Текст книги "Волшебный дар"

Глава 7

При виде мрачного здания склада с неосвещенными окнами, смутно вырисовывавшегося на самом берегу реки, ее передернуло от дурного предчувствия. Впервые за всю свою жизнь, полную риска, а временами и опасностей, она испытала истинный страх. Странное, колющее, леденящее ощущение, зародившееся в ладонях и поднимавшееся все выше, пока не разлилось в груди. Почему-то вдруг стало трудно дышать.

Боже, что это с ней? Ведь конец уже близок! Она зашла слишком далеко, чтобы струсить на последнем отрезке пути.

Женщина громко втянула в себя воздух, и неприятное чувство улеглось. Она снова овладела собой. Все хорошо. Впереди у нее блестящее будущее, а для этого всего-навсего нужно завершить одно неприятное дельце, и перед ней откроется прямая дорога в роскошные бальные залы и элегантные гостиные светского общества.

Подняв повыше фонарь, она подошла к двери и осторожно потянула за ручку. Ржавые петли протестующе взвизгнули.

Женщина помедлила на пороге, обозревая внутренность склада. Неверный свет бросал яркие отблески на груду пустых ящиков и бочонков. На какое-то ужасное мгновение они показались ей бесчисленными могильными памятниками и надгробными камнями, хаотически разбросанными по заброшенному кладбищу.

«Уже поздно идти на попятную. Ты чересчур далеко зашла. Проделала долгий и трудный путь от мерзкой маленькой лавчонки. Скоро станешь одной из первых красавиц света».

Из дыры между двумя большими ящиками послышался треск. Она вздрогнула.

Крысы. Это, должно быть, всего лишь крысы, бегущие от света.

Сзади раздались шаги. Очередная волна ледяного страха накрыла ее с головой. Но она продолжала убеждать себя, что все в порядке. Он получил ее записку и пришел на встречу, следуя ее же инструкциям. Они завершат сделку, и на этом все. Настанет пора расправить крылья, чтобы лететь к ослепительным вершинам.

– Дорогая Селеста, – начал убийца мягким и нежным голосом сгорающего от страсти любовника, – я ждал вас.

И в этот момент она окончательно поняла, что ее мечтам не суждено сбыться. Кинжальный удар страха поразил ее. Она попыталась повернуться, лихорадочно обмахиваясь маленьким веером. Силилась сказать что-то, попробовать поторговаться за собственную жизнь. Предвидя нечто в этом роде, она не принесла с собой браслет: слишком велик был риск. Кроме того, это было единственной гарантией ее безопасности, пока она станет обговаривать новую цену.

Но все было бесполезно. Он уже накинул галстук ей на шею, чтобы заставить молчать. Ей так и не удалось воспользоваться своим искусством. В последние мгновения, когда красная тьма обволокла ее мозг, она с ужасающей ясностью поняла, какую ошибку совершила. Она знала, что он может быть беспощадным. Понимала, что видит перед собой одержимого. Но до этой минуты не видела, что он безумен.

Когда все было кончено, он удовлетворенно оглядел дело рук своих. Подлое создание никогда больше не попытается выкидывать свои штучки ни с ним, ни с любым другим мужчиной.

Он поднял ее ридикюль, перевернул и высыпал на землю содержимое. Обычные дамские безделушки, которые можно найти в женской сумочке: платок, зеркальце, несколько монет на извозчика, которого она теперь не наймет. Но того, что он искал, не было.

И тут ему впервые стало не по себе. Неужели…

Он вернулся к трупу и обыскал складки и карманы плаща.

Ничего.

Что-то вроде паники закралось в душу. Но он решительно подавил все сомнения и наскоро обшарил тело.

Ничего.

Он задрал ей юбки, чтобы посмотреть, не спрятала ли она это между бедер.

Пусто.

Отчаявшись, он вскочил и поднял повыше фонарь, чтобы осветить пол. Может, Голубая Медуза упала во время ее предсмертных судорог?

Но несколько минут спустя он был вынужден признать страшную правду. Голубая Медуза пропала. И он убил единственную, кто мог сказать ему, где она спрятана.

