Текст книги "Слово о Вере Алексеевне Зашихиной. О великой народной целительнице Русского Севера"

Видела сквозь годы

ИЗ БЕСЕДЫ С ЕКАТЕРИНОЙ ДМИТРИЕВНОЙ КОСТИНОЙ, СОТРУДНИКОМ СЕЛЬСОВЕТА БЕЛОЙ СЛУДЫ

По моей просьбе Валентина Павловна познакомила меня с Екатериной Дмитриевной Костиной, отзывчивой, активной женщиной, которая не раз обращалась к Вере Алексеевне и направляла к ней родных и знакомых.

«Когда моей дочке было три годика, у неё образовалась пуповая грыжа. Это было в 90-м году. Вера Алексеевна тогда только-только начинала лечить. Мы не сразу к ней обратились, сперва побежали к врачам. Врачи поставили диагноз, «острый гастрит». Я этому диагнозу не поверила: откуда гастрит у ребёнка? У нас сенокос, корова, огород, продукты все натуральные, кормим вовремя! Повезла дочку ещё к одному врачу. Врач посмотрела её, говорит: «Никакого гастрита нет. У девочки пупок разошёлся – грыжа ущемлённая. Надо искать бабушку». Встречаю Веру Алексеевну, спрашиваю: «Где нам найти бабушку?» А она говорит: «Не надо вам бабушку. Я сама её полечу. Я умею». И заговорила ей грыжу.

С каждым годом дар Веры Алексеевны развивался. Она рассказывала, что сначала видела в чёрном цвете все внутренности у животных и у людей, а потом стала видеть в цветном. Говорила: «Закрываю глаза – и всё вижу». У неё были помощниками святые.

Сестре моей, Валентине, Вера Алексеевна лечила почки. У сестры было опущение почки на 4 см, камни и песок. Она лежала в госпитале в Архангельске. После того как её выписали, она приехала сюда, и мы отправились к Вере Алексеевне. Она её полечила и сказала: «Через неделю можешь повторить снимок». Сестра поехала делать рентген. Врач удивился: почки одинаковые, никаких камней нет, ни песка, всё чисто. Звоню Вере Алексеевне. А она рассказывает: «Я раскрываю почку, как стручок гороха, выковыриваю и выбрасываю всё лишнее». Но раз в год, сказала, к ней нужно ездить: будет песок образовываться и накапливаться – такое свойство организма. «Приедет – я опять всё почищу».

Другая моя сестра в 58 лет попала в автомобильную аварию: машина перевернулась. У сестры 4-й, 5-й и 6-й позвонки были сломаны. Она три месяца лежала в больнице; носила корсет согласно предписаниям врачей. Я обратилась к Вере Алексеевне. И она начала лечить сестру по фотографии. Уже через две недели сестре стало значительно лучше. Когда её выписали из больницы, она стала ездить к Вере Алексеевне. Поездила – и боли ушли.

Лечила Вера Алексеевна и нашу маму. В то время она со старшей сестрой жила на Украине. Однажды, когда маме было 73 года, она запнулась пальцем за порог, и у неё почернел ноготь. Хирург сказал: «Надо ампутировать палец». Мама расстроилась. Она сама медик; жалко палец удалять: не будет хорошей устойчивости. Звонит мне: «Не могла бы Вера Алексеевна полечить?» Я поехала к Вере Алексеевне с маминой фотографией. Вера Алексеевна всегда требовала фотографию во весь рост, чтобы были видны все суставы. Колени, локти, кисти – ей надо было видеть. Она сразу говорила, может помочь или нет. Приезжаю, рассказываю. Вера Алексеевна спрашивает: «А на какой ноге палец, на правой?» А я не спросила. Призналась: «Не знаю». Она закрыла глаза: «Сейчас посмотрю». Через какое-то время определила: «На правой». Потом говорит: «Операцию делать не будут. Я полечила. Забудь». Мама про этот палец и правда забыла! Звонит через месяц. Я спрашиваю: «Как палец?» – «Всё прошло».

Позже, когда я перевезла маму сюда насовсем, мы поехали к Вере Алексеевне. Мама страдала астмой. Сердце ей поддерживали. Вера Алексеевна говорит: «Первый раз вижу такое сердце. Как она живёт с ним? Оно же как плёнка прозрачная, что у берёзы на ветру трепыхается! Ладно, полечу. Год даю гарантии». Мама после этого девять лет прожила; умерла в возрасте 85 лет! Иногда она говорила: «Мне Вера Алексеевна приснилась. Ты ей позвони».

