Текст книги "Герцог в моей постели"

Глава 8

Хотел связать безумье шелковинкой…

У. Шекспир. Много шума из ничего, акт V, сцена 1

Брэй не сразу ответил Луизе, так как был совершенно оглушен очередным восторженным воплем маленькой Бонни, к которому через мгновение присоединились крики всех остальных девочек.

– Я знаю, чья это собака, – произнес он, когда наконец более или менее пришел в себя.

Брэю казалось, что от этого гвалта у него лопнут барабанные перепонки.

«Господи, – подумал он, – неужели все дети так визжат?»

Брэй покосился в ту сторону, откуда исходили визги, где девочки успели устроить на полу такую кучу-малу, что в этом хаосе трудно было разобрать, где чьи кудряшки, а где Сайнт, такой же светлый и кудрявый, как и шевелюры его бывших хозяек. Девочки уже едва ли не дрались между собой – так хотелось каждой погладить и потискать вновь обретенного друга.

И вдруг Луиза ни с того ни с сего угрожающе накинулась на Брэя:

– Ваша светлость, вы… вы чудовище! – задыхаясь от гнева, произнесла она шепотом, но этот шепот был пострашнее любого крика.

Слова Луизы словно кнутом обожгли Брэя. На своем веку ему пришлось повидать многое, но такой агрессии от женщины – тем более юной и красивой – никогда. Лишь натренированная годами выдержка помогла ему сохранить спокойствие. Взгляд Луизы был таким, что казалось, будь у нее сейчас в руках кинжал, она, не колеблясь, вонзила бы его Брэю прямо в сердце. Но самым странным во всем этом было то, что Брэй, хоть убей, никак не мог понять, чем вдруг вызвана такая агрессия.

– Ну, «чудовище» еще не самое страшное слово, каким меня когда-либо называли, мисс Прим, – улыбнулся он, пытаясь свести все к шутке. – Приходилось слышать и похуже…

Луиза приблизилась к нему еще на шаг. В этот момент она была похожа на фурию.

– Почему вы скрывали его от нас? – спросила она.

– Вы про собаку?

– Про кого же еще?

– Я его никогда ни от кого не скрывал.

– Вы не могли не знать, что мы все хотели, чтобы он продолжал жить с нами! А вы присвоили его себе и даже не удосужились сообщить нам об этом!

Брэй наконец начал понимать, что именно стало причиной гнева Луизы. Но почему ее так бесит тот факт, что он оставил пса у себя, Брэй все равно понять не мог. Натан, кажется, перед смертью просил его позаботиться о собаке…

– Каким же образом я мог узнать, что вы хотели, чтобы собака жила с вами, скажите на милость? – удивился Брэй.

Луиза придвинулась еще ближе, и теперь она стояла всего в каком-то дюйме от Брэя.

– После смерти Натана, – начала она, не отводя от Брэя полных презрения глаз, – наш дядя пытался отыскать Сайнта. Он обошел едва ли не все улицы и закоулки города, расспрашивал любого в надежде хоть что-нибудь узнать, но никто так и не смог ничего сказать. Не может быть, чтобы мой дядя не спрашивал вас – вы же все-таки были знакомы…

Так вот чем, значит, вызван ее гнев!

Брэй думал, что умеет отлично скрывать свои эмоции, – до тех пор пока не увидел впервые мисс Прим. Эта, казалось бы, наивная, не успевшая еще как следует повидать жизнь девушка, как выяснилось, могла так управлять его эмоциями, как не смогла бы и иная прожженная светская дама.

Брэй шагнул в сторону Луизы.

– Ваш брат перед смертью просил меня позаботиться также и о вашей собаке, – произнес он.

– А вам не приходило в голову, – прищурилась она, – что лучший способ позаботиться о ней – оставить у нас?

– Такого он мне не говорил.

– А сами вы были не в состоянии до этого додуматься?

– Как видите, не додумался…

– В таком случае вы идиот!

Брэй почувствовал, что его уже покидают последние остатки выдержки.

– Может быть, я и чудовище, мисс Прим, может, идиот, может быть, идиот и чудовище одновременно, но я не краду собак у маленьких девочек!

– И как же тогда, по-вашему, объяснить ваш поступок?

