Текст книги "Герцог в моей постели"

– Я освобождаю вас от этой клятвы, – проговорила она.

– В том-то и дело, – прищурился Брэй, – что даже вы не можете меня от нее освободить.

– Извольте выслушать меня, ваша светлость, – резко произнесла девушка.

– Я вас слушаю.

– Как вы уже, надо полагать, поняли, я не только не собираюсь выходить за вас замуж, но и желаю, чтобы ноги вашей не было в моем доме. Я нахожусь сейчас в Лондоне лишь потому, что моя сестра Гвен, достигнув соответствующего возраста, в этом году впервые начинает выходить в свет, и я надеюсь в этом же сезоне подыскать ей подходящего мужа. Как только это произойдет, я намереваюсь сразу же уехать в наше имение в Уэйбери и не возвращаться в Лондон до тех пор, пока не придет пора подыскивать жениха для Лилиан. Что же до меня самой, то связывать себя узами брака я вообще не собираюсь.

Направляясь на встречу к мисс Луизе Прим, Брэй предполагал разные варианты: что она, возможно, окажется некрасивой, сварливой, слабоумной, слишком скромной или, наоборот, чересчур болтливой и развязной – что угодно, но только не то, что она может почему-то не захотеть выходить за него замуж. На протяжении многих лет Брэя преследовали множество девушек, желавших стать его супругой. И в самом деле, какая леди не захочет выйти за герцога? Брэй подозревал, что это сама Луиза упросила дядюшку послать ему, Брэю, письмо с требованием взять ее в жены. И вдруг оказывается… В своем ли она уме?

– Я обещал вашему брату, что женюсь на вас, – повторил Брэй.

– Поскольку моего брата уже нет в живых, теперь не имеет значения, что́ вы ему обещали. Между прочим, он погиб из-за вас!

Жестокие слова были словно удар кнута, но показать это мисс Прим означало бы дать почувствовать себя победительницей. Нет, герцог Дрейкстоун умел сдерживать свои эмоции. Впрочем, он в любом случае не успел бы ничего ответить на столь дерзкое обвинение, так как Луиза, не дав ему опомниться, продолжила:

– Мои родители умерли еще раньше Натана, и теперь, когда не стало и его, вся забота о сестрах легла на меня. Я намереваюсь и впредь продолжать исполнять свой долг старшей по отношению к ним, и я имею основания быть уверенной, что у меня это получится гораздо лучше, чем у вас! Так что, если вы намерены жениться, вам придется подыскать себе другую невесту, ваша светлость!

Брэй молчал, не зная, что ответить. Как ни неприятно ему это было признавать, пока в их словесной битве выигрывала мисс Прим. Возможно, это лишь временная победа. Как говорится: хорошо смеется тот, кто смеется последним… Вот только победит ли он в этой войне? С такой, как оказалось, серьезной противницей вряд ли можно быть уверенным в благополучном исходе…

Герцог и сам не горел желанием жениться на этой не по годам нахальной девице и взваливать на свои плечи заботу обо всей ее малолетней ораве, но его бесило, что мисс Прим имела наглость диктовать ему, что делать. Да что она о себе возомнила, в конце концов?!

Угольки в камине едва тлели, но Брэю почему-то было нестерпимо жарко: и вовсе не от слов мисс Луизы, а от ее близости. Несмотря на всю враждебность девушки, было в ней что-то такое, что не могло не нравиться, но что именно, понять толком Брэй не мог.

Брэй поднялся с кресла, возвышаясь своим недюжинным ростом над невысокой изящной Луизой. Подойдя к ней вплотную, он произнес:

– Вы бросаете мне вызов, мисс Прим? Если да, то знайте: я принимаю его!

Глава 4

В самом лучшем своем виде он немного хуже человека, в самом худшем – немного лучше скота.

У. Шекспир. Венецианский купец, акт I, сцена 2

Вызов?

Мисс Прим трясло от гнева, когда огромная фигура герцога Дрейкстоуна нависла над ней. Будь на ее месте женщина послабее, у нее, пожалуй, подкосились бы колени, а то и обморок случился, но Луиза не могла позволить себе подобного. С тех пор как умерла мать – а это случилось вскоре после рождения Бонни, – девушка заменила мать своим сестрам.

