Текст книги "Великие княжны Романовы – истинные русские царевны"

В газетах пишут

Как-то раз комиссар Панкратов увидел, что Мария чистит на крыльце снег сломанной лопаткой.

– Эге, такой неудобно работать! – тут же заметил он. – Почему бы не взять другую?

– А другой нет. Прикажите выдать…

– Найдём. Будет, Мария Николаевна, вам другая лопатка. А что… хм… нравится снег чистить-то?

– Очень нравится. Жаль, правда, что снега маловато…

– Здрасти-здрасти! – прервала разговор подбежавшая Настя. – Ой, скажите, а это правда? Неужели так и будет? Какой кошмар, ужас, ну просто ужас! – Она округлила глаза и перевела дыхание.

– Что случилось? – подбежали другие сёстры.

– Представляете, нас… хотят выслать за границу!!!

– Подождите, откуда такие сведения? – удивился комиссар.

– Да вот, газета же. Там пишут, что Учредительное собрание приняло такое решение.

– Уже приняло! – ахнули сёстры, а Маша уронила лопату. – Ох!

– Мало ли что в газетах пишут! – Панкратов говорил ровно и спокойно. – Не будьте наивными. Запустили очередную утку. На самом деле ещё ничего не решено. И я это знаю точно.

Он поднял лопатку и протянул Марии:

– Вот, пожалуйста…

– Фух… только бы не за границу, – выдохнула Настя.

– Да-да, понапишут всякие ужасы…

– Ну, не всему можно верить, – сказал комиссар на прощание. – А что… не хочется вам уезжать из России?

– Только бы здесь остаться. Где угодно, но в России! Пусть нас сошлют ещё дальше в Сибирь…

Постепенно между детьми и комиссаром, а также солдатами установились добрые, почти дружеские отношения. Такую охрану пора было менять. Распоряжение не замедлило поступить.

…В тот грустный день провожать их вышла вся царская семья. Чтобы видеть удаляющиеся сани с солдатами, они забрались на снежную горку. Прощально махали руками. Солдаты оглядывались, некоторые из них вытирали слёзы. Доведётся ли увидеться ещё хоть раз?! Что ждёт дальше царских узников?

Первым делом новые солдаты постановили срыть снежную горку, единственное зимнее развлечение детей…

– Нечего забираться и глазеть по сторонам! – злобно говорили они. – Только подумайте, с горки кататься им дозволялось! Вольности какие…

Разлука

Наступил 1918 год. Из Петрограда хлынули запоздавшие новости. Пришли сразу несколько газет и телеграмм с известием о новой революции. Обед проходил в полном молчании, государь отрешённо смотрел перед собой.

– У власти Ленин и Троцкий. Германские шпионы! Авантюристы! Что будет с Россией?..

Весной прибыла новая охрана – красногвардейцы. Также вышел указ вывезти семью в неизвестное место. В это время царевич Алексей был тяжело болен. От кашля произошло внутреннее кровоизлияние, мучительная боль долго не проходила и только сейчас чуть отступила. Но вставать и ходить, а тем более ехать он ещё не мог…

Поскольку приказ отсрочить не удалось, семье пришлось разделиться. Николай Александрович, Александра Фёдоровна и Маша собрались в путь. А три другие сестры остались в Тобольске, чтобы заботиться об Алексее. В ночь перед отъездом никто не спал, а молчание во время чаепития прерывалось лишь сдержанными всхлипами девочек.

После отъезда родителей и сестры в неизвестном направлении дом погрузился в тягостное одиночество и тишину. Алексей был всё ещё болен, он метался в постели и стонал от боли. Сёстры по очереди сидели с ним, читали или играли. В начале мая пришла телеграмма, что родные прибыли в Екатеринбург – в город на Западном Урале к юго-западу от Тобольска. Вести приходили пугающие.

«Мы скучаем по нашей тихой и мирной жизни в Тобольске, – рассказывала в письме Мария. – Здесь каждый день нас ждут неприятные сюрпризы. Но, с другой стороны, Бог не оставляет нас, светит солнце и поют птицы». Одно и общее желание наполняло те мрачные, печальные дни… Скорее бы вновь быть вместе! Увидеться. Обнять друг друга. И больше не разлучаться. Никогда. Это – самое главное. «Мама, родная наша, как мы по тебе скучаем! Во всём, во всём. Так пусто…» – писала Ольга.

