Текст книги "Окно"

Глава 15

В первый день занятий легкой атлетикой я с ужасом обнаружила, что некоторые девочки в команде совершенно не против переодеваться в присутствии других людей. Я бы даже сказала, что им это нравится. У них совершенно отсутствовала стеснительность: сняв футболку и лифчик, они отвлекались, чтобы поболтать, например, о планах на вечер или о том, в какое заведение быстрого питания они пошли бы работать. Крепко прижимая к груди свой пакет с одеждой, я выбрала шкафчик, который был расположен как можно ближе к единственной кабинке для переодевания.

Занавеска, закрывавшая кабинку, была задернута, и из-под нее виднелась пара босых ног, так что я села на скамейку перед своим шкафчиком и принялась ждать. Я положила пакет на колени и сделала вид, что что-то в нем ищу, чтобы не смотреть на своих полуголых одноклассниц. Форму для занятий легкой атлетикой мне еще не выдали, так что в пакете были спортивные штаны и свободная футболка – это уж точно получше, чем официальная форма. Майка и слишком короткие спортивные шорты. Учитывая, как холодно было снаружи, выдавать ученикам такую форму было просто жестоко и попахивало извращением.

Я подняла взгляд только в тот момент, когда услышала шорох отодвигающейся занавески. Из кабинки вышла Лорен. Увидев меня, она вздрогнула.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, когда я встала.

Судя по ее голосу, она была удивлена – и это был неприятный сюрприз. Потом она посмотрела вниз, на мой пакет, и в ее лице что-то изменилось.

– А, это вещи Анны? А я все гадала, когда же кто-то за ними придет.

– Нет, это мои вещи. Я записалась на легкую атлетику. – Я помолчала. – А кого можно спросить насчет шкафчика Анны? Мистера Мэтьюса?

– Точно не его, учителям-мужчинам не разрешается сюда заходить – это подсудное дело.

– Так, а кого тогда?

– Отыщи кого-нибудь из женщин-тренеров – они найдут код от шкафчика и откроют его для тебя. Если захочешь, можешь сделать это после тренировки: обычно кто-то из них задерживается в своем кабинете, проставляя оценки.

– Спасибо, – сказала я. – А где тут шкафчик Анны?

Лорен пожала плечами, словно посчитав, что и так помогла мне больше, чем было необходимо, но в итоге сжалилась и показала:

– Вот этот, – сообщила она.

Проследив за ее пальцем, я увидела, что это был шкафчик как раз рядом с тем, который выбрала я.

* * *

На улице было пасмурно и холодно. Недавно прошел дождь, и красная дорожка блестела, резко контрастируя с мокрым газоном – грязным, с проплешинами травы, только начинающей постепенно пробуждаться после холодов.

– Рад видеть вас снова, – произнес мистер Мэтьюс, когда все собрались у трибун. – Понимаю, погода ужасная, но спасибо, что пришли. В этом году нас ожидает замечательный сезон.

Это были слова, которые нам хотелось услышать, вполне в духе ободряющих монологов в стиле «мы все в одной лодке», которые так любят тренеры, но его голос звучал сдержанно и, хотя на лице была улыбка, глаза не улыбались. Конечно, холодная сырая погода ни у кого не вызывала особого энтузиазма. Ну, за исключением Сары, которая была на взводе с того момента, как она в раздевалке завязала свои волосы в хвост.

Мистер Мэтьюс вывел нас на стадион и скомандовал для начала пробежать несколько кругов. После этого мы принялись за упражнения – мы пускались бежать, по команде останавливались, меняли направление, и я сильно пожалела, что съела два сэндвича в обед.

Пока я ковыляла то в одну сторону, то в другую, пытаясь успеть за остальными участниками команды, я сделала для себя несколько открытий:

Бегать сложнее, чем кажется.

Сара – самая быстрая в команде.

Она очень быстрая.

Первый факт меня беспокоил, а вот остальные два скорее удивляли. Сара упоминала, что ей нравится легкая атлетика, но я понятия не имела, каких успехов она достигла и насколько серьезно она относится к тренировкам. Все равно что узнать, что твой сосед по парте, которому «нравится плавать», на самом деле собирается участвовать в Олимпийских играх.

