Текст книги "Великие княжны Романовы – истинные русские царевны"

Секретный план

Как только Романовы прибыли в Румынию – что-то пошло не так. Во-первых, членам румынской фамилии сёстры не показались такими уж красивыми. Где нежное очарование и тонкая хрупкая бледность? О, как обманчивы слухи! Перед ними стояли слишком уж загорелые, почти чёрные девушки. Кожа их была грубой, потрескавшейся, а носы красными. «Такой сильный загар не в моде, – шептались придворные. – И где это видано? Словно у крестьянок…»

Во-вторых, в центре внимания самих сестёр неожиданно оказался не Кароль, а его младший брат, шестимесячный Мирче.

– Ой, какой хорошенький! – всплеснула руками Ольга и тут же усадила малыша на колени.

– Действительно, он такой душка! – окружили её сестры, восторженно улыбаясь. – Лю-лю-лю!

Цесаревич Алексей тоже не скучал. Во время обеда он учил двух румынских детей, маленьких принцев, как плевать виноградными косточками в кувшин с лимонадом в центре обеденного стола. Таким и остался в памяти тот день… Косточки, свистящие под потолком, княжна Ольга с маленьким Мирче на коленях.

И только потом, гораздо позже, румынская сторона узнала, что у сестёр был разработан секретный план. Ни одна из них не хотела стать невестой Кароля. Тогда они решили сделать себя как можно более некрасивыми. Для этого они лежали на солнце без шляп всю дорогу из Ливадии, «с тем, чтобы Кароль не влюбился ни в одну из них».

300 лет

В тот день, 21 февраля 1913 года, улицы Санкт-Петербурга так и сияли, украшенные в честь трёхсотлетия начала царствования династии Романовых в России. Магазины были заполнены сувенирами – специальными марками, медалями и монетами, изображавшими царскую семью.

За последние несколько лет Россия переживала замечательный период роста. По многим показателям наша страна занимала первое место в мире. Первое место – по военному бюджету, урожаю пшеницы и ржи, по развитию транспортной системы и темпам роста промышленного производства.

В империи активно развивалась металлургическая промышленность, территория Центральной Азии и Сибири была богата ещё не разработанными природными ресурсами, которые теперь стали доступны благодаря строительству разветвлённой сети новой железнодорожной Транссибирской магистрали. Она также связывала центр с ценными месторождениями нефти в Азербайджане, Баку, в Грузии и Батуми.

Однако Россия достигла высокого международного уровня не только в сфере промышленности и военной отрасли. В стране происходил неожиданный и беспрецедентный расцвет художественного творчества: создавали прекрасную музыку Стравинский и Рахманинов, писали свои полотна Васнецов, Серов, Нестеров и Коровин, открывал Русские балетные сезоны с необычайной сценографией Дягилев… На подмостках оперных и балетных театров блистали прославленные танцоры Павлова и Нижинский, оперный певец Шаляпин. В яркой поэзии Серебряного века становились наиболее известными имена Александра Блока, Николая Гумилёва, Анны Ахматовой…

Императорская семья выехала из Зимнего дворца во главе целой процессии карет и экипажей. Помолившись в Казанском соборе, они вернулись в Зимний дворец, где принимали поздравления от 1500 чиновников и официальных лиц. На торжественном мероприятии присутствовали старшие княжны – Ольга и Татьяна. Их длинные платья были украшены гирляндами искусственных роз, а кокошники из розового бархата – жемчугом и лентами…

А на улицах толпы народа приветствовали членов царской семьи; особенно восторженные возгласы раздались при виде четырёх сестер. Их добрые улыбки, их милые лица под широкими полями украшенных цветами шляп – запомнятся навсегда… Один из современников признался, что именно это воспоминание будет греть и сопровождать его «в течение долгих мертвящих лет коммунизма»…

Война

Всё вроде бы шло своим чередом. Вернувшись из храма, с вечерней службы, великие княжны сели ужинать – вместе с родителями и тётей Ольгой. И в это время прибыл граф Фредерикс с официальным уведомлением, которое ему вручил германский посол в Санкт-Петербурге. Германия объявляла России войну. Узнав эту новость, царица и княжны горько заплакали.