Наконец долгожданный день настал. Алексей поправился, и можно было собираться в путь.

Путь в Екатеринбург

Утром 20 мая 1918 года дети были доставлены на пристань и вновь сели на пароход «Русь». Они уезжали, прощались с городом, в котором прожили почти год и по улицам которого им так ни разу и не удалось пройтись… Плыть до Тюмени нужно было два дня. Путь был тягостным. Двери кают приказали держать всегда отрытыми, а снаружи стояли пьяные солдаты, которые издевались и грубо шутили. А в поезде ждало ещё одно горе. Их отделили от любимых верных слуг и учителей. Разрешили остаться только матросу Нагорному, который нёс на руках больного Алексея.

От поезда к дрожкам, запряжённым лошадью, они шли, окружённые конвоем из комиссаров и вооружённых солдат. Лил промозглый ледяной дождь. Цесаревны с трудом шагали, нагруженные чемоданами. Дорога разбухла, и туфли увязали в грязи. Самой последней еле-еле передвигалась Татьяна. В одной руке она из последних сил сжимала свой тяжёлый багаж, а в другой – несла Ортино, норовившего вырваться. Несколько раз она чуть не упала.

Матрос Нагорный отнёс Алексея к дрожкам и скорей вернулся, чтобы помочь ей. Но едва он протянул руку к чемодану, охранники, усмехаясь, грубо оттолкнули его.

– Не положено! Пусть сами несут! А ну пошёл отсюда, царский лакей!

Дом в тумане

Вот и место прибытия. Екатеринбург. Дом инженера Ипатьева. Здание было окружено высоким деревянным забором. Таким высоким, что из окон не было видно даже верхушек деревьев. Только узкая полоска голубого неба… Но и она вскоре исчезла: окна во всех комнатах замазали побелкой. Стало казаться, что дом окутан вечным туманом…

Всюду сновали вооружённые охранники. На улице, внутри комнат, в саду, на крыше… А ещё пулемёты. Они окружали здание со всех сторон. Были установлены в подвале, на чердаке, на колокольне Вознесенского собора через дорогу… «Как забавно вооружены красногвардейцы – прямо увешаны оружием, всюду что-нибудь висит или торчит», – записала Анастасия.

Теперь царская семья ютилась в тесной и душной комнатке на первом этаже. Жизнь под арестом в Александровском дворце или в Тобольске казалась счастливой и разнообразной по сравнению с Екатеринбургом. Здесь была настоящая тюрьма. Никаких писем и новостей, никаких гостинцев от друзей. Постоянные обыски. Как-то раз, схватив княжон за руки, охранники пытались стянуть с их запястий золотые браслеты… Во время обеда могли залезть ложкой в миску с супом, а затем, причмокивая, протянуть: «Вас всё-таки ещё ничё кормят».

Выйти на улицу можно было лишь ненадолго два раза в день, в крошечный садик около дома. Но за высоким забором ничего не было видно.

– Где-то сады… чувствуете? – Ольга приподняла побледневшее, измождённое лицо к небу. – Всё цветёт… Ах, какой аромат.

Самих цветов не было видно. Но чувствовался сладковатый аромат. И, если закрыть глаза, можно было представить и сами цветы. Клумбу или лужайку. Порадоваться летнему впечатлению. Но прогулки были таким короткими…

Приятное событие ждало десятого июня: тогда разрешили приоткрыть маленькое окно в комнате. Свежий ветер, взметнувшись, чуть разбавил невыносимо душное, словно сдавленное узким кольцом, пространство.

В июле наступила череда семейных дней рождений. Когда-то они отмечались как национальные праздники. Теперь никаких подарков. Повар Харитонов умудрился на день рождения Татьяны приготовить фруктовый компот. Вот так угощение! В остальном день прошёл обычно. Татьяна читала вслух книги духовного содержания – сначала маме, потом брату, а вечером стирала с сёстрами носовые платки…

– Как скучно-о-о… – Настя подошла к окну, прижалась лицом к прохладному стеклу. Где-то там, за белой завесой побелки, кипела незнакомая жизнь. Она пыталась уловить звуки с улицы или, может быть, разглядеть размытые очертания забора… Прилегла на подоконник. В комнате раздался оглушительный выстрел. Пуля пролетела рядом с её головой и застряла в оконной раме.

