Текст книги "Разрушительная игра"

Звук скользнул по мне, грубый и шершавый – именно такими я представляла его прикосновения.

Не сказать, что я когда-нибудь представляла его прикосновения. Чисто гипотетически.

– Туше.

Улыбка стала еще шире, превратившись из великолепной в сногсшибательную.

И тогда случилась еще одна катастрофа, куда более тревожная, чем слишком тесное платье в общественной раздевалке.

Нечто легкое и бархатистое коснулось моего сердца… и затрепетало. Всего один раз, но мне хватило, чтобы узнать.

Бабочка.

Нет, нет, нет.

При всей моей огромной любви к животным я не могла допустить, чтобы в моем животе поселилась бабочка. Не из-за Риса Ларсена. Ей следовало немедленно умереть.

– Ты в порядке? – Он бросил на меня странный взгляд. – Выглядишь так, будто тебя вот-вот стошнит.

– Да, в порядке. – Я снова сосредоточилась на экране, изо всех сил стараясь не смотреть на Риса. – Слишком много и быстро съела. Вот и все.

Я пришла в такое смятение, что не могла сосредоточиться до конца дня, а когда наконец пришло время ложиться спать, заснуть не получалось.

Меня не должен был привлекать мой телохранитель. Не до бабочек в животе.

Они затрепетали, когда мы впервые встретились, но быстро умерли, едва Рис раскрыл рот. Почему они вернулись сейчас, когда я полностью осознала, насколько он невыносим?

Соберись, Бриджит.

Телефон завибрировал из-за входящего вызова, и я ответила, радуясь шансу отвлечься.

– Бридж! – завопила Джулс явно навеселе. – Как ты там держишься, детка?

– Я в постели, – рассмеялась я. – Веселитесь?

– Ага-а-а, но тебя не хватает. С тобой было бы веселее.

– Хотела бы я оказаться с вами. – Я смахнула с глаза прядь волос. – Ну, у меня хотя бы был домашний фестиваль. Кстати, потрясная идея. Спасибо.

– Домашний фестиваль? – растерянно переспросила Джулс. – О чем ты?

– Сюрприз, который вы устроили с Рисом, – подсказала я. – Палатка, подушки, еда?

– Возможно, я пьянее, чем думала, но не понимаю, о чем ты. Я ничего не устраивала с Рисом.

Слова прозвучали искренне, и у нее не было причин лгать. Но если Рис не планировал этого с моими друзьями, то…

Мой пульс ускорился.

Джулс болтала дальше, но я выпала из разговора.

Единственное, о чем я могла думать, – не одна, а тысяча бабочек, проникших в мой живот.

Глава 7
Бриджит

Четвертый месяц проверки

Месяц спустя, к выпускному, я смогла загнать бабочек в клетку, но одной удалось сбежать дважды. Первый раз, когда Рис гладил Мидоу, которая покорила его невероятным очарованием. И второй – когда я увидела, как напряглись мышцы его рук, пока он нес домой продукты.

Мои бабочки довольствовались малым. Шлюхи.

Но, несмотря на надоедливых тварей, самовольно поселившихся в животе, я старалась вести себя с Рисом нормально. Другого варианта попросту не было.

– Я получу медаль или почетную грамоту за невероятную выдержку, проявленную за последние четыре месяца?

Последний день моего испытательного срока совпал с выпускным вечером, и я не смогла удержаться и поддразнила Риса, пока Ава настраивала камеру на штативе. Сегодня она была нашим неофициальным фотографом.

– Нет. Ты получишь телефон без чипа.

Рис осмотрел толпу, сверля подозрительным взглядом папаш с пивными животами и мамаш, с ног до головы наряженных в «Тори Бёрч»[4]4
  Tory Burch – американский модный бренд среднего класса, базирующийся в Манхэттене.


[Закрыть].

– В нем не было чипа все это время.

– Теперь он останется без чипа.

Судя по всему, Рис никогда не слышал о поддержании настроения. Я пыталась веселиться, а он был серьезнее сердечного приступа.