Как-то раз муж сломал руку. Гипс сняли, а рука болит. Думал, не сможет косить горбушей. Вера Алексеевна его подлечила, сказала: «Нормально будешь косить». И всё оправдалось.

Мне самой Вера Алексеевна очень помогала. Хрустнуло колено однажды. Боль была адская! Кое-как до медпункта доползла. Начала подниматься по лестнице – бинт спал. Я плотно ногу перевязала, идти не могу: колено иголкой колет, а надо корову доить. Звоню Вере Алексеевне. Она: «Я сейчас полечу. Приложи трубку минут на десять». Приложила. Боль стала уходить. Я Веру Алексеевну спрашиваю: «Так что там у меня?» – «Иди, не бойся», – говорит. Колено всё было синее. Снимок сделала – ничего нет.

У меня был сильный цистит. Стояли морозы, и, видимо, застудилась. Даже ходила в туалет по-маленькому с кровью. Медики сказали, что требуется длительное лечение.

И я поехала к Вере Алексеевне. Вернувшись от неё, я заметила, что у меня уже нет крови, а моча – прозрачная, как дистиллированная вода. Всё прошло, как рукой сняло!

В который раз я на себе её силу испытала!

Однажды Вера Алексеевна пришла к нам в администрацию: ей надо было сделать ксерокопию. А у меня как раз возникла проблема. В деревне во все времена были и есть старухи, которые порчу наводят, килы[18]18
  Кила – огромный чирий.


[Закрыть] садят, пакости делают всякие. Тогда, накануне 8 Марта, и мне посадили на грудь килу. А тут сама Вера Алексеевна заходит! У меня даже зрачки расширились. Я подошла к ней, своей бедой поделилась: «У меня, похоже, кила». Вера Алексеевна говорит: «Я тебя здесь не буду лечить. Здесь скверное место, в администрации. И даже икон нет. У тебя М. С. была?» – «Была». Я сразу вспомнила: эта женщина сквозь зубы со мной разговаривала. Ветеранам дрова вполцены возили: половину соцзащита возмещала. А получилось так, что впереди бабушка отказалась, и М. С. эта заспорила из-за своей очереди. И недобро так высказалась, а потом я и занедужила. Вера Алексеевна говорит: «Приходи ко мне. Полечу». Мы отксерили ей что требовалось. В тот раз она впервые увидела ксерокс и удивилась так, говорит: «И всё? Ничего не понимаю!» А на другой день я поехала к ней. Она мне прикрыла ладонью больное место и всё сняла.

А потом к ней ещё одна женщина из нашей деревни с той же проблемой приезжала. Стала спрашивать, кто ж ей килу насадил? Вера Алексеевна сразу всё поняла, говорит: «Приходи завтра, увидишь, кто ко мне поедет. Кто посадил – к тому и придёт». Женщина и поехала: интересно ей. Видит: её соседка приехала, а та ей всегда завидовала: то у неё урожай лучше, то скотина дородней.

Вера Алексеевна и будущее, и прошлое видела: когда было и где. Видела испуг, который случился и двадцать, и тридцать лет назад. У моей сестры было сон расстроился. Ночью спать не могла, встанет и ходит в окна заглядывает, спит днём. Поехали к Вере Алексеевне. Она подсказала, в чём дело. Однажды ехала сестра на Украину. Ночью мужики уронили сигарету у тамбура, и загорелся вагон. Пассажиры побежали к проводнику. Проводник дёрнул стоп-кран. Принесли ведро, пожар сразу залили, а пьяного пассажира высадили из вагона. И с того дня у сестры был испуг.

Вера Алексеевна сквозь годы видела.

К ней приезжал Анатолий Ефремов, бывший губернатор Архангельской области. На выборах на второй срок он неожиданно проиграл Киселёву. Приезжал он с женой и с сыном. Я договорилась с Верой Алексеевной, что она его позовёт без очереди. Приезжаем. Она сразу дверь открывает: «Пропустить». Он пошёл к ней один. Я с его родными дожидалась его в машине. Вернувшись, он сказал: «Я просто в шоке! Я в шоке от того, что она сказала, в какой момент меня обманули. Она сказала дословно речь, когда я один на один говорил с человеком». Он был действительно поражён. Как оказалось, обманул его ближний человек. И он не поверил. И тогда Вера Алексеевна дословно повторила речь. «Неужели такое возможно?» Вера Алексеевна открыла ему глаза. Сказала: «Не расстраивайся. Ты найдёшь работу…». Это было уж лет десять назад.

