Текст книги "Сказки с базаров"

«Но я не могу пойти с тобой, пока мы не нашли нашего сына», – вскричала его молодая жена. Тут же на этом месте все трое обещались исходить весь край вдоль и поперек в поисках младенца.

Едучи в драгоценном паланкине на спине слона, наконец добрались они до дома префекта полиции, где в саду играл маленький мальчик. Как только взгляд юной матери упал на мальчика, она тут же узнала в нем своего сына, из-за родимого пятнышка в форме удода на правой его руке.

Олег опустил слона на колени, и, прежде чем префект полиции или его жена узнали, в чем дело, они подхватили мальчика, посадили его в паланкин, и слон унес их всех прочь. Проделав долгий путь, слон привез всех четверых в королевский дворец белого алавастра, и навстречу к ним вышла прекрасная королева.

«Кто все эти люди, о мой повелитель король?» – спросила она Олега, при виде их всех, спускавшихся со слона.

«Это долгий рассказ», – ответил он. Все они вошли во дворец, и он поведал ей свою повесть, от начала и до конца. «И вот, – продолжал он, – это первая моя жена. Итак, хотя ты королева, любимая у меня будет она, вы же обе должны быть как сестры друг другу».

Тут женщины обнялись, и обе ему обещали свою верность и преданность, до того часа, пока все они будут живы. И таким образом и они, и два брата счастливо зажили в том далеком-предалеком королевстве, и уста их во множестве рассыпали алмазы, смеясь, но перлов больше их глаза не наплакали, ибо все они пребывали в приятнейшей жизни до конца их земного существованья.

Бедняк-птицелов и говорящая птица

Когда-то, недалеко от Стамбула, жил один бедный человек. Он приноровился промышлять ловлей птиц, раскидывая в лесу на деревьях сети и потом относя птиц на продажу в ближайший городок.

Однажды изловил он прекрасную золотистую птичку с красным клювом, желтым хвостиком и серебряным колокольчиком на правой лапке.

«Освободи меня из сетей, отец, – заговорила птичка, – ибо я не простая птица, и, если ты отпустишь меня на свободу, я помогу тебе, и ты наживешь добра».

И вот, этот молодец, чье имя было Мехмет, никак не мог поверить своим ушам, когда услышал, что птичка говорит человеческим голосом. Наконец он спросил: «Как это так, чтобы такая птица, как ты, умела говорить и, однако, могла оказаться настолько глупой, чтобы угодить в мою сеть?»

«Увы, – отвечала птичка, – я не смотрела куда лечу, вот и увязла обеими лапками. Моя госпожа, а она принцесса, охотилась в лесу со своими братьями, я же сидела довольная у нее на руке. Вдруг с неба на меня бросился ястреб, и, в страхе слетев с запястья моей госпожи, я залетела в самую темную чащу леса. Принцесса будет в отчаянье от моей пропажи, ведь она привыкла мне поверять все свои сокровенные мысли, и она научила меня говорить, чтобы я была для нее за подружку».

«А ты не пойдешь ко мне жить в мою хижину и со мной разговаривать?» – спросил Мехмет.

«Ах, нет-нет! – отвечала птичка. – Ты должен немедля вернуть меня моей госпоже. Она будет по мне очень скучать и наградит тебя множеством золотых монет, когда ты меня возвратишь целой и невредимой».

«Но как я сумею, бедняк-птицелов, пройти во дворец такой великородной госпожи, как твоя хозяйка?»

«Позволь мне сесть к тебе на плечо, и я покажу тебе дорогу, – молвила птичка, – но прежде дай мне попить воды и поклевать зернышек, так как я чуть жива от голода и жажды».

И вот птицелов принес птичку в хижину и дал ей попить воды. Он взял зернышек себе на ладонь, чтобы птичке было удобно клевать, усевшись к нему на запястье. Подкрепившись, птичка сказала:

«Теперь ты должен отнести меня к моей госпоже. Я не могу туда долететь из-за того, что в небе ястреб и дворец отсюда за много миль».