Я ожидала, что, начав заниматься легкой атлетикой, я смогу оказаться поближе к мистеру Мэтьюсу и в течение тренировки у меня будет достаточно времени, чтобы понаблюдать за ним и узнать что-нибудь о его поведении и характере. Хотя посмотреть на него вблизи получилось, за время тренировки я поняла, что все остальное – пустые надежды. Потому что, по крайней мере пока, казалось, что все время у меня уходит либо на бег, либо на попытки не рухнуть на землю от усталости.

После одной особенно изощренной серии спринтерских забегов Сара подошла ко мне и легонько пихнула меня локтем в бок:

– Весело, правда?

Прищурившись, я посмотрела на нее и заметила, что у нее даже тушь почти не размазалась, в то время как я насквозь промокла от пота.

– Носишься, будто за тобой черти гонятся, – с трудом выговорила я.

– Да ладно, – ответила она. – Ты тоже скоро войдешь во вкус.

– Мне кажется, что меня вот-вот стошнит. Или я в обморок упаду. Мое тело никак не решит, что лучше.

– Все это часть процесса, – сказала она.

– Могла бы и предупредить.

– Ой, не веди себя как ребенок – все с тобой будет в порядке. В любом случае сегодня все не так уж плохо, а вот завтра ты по-настоящему прочувствуешь последствия тренировки. – Она зловеще улыбнулась и еще раз пихнула меня локтем в бок.

Я уже собиралась возразить, но тут она крикнула:

– Верно ведь, мистер Мэтьюс?

Обернувшись, я заметила, что он как раз проходил позади нас, совсем близко.

Он замедлил шаг:

– Что именно?

– Я говорила Джесс, что плохо себя чувствовать в первый день – нормально.

Он повернулся и на несколько секунд задержал на мне взгляд:

– Совершенно нормально. Об этом вообще не нужно беспокоиться.

– Видишь, – сказала мне Сара. – И кроме того, ты отлично сложена для бега. Скорее всего, это у тебя в крови.

– Как у Анны, – согласилась я, внимательно наблюдая за лицом мистера Мэтьюса.

На мгновение он отвел взгляд и глубоко вздохнул. Я подумала: возможно, в этот момент он представил ее, на мгновение увидел ее лицо в моем. Может, когда он услышал ее имя, у него дрогнуло сердце.

– Да, – произнес он. – Как у Анны.

И я решила, что увидела что-то в его глазах, решила, что в них таилось что-то большее, чего он не стал озвучивать. Потом его окликнула другая ученица – она, кажется, потянула мышцу. Он побежал к ней, оставив меня раздумывать над тем, что осталось невысказанным.

* * *

Когда тренировка закончилась, я пропустила Лорен в раздевалку первой. Я хотела, чтобы это выглядело как дружеский жест, как благодарность за помощь. Но она, конечно, постаралась продемонстрировать, что ей все равно.

Переодевшись, я пробежалась по коридорам в поисках кабинета, где еще горел свет. В нем я обнаружила мисс Тёрнер, которая кроме тренерской работы преподавала алгебру и геометрию. Мы не пересекались с ней с тех пор, как меня забрали с урока физкультуры – с того момента, как миссис Хайес уводила меня из зала у нее на глазах.

Войдя в класс, я отвлекла ее от проверки работ. Мы не стали вспоминать тот день. Мы вообще почти не говорили, но вскоре уже вместе шагали к раздевалке. Она достала журнал с кодами от шкафчиков, прищурилась, глядя то в него, то на замок, а затем покрутила диск с цифрами, устанавливая его то на один номер, то на другой. Ей понадобилось две попытки (не считая того, что неверно набранный код пришлось сбросить дважды), прежде чем дверца открылась.

– Вот, пожалуйста, – сказала она.

Я кивнула, и она кивнула в ответ. На ее лице отразилось облегчение: больше я от нее ничего не хотела.

Я села на скамейку, ожидая, пока она и ученицы, задержавшиеся после тренировки, выйдут из раздевалки. Только тогда я подошла к шкафчику Анны. Верхняя полка была относительно чистой. Слева стоял дезодорант без отдушки, а рядом с ним лежали расческа и кучка простых одноцветных резинок для волос. А вот на нижней полке царил настоящий хаос. Там валялась пара носков – я скатала их и сунула в ее ботинки. Затем я осторожно вынула футболку и спортивный лифчик, сложила их и убрала в свою сумку.