Однажды моя внучка очень испугалась пьяного. И после стала бояться пьяных мужчин на улице. Вера Алексеевна сказала: «Привози». Приехали. Очереди она сказала: «Пропустите». Дело было зимой. У неё топилась печка-буржуйка. И ребёнок ручкой раскалённую печку потрогал. Девчушке было три годика. Вера Алексеевна сразу её подхватила: «Сейчас, сейчас, сейчас – пройдёт…» Лампадным маслом намазала тут же. И ожога не было; ручка только чуть розовая стала. И ребёнок даже не заплакал и не вспомнил об этом!

Она ей и боль, и испуг, и ожёг сняла. И сделала так, чтобы всё забылось. Домой вернулись, дочка спрашивает: «Больно?» «Не больно», – девочка говорит.

Всё это через молитву происходит. Чудо на глазах, наяву!

К Вере Алексеевне обращалось много наших знакомых. Часто у нас ночевали люди, приезжавшие к ней издалека. Расскажу о нескольких известных мне случаях.

Василий и Галя из Красноборска жили восемь лет, а детей у них не было. Звоню Вере Алексеевне, спрашиваю, можно ли им приехать. Она сказала: «Пусть приезжают». Сейчас у них девочка.

У знакомой семнадцать лет назад был сильный стресс. После этого она не могла родить и всё хворала. Съездила к Вере Алексеевне – и стала хорошо себя чувствовать. Ездила к ней три раза и вскоре забеременела.

С Нарьян-Мара к ней парня слепого привозили. Она ему сделала внутреннее зрение. Теперь он всё чувствует. Вера Алексеевна говорила: «Я сама печку топлю – не заглядываю туда ведь».

Два раза приезжал к ней парень из Якутска. Он сильно заикался, не мог на работу устроиться. Приехал первый, а потом – через два года снова. Когда он приезжал вторично, я его встретила. Он уже разговаривал. Немного, не спеша, но разговаривал! Сказал, что уже работает на алмазодобыче. Неторопливо – с ним можно было общаться. А заикаться он начал от испуга в детском возрасте.

Вера Алексеевна лечила много детей. Рассказывала: «Когда я беру ребёнка, он затихает у меня на руках. Я вижу, что, когда я беру ребёнка, то это Богородица на руки берёт».

В Белой Слуде горел двенадцатиквартирный дом. В одной из квартир взорвался телевизор, а там – двое маленьких детей. Детей вынесли, но двухлетняя девочка получила очень много ожогов. Её тут же в машину – и сразу повезли к Вере Алексеевне. Дело было зимой; к дому не подъехать: всё снегом завалило. И очередь большая была, много машин. Все машины стоят на дороге. К Вере Алексеевне прибежали, сказали: «Ребёнка с ожогами привезли». И она всех бросила, пошла, села в машину и стала лечить. Испуг, стресс, боль сняла. Всё у малышки зажило, и следов не видно.

Она хорошо справлялась с ожогами, как, впрочем, и с иными недугами: многим лечила сердце, снимала головную боль, много бесплодия вылечивала.

Лечила Вера Алексеевна и онкологию, если вовремя успевали обратиться, не на последней стадии. Был нездешний мужчина; она ему вылечила рак горла. Он к ней потом приезжал, ещё зонтик забыл. Если на ранней стадии обращались, вылечивала, а если на предпоследней или уже на последней, спасти не могла. Но облегчала: человек умирал без наркотиков и без боли!

В деревне мужчина болел раком. Сделали операцию. Вера Алексеевна помогла ему справиться с болью. Ему уколов не делали.

Есть молитва об умирающем. Когда человек болеет неизлечимо, нужно читать эту молитву. Это имеет очень большое значение: человек не ощущает боль и не жалуется. Это ведь тоже многое значит! Именно эта молитва помогает уйти безболезненно.

К Вере Алексеевне приезжали наши знакомые из Сыктывкара, муж с женой. У жены был рак. Операцию сделали, но шансов не было. Последней надеждой оставалась для них Вера Алексеевна. Спустя какое-то время я им звоню: «Это Юра? Как у вас дела?» «А вы знаете, – говорит, – мы очень благодарны: жена умерла в полной уверенности, что она выздоровеет, а она просто ослабла после операции и тихо, спокойно уснула».