И вот Мехмет облачился в свое рваное платье и обулся в свои заплатанные сандалии и пустился в путь. Птичка примостилась у него на плече и показывала дорогу. Наконец они подошли к огромной горе, и извилистой тропой Мехмет полез в гору, пока они не приблизились к прекрасному замку из красного порфира.

«Постучи в дверь и спроси начальника стражи», – велела птичка, когда они подошли к громадной, утыканной медными остриями двери в дворцовой стене. Мехмет так и сделал, и начальник стражи, в черных усах и с глазами, как черные бусины, сразу на него раскричался: «Кто ты такой, что смеешь обращаться ко мне, ты, о мошенник и оборванец?»

«Я принес назад птицу принцессы», – отвечал Мехмет, что заставило начальника стражи отворить громадную дверь, которая вела во дворцовый двор.

«Ах так, ты принес? Давай мне птицу и прочь отсюда, не смей сделать ни шагу дальше», – заявил начальник стражи.

«Принцесса богато вознаградит за мое возвращение, – прощебетала птичка, позванивая серебряным колокольчиком. – Тебе надлежит его пропустить, о начальник стражи, или моя госпожа об этом узнает».

Как только начальник стражи услышал эти слова, от жадности глаза у него округлились как плошки.

«Тогда я потребую награду себе», – вскричал он.

Но принцесса Ниновар, свесившись со своего балкона, увидела, что происходит, и захлопала в ладоши от радости. «Миленькая моя золотая птичка вернулась», – воскликнула она и сбежала во двор, тесно окруженная своими девушками-рабынями.

Когда начальник стражи увидел ее, его лицо налилось красной краской. Тут принцесса Ниновар снова усадила свою любимицу к себе на запястье и попросила Мехмета поведать ей всю историю.

«Ты получишь столько золотых монет, сколько сможешь унести, – молвила принцесса Ниновар, – поскольку я бы ни за что на свете не рассталась со своей говорящей птичкой. И какое твое ремесло?» – продолжала она, посмотрев на него и увидев, что он красивый и ладный парень, и вовсе не обратив внимания на его оборванное платье и разбитые сандалии.

«Я птицелов, твое Высочество, – отвечал он, – и живу в лесу. Каждый день я раскидываю сети на птиц и, когда поймаю столько, сколько достаточно, продаю их в городе».

«Ну, – сказала принцесса, – с этого самого дня ты больше не птицелов, ибо тебе надлежит присматривать за птичьей вольерой в нашем дворце».

Был призван великий визирь. Препроводив Мех-мета, он отсыпал ему сто золотых монет и снабдил его добрым количеством нарядного платья, подобающего его новому месту. Принцесса же направилась к братьям и оповестила их, что замуж она пойдет за Мехмета, и не за кого другого, или останется незамужней и в одиночестве до конца своих дней. Она так настаивала на своем, что братья ее согласились и задали большой пир в честь свадьбы сестры.

И вот так Ниновар и Мехмет поженились и с того дня и впредь счастливо жили в огромном дворце, высящемся над Босфором.

Сказки из Персии

Царевна Фероза и конь-королевич

Когда-то давным-давно жила в царстве Ирана прекрасная царевна, звавшаяся Фероза, что значит «бирюза». Она обитала в громадном замке, стоявшем на высокой горе, и ей очень одиноко жилось. Сколько сама себя помнила, она так и жила в замке, и играла на мраморных полах женской половины, где царствовала ее мать, шахбану. Ее отец, шахиншах, или Царь Царей, находился в дальнем отъезде, проведывая крайние пределы своих владений, и она по нему скучала. Ее мать была столь вельможная госпожа, что не имела времени поиграть с дочкой. Она любила лишь принимать визиты от королев других стран да выбирать новые украшения, да обсуждать новые наряды.

Зато отец Ферозы всегда с ней играл и обучил ее шахматам. Но когда шахиншаху случалось бывать в отъезде, то не оказывалось никого, с кем бы царевна могла поиграть в шахматы, поскольку все царедворцы всегда и неизменно проигрывали ей каждую партию из почтения перед ней.

И вот, однажды, царевна переоделась в мальчишеское платье и в стеганый кафтан и, взяв любимого своего коня Салема, отправилась на поиски отца.

