Текст книги "Дикие питомцы"

Он что, не звонил тебе с самого Лидса? – хмурится Лукас.

В боковом зеркале Эзра видит, как он сворачивает толстовку и вручает ее Долли вместо подушки. Не совсем понятно, искренне ли Лукас о ней печется или это все хитрый тактический ход, но у Эзры отчего-то появляется ощущение, будто он наблюдает за аварией в замедленной съемке. Утром, лежа в постели, он все гадал, как скажется эта их дружба на положении дел в группе. А потом набрал в Скайпе Айрис. Вид у нее был раздраженный. Когда он спросил, все ли в порядке, она подняла ноутбук повыше и показала ему, как темно за окном.

Сейчас два часа ночи, буркнула она.

У нас тут не лучше, ответил он. Хочешь, перезвоню попозже?

Она вздохнула. По-моему, у тебя паранойя. Не верю, что Лукас замышляет революцию.

Долли поверяет ему свои тайны, упрямо возразил он. А он и рад.

Может, она просто ему нравится? – предположила Айрис. Эзра ошеломленно уставился на нее, и она поспешно добавила – сам-то ты хоть раз интересовался, как у нее дела?

Долли раздает всем расписание на неделю. Пока она разъясняет детали, Эзра разглядывает припухлость вокруг новых проколов у нее на ухе.

Ты знаешь, что каждый год от заражения крови умирают сорок шесть тысяч человек? – спрашивает он. И это только в Британии.

Ндулу качает головой и делает вид, что стреляет себе в висок.

Впрочем, статистика скорее всего преувеличивает, торопливо добавляет Эзра. Попробуй масло чайного дерева.

Жаль, что нельзя загородить зеркало заднего вида. Он вытаскивает телефон. Вдруг Айрис еще не спит. В Нью-Йорке сейчас пять утра. Айрис уже не в сети, но она прислала ему письмо.

11.11.16 04:58

От кого: [email protected]

Кому: [email protected]

Прости, что ворчала. До сих пор не могу уснуть.

Сегодня в метро: одна девушка жаловалась своему другу, что в поезде не протолкнуться. И какая-то тетка начала орать: «Не нравится, вали домой».

Знаешь, такая бабуля из Лас-Вегаса – белые кудряшки, козырек от солнца.

Я только взглянула на нее и сразу поняла, что она ненавидит эту девушку. Не просто как символ, нет, она ненавидела именно ее, конкретную незнакомую девушку из поезда метро. Как будто и правда боялась, что та вот-вот вытеснит ее с места под солнцем. Может, самые опасные люди – это те, которые не понимают, сколько у них власти?

Теперь то, что я должна была сказать тебе по телефону. Возможно, Долли неловко болтать с тобой, потому что ты – ее большой прорыв.

А так же:

1. Simon&Garfunkel: так и не сошлись во мнениях по поводу двенадцатой композиции для «Bridge over Troubled Water», поэтому песен в альбоме всего одиннадцать. Когда Гарфанкель похвалил Саймона за тексты, тот ответил: «Мы с Артуром почти ни в чем не сходимся, но тут он прав, я и в самом деле обогатил его жизнь».

2. Pink Floyd: уходя из группы, их басист заявил, что без него они не имеют права называться «Пинк Флойд» и использовать его надувную свинью в качестве символа группы. Остальные подали на него в суд и выиграли.

3. The Libertines: Пит Доэрти удалбывался наркотой все чаще, и в конце концов Карл Бэрет его выгнал. А когда группа уехала в турне, Доэрти ограбил его квартиру.

4. The Kinks: Ты знал, что они были братьями? В девяносто шестом, когда старшему исполнялось пятьдесят, младший прыгнул на его именинный пирог и объявил себя гением.

5. The Beach Boys: Майк Лав уволил всех музыкантов и теперь ездит на гастроли со вторым составом группы. Фактически он остался единственным бич-боем.

Это я все к чему. Раз у вас все непросто, значит, вы движетесь в правильном направлении.