– Я же сказал вам: просто не знал… – Брэй наклонился к Луизе настолько близко, что их носы почти соприкасались. От несправедливых обвинений мисс Прим у него внутри все кипело, и ему стоило огромных усилий держать себя в руках.

– Как вы могли этого не знать?

Обычно, когда Брэя кто-нибудь за что-нибудь ругал, он относился к этому спокойно – не в том смысле, что ему было все равно, а просто он умел признавать свою вину, если действительно был не прав. Но в данном случае Брэй не чувствовал за собой никакого греха. Бог свидетель, если бы Натан попросил оставить Сайнта своим сестрам, Брэй с радостью сделал бы это.

– Вы хотите сказать, – взгляд голубых глаз Луизы словно буравил его насквозь, – что вам даже не пришло в голову, что мы любим этого пса и хотели бы его вернуть?

Брэю действительно ни разу не приходило это в голову, хотя от Сайнта он с удовольствием бы избавился.

В глазах Луизы блеснули слезы. То, что гнев ее внезапно сменился горем, было для Брэя, пожалуй, еще более неожиданным, чем сама эта вспышка гнева.

От этого зрелища сердце герцога сжалось от боли. Да, мисс Луиза могла вывести из себя даже ангела, а что до ее сестер, то подобных визжащих существ вообще невозможно было выдержать даже минуту, однако намеренно обижать ни ее, ни их он все равно ни за что бы не стал.

Но что он мог им ответить? Как объяснить, что он, не имея сам ни братьев, ни сестер, ни детей, не привык задумываться о чувствах маленьких девочек, как и, впрочем, о привязанности собак к прежним хозяевам?

Брэй снова посмотрел на сестричек, продолжавших веселую возню, на пса, радовавшегося встрече не меньше вновь обретенных хозяев.

– Да, черт побери, – не выдержал наконец он, – мне действительно это не пришло в голову!

– Снова ругаетесь? – фыркнула Луиза.

– К вашему сведению, мисс Чопорность, «черт» – вполне приличное слово! Оно даже в Библии встречается…

– Я правильно поняла вас, ваша светлость, – язвительно поинтересовалась она, – ухаживать за Сайнтом было для вас неприятной обязанностью, которую вы исполняли все эти годы только потому, что обещали это моему брату?

– Во-первых, выражение «все эти годы» здесь вряд ли уместно, ибо прошло всего лишь два года. Во-вторых, приятной была эта обязанность для меня или нет, «все эти годы» я ее исправно исполнял!

– Луиза, погляди, это Сайнт! – воскликнула Бонни, поднося собаку к ней на руках, точнее, пытаясь нести, а на деле скорее таща его за собой, так как пес был слишком крупным для малышки.

– Я вижу, Бонни! – Луиза потрепала сестру по вьющимся волосам, как две капли воды похожим на мягкую кудрявую шерсть Сайнта.

– Мы можем взять его себе? Можно забрать его? – наперебой галдели девочки, окружив Луизу.

– Я буду заботиться о нем! – пообещала Лилиан.

– А я гулять с ним по утрам! – заявила Сибил.

– Ну а я тогда – днем, – предложила Гвен.

У Брэя вдруг запершило в горле – так растрогала его эта сцена, – однако он, как всегда, постарался сдержать свои эмоции.

– Видите ли, девочки, – проговорила Луиза, – дело в том, что Сайнт теперь принадлежит…

– Вам, – перебил ее Брэй. – Вне всякого сомнения, он должен принадлежать вам. Он уже вас заждался! Можете взять его прямо сейчас!

Восторг девочек был неописуем. Услышав, что Сайнт теперь снова принадлежит им, они завизжали так, что все предыдущие крики показались Брэю невинным лепетом.

Передав спаниеля Луизе, Бонни подбежала к Брэю и обняла за талию. В первое мгновение Брэй невольно отпрянул, но, подумав, что Луиза может это заметить и ей наверняка не понравится, что он отстраняется от ее сестры, покорно застыл, позволяя тоненьким детским ручонкам обнимать его.