Она ехала всё дальше и дальше, пока не достигла берега могучих вод белой реки. Течение было столь сильным, что она испугалась, но лихой Салем, один из боевых скакунов ее отца, отчаянно ринулся в воду и вынес ее на другую сторону. На том берегу стоял уродливый маломерок-дэв, тварь из числа чудовищ. С зубищами, острыми, что у крокодила, и в шерсти, густой и черной, что медвежья шкура.

«О человек, – заговорил дэв, – сделай мне одолжение, и у тебя будет всё, чего ты ни пожелаешь».

«Чего же ты хочешь?» – смело спросила царевна Фероза, так как она не хотела показать дэву, что испугалась. Спешившись с коня, она храбро стояла перед жуткой тварью.

«Передай весть моему брату, он живет вон в том замке, – повелел дэв, указывая на многобашенный замок, возвышающийся вдали на вершине холма, – и ради меня он пожалует тебя всем, чего ты ни спросишь».

«Хорошо, – отвечала царевна, изъявляя согласие. – Что это за весть?»

«Когда попадешь в крепость, скажи моему брату, что я превратил шахиншаха в речной камень-окатыш, и вот он у меня тут, в кошеле, и я сам стану вместо него царем надо всем Ираном. Будь любезен, проси его ко мне препожаловать в день, когда я взойду на престол, что будет праздноваться в стольном городе Исфахане через шесть дней. Тогда этот превосходный из братьев исполнит твое желание. Садись теперь на коня, и – в дорогу».

Остолбеневшая Фероза молча села в седло и поехала в горную крепость второго дэва. Как ей спасти своего отца, который теперь лежал в кошеле у первого дэва, превращенный в камень-окатыш? Она старалась что-то придумать, но ничего не приходило на ум. Быстрый как ветер, мчался вперед ее лихой конь, и вскоре они стояли под воротами крепости, большой и могучей.

«Отворяй, о дэв, – вскричала царевна, хотя сердце выпрыгивало у нее из груди, – я несу тебе весть от твоего брата с белой реки».

Ворота немедленно распахнулись, и появился другой дэв, с видом еще уродливее и злее, чем первый.

«Входи, мальчуган! – проревел он. – Отведай моего гостеприимства. Какую весть ты принес мне?»

«Твой брат просит тебя пожаловать в его восшествие на престол в Исфахане через шесть дней, ибо он полонил шахиншаха и умышляет занять его место».

«О, превосходно, – заявил дэв. – Вот, садись на этот диван и погложи мяса на этой кости, вижу, ты голоден. Спрашивай, чем тебя отдарить?»

«Я хочу волшебную саблю, чтобы секла вражьи головы, как удар молнии», – молвила царевна.

Дэв долго хохотал громким хохотом. «Славно сказано, мальчуган, ты получишь ее, – проревел он. – Ты храбрый удалец и заслуживаешь саблю».

Едва лишь он вымолвил эти слова, как царевна ощутила тяжесть в правой руке и увидела, что держит саблю с благородным дамасским клинком. Вложив ее в ножны, царевна вскочила в седло.

«Стало быть, на коронации встретимся!» – хохотал дэв, когда Фероза поскакала прочь.

Скакала она, скакала, и наконец достигла берега белой реки. Вот и первый дэв, рассевшийся на воловьей шкуре. Царевна возвышалась над ним, сидя в седле на Салеме.

«Молодец, мальчуган, – прорычал дэв. – Ты получил награду?»

«О да», – отвечала царевна, обнажая саблю. А когда дэв шаг шагнул, чтобы взглянуть поближе, быстро, как удар молнии, она снесла ему голову. Соскочив с седла, она обшарила у него карманы, нашла кошель с камнем-окатышем, что был ее несчастным отцом, и уплыла с ним обратно за реку.

К тому часу наступила ночь, и Фероза схоронилась в пещере, укрывшись своим стеганым кафтаном, Салем же встал при входе, неся дозор при своей госпоже.

Проспав до полуночи, она очнулась и увидела диковинный свет в конце пещере. Некий голос звал: «Проснись, о царевна, проснись и внемли мне, твоей пэри-хранительнице».