Как ни пыталась взять себя в руки Луиза, однако почувствовала, как кровь приливает к щекам, когда герцог приблизился к ней гораздо ближе, чем должен подходить воспитанный джентльмен к молодой девушке, которую он к тому же видит впервые. Сердце Луизы бешено колотилось, но тем не менее усилием воли она заставила себя смотреть его светлости прямо в глаза.

Луиза смело бросила в лицо герцогу, что именно он виновен в смерти ее брата. До нее доходили слухи, как необуздан порой бывает герцог Дрейкстоун. В какой-то степени Натан, возможно, виновен в своей смерти сам. Кто, в конце концов, заставлял его заключать это чертово пари, в результате стоившее ему жизни? Но точно так же Луиза была уверена, что вдохновил ее брата на это безумное пари не кто иной, как стоявший перед ней джентльмен.

После того как унаследовал титул виконта, Натан стал другим человеком. Бо́льшую часть времени он стал проводить в Лондоне и очень быстро превратился в такого же прожигателя жизни, как и множество представителей золотой молодежи, с которыми общался.

Тем не менее любить своих сестер и заботиться о них Натан никогда не переставал. И Луиза нисколько не сомневалась, что, если бы брат до сих пор был жив, они с сестрами по-прежнему получали любовь и заботу и им не пришлось бы зависеть от взбалмошного дядюшки, для которого забота о племянницах была неприятной обузой.

– Ну так что, мисс Прим? – пристально глядя на нее, переспросил герцог. – Я правильно понял – вы бросаете мне вызов?

Стараясь не показывать страха, Луиза твердо отчеканила:

– Вот еще! Можно подумать, что делать мне больше нечего, кроме как объявлять вам войну, ваша светлость!

Взгляд Луизы невольно скользнул по гладко выбритым щекам герцога, широким плечам, ослепительно белоснежной рубашке, шейному платку по последней моде, бежевому жилету, под которым угадывалась могучая грудь, изящному фраку цвета шоколада… При всей своей антипатии к этому человеку Луиза не могла не признать, что внешне его светлость весьма привлекательный мужчина. Ей вдруг захотелось потянуться к нему и поцеловать…

Это неожиданное желание не на шутку испугало девушку. Господи, и откуда у нее это?

Отступив от герцога на шаг, Луиза бросила тревожный взгляд в сторону Лилиан в надежде, если это сумасшедшее желание и отразилось на какое-то мгновение у нее на лице, сестра ничего не заметила.

Лилиан взяла неверную ноту, и от взгляда Луизы не укрылось, что это заставило герцога поморщиться.

«Ага, так тебе и надо!» – не без злорадства отметила про себя она. Стало быть, этот, казалось бы, непробиваемый, железный человек тоже имеет свои слабости…

Луизе снова вспомнилась, как Натан, обычно с удовольствием проводивший время в обществе сестер, стоило кому-нибудь из них начать музицировать, сразу же старался под каким-нибудь предлогом улизнуть из дому. Дядя, все-таки иногда навещавший их в Уэйбери, тоже находил игру племянниц отвратительной. Что ж, коли и герцогу Дрейкстоуну игра Лилиан режет уши, Луизе остается только порадоваться, что есть повод лишний раз подействовать ему на нервы.

– Я правильно понял, мисс, – спросил вдруг герцог, – что ваша сестра Гвен собирается выезжать в свет уже в этом сезоне?

– Да, – отвечала Луиза, снова вспомнив о том, что ей пришлось послать дяде аж три письма, прежде чем он наконец соизволил приехать в Уэйбери и обсудить детали переезда в Лондон ради того, чтобы представить Гвен на ярмарке невест.

С тех пор как погиб Натан, забота о сестрах целиком легла на плечи Луизы. Что же до дяди, то он практически сразу дал ей понять, что не горит желанием обременять себя подобными хлопотами. Но для того чтобы переложить их на плечи герцога Дрейкстоуна, сначала нужно было выдать Луизу за него замуж. Хотя Луиза неоднократно и недвусмысленно заявляла о своем нежелании выходить за его светлость, дядя ни о чем и слышать не хотел.