Раньше Брэя никогда не обнимал ребенок, и он не знал, как нужно отреагировать. Но тут Бонни прижалась щекой к его груди – и сердце Брэя защемило от нежности и еще каких-то чувств, которых ему никогда не приходилось испытывать ранее и которым он даже не мог подобрать названия. Ему захотелось прижать малышку к себе еще крепче и сказать, что, если бы он знал, как они хотят получить своего Сайнта назад, тут же, не раздумывая, отдал бы. Но Брэй привык держать свои чувства в узде, хотя, как теперь ему казалось, это и не всегда хорошо…

Если бы дядюшка Луизы действительно потрудился расспросить всех, кто хоть что-то мог знать о Сайнте, то очень скоро узнал бы, что его забрал Брэй. В конце концов, в ту роковую ночь более дюжины джентльменов были свидетелями того, как Натан попросил Брэя позаботиться о собаке и как он пообещал. Да что уж там, об этом, наверное, едва ли не весь Лондон знает, ведь последние два года во всех клубах и салонах только и говорят, что о клятве, которую Брэй тогда дал Натану, и даже в газетах об этом писали не раз.

Похоже, дядя Луизы просто солгал племянницам, что искал их собаку…

Брэю вдруг захотелось разыскать негодяя и задать ему хорошую трепку.

А Бонни, улыбаясь щербатым ртом, в котором не хватало нескольких зубов, смотрела на Брэя своими огромными глазами – и выражение этих глаз было таким счастливым, что у герцога дрогнуло сердце.

– Спасибо, ваша светлость, что нашли нашего Сайнта! – горячо воскликнула девочка.

Брэй взглянул на Луизу. Сайнт, встав на задние ноги, лизал ее лицо, Луиза, беззаботно смеясь, гладила его мягкую светлую шерстку, и Брэя неожиданно охватило чувство, которого ему уже давно не приходилось испытывать, – угрызение совести. Ему вдруг вспомнилось так ярко, словно бы это было наяву, как Натан в ту роковую ночь схватил его за жабо, едва не задушив, и потребовал, чтобы Брэй позаботился о его сестрах и всеобщем любимце – спаниеле…

Ругнувшись про себя, Брэй помотал головой, отгоняя эти воспоминания.

В комнату вплыла миссис Колтраст, широко улыбаясь.

– Спасибо за нашу новую служанку, ваша светлость! – объявила дама. – Она произвела на меня самое благоприятное впечатление! Думаю, со следующей недели она уже может начать…

Сибил, выхватив спаниеля из рук Луизы, подбежала к миссис Колтраст, очевидно, чтобы показать. Остальные девочки устремились за ней, но дама отчаянно замахала руками:

– Нет, нет, уберите! Терпеть не могу собак!

– Но его светлость сказал, что мы можем его забрать! – запротестовала Сибил.

– Он будет жить у нас! – добавила Бонни.

– Нет-нет! Ради бога, только не это!

– Но его светлость…

– Пусть его светлость лучше оставит его себе. – Миссис Колтраст была неумолима. – Хватит с меня и полудюжины девчонок…

– Но мы все хотим, чтобы он жил с нами! – Бонни готова была расплакаться. – Скажи ей, Луиза!

У Брэя снова запершило в горле.

– Это собака Натана, – объяснила Сибил.

– Он будет жить с нами! – не терпящим возражений тоном заявила Луиза.

– Я отдаю его вам, – подтвердил Брэй.

Миссис Колтраст передернула плечами с таким видом, словно была чем-то оскорблена.

– Послушайте, ваша светлость… – начала было она, но Брэй решительно перебил ее:

– Я больше не собираюсь нести ответственность за эту собаку, миссис Колтраст. Нравится вам это или нет, но я отдаю ее мисс Прим и ее сестрам!

Брэй посмотрел на Луизу. Теперь на ее лице уже не осталось и следа недавнего гнева – он полностью сменился выражением благодарности к нему.

Герцог облегченно вздохнул. Впервые за сегодняшний день он был абсолютно уверен, что поступил правильно.

Глава 9

Разум зрел, хоть юн твой вид.