От ужаса княжна сползла вниз и прижалась к стене. Громко вскрикнули сёстры и родители. Тут же в комнату ворвался комендант Авдеев:

– Сколько раз сказано! К окнам близко – не подходить! Нет, надо же делать всё вопреки! Я отвечаю за них головой, а они…

Следом последовала нецензурная брань. Дёргаясь, комендант размахивал руками. Настя молча, не моргая, смотрела в сторону. Словно изучала, как, взбухнув, шелушится рама вокруг впечатанного тёмного пятна…

Со слезами на глазах

Воскресный день начался как обычно – утренней проверкой. Комендант Юровский пересчитал заключённых. Даже сейчас, в самую жаркую погоду, он не снимал чёрную кожаную куртку. Его волосы были такие же чёрные, словно облитые краской. И лицо смуглое. Непроницаемо-тёмный, всегда одинаковый, застывший взгляд. Кого-то он напоминал. Татьяна пыталась вспомнить… Это будто из другой жизни… Просторная светлая комната и чёрный тревожный человечек, неумолимо прыгающий с кончика пера. До конца не удавалось восстановить события. Наверное, это из какого-то сна.

– Вы просили службу? – неожиданно спросил Юровский. – Тогда ждите. Сейчас придёт священник.

Узнав такую радостную новость, девочки побежали переодеваться. Они выбрали чёрные юбки и белые блузки. Причесались. Их волосы, уже подросшие, касались плеч. Александра Фёдоровна тем временем приготовила специальный стол, на который поставила любимую икону Пресвятой Богородицы.

– С заключёнными не разговаривать. Хоть одно лишнее слово – и всё. Сразу расстреляем, – инструктировали охранники пожилого батюшку, Ивана Сторожева. – В Бога мы теперь не верим. Но помним, что относится к службе, а что нет.

Вся семья собралась в зале. Началась служба. Солдаты, сгрудившись на лестнице, напряжённо сжимали винтовки. Священник старательно произносил каждое слово, диакон размахивал дымящимся кадилом. Сладко запахло ладаном. Обычно за богослужением княжны подпевали. Но в этот раз они были по-особому сосредоточенными и молчаливыми. От внимания священника не скрылось, насколько вся семья была подавлена… Неожиданно, вопреки обыкновению, диакон не проговорил, а пропел поминальную молитву за усопших «Со святыми упокой…». Не сговариваясь, все молящиеся опустились на колени. На их глазах выступили слёзы…

Запах леса

На следующий день произошло ещё одно небольшое событие. Из «Союза профессиональных домработниц» пришли четыре женщины, чтобы помыть пол. Разговаривать с ними было строго запрещено. Но по взглядам и улыбкам цесаревен работницы поняли, что те очень хотели бы им помочь. Какая жалость, что нельзя присоединиться, нельзя взять тряпку и ведро, опуститься к полу, потрогать шершавые влажные доски… Юровский внимательно наблюдал за происходящим. Но едва он отвернулся, Анастасия растопырила ладонь и показала ему нос.

Сёстры, прыснув, переглянулись. Они сидели на кроватях в старых полинявших кофточках и юбках, в заштопанных носках, похудевшие и бледные, давно забывшие не только о балах и придворных приёмах, но и о простой жизни, когда можно беспечно идти по дороге. Гулять в парке, собирать цветы, сбросить туфельки и зайти в воду; прищурившись от солнца, смотреть вдаль… И всё же они улыбнулись. «Слава Богу, сейчас мы все вместе».

Вопреки всему, настроение поднялось… Запахло лесной свежестью и чистотой. Деревянные доски пола приятно блестели от воды. Да, конечно, ещё есть надежда. Не всё потеряно. Толстый слой пыли исчез под мокрой тряпкой. Когда-нибудь так же исчезнут и страдание, и боль… и эта страшная неопредёленность… Когда-нибудь. Может быть, скоро.

Расстрел

Их неожиданно разбудили в ночь на 17 июля. Комендант объявил, что в городе начались беспорядки, а потому их должны срочно перевезти в другое место. Юровский, одетый, как обычно, в чёрную кожаную куртку, повёл всех вниз, в подвальное помещение.

Анастасия несла на руках свою собачку Джимми. Бульдожек Ортино в это время где-то бегал.