Серьезно, Бриджит? Из-за вот этого парня порхают бабочки?

Прежде чем я успела придумать остроумный ответ, Ава жестом пригласила нас сфотографироваться, и Рис остался на месте, а я втиснулась в кадр вместе с Джулс, Стеллой, Джошем и Авой, которая управляла камерой через приложение на телефоне.

Разберусь с неуместным трепетом позже. Сегодня мой последний день в кампусе в качестве студентки, и надо наслаждаться моментом.

– Ты наступил мне на ногу, – напустилась Джулс на Джоша.

– Твоя нога мне мешала, – огрызнулся тот.

– Будто я могла намеренно поместить любую часть своего тела на твоем пути…

– Придется теперь облиться антисептиком, чтобы…

– Хватит! – Стелла махнула рукой, поразив всех резким тоном. Обычно в нашей компании она была самой спокойной. – А то выложу ваши откровенные и крайне нелестные фотографии в интернет.

Джош и Джулс ахнули.

– Ты этого не сделаешь, – протянули они хором, прежде чем обменяться враждебными взглядами.

Я сдержала смешок, а Ава, которая обычно исполняла роль вынужденной посредницы между подругой и братом, улыбнулась.

Со временем нам удалось сделать приличный групповой снимок, а потом еще и еще, пока наконец мы не получили достаточно фотографий, чтобы заполнить полдюжины альбомов, и не пришло время прощаться.

Я обняла друзей, пытаясь проглотить застрявший в горле комок эмоций.

– Ребята, буду скучать.

Джулс и Стелла оставались в Вашингтоне, чтобы учиться на юридическом факультете и работать в журнале «ДиСи Стайл» соответственно, но Ава отправлялась в Лондон на годовую стажировку для фотографов, а я переезжала в Нью-Йорк.

Я уговорила дворец позволить мне остаться в США в качестве королевского посла. Если на каком-то событии требовалось присутствие королевской особы из Эльдорры, я была подходящей кандидатурой. К сожалению, как бы мне ни хотелось остаться в Вашингтоне, большинство событий происходило в Нью-Йорке.

Я обнимала Аву крепче и дольше всех. За последние месяцы она пережила ад – семейную драму и разрыв с Алексом, – и ей требовалась дополнительная любовь.

– Ты полюбишь Лондон, – сказала я. – Начнешь все сначала, плюс у тебя есть моя маленькая черная книжечка обязательных для посещения мест.

Ава слегка улыбнулась:

– Уверена, так и будет. Спасибо.

Она огляделась – наверное, искала Алекса. Что бы Ава ни говорила, она не могла его забыть и, вероятно, не сможет еще какое-то время.

Я не заметила его в толпе – впрочем, неудивительно. Этот предполагаемый гений порой вел себя как полный идиот. Он сказал и сделал несколько дурацких вещей, но заботился об Аве. И просто был либо слишком упрям, либо слишком глуп, чтобы вести себя соответственно.

Я мысленно запланировала зайти к нему перед отъездом в Нью-Йорк. Я устала ждать, пока он вытащит голову из задницы.

После очередных объятий мои друзья постепенно разошлись, и наконец остались только я и Рис.

Дедушка и Николай хотели приехать, но в последний момент поездка сорвалась из-за дипломатического кризиса с Италией. Оба расстроились, не желая пропускать мой выпускной, но я заверила их, что все нормально.

И все действительно было нормально. Я понимала, какие обязанности влекут за собой корона и статус наследника. Но это не значило, что я не могла испытать немного жалости к себе.

– Готова? – спросил Рис чуть мягче обычного.

Я кивнула, не обращая внимания на свербящее внутри одиночество, пока мы шли к машине. Выпускной, переезд в другой город, прощание со всем, что я любила последние четыре года… Слишком много перемен за слишком короткое время.

Глубоко погрузившись в мысли, я не замечала, что мы направляемся в город, а не домой, пока не увидела вдалеке сияющий монумент Вашингтону.

– Куда мы едем? – подскочила я. – Ты ведь не тащишь меня на какой-нибудь склад, чтобы зарезать?