У. Шекспир. Венецианский купец, акт II, сцена 7

– «…и мальчик обещал маме, что никогда, никогда больше не убежит от нее…»

Закончив чтение, Луиза закрыла книжку и посмотрела на милое личико улыбающейся во сне Бонни, на спокойно спящую Сибил и на Сайнта, свернувшегося калачиком рядом с ее кроватью. После того как девочки провели весь остаток дня в веселых играх со вновь обретенным четвероногим другом, Луиза была немного обеспокоена, что в таком возбужденном состоянии они еще не скоро заснут. Однако ее опасения оказались напрасны: не успела она прочесть и пяти страниц выбранной на ночь сказки, как заметила, что сопение уложенных спать девочек сменилось тихим, ровным дыханием, что свидетельствовало о том, что малышки уснули. Тем не менее Луиза все-таки дочитала сказку вслух – просто потому, что чтение успокаивало ее саму.

Луиза подошла на цыпочках к столу, чтобы задуть свечу. Сайнт, подняв голову, посмотрел на нее.

– Спи, спи! – прошептала Луиза.

Но спаниель начал подниматься со своего места.

– Да спи же ты! Все хорошо…

Сайнт снова лег, но его большие темные глаза продолжали неотрывно смотреть на Луизу.

– Лежи, лежи! Отныне ты будешь спать здесь.

Пес посмотрел на кровати девочек, словно желая убедиться, что с ними все в порядке, и наконец положил голову на лапы.

Луиза знала, что Бонни и Сибил скорее всего расстроятся, если, проснувшись завтра, не обнаружат Сайнта в своей спальне. Задув свечу, она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Проходя сначала мимо комнаты миссис Колтраст, а затем миновав спальню Гвен и Лилиан, Луиза заметила, что в обеих комнатах все еще горит свет. Прошло уже несколько лет с тех пор, как Луиза перестала заходить перед сном в спальню старших девочек, чтобы пожелать им спокойной ночи, – после того как Гвен заявила, что они уже взрослые, чтобы продолжать соблюдать этот ритуал. Теперь Луиза вдруг пожалела об этом…

Несмотря на поздний час, Луизе почему-то не хотелось спать, и она решила спуститься в гостиную и посвятить часик-другой чтению какой-нибудь книги. Это нужно ей было в первую очередь для того, чтобы отвлечься на что-нибудь и перестать наконец думать о его светлости герцоге Дрейкстоуне. Иначе она просто не заснет спокойно…

Вынув из ящика секретера любимую книгу, Луиза устроилась поудобнее в кресле рядом с камином, который еще не совсем остыл, хотя последние угольки догорели в нем еще час назад.

Поджав под себя ноги, Луиза открыла книгу, однако погрузиться в чтение не получилось, ибо не прочла она и пары страниц, как красавец герцог, словно дразня ее, предстал перед ее мысленным взором.

Еще до встречи с герцогом Луиза была наслышана о его скандальной репутации, но ей все равно не хотелось верить, будто его светлость настолько плохой человек, что скрывал от них целых два года домашнего любимца семьи. Может быть, ему было просто не до этого, так как его отвлекали неотложные дела? Герцог Дрейкстоун – богатый влиятельный человек, наверняка ему приходится тратить много времени на общение с сильными мира сего и на различные указания управляющим его многочисленными имениями… Если уж даже Натану, у которого было гораздо меньше денег, имений и связей со власть имущими, приходилось уделять довольно много внимания просматриванию журналов своих приходов и расходов, деловой переписке, встречам с нужными людьми, то что уж говорить о его светлости…

Впрочем, подумала Луиза, по крайней мере часть вины за то, что Сайнт вернулся к ним только сейчас, лежит и на ее дяде. Если бы он действительно тщательно разыскивал собаку, как клялся в этом ей, и расспрашивал всех подряд, то наверняка давно бы нашел. Но если уж дядя не проявлял особой заботы о племянницах – о чем свидетельствует тот факт, что он уехал из Англии неизвестно куда, оставив их целиком и полностью на милость герцога, – то что уж говорить о каком-то псе?

Теперь, когда первая вспышка гнева давно прошла, сменившись радостью по поводу того, что Сайнт жив и здоров, Луиза готова была простить его светлость за то, что за эти два года он так и не сообщил ей об этом. Тем более сегодня, когда она набросилось на него с обвинениями, в его глазах, кажется, промелькнуло что-то похожее на раскаяние.