ххх

Прочтя письмо, Эзра сразу понимает, что она не в лучшем состоянии. Проверяет Спотифай, начинает набирать: Считаешь, слушать серый шум в пять утра – хорошая идея? Потом стирает сообщение. Они уже привыкли именно по Спотифаю определять, как у кого из них на душе. Бывает, Айрис утверждает, что у нее все отлично, а он смотрит, что она сейчас слушает, и сразу понимает, что это не так. Подумав, Эзра набирает: «Представь, что самое страшное может случиться…» Обычно такое помогает, когда она на грани. Но его пугает, что с недавних пор Айрис разучилась облекать свои страхи в слова. Немного поразмыслив, он начинает составлять список вещей, которые она любит. Можно будет после что-нибудь ей послать.

«Гольдберг-вариации BWV 988», «Питер Пэн», арахисовое драже, мармеладные мишки, спички «SWAN», «Нэшнл Джеографик», фланелевые рубашки, шампанское, розы, манга, вязаные носки.

Правда, она говорила, что, когда его нет рядом, они все равно ей не помогают. Подумав с минуту, Эзра начинает писать:

В мире осталось всего пять заливов, где наблюдается биолюминисценция. Там, в каждом литре воды, живут сотни тысяч Пиродиниумов, крошечных динофлагеллятов, от которых исходит прозрачное сине-зеленое свечение. Когда плаваешь в этих заливах, кожа блестит и кажется, что с нее капает свет.

Ну и как там Йоко, освоилась в Нью-Йорке? – спрашивает Долли.

Эзра слишком резко меняет позу, и между лопаток разливается жгучая боль. Они уже несколько недель возят с собой аптечку.

Да, вполне, отвечает он, морщась.

Потом бросает взгляд на лежащий рядом телефон. Тексты песен он записывает в заметки, и от мысли, что Долли могла их прочесть, хочется забиться в уголок. Шутку про Йоко продолжать тоже охоты нет.

Долли не жалует Айрис с самого концерта в Кэмдене. В тот раз они с Нэнси не поняли, что «Ленивых клинков» выпустят на сцену не раньше полуночи, и начали пить еще в шесть вечера. К одиннадцати Нэнси заметила зарезервированные места в ВИП-зоне и велела Айрис содрать с них таблички, пока она постоит на стреме. Выйдя из-за кулис перед самым началом концерта, Эзра обнаружил, что девушки болтают, развалившись на креслах. Айрис даже закинула ноги на спинку переднего сиденья.

Это места для шоу-бизнеса, сказал он.

Ну, значит, придется им потесниться, как и всем остальным, громко заявила Нэнси. Пускай идут на танцпол.

Ща все поправим, заверила Айрис и попыталась переклеить табличку на кресло в заднем ряду.

Когда Эзра вернулся за кулисы, Долли объявила ему, что запрещает Айрис и ее подружке появляться в уборной.

И добавила – они совсем с катушек слетели.

Наутро Эзра передал ее слова Айрис, и та обиделась. А Эзра заявил, что Долли тут винить не в чем.

Могла бы и сама мне сказать, бросила Айрис. Слушай, вы при ней куда вежливее друг с другом обходитесь, и я рада, что она с вами. Но это же не значит, что я обязана ее обожать.

Было бы здорово, если бы ты не ссорилась с единственным человеком, который на моей стороне.

Айрис изменилась в лице. Знаешь, она постоянно твердит мне, что мы с тобой скоро расстанемся. Говорит, в следующие несколько лет ты непременно будешь вести себя, как мудак, а такое не каждая выдержит. И что мне нужно решить, стоит ли игра свеч.

Эзра сунул в рот весь тост целиком. Не хотелось, чтобы Айрис заметила, как эти слова его испугали.

* * *

Лукас стаскивает оборудование со сцены, и они начинают торопливо его разбирать. У них всего полчаса. У Эзры саднит горло, непонятно, как он будет петь завтра. Он начинает выкручивать скрепляющие установку маленькие болтики. Зал набит битком – все пришли смотреть хедлайнеров, панк-рок группу, чьи афиши развешаны по всему кварталу. В колонках уже гремят инструментальные версии их хитов. В последний раз ребята ели еще днем – разделили на всех упаковку круассанов. Эзра тянется отключить синтезатор, и перед глазами у него начинают мелькать черные мушки. В голове навязчиво прокручивается их сегодняшнее выступление. Эзре очень хотелось повторить успех недавнего концерта в Брайтоне, а в итоге он, похоже, облажался.

