. Тогда он, Баркли Торн, самый трудолюбивый и проблемный ученик Занудшира, превратится в героя ещё одной городской страшилки. В ещё одного чудолога, источника бед и разрушений.

Девочка потрясла головой:

– Чудища не могут покинуть метку без призыва. Только если они расторгают партнёрство, но это большая редкость! И не заметить это невозможно: метка начнёт чернеть.

Если метка Баркли начнёт менять цвет, это даст ему время покинуть Занудшир и убежать в самую чащу Леса, где деревья безвозвратно его поглотят. И тогда город будет в безопасности.

Вот только в этом случае он окажется в Лесу наедине с безумным чудищем.

Баркли никогда не бежал от ответственности. Более того, каждый год своего ученичества он с нетерпением ждал, когда мастер Пилцманн поручит ему новые обязанности. Всё началось с работы по хозяйству: Баркли научился рубить дрова, кормил Густава и приносил воду из колодца. Когда он стал чуть старше, ему разрешили общаться с покупателями и помогать в грибном подвале. А теперь он возглавлял грибную охоту.

И всякий раз Баркли ловил себя на мысли, что способен на большее. Даже когда ему было трудно и тяжело, его грела мысль, что мастер Пилцманн на него полагается. Слыша, как учитель называет его выдающимся учеником, Баркли всегда ощущал прилив гордости. Больше никто в городе не думал так о сиротах.

Но ещё никогда ему не приходилось нести такую огромную ответственность. Если чудище действительно поселилось на коже Баркли, то его задачей отныне было не допустить, чтобы оно вырвалось на волю. Он должен был уберечь Занудшир… любой ценой.

– Идём домой, – заявил Баркли. Но дрожь в голосе смазала решительный настрой.

– А они тебя примут? – удивилась девочка. – Ты сам сказал, что они погонят меня, потому что я чудолог. А что они сделают с тобой?

Сердце Баркли сковал ужас. Занудшир не делал исключений ни для кого. И уж точно не станет это делать для Баркли, за которого некому вступиться.

– Никто ничего не узнает, – пробормотал он, преисполненный страха и бесшабашной уверенности.

Схватив Селби за руку, он двинулся по лабиринту из серых деревьев. И, возможно, у него просто разыгралось воображение, но ветер будто специально отклонял перед ним стволы, освобождая им дорогу. Словно признал его за своего.

* * *

Лишь у дома мастера Баркли вспомнил, что вернулся с пустыми руками. Им не удалось найти траурный сморчок, а тяжёлые тучи, скрывшие небо, обещали скорый первый снег. Мастеру Пилцманну придётся ждать следующего года.

Снаружи дом выглядел довольно необычно. Во время нападения Гравальдора семь лет назад чудище лапой разнесло задние стены, которые потом пришлось строить заново. Несколько лет спустя мастер добавил второй этаж, где была комната Баркли и чулан, из-за чего в итоге дом напоминал лоскутное одеяло из кирпича, камня и досок. Как и во всех домах Занудшира, на его окнах висели амулеты против чудищ: верёвки с вплетёнными в них бусинками и колокольчиками, что постоянно постукивали и позванивали, отгоняя непрошеных гостей.

Обойдя дом, Баркли и Селби увидели висящую на задней двери листовку.

ВНИМАНИЮ ЖИТЕЛЕЙ ЗАНУДШИРА

С сегодняшнего, 20-го дня зимы, мэрией утверждены четыре новых правила:

• Правило № 1192: на городской площади запрещено чихать.

• Правило № 1193: все домашние животные, утки в первую очередь, должны быть проверены уполномоченными стражниками на предмет колдовских сил чудищ.

• Правило № 1194: Правило № 827 упраздняется. Морковный торт вновь считается полноправным вариантом для праздничного торта.

• Правило № 1195: запрещается называть детей Куттберт с двойной «т» – только Кутберт.

Мальчики сорвали листовку и зашли в кладовку, заставленную корзинами и ящиками с рассортированными грибами. Вся комната пропахла грибами, а грибы – чаще всего – пахли как земля. Это было, пожалуй, единственное помещение во всём Занудшире, которое не соответствовало городским стандартам чистоты, и Баркли его обожал. Ему нравился стоящий здесь запах, и он ничего не имел против грязи.