Я не видела лица Риса, но услышала, как он закатывает глаза.

– Если бы я хотел это сделать, то управился бы на следующий же день после встречи с тобой.

Я нахмурилась, скорее оскорбившись, чем успокоившись, но едкий ответ замер у меня на губах, когда он добавил:

– Подумал, ты не захочешь оставаться дома и заказывать еду навынос в выпускной вечер.

Я не хотела оставаться дома в выпускной вечер. Это казалось ужасно грустным, но еще грустнее было ужинать в одиночестве в каком-нибудь модном ресторане.

Меня сопровождал Рис, но ему платили за присутствие, и он был не самым разговорчивым собеседником. Тем не менее он точно знал, что мне нужно, хотя я не сказала ни слова.

Еще одна бабочка вспорхнула в животе, прежде чем я затолкала ее обратно в клетку.

– Так куда мы едем?

Я повторила вопрос – любопытство вытеснило всю меланхолию.

Он остановился перед торговым центром. В Вашингтоне их было немного, но этот обладал всеми необходимыми атрибутами, включая «Сабвэй», маникюрный салон и ресторан «Валиа».

– Лучшая эфиопская кухня в городе.

Рис заглушил двигатель.

Мое сердце замерло. Эфиопская кухня – моя любимая. Конечно, Рис мог выбрать место наугад, не помня этого факта, – я однажды случайно проговорилась по дороге домой.

– Я тебе не верю, – сказала я. – Лучшая эфиопская кухня – на Ю-стрит.

Но нет. Полчаса спустя, едва попробовав лепешку инджера и говядину тибс вот, я поняла – Рис прав. Это лучший эфиопский ресторан в городе.

– Как я могла не знать об этом месте? – недоумевала я, отламывая еще один кусок инджеры и зачерпывая им мясо. В эфиопской культуре хлеб – не только еда, но и посуда.

– Большинство людей не решаются сюда заходить. Несколько месяцев я охранял высокопоставленное лицо из Эфиопии. И узнал об этом заведении исключительно по этой причине.

– Ты полон сюрпризов. – Я задумчиво прожевала еду. А проглотив, сказала: – Раз сегодня мой выпускной, давай поиграем в игру. Назовем ее «Знакомство с Рисом Ларсеном».

– Звучит скучно. – Рис окинул ресторан взглядом. – Я уже знаком с Рисом Ларсеном.

– А я – нет.

Он тяжело вздохнул, и я едва сдержала радость – такой вздох означал, что он вот-вот сдастся. Это случалось нечасто, но, когда случалось, я радовалась, как ребенок в кондитерской.

– Ладно. – Рис откинулся на спинку стула и сложил руки на животе, демонстрируя недовольство. – Только потому, что сегодня твой выпускной.

Я улыбнулась.

Бриджит: один. Рис: ноль.

Остаток ужина я засыпала его вопросами, которые хотела задать всегда, начиная с мелочей.

Любимое блюдо? Печеный сладкий картофель.

Любимый цвет? Черный. (Шок.)

Любимый фильм? «Бешеные псы».

Закончив с основами, я подобралась к более личной территории. К моему удивлению, он без пререканий ответил на большинство вопросов. И отказывался говорить только о своей семье.

Самый большой страх? Неудача.

Самая большая мечта? Мир.

Самое большое сожаление? Бездействие.

Рис не пояснял свои расплывчатые ответы, и я не стала его подталкивать. Он уже дал мне больше ожидаемого, и, если бы я передавила, он бы закрылся.

Постепенно я набралась смелости рассказать о том, что терзало меня последние несколько недель.

Медовое вино сыграло свою роль. От него стало тепло и весело, и с каждым глотком мои барьеры рушились.

– Тот домашний фестиваль, который ты устроил во время Рокбери…

Рис проткнул ножом кусок говядины, не обращая внимания на женщин за соседним столиком, глазевших на него из-за угла.

– Да?

– Когда я рассказала подругам, они не знали, о чем я.

На всякий случай я уточнила и у Авы со Стеллой, и обе уставились с таким изумлением, словно у меня выросла вторая голова.