В тот вечер казалось, что все их выматывающие репетиции наконец окупились, воплотились в несколько невероятных минут. Все шло как по маслу, оставалось даже время на импровизацию, на эксперименты со звуком. Эзра вскидывал гитару над головой и с благоговением подносил ее к усилителю, выдавая пронзительные соло. Лукас расплывался в довольной улыбке. И все выступление они подхватывали друг за другом идеи так легко и естественно, что Эзра постоянно забывал, где они находятся.

Зато сегодня они будто угодили в вакуум. Эзра не слышал Лукаса. Макс сбивался с ритма. В студии у них всегда бывало чисто, как в лаборатории, и он привык к мягкому плавному звуку. Но здесь, в «Лидмилле», стоит такой плотный фоновый шум, что его невозможно было перекричать. Эзра глубже заталкивает беруши. Не хватало еще оглохнуть. Но из-за того, что кругом все бушует, а звука при этом нет, кажется, будто он нырнул на глубину. В зале блестят сережки, словно кто-то метнул в толпу горсть шарикоподшипников. Кто-то передает из рук в руки бутылку с пивом. Макс все выглядывает из-за занавеса. Эзра как раз собирается сказать ему, чтобы позвал Харуто за кулисы, но толпа начинает реветь, заглушая колонки.

Идиоты, бормочет Лукас.

Однажды и нас будут встречать так же, орет Ндулу. И выступать мы будем вот эдак – он раскидывает руки в стороны, словно парит.

Эзра, согнув руку в локте, наматывает на нее провода. Ндулу убирает гитары в чехлы. Лукас уносит синтезатор на улицу, там Макс охраняет открытый минивэн. Потом лезет к розеткам, в которые воткнуты усилители, достает гитарные педали, и Макс аккуратно убирает их в коробки. Ндулу складывает подставку дли синтезатора. Лукас пересчитывает кабели, а Эзра тем временем проскальзывает в туалет, чтобы занюхать дорожку.

Он любит закидываться в одиночестве. Контакты дилеров в телефоне сохраняет, называя их городами обитания вместо имен, а в качестве фамилий использует химические элементы. Сегодня, например, Шеффилд Ртуть, припарковав свой серебристый «Приус» возле супермаркета, передал ему на парковке маленький пакетик.

Внутри светло-желтый комковатый порошок. На одного вполне хватит, а вот на двоих уже вряд ли. Если поделишься с Ндулу, придется угощать еще и Лукаса. Поколебавшись, Эзра достает пакетик из сумки. Ощущение, будто втягиваешь носом осколки стекла. Остатки он сует в рот, втирает в десны, а потом моет руки.

Из туалета он выходит уже под кайфом, и мельтешащие вокруг пьяные вызывают у него отвращение.

Вот ты где, с облегчением выдыхает Макс.

Харуто они находят возле сцены. В зале воняет лосьоном после бритья, мефедроном и кутящими мужиками. Эзра, наконец-то ощущая себя бодрым и свежим, сглатывает слюну. Харуто целует Макса, со всех сторон несутся резкие возгласы, у Макса на шее выступают красные пятна. Ндулу ухмыляется, оглядываясь на Эзру. Стоящая неподалеку компания парней постоянно на них косится. У всех в руках пивные кружки, а вид такой, словно они коты, которым выпало поиграть с мышкой. Один, заглушая музыку, кричит – голубец! Грязный педик – вторит ему другой.

Эзра, вопросительно подняв брови, смотрит на Харуто.

Тот кивает, но лицо у него напряженное. Он обнимает Макса за талию и тут же разжимает руки. Эзра ищет глазами выход.

Один из парней орет Харуто – эй, может, минет мне сделаешь?

Тот не оборачивается, зато оборачивается Макс.

