Текст книги "Окно"

Глава 18

Я никогда не видела Сару такой счастливой. Ее мама заболела, так что вместо обычной порции корма для кроликов перед ней лежал целый поднос с лучшими блюдами из ассортимента бёрдтонской школы.

– Ты бы так не восторгалась, если бы ела это каждый день, – сказала я. – Может, мама оказывает тебе услугу: учит тебя ценить нормальную еду.

– Ха, – откликнулась она, не отрывая взгляда от подноса. – Ты невероятно, катастрофически ошибаешься. Единственное, что меня сейчас радует, – это то, что теперь мне не приходится пытаться тайком утащить поднос в театр. Работницы столовой зоркие, как орлы.

– Раньше ты всегда ела в театре?

Сара ненадолго оторвала взгляд от пары английских пицца-маффинов с кусочками сосисок, щедро политых ярко-оранжевым жирным соусом, и пожала плечами.

– Обычно да. Иногда я сижу с кем-то еще из ребят с легкой атлетики, но тогда мне то и дело приходится выслушивать, какая привлекательная у меня мама, а это до отвращения невыносимо.

– Я всегда ела вместе с Анной.

– Я знаю, – сказала она, подбирая с тарелки соус краешком пиццы. – Я помню, как-то раз задумалась, как это странно – вы двое так много разговариваете друг с другом, а по отдельности становитесь молчаливыми. Причем твое молчание кажется скорее враждебным, а ее – скорее дружелюбным. – Она помолчала. – Прости, наверное, это как-то странно – говорить о ней?

– Нет, все нормально.

– Круто, – ответила она. – Ну то есть я хотела сказать… Я не хотела расстраивать тебя, напоминая о ней. Я подумала, что буду последней сволочью, если не стану говорить о ней вовсе.

– Не переживай. Если ты начнешь вести себя как последняя сволочь, я тебе сообщу.

– Спасибо, – с улыбкой проговорила она. – Я это ценю.

На какое-то время мы сосредоточились каждая на собственной еде, а потом меня одолело любопытство.

– А что еще ты замечала, наблюдая за нами?

– За тобой и Анной?

Я кивнула.

Она задумалась, помешивая ложкой свой шоколадный пудинг.

– Не знаю. Вам как будто было легко находиться рядом, словно вы дополняли друг друга. Клянусь, иногда мне казалось, что у вас есть какой-то шифр или вроде того – она говорит тебе всего пару слов, и ты тут же заливаешься смехом. Думаю, ее сильнее смущало то, что вы близняшки.

– Смущало?

– Не в плохом смысле. Просто ей было некомфортно, когда на это обращали внимание.

– Как это? – спросила я.

Сара подняла палец, закрыла глаза и отправила в рот ложку пудинга. Потом отложила ложку.

– Помнишь, однажды в средней школе вы обе украсили прическу золотистыми ободками, собираясь в школу? – спросила она. – Крис Мэрсет посмеялся над этим, говоря, что вы уже слишком взрослые, чтобы носить одинаковые вещи.

Я кивнула.

– Так вот Анна сняла свой обруч сразу после того, как он это сказал, а ты носила свой целый день.

Мне нравился тот обруч. Наверняка он до сих пор у меня есть. С тех пор Анна больше не хотела, чтобы у нас были парные вещи. В средней школе она тщательно следила за тем, чтобы у нас не было одинаковой одежды, вплоть до мелочей. Иногда она переодевалась, если мы случайно надевали что-то похожее. Я решила, она просто не хочет, чтобы нас дразнили. Но, может быть, дело было не только в этом. Может, она стеснялась того, что у нее есть сестра-близнец. А может, она стеснялась меня. Я отогнала эту мысль прочь.

– Крис Мэрсет был идиотом, – сказала я.

– Поправка: Крис Мэрсет и сейчас идиот. – Она тщательно выскребла весь пудинг и предложила мне кусочек своего брауни.

– Удивительно, что ты это запомнила, – ответила я, принимая угощение.