И Гвен дядюшка был не прочь поскорее сбыть с рук, но в то же время ему совсем не хотелось брать на себя заботу и расходы на новые платья для нее, экипажи и балы. Луизе стоило большого труда заставить наконец несговорчивого старика перевезти все семейство в Лондон.

Однако, как бы то ни было, герцогу Дрейкстоуну все это знать было ни к чему.

– Но если так, то не мешало бы позаботиться о том, чтобы нарядить ее как следует, по последней моде, – произнес герцог.

К чему вдруг его светлость это сказал, Луиза не знала, тем не менее ответила:

– Ну, в общем-то да…

– Я могу посоветовать, – герцог слегка склонил голову, – кому из влиятельных людей здешнего света ее следовало бы представить, если вы хотите…

– Ваша светлость, – прищурилась Луиза, – я не поняла: у вас есть какие-то планы относительно Гвен?

– Собственных – никаких, – нахмурился он.

– Что ж, – облегченно вздохнула она, – слава богу, потому что жениться на Гвен я бы вам все равно не позволила.

Герцог шагнул к ней. Взгляд его был мрачнее тучи.

– Послушайте, мисс Прим, – произнес он сурово, – если бы я вдруг захотел жениться на вашей сестре, вы никак не смогли бы этому помешать!

Луиза молчала. Как ни неприятно было ей признавать это, в глубине души она понимала, что его светлость, к сожалению, прав: власти и влияния в обществе у него гораздо больше, чем у нее.

– Может, и не смогла, – проговорила она наконец. – Но, уж поверьте, приложила все усилия, чтобы хотя бы попытаться!

– Оставим этот разговор, мисс Прим. Я вовсе не собираюсь свататься к вашей сестре. Скажите лучше, как я могу посодействовать ее успеху в обществе?

– Вопрос успеха Гвен в обществе вас совершенно не касается, ваша светлость. Так что оставим и этот разговор. Чем дальше вы будете держаться от нее, тем больше это будет способствовать ее благополучию!

– Вопрос ее благополучия касается меня самым непосредственным образом хотя бы потому, что заботу о нем возложил на меня ваш дядя.

– Мой дядя? – Луиза была удивлена и напугана. – Что же он такое сказал или сделал, что заставил вас…

– Вам этого знать не нужно.

– Что бы там ни было, я все равно продолжаю настаивать, что забота о Гвен не ваше дело.

– Прежде чем покинуть Англию, ваш дядюшка официально, оформив все соответствующие документы, сделал меня вашим опекуном и опекуном ваших сестер, возложив тем самым всю заботу о вашем и их благополучии на меня.

Луиза вдруг почувствовала себя так, словно ей придавило грудь огромной железной плитой.

– Мой дядя уехал из Англии и оставил всех нас на попечение вашей милости? – пробормотала она.

– Вы не ослышались, мисс.

– Я не верю ни единому вашему слову!

– Вы хотите сказать, я все это выдумал?

– Нет, но… Я ничего не знала об этом!

– Не знали, что он решил отдохнуть за границей и переложил заботу о вас и ваших сестрах на меня?

– Нет.

Сердце Луизы бешено колотилось, но она постаралась взять себя в руки.

– Признайтесь: это вы подговорили его так поступить? – поинтересовалась она.

– До сего момента я был уверен, что вы подговорили его.

– Я? С какой стати?

– Я полагал, вам самой не терпится выйти за меня замуж!

– Замуж за вас? Я не вышла бы за вас замуж, даже будь вы весь сплошь золотым или бриллиантовым! Как только мы приехали в Лондон, я вдруг получила письмо от дядюшки, в котором тот заявлял, что уехал из столицы. Но о том, что он покинул страну, я не знала! Оставил нам единственную служанку, миссис Трампингтон… Она уверяет, что понятия не имеет, куда он уехал, и у меня нет основания ей не верить.

– Вы хотите сказать, что вы с сестрами приехали в Лондон совсем одни?

– Не совсем. Нас сопровождала мисс Киндред, которая давно живет в нашей семье в качестве гувернантки. Когда-то она была моей гувернанткой, теперь вот – младших девочек…

– Я полагаю, – герцог сдвинул брови, – Гвен понадобится компаньонка, чтобы сопровождать ее на балах. Об этом ваш дядя тоже не позаботился?

