Текст книги "Кристальный пик"

Лишь Тесея – младшая сестра Кочевника, в обнимку с которой его выбросил Красный туман через сутки после моей смерти на том же месте в Рубиновом лесу, где выбросил и меня, – училась прилежно и не отвлекалась по пустякам. «Да она может связать одной ниткой все четыре ветра!» – хвалился Кочевник, когда знакомил нас. И действительно: сколько бы я ни встречала Тесею в замке, у нее при себе всегда была пара клубков пряжи и серебряное веретено, привезенное братом из Сердца. Даже сейчас одной рукой она писала, макая перо в чернила, а другой перебирала нити, лежащие на острых коленках. Черноволосая, как брат, но с круглым лицом и зелеными глазами, как почки на вишневом дереве по весне, Тесея для своих двенадцати лет была в два раза ниже и тоньше ровесниц, чем сильно напоминала меня в детстве. Покладистая и тихая, она, в отличие от своего старшего брата, вдобавок была такой трудолюбивой, что сама сшила себе платье из моего старого отрезка виссона, а из остатков принарядила в попоны несколько королевских лошадей.

– Рубин, – позвал меня Солярис вполголоса, остановившись в конце коридора.

Я тут же очнулась и поспешила за ним, стараясь не оглядываться, чтобы снова не пасть в сомнениях. Возможно, безопаснее было снабдить Кочевника телегой со шкурами и отправить домой… Или по крайней мере нанять для Мелихор отдельную весталку, а не сажать их вместе: недавно та тоже вызвалась постигать человеческую культуру, дабы ни в чем не уступать братьям.

Пока я размышляла об этом, впереди показался Медовый зал. Охраняющие его хускарлы при виде нас с Солярисом тут же расступились, и все, что тревожило меня прежде, вдруг перестало иметь значение.

– Помни, о чем мы говорили. Ты в своем праве. Я буду рядом, – повторил напоследок Сол мне на ухо, когда довел до помоста с Т-образным королевским столом, за которым, кстати, предполагалось место и для него. Но, как всегда отвергающий любые формальности, он лишь помог мне забраться, после чего юркнул за колонны, где в тени у неиспользуемого очага чувствовал себя куда комфортнее: там проще было скрытно наблюдать за залом и порядком в нем.

Сжав пустоту в заледеневшей от страха ладони, где еще несколько секунд назад лежали горячие пальцы Сола, я молча заняла свое место и только тогда позволила себе оглядеться.

Осунувшаяся от усталости Маттиола покорно опустилась рядом. Расшитый серебром хангерок почему-то делал ее вид еще более печальным. Но она действительно постаралась на славу. Хоть столы в этот раз и были куда меньше, чем на пиру Вознесения, – на сам сейм ярлы прибывали лишь в сопровождении десяти приближенных хускарлов – богатство блюд это не умаляло. По стенкам глиняных кувшинов стекали дорожки пенистого ячменного эля, на бронзовых подносах громоздился свежеиспеченный хлеб и рубленый ливер, обжаренный на смальце[6]6
  Смалец – жир, вытопленный из свиного сала, замена масла.


[Закрыть], а у каждого гостя под рукой лежало минимум по одной перепелке, фаршированной пряным тмином и жирным скиром. Скатерть из зеленых ветвей можжевельника распускала по залу хвойный аромат. Крупные синие ягоды, свисающие с них гроздями, можно было срывать руками и есть вприкуску – их сладость хорошо сочеталась с пряностью кровяных колбас из дичи, лежащих там же в мисках.

В окружении мебели из темного ясеня, каменных стен, похожих на скалы, и темных каминов, напоминающих дупла деревьев, казалось, будто ты пируешь не в замке, а в диком лесу. Это немного успокаивало: такое убранство мне нынче роднее, чем золотая роскошь. И все же слишком многое изменилось с тех пор, как я была в Медовом зале в последний раз. Тогда я еще хотела стать королевой, не зная, до чего же тяжким бременем это обернется. Меня чествовали, окликали по имени и обступали, борясь за мое внимание, как за флягу родниковой воды в Золотой Пустоши. Мне пророчили долголетие и годы великой славы…

Как смешно вспоминать об этом сейчас, глядя на полупустой зал, где в итоге собралось всего четыре ярла из восьми.

