Текст книги "От укусов ос"

Глава VIII. Разбитые зеркала

Свежий воздух прекрасен! Утро определенно станет чудесным, если открыть окно.

Кажется, я ничему не была так рада в жизни, как ручке от окна. Лима дала мне ее, как только исчезли последние осы. Гнездо по-прежнему излучало таинственную угрозу, но, когда я в первый раз крутанула ручку и почуяла нотки пряного воздуха, того, что остается после дождя или морозной ночи, страх мой ушел в спячку подобно жужжащим любимицам.

Теперь держать окошко приоткрытым стало правилом номер один. Утром, днем, вечером – в свободное время, пока я дома. Больше всего я боялась стать одержимой одной из стихий, как Тара, но каждый раз не могла удержаться от парочки глубоких вздохов, не отрываясь от еще теплой постели.

Ноябрь в этом году выдался особенно холодным. Я сидела на подоконнике, завернувшись в плед, и проводила обряд насыщения крови кислородом, как вдруг услышала грохот внизу. Будто что-то разбили. С великой неохотой я сползла с пригретого места и, шлепая тапочками, спустилась. Хелен стояла посреди гостиной и большими испуганными глазами смотрела на осколки хрустальной вазы, в которой обычно Тара держала цветы от поклонников.

– Не переживай так, Хелен, мы сейчас все уберем, мадам даже не заметит, – это были выходные. Тара, Марли и мадам отдыхали у спортсменов, не понимаю, как им не надоедает до сих пор. Мы с Хелен не такие частые гости в их клубе, скорее всего из-за того, что кроме Барни нам ни с кем из мальчиков не удалось найти общий язык.

– Викки…

Боже, она совсем растеряна! Надо срочно что-нибудь предпринять. Локтем я отодвинула ее с места преступления и опустилась на корточки, дабы рассмотреть, не много ли мелких кусочков.

– Сестра, этого пациента нам, увы, не спасти, – нарочито строгим голосом я вынесла вердикт. – Будьте добры, промокните мне лоб и принесите инструменты.

Хелен слабо хмыкнула и ушла на кухню за веником. Мы старались не пользоваться пылесосом лишний раз, применяли его на генеральных уборках. Оценивая ущерб, я глянула на ковер и поняла, что частички могли попасть глубоко, просто так их не выметишь оттуда, придется вытряхивать его на улице. Взявшись за один конец, и чуть дернув, я ощутила всю тяжесть намерений. Да, мы вдвоем его не утащим! На другой стороне ковра что-то блеснуло. А, это телефон Хелен. Тоже разбит. Видимо, она хотела удержать и вазу, и трубку, но ловкости не хватило.

– Викки…

– Ну-ка тихо. Отойди, отойди, поранишься еще, – я быстро замахала веником над ковром, стараясь собрать осколки в кучку.

– Викки, мне предложили работу, – прошептала Хелен над ухом.

Одного взгляда на нее мне хватило, чтобы понять: испуг не от разбитой вазочки, а от возможной вакансии. Я поджала губы. Еще одна беда мне на голову! Мадам не позволит ей этого. Лима тщательно оберегала Хелен от объявлений насчет работы, всячески отговаривала от затеи зарабатывать. Хозяйка до сих пор считала кошатницу неспособной взять такую тяжелую ношу на себя, и в этом есть здравый смысл: Хелен только поправилась. Конечно, венерическая болезнь – не перелом руки, но какой удар по душе! Сестра не единожды признавалась мне, что чувствует себя грязной, испорченной, никому не нужной. Начиная с того разговора на кухне, я делала все, что могла для ее духовного равновесия, видимо, не достаточно, если ее так трясет сейчас.

– Ты боишься сказать мадам или боишься работы?

– Какая разница?! – отчаянно крикнула Хелен и рухнула на диван. – Мадам не даст разрешения. Она не хочет, что бы я встала на те же грабли.

– В смысле?

– Я всех парней ловила на работе. Это была огромная корпорация, на каждом этаже свои красавчики. Некоторые из них послужили причиной моего пребывания здесь.

– Ау! – я дернула рукой и зашипела. Порезалась, пока складывала мелкие кусочки в совок. Сестра опустилась рядом со мной, увидела кровь и бросилась за аптечкой. – Теперь я понимаю, почему мадам так поступает! Я-то думала, она просто сумасшедшая, а она пытается заботиться о тебе!