Наступал август 1914 года… Весь следующий день в городах неумолчно звонили колокола. Люди выходили на улицы, пели национальный гимн, а в руках держали портреты царя. Во второй половине дня император Николай в полковничьей форме, императрица Александра и все девочки в белых платьях прибыли в столицу. От Царской пристани по Дворцовому мосту императорская семья прошла до Зимнего дворца через толпы людей, которые падали на колени, кричали «ура», пели гимны и благословляли Николая II. Такого народного воодушевления не помнили даже при праздновании трёхсотлетия…

Жизнь великих княжон менялась кардинально. Теперь – никаких разговоров про возможный брак, никаких каникул под крымским солнцем. Никаких воскресных чаепитий с друзьями, балов, весёлых игр, угощений… Их отец, император Николай II, собирался в ставку, на линию фронта.

Сёстры милосердия

Старшие княжны, Ольга и Татьяна, как и их мать, стали сёстрами милосердия. Младшим, Марии и Анастасии, ещё рано было обучаться сестринскому делу, но они посещали больницу и помогали ухаживать за ранеными. Это вдохновляло многих русских женщин следовать примеру царицы и её дочерей.

Теперь все залы Зимнего дворца: концертный зал, приёмные покои, императорский театр и даже тронный зал стали больничными палатами для раненых. Паркетный пол покрыли линолеумом и установили ряды железных кроватей.

Рано утром у девочек были уроки, а к 10 часам они уже переодевались в форму и начинали работать. Учились перевязывать раны, а также присутствовали на операциях. Подавали шприцы и тампоны, уносили уже использованные средства.

В час дня они возвращались домой на обед. После обеда иногда могли немного погулять, покататься на велосипеде. Но чаще – возвращались в больницу. Кроме того, они успевали вязать и шить вещи для беженцев и сирот. Сами же за время войны не купили себе ни одного нового платья. Всё чаще на фотографиях их видели либо в форме сестёр милосердия, либо в повседневных, непритязательных одеждах…

Фотографироваться сёстры очень любили. Они завели специальные альбомы, куда вклеивали фотокарточки, а затем рассматривали их вместе с ранеными. Хороши были летние вечера. Некоторые раненые, которые могли ходить, собирались вокруг пианино и пели. Также они рассказывали истории из своей жизни, а княжны доставали из кармана конфеты и, улыбаясь, всех угощали.

Общественная работа

Война несла страшные перемены… Всё чаще великие княжны навещали могилы погибших. А по дорогам брели толпы неприкаянных, голодных людей, потерявших всё. Нужно было срочно создавать приюты и столовые для беженцев, открывать родильные дома, приюты для детей-сирот. Этим и занялся комитет, который возглавила княжна Татьяна. Теперь по средам она спешила на дневное заседание комитета, нужно было изучать документы и статистику, налаживать работу, чтобы помочь людям.

За окном в это время пели птицы, в голубом небе ослепительно ярко сияло солнце, но для Татьяны весь мир, казалось, сосредоточился в этом маленьком и душном помещении. А ещё… Как княжна признавалась по секрету сёстрам: на собраниях она иногда была готова «спрятаться под стол от испуга».

– С позволения Вашего Высочества… – так начал свою речь один из членов Комитета.

Смутившись, Татьяна посмотрела на него с удивлением.

А потом, когда он снова сел рядом с ней, ткнула локтем и прошептала:

– Вы что, с ума сошли – так со мной разговаривать?

Ни она, ни Ольга не любили подобные церемонии, напыщенные речи, протоколы, высокие слова. Вот то ли дело – в госпитале, среди раненых, ставших уже такими родными…

Один из них, штабс-капитан, кубанский казак Дмитрий Малама, привёз Татьяне необычный подарок – маленького французского бульдога, невероятно смешного и милого. Татьяна назвала собаку Ортино, в честь коня Маламы.

Так, в трудах и простых радостях, прошло лето 1915 года. Первое лето, когда они не отдыхали.

«Жаль, здесь нет никакого моря, – вздыхала Ольга. – Но нашу работу в госпитале оставить мы не можем».

Страшный крик «ура»

Зима выдалась холодной как никогда. В феврале 2017 года в Петрограде начались беспорядки. Забастовщики с упрёком указывали, что за хлебом стоят длинные очереди, а, кроме того, много, слишком много других трудностей, связанных с затянувшейся войной. Уличные беспорядки сопровождались поджогами, грабежами и расправами над полицейскими.

В Александровском дворце в это время было очень тихо. Девочки болели корью. Они не могли встать и подойти к окну, но слышали, как приближаются стрельба и крики. Вскоре зазвучала «Марсельеза» и крики «ура». Немногие верные присяге охранные подразделения разбили в парке лагерь. В лютый мороз они стояли возле дворца, охраняя императрицу Александру Фёдоровну и детей.

– Что там происходит? Что случилось? – по очереди спрашивали княжны, пытаясь приподняться.