– Слушай, вы же были близняшками – на вас всегда обращали внимание. Хотя ответного внимания было не дождаться.

– Анна не игнорировала других, – возразила я, почувствовав себя задетой.

– Она-то и правда не игнорировала, – усмехнувшись, сказала Сара. – Я про тебя говорю, Каттер.

– Я никому из вас не нравилась, – сказала я. – Так что просто отвечала тем же.

– Может быть, тебе, Каттер, казалось именно так, – сказала она. – Но готова поспорить, многие сказали бы, что ты просто не давала им ни единого шанса.

Иногда, когда мы вечером ехали домой, казалось, будто дорога уходит из-под колес, словно асфальт становился жидким. Я закрывала глаза и молилась, чтобы с нами ничего не случилось. В такие моменты мне больше всего хотелось свернуться клубком рядом с тобой и заснуть, слушая твое дыхание. А потом проснуться, снова став прежней, ощутив твердую почву под ногами. Но когда я возвращалась, я сразу направлялась к своей кровати. Потому что я знала: если ты проснешься, почуяв запах сигаретного дыма и алкоголя в моем дыхании, то потребуешь объяснений. А если я все расскажу, ты попросишь меня остановиться.

Глава 19

У нас с мистером Мэтьюсом сложился определенный ритуал. Точнее, у меня. Он, в общем-то, был не в курсе.

Дважды в неделю я провожала его до дома. Я не могла задерживаться надолго – обычно ограничивалась часом. Иногда я наносила визит на выходных, но по рабочим дням заглянуть туда было проще. К тому же в каком-то смысле мне казалось, что я должна давать ему выходные.

Обычно все происходило по одной и той же схеме: он готовил себе что-нибудь поесть, а затем либо читал книгу, либо смотрел телевизор. Еще он пил много чая, заваривая его ровно пять минут. Он ставил таймер. Одобряю.

Однажды он поел быстрее обычного, принял две таблетки аспирина и скрылся в комнате, которую мне не было видно, потому что вместо занавесок там были на окнах плотные жалюзи, не пропускавшие свет. В тот день я ушла рано. Мне хотелось, чтобы он кому-то позвонил, чтобы кто-то к нему заглянул, чтобы он не направлялся прямо домой – чтобы случилось хоть что-то сколько-нибудь примечательное. Но этого не происходило. Он разговаривал только с кошкой – спрашивал, не голодна ли она (она была всегда голодна) или не хочет ли она, чтобы он почесал ей животик (она реагировала неоднозначно).

Я задумалась: может быть, все одинокие люди живут именно так? Тихое, размеренное, немного печальное существование. Я гадала, всегда ли он так жил. Пыталась понять, для кого же предназначался тот второй бокал.

* * *

Когда ты начинаешь изучать кого-то, следить за кем-то, сложно расслабиться, даже когда этого человека нет рядом. Я не могла подтвердить свои подозрения насчет мистера Мэтьюса. Поэтому искала любую случайную информацию, которая могла бы мне пригодиться и, может быть, указать другое направление поисков.

Постоянно за всем следить крайне утомительно. На самом деле я никогда раньше этого не делала, и я скучала по дням, когда могла просто бездумно плыть по течению. И все-таки иногда, лишь наблюдая за людьми, можно случайно узнать что-нибудь интересное. Например, Лорен делает вид, что она весит как пушинка из-за того, что у нее быстрый метаболизм. Это неправда. На самом деле она весит как пушинка, потому что ничего не ест. За обедом она перекладывает еду с места на место, а потом сообщает, что сыта. Остальные ее подруги шутят о том, что им приходится постоянно считать калории, но они на самом деле едят, а она все выбрасывает. Сначала я думала, что она постоянно пользуется раздевалкой из стеснительности, как и я. Но теперь я пришла к другому выводу: дело, скорее всего, в том, что она хочет скрыть заострившиеся ключицы и выступающие ребра.