Не говорила она в таких случаях, если человек обречён и помочь ему уже ничем нельзя. Наоборот, успокаивала: «Всё будет хорошо». Она говорила мне: «Как я могу сказать человеку: ты помрёшь через месяц? Он же смотрит на меня глазами, он жить хочет! Иногда знаю, а не говорю». Человек уходит с надеждой.

Вот и Юра сказал мне: «Я так благодарен: жена не намучилась. Помочь ей нельзя было, уже всё. Но она умерла с чувством, что весна наступит и она поправится. Непостижимое, невероятное творила Вера Алексеевна!»

Очень многих она лечила по фотографиям. Отвечала на письма, когда, какого числа было проведено лечение. Иногда видела: пока письмо шло, человек уже умер. Рассказывала: «Смотрю, а человек уже неживой. Ничего не отвечаю, откладываю в сторону. У людей и так горе, зачем писать».

Принимала Вера Алексеевна не всех. Бывало, говорила: «Уходите, я вас не приму. Или он уходит, или на сегодня приём окончен». Так было, когда она чувствовала, что человек к ней с недобрыми намерениями приехал: что-то выпытать хочет или вовсе от сатаны. Это она сразу чувствовала. Бывало, такого выгонит, а он на другой день опять приезжает.

Тогда Вера Алексеевна выходит и говорит: «Так, опять тот вчерашний явился? Или уходит, или я прекращаю приём». Гостинцы Вера Алексеевна брала не у всех и что-то чисто символическое: масло, крупы, фрукты. Не любила лимоны. И продукты-то эти она раздавала, отправляла посылками в детские дома, бедным помогала. Всю еду благословит – и забирай вместо таблеток.

Я всегда ей возила помидоры. Мои помидоры ей нравились. Она говорила: «Таких вкусных, как твои, нигде нет. Такие сладкие, такие мясистые!»

Вера Алексеевна довольна была, когда ей ручки, тетрадки, конверты привозили. Это всё ей было нужно: она много писала, а в деревне где купишь? Ей привозили это и свечи везли. Коробки, сумки всюду подпихивали.

Зачастую те, кто побывал у Веры Алексеевны однажды, приезжали к ней во второй, в третий раз.

Приезжала девушка из Мурманска. У неё был жених. Юноша служил на подводной лодке. Он должен был прийти с моря, и вскоре они собирались справить свадьбу. Но судьба распорядилась иначе. Этой свадьбе не суждено было состояться: жених оказался на «Курске» в момент трагедии… Девушка пережила сильнейший стресс. На нервной почве она облысела, у неё выпали брови и ресницы. Дважды она приезжала к Вере Алексеевне и останавливалась у меня. Когда приезжала во второй раз, спустя два года, у неё уже появились брови, ресницы и пушок на голове.

После гибели «Курска» она так сильно переживала, что попала в психиатрическую больницу. И, приехав к Вере Алексеевне во второй раз, она мне сказала: «Меня уже считали безнадёжной. А сейчас у меня даже стали расти брови, значит, и волосы вырастут».

Приезжала женщина с девочкой месяцев восьми. У ребёнка вместо одного глаза была щёлочка 2–3 мм, а второй глаз – сросшийся. Златой звали.

Мать – нотариус из какого-то города. Спрашивает Веру Алексеевну: «Увидит ли дочка хоть одним глазом?»

Она сказала: «Ребёнок подрастёт – поправится: сделай операцию – и она одним глазом видеть будет, а второй можно поставить искусственный».

В 1990-е годы была сильная коррупция. Коснулась она и паромной переправы.

Однажды хозяина парома очень сильно избили. Он попал в реанимацию.

Врачи сомневались, будет ли он жить: мужчина находился в критическом состоянии.

Жена взяла его фотографию и поехала к Вере Алексеевне, попросила помочь.

Вера Алексеевна сказала: «Через три дня домой придёт».

И так и вышло.

Жена приехала поблагодарить, а она говорит: «Мне ничего не надо».

Он потом поправился и приехал сам, привёз холодильник и телевизор, выгрузил перед домом Веры Алексеевны, оставил и уехал.

К Вере Алексеевне стремилось попасть столько людей, что она физически не могла всех принять. Нередко её буквально осаждали…

Как-то она рассказывала: «В бане помыться не дадут. Дома – замок; в бане моюсь. И в баню стучат: «Дак вы будете принимать или не будете?» – «Дайте мне помыться-то! Что я, раздетая буду принимать?»

И такое бывало!»