– Викки, не надо орать, дом не настолько большой, чтоб ничего не услышать, – с недовольством сказала Хелен, вернувшись с белым чемоданчиком. Открыв его, девушка щелкнула себя по лбу. – Вот они где! А я-то обыскалась.

– О чем ты?

Вместе с ватными дисками и перекисью она достала баночку:

– Мои витамины. Наверно, я забыла их на кухне, а девчонки нашли и положили сюда. Сама ж знаешь, сколько народу иногда тут бывает, мало ли кто с собой заберет случайно.

– Ты пьешь витамины? Я думала, твое лечение кончилось еще в октябре.

– Да, все верно. Это для профилактики – организм же после антибиотиков ослаб. На, – Хелен дала мне диск. – Зажми посильнее и посиди. Я уберусь до конца. Ох, Викки! Смотри, – она указала на маленькие кровавые пятнышки на ковре. – Все. Нас точно прибьют.

– Да ладно, если не таращиться на них, никто и не заметит, – я подобрала телефон и покрутила им перед Хелен. – Это, к сожалению, тоже не спасти.

– Ничего, я могу позвонить Джону с твоего, – спокойно ответила сестра. Хорошо, что не расстроилась.

– Джону? А зачем тебе Джон?

Когда мы виделись с Брауном в кафе, он настойчиво просил делать вид, будто я не в курсе их отношений. Надо отдать должное Хелен, как актрисе. Сколько они вместе, а никто из кошатниц не догадался о личности избранника, была лишь уверенность в его наличии.

Хелен не изменилась в лице, также ровно продолжила:

– Так это он мне работу нашел. Ну, как он, – она вздохнула и села на подлокотник кресла. – Позвонил на днях, сказал, что помощник редактора увольняется, будут искать нового. Джон предложил мою кандидатуру. Я протирала пыль на комоде, когда он написал, что меня взяли на испытательный срок. Я как прочитала, все перед глазами поплыло, из рук все выпало. Нельзя ж так пугать, правда, Викки?

– Правда, – я кивнула. А что, если аккуратненько попробовать? – Слушай, а как давно вы тесно подружились с Брауном? А бы кому работу не предлагают, верно? Я просто вспоминаю вашу первую встречу, вроде он тебе не очень понравился.

Хелен нервно хихикнула:

– Да ты что, Викки! Ты знаешь, на скольких мероприятиях мы с ним пересекались? Слово за слово, да и само как-то… В общем, он предложил встретиться, отметить.

У Хелен будет работа, надо же! В голове не укладывается. Я вспомнила, как решила поддерживать сестру в плане трудоустройства, но мне стало так обидно. Она борется за то, чего хочет, в отличие от меня. Сколько я уже здесь? Половину года, и на протяжении этого времени Хелен усердно лечилась, искала работу, выполняла большую часть дел по обязанностям клуба, начала отношения с нормальным классным парнем. А я?

– Ладно, ладно, не оправдывайся сильно, мне хватит, – я улыбнулась и положила руку ей на плечо. – Что с работой делать будем?

– Будем?

Я закатила глаза:

– Если ты справилась сама, то не рассказала бы. Ты работать хочешь?

– Очень, – стыдливо призналась сестра, будто ходить каждое утро в редакцию – это предел ее запретных мечтаний.

– Значит, придется нам поговорить с мадам, – решительно сказала я.

– Викки! – Хелен с визгами и писками кинулась мне на шею и крепко обняла.

Да, что-то никогда не меняется.

– Что ты почувствовала?

– Сначала гордость, – я слабо улыбаюсь. Эх, Дина, сейчас будет больно. Те кровавые пятнышки на ковре и сегодня вызывают у меня слезы. Зачем я вообще спустилась к ней? – Я видела Хелен сильной: смогла перебороть все свои болячки, что мешали полноценной жизни. Она хотела двигаться дальше. Я искренне желала помочь ей, дать толчок, так сказать. С другой стороны, я не представляла себе день, когда сестра исчезнет из моей жизни. Устроится она на работе, а потом? Считай, цель достигнута. Какие у нее причины занимать место в клубе, если расти больше некуда? На смену гордости пришло чувство собственности и зависти. Я не хотела появления новой кошатницы. Я ощущала себя никчемной рядом с Хелен. По сравнению с ней, я не продвинулась ни на шаг. Злость охватила меня, и я решила выместить ее на том, кто заслужил, по-моему.