Брайан и Чарли ходят словно приклеенные друг к другу, хотя, похоже, так и не могут решить, кто они – лучшие друзья или злейшие враги. Иногда, когда они вместе, они расслабленно шутят и смеются – например, когда они торчат на стоянке, прислонившись к машине Чарли, передают друг другу фляжку и прячут ее, когда мимо проходит учитель. А иногда они выглядят так, словно готовы сцепиться насмерть. Когда я упомянула об этом в разговоре с Сарой, та сказала, что это вполне логично: их отцы с давних пор были лучшими друзьями, так что Чарли и Брайан фактически выросли вместе – почти как братья. Но мне это казалось не слишком убедительным, потому что у нас с Анной отношения были совсем другими. Хотя, может, братья общаются иначе.

Парень по имени Том, с которым мы в одном классе по английскому, весь урок рисует картинки с изображением графических сцен насилия. Самураи, которые обезглавливают друг друга, мужчины с пулеметами, люди, которых душат собственными кишками. Последнее, мне кажется, перебор, потому что, раз уж твои кишки оказались снаружи, тебе в любом случае скоро конец. Получалось у него весьма неплохо, хотя над тенями еще стоило бы поработать. Думаю, он уверенно шел к тому, чтобы стать либо гейм-дизайнером, либо серийным убийцей. На каждом уроке я никак не могла определиться, сесть ли рядом с ним, чтобы видеть, как он рисует, или лучше держаться от него как можно дальше.

Слишком близко или слишком далеко. Может, на самом деле не существует промежуточного варианта, не существует безопасной зоны. Как только начинаешь наблюдать за людьми, рано или поздно увидишь то, чего не хочешь видеть, и потом не знаешь, что делать с этой информацией.

Глава 20

Участие в спортивной команде дало мне неожиданное преимущество: у меня появился повод выходить из дома, не вызывая подозрений. Достаточно было надеть спортивные штаны и кроссовки и сказать, что иду на пробежку, – и ни у кого не возникало вопросов. Не нужно было объяснять родителям, как тяжело иногда находиться дома, что без Анны дом словно съежился, а его стены будто давят на меня.

Обычно я прикидывалась, что занимаюсь бегом, только находясь в паре кварталов от дома, пока не удалялась от него на безопасное расстояние. Затем я просто гуляла или сидела в парке, пытаясь придумать, как бы прихватить с собой книгу, не вызывая подозрений. Но в воскресенье я обнаружила, что продолжаю бежать, хотя давно уже могла бы остановиться. Наверное, дело в погоде, подумала я, сегодня солнечно, не слишком холодно и дует легкий ветерок. Это день, когда впервые запахло весной, а бег из нудной обязанности и повода вырваться из дома превратился в осмысленное занятие, которое понемногу начинает у меня получаться. Я по-прежнему чувствовала тяжесть в ногах, но у меня появилось больше уверенности, больше силы, чем раньше.

Я как раз бежала по одному из немногих ровных участков тротуара, когда из-за угла появился Ник. Он бежал в мою сторону, сосредоточенно опустив голову. Я подумала, что стоит тоже опустить голову и пронестись мимо. Но потом я вспомнила, как мы сидели в коридоре, разговаривая про Анну. Я шумно откашлялась. Он вскинул голову и затормозил в паре метров от меня.

– Привет, – сказала я.

Внезапно я ощутила, что не знаю, куда деть руки, и крепко обхватила себя.

– Привет, – ответил он. – Так ты, значит, бегунья?

– Формально, наверное, да. – Я гордилась тем, как уверенно звучал мой голос, и даже расслабила руки. – А ты?

Он скромно пожал плечами:

– Я стараюсь пробегать несколько километров каждый день, а на выходных и побольше. Для баскетбола это полезно – ну, знаешь, держать себя в форме.

– Разумно, – согласилась я.

В баскетболе я не очень разбиралась, но, наверное, бег – хорошая разминка, когда занимаешься другими видами спорта. Ну, кроме стрельбы из лука. Или гольфа.