– И?

Я допила вино, пытаясь справиться с волнением:

– А ты говорил, мои подруги помогли все устроить.

Рис тихо жевал, не отвечая.

– Ты… – В горле образовался странный ком. Видимо, я слишком много съела. – Придумал все сам? И устроил самостоятельно?

– Это пустяки.

Он продолжал есть, не поднимая взгляда.

Я поняла, что это он, как только поговорила с Джулс, но услышать подтверждение лично – совсем другое дело.

Все бабочки разом вылетели из клетки, а ком в горле увеличился.

– Совсем не пустяки. Это было… очень заботливо. Как и сегодня вечером. Спасибо. – Я крутила на пальце серебряное кольцо. – Только я не понимаю, почему ты не сказал, что это твоя идея, и зачем вообще это сделал. Я тебе даже не нравлюсь.

Риса нахмурился:

– Кто сказал, что ты мне не нравишься?

– Ты.

– Я никогда такого не говорил.

– Ты намекал. Ты вечно угрюмый и меня ругаешь.

– Только если ты не слушаешься.

Я проглотила ехидный ответ. Вечер шел замечательно, и мне не хотелось его портить, даже если рядом с Рисом я порой чувствовала себя непослушным ребенком.

– Я не сказал, потому что это было неуместно, – мрачно добавил он. – Ты моя клиентка. Я не должен… делать такие вещи.

Мое сердце колотилось о ребра.

– Но все равно сделал.

Губы Риса сжались в недовольную линию, будто он злился на собственные действия.

– Да.

– Почему?

Наконец он поднял глаза и встретился со мной взглядом.

– Потому что мне не понаслышке знакомо одиночество.

Одиночество.

Слово задело меня сильнее, чем следовало. Физически я не была одна – меня постоянно и ежедневно окружали люди. Но, как я ни старалась притворяться обычной студенткой колледжа, я ею не была. Я была принцессой Эльдорры. Это означало не только гламур и известность, но и телохранителей, круглосуточную охрану, бронежилеты и жизнь, которую приходилось планировать, а не проживать.

Другие знакомые мне члены королевской семьи – в том числе и мой брат – были довольны жизнью в аквариуме. Я одна изо всех сил сжималась в комок, отчаянно пытаясь вырваться из собственной кожи.

В одиночестве.

Рис каким-то образом осознал эту несомненную истину раньше, чем я сама.

– Заботливый и наблюдательный. – Он всегда следил за происходящим вокруг, но я не ожидала, что он настолько внимательно наблюдал за мной, разглядев то, что я скрывала даже от себя. – Ты действительно полон сюрпризов.

– Никому не рассказывай, иначе придется их убить.

Напряжение спало, и на моих губах расцвела легкая искренняя улыбка.

– Еще и с юмором. Похоже, твое тело похитили инопланетяне.

Рис фыркнул:

– Пусть только попробуют.

Больше вопросов я не задавала, а Рис не предлагал ответов. Мы закончили ужин в дружеском молчании, а после того как Рис расплатился – он отказался разделить счет пополам, – мы отправились прогуляться в ближайший парк.

– Ты правда позволишь мне разгуливать без жилета? – поддразнила я. Пуленепробиваемый жилет висел в глубине шкафа – я не доставала его после поездки в торговый центр.

В голове промелькнуло воспоминание о руках Риса на моей коже, и я почувствовала, что краснею.

Слава богу, на улице темно.

– Не заставляй меня пожалеть об этом. – Рис сделал паузу, потом добавил: – Ты доказала, что достойна доверия, и я могу не дышать тебе в затылок.

Он сказал это почти неохотно.

В последние месяцы я действительно стала осторожнее в своих действиях, даже без прямых указаний Риса, но не ожидала, что он заметит. Прежде он никогда об этом не говорил.

В животе разлилось приятное тепло.

– Господин Ларсен, возможно, мы все-таки не убьем друг друга.

Его губы дрогнули.

Мы продолжали гулять по парку – мимо парочек на скамейках, подростков у фонтана и уличного музыканта, душевно играющего на гитаре.