– Вот не вовремя, глупыш, ушёл на прогулку… – вздыхала Татьяна. – А что если нас сейчас увезут? Что будет? Ортино, Ортино…

Оля обняла Таню и шепнула: «Не переживай… я думаю… может, сейчас вернётся».

– Джимми, лапочка! – Настя потрепала своего пёсика за ухом.

Комната была совершенно пустая. Душная и сумрачная, с тусклым освещением. Полосатые обои, похожие на матрас, напомнили про тёплую кровать.

– Что же, нет даже стульев? – спросила императрица.

Принесли два стула. На один села Александра Фёдоровна, на другой посадили дремлющего Алексея. Девочки прислонились к стене. Маша склонила голову к плечу Тани, Оля взяла за руку Настю… Очень хотелось спать. Где-то сейчас свежий ветер и морские волны поднимаются, одна за другой… бесконечный синий простор… колеблющееся пространство.

В проёме двери появилась фигура Юровского. Приблизилась.

– Совет рабочих постановил вас расстрелять, – буднично сказал он.

– Что?! – изумлённый вопрос любимого папы… Больше он не успел произнести ни слова.

Тут же раздались выстрелы. Много, много раз. Комната оказалась наполнена убийцами. Боль. Страшная, нечеловеческая, неотделимая от крика. Пространство звенело от залпов. Упав на пол, Настя почувствовала влажный носик своей собаки, а, может быть, это было что-то другое. Тут же перед лицом мелькнуло лезвие штыка. Она падала не на пол, она падала в чёрную бездну, и всё ещё была жива, всё ещё чувствовала боль. На глаза набегало что-то жаркое и липкое. Сильный удар, ещё и ещё. Потом стало совсем темно. Но в этой непроглядной тьме проступила золотистая тропинка, по которой она бежала, взявшись за руки, с любимыми сёстрами. Они были свободны. В белых платьях. И с каждым шагом золотое пространство всё расширялось, охватывая их своим прозрачным и воздушным сиянием…

Открытки для друзей

В ту страшную ночь 17 июля 1918 года была расстреляна вся царская семья: император Николай II, императрица Александра Фёдоровна, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, царевич Алексей, а также их верные слуги – лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, повар Харитонов, комнатная девушка Анна Демидова, камердинер Алексей Егорович Трупп.

Зловещая тишина окутала дом Ипатьева. Утром прибежал и стал жалобно скулить в коридоре, под дверью их комнаты, коротконогий пёсик.

«Напрасно ты ждёшь…» – подумал охранник.

Теперь из комнат Ипатьевского дома не раздавалось ни одного звука. Все вещи лежали, словно хозяева вот-вот должны вернуться. Последний рисунок Насти, на нём пустые детские качели между двух берёз. Тетрадь Ольги, в которую она накануне переписала стихотворение Сергея Бехтеева «Молитва»:

 
…И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!
 

А по всей России, охваченной гражданской войной, шли открытки, которые цесаревны написали с такой любовью своим друзьям…

Дорогой читатель, может быть, ты удивишься. Но одна из таких открыток – отправлена и тебе. У Бога нет мёртвых. Все живы. И незримо мы можем общаться с этими удивительными сёстрами, великими княжнами – Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией. Несмотря на свой высокий статус – простыми, добрыми и весёлыми.

Сегодня ты их можешь увидеть на иконах в храме. В 2000 году царская семья была канонизирована Русской Православной Церковью в лике страстотерпцев. Память святых отмечается 17 июля. Дата расстрела, дата боли и страдания – стала для них днём торжества и вечной радости. Невозможно победить тех, кто верит в Бога и творит дела любви. Ведь когда любишь своих друзей и даже врагов, то небо становится близким, а жизнь – вечной…

Книги издательства «Символик», а также сувениры, иконы и церковную утварь вы можете приобрести в интернет-магазине www.simvolik.ru, а также в розничном магазине в Сергиевом Посаде.

Адрес интернет-магазина: г. Москва, Каширское шоссе, д. 17, корпус 5.

Время работы: Пн. – Пт. 9.00–21.00; Сб. 9.00–19.00.

Тел.: +7(499)288-88-60 (звонок бесплатный); e-mail: [email protected].

Адрес магазина в Сергиевом Посаде: г. Сергиев Посад, ул. 1-й Ударной армии, д. 4А.

Время работы: Пн. – Вс. 10:00–18:00.Тел.: +7(968)832-00-67.