Глава 8

– Миссис Чилтон, остались еще яйца с карри? – осведомился Тобиас, разворачивая принесенную с собой утреннюю газету. – Они превосходны!

– Сейчас принесу, сэр, – весело хмыкнула миссис Чилтон, направляясь к кухне.

– И еще один смородиновый бисквит, – добавил он. – Вы просто чудеса творите со смородиной!

– Я их много напекла, – заверила она. – Словно чувствовала, что вы сегодня придете.

Дверь за ней захлопнулась.

– В самом деле, – заметила Лавиния, поднимая глаза от своей газеты, – вот уже третий раз за эту неделю, как вы появляетесь прямо к завтраку. Ваши привычки становятся довольно предсказуемыми, сэр. До того, что по вас можно часы сверять!

– Я достиг возраста, в котором человек должен заботиться о своем здоровье. Недаром говорят, что режим и вкусный завтрак необходимы, если хочешь долго жить.

– Поэтому ты решил объединить оба этих жизненно важных принципа и проводить каждое утро в моей столовой?

– Этот прекрасный обычай дает мне возможность прогуляться: еще одна совершенно неоценимая для здоровья вещь.

– Сегодня ты вовсе не гулял и приехал сюда в кебе. Я тебя видела!

– Значит, следишь за мной? – Тобиас с довольным видом отложил газету. – Я нанял экипаж, потому что, если ты еще не успела заметить, прошлой ночью шел дождь и сегодня еще довольно сыро.

– О господи!

Лавиния поспешно прикусила язык. Раздражение моментально сменилось сочувствием.

– Нога сильно болит?

– Ничего такого, чего не мог бы излечить сытный завтрак.

Тобиас отхлебнул кофе с видом человека, твердо решившего от души насладиться едой.

– Кстати, я уже упоминал, что ты похожа на морскую нимфу с солнечными отблесками в волосах, играющую в волнах южного моря?

Ответный взгляд Лавинии был способен заморозить чуть более нервного человека.

– По-моему, еще слишком рано для неудачных шуток, сэр.

Дверь снова открылась. В комнату поспешно вошла миссис Чилтон с блюдом яиц и двумя смородиновыми бисквитами.

– Пожалуйста, сэр, угощайтесь.

– Ах, миссис Чилтон, ваша стряпня – это именно то, в чем нуждается человек, чтобы подкрепиться перед началом трудного дня.

Откуда-то донесся стук дверного молотка. Лавиния нахмурилась.

– Возможно, один из друзей Эмелин. Миссис Чилтон, кто бы там ни был, передайте, что она пошла на прогулку с мистером Синклером.

– Хорошо, мадам.

Миссис Чилтон исчезла в коридоре, но когда входная дверь открылась, гостем оказался вовсе не один из поклонников Эмелин. Лавиния услышала низкий сочный голос Говарда Хадсона.

– Хадсон, – мрачно буркнул Тобиас. – Какого дьявола он делает здесь в столь несусветно ранний час?

– Должна напомнить, сэр, что и вы избрали для визита не совсем подходящее время.

Лавиния смяла салфетку и быстро поднялась.

– Прошу прощения. Пойду узнаю, что ему надо.

– Я с вами.

– В этом нет нужды.

Тобиас, словно не слыша, быстро вскочил. Судя по выражению глаз, он вовсе не собирался торчать здесь, пока она любезничает с Говардом.

– Поправьте, если ошибаюсь, – заметила она, выходя из комнаты, – но у меня сложилось впечатление, что вы не слишком симпатизируете доктору Хадсону.

– Этот человек – гипнотизер! Я не доверяю людям подобных профессий.

– Я тоже гипнотизер.

– Бывший, – возразил он, следуя за ней. – Ты уже забыла, что нашла себе новое занятие?

– Совершенно верно, и, насколько припоминаю, ты и его не особенно одобрял, верно?

– Но это совершенно другое дело!

Как раз в эту минуту она вошла в гостиную и, следовательно, спаслась от необходимости отвечать.

Говард, устало сгорбившись, мерил шагами комнату. Одежда его была измята. На этот раз он не потрудился завязать галстук изысканным узлом. Ботинки потеряли лоск.

И хотя он стоял спиной и Лавиния не видела его лица, с первого взгляда было ясно: случилось нечто ужасное.