По-моему, произошло недопонимание, спокойно заявляет он.

Да ну? Вам, парни, тоже кажется, что тут произошло недопонимание?

Нас Долли ждет, угрюмо бросает Макс, не глядя на Харуто. Пошли.

Свет гаснет. Лукас что-то сердито выкрикивает. Макс дергает его за руку. Они уже направляются к выходу, но в этот момент кто-то толкает Харуто, и тот спотыкается. У Эзры перед глазами тут же проносятся различные варианты последующих событий. Вспыхивают, как отсветы прожекторов на полу, и мало-помалу гаснут. Лукас валит нападавшего на пол и набрасывается на него с кулаками. А уже через несколько секунд появляются вышибалы и выкидывают их на улицу.

Эзра не сводит глаз с двери – ждет, что обидчиков вышвырнут вслед за ними. Белый, как мел, Макс уводит Харуто в сторону. Дверь распахивается, вышибалы швыряют на тротуар остатки их оборудования. Ндулу, Лукас и Эзра, не говоря ни слова, начинают запихивать все в микроавтобус. Якуб бросается им помогать. И ухмыляется, заметив кровь у Лукаса на лице.

Славная ночка?

Взбудораженный Ндулу захлопывает багажник.

Да я больше похож на гея, чем ты, хохочет он и осекается, заметив выражение лица Макса. Черт, прости, чувак. Это все адреналин. Они готовы были сожрать нас заживо.

Некоторое время все молчат, а потом Эзра взрывается – если нас внесут в черный список, нам конец. Нужно, чтобы зрители хотели видеть нас на сцене…

У Лукаса из носа все еще идет кровь. Он вытирает ее рукавом и распрямляется с каменным лицом.

Эзра проверяет, захлопнулся ли багажник. Я просто говорю, что ты не должен был.

А я как раз говорю, что ты должен был, перебивает Лукас. Должен был прийти мне на помощь, а не стоять столбом.

Лицо у Эзры багровеет, но все равно он считает, что это несправедливо. Лукас нарочно воспользовался ситуацией, чтобы изобразить из себя героя.

И что бы это нам дало? – возражает он. Стало бы только хуже.

Лукас резко оборачивается к нему. Что ж ты не начинаешь распинаться, как это важно, чтобы все в коллективе были заодно?

Никто не вмешивается в их перепалку. Макс все так же стоит, сунув руки в карманы и глядя в землю. Ндулу машет краем футболки, как будто пытается загасить костер.

Мне двадцатка уже дыру в кармане прожгла, наконец, вставляет он.

Пошли, тут же соглашается Лукас, разворачивается и идет в темноту. Ндулу, не говоря ни слова, следует за ним.

* * *

На крыльце «Грин Рум», пересмеиваясь, курит стайка девушек. Эзра помнит их – чуть раньше они отирались у служебного входа. Он сразу сворачивает к бару. Вообще-то сейчас они должны обхаживать представителей прессы, но в ближайшие пару часов ему не хочется никому попадаться на глаза. По дороге он спросил Макса, куда делся Харуто, и тот ответил – уехал домой. Ему завтра рано вставать.

Долли попросила записать на ее счет пять рюмок текилы. Но соли и лайма в баре нет. Эзра замечает в углу Лукаса, Ндулу и Макса – болтают с какими-то девушками. Долли постоянно внушает им, что нужно наращивать фан-клуб. Эзра достает телефон – проверить, ловит ли тут сеть, но снова убирает его, прежде чем экран успевает засветиться. Неизвестно, сможет ли Айрис его подбодрить. Да и хочет ли он, чтобы его подбадривали. Выпив две оставшиеся рюмки, он отходит от стойки и присаживается на краешек небольшой сцены, где чуть раньше выступала какая-то группа. Растягивает ноздри большими пальцами и резко вдыхает.

Ты в курсе, что Фрейд прижигал кокаином ноздри своим пациентам.

Эзра давится теплой текилой.

Нет, говорит он, откашлявшись. Не в курсе.

Считалось, что это помогает от истерии, невозмутимо сообщает девушка. Осталось что-нибудь?

