Текст книги "Семейный круиз"

Часть 3
Добро пожаловать на борт

1 / Шарлотта

Будучи c детства истовой католичкой, Шарлотта не пропускала ни единой утренней мессы и сейчас очень переживала, что лишена этого. На некоторых кораблях имелись специальные бесплатные комнаты для католических служб, но члены ее клуба друзей Библии говорили, что требы с «арендованным» священником не очень-то котируются. Шарлотта заранее посоветовалась с отцом Томасом, который подтвердил, что вполне можно сделать исключение и не пойти на мессу, уж коль ты стала победителем конкурса «Путешествуй по миру». Он посоветовал ей наслаждаться круизом, а по возвращении домой причаститься и покаяться. Ее грех будет прощен, и ее снова допустят ко Святому Причастию.

И все же Шарлотта взяла на корабль изображение Иисуса в рамочке и водрузила его на телевизор в своей каюте. Распаковав туалетные принадлежности, она разложила их в ванной, которая была не хуже и не лучше ее собственной. Кто-то из друзей Библии прислал ссылку на статью «Каждый раз, когда ты сливаешь воду в корабельном туалете, ты добавляешь работы по утилизации отходов, попадающих в море». Но Шарлотта предпочла не кликать на такую ссылку. Есть многое на свете связанного с круизными кораблями, чего она не хотела бы знать. Сюда же входила тема, как тут избавляются от человеческих миазмов.

В шкафчике имелась стопка чистых (но тонких) полотенец, а также шнурок, который при желании можно было натянуть над ванной, если ты решил постирать свое нижнее белье. Но Шарлотта надеялась, что ее премиальный пакет победительницы конкурса все же включает услуги прачечной.

Из радио возле кровати раздавалось пение Фрэнка Синатры: – Fly me to the moon! Let me play among the stars [51]51
  Унеси меня к Луне, среди звезд привольно мне.


[Закрыть]. Тихонько подпевая, Шарлотта начала разбирать чемодан. Хотя ее мать во время переездов занималась этим в первую очередь (вернее, за нее это делала обслуга, а сама Луиза в жизни не сложила толком ни единой кофточки), Шарлотта чувствовала, что у нее кончаются силы и пора подкрепиться шампанским. Быстро переодевшись в ярко-зеленое платье-рубашку и выбрав туфли в тон, она надела серьги Ralph Lauren а-ля львиный барельеф, намазала губы помадой, нанесла на веки дымчатые тени, накрасила ресницы. Затем прошлась щеткой по волосам, брызнула пару раз спреем для укладки (ах, как она скучала по облачку лака Aqua Net, но приходится думать о планете и о бедных детишках австралийских аборигенов, у которых над головой разверзается озоновая дыра) – и вот уже она готова.

Открыв дверь, она столкнулась лицом к лицу с красивым мужчиной в униформе.

– О!.. – сказала Шарлотта, прижав руку к груди.

– Добрый вечер, мадам, – приветствовал ее незнакомец. Он был примерно одного с ней возраста, с густыми седыми волосами и широкой улыбкой. – Я Парос, ваш стюард. Простите, если напугал вас.

Шарлотта и не думала пугаться. Она уловила запух мужского тела с легкой нотой пота и впала в истому. Ей захотелось касаться его, и чтобы он ее касался.

– Если вам что-то понадобится, дайте мне знать. – Он взмахнул руками, словно даря ей и весь этот коридор, и корабль в придачу.

– Ох… – сказала Шарлотта.

Он продолжал глядеть на нее – не куда-то через плечо, а прямо на нее. Улыбка у него была доброй и немного грустной, лицо – огрубевшее от многолетнего пребывания под солнцем, да и зубы не в лучшем состоянии. И все же у Шарлотты сжалось сердце. Может, она встречала этого человека раньше? Было стойкое ощущение, что она не могла не знать его.

– Желаю вам хорошего вечера, мадам, – произнес Парос.

2 / Корд

– Только не садись на корабль, – сказал Корду его куратор Хэнди.

– Да-да, я знаю. – Прижав телефон к уху, Корд смотрел на огромный «Сплендидо Марвелозо», пришвартованный в порту Эгейского моря. Ему бы надо вернуться в международный Афинский аэропорт, прямо сейчас! Но вместо этого он велел таксисту «Убера» ехать обратно, где его поджидала семейка, от которой было не отвертеться. «Что же я творю?» – спросил он у самого себя.

– Ты должен оберегать себя и оставаться трезвым. – Голос Хэнди звучал уверенно, назидательно и даже угрожающе. – Садись в самолет и лети домой. Ты имеешь полное право уйти оттуда. Ты не обязан заботиться о других, а должен думать о себе. Ты не один, дружище. Я рядом. Поговори со мной.