– Говард! – Она подбежала к нему, остро ощущая присутствие Тобиаса за спиной. – Что? Что стряслось?

Говард обернулся и вобрал ее в себя своим непостижимым взглядом. Лавинии на миг показалось, будто она перенеслась на некий метафизический уровень. Воздух как бы сгустился. Грохот колес экипажа за окном показался приглушенным, словно доносился с большого расстояния.

Лавинии пришлось сделать над собой усилие, чтобы стряхнуть с себя непонятное оцепенение. Обычные шумы усилились, и тревожащее ощущение прошло. Взгляд Говарда снова показался нормальным.

Взглянув на Тобиаса, она заметила, что хотя тот пристально изучает Говарда, все же совершенно не заметил мгновенного и весьма любопытного изменения атмосферы. Лавиния подумала, что все это, возможно, всего лишь игра ее воображения.

– Селеста мертва, – выдавил Говард. – Позавчерашней ночью убита грабителем. По крайней мере мне так сказали.

Он прижал пальцы к вискам.

– Все еще не могу поверить. Если бы я сам не видел ее тела вчера утром, когда власти пришли уведомить меня, ни за что бы…

– Господи милостивый! – ахнула Лавиния, рванувшись к нему. – Вам нужно сесть, Говард. Сейчас велю миссис Чилтон принести чаю.

– Нет.

Он почти рухнул на софу и растерянно огляделся.

– Пожалуйста, не стоит. У меня горло перехвачено. Я не смогу проглотить и капли.

– А херес? – настаивала Лавиния, садясь рядом. – Превосходное средство при всех потрясениях.

– Нет, спасибо, – прошептал он. – Вы должны помочь мне, Лавиния. Я в полном отчаянии.

Тобиас встал у окна и повернулся так, чтобы солнце оказалось за спиной. Лавиния знала этот прием. Он специально оставался лицом в тени, чтобы лучше разглядеть Говарда.

– Расскажите, что произошло, – бесстрастно попросил он. – С самого начала.

– Да. Да, конечно.

Говард снова принялся тереть пальцами виски, явно пытаясь собраться с мыслями. В глазах стыла мучительная тоска.

– У меня все в голове смешалось. Один удар за другим. Боюсь, что долго не смогу опомниться. Сначала известие о ее гибели, а потом еще и…

– Успокойтесь, Говард, – посоветовала Лавиния, коснувшись его плеча. – Сделайте, как предложил Тобиас. Рассказывайте по порядку.

– Порядок…

Говард медленно опустил руки и тупо уставился в пол.

– Примерно две недели назад я впервые осознал, что Селеста мне изменяет.

– О, Говард! – тихо воскликнула Лавиния и перевела взгляд на Тобиаса. Тот изучал Говарда с отрешенным видом, означавшим, что он оценивает ситуацию и с дьявольской расчетливостью взвешивает информацию. Его способность моментально входить в это состояние одновременно раздражала и интриговала ее. Сейчас он был полностью нечувствителен ко всем эмоциям, включая участие и жалость, казавшиеся вполне естественными в такой ситуации.

– Она… она была так молода и красива, – помолчав, продолжал Говард. – Я почитал себя настоящим любимчиком Фортуны, когда она согласилась стать моей женой. Думаю, глубоко в душе я сознавал, что рискую когда-нибудь потерять ее. Наверное, это был лишь вопрос времени. Но я влюбился как мальчишка. Что можно тут поделать?

– Вы уверены, что у нее был любовник? – не повышая голоса, спросил Тобиас.

Говард уныло кивнул.

– Понятия не имею, сколько это продолжалось, но настал момент, когда всякое отрицание стало невозможно. Я перестал прятать голову в песок, притворяясь, будто ничего нет. Но поверьте, я прилагал все усилия, чтобы сохранить наш брак.

– Вы дали ей понять, что все знаете? – допытывался Тобиас, и Лавиния съежилась от его безапелляционного тона. Она попыталась украдкой дать ему понять необходимость вести себя хоть чуточку человечнее, но он, очевидно, не замечал.

Говард покачал головой.

– Духу не хватило. Я твердил себе, что она молода, что эта связь не более чем мимолетное приключение. Надеялся, что любовник рано или поздно ей надоест.