Она тоже сидит на краю сцены, в паре метров от него. Шаря по карманам, будто там и в самом деле можно еще что-то найти, Эзра пытается понять, как это он ее не заметил. У девушки угловатая мальчишеская фигура, а под майкой нет лифчика.

Нет, к сожалению, наконец объявляет он. И как, лекарство работало?

Она сдувает с глаз челку.

И начинает рассказывать – кокс наносили на марлевые турунды и вставляли их пациентам в ноздри. У них на целых тридцать секунд останавливалось сердце. А потом врач выдергивал турунды за хвостики.

Не может быть, не верит Эзра.

Чистая правда, торжественно объявляет она, покачав головой.

И продолжает болтать про Фрейда и про то, как тот активно употреблял кокаин. В какой-то момент Эзра понимает: она разговаривает с ним только потому, что он из группы. Он видел ее во время концерта – она лихо отплясывала у самой сцены. К счастью, о выступлении она не заговаривает, и для него это большое облегчение.

Потом она выдыхает, окидывает мрачным взглядом забитый посетителями зал.

И произносит – отвратный вечер. Видок у тебя, как будто оказался на мальчишнике и прикидываешь, как половчее удрать. А мне вообще тут делать нечего, у меня завтра экзамен.

По какому предмету?

По психологии. Но я начиталась у Фрейда про мастурбацию, зависимость, неврозы навязчивых состояний и бросила готовиться.

Эзра громко кашляет, чтобы скрыть смех, и бьет себя кулаком в грудь.

Что? – улыбается она.

Из динамиков начинают звучать «Бумажные самолетики». До сих пор Эзра и не замечал, что в баре играет музыка.

А эту песню мы ставим для так любимых M.I.A. гадких девчонок.

Эзра резко встает, вдруг осознав, как остро колет у него в пальцах. Пол под ногами такой липкий, словно на него опрокинули парочку коктейлей. Он находит глазами Макса, тот оглядывается на него через плечо.

Придется погуглить, говорит Эзра. Прости, только что заметил жениха.

Ладно, девушка салютует ему бутылкой пива. Будь здоров.

12

У Лидерман в аквариуме появились золотые рыбки. Снуют взад-вперед мимо пластмассовой русалки. Хвост застрял в обломках кораллов, а вдоль тела струятся водоросли. Лидерман встает покормить рыбок, и я вижу у нее на колготках стрелку, прихваченную лаком для ногтей.

Итак, Айрис, много ли вы пьете?

Смотрю на нее, как загнанная в угол собачка. Да не больше, чем все остальные.

Она крошит в аквариум бледно-желтые хлопья. Те оседают на поверхности воды.

Все – коварное слово, Айрис. Возьмите, к примеру, меня – я вообще не пью. Пино Гриджо? Не интересуюсь. Дайкири? Нет, сэр. Пина-колада? Спасибо, не надо. Позвольте сказать, что те, кто утверждает, будто стакан вина за ужином полезен для здоровья, просто заблуждаются. И заблуждение это очень опасно.

Я бормочу себе под нос, что я ведь из Европы. А она спрашивает – разве не из Британии? А потом накрепко закрывает аквариум крышкой. Мне кажется, вас что-то тревожит.

Просто неделька выдалась та еще, отвечаю я.

Ох, мне ли не знать, каково это, отзывается она. Мне клиенты в любое время суток названивают – Дональду такое и не снилось. А как насчет социальной жизни? Вы завели друзей?

Я играла в бир-понг – как-то раз видела такое по телеку. И казалась себе этакой девчонкой из женского клуба. Но в самом разгаре игры вдруг поняла, что, кроме меня, ни одной девушки в баре больше нет, одни заросшие бородами мужики. Потом я вдруг заметила, что шарик весь грязный от того, что постоянно падает на затоптанный пол. Я ушла в туалет, там меня стошнило, я умылась и отправилась домой спать. Да, отвечаю я, да-да, конечно. Я все время завожу друзей.

Раньше у вас уже бывали приступы тревоги?

Я не верю в приступы тревоги.