– Пусть приходят те, кто желает прийти, и пусть уходят те, кто желает уйти, и не причинят они вред ни мне, ни моему, – произнесла я традиционное приветствие сейма, и на каждом слове мне приходилось разжимать зубы и глубоко дышать, чтобы не выдать ни ярости, ни разочарования, от которых сводило пальцы. – Ярл Тиви из Талиесина, – Я принялась по очереди называть ярлов, отпуская каждому почтительный кивок. – Ярлскона Ясу из Ши, ярл Клемент из Медб и ярл Дайре из Дану. Благодарю за то, что почтили Столицу своим присутствием.

– Будто бы у меня был выбор, – усмехнулся Дайре, чем мгновенно заставил меня пожалеть о своем решении сохранить за ним власть в туате Дану.

Холеный, как королевский кот-крысолов, Дайре чувствовал себя излишне комфортно в стенах замка, владелицу которого некогда пытался убить. Сидел на краю скамьи возле своего хирда из семи человек и, постукивая пяткой по полу, нянчил в руках кубок с гранатовым вином. Белокурые косы, отросшие за прошедшие половину Колеса минимум на треть от длины моих, были закреплены фибулой на затылке и увенчаны все теми же гадальными рунами, превращенными в бусины. Туника цвета слоновой кости выгодно оттеняла смуглую кожу и ореховые глаза, а сам Дайре выглядел необычайно бодрым и свежим для того, кто преодолел половину континента ради одного собрания.

Поскольку никто из жителей в последние дни не видел иных драконов, кроме Сола, у меня невольно закрадывались подозрения, что на самом деле Дайре почивал в Столице уже не первый день – просто решил не извещать меня о своем присутствии.

– Он пришел полчаса назад, а уже выпил целый бочонок с вином, – пожаловалась на него Матти тихонько, ерзая по правую руку от меня.

Может, Дайре и был непутевым воином и еще более непутевым товарищем, но по крайней мере из него получился замечательный ярл. За то время, что мы не виделись, Дайре примирил жителей Дану с мыслью о возвращении драконов, благодаря чему их полеты больше не ограничивались только Лугом – все города Дану без исключения приняли их радушно, как в былые времена. Так, несмотря на вражду, стоящую между нами прежде, Дайре оказался единственным из высокородных господ, поддерживающим мир с драконами – значит, это делало его и единственным, на кого я могла положиться.

И кто тут на самом деле не имел выбора?

– Славься, драгоценная госпожа! Я пришел, ибо желал прийти, и не причиню вреда ни вам, ни вашему, – подхватил ярл Клемент, но, несмотря на то, сколь низкий поклон он отвесил мне, голос его звучал лениво. – Мидир, брат мой! Ты не говорил, что это сейм только для избранных, – И он придирчиво осмотрел четыре пустых стола, что ломились от яств, которые некому было отведать.

Мидир шумно вздохнул и переступил с ноги на ногу, оставшись стоять у края стола, даже когда я призвала всех к началу пира своим приветствием. Он приходился ярлу Клементу братом лишь косвенно, по отцовской линии через два колена, но я не сомневалась, что только благодаря этому родству ярл и прибыл сюда сегодня. Русый и с бородой, как его кузен, Клемент явился раскрашенным и разодетым во все золотое, хотя этот цвет традиционно принадлежал туату Фергус, а не Медб. Когда-то отец бранил его высокомерие, но хвалил расчетливость: при Клементе туат Медб процветал, укрепив свои позиции главного центра торговли на континенте. Именно поэтому союз с ним был столь ценен, как и присутствие Мидира при королевском дворе.

– Меньше ярлов – больше эля! – расхохотался ярл Тиви, крепкий мускулистый мужчина в распахнутой до мохнатого живота рубахе. Мне вдруг подумалось, что, возможно, стоило все-таки пригласить Кочевника на сейм. Жители Талиесина словно приходились друг другу родней – все одного поля ягоды. – Эй, красавица, поди-ка сюда! Налей мне чего покрепче, а то ваш здешний эль слабее молока.