Прокравшись в гостиную, мальчики увидели там Густава, спящего на коврике перед камином.

Мастер Пилцманн приветственно крякнул из кухни. Облачённый в фартук из мешковины, он мыл грибы в ведре с водой, покачивая длинными, по самую грудь, седыми усами. Будучи самым высоким человеком в городе, в дверных проёмах ему всегда приходилось нагибаться, а по особым случаям он надевал необычной формы круглую шляпу, делающую его похожим на гигантскую поганку.

– Вы поздно, – заметил он, не отрывая глаз от мытья. – Я уже начал волноваться.

Баркли поправил ремень сумки, чтобы рану на плече не было видно, и попытался – безуспешно – пригладить взлохмаченные волосы.

– Простите, пожалуйста. Мы не специально. Просто… – Он сглотнул. Лгать Баркли не любил. – Нам не удалось найти траурный сморчок.

«Это ведь не ложь, – напомнил он себе. – Мы просто не расскажем ему всей правды». От этой мысли легче не стало, но, по крайней мере, его голос не задрожал.

– Вот как? На тебя это не похоже, Баркли, – отозвался мастер Пилцманн. В его тоне не было осуждения, но Баркли всё равно почувствовал себя слегка виноватым. Последнее, чего он хотел, это подвести учителя.

– Простите, – выдавил он. – Этого больше не повторится.

– Не сомневаюсь. Что ж, не забудьте разуться, я только что помыл полы. Ужин на столе. Грибной суп. Наверняка успел остыть, но на вкус это не должно повлиять.

Селби скорчил гримасу.

– Миссис Гавенер из библиотеки заходила сегодня, сказала, что они закупили новые книги. Что-то о приключениях и истории. Очень просила тебе передать, Баркли.

В другой раз Баркли запрыгал бы от радости до потолка, потому что не существовало такой темы для чтения, которая была бы ему неинтересна. И хотя мечты о собственных путешествиях остались в прошлом, читать о чужих приключениях он всё равно любил. Но сегодня его голова была забита другим.

Покончив с грибами, мастер Пилцманн наконец поднял глаза на Баркли и разинул рот при виде всей той грязи и листьев, что покрывали его одежду.

– Мальчик мой, что с тобой случилось?

Баркли покраснел, как всегда бывало, когда он лгал:

– Я… Я упал.

– Опять бегал? Нельзя нарушать столько правил, хочешь, чтобы мэр в девятый раз приговорил тебя к общественным работам? И что это за пятна? Это что… кровь?! Где ты умудрился…

– Я пойду помоюсь! – пискнул Баркли и, поставив корзину на стол, поспешил к колодцу.

Дом мастера Пилцманна стоял на южной границе Занудшира, рядом с городской стеной, поэтому никто не видел, как Баркли с ведром воды закрылся в туалете во дворе, разделся и, дрожа от холода, принялся мокрой тряпкой оттирать с себя грязь.

Через несколько минут в дверь постучали.

– Я принёс тебе чистую одежду, – сказал Селби. – И мазь.

Баркли приоткрыл дверь, совсем немного, только чтобы просунуть наружу руку и схватить подношение, не в настроении даже «спасибо» сказать.

– Метка ещё не почернела? – шёпотом спросил Селби.

«А должна?» С ёкнувшим сердцем Баркли изучил всё такую же золотую, без единого пятнышка, татуировку, блестящую ярче начищенной монеты. Селби явно ожидал, что заключённое в ней чудище в любой момент вырвется на волю.

Метка на плече Баркли пошла волной, будто хотела оторваться от кожи.

Возможно, Селби был прав. Девочка сказала, что это чудологи инициировали партнёрство с чудищем, а не наоборот. Случившееся с ним не поддавалось разумному объяснению. Это была ошибка. А если чудище тоже придерживалось такого мнения, кто знает, что оно устроит, обретя свободу.

– С ней всё нормально, иди уже, – буркнул Баркли. А Селби только и рад был послушаться.