– Как написал дядя в письме, на роль компаньонки для Гвен он назначил сестру своей жены, некую миссис Рамону Колтраст. Но, когда мы приехали сюда, никакой миссис Колтраст мы не обнаружили, и до сих пор она еще не дала о себе знать…

– Мне приходилось встречаться с этой Колтраст, – сухо произнес герцог. – Такой компаньонки я бы и врагу не пожелал!

– Что ж, а я не пожелала бы врагу такого опекуна, как вы! – не скрывая своего презрения, парировала Луиза.

Игра Лилиан, совсем не попадавшей в такт, вдруг начала действовать на нервы ей самой, и Луиза попросила, стараясь говорить в самой вежливой манере:

– Лилиан, не будешь ли так любезна попросить миссис Трампингтон принести абрикосовых пирожных?

– Хорошо, сестренка! – обрадовалась та и отправилась исполнять ее просьбу.

Луиза снова перевела взгляд на герцога, не зная, на кого злиться больше: на самого Дрейкстоуна или на дядюшку, назначившего ей в опекуны этого прожигателя жизни. Сначала ушли в мир иной ее родители, затем брат, а теперь, как оказалось, и дядя скрылся неизвестно куда, оставив ее на произвол человека, с которым она до сегодняшнего дня даже ни разу не встречалась!

– То, что мой дядя не склонен обременять себя заботой о нас, для меня давно не новость, – произнесла она. – Но я, признаться, не ожидала, что вы станете поддерживать его в этой нечистоплотной игре. Будь на вашем месте настоящий джентльмен, он бы непременно отказался!

– Ваш дядя не оставил мне выбора, мисс. Но дело даже не в этом. Между прочим, раз уж на то пошло, настоящий джентльмен обязан исполнять свои обещания. Как я уже неоднократно говорил, я поклялся вашему умирающему брату жениться на вас. Свидетелями той клятвы были не менее дюжины джентльменов, и они до сих пор ждут от меня ее исполнения.

– Я не верю ни единому вашему слову! Моего брата уже все давно забыли, не говоря уже о какой-то клятве, которую вы якобы ему дали.

– Вы ошибаетесь, мисс. На протяжении двух лет, что прошли с тех пор, мне буквально ни дня не давали прохода вопросами, когда же я наконец исполню то, что пообещал вашему несчастному брату. Можно подумать, я горю желанием стать опекуном целой оравы детей, которые целыми днями носятся по дому как угорелые и орут как резаные поросята!

У Луизы даже дыхание перехватило от этих слов.

– Резаные поросята? – медленно, с расстановкой повторила она, глядя ему в глаза. – Вы изволили назвать моих сестер резаными поросятами?!

Дрейкстоун пожал плечами:

– А с кем еще прикажете их сравнить? Орут так, словно за ними гонятся все черти ада!

– Вы… вы чудовище! – задыхаясь от гнева, воскликнула Луиза.

– Это комплимент? – как ни в чем не бывало улыбнулся он.

– Оставьте ваши шутки! Обо мне вы можете говорить что угодно, но когда дело касается моих сестер…

Как ни старался герцог держать себя в руках, от взгляда Луизы не укрылось, как скрежетнули его зубы.

– Я не называл их резаными поросятами. Я сказал «как резаные поросята», мисс!

– О своих собственных братьях и сестрах вы тоже позволяете себе подобные выражения, ваша светлость?

– Видите ли, мисс Луиза, у меня нет ни братьев, ни сестер.

– Даже двоюродных?

– Даже двоюродных.

От удивления Луиза заморгала чаще.

– Но… но ведь это ненормально! – пробормотала она.

– Нормально или нет – в моем случае это факт, мисс. Возможно, причина этого в том, что мои мать и отец тоже были единственными детьми у своих родителей. И прежде чем вы меня спросите, есть ли у меня друзья и позволяю ли я себе подобные выражения в их адрес, отвечу: да, есть. Но если бы я назвал их поросятами, они бы просто посмеялись вместе со мной, только и всего…

– Неудивительно, – усмехнулась, в свою очередь, Луиза, – если представить себе, какие у вас друзья! Впрочем, перейдем к делу. К вашему сведению, завтра же я собираюсь обратиться в суд с требованием, чтобы мне и сестрам назначили другого опекуна. И я даже не сомневаюсь, что суд встанет на мою сторону!