Хотя Медовый зал кишел слугами, обращался Тиви именно к Маттиоле, сидящей со мною рядом. Слишком изнеможенная долгими приготовлениями к пиру, она не нашла силы оскорбиться или вообще не расслышала Тиви, вяло перебирая пальцами гроздь винограда на своей тарелке.

Кивнув служанке с пивным кувшином, чтобы она исполнила волю ярла, я уже собиралась отчитать его, дабы успеть раньше Сола, – щелчок его челюсти, раздавшийся из-за колонн, расслышал бы даже глухой, – но кое-кто опередил нас обоих.

– Проявите уважение! Эта девушка вам не трэлл[7]7
  Трэлл – бесправное низшее сословие, использующееся для домашних хлопот и тяжелой работы, по сути – раб.


[Закрыть], а молочная сестра королевы, – воскликнула ярлскона Ясу, подорвавшись из-за стола туата Ши с коричнево-оранжевыми скатертями в цвет его песков. – Не видите, что она за господским столом сидит? Или женщины для вас все как одна – подавальщицы?!

– Не нарывайся, девочка, – зыкнул ярл Тиви, с грохотом вернув свой кубок на стол. – Я берсерков как мух давил, когда ты еще сиську у кормилицы сосала!

– Зато теперь, когда берсерков как мух давлю я, сосете вы. Вот только сиську ли?

Маттиола, мерно клюющая виноград, поперхнулась. Лицо у нее вспыхнуло, как и у половины присутствующих, покатившихся со скамей от смеха. Я и сама почувствовала жар, будто раскаленную жаровню к щекам приложили, но не дала слабину, удержав маску спокойствия и сохранив прямую осанку. Мидир любил поговаривать, что, какая бы кровь ни текла в жилах у людей, – хоть синяя, хоть золотая – им только дай волю, и даже в чертогах Медвежьего Стража псарню разведут. Вдобавок не все ярлы были выходцами из благородных семей, но и те, кто все-таки имел знатное происхождение, очень быстро начинали говорить с остальными на одном языке. Такими людей делала война, а их, увы, история Круга насчитывала немало.

– Ха-ха! Посмотрите на нее! – К счастью, ярл Тиви тоже схватился за живот, а не за шею Ясу. Впрочем, я не сомневалась, что все могло обернуться по-другому, не сдавай все гости оружие перед входом в замок. – Язык острый, как лезвие моего топора, да и по шрамам видно, что мелешь им по делу. И когда это девки смелее мужиков стали? Моим бы рохлям-сыновьям такую сестрицу!

– Вы закончили? – громко спросила я, потеряв терпение.

Столы тут же притихли. Ясу встрепенулась и, наконец-то оставив Тиви наедине со своим элем, развернулась ко мне всем корпусом.

– Драгоценная госпожа! Для меня честь снова делить с вами мед, кров и пищу.

– Снова?

– Я была аманатом вашего отца. Вы меня не помните?

Честно сказать, единственное, что приходило в голову о ярлсконе туата Ши – что, будучи старшей дочерью ныне покойного ярла, она лишь месяц назад приняла бразды его правления. Вот только слово «аманат» не вязалось с этим и в помине: так звались отпрыски высокородных домов, взятые королем на воспитание в качестве залога их верности – иначе говоря, почетные пленники. Однако я не припоминала, чтобы когда-то встречалась с таковыми лично: отец всегда предпочитал избавляться от неугодных, а не содержать их.

– Прошу прощения, – сказала я и потянулась через стол, надеясь рассмотреть стоящую ярлскону поближе. – Возможно, память меня подводит…

– Лошадиные черепа.

– Что?

– Мы нашли лошадиные черепа в старом амбаре за замком, отварили их в чане с кипящей водой, украв кастрюлю у услуг, и весь день катались с заснеженных склонов у крепостных стен. С нами еще был кудрявый мальчик, сын королевской вёльвы. А затем ваш зверь привел няню-весталку. Из-за него черепа выбросили, а нас самих наказали, – поведала Ясу, глядя при этом на подпирающего собою колонну Сола таким взглядом, будто до сих пор злилась на него за испорченную потеху. – Неудивительно, что вы не помните. Вам тогда было лет шесть или семь… Вы все свое время проводили в компании этого дракона. Если мы и встречались, то в основном на уроках, а уж с нравом вашей весталки там было не до побратимства – за лишнее слово и десять раз «Память о пыли» переписывать приходилось.