– Да?

– Чего голос слабенький? – едко спросила я.

– Я не могу поверить, что ты мне позвонила.

– Положить трубку?

– Нет! Нет! – Ален в секунду ободрился.

– Где ты?

– Я в старой балетной школе. Слежу за парнями, чтоб хорошенько разобрали ее, будем офисное здание строить.

– Я приеду.

– Викки, я боюсь, что это…

Я сбросила и откинула телефон в сторону. Тебя не спрашивают! Захочу – приеду, кто меня остановит?! Хватаю первые попавшиеся вещи и иду на место. Знаю я ту школу, читали вчера за ужином в газете. Я сидела напротив Хелен и видела, как она пытается затолкать свое долгожданное счастье куда-нибудь подальше. Мы еще не придумали план действий. Пока что Хелен собирала необходимые документы для работы. Сестра не знает об этом, но в один из вечеров я мельком увидела, как она примеряет вещи для маленького чемодана. Еще ничего не решили, а уже смотаться думает!

Дверь такси громко хлопнула. Взрослые крепкие мужики во главе с Аленом повернулись на звук. По глазам вижу – в шоке полном! Ален давно говорил мне, в те моменты, когда я рассержена – я неотразима. Обратила внимание на здание: снаружи оно выглядело вполне приличным.

– Какой смысл начинать стройку сейчас? Может, дождаться весны? – грубо бросила я, проходя мимо рабочих, которые проводили меня пораженными взглядами.

– Заказчик ничего не понимает в строительстве, – Ален улыбнулся и попытался обнять, я нетерпеливо скинула его руки с себя. – Оу, да ты не в настроении.

– Ха, только дошло?

– А… эм… Хочешь зайти внутрь?

Я равнодушно повела плечами. Он отвел меня в бывший тренировочный зал, тот был полон огромных зеркал с потолка до пола. Я подошла к ближайшему отражению и посмотрела себе в глаза. Действительно, страшновато становится. Сколько во мне ненависти? На кого я злюсь?

– Как твои дела? – мягко спрашивает Ален.

– Плохо.

– Я заметил, – ухмыльнулся.

– Какой ты прозорливый!

Ален вздохнул и провел рукой по волосам. Этот, казалось бы, обычный жест всегда расслаблял меня, заставляя улыбнуться. Уголок губ привычно полетел вверх, но я вовремя сдержала порыв. У меня больше нет права на эти руки, на эти волосы, на него всего. Я опустила глаза. На пыльном полу различный строительный мусор, лишь ящик с инструментами в углу комнаты выглядел чужеродно.

– Мы хотели снять зеркала, – объяснил парень. Он все еще мялся и не знал, куда себя деть. Впрочем, никогда не знал. Сколько бы я не злилась, Ален вечно оставался в стороне. Может, в этом и причина?

– Почему ты так поступал со мной?

Ален покачал головой:

– Извини, а о чем идет речь?

– Вот только не надо, – тихий истерический смех стал прорываться через слово. – Не надо притворяться, Ален! Ты прекрасно знаешь, о чем я! – молоток, выглядывающий из ящика, манил меня своими чарами, и я поддалась. Быстрыми шагами я пересекла зал, вытащила молоток и начала приближаться к Алену. – Каждый раз, когда мне было плохо, случалась какая-то беда или проблема, ты отмалчивался. Никогда я не слышала слова поддержки от тебя! Тебе нужно все разжевывать, все пояснять, ты же не додумаешься сам, да никто не додумается!

Бах! Зеркало, от которого он был в двух шагах, вдребезги разбилось. Осколки с шумом полетели на пол, чудом не задев нас. Ах, какое блаженство! Я глянула в десяток своих отражений, и мне почудилось, что каждое из них подмигнуло мне. Так держать, Викки, так держать.