Царевна вскочила на ноги и увидела прекрасную пэри, одетую сверкающим золотом в красном средоточье огня. «Дай мне камень-окатыш, о царевна, – молвила пэри. – Я помогу тебе вернуть твоему благородному отцу его человеческий облик».

Царевна вот-вот и отдала бы камень, когда Салем, с диким ржанием, ткулся мордой ей в руку, и речной окатыш скатился на землю. «Нет, нет, о царевна, – прорек громким голосом конь, – тут нет никакой пэри – а только дэв женского полу, она хочет добраться до шахиншаха».

Меж тем как конь прорицал, огонь исчез, и прекрасная пэри превратилась в мерзейшую женщину, которая также испарилась с шумом, подобным змеиному шипу.

«Но ты обладаешь речью! – вскричала царевна Фероза. – О, помоги мне отыскать этот камень, он скатился на землю».

«Вот он», – отвечал конь, взяв речной окатыш зубами.

Царевна бережно спрятала его в карман.

«Как это так, что ты можешь говорить человеческим языком, хотя ты и животное?» – спросила царевна.

«Я зачарованный королевич, – отвечал ей конь. – На меня наложили чары в день моего восемнадцатилетия, по причине того, что я заносчиво говорил с чародеем». Гордо он тряхнул своей гривой. «И быть мне в этом облике заключенным, пока меня не избавит любовь ко мне дамы».

«О, да случится это в доброполучный час, – проговорила царевна, краснея. – Но сейчас, позволь мне, о добрый конь, сесть верхом, и поскачем к мудрой ведунье Исфахана, чтобы найти способ снова обратить милого моего отца в шахиншаха».

Царевна снова вскочила в седло, и конь понесся с ней через всю страну, пока не прибыли они, наконец, в Исфахан. В высоком, забранном ставнями доме жила мудрая ведунья Исфахана. Волосы у нее были белы, нос у нее был крючком, что клюв попугая, а платье ее, зеленого аксамиту, заткано было розовыми розами Шираза.

Когда наконец царевна оказалась в ее ведовском покое, старуха выслушала всю повесть, не проронив ни слова. Потом она молвила: «Я знала, что ты придешь, ибо еще не прошло и часа, как я смотрела в свое волшебное зеркало. Да, у меня имеется специальный порошок, чтобы вернуть возлюбленному шахиншаху его собственный вид. Я должна бросить несколько гранул в жаровню».

Усталая до черноты, удивленная царевна в оторопи наблюдала за тем, как творила ведунья свою волшбу. Прежде всего, камень-окатыш положен был на пол и вкруг него был начертан магический знак царя Сулеймана. Вслед за тем щепоть волшебного порошка была брошена на рдеющие уголья. Несколько тихо произнесенных слов, и огонь полыхнул красным, потом синим. Скоро, к великой радости, царевна видела вставшего перед ней отца. Ведунья упала на колени, но шахиншах поднял ее на ноги.

«За это тебе наполнят твой рот драгоценными самоцветами, и не единожды, о добрая матушка», – объявил единодержец.

Старушенция залопотала от радости.

Царевна с отцом вернулись во дворец, и лихой конь взржал от удовольствия, когда царевна поцеловала его лунно-светлые уши и гриву.

«Я тебя люблю, о милый конь-королевич», – тихо вымолвила она.

Едва лишь вылетели у нее эти слова, как конь исчез, а перед ней встал высокий и статный королевич, прекрасный, как всякий царевич на свете. И вот, они поженились, и семь дней и семь ночей шло празднество и ликование во всех городах Ирана.

Ткач и дэв

Некогда, в давние-предавние времена, жил в старом Нишапуре один бедный ткач, по имени Абдуль Латиф, чья жена, Фатима, то и дело ему говорила: «Вот будь у тебя две головы и две пары рук, о Абдуль Латиф, было бы у нас куда больше тканей и куда больше денег на всякие траты».

Однажды вечером, в одиночку во всю стуча на своем ткацком стане, Абдуль Латиф обнаружил маленького дэва, застрявшего в его мотках шерстяной пряжи.

«Помоги мне выбраться из этой путаницы, и, чего ты ни пожелаешь, я тебе это дам», – заговорил дэв.