Я нахмурилась и перегнулась через стол еще раз, оглядывая ярлскону Ясу с головы до ног. Как у большинства жителей Ши, у нее была оливковая кожа с бронзовым отливом, соколиные черты лица и такие черные-черные глаза, что зрачок сливался с радужкой. Темные непослушные волосы, состриженные под углом – у спины короче, у подбородка длиннее, с прямой челкой и золотыми колокольчиками, свисающими по бокам, – едва прикрывали мочки ушей. Такую прическу в Ши носили воительницы, а не ярлсконы. Эту догадку подкрепляли и золотое колечко у Ясу в носу, и те шрамы, которые заметил Тиви: они расчерчивали и ее скулы, и сильные мускулистые руки, увенчанные браслетами до предплечий. При этом на ней были мужские штаны, а на поясе болтались пустые ножны из-под меча, копья и парных клинков. Сколькими же видами оружия она владеет?

«Это наша гостья. Она поживет у нас немного. Расскажешь ей, как здесь все заведено?» – попросил отец однажды, приведя ко мне в чертог маленькую невзрачную девочку с глазами большими и напуганными, как у подбитой лани, и такими же черными. Она почти не говорила, предпочитала молча ходить по пятам, а я все никак не могла в толк взять, что же за гостья такая неблагодарная: игрушками с нею делишься, пирожными угощаешь, болтаешь без умолку, а она даже не улыбнется в ответ!

Само собой… Кто захочет улыбаться, будучи разлученным с семьей в раннем детстве и заточенным в плен? Аманат – что стрела, лежащая на натянутой тетиве. Из-за Золотой Пустоши, разделяющей Ши с остальным Кругом, Ониксу было невероятно тяжело покорить его… Но еще тяжелее оказалось удержать.

– Я помню вас, ярлскона Ясу, – сказала я. – Вы поселились у нас в замке, когда я только научилась читать, и вернулись на родину, когда ваш отец подхватил паучью лихорадку. Мне жаль, что спустя годы зараза все-таки взяла свое. Простите, что сразу не признала в вас старого друга! В ту пору замок населяло много представителей высокородных домов, желающих породниться с моим отцом после смерти матери. Но мне никогда не говорили, что кто-то из них аманат.

– Вам не за что извиняться, драгоценная госпожа. – Ясу преклонилась, заложив руки за спину, как то́ обычно делали хускарлы – даже повадки у нее были мужские. – Несмотря на мое положение, и вы, и ваш отец всегда обращались со мной достойно. Потому я готова принести вам гейс сию же минуту, как его принес мой отец, посколь…

– Драгоценная госпожа!

Хлопнули двери Медового зала, и даже Солярис вышел из тени, заметив Гвидиона, бегущего через весь зал с веером из писем в руках. Увешанный золотыми гривнами, прибавлявших ему вполовину больше веса, он весь взмок и раскраснелся, пока добрался до королевского стола. На пергаментах местами даже поплыли чернила – не то от вороньих лапок, не то от его пальцев.

– Ну, – поторопила советников я, когда Гвидион передал их Мидиру, и оба застыли, как вкопанные. В сочетании с гербовыми печатями, в которых я тут же признала символы отсутствующих Керидвена, Фергуса, Немайна и Найси, эти письма не сулили ничего хорошего.

– Госпожа, возможно, стоит отложить это до собрания Руки Совета, чтобы…

– Нам здесь нечего скрывать друг от друга. Уверена, нашим гостям тоже любопытно, что же стряслось с их соратниками по пути на сейм.