Лидерман берет со стола текст, который я туда положила. Это улучшенная версия первого варианта, покоящегося сейчас в мусорном ведре. А тот, в свою очередь, был переписан с кучи салфеток из разных баров.

Она меряет меня долгим пристальным взглядом. И спрашивает – значит, два небольших бокала вина за вечер?

Я чопорно киваю.

Избавлю вас от лекции о том, какому риску вы себя подвергаете. Я могла бы рассказать, как дурно это влияет на печень, почки, нервную систему и уровень сахара в крови, а также о том, что алкоголь оказывает депрессивное воздействие, но вы умная девушка. Вы все это и так знаете. Можете показать на пальцах, какого размера эти небольшие бокалы?

Вот и первая жертва безумной обжираловки в аквариуме. Одна из рыбешек всплывает брюшком кверху. Я вспоминаю Нэнси и ближе сдвигаю большой и указательный пальцы.

* * *

Я получаю первое бумажное письмо от Эзры и целую неделю храню его на подоконнике. А когда наконец открываю конверт, из него выпадает голубая тетрадка. Записки при ней нет. Это сны Эзры.

Я в лесу. Местность знакомая, но вокруг темно. Пытаюсь выбраться по своим же следам, но, куда бы я ни свернул, ничего не меняется. Вокруг очень высокие деревья, а просветы между ними широкие и прямые, как проспекты. Слышу рев двигателя и думаю, что смогу поймать попутку. Это хороший признак, раз теперь я могу думать во сне, значит, с осознанными сновидениями наметился прогресс. Но тут все заволакивает дымом, и я начинаю кашлять. Между деревьев вдруг появляется самолет, взлетает и устремляется к луне. Я просыпаюсь.

Я в бассейне с шариками, вокруг полно детей. Все это очень странно, потому что вообще-то я никогда не залезал в сухой бассейн. Шарики красные и желтые. На детях какая-то малышовая одежда типа комбинезонов. Они начинают игру. Я вдруг понимаю, что из бассейна нет выхода. И проблема не только в том, что я для него слишком взрослый, хуже, что я не могу выбраться, а правил игры не знаю. Вдруг какой-то злобный зеленоглазый малыш спрашивает меня: «Хочешь поиграть?» Я понимаю, что это дьявол, и просыпаюсь.

Я стою у входа в галерею «Уффици» перед гигантской копией Давида. У него крупные кисти рук. Хор поет псалмы бенедиктинцев из аббатства святого Доминика Силосского. Я спрашиваю хормейстера, нельзя ли нам спеть «Это не я, детка». Он качает головой. Тогда я предлагаю: «Может, «Не перехожу черту»?» Он снова качает головой. Кто-то вручает мне гитару. Она превращается в осьминога и обхватывает меня своими щупальцами. Я просыпаюсь.

Лекси предлагает сходить в новый индийский ресторан в центре. Я просматриваю меню и говорю ей, какие из закусок стоит заказать. Она кивает, а потом просит официанта из Доминиканы что-нибудь ей посоветовать. Он предлагает взять карри из морского черта за 16 баксов.

Лекси с завистью смотрит, как я зачерпываю ложкой хрустящую лапшу и обмакиваю ее в йогурт с тамариндом.

А ты знаешь, что молочное вредно? – замечает она.

Лекси любит давать мне советы. Спи на шелковой наволочке, чтобы волосы не путались. Вступи в международную студенческую ассоциацию. Скачай такие-то приложения. Приложения я и правда скачиваю, но потом никогда ими не пользуюсь.

Лекси прописывает нам заняться сексом по телефону, но Эзру эта идея не вдохновляет. Я читаю переписку Генри Миллера с Анаис Нин и отправляю ему в Вотсап отрывки в качестве примера: «Хочу раздеть тебя, хочу тебя опошлить».

Эзра в ответ кидает мне ссылку на выступление «Кронос-квартета». Когда мы болтаем по Скайпу, я намеренно горблюсь в стиле Квазимодо. Губы Эзры подрагивают, но он никак это не комментирует. Он отказывается говорить то, чего на самом деле не думает, и не терпит, чтобы его к этому принуждали.