Ближе к задней стенке шкафчика я нашла еще одну, чистую пару носков. Они были скручены в комок. Когда я взяла их в руки, пальцы почувствовали под тканью что-то твердое. Что-то крепкое и круглое было спрятано внутри носка. Медленно развернув его, я вытащила этот предмет. Он был похож на миниатюрную пудреницу. Но, открыв его, я поняла, что это кое-что совершенно другое – предмет, который я видела однажды на уроке биологии, но никогда не держала в руках. Это была круглая пластиковая коробочка с противозачаточными, в которой не хватало половины таблеток. Я не отрываясь смотрела на холодную упаковку из пластика.

Я хотела найти доказательства – и нашла. Доказательства того, что у нее были секреты от меня. От всех.

Разумеется, мы привлекали внимание. Две несовершеннолетние девушки в баре, где им явно не следовало бы находиться. Особенно когда мы танцевали, распустив волосы, не замечая никого вокруг. Для нас это было игрой, и нам с Лили казалось, что мы не можем проиграть. После двух порций пива мы казались себе яркими, как кометы, которые, пролетая, были способны ослепить смотрящих на нас мужчин. Мы не воспринимали их вожделение всерьез, потому что не отвечали на него взаимностью. А даже если и захотели бы ответить, у Лили был парень, а у меня был здравый смысл. Тогда я еще в это верила.

Глава 16

Секс и смерть. Пока Анна была жива, ни о том ни о другом я особо не задумывалась. Теперь казалось, что ни о чем, кроме этого, я думать не могу.

Мыслей о сексе я всегда старательно избегала. Сама идея, честно говоря, приводила меня в ужас. Даже если не думать о самом процессе полового акта, такое количество прикосновений, касаний голой кожи казалось мне отталкивающим.

Я знала, что Анна относится к этому иначе. Я смирилась с мыслью, что она, наверное, уже имела какой-то физический контакт со своим парнем, кем бы он ни был, но эти таблетки… они стали неотвратимым доказательством того, как далеки мы стали друг от друга, как много важных событий в ее жизни прошло мимо меня.

Раньше я не пыталась избегать мыслей о смерти. Скорее я просто не особо о ней задумывалась. Мне казалось бессмысленным тратить на это энергию. У людей есть только два варианта: они либо живы, либо нет. Меня это полностью устраивало – до недавнего времени. Особенно с учетом того факта, что умирали в основном пожилые или незнакомцы. Это, конечно, не означало, что смерть не влечет за собой скорбь и что любой человек может прожить столько, сколько захочет, но именно так я все воспринимала.

А теперь мне хотелось, чтобы кроме жизни и смерти было что-то еще. Мне пришлось столкнуться с ней без подготовки. Самое страшное, что со мной когда-либо случалось, – сотрясение и сломанная рука из-за того, что я не вовремя отпустила тарзанку. А вот на долю Анны выпадали в худшем случае простуда или ссадины на колене. Мне просто не приходило в голову, что Анна может серьезно пострадать, не говоря уже о том, чтобы покинуть этот мир. Кто знает, может, я избегала мыслей об этом, чтобы просто сохранить рассудок, – несложно сойти с ума, зная, что в любой момент можешь потерять все.

* * *

Новый стол привезли на выходных.

– Думаю, так и правда будет лучше, – произнесла мама. – А ты?

– Красиво смотрится, – ответила я. – Старый и правда был не очень.

– Согласна. Папа купил его на гаражной распродаже, а когда принес домой, у меня не хватило духу ему об этом сообщить. – Она улыбнулась и покачала головой. – Но у того стола был один плюс: я абсолютно не переживала из-за пятен от пролитой воды на поверхности, его было не жалко. Как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем мы заляпаем этот?

Я улыбнулась было, но тут же застыла на месте:

– Погоди минуту.

Я взбежала по лестнице в комнату Анны и взяла со столика у ее кровати три подставки для кружек. Держа их в руке, я представила, как эти три предмета, принадлежавшие ей, впитывают воду, стекающую с наших чашек, как все сильнее коробится картон и в конце концов родители решают, что подставки стали совершенно бесполезны, и выкидывают их. Я убрала их обратно в ящик стола. Чтобы не возвращаться с пустыми руками, я заглянула в свою комнату и схватила несколько старых книжек в мягкой обложке, от которых все равно хотела избавиться.

– Вот, – сказала я, раскладывая книжки на столе. – Можем пользоваться ими, пока не купим новые подставки.

Я не ожидала, что мама набросится на меня с вопросами, но предполагала, что она по крайней мере помолчит, раздумывая о том, с чего это мне пришло в голову, будто из книг выйдут хорошие подставки. А может, не удивится, что я принесла книги, но спросит, почему именно эти, хотя в гостиной полно подходящих. Но ее лицо осталось совершенно невозмутимым.