Ярл Тиви икнул, осушая пятую по счету кружку пива, а ярл Клемент сделал великодушный жест рукой, выражая одобрение. Дайре же, гуляя указательным пальцем по кайме своего кубка, многозначительно выгнул бровь, явно разделяя мои худшие опасения. В отличие от остальных он и вправду был озабочен сплоченностью Круга и его целостностью, ведь только сообща ярлы могли возродить с драконами мир.

Но о каком мире с драконами может идти речь, когда его, похоже, нет у людей даже между собой?

– Ярл Найси выражает свое почтение, – прочел Мидир вслух, развернув первое письмо. – Он не смог прибыть по уважительной причине: весь урожай Найси сгнил от неизвестной болезни, в связи с чем он вынужден решать проблемы с продовольствием на зиму. Отсутствие ярла в родных краях может повлечь за собой крестьянские волнения…

– Это действительно веский повод, чтобы не прибывать на сейм, – кивнула я, не поворачивая головы, и Гвидион, только-только восстановивший дыхание от бега и наконец-то занявший свое место за столом, согласно забубнил. – Дальше.

– Ярл Немайна не соизволил объясниться в письме, лишь так же выразил вам свое почтение и пожелал крепкого здоровья. А ярл Фергуса сообщает, что в его золотых шахтах произошла череда обвалов… В связи с этим он тоже принял решение оставаться на родине, дабы честно выполнять обязанности наместника и блюсти интересы драгоценной госпожи.

– Ярл Фергуса что, собрался разгребать завалы собственными руками? – фыркнул Дайре раздраженно, едва дослушав. – Какое глупое оправдание!

– Отказ явиться на сейм – это плевок в лицо в нашей госпожи независимо от причины! Даже милосердная королева Дейрдре не простила бы такого, – пробасил ярл Тиви, но новая кружка эля, поднесенная служанкой, быстро охладила его пыл и лишила дальнейшего желания участвовать в обсуждении.

– Может быть, все серьезнее, чем нам кажется, – задумалась Ясу, но и в ее голосе слышалась неуверенность. – Найси кормит половину Круга. Гибель урожая – это не просто проблема, а трагедия.

– От Фергуса мы зависим не меньше, – веско подметил Дайре, причмокнув губами, испачканными в вине. – Без его золота нам не из чего чеканить монеты.

– А мой туат буквально существует за счет золота! Что, если оно перестанет поступать? – подбросил дров в огонь ярл Клемент, и судя по тому, как яростно его пальцы в алмазных перстнях забарабанили по столу, он и впрямь разволновался ни на шутку. – Нет Фергуса – нет золота. Нет золота – нет денег. Нет денег – значит, нет торговли и туата Медб!

– Разводить панику рано, – встряла я, хотя у самой живот скрутило от ужаса. – У Дейрдре есть собственные запасы золота, которые легко переплавить для чеканки в случае необходимости. Но уверена, что до этого не дойдет. Отсутствие на сейме еще не раскол. Ярлы Фергуса, Найси и Немайна принесли мне свои гейсы. Никто не в силах нарушить их. Вдобавок наши туаты давно связывают добрые отношения. Советник Мидир, читайте дальше. Что пишет Керидвен?

– Мгновение, госпожа. – Мидир снова зашелестел письмами, пока распечатывал нужное. – Омела из рода Керидвен, нынешняя ярлскона… отказалась от присутствия на сейме добровольно, – от услышанного в Медовом зале тут же поднялся гвалт. – Таким образом она высказывает свое осуждение и несогласие с нахождением на троне королевы Рубин, дочери тирана и деспота, возомнившего себя королем королей и не подарившего Кругу ничего, кроме страданий и лишений. Против ее правления восстает даже сама природа, пастбища и поля, плоды и земля. Народ Керидвена отказывается служить вёльве, возлежавшей с драконом ради его чешуи и крыльев, ибо змея не ровня людям и управлять ими прав не имеет…

Как и на сейме, так и на всех собраниях Совета Сол всегда держался степенно, предпочитая лишний раз не напоминать о своем присутствии. Он даже отказался от должности советника, которую я предложила ему сразу, как оправилась от ран и смерти отца – и от любых других титулов отказался тоже. Формально Солярис был никем при дворе Столицы – ни гость и ни пленник, ни хускарл и ни сенешаль, ни воин и не слуга. Тем не менее я не представляла себе ни одной важной встречи без него. И вот почему:

– Довольно! Это сплошной поток оскорблений, а не письмо. Сожгите его немедля.