– Ты знаешь, – мой голос стал тише, но задрожал, – я заметила, что когда мне плохо, меня никто не обнимает. Возможно, это чушь, но как, порой, важно подойти и обнять человека, которому тяжело. Тяжело справиться, тяжело держать себя в руках, потому что боишься осуждения, высмеивания от близких. Просто обнять и помолчать немного. Разве это сложно?

Я не нуждалась в ответах. Ален ошарашенно стоял на месте, боясь даже пальцем шевельнуть. Хах, даже сейчас он бездействует. Конечно, это же не принесет ему выгоды. С другой стороны, опасно помогать девушке, бьющей зеркала молотком и кричащей о несправедливости. По щеке покатилась слеза, но я не буду ее вытирать. Хватит уже прятаться. Захочу и расплачусь, кто мне здесь хозяин?! Вот именно.

– А знаешь, что самое поганое?! Что все вокруг лучше меня! – Бах! Еще одно зеркало рассыпалось. – Марли настолько самоуверенна, иногда мне кажется, что ей даже ее самой много. Она умная, стойкая, прямолинейная, ее мозг и ночью работает, представляешь?! От этого и параличами страдает. О, эти бессонные ночи! – Удар пришелся в самый центр, стекло треснуло, а через мгновенье волной хлынуло к остальным разбитым. – Мне даже кошмары не снятся. Я и ночью никакая, что уж там днем. Марли и художник, и швея, и доброволец, она кто угодно, а я? Офисная сошка: рубашечка, юбочка, кофе в стаканчике, пара документов в ноутбуке и домой. Скука смертная, а не работа! – Бах! Что-то колется чуть выше ладоней, но я не смотрю. Десятки сотен отражений искривляются, беснуются и нападают. – А, я же не говорила о Хелен, верно? Хелен, Хелен – душа клуба! Кто у нас самая добрая? А кто самая отзывчивая? Кто готов пожертвовать чем-либо ради благой цели? Конечно, Хелен! Она такой одуванчик, что ответить за себя не может. Обида, злость и прочие негативные вещи для нее что-то из разряда глупого. Ангел, чистый ангел, а я? Я приехала на разборки в дом, где живут одни парни, представляешь? Я устроила погром и скандал, пытаясь ее защитить. Скажешь, что я хороший друг? И Барни так сказал. Правда, сейчас она собралась в свободное плавание, и я уже не смогу ей помочь, понимаешь? У нее Джон есть, она вылечилась, она такая молодец, что мне удавиться охота! – Бах! Острые обломки швыряет к моим ногам, и я пугливо отпрыгиваю на шаг. Злость исчезает, передавая власть тревоге. – Я думаю, если у меня заберут и Тару, я не вынесу. С Тарой я чувствую себя целой. Она забавная интриганка, с которой никогда не будет скучно. Поклонников орава, цветочки, свидания, подарки, у нее была яркая личная жизнь, и сейчас, с появлением Чарли, стала еще насыщенней. А у меня что? Ха, девочка для здоровья.

Бух. Я вяло махнула молотком, повредив очередное зеркало. Я устала. Повернулась к Алену. Вау, давно не видела пронзительно сильного мужского взгляда. Похожее отчаяние я наблюдала лишь у Марли, и то после ночных ужасов.

– Ты ведь не подумал обо мне ни тогда, ни потом, правда? Тебе было плевать на мои чувства, вспомни: на всех наших встречах ты говорил о себе, переживал за себя, делал все для себя, – в поле зрения попало целое зеркало, я мельком увидела себя в нем и тотчас расплакалась. Я не знаю как, просто слезы хлынули потоком, за ними непонятные гортанные звуки, и воздуха не хватало. Молоток выпал из рук и с грохотом ударился о пол. Ален, наконец, вышел из оцепенения, подошел и крепко обнял меня. Не было сил отбиваться. Он видел то же, что и я, трудно не сострадать.

В зеркале меня ждала растрепанная девушка с поникшими плечами. Она тяжело дышала, рот был открыт, ноздри широко раздувались, в глазах бушевало столько пережитых эмоций, на руках мелкие порезы с красными следами. Внезапно пришло осознание, что злилась я вовсе не на Алена и не на девочек. Я злилась на себя. Я ничего не делала для достижения целей, как Хелен. Я не относилась к жизни проще, как Тара, из-за этого принимала все близко к сердцу. Я не смогла себя правильно поставить в отношениях с Аленом, как бы это сделала Марли. Мне было сложно принять свою вину, оттого росла ненависть. Я неуверенно обняла Алена в ответ, и мы стояли долго-долго. Тишину нарушил Ален. Не разжимая объятий, он сказал:

– Я тебя прошу, не нужно калечить себя.