Мы немного помолчали, переминаясь с ноги на ногу. Та мимолетная непринужденность, которая объединила нас, когда мы сидели в коридоре, исчезла, и теперь мы оба не знали, что сказать.

Потом он улыбнулся:

– Хочешь наперегонки?

Хочу ли я побежать с ним наперегонки? Мне такое даже в голову не приходило.

– Наверное, – произнесла я. – Если ты не расстроишься, когда проиграешь.

Он рассмеялся:

– Ух ты! Похоже, кто-то хлебнул энергетика с утра.

Я покачала головой:

– Вообще-то я ела хлопья с изюмом.

Он открыл рот и снова его закрыл. Я с опозданием осознала, что он пошутил. И внезапно мне больше всего захотелось снова пуститься бежать.

– Постарайся не отставать, – сказала я ему и побежала мимо него, стараясь задать хороший темп.

Какое-то время я даже не была уверена, последовал ли он за мной или я бегу по парку в гордом одиночестве. Потом я оглянулась и обнаружила, что он бежит следом, совсем рядом.

Вскоре мы выбежали из парка и помчались по старой тропе, которая шла у реки, извиваясь вдоль полей и пастбищ. Через некоторое время оказалось, что мы бежим очень близко, то и дело один из нас вырывался вперед, но мы не обгоняли друг друга по-настоящему.

Бежать рядом с ним было легко и даже приятно. Словно сложился какой-то ритм, последовательность движений, которая нас объединяла. Он назвал меня бегуньей, и мне это понравилось. Понравилось, что, может, я ей и правда являюсь или, по крайней мере, могу стать. Но в конце концов мои легкие сначала вежливо, а потом весьма настоятельно напомнили, что мне нужен перерыв. Я замедлилась, побежав трусцой, а затем вовсе остановилась, упираясь руками в бедра, пытаясь устоять перед искушением плюхнуться на траву и хватать ртом воздух, как утопающий.

Ник тоже остановился и наклонился, пытаясь перевести дыхание.

– У тебя неплохо получается, – выговорил он, тяжело дыша.

– Не очень, но я стараюсь, – ответила я. – Понемногу.

Меня хватало только на короткие предложения.

– А я почти поверил.

Из-за усталости мы оба какое-то время молчали, но потом отдышались, и мне показалось, что мы можем снова заговорить. Я чувствовала себя настолько уставшей и расслабленной, что общение с Ником уже не пугало меня, как раньше.

– Нам понравилась запеканка, которую сделала твоя мама, – сказала я. – Лучшая из всех, что нам прислали.

Мне было приятно, что я наконец-то смогла ему это сообщить. С опозданием на пару месяцев, но лучше поздно, чем никогда. Он озадаченно посмотрел на меня, а потом улыбнулся:

– О, это делала не мама. Это запеканка по папиному сверхсекретному рецепту. Он относится к этому очень серьезно.

– Твой папа готовит?

В теории я знала, что мужчины могут готовить, но сомневалась в существовании таких мужчин. Бёрдтон вряд ли можно назвать прогрессивным в этом плане, как и во многих других вопросах.

– Только если считает, что мы это заслужили, – сказал он. – А это не так уж часто.

– И часто вы угощаете других?

– Не очень. Мама иногда устраивает распродажу выпечки для церкви, и только. А папа обычно готовит только для нас.

– Так почему же мы удостоились такой чести?

Он отвел взгляд и уставился на горизонт:

– Потому что я его попросил.

Это был простой прямолинейный ответ, в котором таилось множество смыслов. Глядя на профиль Ника, я задумалась: а что бы случилось, если бы он рассказал Анне о своих чувствах? Может, это не изменило бы ничего. Может, она уже тогда была влюблена в мистера Мэтьюса или кого-нибудь еще и у Ника не было никаких шансов. А может, это изменило бы все.

Я осторожно выпрямилась и принялась разминаться. Через несколько секунд Ник последовал моему примеру. Мы неспешно побежали обратно в парк. Я думала, что мы забрались не так уж далеко, но теперь, когда мы устали и двигались медленнее, казалось, что маршрут, пока мы отдыхали, заметно удлинился.