– Хорошо, – ответила мама. – Спасибо.

Потом она улыбнулась и передвинула одну книжку к своей стороне стола. Иногда я задумывалась, было ли удобным или пугающим то, насколько родители привыкли к моим странностям.

Алкоголь, бар, танцы. Мне казалось, что я полностью меняю свою историю, переписываю сценарий, но это была легкая версия бунта – я не причиняла вреда никому, даже самой себе.

Между ним и мной по-прежнему существовали четкие границы. Возможно, я испытывала на прочность другие барьеры, иногда заказывая третье пиво, – тогда мир становился слегка нечетким, но я не рисковала заходить дальше. Мы оба играли свои роли.

Глава 17

Прошла неделя. У меня получалось бегать немного лучше. Во вторник ноги болели уже чуть меньше, и мне показалось, что это поворотный момент. Но потом все снова вернулось к исходному состоянию, и теперь я старалась делать скручивания как можно медленнее, чтобы оттянуть момент, когда я снова должна буду носиться туда-сюда, как безголовая курица.

Рядом со мной Сара делала упражнения на пресс так быстро, что стала похожа на гребца-олимпийца, который изо всех сил устремился к финишу. Я подумала, что у нее такой упругий живот, что, если бросить в него монетку, она просто отскочит. Не то чтобы я собиралась это проверять, но готова поспорить, отскок был бы хороший.

Внезапно я обнаружила, что мистер Мэтьюс наклонился надо мной.

– Ты в порядке? – спросил он. – Нужно перевести дух?

Я моргнула и осознала, что застыла в промежутке между упражнениями и просто сижу, пялясь на живот Сары.

– Нет, все хорошо, – сказала я и снова откинулась на спину, готовясь выполнить очередной подъем.

* * *

Потея и выбиваясь из сил на тренировках, я смогла выяснить о мистере Мэтьюсе следующее:

Он ездит на зеленом «Фольксвагене», но только в плохую погоду.

У него есть привычка похлопывать себя по ноге, когда участники забега идут близко друг к другу.

Он начинает заикаться, когда злится.

Я понятия не имела, имеют ли эти факты какое-нибудь значение. И подозревала, что нет. Иногда я замечала, что слишком засматриваюсь на него во время тренировок, и заставляла себя отвести взгляд. Я могла лишь предполагать, верны ли мои догадки насчет него и Анны. Как между ними все началось? Был ли это настолько медленный процесс, состоявший из тысячи мелочей, что невозможно точно сказать, когда именно они пересекли черту? Или это был конкретный момент, когда они стали друг для друга чем-то большим, когда он перестал быть просто учителем и тренером, а она – его ученицей? Я не знала. Единственное, что я осознавала все отчетливее, – чтобы узнать больше, понадобится в дополнение к тренировкам понаблюдать за ним в естественной обстановке. Нужно увидеть его в моменты, когда он не будет этого ожидать. Например, когда он будет дома, наедине с собой.

* * *

Два дня спустя я делала упражнения на растяжку рядом со школой. Я старалась выглядеть непринужденно, как будто просто тренировалась на улице, а сама тем временем наблюдала за дверью, ожидая появления мистера Мэтьюса. Я неспешно делала одно за другим все известные мне упражнения, а когда их запас иссяк, я начала придумывать новые.

Я уже стала переживать, что он засидится в кабинете допоздна и мне придется уйти домой ужинать, так и не увидев его. Или что он воспользовался задним ходом, и тогда получится, что я завязывалась тут узлом совершенно впустую.

К счастью, вскоре после того, как я уже задумалась о том, чтобы отправиться домой, он вышел из школы и зашагал прочь. Чередуя упражнения на растяжку и бег на месте, я держалась от него на разумном расстоянии, чтобы меня было сложно заподозрить в слежке. Я решила, что, если он обернется и заметит меня, я просто пробегу мимо не останавливаясь, быстро, как порыв ветра, либо сверну на другую улицу и затем поверну обратно. Но он так ни разу и не оглянулся, просто шел, глядя прямо перед собой. Я была даже слегка разочарована из-за того, что мне почти не потребовалось скрываться.

Мы прошли километра полтора, пока он не сошел с тротуара и не направился к маленькому желтому домику с аккуратным квадратным газоном, рядом с которым на подъездной дороге стоял его зеленый «фольксваген». Вдоль дома шла узкая тропинка, ведущая на задний двор, – кажется, туда и лежал мой путь.