Тобиас не сводил с него взгляда.

– А вы знали, кто он?

– Нет.

– Неужели даже не полюбопытствовали? – не сдавался Тобиас, и от его категоричного голоса Лавинии стало не по себе. К тому же в глазах его плескался леденящий душу холод. И она вдруг поняла, что, окажись на месте Говарда Тобиас, наверняка перевернул бы небо и землю, чтобы выведать имя любовника. Лавиния и думать боялась о том, что он предпринял бы после этого.

– Подозреваю, что той ночью она назначила ему свидание, – прошептал Говард. – Я прекрасно изучил ее повадки и привычки. И чувствовал ее нетерпение и возбуждение в те моменты, когда она собиралась ускользнуть на встречу с ним. Мы собирались присутствовать на демонстрации животного магнетизма, проводимой джентльменом по имени Косгроув, который, судя по слухам, произвел немало удивительных исцелений своим искусством гипнотизера. Но в последнюю минуту Селеста притворилась больной и заявила, что останется дома. При этом она настояла на том, чтобы я пошел. Бедняжка прекрасно знала, что мне не терпится увидеть Косгроува за работой.

– Так вы присутствовали на сеансе? – вмешалась Лавиния, стараясь говорить как можно мягче, чтобы загладить резкость Тобиаса.

– Да. Этот человек оказался законченным шарлатаном, и я был крайне разочарован. Вернувшись домой, я обнаружил, что Селесты нет. Тогда я понял, что она с любовником, и всю ночь провел без сна, напрасно ожидая ее возвращения. Наутро власти уведомили меня, что ее тело нашли на складе у реки. Все это время я провел как в бреду, хлопоча о погребении.

– Ее закололи кинжалом? – почти небрежно спросил Тобиас. – Или застрелили?

– Мне сказали, что она задушена, – пробормотал Говард. – И что галстук, которым преступник задушил ее, так и остался у нее на шее.

– Какой кошмар!

Лавиния невольно схватилась за горло и судорожно сглотнула.

– А свидетели есть? – допрашивал Тобиас.

– По-моему, ни одного, – прошептал Говард. – Во всяком случае, никто не объявился, и надежды на то, что объявится, нет. Как я уже сказал, власти считают, что Селеста пала жертвой грабителя.

– Очень немногие грабители используют в качестве оружия галстук, – сухо сообщил Тобиас. – Мало того, они вообще их не носят. По моему опыту, подобные типы вообще мало интересуются модой.

– Они вроде бы подозревают, что галстук был похищен ранее у джентльмена, ограбленного убийцей, – пояснил Говард.

– Притянуто за уши, – пробормотал Тобиас.

Лавиния посчитала, что он абсолютно бессердечен, и потому немедленно высказалась:

– Довольно, сэр!

Последовала короткая пауза. Несколько минут Тобиас и Говард глядели друг другу в глаза. Лавиния распознала обмен взглядами как один из тех молчаливых и чрезвычайно раздражающих заговоров, полностью исключавших участие женщины.

– Кто нашел тело? – поинтересовался Тобиас.

Говард покачал головой.

– Какая разница?

– Большая.

Говард снова потер виски, сосредотачиваясь.

– По-моему, тот, кто пришел уведомить меня о смерти Селесты, упомянул, будто это был один из уличных мальчишек, ночующих в заброшенных зданиях у реки. Но есть и кое-что еще, о чем я должен рассказать вам, Лавиния. Нечто очень странное.

Лавиния коснулась его плеча.

– Что именно?

– Прошлой ночью у меня был гость, – выложил Говард, уставясь на нее сквозь веер растопыренных пальцев. – Собственно говоря, был уже почти рассвет. Я оставался дома один. Отослал экономку, потому что не мог никого видеть. Незнакомец колотил в дверь до тех пор, пока я не проснулся и не спустился вниз.

– Кто это был? – спросила Лавиния.

– Крайне неприятный коротышка, который все время оставался в тени, так что я не смог хорошенько его разглядеть. Назвался мистером Найтингейлом. Заявил, будто занимается тем, что устраивает определенные сделки.

– Какого рода? – справился Тобиас.