Мне хотелось остаться в этих спокойных мгновениях навсегда, но ужин, алкоголь и долгий день давали о себе знать, наполняя мои мышцы усталостью, и я не смогла сдержать зевок.

Рис сразу заметил:

– Надо идти, принцесса. Тебе пора в постель.

Возможно, я уже бредила от усталости и эмоционального дня или сказался продолжительный перерыв в отношениях с противоположным полом, но в голове возникла картина, как он укладывает меня «в постель», и все мое тело вспыхнуло.

Потому что в моем воображении мы занимались чем угодно, кроме сна.

Обнаженный Рис сверху, снизу, сзади… Образы заполонили мой мозг, бедра сжались, а одежда начала царапать кожу. Язык вдруг словно распух, и дышать стало слишком трудно.

Моя первая сексуальная фантазия о Рисе – пока он стоит всего в нескольких метрах и смотрит прямо на меня.

Я принцесса. Он мой телохранитель.

Мне двадцать два. Ему тридцать два.

Все совершенно неправильно, но остановиться невозможно.

Взгляд Риса потемнел. Мысли читать невозможно, но у меня возникло жуткое ощущение, что он каким-то образом проник в мой мозг и обнаружил каждую грязную, запретную мысль о нем.

Я открыла рот, отчаянно подыскивая слова – нужно было сказать хоть что-то, прервать опасно напряженную тишину.

Но прежде, чем я успела произнести хоть слово, в ночи раздался выстрел – и воцарился хаос.

Глава 8
Бриджит/рис

БРИДЖИТ

Секунду назад я стояла. И вот уже лежала на земле, прижимаясь щекой к траве, и Рис прикрывал меня своим телом, а по парку разносились крики.

Все случилось мгновенно – мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы догнать мой бешеный пульс.

Ужин. Парк. Выстрелы. Крики.

Эти слова имели смысл по отдельности, но объединить их в связную мысль не получалось.

Раздался еще один выстрел, за ним последовали новые крики.

Рис надо мной так тихо и резко выругался, что я скорее почувствовала, чем услышала.

– На счет «три» бежим к деревьям. – Его уверенный голос немного меня успокоил. – Поняла?

Я кивнула. Ужин грозил вернуться наружу, но я заставила себя сосредоточиться. Нельзя терять самообладание, пока мы на виду у стрелка.

Теперь я его увидела. Из-за темноты было сложно разобрать что-то кроме волос – длинных и вьющихся на затылке – и одежды. Толстовка, джинсы, кроссовки. Он был похож на многих моих однокурсников из Тайера и потому казался еще более устрашающим.

Он стоял к нам спиной, смотрел на что-то, на кого-то – на жертву, – но в любую секунду мог обернуться.

Рис подвинулся, чтобы я смогла встать на четвереньки, но продолжал держаться низко к земле. Он вытащил револьвер – угрюмый, но заботливый мужчина с обеда исчез, превратившись в хладнокровного солдата.

Сосредоточенного. Целеустремленного. Смертельно опасного.

Я впервые увидела, каким человеком он был в армии, и по спине пробежали мурашки. Я сочувствовала всем, кому приходилось сражаться с ним на поле боя.

Все тем же спокойным голосом Рис считал:

– Один, два… Три.

Я не думала. Я побежала.

Сзади раздался еще один выстрел, я вздрогнула и споткнулась о камень. Рис крепко схватил меня за руки, продолжая прикрывать своим телом, и повел к деревьям на краю парка. Добраться до выхода в обход стрелка не получалось, к тому же там вообще не было укрытия – оставалось только дожидаться полиции.

Они ведь должны вот-вот приехать, верно? Кто-то из других людей в парке наверняка им уже позвонил.

Рис потянул меня вниз, за большое дерево.

– Жди здесь и не двигайся, пока я не дам добро, – приказал он. – Главное, чтобы тебя никто не видел.

Сердце заколотилось с бешеной скоростью.

– Ты куда?

– Кто-то должен его остановить.

У меня выступил холодный пот. Нет, мне показалось, он не мог такое сказать.