– А я уверен в обратном, мисс.

– Уж не хотите ли вы сказать, – Луиза уперла руки в бока, – что собираетесь помешать мне? Интересно, как?

– При чем здесь я? Существует закон, мисс Луиза! Если ваш дядюшка назначил меня вашим опекуном в полном соответствии с законом, то вы не можете менять опекунов как перчатки всякий раз, когда вам заблагорассудится!

– Будем надеяться, что законники все-таки неглупые люди, сэр, и сообразят, кто сможет быть лучшим опекуном для несовершеннолетних девочек: их родная сестра или какой-то повеса, у которого, хотя ему уже исполнилось тридцать лет, до сих пор гуляет ветер в голове!

Герцог приблизил лицо вплотную к лицу Луизы. Ноздри его раздувались от гнева.

– Я не ослышался, мисс, вы изволили сказать, что у меня гуляет ветер в голове?

– Судя по тому, что пишут о вас в газетах, иной характеристики вы не заслуживаете!

– Вы доверяете сплетням из бульварных газетенок?

– Газетам можно было бы и не верить, но то же самое говорил мне о вас мой брат, пока еще был жив.

– А вам не приходило в голову, мисс, что, возможно, говорил он вам это, будучи изрядно пьяным?

– Судя по его рассказам, спаивал его не кто иной, как вы! Не беспокойтесь, я знаю о вас вполне достаточно, ваша светлость: и о вашем пристрастии к карточным играм, за которыми вы проводите целые дни, и о пари наподобие того, в результате которого погиб мой брат, и даже о ваших многочисленных любовных похождениях… Ваш клуб следовало бы переименовать в Клуб беспутных людей, и вы – главный претендент на этот титул!

Луиза обратила внимание, что его светлость так же тяжело дышит, как и она сама. Нервничает, стало быть… Не ожидал, бедолага, что неведомая ему до сих пор Луиза Прим даст ему отпор!

Впрочем, Луиза заметила еще и то, что зеленые глаза герцога Дрейкстоуна теперь уже почему-то смотрят на нее немного добрее, а сердитая складка на лбу понемногу разглаживается. Или это ей только показалось?

Наконец, прервав паузу, герцог произнес:

– А ведь мы стоим так близко друг к другу, мисс Прим, что мне не составило бы труда поцеловать вас…

Луиза отчаянно заморгала. Нет, этого не может быть, это, вероятно, ей послышалось… но отчего вдруг сердце так сладко замирает в груди?

– Что? – переспросила она.

– Ваши губы всего в дюйме от моих… Вот я и думаю: поцеловать вас, чтобы оправдать ту репутацию ловеласа, которой, если верить вам, наделил меня здешний свет, или все-таки отойти в сторону и вести себя как джентльмен?

Еще секунда – и Луиза протянула бы губы навстречу его губам, но все-таки она сумела одуматься. Словно отгоняя наваждение, девушка решительно вскинула голову, отбросив растрепавшиеся от погони за сестрой волосы назад, сама удивляясь тому, почему этот человек, которого она, казалось бы, должна ненавидеть всей душой, вдруг вызвал у нее столь странное влечение.

– Нравится вам или нет, мисс Прим, – заговорил вдруг герцог совсем на другую тему, – заботу о вас и ваших сестрах я беру на себя, и вы не сможете это изменить. Не беспокойтесь, я одену их в платья от лучших модисток и украшения от лучших ювелиров. Я сведу их с самыми влиятельными людьми города. И обещаю вам найти лучшего жениха для мисс Гвен уже в этом сезоне!

– Она уж как-нибудь подыщет его без вашей помощи, – огрызнулась Луиза.

– А вас, мисс Прим, я больше не стану просить выйти за меня замуж, – заявил он, пропустив реплику девушки мимо ушей.

– Слава богу! – выдохнула она.