– Служит кем-то вроде посредника между теми, кто хочет купить и продать антиквариат, как он выразился, без лишнего шума. Очевидно, он гарантировал анонимность как для продавца, так и для покупателя.

– Иными словами, сделки далеко не всегда были законными, – заключил Тобиас.

– Мне тоже так показалось, – тяжело вздохнул Говард. – Этот человек, мистер Найтингейл, сказал, что, по слухам, недавно было украдено очень ценное украшение и в похищении замешана Селеста.

– Селеста украла древнее украшение? – ошеломленно пролепетала Лавиния.

– Я ни на секунду в это не поверил, – буркнул Говард, отметая в сторону столь кощунственное предположение взмахом узкой ладони. – Моя Селеста не воровка! Тем не менее Найтингейл намекнул, что среди преступников разошлись сплетни, будто ее убили из-за чертовой штуковины.

– А что это за драгоценность? – спросил Тобиас, впервые выказывая признаки искреннего интереса к рассказу Говарда.

Брови Хадсона сошлись в прямую линию над патрицианским носом.

– Найтингейл описал ее как древний золотой браслет работы римских мастеров. Когда-то его нашли здесь, в Англии. Напоминание о тех днях, когда страна была провинцией Римской империи. В него вставлена странная голубая камея с изображением головы Медузы.

– И что хотел от вас этот мистер Найтингейл? – удивилась Лавиния.

– Очевидно, чертов браслет настолько необычен, что какой-то коллекционер сгорает от желания его приобрести.

– А Найтингейл зарабатывает на жизнь комиссионными от коллекционеров, собирающих антиквариат? – усмехнулся Тобиас.

– Так он сказал, – не глядя на него, пробормотал Говард, старавшийся сосредоточить внимание исключительно на Лавинии. – Найтингейл предположил, будто я знаю, где находится пропавшая камея, и дал понять, что за нее можно получить целое состояние. Предложил заплатить, если я отдам камею.

– И что вы ему ответили? – снова оживился Тобиас.

– А что я мог ответить? – Говард беспомощно вытянул руки. – Объяснил, что ничего не знаю ни о какой Медузе. Вряд ли он мне поверил, но предупредил, что я в смертельной опасности независимо от того, сказал правду или нет.

– При чем тут опасность? – всполошилась Лавиния.

– Видите ли, по словам Найтингейла, как только слухи о камее достигнут ушей коллекционеров, начнется настоящая охота. Многие из этих коллекционеров – люди безжалостные и не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое. Он… он сравнил их с акулами, которые собираются на запах крови у тонущего корабля, а меня – с уцелевшим матросом, цепляющимся за поваленную мачту.

– Он пытался напугать вас, – заявила Лавиния.

– И должен сказать, это ему удалось, – выдохнул, казалось, ушедший в себя Говард. – Найтингейл твердил, что единственный путь к спасению – немедленно отдать ему браслет, и обещал за это горы золотые. Но что поделать, если у меня его нет?

В наступившем молчании все трое предавались невеселым размышлениям.

Тобиас переступил с ноги на ногу, оперся плечом о стену и сложил руки на груди.

– Опишите браслет еще раз.

Говард продолжал пристально смотреть на Лавинию. Та изо всех сил старалась выразить взглядом сочувствие и одобрение.

– Я никогда его не видел. Могу только повторить сказанное Найтингейлом. Он называл его Голубой Медузой. Речь, без сомнения, идет о необычном цвете камня.

– Медуза… – задумчиво протянул Тобиас. – Когда-то прекрасная женщина с великолепными волосами, умудрившаяся разозлить Афину и превращенная за это в уродливое чудище. Ставшая одной из трех горгон.

– Та самая, что превращала людей в камни, – добавила Лавиния.

– Никто не мог убить Медузу, потому что один взгляд на нее означал смерть. Но все же Персей, древнегреческий герой, сумел совершить подвиг, потому что приблизился к горгоне, когда та спала, и воспользовался щитом как зеркалом, чтобы поймать ее отражение. Таким образом он отрубил Медузе голову, ни разу не встретившись с ней глазами.

– Вряд ли это подходящий объект для изображения на модных украшениях, – пробормотал Говард.