«Что ж, – подумала Луиза, – если так, то, пожалуй, еще не все потеряно…»

Поразмыслив еще немного, Луиза еще сильнее склонилась к выводу, что слишком сердиться на герцога все-таки не стоит. В конце концов, он ведь взял Сайнта в свой дом, а не бросил на улице…

Когда Сибил и Бонни сегодня ложились спать, Сайнт устроился в их спальне, нисколько не сомневаясь в том, что его не прогонят. Очевидно, точно так же когда-то он устраивался на ночь в спальне Натана… Интересно, позволял ли его светлость ему ночевать рядом с собственной кроватью, когда Сайнт жил у него?

Как бы то ни было, одно во всяком случае было бесспорно: когда Сайнт жил у герцога, за ним явно хорошо ухаживали. Судя по упитанным бокам, пса кормили сытно, и шерстка оставалась все такой же мягкой, чистой, кудрявой и лоснящейся… Но почему же герцог не сообщил, что собака теперь у него?

«Похоже, ваша светлость, – усмехнулась про себя Луиза, – судьба животного беспокоит вас больше, чем моя и моих сестер! Впрочем, учитывая то, что о вас рассказывают, оно и неудивительно. Чувства молодых девушек вас, видно, не сильно волнуют. Скольких из них вы уже успели обольстить… А что до детей, то вы и сами не скрываете, что не любите их… Что ж, одного этого уже более чем достаточно, чтобы я не вышла за вас замуж, ваша светлость, как бы вы ни упрашивали меня, как бы обворожительно ни улыбались…»

Впрочем, Луиза была почему-то уверена, что на самом деле герцог горит желанием жениться на ней ничуть не в большей степени, чем она выйти за него замуж.

Она рассмеялась, вспомнив вдруг, как морщился герцог всякий раз при визге Бонни. Да, у Бонни действительно высокий, пронзительный голос, но Луиза давно привыкла к нему. А когда Бонни обняла его, он, похоже, и вовсе не знал, как отреагировать, как и не знал, что делать, когда Сибил вдруг расплакалась из-за уроненного ключа. Да, его светлость явно не привык общаться с детьми: ни утешить плачущего ребенка не может, ни как следует отреагировать на детскую теплоту и благодарность.

Из общения со своим братом и отцом Луиза успела сделать по крайней мере один вывод: мужчины во многих ситуациях обычно ведут себя совсем не так, как женщины. Мужчины, как правило, считают нужным скрывать свои эмоции. И в основном им это удается. Его светлость, казалось бы, владеет этим искусством в совершенстве, однако своей нелюбви к детям он все-таки не в состоянии скрыть. Натана или отца Луизы тоже порой раздражали Бонни и Сибил, но гораздо чаще девочки получали от них любовь и ласку.

И все-таки при всем при этом Луиза не могла не признать, что оба раза в присутствии герцога испытывала некое странное, неведомое доселе чувство, которое она сама не могла толком определить. Впрочем, не только в присутствии, а всякий раз, стоило ей только подумать о его светлости… И это, пожалуй, пугало Луизу в герцоге больше всего. Ведь ей совершенно не нравился этот человек – достаточно было уже одного того, что он не любил детей. Как можно не любить детей?

Все это так, нельзя поспорить. Почему же тогда у Луизы замерло сердце, когда герцог сегодня наклонился так близко к ней, что она почувствовала его дыхание на своей щеке? К тому же это было в наименее располагающий к этому момент – когда она обвинила его в том, что он столько времени скрывал от нее, что Сайнт находится у него…

Разозлившись на саму себя, Луиза с шумом захлопнула книгу. Закрыв глаза, она запрокинула голову назад, почувствовав себя вдруг очень усталой. Голова ее болела, грудь щемило.

Впрочем, зачем обманывать себя? Как ни старалась Луиза уверить себя в обратном, в глубине души она все-таки чувствовала, что грудь ее щемит вовсе не от того, что общение с герцогом так действует ей на нервы. Несмотря ни на что, ей хочется новых встреч с ним…

– Луиза!

От неожиданности девушка вскочила с кресла. Книга упала с ее колен.

Перед ней стояли Гвен и Лилиан.

– О господи, – пробормотала Луиза, – вы меня напугали! Я думала, что вы давно уже спите…

– Извини, сестренка, мы не хотели! – произнесла Гвен, откидывая со лба непокорную прядь.