Я решаю воспользоваться советом Лекси и проявить активность. Натягиваю треники – все равно нижнюю мою часть он с экрана не увидит. Зато выше пояса я буду неотразима. Прямо кентавр.

Два часа спустя Эзра присылает мне сообщение:

«Долли затащила нас в какой-то подвальный бар, там сеть не ловила. Как ты сейчас, свободна?»

Мы пытаемся общаться в Фейстайме, но он идет по улице, и видео получается размытым.

Давай завтра попробуем еще раз, предлагаю я.

И тут приложение подвисает. Застывший Эзра на экране похож на ребенка, прыгающего с качелей.

* * *

«КЛЕВАТЬ НА КЛЕВЕТУ НЕ КЛЕВО»

Проследив за моим взглядом, Лидерман кивает. Заставляет задуматься, правда?

Мы беседуем уже сорок минут. Отопление шарашит на полную катушку. Лидерман порозовела, как ветчина. Она придвигает ко мне вентилятор, но легче от этого не становится. А потом в третий раз спрашивает, в чем же проявляется моя тоска. Мне хочется только лежать на полу – и все.

Лидерман откашливается. Итак, из того, что я услышала, можно с уверенностью сделать вывод, что вы страдаете несколькими расстройствами. Мы называем такое коморбидность. Биполярное расстройство можем исключить, однако я бы сказала, что налицо как минимум генерализованное тревожное расстройство, клиническая депрессия и предменструальный синдром. Однако вы высокофункциональны, это уже немало. Одна из моих клиенток – она заговорщицки наклоняется ко мне поближе – звездных клиенток – хочет, чтобы я угадала, о какой знаменитости идет речь, что ли? – обратилась ко мне в момент острого нервного срыва, почти в маниакальном состоянии. Я прописала ей три препарата, и что же? Она улыбается – улыбка у нее вместо микрофона – уже через две недели она смогла вернуться к работе.

У нее на зубах отпечаток коралловой помады, резко контрастирующий с сиреневой блузкой.

Прежде чем принимать антидепрессанты, бормочу я, убедитесь, что вас не окружают ублюдки. Так говорит Сэм, когда я жалуюсь, что никогда раньше не чувствовала себя так ужасно столько дней подряд.

Раньше – это до приезда в Нью-Йорк? – уточняет она. Или до Трампа?

До всего вместе, отвечаю я.

Лидерман прищуривается. Могу поспорить, вы любите старые фильмы, я права? Помните, там всегда бывает такой милый доктор в стиле «Убить пересмешника» – в очках и с коричневым кожаным портфелем? Кто-то из героев заболевает, он мчится на зов, и жизнь налаживается? Я таращу на нее глаза и глупо улыбаюсь. Ничего не напоминает?

Я сжимаю пластиковые лопасти вентилятора, и он тревожно гудит. Лидерман забирает его у меня, выключает и ставит на стол.

Эзра больше не носит очки, наконец выдаю я.

Так что случается, когда Грегори Пека нет рядом?

Так и знала, что она только фильм видела, а книгу не читала.

Айрис, я просто пытаюсь сказать, что, если вы не отнесетесь к этим симптомам серьезно, такие срывы будут происходить с вами снова и снова.

Сегодня аквариум накрыт фиолетовой сеткой. Интересно, она вылавливала дохлую рубку сачком? Представляю, как та кружилась в водовороте, уносясь в канализацию.

Тесс установила Скайп на телефон и теперь звонит мне раз в пару дней. Я не отвечаю – ей точно не понравится то, что она увидит. Прошу ее заранее договориться со мной о времени следующего звонка, чтобы я успела как-то взбодриться.

А она присылает мне голосовое сообщение: «Ах, прости, я и не представляла, что ты такая занятая особа. Может, мне сначала твоему секретарю позвонить?»