Морщась от боли, он помазал рану, оделся во всё чистое и вышел из туалета. Свитер, как ни обидно – у него их было всего четыре, – пришлось выбросить в мусор: если бы он отнёс его к портной, та бы обязательно спросила, как он умудрился так сильно его порвать.

Внезапно Баркли осенило, что его время действительно было на исходе. Даже если чудище не решит, что с него хватит такого партнёрства, и не съест его, рано или поздно правда выплывет наружу, и одними общественными работами он не отделается. Его жизнь так или иначе была кончена.

Сморгнув слёзы, он вернулся в дом.

Стоило ему сесть за стол, как мастер Пилцманн, кашлянув, спросил:

– Ты помыл руки? Под ногтями тоже?

– Я… – Баркли опустил глаза, сгорая со стыда. Как он ни старался, ему никак не удавалось избавиться от грязи под ногтями.

Со скрипом отодвинув стул, он вскочил, метнулся к раковине и погрузил руки в воду. Он тёр их и тёр, пока кожа не сморщилась и костяшки пальцев не покраснели. Обычно ему не было особого дела до грязи, как и до длины своих волос. Но сейчас один лишь взгляд на руки пробуждал в памяти все события этого дня.

Выковыривая грязь из-под каждого ногтя, он размышлял о том, как столько лет из кожи вон лез, чтобы стать своим в Занудшире, и теперь всё это пойдёт насмарку, и даже не по его вине. Если подумать, сколько Баркли себя помнил, Занудшир постоянно наказывал его за то, над чем он не имел власти. Всё это было ужасно несправедливо.

За ужином они с Селби съели мало – Баркли, потому что от нервов у него пропал аппетит, а Селби – потому что не любил грибы.

– Столько лет я был абсолютно уверен, что морковь у нас под запретом, – говорил мастер Пилцманн, – а выяснилось, что я спутал её с редькой! И как нельзя вовремя, а то я уже не знал, что и думать о миссис Краус. Трудно доверять соседям, когда они продают с прилавка запрещённый продукт…

Баркли, обычно с живым интересом слушающий городские сплетни, сегодня витал в облаках.

В какой-то момент разговор, по всей видимости, исчерпал тему соседей, и мастер Пилцманн наклонился и коснулся всё ещё мокрых волос Баркли. Тот от неожиданности вздрогнул: рука учителя оказалась в опасной близости от метки.

– Сегодня я их тебе отстригу. Слишком уж они отросли… Я знаю, тебе так больше нравится, но мистер Джагер прав: это неряшливо. И…

– Мне нравятся длинные, – перебил Баркли, отстраняясь.

– Но… – Не договорив, мастер Пилцманн вздохнул, и у Баркли упало сердце.

– Я хороший ученик? – тихо спросил он.

– Что? Конечно, хороший, – смягчился мужчина. – Ты чего такой понурый? Подумаешь, не нашёл траурный сморчок – не повезло, бывает! Эти вредные хитрюги вечно…

– Тогда какое имеет значение, что я предпочитаю длинные волосы?

Это прозвучало громче, чем Баркли планировал, но он был зол. Многие правила Занудшира были нужны, потому что оберегали его жителей – в особенности от Леса, – но было немало и совершенно бессмысленных. Баркли был умным и ответственным, и он всегда старался изо всех сил! Ну нарушил он пару глупых правил, что в этом такого страшного? Почему, сколько ни старайся, он продолжал чувствовать себя чужим и никому не нужным?

Мастер Пилцманн побледнел: Баркли ещё никогда не повышал на него голос.

– Просто… ты слишком выделяешься, мальчик мой. Носишься туда-сюда, будто тебе всегда куда-то срочно надо. Вечно грязный, как пастушья собака, сбежавшая в Лес. И постоянно читаешь о приключениях… Ты и сам знаешь, что люди говорят… – Не дождавшись от Баркли ответа, он мягко добавил: – Ладно, забудем о волосах.

Баркли едва не застонал. Дело было вовсе не в волосах, а в том, что учитель, похоже, только и ждал момента, когда он в чём-то провинится. Что весь город только и ждал предлога, чтобы от него избавиться.