«Иди и лечи, народ тебя ждёт»

РАССКАЗ РАИСЫ ПАВЛОВНЫ ЗАШИХИНОЙ, Д. БОРОК

Приехав в очередной раз в Белую Слуду, я застала у Валентины Павловны Зашихиной, которая принимала меня как родную, её сватью Раису Павловну Зашихину. Эта милая пожилая женщина тут же откликнулась на мою просьбу рассказать о Вере Алексеевне. Раньше Раиса Павловна жила постоянно в деревне Борок и хорошо её знала.

«Вера Алексеевна приехала в Середовину вскоре после войны. Её привёз муж Александр. Он был с 24-го года, а она – с 27-го. У них родился сын Коля. Александр прожил недолго: пришёл с войны инвалидом, болел, в конце концов нервы не выдержали – застрелился.

Через какое-то время вернулся из армии его брат Николай и посватался к Вере Алексеевне. Она вышла за него замуж. Родилось ещё четверо сыновей.

В мостах в зелёном дому у них была зимовочка[19]19
  Зимовка – зимняя изба.


[Закрыть]. Она маленькая, её надо меньше отоплять. И когда людей много, там живут. Коля, старший сын, жил у неё в этой зимовочке.

Вера Алексеевна сначала работала просто зоотехником, потом научилась осеменять коров: ходила по домам, по скоту.

Лечить она начала, будучи уже в годах. Она у человека все внутренности видела. Так и говорила: «Я вижу человека насквозь».

Я её спросила однажды: «Вера Алексеевна, как к вам это пришло?» «А это мне Господь послал свыше: что лечить надо». И космос упомянула. Руку вверх подняла, показала. «Я в человеке, – говорит, – всё вижу». Я знаю, что у её свекрови лечила свекровь. Кое-чему она научила Веру Алексеевну.

Раз по весне приехала ко мне золовка Мария. Был праздник, наверное Николин день. Вода большая[20]20
  Вода большая – половодье.


[Закрыть] была. Золовка попросила сводить её к Вере Алексеевне. Приходим. Вера Алексеевна одета красиво, по-праздничному: на ней нарядный передник, платочек цветной. Говорит: «Ой, Павловна, так не хотелось мне сегодня идти-то. Смотрю: народ-то ходит… А мне Господь-то говорит: «Иди! Народ тебя ждёт. Иди и лечи».

Я бывала у Веры Алексеевны каждый год. Приду к ней, она сажает на стул, а сама читает молитвы какие-то и говорит, говорит с кем-то. Мне непонятно было… Лечит-лечит меня и, бывает, вдруг вся аж как вздрогнет, аж передёрнет её; глазами и головой потрясёт, словно столкнулась с чем-то нечистым, будто ужаснулась чему-то… Она даже в лице в эти моменты менялась!

Я к ней часто с ногами обращалась: сильно болели. Схожу – полечит, и лучше становится. Она говорила: «Ну, ничего, полечим опять, полечим ещё… Поживёшь, походишь, Павловна, ещё». Побываю у неё, и потом целое лето на ногах хожу, да ещё огородом занимаюсь.

Каждый раз возвращаюсь от неё домой – и в сон. Я могла целый день спать после её лечения. А потом просыпалась свежая. Сразу становилось легко, будто она что-то с меня снимала тяжёлое… Она молилась, крестилась. Ей что-то Господь давал. Я в это верю. Я верю Господу Богу. Есть какая-то сила, есть. И сама я молюсь каждый день. Помолишься, попросишь Господа – и на душе станет легче.

Однажды, когда мне было чуть больше двадцати, мне приснился сон. Я никогда этот сон не забуду: будто я иду где-то по улице, и ко мне с небес спускается Господь Бог. Он из облаков выходит постепенно. И на Нём вроде как плащаница накинута. Он ко мне подходит, как наяву, и слова: «Надо в церковь ходить», – слышу…

Вера Алексеевна жила с Богом. Я всегда верила ей и верила в её дар. Она говорила всё про иконы, про Господа Бога и что-то про космос. Наставляла: «Надо прощать человека. Надо не обижаться. Пусть тебе человек делает зло, надо прощать». Все деревни: Верховина, Уфтюга, Берёзо-Наво-лок, Куликово, Комарово – все по больницам не ездили, все у Веры Алексеевны лечились. Люди даже на лодке к ней ездили под самую деревню.