– Да, конечно. Ты прав.

Сейчас Корд мысленно видел перед собой Хэнди, познавшего в детстве славу. Иногда, сидя вдвоем за кофе и раскрыв перед собой экземпляры «Большой Книги»[52]52
  Англ. The Big Book. Написана Биллом Уилсоном, отцом-основателем, наряду с доктором Робертом Холбрук Смитом, Анонимных Алкоголиков. Впервые издана в 1939 г.


[Закрыть], Корд легко мог представить себе предпубертатного Хэнди, распевавшего свою нынешнюю коронную фразу: Не сливай жизнь в унитаз! Хэнди трудно было назвать мудрым человеком, и он жонглировал фразами, каждую из которых можно было бы написать на бумажке и прикнопить к стене. Но из всего, что он говорил, Корду удалось усвоить, что от него самого требуется умение выслушивать, оставаться трезвым, а свои мысли держать при себе. И любое схождение с рельсов приводит к самопрезрению и отчаянию. Поэтому Корд старался, старался изо всех сил.

– Так ты уедешь на такси в аэропорт? Забронировать тебе билет? – спросил Хэнди. – Тебя встретить в аэропорту Кеннеди?

– Я не сяду на корабль, – сказал Корд, продолжая идти к нему, словно влекомый какой-то таинственный силой. Мужчина в белом комбинезоне помахал ему, призывая поторопиться. На пристани висел баннер: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

– Я не сяду на корабль, – повторил Корд, ускоряя шаг. Он не мог подвести свою мать. Он не мог испортить ее последнее в жизни приключение.

– Молодец, верно поступаешь, – подбадривал его Хэнди. – Ты все делаешь правильно. Мне повисеть на линии?

– У меня все хорошо, – сказал Корд.

Пора подниматься на корабль. Придется вести вежливые беседы с Мэттом, которого он и прежде особо не жаловал, а теперь и вовсе презирал. Реган будет пытаться вернуть мужа, и Корду придется наблюдать это печальное зрелище. Он будет сопровождать свою мать к шведскому столу и в клуб комедиантов, скрипя зубами, когда та начнет указывать ему на потенциальных невест. Корду придется притворяться, как он гордится Ли, которая, скользя по верхам и преисполненная самомнения, растратила весь свой талант. (Положение усугублял тот факт, что в этом они были очень похожи, и это не только раздражало, но и вызывало чувство вины.)

Корд прекрасно понимал, что делает. Но у зависимых всегда так: неважно, что ты все понимаешь, если раз за разом наступаешь на одни и те же грабли и все кончается крахом. Вот он, рептильный мозг: все так знакомо, притягательно и как будто неизбежно. Вот она, логика алкоголика, когда, нагромождая отговорки, ты натягиваешь рептильную кожу мученика, застегивая змеистую молнию до самого подбородка. Он должен сесть на корабль: а чтобы выдержать пребывание на «Марвелозо», ему придется пить.

Ура!

Он уже чувствовал привкус чего-нибудь фруктово-розового, приправленного изрядной долей рома. Выпивка! Ощущение огня на языке и горячее тепло, поднимающееся из самых глубин организма, а потом вдруг необычайное ощущение легкости, и все становится хорошо! Куда-то сразу исчезает боль проживания многоликих жизней. Он даже поверит в байку, будто все они счастливы. И за долгие часы, пока алкоголь будет гулять в крови, Корд забудет, что обещал Джованни.

Стюард уже неистово махал руками – как полоумный янки на спортивной игре.

– Корабль закрывается! – орал он. – Отплываем! Поторопитесь, пожалуйста!

Если б Корд сейчас остановился и не шевельнул ни единым мускулом, с ним бы все было в порядке. Корабль уплыл бы себе в Эгейское море вместе с его распавшейся семьей, а сам бы он остался на твердой земле.

– Корд? – напомнил о себе в трубку Хэнди. – Ты где?

– Я плохо тебя слышу, – ответил Корд.

– Хорошо, перезвони, когда связь…

– Совсем тебя не слышу.

Положив сотовый в карман, Корд подхватил чемодан и перешел на бег. На пристани его приветствовал персонал в белых комбинезонах с нашивками Сплендидо. Они проверили его документы, подхватили багаж, попросили пройти через металлодетектор, указав, куда идти дальше. Дверь на борту стояла нараспашку, а перед нею был растянут металлический трап. Проходя над водой, Корд испытал мальчишеский восторг: Ух ты – корабль!