– Если я хороший ученик, что он здесь делает? – спросил Баркли, бросив разъярённый взгляд на Селби. Глаза того наполнились слезами. – Ему никогда не стать лучше меня.

Мастер Пилцманн ошеломлённо разинул рот.

– Иди-ка ты в свою комнату, – наконец отмер он, явно в растерянности, как наказать Баркли, ведь до этого момента такой необходимости ни разу не возникало.

Баркли послушался не сразу. Сейчас, как никогда, ему хотелось сорваться и броситься бежать. Бег не хуже амулета от чудищ всегда помогал ему собраться с мыслями. Но он жутко устал и достаточно нарушил правил для одного дня, поэтому молча поднялся по скрипучим ступенькам в мансарду, где спали мальчики.

Той ночью Баркли долго не мог заснуть и всё смотрел на трепещущий огонёк свечи, стоящей на тумбочке между кроватями. Снаружи позванивали на ветру амулеты. Раньше их бряцанье убаюкивало Баркли, но сегодня покоя оно ему не приносило. Будто Баркли отныне тоже считался одним из монстров, от которых амулеты должны были защищать.

– А вдруг оно вырвется, пока ты будешь спать? – прошептал Селби.

Баркли не знал, что тот тоже не спит, и перевернулся на другой бок, спиной к нему.

– Не вырвется. Я буду просыпаться каждый час и проверять.

– Он нас всех съест?

– Нет, – прошипел Баркли. – Спи уже!

– Получается, ты теперь тоже можешь колдовать?

– Селби-и-и…

Ему не хотелось об этом говорить. И думать тоже. Он хотел одного: заснуть, а проснувшись утром, обнаружить, что этого дня никогда не было и скучное течение его жизни вернулось на круги своя.

– Пообещай мне, – попросил Баркли. – Пообещай, что никому не расскажешь.

– Обещаю, – сказал Селби.

Баркли вздохнул.

– Отлично. Прости, что был груб с тобой.

Напряжение слегка спало, и он смог наконец заснуть, не выпуская зажатого в кулаке амулета и надеясь, что этой ночью сны о приключениях обойдут его стороной.

Глава 4

Занудшир был олицетворением слова «слегка». Всё, начиная зданиями и заканчивая фонарями, было слегка наклонено – напоминание о последствиях разрушительных колдовских сил Гравальдора. Дороги были слегка вымощены ненадёжными булыжниками, о которые ничего не стоило запнуться. Часы в башне на главной улице слегка отставали. Городская стена кое-где слегка обрушилась.

А жители его были слегка параноиками.

На всех окнах висели амулеты, на каждом крыльце стояли наготове факелы и вилы.

Идя по улице, Баркли с опаской поглядывал на их острые зубья и боролся с не менее острым желанием снова проверить метку. Утром чудище на коже кружило и билось, как загнанный в клетку дикий зверь, и хотя цвет татуировки не изменился, нервы Баркли всё равно были на пределе. Даже поход в библиотеку не помог успокоиться.

Сидящая за столом миссис Гавенер, библиотекарь, подняла на него глаза. Женщина была болезненно худой, но плотное зимнее пальто и три пары рукавиц, надетых одна на другую, делали её похожей на набитое соломой чучело. Ходила она так круглый год, и Баркли не знал, в чём была причина: то ли в том, что миссис Гавенер постоянно мёрзла, то ли в распирающей её гордости за свои вязальные таланты.

– У тебя всё хорошо, милый? – спросила она. – Ты такой румяный!

Баркли коснулся лица. Оно действительно пылало.

– Я в порядке, – солгал он и ещё пуще зарделся.

Миссис Гавенер отвернулась к стопке книг у себя за спиной и поставила её перед Баркли.

– Нам привезли новые книги! Это «Подробная история сотни королевств»… – Да уж, размерами книга скорее походила на кожаный чемодан. – «Энциклопедия грибных находок»… Мистер Пилцманн оценит… О! А эту я заказала специально для тебя, Баркли.

Она протянула ему приключенческий роман «Мифы чудовищности» с проткнутой мечом головой дракона на обложке.

Обычно подобная история об опасностях и геройствах воодушевила бы Баркли, но сейчас он поморщился от воспоминания о Митзи, девочке и событиях в Лесу.