* * *

Забираю в аптеке прописанные мне лекарства, потому что боюсь, что, если не сделаю этого, Лидерман обо всем узнает. Дома ставлю пузырек в шкафчик в ванной. Потом снова достаю и кошусь на него, выщипывая брови, словно он может вовлечь меня в неприятности. Хватаю бутылочку, притворяясь, будто это не моя рука, а чья-то чужая. Офицер, поверьте, это не мое, я просто мимо проходила. После я с облегчением обнаруживаю, что у меня не получается открыть крышку.

Почему мне нужны антидепрессанты:

Я не могу встать с пола. Не могу работать.

Я бросила все, чтобы приехать сюда, а в итоге живу в собственной спальне.

Я чувствую себя собой, только когда разговариваю с Эзрой. А ему-то за что такое счастье?

Раз я не принимаю их, значит, выбираю оставаться несчастной?

А что мне еще делать?

Что, если Лидерман права и мне совсем крышка?

И все же. Выбирать между разными своими сущностями не так-то просто. Такое ощущение, будто меня заставляют убить часть своей личности. Совершить душевное харакири.

Я обещаю Лидерман, что буду больше стараться.

Звоню Лекси сообщить, что в Рождество у меня будут месячные, а я просто обязана заняться сексом с Эзрой.

Она сочувственно цокает языком. Когда мы с Маттео ездили в Мексику, я брала с собой такие специальные таблетки. Принимаешь их три раза в день – и все хорошо, а как заканчиваешь – начинаются месячные.

Тебе их врач прописал?

Я их заказала в интернете. Главное, чтобы были выпущены приличной фирмой, запальчиво заявляет она. Мои были от «Глаксосмиткляйн».

Эзра говорит, что не хочет, чтобы я глотала всякую химию.

Подумаешь, подложим полотенце, отмахивается он.

Саша утверждает, что сейчас мы должны попробовать все.

Чем старше вы будете становиться, тем сложнее вам будет меняться, добавляет она. Лучше успеть все до тридцати.

И мы начинаем Пробовать. Не писать, а делать. Нюхаем кокс в туалетах баров. Принимаем кислоту в Центральном парке. Ввязываемся в драки в заведениях. Пьем дешевое вино на поэтических вечерах в Квинсе. Лиза предлагает мне таблетку аддералла. Она голубая и на вкус очень горькая. Я напиваюсь до чертиков, до зеленых человечков, до полной отключки.

Каждый раз, когда мне нечего сказать, я начинаю говорить о том, как сильно меня разочаровали пожарные лестницы. Я могу бесконечно об этом болтать. Зажав меня в уголок, Сэм объясняет, что для мужчин поссать с пожарной лестницы то же самое, что для женщин – всласть поплакать.

По дороге домой, в метро, на меня вдруг снисходит какая-то кристальная ясность. Я вижу пятку чьих-то колготок в мусорке. И нёбо сидящего напротив парня, похожее на рыбье брюхо, когда он хохочет, откинув голову.

Звоню Нэнси. Будешь знать, как веселиться без меня, бурчит она.

Да какое уж без тебя веселье? – отвечаю я.

Вот именно. Не забывай об этом.

Следующим утром я чувствую себя так, будто мозг выскребают у меня из головы чайной ложечкой. Сажусь на край ванны и звоню Эзре.

Все пройдет, обещает он. Как мигрень.

От мигрени таблетки принимают, возражаю я.

Он вздыхает. Если хочешь принимать антидепрессанты, значит, принимай.

Не знаю я, чего я хочу, уныло бормочу я. Но точно не вот этого.

Только помни, что таблетки могут изменить химический состав твоего мозга. С нынешним составом ты жить умеешь. А начнешь копошиться, и кто знает, вдруг способ кодировки твоих воспоминаний изменится навсегда? Ты ведь не постоянно так себя чувствуешь.

Интересно, сколько раз он перезвонит мне, если я сейчас повешу трубку?

Хочу, чтобы он велел мне вскрыть все капсулы и высыпать их содержимое в раковину.

Воображаю, как он говорит мне – возвращайся домой.

Мне просто нужно собраться, вздыхаю я. И всем остальным тоже, как считаешь?

Нет, подумав, отзывается он, не всем. Но остальные просто не так часто разваливаются.