– Ладно, ничего страшного, – поспешила уверить их Луиза.

– Ты что, заснула здесь с книгой? – удивленно спросила Лилиан.

– Я не спала. Просто сидела с закрытыми глазами, думала кое о чем… А вы почему не спите?

– Можно с тобой поговорить? – спросила Гвен.

– Конечно, можно! Присядьте, я вас слушаю.

– Пожалуй, я лучше постою, – заявила Гвен.

– Я тоже, – присоединилась к ней Лилиан.

«В чем дело? Уж не случилось ли чего?» – с тревогой подумала Луиза.

Она посмотрела на сестер. В ночных рубашках, с распущенными по плечам волосами они почему-то показались ей сейчас какими-то очень взрослыми.

Лилиан стояла, заложив руки за спину и переминаясь с ноги на ногу. Луиза, давно уже отлично изучившая повадки сестер, знала: это означает, что Лилиан сейчас сильно взволнована. Гвен теребила завязки своей ночной рубашки на груди и все время шмыгала носом – тоже признак нервозности. Что же все их беспокоит? Сегодняшний визит к его светлости, возвращение Сайнта или что-то еще?

– Хорошо, – произнесла Луиза, – стойте, если вам так удобнее… Я вас слушаю! Что случилось?

– Это правда, сестренка, – осмелилась наконец Лилиан, – что ты собираешься выйти замуж за герцога Дрейкстоуна и оставить нас одних с миссис Колтраст?

– Что? – Луиза не была уверена, что правильно расслышала сестру.

– Лилиан, – поморщилась Гвен, – я же просила тебя не разговаривать с Луизой так резко!

– Я хочу знать, действительно ли она собирается за него замуж!

– Я тоже, – кивнула Гвен, – но ты все равно могла бы задать этот вопрос в более мягкой форме.

– Разумеется, нет, – поспешила успокоить их Луиза. – Замуж за его светлость я не собираюсь. Откуда у вас вообще возникла такая мысль?

– Когда ты пошла укладывать спать Бонни и Сибил, – начала Гвен, – к нам в спальню пришла миссис Колтраст, чтобы удостовериться, что Сайнт не у нас.

– Она нам это и сказала, – закончила Лилиан.

– Да как она только посмела! – не сдержалась Луиза. Ей вдруг захотелось отправиться в спальню миссис Колтраст прямо сейчас и высказать этой дамочке все, что она о ней думает. Да что она себе позволяет, в конце концов?! – Расскажите мне подробно все, что она сказала, слово в слово! – потребовала Луиза.

– Миссис Колтраст пришла к нам в спальню, чтобы проверить, нет ли там Сайнта. Она сказала, что ночью он будет лаять и выть, а это помешает ей спать…

Луиза почувствовала, как руки сжались в кулаки.

– Сайнт никогда не воет по ночам, – сурово заявила она. – Но даже если бы и выл, кто она такая, чтобы решать, где ему спать? Утром я поговорю с ней и поставлю на место! Но расскажите лучше, что она говорила про то, что якобы я собираюсь выйти замуж и оставить вас?

Гвен и Лилиан переглянулись, словно ни та ни другая не решались начать. Наконец Гвен произнесла:

– По словам миссис Колтраст, Натан перед смертью просил его светлость поклясться, что он женится на тебе, и тот поклялся. И еще она сказала, что ты должна поскорее выйти за него, и тогда ей, миссис Колтраст, будет одной заботой меньше…

– Она действительно такое сказала? – Луиза уже была возмущена до предела. – Можно подумать, она о нас так сильно заботится, что ей уже не под силу…

– Стало быть, это все неправда? – с надеждой спросила Гвен.

– Конечно, неправда! – поспешила уверить ее Луиза. – Точнее, – поправилась она, – скажем так, не совсем правда…

– Значит, ты все-таки собираешься покинуть нас? – В глазах Лилиан стояли слезы.

– Успокойтесь, девочки! Я вас никогда, никогда не покину!

Луиза обняла Лилиан, которая уже плакала почти навзрыд, вздрагивая всем своим худеньким телом.