– Что ж, мне сюда, – произнес он, показывая на север.

– Ага. А мне сюда. – Я показала на юг.

– Ладно. Ну что, на следующей неделе в то же время?

– Ладно, – согласилась я, не вполне понимая, что это – искреннее предложение или попытка сделать прощание менее неловким.

Мы еще немного постояли, а затем разбежались в разные стороны. И уже в следующее мгновение, когда я смотрела, как он удаляется, становясь все меньше и меньше, мне захотелось окликнуть его и попросить вернуться. Хотя я понятия не имела, что скажу ему, если это произойдет.

Я была удивлена, что мне удается оставаться незамеченной, и в то же время напугана тем, как легко это оказалось – врать и делать вид, будто ничего не изменилось. Я так привыкла к этому, что мама застала меня врасплох, сказав однажды утром, что я выгляжу уставшей. Она спросила, все ли в порядке. Я ответила, что плохо спала – что мы с тобой поссорились. Я убеждала себя, что просто не смогла придумать ничего другого, что ни во что другое она бы не поверила. Но это была неправда. Я могла бы придумать еще миллион других объяснений: получила плохую оценку, кто-то на тренировке отпустил в мой адрес язвительный комментарий, мальчик, который мне нравился, не обратил на меня внимания. Думаю, на самом деле я пыталась в каком-то смысле наказать тебя, потому что тебе следовало бы заметить. Ты должна была заметить, что я лгу, когда рассказываю, где и с кем я на самом деле провожу время. Молчу обо всех своих побегах.

Глава 21

Проснувшись в понедельник, я чувствовала себя рассеянной, словно выпадающей из реальности. Даже мой будильник звучал как-то иначе – громче, настойчивее, чем я привыкла. А выбираясь из кровати, я ударилась подбородком – остался заметный след, который, похоже, скоро превратится в синяк.

Неудивительно, что, торопясь по коридору на второй урок и не глядя, куда иду, я внезапно в кого-то врезалась.

– Осторожно! – раздался возмущенный мужской голос.

– Извините, – пробормотала я, поднимая взгляд, чтобы выяснить, на кого я натолкнулась.

Это оказался Чарли. На его лице застыло напряжение, он вскинул руки, словно пытаясь не то удержать равновесие, не то не дать мне упасть. Ник и Брайан остановились впереди, в нескольких шагах от меня, и смотрели на нас.

– Джесс. – Чарли моргнул, и его губы растянулись в улыбке. – Похоже, тут мы оба виноваты.

– Похоже на то.

Он кивнул. Я ожидала, что в следующую секунду он двинется по своим делам, спеша догнать Ника и Брайана. Но вместо этого он спросил:

– Так у тебя в итоге получилось связаться с Лили? Брайан сказал, что у тебя ее свитер.

– Ага. – Я помолчала. – Но выяснилось, что сейчас это ее не слишком интересует.

– Неудивительно, – ответил он. – Хорошо ей там, пляж рядом. Загорела, наверное, и рада, что больше не приходится торчать в этой помойке.

Брайан нетерпеливо шагнул к Чарли.

– Идешь? – спросил он.

Чарли не обратил на него внимания.

– Она больше ничего не говорила? Обо мне, например? – спросил он.

– Приятель, ничего она о тебе не говорила. У нее теперь другая жизнь, – вмешался Брайан. – Пойдем.

Чарли нахмурился. В его голосе зазвучали нотки гнева:

– Слушай, тот факт, что твоя бывшая – та еще дрянь, не лишает меня права спрашивать о моей.

Брайан напрягся.

– Следи за словами, – сказал он. – Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Нет уж, лучше ты следи. Я устал ходить как по минному полю – это тебе пора бы уже начать другую жизнь. Она все равно просто крала твое время: когда вы встречались, я тебя почти не видел. Лучше бы тебе уже с ней покончить.

Брайан, нахмурившись, шагнул к нему. Ник покачал головой и выставил ладонь вперед, словно пытаясь остановить его.