– Ничего особого, девочки, – повторяла Александра Фёдоровна. – Где-то гуляют, что-то отмечают. Просто… просто все звуки всегда громче слышны на морозе.

Только одна княжна догадывалась, в чём дело. Это была Мария. Она ещё не заболела, а потому знала почти всё. 28 февраля в десять вечера Мария вместе с мамой вышли из дворца. Вдалеке полыхали пожары, раздавались звуки стрельбы. Держа друг друга за руки, они медленно шли мимо верных солдат.

– Пожалуйста, – говорила Александра Фёдоровна, – заходите внутрь греться. А ещё… я очень прошу. Не допустите, чтобы из-за нас пролилась чья-то кровь.

С раннего утра ждали прибытия царя, который должен был вернуться с фронта. Но он не приехал. А вскоре семья узнала: случилось нечто непостижимое. Непредставимое… Николай Александрович возвращался домой – но он больше не был царём, он больше не правил Российской империей… Царская власть – это не просто выбор, решение, договорённость правительства и народа. Царь – помазан на престол. Было совершено венчание на царство. Эту данность невозможно отменить никакими указами и постановлениями. Это – навсегда. Навечно. Но что произойдёт, если к управлению страной насильственным, революционным путём придут другие люди?

…Новое правительство приказало казакам, охраняющим дворец и царскую семью, покинуть свой пост. Они вынуждены были подчиниться приказу. По-другому военный человек поступить не может.

Ближе к ночи послышался горький плач. Прижавшись к стене, в одной из комнат сидела княжна Мария. Сделав усилие, она глубоко вздохнула, отняла мокрые ладони от глаз. «Нет-нет… хватит… Нельзя плакать больше, чем мама. Только совсем немного, только… чуть-чуть. Но что же будет? Что будет дальше?!» Прислушалась.

Зимняя тишина за окном была хрупкой, тревожной. То и дело она прерывалась пьяными криками новой дворцовой стражи, обрывками песен и грубым хохотом. Прерывистой ружейной стрельбой…

Возделывать свой сад

Александровский дворец был опечатан. Так началась жизнь под арестом… Теперь по широким коридорам, покрытым мягкими коврами, слонялись толпы солдат в грязных сапогах и расстёгнутых шинелях, размышляя, чем бы ещё заняться. Детскую лодку в парке они испачкали и разрисовали. Козочку Алексея застрелили. Хладнокровно убили и других обитателей парка – лебедей и оленей. Теперь, покуривая папироски, наблюдали за жизнью царской семьи.

Как обычно, княжны продолжали учиться. Утром и вечером они вместе молились. А в свободное время писали друзьям, бывшим раненым офицерам, длинные письма, играли друг с другом и старались порадоваться каждому мгновению, придумать что-нибудь новое. На гимнастические кольца в дверном проёме прицепили качели и… взмывали под высокий белый потолок.

Когда потеплело, вместе с родителями стали работать в саду. Вскопали грядки, посадили морковь, редис, лук и салат, ряды капусты. Разбили клумбы. Рядом резвились домашние животные. Несколько собак – Джой Алексея, Ортино Татьяны и Джимми Анастасии. А ещё два маленьких котёнка и кошки… А за оградой, на улице, стягивалась тем временем толпа любопытствующих.

– Э, гляди… – тыкали пальцем. – Вот там – Николашка Кровавый. А немка где, интересно?

– Ха-ха, – подбоченясь, тряс кулаком подвыпивший мужик, – это тебе не во дворце жить и править! Ха-ха-ха! Дармоеды! Правильно! Сажай морковь. Кто не работает – тот не ест.

В такие мгновения сёстрам очень хотелось что-нибудь ответить, но они сдерживались, оглянувшись на отца, продолжающего невозмутимо работать. Если вступать в пререкания – могут совсем не выпустить на прогулку. И, кроме того, так хочется вдыхать свежий воздух, бегать с лейкой, радоваться… и не обращать внимания на оскорбительные и несправедливые слова.

По вечерам вся семья собиралась вместе. Николай Александрович открывал книгу и читал вслух. Особенно нравились произведения Конан Дойля и Александра Дюма. То были приятные, спокойные вечера… В саду благоухала сирень, и даже охрана вела себя тихо, ненавязчиво.

Постепенно княжны выздоравливали и набирались сил. Но после того, как девочки переболели корью, у них стали выпадать клочьями волосы. Было решено обрить им головы. Новые волосы должны были вырасти пышными и здоровыми. Теперь, выходя на прогулку в парк, они обматывали головы лёгкими шарфиками. И только как-то раз…

– Два-три! – скомандовала Ольга Николаевна своим сёстрам перед фотоаппаратом.