– Но необязательно ты. Полиция…

– Когда они приедут, будет слишком поздно. – Я еще никогда не видела Риса таким мрачным. – Не. Шевелись.

И он ушел.

Я с ужасом наблюдала, как Рис пересек широкий газон, направляясь к стрелку – тот нацелил пистолет на кого-то, лежащего на земле. Скамья загораживала обзор, но когда я опустилась пониже, то смогла под нее заглянуть, и мой ужас удвоился.

Там был не один человек. А двое. Мужчина и, судя по размерам, ребенок.

Теперь я поняла, почему у Риса было такое выражение лица.

Кто целится в ребенка?

Я прижала кулак ко рту, сдерживая тошноту. Меньше часа назад я подтрунивала над Рисом за хлебом и вином и думала о сборах перед отъездом в Нью-Йорк. А теперь прячусь за деревом в каком-то парке, наблюдая, как мой телохранитель бежит навстречу возможной смерти.

Рис был опытным солдатом и охранником, но все-таки оставался человеком, а люди умирали. Они могли исчезнуть всего за одну минуту, оставив после себя лишь пустую безжизненную оболочку.

«Милая, боюсь, у меня плохие новости». Глаза деда покраснели, и я прижала к груди плюшевого жирафа. Мое тело сковал страх. Дедушка никогда не плакал. «Твой отец. Случилась авария».

Сморгнув воспоминание, я увидела, как человек на земле слегка повернул голову. Он заметил Риса за спиной у парня с пистолетом.

К сожалению, этого небольшого движения оказалось достаточно, чтобы предупредить стрелка – тот развернулся и выстрелил в третий раз, одновременно с Рисом.

С моих губ сорвался крик.

Риса. Подстрелили. Риса. Подстрелили.

Слова крутились в моем мозгу, как самая ужасная в мире мантра.

Стрелок рухнул на землю. Рис пошатнулся, но остался стоять.

Вдали завыли полицейские сирены.

Вся сцена, от первого кадра и до последнего, разыгралась меньше чем за десять минут, но ужас имеет свойство растягивать время до такой степени, что каждая секунда превращается в вечность.

Казалось, ужин был много лет назад. Выпускной – в прошлой жизни.

Я инстинктивно вскочила на ноги и понеслась к Рису. В груди бешено колотилось сердце. Пожалуйста, будь в порядке.

Когда я добежала до своего телохранителя, он уже обезоружил противника – тот растянулся на земле и стонал, истекая кровью. В нескольких метрах лежал раненый мужчина, в которого целился стрелок, его лицо белело в лунном свете. Ребенок, мальчик лет семи-восьми, сидел рядом на коленях и смотрел на нас с Рисом огромными, перепуганными глазами.

– Ты что, черт подери, творишь? – крикнул Рис, увидев меня.

Я принялась лихорадочно искать на нем повреждения, но он стоял, разговаривал и ворчал, как обычно, а значит, не мог быть слишком опасно ранен.

А вот мальчика явно требовалось успокоить.

Проигнорировав вопрос Риса, я присела, оказавшись на уровне глаз ребенка.

– Все в порядке, – мягко сказала я. Я не придвигалась ближе, чтобы не испугать его еще сильнее. – Мы не причиним тебе вреда.

Он крепче сжал руку своего, как я предположила, отца.

– Мой папа умрет? – тихо спросил он.

В горле встал ком. Я была примерно его возраста, когда погиб мой отец, и…

Стоп. Речь не о тебе. Сосредоточься на происходящем.

– Скоро приедут врачи, они его быстро вылечат.

По крайней мере, я очень надеялась. Мужчина то приходил в себя, то снова терял сознание, из его раны сочилась кровь, пачкая кроссовки мальчика.

Рис опустился на корточки рядом со мной.

– Она права. Врачи знают, что делать. – Он заговорил мягким голосом, которого я прежде никогда не слышала, и в груди что-то сжалось. Сильно. – Мы побудем с тобой, пока они не приедут. Договорились?

У мальчика дрожала нижняя губа, но он кивнул:

– Хорошо.