– Я просто буду терпеливо ждать, когда вы сами ответите мне согласием.

«Вот тебе раз!» – подумала Луиза.

– В таком случае, – язвительным тоном проговорила она, – вы так и умрете холостым, ваша светлость!

– Стало быть, это все-таки вызов, мисс Прим? – усмехнулся он в ответ. – Что ж, коли так, то можете считать, что ваш вызов принят!

Пристально глядя ей в глаза, герцог улыбнулся ей. В этой улыбке было что-то демоническое и в то же время что-то такое, от чего у Луизы вдруг все затрепетало внутри…

– С вашего позволения, мисс! – произнес его светлость с легким поклоном и вышел.

Застыв в оцепенении, Луиза смотрела на дверь, через которую удалился незваный гость. Впервые едва ли не за всю жизнь ей выпало иметь дело с человеком, ведущим себя так бесцеремонно. Мало того, что явился без приглашения, так еще и ни на секунду не сомневается, что она будет счастлива связать себя с ним узами брака… Каков нахал!

Но почему тогда грудь щемит от сожаления, что поцелуй, которым грозился герцог, в результате так и не состоялся?

Глава 5

 
Может ли юность ужиться
Вместе с ворчливою старостью?!
 

У. Шекспир. Страстный пилигрим

Какого бы отношения ни заслуживал герцог Дрейкстоун как человек, Луиза не могла не признать, что чисто внешне он чертовски привлекательный мужчина. От этих размышлений на ее щеках заиграл легкий румянец.

Неужели она действительно привлекла герцога настолько, что ему захотелось поцеловать ее? В это трудно было поверить, если бы она сама не услышала это пару минут назад из его собственных уст.

Но почему?

Луиза всегда казалась себе достаточно серьезной, чтобы не потерять голову и не броситься на шею мужчине, любому мужчине, не говоря уж о таком ловеласе, как герцог Дрейкстоун.

Входная дверь издала громкий хлопок, значит, его светлость покинул дом.

Как ни надеялась Луиза на то, что эта первая встреча с герцогом окажется и последней, она понимала или, скорее, чувствовала, что его светлость не успокоится, а продолжит докучать ей. Что же делать?

Покойный отец Луизы был благодушным, уравновешенным человеком, для которого забота о любимой семье всегда оставалась главным смыслом жизни даже после того, как он получил титул виконта. Привыкший к тихой, размеренной жизни всеми уважаемого сельского пастора, отец никогда и не думал, что когда-нибудь станет виконтом. После этого семья переехала в имение Уэйбери, но и там отец продолжал проводить бо́льшую часть времени дома и так же нежно опекать дочерей.

Натан тоже любил сестер. Он был неплохим человеком, но все же не таким заботливым, как отец. Он сам признавал, что соблазны шумного лондонского света настолько вскружили ему голову, что противостоять им было выше его сил. Почти все время Натан проводил в Лондоне, и даже его, казалось бы, искреннее чувство к некой деревенской красавице не удерживало его в Уэйбере.

Луиза прикрыла глаза, мысленно призывая всех святых помочь ей.

Она плохо знала мужчин, плохо понимала мужскую психологию. По сути дела, до сих пор практически единственными представителями мужского пола, с которыми ей приходилось общаться, были ее отец, брат и дядя. Однако ни один из них не был даже отдаленно похож на герцога Дрейкстоуна.

И одно из их отличий от герцога, отметила она про себя, состояло в том, что и отцу, и Натану, и пройдохе-дяде было далеко до его светлости в умении держать себя так самоуверенно в любой ситуации. Герцог оставался неколебимым как скала даже тогда, когда Луиза обвинила его в смерти Натана. В глубине души она не могла не признать, что завидует такой выдержке.

Как бы то ни было, более всего удивляло и возмущало Луизу в герцоге не это, а его уверенность, что в один прекрасный день она примет его предложение. Одно из двух: либо этот человек одержим манией величия, либо наделен наглостью, превосходящей все мыслимые и немыслимые границы.