Он выступил вперед к королевскому столу, за которым одно из мест по-прежнему предназначалась ему. Судя по тому, как ярл Тиви облил ячменным хмелем сидящих рядом хускарлов, дернув рукой, он даже не замечал Сола до этого момента. Все взгляды устремились на него, и я наконец-то смогла глубоко вздохнуть, хоть на минуту освобожденная от всеобщего внимания.

– Рубин, – позвала меня Маттиола полушепотом, и я вопросительно повернулась к ней. Та забыла о винограде и недоуменно хлопала серо-зелеными глазами, вокруг которых растекались лиловые синяки. – Разве Омела не твоя троюродная сестра? Или как называется – внучка брата родного деда…

Я приложила пальцы к вискам и очертила рельефные узоры, проложенные по ободу кованой диадемы, которая неожиданно показалась мне очень тесной и очень тяжелой. Разобраться в родственных узах высокородных господ всегда было сложно – те давно переплелись и спутались друг с другом, как нити полуночных амулетов, которыми вёльвы торгуют на городских площадях. Однако в случае с Керидвеном сложнее и придумать было нельзя: мой дедушка, будучи ярлом Керидвена и отцом королевы Неры, неожиданно поддержавшим Оникса в его завоеваниях, скончался еще до моего рождения. Кроме моей матери, он не оставил после себя иных детей, поэтому правление перешло к его кузену, а в месяц синиц в результате пожара скончался и тот вместе со всеми детьми. Так наместницей стала семнадцатилетняя Омела – последний потомок рода Керидвен, оставшийся в живых.

Мой отец любил говорить, что «кровь людская – не водица. Даже если и дурная, всегда роднее чужаков». Но, похоже, война с драконами была не единственным, в чем он ошибался.

– Я правильно понимаю, что ярлскона Омела фактически отказывается подчиняться Хозяйке Круга и тем самым разрывает с туатом Дейрдре союз и все прошлые отношения? – спросила я у Мидира, когда собралась с мыслями. Тот сделался пунцовым, разделяя мою злость. Мы оба слишком хорошо помнили, сколько сил и жизней Оникс положил на то, чтобы объединить разрозненные туаты вместе и взрастить в них единство. Очевидно, этого, как и тридцати совместно прожитых лет, оказалось недостаточно. – Что же, Керидвен не в первый раз восстает против Дейрдре и собственной чести. Огорчает лишь то, что Омела не принесла мне гейс, а значит, соответствующего наказания она за свое предательство не понесет. Ничего страшного. Мы разберемся с этим позже. В письме сказано что-то еще?

– А это правда? – Клемент резко поднялся со своей скамьи, и Солярис метнул на него недобрый взгляд. – Вы, драгоценная госпожа, имеете две личины подобно драконам?

Глупо было надеяться, что никто не спросит об этом. В конце концов, слух о моем превращении давно покинул пределы Дейрдре вместе с некоторыми хускарлами, подавшими в отставку сразу после увиденного. Вдобавок в процессе слух оброс немыслимыми подробностями – конечно же, вымышленными, вроде тех, где у меня было две головы или два сердца, одно из которых я прятала в пятке, а потому оставалась неуязвимой. Так что, давно готовая к неудобным вопросам и не менее неудобным ответам, я сцепила руки в замок и четко проговорила:

– Это произошло всего один раз, и являлось вынужденной мерой. Я должна была спасти свой народ. Повторять сей опыт я более не собираюсь. Поверьте, приятного в том крайне мало.

– Но как это возможно? – спросила Ясу благоговейным шепотом. Удивительно, но на ее лице не было ни капли омерзения, кое исказило лицо Клемента. – Это какой-то сейд? Или кровь сидов, что, по легендам, течет в ваших жилах, дает такую силу?