– Д-думаю, сегодня я возьму историю. – Схватив неподъёмный труд, он не сдержал стона.

Лицо миссис Гавенер разочарованно вытянулось.

– Но тебе ведь нравятся приключения.

– Я не большой искатель приключений, – выдавил он и, поблагодарив библиотекаря, ушёл, сгибаясь под тяжестью огромной книги.

Путь его лежал в сторону мэрии, и чем ближе он к ней подходил, тем красочнее становились улицы вокруг.

Сегодня вечером Занудшир отмечал праздники целых двух королевств. Городок их был таким незначительным, что ни одно из королевств, граничащих с Лесом, не потрудилось официально признать его своим. Иногда к ним забредал сборщик налогов из ближайшего герцогства, но жители Занудшира встречали его с ровно таким же недоумением, как и торговца из далёких краёв. Поэтому на всякий случай отмечали праздники всех соседних королевств. Так сегодня была годовщина коронации кёнига Гебхерда из Буднии и день рождения принцессы Кэтрин из Таксякштадта.

В честь такого дня мастер Пилцманн дал ученикам выходной, но Баркли не горел желанием отмечать вместе со всеми. Конечно, ему хотелось попробовать праздничные угощения, но он понимал, что нельзя привлекать к себе внимание. Вдруг кто заметит метку.

Однако соблазн задержаться на главной улице был велик.

Празднования уже начались и сопровождались танцами: пары, взявшись под локти, подпрыгивали в такт задорной мелодии флейтистов и барабанщиков, играющих с балкона мэрии. По краям площади выстроились лотки с едой, завлекая Баркли ароматами яблок в тесте и картофельных оладий. В глазах рябило от пёстрых украшений: сине-золотые буднийские флаги конкурировали по яркости цветов с оранжево-чёрно-зелёными знамёнами Таксякштадта. Воздушных шаров, разумеется, не было – их запретили после той жуткой схватки между мистером Билке и его козлом в прошлом году. В число недавних жертв законодателей попали также соревнования по забегам в мешках и «классики». Но даже скованные бесчисленными правилами, жители Занудшира умели веселиться.

Баркли и сам не заметил, как забрёл в самый центр площади, продолжая пыхтеть под тяжестью «Подробной истории».

– Баркли? – позвал кто-то из-за спины, заставив его повернуться.

Селби махал ему из-за стола, сидя в окружении многочисленных братьев и сестёр. В руке у него была наполовину съеденная сосиска на палочке, и хотя это был не гриб, выражение лица у мальчика было такое, будто у него внезапно пропал аппетит.

– Ч-что ты здесь делаешь? – неловко спросил он.

Баркли с тоской глянул на один из лотков, жалея, что у него не было денег.

– Я просто проходил мимо.

Братья и сёстры Селби заулюлюкали. Баркли повернул голову к центру площади, где носили по кругу мужчину с очень светлыми волосами и очень розовой кожей.

– В чём дело? – удивился он.

– С-сегодня же день рождения кёнига…

– День коронации кёнига, – поправил Баркли, – и день рождения принцессы.

– Т-точно. Ну так вот, мэрия назначила награду самому многодетному родителю, и мой папа победил.

Баркли понимающе кивнул: у Селби было столько братьев и сестёр, что он, наверное, со счёту сбивался. Занудширский законодатель торжественно вручил мужчине огромный шмат ветчины.

– Ты почему так заикаешься? – перевёл взгляд Баркли на Селби, который заикался, только когда сильно нервничал.

– Я… – Мальчик порозовел почти до красноты. – Я волнуюсь из-за разбивания яблок и бросания молота. – Баркли ему посочувствовал: любые спортивные занятия тоже вызывали у него приступ паники. – Семья с наилучшими результатами получит настоящий приз.

Плечи Баркли разочарованно повисли. Он побывал на достаточном количестве фестивалей в Занудшире, чтобы знать, что сиротам, как он, в этих играх ничего не светило.

– И п-потому что мастер Пилцманн тебя ищет, – выпалил вдруг Селби.

– Да? – встрепенулся Баркли. – Он сказал, почему?