И все вдруг сняли свои головные уборы.

– Но что скажут родители? – запротестовал фотограф.

– Пусть, пусть будет так! – улыбались сёстры. – Сюрприз, мама и папа!

И громко засмеялись, хлопая в ладоши.

В путь!

Долгожданное и одновременно пугающее известие всколыхнуло жизнь Александровского дворца. Они поедут далеко-далеко, на поезде. Такой вышел приказ. Куда? Пока не известно. Княжны мечтали, что в Крым… Куда-нибудь на природу, к солнцу и морю. С собой, однако, сказали взять как можно больше тёплой одежды. Нарядные шляпы с перьями, придворные платья – всё это оставили. Сложили самую простую одежду, личные предметы, столовое серебро и бельё. Отдельный сундук занимали фотоальбомы и дневники… Ехать предстояло не только далеко, но и надолго. Собачки княжон бежали рядом. А вот кошек пришлось оставить. Их не разрешили везти с собой.

– Но… но будут ли о них заботиться? Никто ли не обидит? – переживал Алексей, вновь и вновь наклонялся, гладил пушистую спинку.

В поезде наконец узнали, что направляются на юго-восток Российской империи. На Урал. В Тобольск. Сквозь плотные шторы девочки пытались рассмотреть станции… Прочитать название. Недалеко от реки Сылвы им разрешили выйти из поезда и прогуляться. Кругом – россыпи мелких душистых цветов… Княжны собирали цветы, негромко напевали и любовались видами окрестностей Кунгура.

Когда поезд пересёк Урал, в воздухе повеяло холодом… Ещё холоднее стало на пристани в Тюмени. Зябкий ветер теребил, взметая, подолы платьев. В Тобольск можно было добраться только по воде, поэтому всех пересадили на пароход под названием «Русь». Тихо, как во сне, заскользили однообразные коричневые берега. Тёмные поля и невысокие хилые берёзы. Вокруг – только серое небо, бесконечное, печальное и свободное. И такие же серые, пасмурные, словно наполненные тучами, воды. Наконец пароход вошёл в Иртыш и, спустя время, прибыл в Тобольск.

В тот день праздновалось Преображение Господне. Переливчато и радостно звонили колокола. Весть о прибывшей царской семье разлетелась мгновенно. Местные жители высыпали на берег. Кто-то смотрел на пленников с весёлым любопытством, кто-то с сочувствием…

«Нас не так-то просто расстроить»

Княжон поселили на втором этаже двухэтажного дома, в одной большой угловой комнате. Взбежав по лестнице, они тут же стали обустраивать своё новое жильё.

Четыре кровати. Четыре крохотные тумбочки, на которых разложили любимые иконы и фотографии. Стол, быстро заполнившийся бумагами, книгами и безделушками. Ширмы между кроватями. На них девочки набросили яркие цветные платки. Задрапировали голые, продуваемые насквозь стены. Так пространство становилось более живым, уютным и весёлым. Жить можно. И это главное!

Наступило невероятно жаркое лето. Душно и безветренно, даже мухи казались сонными, скованными немощью. На крыше теплицы Николай Александрович построил деревянный настил. Вечерами сёстры выходили на этот настил, сидели, негромко переговариваясь, и смотрели на недоступный мир внизу. Торопливо проходили местные жители, громыхала телега, встряхивая гривой, ржала лошадь.

До чего же тоскливо… Только представьте: в жаркое лето не иметь возможности прогуляться по улице, не говоря уже о том, чтобы искупаться в реке или пробежаться босиком по росистому лугу. Можно только бродить перед домом, по скучному пыльному дворику, взад и вперёд.

«Ага, чтобы не забыть, как ходить…» – с горечью думает Настя. Она уже давно сосчитала и знает: в одну сторону можно сделать 120 шагов. И столько же обратно.

– Эй, – толкает её в бок Татьяна, – ты чего, Швыбзик? Нос повесила? Давайте споём про долину ровную. А? Все вместе, хором.

– Таня… – Настя кладёт голову на её плечо. – Как же… – тут она закрывает глаза, – я всех люблю… и тебя, и маму с папой, и Машу с Олей, и Алёшеньку…

– Главное, что мы вместе, – подмигивает Оля. – Остальное… переживём!

– И булочки сегодня были вкусные! – дополняет Маша.

Все тут же смеются. Прозрачный тёплый свет заливает балкон и, если зажмуриться, по стене рассыпаются золотистые искры, неуловимые воздушные зайчики.