Дайре отхлебнул вино, и по одному его взгляду, брошенному из-за золотой каймы, я поняла, что надо держать язык за зубами. Первый из известных мне людей, регулярно менявший кожу на чешую, он знал, сколь опасна эта правда. Не только для драконов, которые снова станут объектом охоты и трофеем на черном рынке, но и для людей, которых ждет мучительная смерть в огне, разгорающемся изнутри. Едва ли я желала кому-то тех же мук, которые пережила сама, и едва ли мне хотелось поставить себя в то положение, когда придется пережить их снова.

– Не то и не другое. Все сложно, но могу уверить, что от этого я не перестала быть ровно таким же человеком, как и вы.

– Едва ли можно сомневаться в человечности той, кто вернул всех пропавших крестьян в их селенья, а семьям возвратил родных и близких, – притворно елейным голосом воскликнул Дайре и демонстративно прижал к сердцу сжатый кулак. Следом за ним жест повторил его хирд и остальные гости. – Благодаря вам жертвы тумана снова ведут привычную жизнь. Но наши разведчики все еще начеку, продолжают поиски проклятых следов. – Дайре перевел тему так ловко, что даже я не сразу заметила это.

– Надеюсь, безуспешно?

– Безуспешно, – кивнул Дайре, и от облегчения у меня наконец-то потеплели руки. – Похоже, Красный туман действительно уничтожен. Но вот что касается Старшего Сенджу…

– Старший Сенджу ведь пропал, не так ли? Сразу после той солнечной вспышки, которая озарила весь Круг в день смерти вашего отца и, как поговаривают некоторые, вашей собственной. Кстати, что это было? – вновь встрял Клемент, и я мысленно послала его к Дикому за это неуемное любопытство, невольно пробуждающее любопытство и всех остальных. – Вы так и не посвятили нас в события того рокового дня. Что именно тогда случилось на крыше башни-донжона?

– С позволения драгоценной госпожи, предлагаю обсудить это завтра на собрании Руки Совета, куда все ярлы также любезно приглашены, – произнес Гвидион деловито, уже немного захмелев. – Сейм – это закрепление договоренностей, здесь негоже обсуждать иные дела. Да и совсем скоро летний Эсбат! Давайте возносить хвалы богам, чтобы они благословили нас на богатый урожай, и пусть мед льется рекой до самого рассвета!

– Урожай? Мед? Первое ярл Найси уже потерял, если верить его письму, а мед пьется тогда, когда есть повод праздновать. Что же предлагаете праздновать нам сейчас вы, советник Гвидион? Извините, драгоценная госпожа, но четыре ярла из восьми – это даже не сейм, – заявил Клемент без обиняков, уже покидая свой стол, и, увы, здесь мне нечего было ему противопоставить.

– Клемент! – осек его Мидир, резко подавшись к краю помоста.

Ситуация выходила из-под контроля, и ни сверкающая диадема на моей голове, ни оскал Соляриса из тени, ни голоса моих советников не были способны ее исправить. Я знала, что поладить с ярлами будет непросто и что сейм обязательно проверит на прочность и мой характер, и мою власть… Но я даже не представляла, что через эту проверку придется пройти и всему Кругу. Покой в нем рухнул всего через полгода после того, как воцарился.

Бросив взгляд на Гвидиона, прикладывающего салфетку к покрытому испариной лбу, я вспомнила, чему он учил меня в детстве тайком от отца, не считая того, как пить медовуху и не маяться на утро от тошноты. Несмотря на рыхлую фигуру, абсолютно лысую макушку и в принципе отталкивающий вид, Гвидион всегда умудрялся расположить к себе людей. Как именно он это делал? С помощью вкусной еды, обильного питья и веселья. «Человек есть человек, – смеялся он, лицезря, как очередной воинственный пришелец уступает его взысканиям после должного количества вина. – Людям для счастья всегда нужно гораздо меньше, чем они считают».