– Напротив, Медуза была весьма распространенной темой для древних ювелиров, – возразила Лавиния. – В Италии я видела немало древних колец и подвесок с камеями в виде головы Медузы. Считалось, что они отгоняют зло.

– Превращают врага или источник угрозы в камень, не так ли? – пожал плечами Тобиас. – Что же, некая логика в этом присутствует.

Говард громко откашлялся.

– Мистер Найтингейл добавил, что именно эта камея совершенно уникальна. Эмблема древнего забытого культа, да к тому же тайного, исповедуемого когда-то в Англии. Кроме обычной головы женщины с вылезающими из орбит глазами и змеями вместо волос, в камень, чуть пониже отсеченной шеи, врезан крошечный стержень или палочка.

– А что еще он говорил? – полюбопытствовала Лавиния.

Говард нахмурился.

– Что сам браслет сделан из чистого золота, а крохотные дырочки на нем образуют рисунок в виде сплетающихся змей.

– Перфорация, – кивнула Лавиния.

– Ты уже видела такое? – вскинулся Тобиас.

– Да, в Италии. Пару золотых браслетов такой же работы, со вставками из цветных камней. Их нашли в захоронении вместе с монетами четвертого века. Поразительная красота, должна вам сказать. Множество отверстий составляли рисунок из листьев, такой изящный и тонкий, что он казался кружевным.

Говард вытаращился на нее так, словно она была единственной соломинкой для утопающего.

– Больше я ничего не знаю. Найтингейл заявил, что Селесту убили из-за Голубой Медузы. Но я этому не верю. По крайней мере не совсем.

– А что же, по-вашему, случилось? – осведомился Тобиас.

– Я много часов провел, размышляя над обстоятельствами ее смерти, – печально признался Говард, – и пришел к весьма сомнительному выводу, что хотя моя Селеста от природы не была воровкой, все же ее, молодую и пылкую женщину, мог совратить таинственный любовник.

Лавиния мгновенно насторожилась:

– Хотите сказать, что любовник убедил ее украсть для него браслет, а потом убил?

– Это единственное объяснение, имеющее хоть какой-то смысл, – кивнул Говард, сжимая кулаки. – Думаю, в ту ночь подонок договорился с Селестой о встрече и потребовал принести браслет. Моя милая невинная жена отправилась на свидание, а этот зверь задушил ее своим галстуком и похитил браслет.

Лавиния поспешно глянула на Тобиаса, чтобы проверить, как он отнесся к рассуждениям Говарда. Тобиас, казалось, был в глубокой задумчивости. Или на его бесстрастном лице нет ничего, кроме скуки? С ним никогда ничего не знаешь наверняка!

Она повернулась к Говарду.

– Ужасно сожалею о вашей потере.

– Лавиния, вы должны мне помочь, – потребовал Говард, хватая ее за руку. – Я не знаю, к кому обратиться. Вы сказали, что занимаетесь частным розыском. Я хочу нанять вас. Найдите убийцу моей Селесты.

– Говард…

– Пожалуйста, мой дорогой друг. Найтингейл предупредил, что я в опасности, но мне все равно. Я ищу правосудия для своей дорогой жены. Вы не можете мне отказать. Умоляю, разыщите преступника.

– Ну разумеется, мы вам поможем, – выпалила Лавиния.

Однако черты лица Тобиаса словно вдруг заострились, а глаза потемнели. Опустив руки, он оттолкнулся от стены и выпрямился.

– Лавиния, перед тем как взяться за дело, мы должны кое-что обсудить.

– Чепуха, – отмахнулась она. – Я уже решила за него взяться. Можете присоединиться ко мне в качестве партнера или отказаться. Выбор, естественно, за вами.

– Дьявол! – вырвалось у Тобиаса.

– Спасибо, дорогая, – прошептал Говард, целуя руки Лавинии. – Слова бессильны выразить мою благодарность.

Тобиас наблюдал за ним с видом кошки, выслеживающей мышь.

– Кстати о благодарности, Хадсон! Пожалуй, стоит затронуть деликатный вопрос об оплате, – напомнил он.

– Деньги не играют роли, – заверил Хадсон.

– Всегда приятно это слышать, – кивнул Тобиас.