– Успокойтесь, девочки, успокойтесь! – повторила Луиза. – То, что Натан перед смертью попросил герцога жениться на мне и тот поклялся исполнить его желание, – все это действительно было. Но я все равно ни за что за него не выйду!

– Почему? – удивилась сквозь слезы Лилиан.

– Если Натан хотел, чтобы ты вышла замуж за его светлость, значит, на то у него была какая-то причина? – добавила Гвен.

Луиза чувствовала, что сестер по-прежнему гнетет какая-то недосказанность, и больше всего на свете ей хотелось успокоить их.

Мать их умерла вскоре после рождения Бонни, а через три года после этого умер и отец. Неудивительно, что Гвен и Лилиан ужасно не хотелось, чтобы Луиза вышла замуж, – иначе она покинет их, и с кем они тогда останутся?

Лилиан продолжала всхлипывать на плече у Луизы.

– Успокойся, Лилиан, не плачь! Успокойся и выслушай, что я тебе скажу.

Лилиан подняла голову и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Луиза откинула пряди волос, упавшие на лицо сестры.

– Обещаю вам, девочки, – начала она, – я не покину вас до тех пор, пока вы сами не выйдете замуж и не уйдете жить к мужьям. Ты, Гвен, возможно, выйдешь замуж уже в этом году… Я не была там в ту ночь, когда погиб Натан, и, возможно, каких-то подробностей не знаю… но все, что мне известно, я вам расскажу.

Гвен и Лилиан присели на диван, но Луиза продолжала стоять.

– Вскоре после того как погиб Натан, – начала она, – я получила письмо от герцога Дрейкстоуна. В нем его светлость утверждал – если только я правильно поняла его, ибо писал он в весьма размытых выражениях, – что он был рядом с Натаном в ту ночь и Натан перед смертью якобы взял с него клятву жениться на мне. Его светлость «милостиво» давал мне год на траур по брату, а потом, как он писал, я должна была дать ему свой ответ. Вот, собственно, и все содержание письма, если не считать дежурных соболезнований по поводу кончины Натана…

Луиза не любила вспоминать об этом письме в первую очередь потому, что буквально через несколько дней она получила другое послание, на сей раз от своего дядюшки, который сообщил, что собирается отвезти тело Натана в родовое имение, чтобы похоронить его там. В тот день Луиза окончательно осознала, что теперь вся ответственность за сестер целиком ложится на ее плечи.

– Его светлость собирается о нас заботиться? – словно прочитав ее мысли, спросила Лилиан.

– Заботиться о нас? С чего бы? – фыркнула в ответ Луиза, но затем сама задумалась над этим вопросом. Можно было, конечно, обнадежить сестер положительным ответом, чтобы они не беспокоились хотя бы какое-то время, но что потом? Рано или поздно они сами поймут, что это не так, так уж лучше сразу сказать правду… – Разумеется, нет, – вздохнув, сказала она. – Мы для него чужие люди. Я уверена, что он пообещал Натану жениться на мне и заботиться о вас только потому, что понятия о чести джентльмена требовали от него подобной клятвы. И я считаю – хотя, может быть, не очень хорошо говорить так об умершем брате, – что Натану следовало бы хорошенько подумать, прежде чем перепоручать опеку над нами такому человеку. Я не сомневаюсь, что Натан всегда желал нам всем только добра, но подумать как следует ему все равно не мешало бы. Его светлость наверняка будет заботиться о нас не больше, чем «заботится» о нас наш дядя… Впрочем, нам и без его опеки вполне хорошо. Не так ли, сестренки?

– Конечно, – проговорила Лилиан, подняв на Луизу глаза, – но если ты все-таки выйдешь замуж за его светлость, то по-прежнему будешь заботиться о нас?

Луиза улыбнулась:

– Я вам, кажется, уже сто раз сказала, что никогда не выйду замуж за герцога! Но если бы я вышла замуж за него или если я когда-нибудь выйду замуж за кого-нибудь другого, то перееду жить к нему только при условии, что все мои сестры, которые на тот момент будут еще не замужем, переедут со мной.

– Но почему ты не хочешь выходить за его светлость? – недоуменно спросила Гвен. – По-моему, он очень симпатичный! И ты станешь герцогиней… Какая девушка об этом не мечтает?