Тот мальчик внутри него был слабым и ранимым, поэтому Корд попросил его заткнуться.

Волевым шагом он вошел в увешанный зеркалами холл с круглыми окошками, выбрал наобум направление и оказался на какой-то футуристической дискотеке. Стены из светящегося искусственного булыжника, стулья как на космическом корабле «Энтерпрайз»[53]53
  Англ. USS Enterprise. Название космического корабля, который фигурирует в американском научно-фантастическом сериале «Звездный путь».


[Закрыть] – обтекаемые и без подлокотников. Одна из стен была полностью уставлена подсвеченными бутылками с выпивкой всех форм и размеров. Слюнные железы Корда сразу же заработали, вожделея граппы, «Егермейстера» и мятного ликера.

Корд попал в этот зал в самом разгаре викторины. Группки участников сгорбились над ответами, записывая их крошечными карандашами. Молодая блондинка с немецким акцентом, примостившись на барном стуле, громко читала по бумажке:

– Итак, какого цвета шкура у полярного медведя? Правильно – ЧЕРНОГО!

Кто-то возрадовался, а иные приуныли.

– Прости, дорогая, – оправдывался пожилой мужчина перед своей женой. – Я правда думал, что он розовый.

– Конечно, дорогой, – мрачно ответила жена, заглядывая в свой пустой бокал.

Увидев парадную лестницу, Корд начал подниматься по ней, не смея осквернять сверкающие поручни своими потными руками. Он в жизни не видел такого количества хромированных поверхностей. Они были повсюду, отполированные до блеска и отбрасывающие столько света, что как бы у кого-нибудь из пассажиров не случилась падучая.

Вознесшись над дискотекой в стиле семейки Джетсон[54]54
  Англ. The Jetsons. Американский научно-фантастический мультипликационный ситком.


[Закрыть], Корд попал в коридор, увешанный самыми чудовищными произведениями искусства из всех, которые он когда-либо видел. Рядом с огромным портретом Майкла Джексона и Ринго Старра верхом на тиграх висела картина гориллы, уставившейся в глаза зависшей в воздухе совы. Словно из ниоткуда перед ним возникла темноволосая женщина и сунула ему в руки бокал шампанского.

– Прошу вас, посмотрите на это, – сказала она хриплым голосом с иностранным акцентом и указала на изображение Роберта Де Ниро в белом костюме, наставившего ружье на расписанного неоновыми красками льва. – Это нечто, – изрекла женщина. – Ограниченная коллекция.

– Действительно, нечто, – согласился Корд.

– Пейте шампанское. Заведение угощает, – сказала женщина.

Корд сжал в руках бокал. Ведь никто не узнает, если он пригубит хотя бы немного.

– Аукцион шампанского завтра, – продолжила женщина. – Но для вас он уже начался.

– Ммм… – невнятно пробормотал Корд. Ему вдруг захотелось купить эту картину. Джио обожал китч. Они повесят ее над своей кроватью или в гостиной над камином.

Позднее он пытался понять, что подтолкнуло его к покупке – эта женщина или умиротворенный, всезнающий лев? А может, бесстрашный взгляд глаз Де Ниро? В тот момент покупка казалась совсем пустяковой, и он протянул женщине свою пассажирскую карточку.

– Я беру ее, – сказал он.

Подписав документы всего на какую-то тысячу долларов за прихоть художника, Корд двинулся дальше по тускло освещенному настенными плафонами коридору. Обогнув странную статую девушки, обнимавшей огромное яйцо, он пронесся мимо спортивного бара, обнаружил еще одну лестницу и начал по ней спускаться.

В самом чреве корабля он обнаружил торговые ряды со стойкой мороженого, кофейней и массой магазинчиков. Кругом лежали ряды дорогущих, никому не нужных товаров: наручные часы, пакетики M amp;M’s, аромораспылители, блестящие парео. А потолок зачем-то был утыкан светящимися звездами.

А не находится ли он прямо сейчас под водой? Корд еле сдержался, чтобы не психануть.

Три опрятных молодых продавца стояли за грудой флаконов с духами и одеколоном, щедро опрыскивая воздух дорогим содержимым, но нюх Корда сразу учуял сигарную лавку в самом дальнем конце.

– Не желаете бесплатного шампанского и мужскую туалетную воду от «Версаче» две по цене одной? – спросила у него высокая девушка с зелеными тенями на веках.

– А зачем мне сразу две? – сказал Корд.

– Простите, я плохо говорить по-английски. – Девушка заразительно хихикнула, протянула ему шампанское и прыснула себе на запястье одеколон, грациозно выписав в воздухе восьмерку. Корд сделал глоток шампанского, вдыхая запах сигар и европейского парфюма.