Прежде чем мы успели сказать что-то еще, нас осветил яркий свет, и по парку прогремел голос:

– Полиция! Руки вверх!

РИС

Вопросы. Медицинские осмотры. Еще вопросы, плюс несколько хлопков по плечу за «героизм».

События следующего часа оказались небывалым испытанием для моего терпения… не считая этой проклятой женщины.

– Я сказал тебе оставаться на месте. Совсем простое указание, принцесса, – прорычал я.

Ее бегство в мою сторону вызвало у меня больше ужаса, чем направленный в лицо пистолет.

И неважно, что я обезоружил стрелка. Вдруг у него был второй пистолет, который я не заметил?

Ужас провел когтями по позвоночнику.

Я мог вынести выстрел. Но не вынес бы, если бы пострадала Бриджит.

– Вас подстрелили, мистер Ларсен. – Она скрестила руки на груди. Я сидел в машине «Скорой помощи», а она стояла передо мной, упрямая, как всегда. – Ты уже нейтрализовал стрелка, и я подумала, ты умрешь.

Ее голос дрогнул, и мой гнев рассеялся.

Не считая приятелей с флота, я не мог вспомнить, когда в последний раз кто-нибудь искренне переживал, жив я или мертв. Но Бриджит по какой-то загадочной причине переживала – и не только потому, что я ее телохранитель. Я видел это в ее глазах и слышал в слабой дрожи обычно ровного, четкого голоса.

И будь я проклят, если это осознание не ударило меня в грудь сильнее пули.

– Я в порядке. Пуля просто задела. Всего-навсего царапина.

Врачи «Скорой» меня перевязали, и недели через две-три я буду как новенький.

Я застиг стрелка врасплох, и он выстрелил инстинктивно, не целясь. Я быстро уклонился и избежал куда более неприятного ранения плеча.

Полиция поместила его в медицинский изолятор. Случившееся еще предстояло расследовать, но, как я понял, стрелок умышленно целился в отца ребенка. Что-то про неудачную сделку и банкротство. Стрелок настолько накачался наркотиками, что решил творить возмездие в парке, полном людей.

К счастью, из-за тех же наркотиков он продолжал болтать о неправильном поведении отца ребенка, а не стрелял на поражение.

Мальчика и его папу уже увезли в больницу. Мужчина потерял много крови, но жить будет. Парнишка тоже в порядке. Напуганный, но живой. Я сам осмотрел его, прежде чем они ушли.

Слава богу.

– Ты истекал кровью.

Бриджит провела пальцами по перевязанной ране, и ее прикосновение прожгло до костей даже сквозь марлю.

Я напрягся, и она замерла.

– Больно?

– Нет.

Во всяком случае, не в том смысле, что она имела в виду.

Но то, как она смотрела – будто боялась, что я могу исчезнуть, если моргнет. Сердце заныло, словно она оторвала от него кусок и забрала себе.

– Держу пари, ты представляла выпускной вечер совершенно иначе. – Я провел рукой по подбородку, и губы скривились в ухмылке. – Следовало ехать домой сразу после ужина.

Я использовал неубедительный повод – прогулку после еды, – чтобы оправдать поход в парк, но на самом деле мне просто хотелось продлить вечер, ведь наутро мы снова вернемся к прежним отношениям. Принцесса и телохранитель, клиентка и наемный работник.

Большее – исключено, но безумные мысли все равно проникли в мой разум во время ужина. Мысли, что я могу провести с ней так целую ночь, хотя обычно ненавижу отвечать на вопросы о собственной жизни. Размышления, прекрасна ли Бриджит на вкус так же, как и на вид, и желание сорвать с нее маску холодности и добраться до огня внутри. Наслаждаться его теплом, и пусть этот огонь сожжет весь мир, пока не останемся только мы.

Как я сказал, безумные мысли. Я отшвырнул их прочь, едва они появились, но они еще оставались в глубинах сознания, как слова прилипчивой песни, которая никуда не исчезнет.

Моя ухмылка стала шире.

Бриджит покачала головой.