– Раны быстро заживут, они почти не заметны.

– Я не о руках. Я о твоем представлении. Пожалуй, ты права: у тебя нет молодого человека, нет желания строить карьеру, нет увлечений, нет еще многих вещей, но все равно ты – самый лучший человек в моей жизни. Твои недостатки, промахи, ошибки не делают тебя хуже, потому что ты учишься принимать их, получая ценный опыт. Не зацикливайся на каких-то стандартах, многие им не соответствуют и ничего – живут.

– Почему такие простые истины говоришь мне ты?

– Я достаточно тебя знаю, – чувствую, как он улыбается.

Дыхание понемногу приходит в норму. Слезы высохли и стянули кожу на лице, теперь я думаю не о душевных болях, а о ванной. Нужно умыться и привести себя в порядок. В голову не приходит ни одной мысли, как объяснить состояние одежды Марли, ведь за ней весь порядок в доме, в том числе и стирка. Она ходит в прачечные с огромными сумками, шутка ли – пять женщин в доме, и ни разу не попросила о помощи. Я бы так не смогла. Ну, вот опять. Прекрати уже выставлять их в лучше виде посредством унижения себя, Викки! Ты же прямо сейчас умоляешь о помощи, благо, Ален понял без прямого обращения. Разве тебе стыдно от этого?

– Викки.

– М?

– Мои удивятся той картине, что ты натворила. Как предлагаешь объяснить половину разбитых зеркал?

Его голос бодр и весел. Он говорит легко и непринужденно, что заставляет меня понять: Ален вернулся к своему образу. В глубине души я знаю – это его способ сказать, что мы проехали ту или иную тему. И да, мне вроде не так плохо, как было, но что-то тяготит.

Ален взял меня за запястье и вывел из балетной школы. Дав указания рабочим, он кивнул на машину, предлагая подвезти до дома. Пока ехали, я вспоминала, как он забирал меня от мэра. Вместо дискомфорта наступила тихая грусть, то ли от пережитых эмоций, то ли от осознания, что как бы я не ломала себя, я не смогу отказаться от этого парня. Мысль о том, что ради очередной простой вещи мне пришлось перебить кучу стекла, вызывает улыбку.

– О, я вижу это. Неужели!

– Ты меня дразнишь, – бурчу я, отворачиваясь к окну.

– Я люблю твою улыбку.

Вот! Вот в этом весь Ален. Он может мимоходом бросить фразу, которую я могу вынашивать годами и так и не сказать. Меня утешает факт, что от услышанного сердце не забилось чаще, только благодарность кольнула где-то в голове. Значит, не все еще потеряно.

Дабы не ехать в непонятном и многоликом молчании, я начала говорить о Гарсе. Они с Аленом знакомы, и в эту минуту мой друг – наиболее безопасный для всех повод пообщаться. Парень с удовольствием поддерживает разговор. Подъезжая ближе к особняку, Ален предлагает созвониться на днях, чему я искренне рада. Я чувствую себя опустошенной после выброса негатива, и звонок со старым приятелем должен стать своего рода терапией.

В коридоре на крючках много лишних курток. По возгласам я определяю, что все на кухне. О, время чая, точно! Три раза в месяц Лима приглашала разных деятелей культуры на чай. Она считала, что общение с элитарной прослойкой общества поможет кошатницам стать такими же возвышенными. Я морально выжита, мне совсем не хочется быть с певцами, артистами, спортсменами и далее. Не хочу сидеть с милым личиком и кивать на любые их слова, но и не поучаствовать тоже не выход. Иду в комнату переодеться, бросаю взгляд на цветы в проходе, и бровь поднимается сама собой.

Боже, вся одежда перепачкана! Марли, боюсь, обычной стиркой не обойтись. Надеваю что-то неброское и свободное. По пути на кухню смотрю на столик, где часто стояли букеты Тары. На нем маленькая фигурка танцовщицы. Хм, интересно.