– Ну же, ребята, – произнес он. – Не начинайте.

Брайан ответил, злобно глядя на Ника:

– Я ничего не делаю.

Я решила, что этот разговор меня больше не касается, так что медленно двинулась прочь.

Чарли заметил, что я ухожу:

– Извини. Ладно, я в любом случае рад, что ты поговорила с Лили. Если будете еще общаться, передавай ей привет от меня.

– Не думаю, что получится, – сказала я. – Вряд ли мы с Лили будем разговаривать. Она была не очень рада моему звонку.

Когда я произнесла это, все трое мальчиков посмотрели на меня. Так что я демонстративно пожала плечами:

– Она была подругой Анны, а не моей.

Чарли пристально посмотрел на меня.

– Верно. – Он помолчал. – Слушай. Сочувствую, что такое случилось с Анной – она была очень милая.

Очень милая. Я постаралась скрыть вспышку разочарования, которую вызвала у меня эта фраза, мысль о том, что другие запомнят ее именно такой, что они судят о людях так поверхностно.

– Конечно, – сдавленно сказала я.

Брайан уже повернулся, чтобы уйти, но замер на месте, когда услышал мой ответ, и посмотрел на меня, словно заново меня оценивая.

– Слушай, тебе правда не стоит обращать внимание на то, что о ней там написали.

– Где?

– А… Да не важно, – произнес Брайан. – Извини, мне на секунду показалось, что ты слышала… Ладно, забудь.

– О чем именно? – повторила я.

– Ни о чем, – повторил он. – Правда. Забудь, что я сказал.

Я посмотрела на Чарли и Ника.

– О чем он? – спросила я у них.

На несколько мгновений повисла тишина. А потом Чарли покачал головой.

– Ни о чем, – ответил он. – Наверное, перепутал что-то.

Я посмотрела на него, а затем на Ника.

Ник кивнул:

– Ага. Он просто тупица. Не обращай на него внимания. Ладно, нам пора. Но в воскресенье увидимся, да? В парке?

Я кивнула, всматриваясь в его лицо, по-прежнему пытаясь понять, всерьез ли он говорит. Он ведь не просто так дважды повторил сказанное.

Чарли внезапно рассмеялся, возвращая меня к реальности.

– Ого, – сказал он Нику. – Я смотрю, ты не изменяешь своим вкусам.

Ник покраснел, Брайан бросил на Чарли еще один мрачный взгляд, и все трое зашагали дальше по коридору.

* * *

Незадолго до тренировки начался дождь. Мощный, непрекращающийся ливень, который обрушивался вниз, словно ярость скандинавских богов. Он был слишком сильным, чтобы заниматься бегом, но лил так мощно, что казалось, будто он скоро пройдет. Так что мистер Мэтьюс предложил нам переждать в спортзале, надеясь, что погода прояснится.

Я устроилась на трибунах и взялась за книгу. Через несколько секунд кто-то хлопнул меня по руке.

– Ну-ка брось, – сказала Сара.

– Ой, – ответила я, потирая руку.

Изобразив виноватый вид, Сара уселась на скамейку рядом со мной:

– Прости, иногда мне трудно рассчитать силу. Но почитать тебе не светит. Мне скучно, и я хочу, чтобы кто-то меня развлек.

– И это моя проблема?

– Конечно. На кону наша дружба.

– Почему ты не можешь просто поиграть во что-нибудь в телефоне? Тихонько?

– Я бы и рада, но он разрядился. Он глючит последнее время – заряд совсем не держит. Думаю, пора снова отнести его мастеру.

– Отлично, – сказала я, кладя книгу на колени. – И что же ты намерена со мной обговорить?

– Ну, для начала я собираюсь немного поглумиться над тем, что ты сказала «обговорить». Думаю, это заставит меня замолчать на какое-то время. – Сара поиграла бровями, глядя на меня.

Я вздохнула. Она вздохнула в ответ еще громче, чем я.