– Нет. Вечер был отличный, пока… ну, вот. – Она обвела рукой парк. – Если бы мы поехали домой, мальчик с отцом могли погибнуть.

– Возможно, но я облажался. – Подобное случалось нечасто, но если случалось, я признавал. – Я телохранитель, и мой главный приоритет – защищать тебя, а не играть в спасителя. Надо было вытащить тебя отсюда и не вмешиваться, но… – На моем подбородке дрогнул мускул.

Бриджит терпеливо ждала, пока я закончу. Даже с растрепанными волосами и в испачканном платье, она могла сойти за ангела в чертовом аду моей жизни. Светлые волосы, океаны глаз и сияние, порожденное вовсе не внешней красотой, а внутренней.

Она была слишком прекрасна, чтобы соприкасаться с моим уродливым прошлым, но нечто заставляло меня продолжать.

– Когда я учился в старшей школе, то общался с одним парнем. – Воспоминания развернулись, как залитая кровью пленка, и знакомое острие вины вонзилось в живот. – Не дружил, но ближе у меня никого не было. Мы жили в нескольких кварталах друг от друга и тусовались у него по выходным.

Я никогда не приглашал Трэвиса к себе домой. Не хотел, чтобы он увидел, каково там.

– Однажды я пришел и увидел, как его грабят под дулом пистолета прямо во дворе. Его мама ушла на работу, а район был неблагополучный, там такие вещи случались. Но Трэвис отказывался отдать часы. Это был подарок давно умершего отца. Грабитель не принял отказа и застрелил Трэвиса на месте среди бела дня. Никто, в том числе и я, ни черта не сделал. В нашем районе было два закона выживания: первый – держи рот на замке, второй – не лезь в чужие дела.

Я почувствовал во рту резкий привкус. Вспомнил, как тело Трэвиса упало на землю. Кровь, сочащаяся из груди, удивление в глазах… И предательство, когда он увидел меня – как я стоял и наблюдал за его смертью.

– Я пошел домой, меня вырвало, и я пообещал себе, что больше никогда не буду трусом.

Самое большое сожаление? Бездействие.

Я пошел в армию, чтобы обрести цель в жизни и семью, которой у меня никогда не было. Я стал телохранителем, чтобы отпустить себе грехи, от которых никогда не смог бы очиститься.

Спасенные жизни в обмен на отнятые, прямо или косвенно.

Самый большой страх? Неудача.

– Ты не виноват, – сказала Бриджит. – Ты тоже был ребенком. И ничего не мог сделать против вооруженного мужчины. Если бы попытался, то тоже мог погибнуть.

Вот оно. Очередная заминка на слове погибнуть.

Бриджит отвела взгляд, но я успел заметить подозрительный блеск в ее глазах.

Я сжал и разжал кулаки.

Не делай этого. Впрочем, за сегодняшний вечер я успел облажаться уже несколько раз. Одним больше, одним меньше.

– Иди сюда, принцесса. – Я раскрыл одну руку. Она подошла и уткнулась лицом в мое здоровое плечо. Мы оказались уязвимее друг перед другом, чем когда-либо с момента нашей встречи, и внутри меня что-то надломилось. – Все хорошо. – Я неловко погладил ее по руке. Я всегда дерьмово утешал людей. – Все закончилось. У всех все хорошо, кроме говнюка с пистолетом. Хотя, похоже, сегодня стоило прихватить из дома пуленепробиваемый жилет.

Мое тело завибрировало от ее сдавленного смеха.

– Это шутка, мистер Ларсен?

– Наблюдение. Я не…

– Шучу, – закончила она. – Знаю.

Мы еще немного посидели в машине «Скорой», наблюдая за работой полиции, и я пытался подавить свирепую жажду защищать ее, переполнявшую грудь. Я защищал всех клиентов, но здесь было другое. Нечто более инстинктивное.

Одна часть меня хотела оттолкнуть ее подальше, а другая – затащить в объятия и оставить себе.

Только я не мог.

Бриджит была слишком юной, слишком невинной и слишком недоступной, и мне следовало об этом помнить.