«Когда солнечно, то становится веселее… – писала Ольга учителю Петру Васильевичу Петрову. – Не подумайте, что всё всегда плохо. Вовсе нет. Как вы знаете, нас не так-то просто расстроить». Татьяна продолжала играть на пианино, мелодия захватывала её, окутывала своим лёгким течением, пробуждала надежду на добрые перемены. Иногда всем казалось, что они живут на каком-то далёком острове. Вести из другого мира приходили редко, а дни таяли. Один за другим… Скучно и незаметно.

Думы комиссара

Вечерний ветерок подхватил звуки народной песни, которую хором исполняли сёстры, или (тсс, для посвящённых!) коллектив ОТМА, и разнёс по двору дома. Услышала её и охрана. Солдаты с удивлением замолчали. Тут же позабыли, о чём только что спорили. Песня была лёгкой и простой, свободной птицей парила среди облаков. Сразу становилось на сердце как-то теплей и радостней. Так, словно кого-то из близких повидали.

Услышал песню и комиссар Василий Панкратов. Призадумался. «Эх… – осенила его мысль, – живи они в другой обстановке, а не в дворцовой с её бесконечными церемониями, из них могли бы выйти совсем другие люди. Сейчас поют. Помогают отцу пилить дрова. А чем были заняты раньше? Ничем серьёзным! Одни реверансы да этикетная муть, притупляющая разум».

Панкратов был уверен, что знает, как и чем раньше жила царская семья. Теперь его удивляло, что, несмотря на все «издержки воспитания» (он называл это так), девушки оказались такими дружными и приветливыми, всегда улыбаются, ни на что не жалуются… А как любят друг друга и родителей! Если видят, что их отец чем-то расстроен – тут же, переглянувшись, начинают его веселить разговорами и шутками.

«Мне бы таких дочек…» – сверкнула крамольная мысль в голове комиссара. Он даже сам испугался. Как это – он, человек революционный, просвещённый, такое мог вообразить. Где он – и где они, бывшие властители. Своей биографией Панкратов гордился. Больше десяти лет он провёл в страшной Шлиссельбургской крепости – его судили за убийство жандарма. Как недавно спросила одна из княжон:

– Скажите, Василий Семёнович, а правда, что вы человека убили?

– Нет, не правда. Я жандарма убил, – честно ответил комиссар и подивился – до чего же наивные дети.

И наивные, и бывшие властелины, но… вопреки всему с каждым днём он смотрел на них всё с бо́льшим и бо́льшим интересом. То же самое могли сказать про себя и солдаты. Незаметно охрана привыкла к царской семье, к их улыбкам и доброму, заинтересованному общению.

Апельсиновая ёлка

Зимой Тобольск становился «городом мёртвых» и «живой могилой». Пронзительные ветра, сотрясая рамы, продували дом насквозь. Угловая комната великих княжон стала напоминать ледник. Пальцы так мёрзли, что уже не гнулись, а на щеках от обморожения выступили пятна. Все дрова отсырели. Ими невозможно было прогреть помещение. Только сквозняк тоскливо и буднично завывал в печной трубе.

Закутавшись в длинные вязаные кофты, накинув пальто, девушки сидели на кухне или в коридоре. Растирали руки, старались унять дрожь. Пробовали шить, рисовать и что-нибудь мастерить. Приближался праздник Рождества Христова – а значит, пора было подготовить подарки друг для друга, окружения и даже для охранников. Что можно сделать? Например, связать шерстяной жилет, носочки, нарисовать красивую открытку или закладку для книги…

В самый день Рождества все собрались в зале на литургию. В углу стояла пышная ёлка, особый сибирский сорт. Её хвоя пахла апельсинами, а по стволу текла смола. Поскольку игрушек не было, ёлку украсили серебристым дождём и церковными восковыми свечами.

– Как здорово! – ахнула Настя. – И правда, кажется, будто комната завалена апельсинами… А как мерцают свечи… словно ночное небо… Как жаль, друзья не могут прийти в гости, а то как раньше мы все… как жаль…

– А ещё бал… – вздохнула Ольга. – В чудесном воздушном платье… помните?..

– Эй, девочки! Перестаньте! – Татьяна приобняла сестёр. – Нашли время вздыхать… Только подумайте, может быть, наши открытки уже пришли друзьям. А ещё… Рождество Христово…

– С праздником!!! – подхватила Маша и закружилась рядом с ёлкой. – Метели и тучи, мерцание звёзд… далёких сибирских земель…