Ткач помог дэву избавиться от мотушек, и дэв на это сказал: «Пожелай от меня чего хочешь, и я тебе это дам».

«Жена моя, Фатима, полагает, что мне следует иметь две головы и две пары рук, – отвечал ткач. – Мог бы ты это исполнить?»

«Готово, – отвечал дэв. – Если это то, чего ты желаешь».

Абдуль Латиф взглянул в зеркало и увидел, что у него две головы и две пары рук. Он помчался по городу с криком: «Смотрите, смотрите, что приключилось!» И все люди повыскакивали из своих домов и закричали: «Дэв! Дэв!», думая, что он демон. Они побили его палками и камнями и прогнали его из города, и больше его никто никогда не видел.

Итак, если тебе подвернется случай исполнить на выбор одно желание – хорошенько подумай, делая выбор.

Водонос и три грецких ореха

У дальних пределов Персии жил один бедный водонос со своей женой. Каждый день горевали они и сетовали, что у них нет детей, закончив же свой дневной труд, обычно водонос шел и усаживался под ореховым деревом. Там он дремал, и в дремоте ему обычно мечталось, что вот у него трое ладных сыновей, которые будут покоить их старость.

Как-то вечером он вымолвил: «О грецкий орех, будь у нас с женой трое сыновей поддерживать нас на старости лет, мы были бы самой счастливой четой на свете».

А дерево, под которым он сидел, было волшебным деревом, заколдованным самим Сулейманом; и когда он договорил эти слова, рядом с ним упали три грецких ореха. Они раскололись, и в каждом оказался совершенно сложенный мальчик. Выходя один за другим, они окликали: «Вот и я, о отец, дай мне имя».

Итак водонос нарек их именами Мубарак, Масуд и Рашид. Исполненный радости, повел он их к жене. Очень быстро мальчики подросли – скоро они стали более рослыми и сильными, чем их родители. Водонос им сказал: «Отправляйтесь по белу свету, о сыновья, и заработайте достаточно денег, чтобы покоить нас с матерью в остаток наших дней».

И вот они пустились в дорогу, взяв с собой зачарованный козий мех с водой и недельный запас хлеба. Шли они, шли, пока не пришли, к закату седьмого дня, в огромный город. Все жители были одеты в траурные одежды, и все женщины были в слезах. «Что такое стряслось в этом городе? Почему все такие печальные?» – спросил Мубарак.

«Похитили трех дочерей нашего короля, и мы их оплакиваем, ибо наш король добрый и благородный, и нет принцесс прекраснее во всем краю», – сказала одна старуха, шмыгая носом в своем покрывале.

Мубарак, Масуд и Рашид пошли во дворец и спросили, можно ли видеть великого визиря. «Скажите его превосходительству – мы найдем принцесс».

«Что? Как вы посмели, вы, трое голодраных мальчишек, придти сюда и спрашивать нашего великого визиря, – закричал капитан стражников, – прочь отсюда, а не то мы снимем вам головы по самые плечи».

В тот момент король проходил мимо, на обратном пути из мечети – а была это пятница – и услышал слова трех юношей. Подняв руку, он просил их обратить свои вопросы к нему.

«Ваше высочество, – заговорил Мубарак, – мы с братьями хотим помочь вернуть обратно принцесс, так как мы слышали, что их похитили. Если вы поведаете, как всё это произошло, то мы отправимся и спасем их».

Король удивился, что трое простых деревенщин, вроде них, могли так открыто заговорить с ним, и они ему сразу понравились.

«Мои воины искали повсюду, и весь мой народ скорбит, как вы видите. Если вы найдете моих дочерей, все, чего вы ни попросите, будет вашим, – молвил он. – Благословения да пребудут на вас. Желаю вам поскорей их найти».

Троих братьев отвели на королевские кухни и дали им на неделю провизии. Потом они пустились на поиски трех принцесс.

Придя на перекресток дорог, они сели и стали решать, как им быть.

«Давайте разобьем здесь стоянку, – заговорил Масуд. – В первый день пускай один из нас отправится на запад, и один из нас – на восток. Третий останется здесь варить еду и отдыхать. Потом, на второй день, двое пусть идут на север и на юг, третий же останется готовить и охранять стоянку».