– Нет.

– Он выглядел сердитым?

– Нет.

– Я что-то не то сделал?

Селби в этот момент жадно откусил от сосиски и немедленно подавился. Откашлявшись – Баркли и одной из сестёр пришлось по очереди хлопать его по спине, – он проглотил прожёванное и выдавил:

– Мне нужно попить.

И умчался.

Баркли, оставшись в одиночестве посреди празднующей толпы, почувствовал себя ещё гаже, чем утром. Он не сомневался, что мастер Пилцманн хотел отругать его за вчерашнее поведение за ужином, а может, и выгнать из учеников, и тогда что он будет делать?

Не готовый посмотреть в глаза суровой реальности, Баркли отправился на мрачный погост, притулившийся под холмом за городской стеной. Перед воротами он невольно сбавил шаг при виде висящей над ними большой таблички:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЗАНУДШИР

НЕТ ЧУДИЩАМ

НЕТ КОЛДОВСТВУ

НЕТ ОТБРОСАМ

На западе простирались сплошной стеной серые деревья Леса. Баркли пошёл по тропе в противоположную сторону, не в силах побороть ощущение, что кто-то – или что-то – за ним наблюдает. Морозный ветер саднил кожу.

Франц и Алиса Торн были похоронены в соседних могилах в тени вяза. Баркли часто их навещал, обычно с книгой. Но сегодня он пришёл сюда не чтобы читать.

Сев на «Подробную историю», он наклонился к папиному надгробию и прошептал:

– Я совершил нечто ужасное. Я нарушил самое главное правило, и теперь мне страшно.

Баркли во всех подробностях рассказал родителям о случившемся в Лесу. Если впереди его ждала жизнь, полная лжи, это был его последний шанс излить душу.

Но если он надеялся, что признание избавит его от груза на сердце, то этого не произошло. Наоборот, стало только хуже. Его родителей убил Гравальдор, а их сын стал партнёром другого чудища из Леса. Лучше бы Баркли кончил в его желудке.

– Мне так жаль. Я бы что угодно отдал, чтобы вернуть всё так, как было. Если бы только…

Если бы только родители были рядом и могли ему помочь. Если бы только в его жизни были люди, которые любили бы его, несмотря на все выходки. Если бы только у него, как у Селби, был дом, куда он мог убежать, когда страшно.

Он скучал по ним. Так сильно скучал.

У Баркли не было друзей, к кому можно было бы обратиться за помощью, не считая мастера Пилцманна и миссис Гавенер, и за последние сутки он успел разочаровать обоих. Да и что они могли сделать? Едва ли им было известно о чудологах и чудищах больше, чем ему.

– Почему я чувствую себя здесь чужим? – спросил Баркли родителей.

Никто ему не ответил, только ветер продолжал завывать в ветвях вяза.

Вернувшись в город, Баркли направился прямиком к мастеру Пилцманну с твёрдым намерением попросить прощения. Празднующих прохожих он старательно обходил и не вынимал из кармана руку, сжимающую амулет. На душе было невыносимо одиноко.

– Что это ты такое тащишь? – привёл его в чувство громкий голос.

Баркли подпрыгнул, массивный труд по истории выскользнул из пальцев и бухнулся на землю. Он торопливо наклонился: пачкать новенькую книгу было жалко.

Подобрав её, он поднял глаза и похолодел, увидев не одного, а сразу трёх ребят. Полди, Марко и Фалк были на несколько лет старше его. Фалк, будучи самым крупным и жестоким из троицы, был заводилой, всегда носил плотные перчатки, идеальные для раздавания тумаков, и кожаные ботинки, идеальные для пинков.

Взгляд Баркли скользнул по улице, но она была пустынна, не считая их четверых. Что было очень нехорошо. Он бы дал стрекача, но быстро бежать с тяжёлой «Подробной историей» не представлялось возможным, а лишаться её тем более не хотелось. Сегодня он уже один раз расстроил миссис Гавенер, этого было более чем достаточно.

– Я спросил, что ты тащишь? – буркнул Фалк.