На кухне кошатницы, Лима и двое мужчин. Тара представила мне их, но кроме того, что один пловец, а другой основатель галереи, я ничего не запомнила. Они для меня не более чем размытые пятна на немытом стекле. Я налила чай и старалась держаться подальше от всех. Через какое-то время я увидела, что Хелен не сводит с меня глаз. Она чуть повела подбородком, предлагая выйти в гостиную.

– Я думаю, пора, – решительно заявила сестра.

– Тшш, нас могут услышать, – прошептала я. – Что пора? Тебя официально взяли?

Хелен активно закивала, и снова ее взяла дрожь. Да что ж такое! Она волнуется больше, чем нужно. Ну, не убьют же, в самом деле! Я поймала себя на том, что беспокоюсь за нее. По-настоящему, без пафоса, без жалости к себе, я не ищу за этим минусы в свой адрес. Ладно, надо подумать на досуге, как внести вклад в психологию: биться в истерике, раз за разом прощаясь с собственными отражениями, реально работает.

– Не переживай, Хелен, я же говорила, что я на твоей стороне, я поддержу.

– Угу, угу, я хочу сейчас. Перед гостями мадам, наверно, не будет меня отчитывать, – кошатница несмело пожала плечами. Возможно, Викки, мужества разума в ней полно, а вот умения доказывать маловато.

Я молча вернулась на кухню, выпрямилась, подтянулась и громко объявила:

– Дамы и господа! – приглашенные заинтересованно посмотрели на меня. – Я рада сообщить вам, что с сегодняшнего дня моя сестра – Хелен, которая прячется за моей спиной, трудоустроена. Теперь, если вам нужна статья в одной из самых приличных редакций штата, то обращайтесь к ней, как-никак правая рука редактора. Ура!

Хелен сильно сжала мою руку и пропищала:

– Викки, что ты делаешь?

Я сморщилась от боли и прошипела сквозь зубы:

– Лучшая защита – это нападение.

Гости поаплодировали и подняли кружки, приглашая выпить за это, однако кошатницы не разделили этого желания. Мадам сузила глаза и сжала челюсти, Марли сложила руки на груди, презрительно фыркнув и подняв бровь, а Тара лишь хмыкнула и закусила губу.

– Ты теперь нас оставишь? – спросила она.

– Нет, что ты, Тара, – сказала я вперед Хелен. – Наша сестра верна принципам клуба: она ставит свое звание кошатницы выше всего, а потом Хелен не до конца осознала свое отношение к романтической стороне любви. Мужчины у нее нет, да и не планируется в ближайшее время.

Мой голос звучал так твердо, даже гордость брала за себя. Я смело посмотрела на Лиму, она уже взяла себя в руки, это хороший знак. Наверно.

– Как это нет? – крикнула Марли. – Будто никто не догадался, что она на свидания бегала.

– Тебя не касается, – тихо промолвила Хелен. Она величаво вышла из укрытия, но, поймав презрительный и насмешливый взгляд Марли, резко остановилась и начала ковырять пальцами дырки для пуговиц на ярко салатовой кофте в розовую крапинку.

– Один из принципов клуба: быть откровенным и честным с сестрами, – напомнила Марли.

– Я честна, – чуть громче ответила Хелен. Я чувствовала ее медленно закипающую злость. Давай, Марли, дожимай ее.

– Нет, – также спокойно отреагировала кошатница. – Я сопоставила несколько фактов и могу точно сказать, что у тебя появился молодой человек. Кроме того, я не одобряю твой ход с работой. Ты явно затеяла это давно, а Викки помогала. Прекрасно сотрудничаете за нашими спинами. Весьма очаровательное зрелище: пришла сюда с кучей проблем, мы тебя вернули к жизни, а ты на все готовенькое хочешь уйти. Неблагодарная!

– Хватит! – рыкнула Хелен. – Я честно не хочу оправдываться, честно не хочу делиться слишком личными вещами, честно не хочу причинить вред никому из вас. Вы же моя семья, Марли! Как ты можешь такое говорить?! – Знакомая дрожь, всхлип, сомнениям бой – она заплакала.