«Марвелозо» и в самом деле оказался плавучим чудом, райской долиной Занаду[55]55
  Райская долина в поэме Сэмюэла Тейлора Кольриджа «Кубла-хан».


[Закрыть] под куполом. Корд вошел в зал, достойный сравнения с залами Либераче[56]56
  Американский пианист, певец и шоумен.


[Закрыть], если бы только тот додумался нагромоздить столько лестниц с инкрустацией и наприглашал тысячи гостей в купальниках, которые разгуливали тут, как будто так и положено. Повсюду стояли бордовые банкетки, над которыми свисали роскошные люстры. На ковре с рисунком рыбных скелетиков возвышались кадки с пальмами, стены выглядели так, будто сделаны из мрамора, и через каждые три метра взлетали к потолку и переливались мерцающим светом фонтаны.

В центре зала костлявая, с острыми птичьими чертами концертмейстер в бальном платье с длинным вырезом на спине долбила по клавишам рояля мелодию Memories [57]57
  Песня американской музыкальной группы Maroon 5.


[Закрыть]. Когда она в экстазе закидывала назад голову (удивительно, как сносила это ее высокая, похожая на пчелиный улей прическа), ее лопатки выпирали словно обглоданные крылья.

– Улыбнитесь, сэр! – окликнул Корда парень с висящей на шее навороченной камерой. Корд послушно улыбнулся, его ослепила вспышка, а когда зрение восстановилось, он увидел певца.

Это был мужчина столь крепкого телосложения, что вполне мог бы поиграть полузащитником за Georgia Bulldogs [58]58
  Американская баскетбольная команда.


[Закрыть]. Упакованная в смокинг грудная клетка выдавала приличные децибелы, сотрясающие воздух: Коснись меня, но не бросай! Я вспоминаю этот рай! Я был счастливым и спокойным под солнцем знойным! Навалившись сбоку на рояль, ему подпевала стайка женщин в слаксах, безразмерных футболках и с мокрыми после купания волосами.

Корд направился к стеклянному лифту, двери автоматически открылись. Это было самое ослепительное помещение, в которое он когда-либо попадал, и когда лифт взметнулся над залом Либераче, Корд в панике отшатнулся, толкнув двух подростков с футбольными мячами.

– Аккуратнее, старик, – сказал один, а второй добавил что-то по-итальянски, и оба расхохотались. Покраснев от смущения (какой он им старик?), Корд вышел на следующем этаже и оказался в многолюдной аквазоне. Из четырех джакузи хлестала через край горячая вода.

– Блинчики с «Нутеллой», два по цене одного? – спросил мужчина в поварском колпаке.

– Простите? – не понял Корд. Почувствовав над головой какое-то движение, он взглянул наверх и увидел, как отодвигается вбок крыша, являя взору багрянистое небо. – Ух ты, – выдохнул Корд.

– Два блинчика с «Нутеллой» по цене одного, – повторил мужчина в поварском колпаке. – Платите за один, а получаете два.

У Корда было такое ощущение, что он впал в диссоциативное расстройство – как под «кислотой». Продавец блинчиков выжидательно смотрел на Корда, за которым уже выстроилась очередь. Волосатый, в плавках от Speedo мужчина весом с тонну напирал сзади на Корда, и вдруг продавец блинчиков подмигнул – или Корду это померещилось?

– Да, конечно, – торопливо произнес он и протянул свою пассажирскую карточку.

Через раздвижные двери он вышел на пляжную палубу. И повсюду были люди: намазанные маслом для загара, они пробирались к своим местам, неся полные тарелки еды. Кто-то с чмоканьем пил прохладительные напитки, кто-то танцевал, читал или спал мертвецким сном (а вдруг действительно – померли?). Над бассейном возвышалась трехэтажная водяная горка. Корд потихоньку ел свой теплый сладкий блинчик. Диджей крутил известную песню Push It группы Salt-N-Pepa, и Корд невольно начал ритмично покачивать бедрами, повторяя под нос: О, детка, детка. Детка, детка.

А где вообще его багаж? И где его семья? И вообще – где его чувство собственного достоинства? Неужели он готов остаться на этом корабле до конца своей жизни?

Из бассейна размером с футбольное поле выстреливали в небо фонтаны, выгибаясь дугами и оседая на бирюзовую поверхность воды. Вся палуба была огорожена стеклянными панелями, за которыми плескалось бесконечное, полное неизъяснимых тайн море.