На том они порешили, и так шло неделю, но они не обнаружили никаких следов дочерей короля, и по всем четырем сторонам света никто не имел вестей, которые помогли бы братьям отыскать их. Они сидели вокруг костра, когда на огонь вышел какой-то усохший худой старик.

«Добрый вечер тебе, папаша, – поздоровались они все вместе. – Садись с нами и обогрейся».

«Что у вас варится?» – осведомился старик, заглядывая в котел.

«Варим похлебку, из остатков нашего провианта, – отвечал Масуд, – и теперь нам придется идти назад к королю и говорить, что незадалось у нас и мы не нашли его дочерей».

«Уделите мне тарелку от вашей еды, и я скажу вам, что делать», – сказал старик.

И вот они подкладывали ему и подкладывали, пока он не подъел всё чуть ли не дочиста, поскольку им не по нраву было оказывать неучтивость гостю. Когда он наелся досыта и стал обтирать пальцы о бороду, старик заговорил: «О дети, я знаю, где спрятаны королевские дочери. Если вы пойдете со мной, то я покажу вам».

Он велел Масуду взять из костра горящий сук освещать им дорогу. И вот они бросили все свои пожитки и последовали за ним в темноту. Он привел их к пещере неподалеку. Едва они вошли в пещеру, как услышали позади себя смех и голос старика, говорившего: «Ха, теперь вы все тут у меня – три принцессы и трое юношей – и я примусь вас откармливать, пока не соберусь съесть».

Вход в пещеру закрыла дверь. Трое братьев огляделись, и при свете факела, который держал Масуд, они увидели фигуры трех девушек, забившихся в угол пещеры.

«Оставьте страх, о царевны, мы пришли, чтобы спасти вас, – молвил Масуд. – Мои братья и я посланы вашим отцом, королем, вас искать».

«Но мы все пленники, – вскричала старшая принцесса. – Мы связаны по рукам и по ногам, и мы испытываем слабость и упадок духа от заточения в этой отвратительной пещере».

Не успела она договорить, как снаружи пещеры раздался смех и их пленитель сказал: «Нет нужды рассказывать всю историю этим трем молодым глупцам, о моя милая. Они такие же пленники, как и вы», – и они услышали, как старик заклекотал противным смехом, улепетывая прочь.

Масуд снова заговорил: «Внемлите, о царевны, мои братья и я – мы не просто люди, ибо родились от волшебного грецкого ореха. Мы наделены способностью выбираться из любого места, где бы нас ни заточили, благодаря нашей сверхъестественной силе. Преклоните ваш взор…»

И меж тем как девушки в полном изумлении наблюдали, трое братьев налегли на громадную дверь в пещеру – и она отворилась. Потом Мубарак развязал трем принцессам руки и ноги, и все они осторожно выскользнули из пещеры и пошли назад к их стоянке, где трое братьев варили себе ужин. В котле оставалось как раз довольно, чтобы понемногу досталось всем. А так как стояла светлая лунная ночь, то они решили пуститься в обратный путь во дворец, прежде чем старик обнаружит их бегство.

К рассвету другого дня в виду у троих братьев и трех принцесс показался какой-то оазис. Когда они оглянулись назад, то увидели вдалеке совсем небольшое облако клубящейся пыли.

«Укроем принцесс своими плащами, о братья, что-то мне не по нраву вид этих пыльных клубов», – заговорил Мубарак, но чуть ли не в ту минуту, как он говорил, в их середину влетел тот старик, верхом на скаковом верблюде, быстром как ветер.

«Стойте, – вскричал старик, – вы мои пленники, и я наложу на вас чары. Обернитесь чистым золотом, все!»

И вот принцессы, будучи смертными, превратились в золотых истуканок и ничком попадали наземь, но трое братьев, рожденные от волшебного грецкого ореха, сказали каждый волшебное слово и сохранили свой облик. Старик завопил от ярости и в неистовстве набросился на них. Но трое братьев воскликнули в один голос:

«Именем Сулеймана ибн Дауда, мир с ними обоими, изыди!» – и старик со своим верблюдом растаял в воздухе.