Вот и все: прорвало плотину. Хелен сломалась так же, как и я. Тара знаком предложила мужчинам покинуть кухню. По хлопнувшей входной двери стало понятно, что с гостями на сегодня покончено. Лима подошла к Хелен и обняла ее, успокаивающе поглаживая по спине. Неожиданный прилив нежности мадам приятно меня удивил. Я думала, она набросится на нас обеих, как только представится возможность. Хозяйка мягко коснулась головы сестры и произнесла:

– Давай пойдем к тебе, надо умыться, у тебя уже глаза все красные, милая моя. Поговорим начистоту, хорошо?

Хелен была обескуражена, а я испугалась. Вдруг она начнет отговаривать ее от должности? Наедине практически невозможно противостоять.

– Я могу помочь, мадам, – я сделала к ним шаг, но Лима замахала рукой:

– Нет, нет, дорогая, останься здесь.

Как только они скрылись из виду, Марли сказала:

– Что ж, леди, придется нам с вами привыкать жить вчетвером, пока не приведут новую сестру.

– Подобными высказываниями ты заставляешь меня надеяться, что все твои обвинения – хорошо поставленный спектакль.

– Хорошая надежда, – улыбнулась Марли. – Клуб кошатниц – не приговор, Викки, это одна из школ жизни, которую нужно вовремя окончить.

– Ты-то заканчивать ее не собираешься вовсе, ага? – весело подметила Тара.

Марли насупилась и быстрее начала убирать со стола.

– Между прочим, я пью чай для сна и перед тем, как лечь спать, слушаю расслабляющую музыку для медитаций.

Тара обошла барную стойку и легко ударила ее кулаком в плечо.

– Ты молодец, – серьезно сказала она. – Я не могу представить, каково жить человеку, которого ничего не пугает так, как он сам себя, еще и в такое беззащитное время, как ночь.

Марли смущенно улыбнулась.

– По-твоему, сложившаяся ситуация на кухне – это показатель безрассудства и легкомыслия или самоотверженности и упрямства?

Ох, Дина, ты иногда такие вопросы задаешь, хоть стой, хоть падай. Ты не понимаешь ничего.

– Единственное, что я испытывала за себя и девчонок – это гордость. Каждый победил свои страхи и предубеждения. Я признала ошибки своими. Хелен поняла, что не нужно идти на поводу. Марли не побоялась показать слабую сторону перед Тарой, а та, в свою очередь, не высмеяла ее, а поддержала. Мадам, наконец, поверила в подопечную и дала ей заслуженную свободу.

– Правда?

– Да. Они долго беседовали, мы уж решили, что все – надежды нет. Потом в гостиную пулей влетела Хелен и как завопила! Из гула радостных криков мы разобрали только то, что Лима дала добро и была готова всячески содействовать развитию, даже когда сестра покинет клуб. Я приняла это легко и позитивно, а зря. Я заново мотаю в голове этот вечер, словно кино, и он меня так огорчает. Почему я не насторожилась? Почему не пораскинула мозгами об очень быстрой перемене мадам? Что бы было, если до меня дошел истинный мотив ее поведения?

Хелен работала уже неделю. Каждый день она находила сотню причин заговорить о долгожданной работе. Мне эта затея надоела во вторник, Тара сдалась в четверг, Марли стояла до последнего, но тоже пала в выходные. Я прекрасно понимала восторженность Хелен, только в моих планах не стояло в тысячный раз слушать, как она в первый же день перепутала кофе для начальницы.

Ранним субботним утром меня разбудил звонок Алена.

– Ты время видел?

– Чего бурчишь? Просыпайся, Викки, давай.

– Что хотел-то?

– Фирме десятка, думаем поехать за город на ночь, поедешь?

– Я там зачем?

– Хоть чуть-чуть отдохнешь от своих кошатниц, как не спрошу, ты с ними.

Я хмыкнула и кинула телефон на одеяло. Перебои в отоплении дали о себе знать: выбираться из постели мешает ужасающий холод. Надев на пижаму свитер крупной вязки с широким горлом, залезаю в любимые тапки и спускаюсь на кухню.

– Я могу взять на себя приют для бездомных животных, но кто тогда поедет на открытие отеля? – возникает Тара. Она стоит у исписанного графика, уперев руки в бока, и с презрением смотрит на Хелен.