Как только мистер Мэтьюс закрыл за собой дверь, я потопталась на месте, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, не наблюдает ли кто за мной. Улица была пуста, и никто не выглядывал в ближайшие окна, но я продолжала изображать бег на месте, внезапно ощутив смущение. Я что, и правда собралась это сделать? Это и правда разумный план?

Затем я подумала об Анне. О том, как она переписывалась с Лили, о том, как Лили соврала о той ночи. О том, как отчаянно мне нужно было понять, что случилось. С ней – и с нами тоже. Поэтому я прекратила топтаться на месте и побежала к тропинке, ведущей во двор.

Устроившись под большим окном, я глубоко дышала, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Мне казалось странным, что все получилось так просто, что никто не остановил меня, что не раздался вой сирен. Граница между дозволенным и запретным оказалась тоньше, чем я ожидала.

Окно закрывали жалюзи, но внизу под ними оставалась щель, и сквозь нее мне была видна гостиная. Я увидела, как мистер Мэтьюс повесил свое пальто у двери, снял ботинки и поставил их на полочку для обуви. Затем он исчез из виду. Через минуту я услышала, как он что-то нарезает, и догадалась, что он переместился на кухню.

Пока его не было, я внимательно осмотрела гостиную. Это не заняло много времени. В ней было всего несколько предметов мебели: маленький диван с зеленой узорчатой обивкой, два высоких книжных шкафа, низенький кофейный столик, на котором стояли два бокала, телевизор на стене. Не было ни портретов, ни фотографий в рамках – ни на стенах, ни на книжных полках. Комната выглядела как временное пристанище, жилище человека, который переехал в него только недавно и ждет, когда привезут остальные вещи. Единственным намеком на то, что кто-то жил здесь постоянно, было количество книг на полках – казалось, что они вот-вот посыплются на пол. И многие из этих книг, как я заметила, были поэтическими сборниками.

Через несколько минут он снова появился, держа в руках внушительную миску салата. Он плюхнулся с ней на диван, пристроил ноги на кофейный столик и принялся переключать каналы телевизора, в итоге остановившись на документалке про насекомых. Кошка, вальяжно ступая, вошла в комнату и свернулась калачиком на диване. Она уставилась на телевизор, подергивая хвостом и внимательно наблюдая за тем, как на экране медленно ползет насекомое. Мистер Мэтьюс положил руку кошке на голову, и та позволила ему немного себя погладить, а затем, выгнув спину, удалилась на другой конец дивана.

Когда началась реклама, он взял в руки телефон и пристально посмотрел на экран. Занес над ним палец, а потом снова отложил трубку. Мне показалось, что он собирался кому-то позвонить. Может быть, именно для этого человека предназначен второй бокал? Может, Анна тоже пила из него?

Кошка принялась ходить по комнате. В итоге она забралась на книжный шкаф и не знала, как спуститься. Она жалобно мяукала, будто забыла, как она вообще там оказалась.

– Мы это уже проходили, – сказал мистер Мэтьюс.

Я на секунду застыла, а потом осознала, что он обращается к кошке.

– Ты вполне в состоянии спуститься самостоятельно.

Кошка мяукнула снова, и мистер Мэтьюс покачал головой. В течение некоторого времени мистер Мэтьюс игнорировал ее, но она мяукала все жалобнее и громче. Во время следующей рекламной паузы он вздохнул и встал. Они с кошкой уставились друг на друга, и мистер Мэтьюс вздохнул еще раз.

– Твоя взяла, – сказал он, вышел из комнаты и вскоре вернулся с деревянным стулом.

Забравшись на него, он мягко подтолкнул кошку. Когда она оказалась у самого края, он осторожно взял ее обеими руками, едва касаясь. Я невольно задумалась о том, прикасался ли он так же и к Анне. Может быть, и она отвечала на его прикосновения – может быть, они кружили один вокруг другого, как бабочки.

Я отшатнулась от окна, внезапно поняв, что пока увидела достаточно. Пора идти домой. По пути я думала, что, возможно, больше не вернусь сюда. Наверняка я трачу время впустую. Даже если Анна встречалась с ним, я вряд ли что-то узнаю, наблюдая за ним вот так. Но я понимала, что обманываю себя. Потому что я знала, что вернусь. Пока я не узнаю правду о его отношениях с Анной, я не смогу оставаться в стороне.