* * *

Одиннадцать минут спустя мистер Мэтьюс наконец-то решил, что в противостоянии между ним и дождем победил дождь, и разрешил нам разойтись по домам.

Сара попросила у меня телефон, чтобы позвонить родителям.

– Хочешь, чтобы мы тебя подвезли? – спросила она, прежде чем набрать номер. – Ты ведь не пойдешь пешком по такой погоде.

Я ненадолго замешкалась.

– Не беспокойся, – сказала она с улыбкой. – Сегодня папина очередь меня встречать.

Родители Сары уже несколько раз подвозили меня до дома. Обычно нас забирал ее папа, но в прошлый раз вместо него приехала мама, и поездка прошла в неловком молчании, которое нарушали только короткие замечания мамы, адресованные не мне и не Саре, а какой-то невидимой девочке, которую интересовали модные советы и домашний педикюр. В промежутках между ними Сара протяжно вздыхала.

Я с облегчением кивнула, смущенная тем, что Сара поняла причину моих сомнений.

– Хорошо, – сказала она. – Я тогда ему скажу, что нужно будет тебя отвезти.

Подъехав, папа Сары посигналил дважды. Мы пустились бежать от дверей спортзала к машине и забрались в нее, тяжело дыша. Хотя дворники работали с удвоенной скоростью, сквозь дождь было почти ничего не видно, так что папа, ласково потрепав Сару по плечу, поехал довольно медленно.

– Итак, – заговорил он, глядя на меня в зеркало заднего вида и улыбаясь, – Сара рассказывала, что ты уже неплохо бегаешь.

– Осваиваю потихоньку, – ответила я.

– Это великолепно. Наконец хоть кто-то заставит Сару потрудиться ради победы. Уверен, она уже возомнила себя лучшей бегуньей.

– Пап, перестань, – возмутилась Сара.

– Нет, вы только послушайте, она явно слишком много о себе думает. Она должна уяснить, что у нее будут настоящие соперники. – Он снова оглянулся на меня. – Так что на следующих соревнованиях тебе нужно непременно с ней разделаться, ясно? Пусть знает свое место.

Я почувствовала, что краснею.

Сара рассмеялась:

– Ты ее смущаешь. К тому же я даже не помню, когда это я говорила тебе о том, что Джесс бегает. Наверное, это мистер Мэтьюс тебе рассказал во время очередных ваших посиделок. Серьезно, тебе стоит тратить меньше времени на анализ моих спортивных достижений и больше на то, чтобы убедить маму, что подросток не может выжить на капусте и крекерах.

– Ты же знаешь, почему мама так себя ведет, – ответил он, и в его голосе послышалось напряжение.

– Ага, знаю-знаю. Когда она была подростком, она страдала от лишнего веса, и это было худшее, что с ней случилось в жизни, и она хочет защитить меня от подобной травмы.

– Сара, прояви уважение. С ней ужасно обращались. По-настоящему жестоко. – Потом он сделал глубокий вдох и добавил уже более непринужденно: – Как бы там ни было, я точно помню, что это ты рассказывала мне о Джесс.

Сара посмотрела на меня и закатила глаза. Я улыбнулась и посмотрела сквозь залитое дождем окно. И увидела, что на краю стадиона стоит мистер Мэтьюс, промокший насквозь. И хотя сквозь этот ливень почти невозможно было как следует что-то увидеть, а мистер Мэтьюс зашагал прочь сразу после того, как я его увидела, мне показалось, что он смотрел на машину. Смотрел, как я уезжаю.

Он утверждает, что я начала первой. Что я стала улыбаться ему как-то иначе, придвигаться все ближе и ближе. Что он пытался не поддаваться, но я вела себя так, что сопротивляться было слишком сложно. Возможно, он прав – ведь можно очаровать кого-то, не осознавая этого. Но я не уверена, потому что, оглядываясь назад, я не думаю, что мысль об отношениях с ним вообще приходила мне в голову. Тогда меня еще можно было назвать порядочной, по крайней мере отчасти.