– Ну, хотя бы потому, что я оставляю за его светлостью право самому выбрать себе ту невесту, которая ему более всего по душе, а не жениться на мне только из-за, что он когда-то дал клятву моему брату. Через пару-тройку недель начнется бальный сезон, и ты, Гвен, начнешь выезжать в свет. Я думаю, ты сама хочешь выбрать себе мужа, а не выходить за того, за кого я тебе прикажу, не так ли?

– Разумеется, – улыбнулась та. – Тебя я даже не послушаю!

– Ну вот видишь… Я думаю, точно так же в свое время поступишь и ты, Лилиан. Прошли уже те времена, когда мужа для девушки выбирал отец или старший брат!

– Но почему ты нам никогда не говорила, что Натан хотел, чтобы ты вышла замуж за герцога? – спросила Гвен. – Почему ты рассказала нам это только сейчас?

Луиза не знала, что ответить.

– Мы уже давно не дети! – серьезно произнесла Гвен и в этот момент действительно показалась Луизе взрослой.

– Сейчас, может быть, и нет. Но Натан умер два года назад. Тебе, Гвен, тогда только-только исполнилось шестнадцать, а тебе, Лилиан, не было и тринадцати. К тому же я думала, что сам герцог не воспринимает клятву, данную им лишь для того, чтобы успокоить умирающего, всерьез, что он сам сразу же и забыл о ней. К сожалению, я ошибалась…

– Но сейчас мне уже восемнадцать! – горячо воскликнула Гвен. – Ты считаешь меня уже достаточно взрослой, чтобы выйти замуж, но недостаточно взрослой, чтобы знать о том, что его светлость пообещал моему брату?

Луиза снова задумалась. Собственно говоря, она и сама знала не слишком много подробностей обстоятельств гибели Натана, не говоря уже о клятве, которую ее брат потребовал от герцога. Когда она вскоре после смерти Натана попросила дядю рассказать об обстоятельствах той роковой ночи, он ответил: «Обстоятельства? Зачем? Как бы то ни было, все равно ничего уже не изменишь!» Сама же Луиза была в тот момент слишком убита горем, чтобы настаивать.

– Я тогда просто не придала значения этому письму от герцога, – объяснила Луиза. – Поскольку новых писем за ним не последовало, я решила, что его светлость уже успел благополучно забыть об этом деле. И была очень удивлена, когда он вдруг заявился к нам вчера. Пожалуй, мне все-таки надо было подумать о том, что, если бы даже миссис Колтраст не развязала сегодня язык, рано или поздно вам поведал бы об этом кто-нибудь другой. Если уж вы начнете ездить на балы, то очень скоро все равно об этом узнали бы: если верить тому, что мне сказала миссис Колтраст, все эти два года едва ли не весь Лондон только об этом и судачит…

– Я понимаю, тебе не хотелось огорчать нас, – все с тем же серьезным видом заявила Гвен. – Но мы не можем всю жизнь расти под колпаком, словно тепличные растения!

Луиза опустила голову.

– Простите меня, девочки, что не сказала вам об этом раньше, – пробормотала она. – Вы ведь не затаите на меня зла, я надеюсь?

– Конечно, нет! – с горячностью воскликнула Лилиан, заключая сестру в объятия. Однако Гвен, как показалось Луизе, еще сомневалась.

– Прости меня, Гвен! – повторила Луиза специально для нее. – Безусловно, я виновата, что не сказала тебе.

Гвен подошла к Луизе и тоже обняла ее.

– Хорошо, – заявила Гвен, – но если вдруг соберешься замуж, прошу тебя – сообщи все-таки об этом нам!

Луиза вздохнула с облегчением: наконец-то между ней и сестрами снова воцарились мир и гармония.

– Обязательно сообщу! – пообещала Луиза. – Кстати, – добавила она, чтобы переменить тему, – скоро ведь состоится твой дебют, Гвен…

– Наш дебют, – поправила та.

– Ну да, конечно, – согласилась Луиза, – для меня ведь этот бал тоже будет первым… Так вот, почему бы нам завтра не потанцевать немного, не попрактиковаться? Мы ведь, кажется, еще ни разу не танцевали с тех пор, как приехали сюда?