Несмотря на то что на самом деле Луиза не считала герцога напрямую виновным в смерти Натана, она вовсе не раскаивалась сейчас в том, что обвинила его в ней. Кто, в конце концов, поощрял в Натане появившуюся у него с некоторых пор страсть к вину, картам и женщинам? Впрочем, даже если обвинение и несправедливо, такого непробиваемого человека, как его светлость, оно скорее всего совершенно не задело…

Однако Луиза все же понимала, что главной причиной того, почему она обвинила герцога Дрейкстоуна в смерти брата, было то, что приписывание кому-то вины за эту смерть хоть немного облегчало ее боль от несправедливости этой утраты…

В одном Луиза была уверена точно: никогда, никогда она не выйдет замуж за такого человека, как герцог Дрейкстоун! Мужчина, способный находить удовольствие в картах, безудержном пьянстве, многочисленных любовных похождениях, вряд ли способен стать любящим, заботливым мужем и отцом – таким, каким был, например, ее отец…

Луизе вдруг пришла в голову мысль, что злиться ей, пожалуй, стоило бы в первую очередь не на его светлость, а на своего дядюшку – за то, что уехал неизвестно куда и, не удосужившись известить ее об этом, переложил всю заботу о ней и сестрах на этого беспутного герцога. Впрочем, во время своего последнего визита в Уэйбери дядя и не скрывал от нее, что в данный момент все его мысли заняты отнюдь не заботой о племянницах, а тем, чтобы его новая молодая жена (которой он сам по возрасту годился в отцы) родила ему наследника…

Девушка подошла к креслу, стоящему у камина, и села. Созерцание пламени обычно действовало на нее умиротворяюще, а сейчас Луиза, как никогда раньше, нуждалась в том, чтобы успокоить наконец взвинченные нервы. Мысли ее вдруг вернулись к тому времени, когда еще был жив Натан. Луизе в тот год исполнилось восемнадцать, и она как раз закончила свое обучение. Французский она знала превосходно, весьма неплохо музицировала и танцевала, кроме того, умела рисовать и даже слагать недурные, как ей самой казалось, стихи. Знала, по крайней мере теоретически, как управляться со слугами, какие им давать приказания, чтобы дом был полной чашей… Короче, Луиза знала и умела все, что положено знать и уметь юной леди. Все ее мысли в то время были заняты мечтами о балах, о молодых галантных кавалерах, о первом глотке шампанского и первом поцелуе под усыпанным звездами небом… Но судьба распорядилась иначе. После похорон Натана Луизе пришлось уступить требованиям дяди, согласно которым ей следовало бы не разъезжать по балам, а остаться в Уэйбери хотя бы еще на год, поскольку после смерти брата ей придется взять на себя некоторую долю заботы о сестрах. На следующий год повторилось то же самое: дядя сумел уговорить ее подождать с поиском жениха для себя самой еще год…

Поскольку дядя, как очень скоро выяснилось, не особо утруждал себя хлопотами о племянницах, львиную долю этих хлопот Луизе пришлось взвалить на собственные плечи. В результате, сама едва войдя во взрослый возраст, Луиза заменила девочкам и отца и мать. Что ж, ничего не попишешь – долг перед малолетними сестрами есть долг… Но в последнее время Луизу стали все чаще посещать мысли, что, если так пойдет и дальше, она, чего доброго, рискует, пристроив наконец всех своих сестер замуж, остаться в старых девах. Младшей, Бонни, сейчас шесть. Брачного возраста она достигнет лишь лет через десять. Луизе к тому времени будет тридцать. В таком возрасте уже слишком поздно заводить семью и детей… Но если уж ей суждено остаться старой девой, она постарается сделать все, чтобы сестры избежали подобной печальной участи.

Внезапно раздумья Луизы прервал стук в дверь. Неужели его светлость вернулся? Что ему понадобилось на этот раз? Или, может, он просто забыл шляпу или перчатки? Как бы то ни было, Луизе не хотелось открывать ему дверь.

Девушка скрестила руки на груди и упрямо сжала губы, не двигаясь с места.

Стук повторился, на этот раз громче и настойчивее.

Луиза вдруг живо представила себе высокую фигуру герцога, мокнущего без шляпы под дождем.

«Что ж, – усмехнулась она про себя, – если это действительно так, то поделом ему!»