От нас ходила к ней женщина. Вера Алексеевна потом мне говорит: «Вот, Градислава Ивановна была от вас. От жалуется. А ты знала отца её, Ивана Дмитриевича? Как не знала? Он и церковь-то разрушил на Белой Слуде». А он в самом деле был здесь в войну каким-то начальником. Человек был жестокий, грубый, над людьми издевался, принижал и над святыней глумился… На него все люди в обиде были. Вера Алексеевна говорит о Градиславе-то Ивановне: «А ведь у неё всё нутро больное. Она вся больная. И пришла. Я ей сказала: из бани икону убери! В баню вместо рамки в окошко её поставили. Убери икону – и болеть не будешь. А он, отец её, лежит и над вами над всеми смеётся!»

Мне потом это Градислава рассказывала. Пришла домой и сразу в баню побежала. Смотрит, в самом деле, вместо окошка киот от иконы встроен! На нём – украшения: узор церковный, а самой иконы не было. Граня была поражена: откуда Вера Алексеевна знала, что этот оклад у неё вместо окна стоит в бане? И убрала его немедленно.

Первое время Вера Алексеевна не лечила людей старше себя. А потом стала лечить. Она рассказывала, что ей Боженька сказал: «А если б твоя мать пришла?»

Я бывала у Веры Алексеевны с дочкой и с внучкой. Внучку мучила аллергия на все цветы и на кошек и собак. Весной она особенно болела, когда всё зацветает. Пошли к Вере Алексеевне. Она принимала тогда в зелёном доме, в жилом. Сказала нам: «Заходите. Я полечу вас». После посещения Веры Алексеевны внучке стало значительно легче. Правда, на собачью шерсть всё-таки реакция осталась, а в целом помогло. Сейчас бывают только какие-то отголоски: нет-нет чихнёт, слёзы из глаз покажутся.

И дочке помогло.

Дом, в котором Вера Алексеевна стала потом принимать, ей достался от дальней родни; там жили сёстры Орехины, Фаина и Агния. Когда Агния умерла, дом перешёл к Вере Алексеевне. А ещё там же неподалёку жил старовер. Кажется, его звали Андреем, но чаще люди называли старовером. Он был добрый дедушка, держал пчёл и делал деревянные ложки. В доме у него было много икон. Он разрешал ребятишкам их посмотреть, угощал мёдом и дарил ложки. Вера Алексеевна помогала ему по-соседски.

Моя золовка, Мария Ивановна Бурдачева, ездила к Вере Алексеевне каждый год. У неё и спина болела, и ноги; аллергия на лекарства была – она не могла пить таблетки. И Вера Алексеевна её лечила. Она обычно ездила по весне. Съездит Мария Ивановна к ней – и всё лето хорошо себя чувствует.

Но, видимо, годы берут своё… У золовки случился первый инсульт, и она настояла, чтобы мы свозили её к Вере Алексеевне. Она не могла руки поднять, а после того, как съездила, ей помогло. Она говорила: «Как съезжу, я себя много лучше чувствую». Моя золовка – ровесница Вере Алексеевне. Недавно у неё произошёл второй инсульт. Сейчас она сокрушается: «Ой, Веры нет Алексеевны! Она бы меня опять полечила».

Помогала Вера Алексеевна не каждому. Не всем, но большинству помогала. Однажды на одеяле к ней занесли мужчину. Его из-за реки привезли. Говорит: «Мне так было тяжело от этого мужчины. А тут я столько с ним билась. Жалко его». Что-то на неё влияло, мешало его лечить. Потом он встал, пошёл. После этого как не верить в Господа Бога? Есть Господь Бог.

Вера Алексеевна очень любила преснечики[21]21
  Преснечики – разновидность выпечки: пресные булочки, готовятся на сковородке.


[Закрыть]. Я ей их носила. Приду к ней. Она: «Павловна, что, опять с ноженьками? Садись, давай, полечимся. Полечим – походишь лето-то». Полечит-полечит меня. Я ей гостинцы поставлю, а она говорит: «Вот преснечики возьму твои. Остальное всё забирай».

Когда мне было уже за семьдесят, стало сердечко прихватывать: износилось, видно. Раз пришла я к Вере Алексеевне. Она меня полечила, потом говорит: «Ты, Павловна, до восьмидесяти-то лет проживёшь». Я: «Ну, ладно», – говорю. И я не боялась помереть. И живу: вот уже 82, 83 скоро будет.

О себе же Вера Алексеевна говорила: «Я сама себе не могу помочь». Предсказала: «От третьего инсульта я умру. Третий инсульт меня убьёт». Говорила: «Умру – ко мне на могилку приходите. Помогу. Кому смогу, всё помогу». Для меня Вера Алексеевна до сих пор жива. Я часто её представляю: как она что-нибудь рассказывает».