– Доброе утро, – будничным тоном произношу я и тянусь к кофейнику, что на краю стола. Девчонки кивают в ответ, а Лима вдобавок интересуется, как мне спалось. – Было бы славно, будь батареи чуть горячее обычного. В целом, спала неплохо.

– Я звонила им, обещают восстановить к вечеру, – сказала Марли, подавая корзинку с булочками.

– Благодарю, – боже, как соблазнительно пахнет выпечка! – Что случилось, Тара?

– Хелен не хочет заниматься делами клуба.

– Не правда! – крикнула Хелен. – Просто я не успела подготовить документы в редакции, поэтому займусь ими дома.

– Вот не надо прикрываться работой, сестричка, – Тара прям рвала и метала, не похоже на нее, в большинстве случаев она спокойна по утрам, тем более в выходные. – Так и скажи, что тебе абсолютно фиолетово!

Хелен мягко улыбнулась:

– Ты говоришь, как наш фотограф, а он, между прочим…

– О, отлично! – прервала ее Тара, вознесся руки к потолку. – Очередная история о работе. Ну, нет уж, это без меня!

Громко топая, она покинула кухню. Сестра потерянно оглянулась, ухватилась за Марли, но та поспешила вставить:

– А я… А давайте я поеду в отель! Побегу собираться, а то начало скоро.

Нет, нет, если и Марли сбежит от настойчивой подруги, то останусь я.

– А я поеду отдохнуть с приятельницей за город, – потрескавшиеся от холода губы больно растягивались в широкой улыбке. – Давно не виделись, а тут случайно столкнулись. Тоже поспешу одеваться.

Придется мадам выслушивать о чересчур трудолюбивом фотографе, о котором я уже все узнала в среду. Нагнав Марли на лестнице, я схватила ее за локоток:

– Что произошло с Тарой?

Та пожала плечами:

– Без малейшего понятия. Может быть, с Чарли повздорила?

Как можно ссориться с Чарли? Это же ангел в человечьем обличии. Конечно, как любящая сестра, я мигом захотела пожалеть Тару. Правда, перед ее дверью я замешкалась. Вроде и не стоит соваться в чужие отношения, с другой стороны, лучше сейчас предотвратить маленькую беду, чем потом разгребать большую проблему.

– Детка, я поговорю с ней, – ласково сказала мадам, находясь позади меня. И почему я не чувствую ее приближений? Постоянно шугаюсь, зайчишка трусливый.

– Хелен не рассказывает такие короткие истории, – заметила я, развернувшись к ней.

– Дорогая моя, за столько лет я глубоко изучила женскую натуру и точно знаю, кому и что нужно, – ее обаяние полностью обезоруживает.

Я покорно отошла от двери. Только проснувшаяся забота о печальной сестрице никуда не делась. Я на цыпочках подкралась обратно и навострила уши.

– Тара, кошечка, как твое самочувствие? Что-то беспокоит тебя? – мягкий бархатистый голос мадам окутывал подобно теплому одеялу.

– Со мной все в порядке, – заверила Тара.

– Не лги мне, ласточка моя, – Лима усмехнулась. – Я же вижу, что-то произошло. Могу я спросить: это связано с водителем мистера Раса?

– Н-нет, – проскользнула дрожь. – С чего вдруг? Вы прекрасно знаете, мадам, я не страдаю по мужчинам – пустая трата времени.

– Потому что я однажды видела это, – послышался шорох платья хозяйки, а потом глубокие вздохи Тары. Кажется, она обняла ее. Маленький укол зависти скривил лицо. Надо же, а когда мне было плохо, мадам держалась строго, даже села на другой край стола, а не рядом. Нет, Викки, стоп! Сейчас речь не о тебе, верно? Ты сильная, справишься сама, а вот Тара, похоже, нет. Так что стой и внимай дальше, глупая.

– Прошу, мадам, не вспоминайте о том случае, – тихо попросила Тара.

– Не буду. Шум воды из твоей ванной замечательно справляется за меня. Ну, тише, тише, не всхлипывай. Кто обидел мою крошку?

– Как только я делюсь с вами сердечными ранами, так сразу все они исчезают.

– Многие годы моей целью есть заботиться и защищать кошатниц – девушек, у которых не состоялась личная жизнь. Ты не исключение, Тара. Если тебе неуютно с кем-то, ты скажи, я решу проблему.