Корд задрал голову, разглядывая три высоченные трубы, из которых пыхал в вечернее небо белый дым. Одинокий голос пытался поведать ему об изменении климата, о том, что нужно решать проблемы, а не создавать их, он твердил о засухах и голоде, о тонущих беженцах, о смерти человечества, но Корд не желал все это слушать.

За аквазоной располагался шведский стол, где все как с ума посходили. Кругом, куда ни кинешь взгляд, все было заставлено среднего пошиба едой: бургеры, пицца, фруктовый салат, тарелки с горячей пастой, тушеным мясом, а еще кассероли, пирожные, пирожки, фруктовые желе, эклеры. За зоной десерта, по совсем уж непонятной причине, на стенах были развешаны рисунки в рамочках, изображающие индейцев с перьями на голове. Зачем тут марципановое пианино? Кого это колышет? И действительно – никого это не колыхало.

Корд схватил еще теплую после мытья тарелку (только не думай о заразе, забудь про сальмонеллу) и наполнил ее едой, продолжая напевать Давай-давай. Он взял с подноса лепешку такитос и начал ее жевать прямо перед табличкой ПРОСЬБА НЕ БРАТЬ ЕДУ ГОЛЫМИ РУКАМИ.

Давай-давай, детка, двигай бедрами, детка. Эй, ты! Иди сюда – поцелуй меня! Советую поторопиться, а не то я начну злиться!

В один присест он съел бургер, какие-то макароны, блюдо из семги, кусок яблочного пирога и марципановую мышку. Отодвинув от себя пустую тарелку, он вышел в коридор, спустился по какой-то лестнице и оказался в казино Лас-Вегас.

Стены этого заведения были украшены фресками совсем иной географической принадлежности – Гавана, Стамбул, Монте-Карло. Из мраморных колон произрастали металлические пальмовые ветви и световые шары. До восьми вечера еще было далеко, но дамы в платьях с блестками уже метали фишки, а крупье в смокингах крутили колесо рулетки. Возле игральных автоматов зависли вездесущие игроманы с серыми лицами.

– Бесплатное шампанское и партия бинго наличными по ставке два к одному? – проворковал приятной наружности человек, появившийся из ниоткуда (скорее всего – из самых безумных снов Корда).

Да, он выпьет еще один бокал, а потом вернется на пляжную палубу в аквазоне и будет смотреть, как багровеет небо и наливаются чернильным цветом облака над безбрежным океаном, от которого захватывает дух. Это так просто – после череды страданий и изнурительной работы в состоянии невеселой трезвости.

Всего-то оставалось сказать «да».

3 / Реган

У Реган с Мэттом не было секса уже больше года, и нахождение вдвоем в тесной каюте было сущим мучением. Мэтт распластался на кровати, а Реган, отодвинувшись на стуле как можно дальше, расчесывала волосы перед трюмо. Когда-то она так любила касаться его, а теперь сама мысль о физической близости с мужем болью отдавалась во всем теле. Реган попыталась вспомнить, когда в последний раз они оставались наедине – казалось, дочки всегда были где-то рядом.

Мэтт повернулся к ней:

– Солнце, иди ко мне. Не будь так далеко.

В кровь ударил адреналин, она натянулась как струна и подошла к кровати. Наверное, так чувствуют себя шпионы, готовясь к операции по краже государственных секретов. Он раскрыл руки для объятий, сказав:

– Сколько же на тебе всего.

Реган стянула через голову шелковый топ, представ перед своим мужем во всей красе, обнажив, как он говорил, «самую лучшую грудь в Джорджии». Сердце билось как сумасшедшее. Она прикрыла руками растяжки на животе. От холодного воздуха каюты по коже побежали мурашки.

– Сладкая моя. Мне так тебя не хватало.

Реган едва не сказала: А ведь я всегда была рядом. Но что Мэтт имел в виду? Что ему не хватало секса или что, увидев ее сейчас перед собой, он вспомнил, что потерял? Она опустилась на кровать, он обнял ее, и никогда прежде ей не было так страшно.

– Мне тоже тебя не хватало, – солгала она.

Ее жизнь до Мэтта была преисполнена боли и пустоты. Ей словно содрали кожу, а он пришел и обвил ее коконом любви. Когда-то у Реган мелькала мысль, что рано или поздно подобные рассуждения снова разрушат ее жизнь. Только теперь она была пантерой в зоопарке, днем и ночью бродящей вдоль вольера, – всегда начеку, в ожидании шанса на побег.

Она знала, что делать. Нужно заткнуться и открыть свое тело тому, кто из наивной идиотки превратил ее в теперешнюю Реган – женщину-хищницу, замыслившую убийство.

– Поцелуй меня, – сказал Мэтт.

Она могла, и она это сделала.