– Книгу, – коротко ответил Баркли. Ему хотелось добавить «Хотя они тебе наверняка незнакомы», но он прикусил язык, понимая, что в этот раз после колкости уже не сможет быстро удрать.

– Только посмотрите на эту громадину! И как такая щепка, как ты, не переломилась надвое? – Фалк со свитой шагнули к нему. – Считаешь себя лучше всех нас, раз читаешь такие книги? Думаешь, ты такой умный, но если бы у тебя правда были мозги, ты бы не кончил ничтожным грибным фермером.

Все эти оскорбления Баркли слышал не впервые, и дело было вовсе не в книге. Что бы он ни нёс, Фалк с дружками нашли бы предлог, чтобы придраться.

Поэтому он осторожно отступил и сказал:

– Я просто иду домой. Я не хочу с вами драться.

– Ну ещё бы. Ты боишься, зная, что я в этом лучше тебя.

Баркли и правда был хорош во многих вещах, но лишь потому что у него не было выбора. Иначе бы Занудшир не стал терпеть сироту, неисправимого нарушителя правил. Но именно за многочисленные успехи Фалк его не выносил, потому что единственным талантом главного задиры была его сила. О чём, стоит признать, Баркли регулярно ему напоминал.

– Н-неправда! – с трудом выговорил он и затем решил сделать то, чего ещё никогда не делал: похвалить Фалка. – Ты лучше меня во многих вещах, и я совсем не против. Например, ну, ты запросто ешь то, что я бы не смог. – Один раз он подменил обед Фалка помоями Густава, и Фалк всё съел. Даже на живот потом не жаловался. – Весьма выдающееся качество, если подумать.

Фалк прищурился, и Баркли тут же осознал свою оплошность: слово «выдающийся» было слишком длинным, а Баркли постоянно подтрунивал над бедным словарным запасом Фалка.

Фалк кивнул, и Полди прыгнул вперёд, заблокировав Баркли путь к отступлению. Одновременно с этим Марко пихнул его в спину, заставив снова уронить «Подробную историю».

– Эта штука, наверное, весит больше тебя? – Улыбка Фалка больше походила на оскал.

Баркли сглотнул и наклонился, чтобы поднять книгу, но Марко схватил его за пальто и вывернул ему руки за спину.

– Пусти меня! – задёргался Баркли, но без толку. Как и всегда.

Фалк подобрал книгу.

– Отдай, – прорычал Баркли.

– Хочешь, чтобы я её отдал? Ну…

Марко толкнул Баркли, заставив его бухнуться на колени и прижаться щекой к земле и камушкам. Полди придавил его, не давая пошевелиться.

Фалк поднял над ним «Подробную историю».

– Интересно, что будет, если я уроню её тебе на лицо? Только так, или ты её не получишь.

У Баркли мелькнула в голове идея позвать на помощь, но прошлые его попытки оборачивались лишь дополнительными зуботычинами и пинками. К тому же Фалка никогда не наказывали, ведь у Баркли не было родителей, которые бы могли этого потребовать. А мастер Пилцманн постоянно витал в своих грибных облаках и не обращал внимания на детские потасовки.

Баркли оставалось лишь зажмуриться и, слушая грохочущее в груди сердце, приготовиться к ослепляющей боли в сломанном носу.

Но в момент, когда Фалк отпустил книгу, по улице пронёсся внезапный порыв ветра, такой сильный, что все ставни с грохотом забились о рамы и стены.

Баркли услышал глухой стук и болезненный стон. Затем Марко отпустил его. Сев, он открыл глаза и увидел Фалка, лежащего на спине и держащегося за лицо. По его щеке текла струйка крови.

– Что это было? – спросил Марко.

– Ветер швырнул в него эту штуку! – ответил Полди.

– Не может быть…

– Я точно видел…

– Ар-р-ргх, – прокряхтел Фалк.

Воспользовавшись заминкой, Баркли вскочил и, бросив полный сожаления взгляд на «Подробную историю», рванул со всех ног прочь. В спину ему полетели возмущённые «Даже не думай!» и «Куда это ты собрался?!».

За секунду до того, как Баркли нырнул в празднующую толпу, он услышал позади вопль Фалка:

– Баркли Торн только что колдовал!