Однако через минуту Луиза подумала, что, хочешь не хочешь, открывать дверь придется, ибо если не откроет она, это сделает кто-нибудь из сестер: такой громкий стук они просто не могут не услышать.

Вздохнув и постаравшись морально приготовиться к очередной словесной битве, Луиза пошла открывать.

– О господи! – услышала она женский голос. – Почему вы так долго не открываете? Заснули, что ли?

Прежде чем Луиза смогла опомниться, мимо нее в дом, шурша широкими юбками, прошмыгнула незнакомая дама в темно-зеленом платье и черном капоре, стройная и с довольно-таки симпатичным лицом. Вслед за ней вошла пожилая женщина, судя по всему служанка, с большим дорожным саквояжем в руках.

– Ну и денек! – без всяких предисловий затараторила дама. – Сначала я провела несколько часов под дождем в экипаже с протекающей крышей, потому что, видите ли, он застрял в грязи… А когда наконец тронулись, не успели проехать и мили, как сломалось колесо! И в довершение всего я стою здесь, промокшая до нитки, на пронизывающем до костей ветру, стучу, стучу, но никто не открывает… – Сделав небольшую паузу, незнакомка посмотрела на Луизу: – Какую комнату вы мне определили?

Совершенно опешив от беспардонного вторжения непрошеной гостьи, Луиза застыла на пороге с открытым ртом. Впрочем, дама даже не дала ей что-либо ответить, снова затараторив:

– А впрочем, неважно – пристроюсь где-нибудь… Мэнни, – обратилась она к служанке, – пройди по дому и подыщи какую-нибудь комнату, которая, на твой взгляд, подошла бы мне. Если ее кто-то уже занял, просто выстави из комнаты вещи. В конце концов, мне нужна комната поудобнее, чтобы как следует отдыхать: присматривать за полудюжиной девочек все-таки нелегкая работа… А затем спустись и попроси кучера отнести в эту комнату мои вещи.

– Хорошо, мэм, – отвечала Мэнни.

Дама вдруг пристально оглядела Луизу с головы до пят.

– Вы кто? – так же бесцеремонно спросила она.

Луизе хотелось ответить этой невоспитанной незнакомке какой-нибудь колкостью, но в последний момент она передумала. Сегодняшний опыт общения с герцогом Дрейкстоуном научил Луизу, в частности, тому, что, если ответишь противнику едким сарказмом, это вовсе не обязательно гарантирует тебе победу: противник может расценить это как проявление слабости с твоей стороны, – поэтому Луиза лишь произнесла с галантным поклоном:

– Луиза Прим, к вашим услугам. Позвольте, в свою очередь, и мне полюбопытствовать, с кем имею честь?

– Рамона Колтраст, – объявила дама, снимая перчатки. – Я правильно поняла: вы одна из сестер, компаньонкой которых я собираюсь стать?

«Что ж, – отметила про себя Луиза, – видно, его светлость был действительно прав, когда заявил, что такой компаньонки он и врагу не пожелал бы!»

– Совершенно верно, миссис Колтраст, – сказала она. – Я ждала вас: дядя говорил, что вы должны к нам приехать.

Луиза перевела взгляд на служанку, которая уже успела подняться почти до самого верха лестницы, ведущей на второй этаж, и окликнула ее:

– Мэнни!

Женщина обернулась и посмотрела на Луизу.

– Мэнни, спальня для миссис Колтраст уже готова. Вторая дверь направо. Это самая большая комната в нашем доме, мэм, – добавила она, обращаясь уже к миссис Колтраст. – Единственная в нашем доме, где два окна, а не одно. Надеюсь, там вам будет удобно…

Мэнни посмотрела на свою госпожу, ожидая ее распоряжений. Та кивнула, словно желая сказать: «Хорошо, Мэнни, неси вещи в ту комнату, которую приготовила для меня эта девица». Небрежно бросив перчатки на столик в прихожей, миссис Колтраст произнесла:

– Лорд Уэйбери сказал, что поручил заботу о твоем благосостоянии, Луиза, герцогу Дрейкстоуну. Он считает, что это лучший способ заставить его светлость выполнить наконец свое обещание жениться на тебе, раз уж ты до сих пор не заставила…