– Ярл Клемент из рода Медб! – воскликнула я, встав из-за стола, и бурные споры в зале, перекликающиеся со звоном тарелок, резко стихли. – Я понимаю ваше беспокойство и прекрасно осознаю те риски, которые несет за собой для Круга потеря Фергуса, Найси, Немайна или Керидвена. Даю слово, что ваш туат не пострадает от этого и не понесет убытков. В самом крайнем случае Дейрдре все вам возместит. В Круге более не будет междоусобных войн, покуда я зовусь его Хозяйкой. Вы можете не верить мне и покинуть Столицу уже этим вечером, коль желаете, но я бы очень хотела, чтобы вы остались. Заметьте, это не приказ королевы, а просьба девочки, которая выросла на рассказах отца о ваших совместных битвах и подвигах. Вы ведь вели его хирды в период завоеваний, прежде чем получили наместничество, верно? Так позвольте мне соблюсти законы гостеприимства и уважить память короля Оникса. – Я обвела зал широким жестом. – Этот пир вовсе не в мою честь – он в вашу, ярлы!

Не знаю, что именно сработало – моя вдохновляющая речь или же бочонок с крепленой настойкой из черемухи, так вовремя откупоренный под лютни заигравших бардов. Уже спустя пятнадцать минут даже ярл Клемент забыл о том, что собирался куда-то уходить. К нему на колени как раз подсела одна из румяных кухонных дев, которой Гвидион, свесившись с платформы, подсунул в рукав пару золотых… Филиды завыли свои пророчества и предсказания, размеренно обходя каждого гостя, и откуда-то из-за колонн выстрелил столб пламени, от размаха которого даже у Соляриса брови поползли вверх: то появившиеся факиры принялись глотать факелы, являя присутствующим поистине впечатляющее зрелище.

– Что за прекрасный пир! Этот глупец Клемент совсем не ценит радушия. Вы истинная дочь своего отца, госпожа! – воскликнул Тиви, жадно ловя кубком струйку настойки, рвущуюся из бочонка, как будто прежде его морили жаждой. – Играйте громче, барды! Мы на сейме, а не на похоронах.

Несмотря на пустой желудок, вино меня совсем не опьяняло: я практически залпом опрокинула несколько кубков, пытаясь оправиться от пережитого напряжения. Кажется, все наконец-то улеглось: блюда пустели, грохотали кубки и тальхарпа, несколько хускарлов дрались в нише для танцев, но по крайней мере друг с другом, а не со мной. Даже Солярис немного расслабился: широкие плечи опустились, ушла морщинка между бровей, а сложенные на груди руки теперь опирались о край стола локтями. Маттиола умудрилась скормить ему несколько рыбных рулетиков, выпорхнув из-за стола сразу, как я отвлеклась. Невзирая на усталость и мои уговоры, она, будучи ответственным сенешалем, решила и дальше раздавать кухонным мастерам да слугам указания.

– Мидир, – обратилась я к подсевшему советнику, когда ярлы уже настолько налакались настойкой, что запели с бардами в унисон. – Скажи, королева обязана сидеть на сейме до самого конца, чтобы уважить ярлов?

Мидир наградил меня взглядом, в котором читалось больше снисхождения, чем укоризны, и вяло мотнул головой в сторону дверей. Вряд ли он хотел высиживать здесь дольше моего, но такова уж доля советников – делать то, что не хотят делать их правители.

«Весь урожай Найси сгнил от неизвестной болезни…»

«Против ее правления восстает даже сама природа, пастбища и поля, плоды и земля…»

«Та солнечная вспышка, которая озарила весь Круг…»

Отныне я была королевой, а не принцессой, но привычка действовать самой, а не сидеть и ждать других, никуда не делась. Уж слишком крепко предчувствие, что все сегодняшние новости сошлись вместе неспроста. Еще никогда прежде у Найси не погибал весь урожай сразу: будучи самым плодородным и зеленым туатом Круга, он столетиями исправно кормил весь континент. И каким же образом ярлскона Керидвена прознала об этом раньше, чем мы? Если, конечно, она говорила не о том, что ее урожай постигла та же участь…

В момент моей смерти солнце превратило ночь в день, и пускай, по словам Соляриса, это длилось всего несколько минут, подобного вполне могло хватить, чтобы нарушить природный баланс. Вдобавок Сенджу хоть и исчез так же бесследно, как и Красный туман, но вряд ли канул в небытие. Пустить все на самотек означало снова поставить под угрозу мир.