Потом они подошли к принцессам, обращенным в чистое золото, и спрыснули их водой из зачарованного козьего меха, и девушки снова стали живыми людьми.

Солнце пекло всё жарче и жарче, ноги их увязали в песке, так что они еле ступали. Когда они наконец достигли оазиса, Мубарак сказал: «Остановимся здесь на отдых, ибо мы не выдержим солнечного пекла, даже с силами, вложенными в нас Сулейманом ибн Даудом, мир с ними обоими, рабами которого мы являемся».

Принцессы благодарно опустились на землю, утолили жажду и омыли ноги, пока солнце не стало меньше палить.

Тут в оазис явилась банда разбойников напоить верблюдов; завидев шестерых путешественников, они изрядно заинтересовались.

«Откуда вы идете, о чужеземцы, и куда направляетесь?» – подозрительно выведывали они.

«Мы идем из такого-то и такого места, о братец, и туда-то и туда направляемся», – отвечали Масуд, Мубарак и Рашид.

Этот скупой ответ разъярил бандитов, и они решили напасть на путников, как только придет ночь с ее мраком. Но лишь они собрались так сделать, трое братьев воскликнули в один голос: «Унеси вас прочь, о злыдни, прямиком в небо». Поднялся могучий вихрь, и бандиты вместе со своими верблюдами взмыли в воздух и унеслись, скрывшись из виду, и, почем знать, они так и кружат вверху где-то там и поныне.

Как только настал рассвет, трое братьев пробудили принцесс ото сна и произнесли волшебное слово, вслед за чем неизвестно откуда появился верблюд о шести горбах. Три принцессы вспрыгнули, и каждая села на один из горбов, так же сделали и трое братьев, и громадный верблюд помчал их во дворец.

Когда они подскакали к воротам, выбежал начальник стражи со своими стражниками, и они помогли принцессам сойти на землю. Соскочили наземь и братья, и шестигорбый верблюд пропал, оставив горожан протирать в удивленье глаза. Утомленных и в дорожной пыли принцесс увели в гарем, чтобы искупать, нарядить и умастить благовониями. Как только король оповестился о возвращении дочерей, троим братьям были оказаны всяческие почести, и король поблагодарил их из глубины души.

Вечером король задал пир, подобного которому еще не видали в городе, и Мубарак, Масуд и Рашид восседали на почетных местах рядом с самим королем.

«О юноша, – обратился король к сидевшему ближе из этих троих, – в присутствии всех, кто собрался в этом собрании, я прошу тебя и твоих братьев: назовите все, чего ни пожелаете. За то, что вы вернули мне милых моих дочерей, когда никто другой не сумел их найти, – оно будет вашим».

«О благородный король, – отвечал Масуд, – мне ничего не нужно».

«О благородный король, – отвечал Мубарак, – мне ничего не нужно».

«О благородный король, – отвечал Рашид, – мне ничего не нужно».

«Прекрасно сказано! – вскричал король. – Наполните им рот золотом и драгоценностями».

Все придворные одобрительно восклицали, когда привели казночея и рот каждого из братьев наполнили золотыми монетами и самоцветами несметной цены.

А трем принцессам приспичило идти замуж за троих юношей, которые их избавили, на что давал согласие и король. Мубарак, Масуд и Рашид, однако, хотели вернуться к старому водоносу с женой, их взрастившим, и отдать им золото и самоцветы.

«На это они смогут себя содержать в полном довольстве остаток их дней», – переговаривались трое между собой, поскольку питали большую привязанность к чете стариков. Так вот, пока принцессы готовились справить тройную свадьбу, юноши поспешили прочь, послав каждой из принцесс по золотому грецкому ореху с таким посланием в серединке:

 
Принцессе нельзя со мной пожениться,
Мне привелось от ореха родиться.
 

Мубарак, Масуд и Рашид поведали всю историю своих приключений старому водоносу с женой и преподнесли им сокровища. Потом вся троица распрощалась со своими приемными родителями, поскольку снова испытывала тягу к странствиям. И, почем знать, они всё еще странствуют, ибо старый водонос и его жена больше их никогда не видели.